По гамбургскому счету

Александр Константинович Белов, 2019

Это сборник детективных рассказов, объединенных одним героем. Криминал-психолог Хельмут Клингер, выполняя свою работу, постоянно оказывается там, где ему быть не положено, в самой гуще оперативных действий полиции Гамбурга. Гамбург, как место действия, еще одно объединяющее обстоятельство для этих детективов. Город представлен живым и очень разным, он как будто меняет настроение по мере разворачивания историй, помогая автору вызвать у читателя нужную эмоцию. Автор, профессиональный психолог, знает о таких нюансах человеческих мотиваций и поведения, которые позволяют ему создавать правдивые, динамичные картины преступлений и наказаний. Язык его произведений всегда сочный: лауреат нескольких литературных премий, в написании детективных рассказов он верен своему талантливому неповторимому стилю. Мы знаем классический английский детектив, у нас есть классический французский детектив, а теперь вы будете знать, как выглядит классический немецкий детектив!

Грязное дельце

Глава 1

В мае шестьдесят четвёртого, кажется, это было в самом начале месяца, ко мне в кабинет на Берлинер Тор ввалился долговязый малый с запиской от прокурора Штефана Почински. В записке была всего одна фраза: «Хожу как кошка вокруг горячей каши»⁹.

Посыльный посмотрел сквозь прищур кошачьих глаз. Он тоже был похож на кошку, рыжую и хитрую. Содержание записки он, конечно, знал и теперь оценивал мою реакцию. Я потянулся к телефону, но посыльный покачал головой и сказал, улыбаясь: «Бесполезно, херр Клингер, его сейчас в кабинете вы не застанете!»

И всё же я позвонил. Гудки полетели точно в вечность, хотя до Альтоны от нашей высотки было не больше семи километров по прямой.

Я безнадёжно посмотрел на гостя.

Парень, конечно, представился сразу, но я не придал значения важности запоминать имена клерков. И вот теперь, наблюдая мою неповоротливую память, он получал удовольствие.

— Ханс-Михель, — повторил мой гость, — с вашего позволения.

— Так что там стряслось, Ханс-Михель? — спросил я без интереса.

— Грязное дельце, — ответил посыльный, всё ещё стоя в дверях.

Я понял, что придётся ехать. Это не вызвало особой радости. У нас только поменялся шеф полиции, и все бездельники вроде меня привязали хвосты к стульям, завалив себя кипами старых и бесполезных бумаг. Шеф пришёл к нам из города Итерзен, где значился мэром. Обычно таких как он больше интересует расстановка фигур на доске, чем сам процесс игры, а значит, все ожидали реформ, сокращения штата или чего-то ещё категорически новаторского. Вдохновляло только то, что до нашего управления LKA¹⁰ руки у него пока не доходили, а значит терзать себя сомнениями относительно такого специалиста как я, сегодня он точно не будет. Прямой же мой начальник мнение насчёт служебного рвения имел прямо противоположное: «чем дальше от начальства — тем меньше хлопот» считал он, и потому показательно отсутствовал по «оперативной необходимости».

— У меня машина внизу, — сказал Ханс-Михель лукаво.

— У меня тоже, — ответил я, соглашаясь с тем, что остаток дня придётся провести в ожидании прокурора.

Дымно-синий Гамбург остывал, тускнея сразу всеми оттенками синего, и уходя в мрачные цвета крепкого чёрного табака. Он был совсем не лакированным этот город. Особенно со стороны Берлинского угла, обвитого железной дорогой как незатянутой петлёй.

От пожарного депо в сиплом стоне сирен отъезжали пожарные грузовики, похожие на большие красные коробки. Движение перекрыли, и нам пришлось ждать. Я представлял себе, какую психологическую заботу приготовил для меня Почински.

Мне повезло, Почински скоро приехал. Ещё из коридора я услышал голос друга.

— Нарисуем ему квалификацию «покушение на убийство», — говорил кому-то возбуждённо и решительно Штефф. Он вошёл в кабинет и, даже не обратив на меня внимания, принялся звонить в «Давида»¹¹.

— Опять пятнадцатый…, — подумал я, наблюдая за прокурором.

Наконец порох прокурорской решительности отошёл последней струйкой сизого дыма, и Штефф устало сбросил шляпу на стол.

— Мойн!¹² — сказал он, подняв на меня глаза.

Я кивнул.

— Сейчас, только отдышусь… Процессуально я не могу привлечь тебя к расследованию, но по служебной целесообразности — обязан. Как специалиста по всяким придуркам. Думаю, мы это согласуем, — заговорил Почински.

Я молчал, не перебивая, позволяя другу собрать мысли в кулак. Они всё время у него расползались в сумбурном потоке обстоятельств, но отговаривая мне сейчас свою проблему, Почински яростно соображал и систематизировал.

— Опять что-то по пятнадцатому комиссариату? — спросил я.

— Нет, заявление поступило нам в Альтоне, — уточнил Почински, — но, всё по порядку. Три дня назад Эльза Гроссмайер заявляет о пропаже мужа. Накануне он отправился на лодке рыбачить и не вернулся. В тот же день патрульный полицмейстер обнаруживает на пляже Шрёдерса пустую лодку. На бортике явные следы крови, а в песок глубоко впечатался след ботинка в полутора метрах от лодки. Левая нога.

— Правой оттолкнулся? — спросил я.

— Именно! Не вызывает сомнения, что спрыгнули с лодки. — Продолжил Почински. — Но она принадлежала не Гроссмайеру. Мы установили по бортовому номеру адрес хозяина, им оказался Стоян Малич, эмигрант, в Гамбурге жил восемь лет, работал на судоверфи. По словам соседей, дома он отсутствовал примерно пятый день. Уточнили. Оказалось — четвёртый. То есть, пропажи людей с разных лодок совпадают одним днём.

Этот Малич близких родственников не имел, женат не был, поэтому никто его не хватился и не заявил в полицию. Вчера утром его труп с пробитым черепом всплыл у лодочной станции. Уже успели опознать.

Два случая объединили одним производством, а отпечаток ноги на песке превратился в улику.

— Оперативно! — заметил я.

Почински не отреагировал на мою реплику и продолжил:

— Лодку Гроссмайера тоже нашли. Сегодня её выловил катер Вассершульцманов¹³. Лодку прибило к портовым докам на другой стороне реки. Таким образом, получается, что в течение одного дня кто-то дважды нападал на рыбаков. Старика Гроссмайера ещё не обнаружили, но, думаю, финал здесь очевиден.

— В таком случае, как преступник покинул его лодку? — Спросил я, — вплавь что ли?

— Так же, как и прежде — спрыгнул на берег. Её просто отнесло течением, — ответил прокурор не задумываясь.

Почински машинально порылся в карманах, ища сигареты, не нашёл и продолжил:

— Вечером того же дня было совершено очередное нападение. На этот раз пострадал семнадцатилетний парень, которого чуть не убили в гараже. Юрген Висман, работает продавцом на Рыбном рынке, живёт с матерью. Решил покатать на лодке подружку, в тот день у него был выходной, окрыли гараж, девушка пошла позвонить матери, а когда вернулась, обнаружила парня с разбитой головой. Мальчишка, слава богу, жив.

Она звонила из сторожки, сто шагов туда, сто оттуда, разговор занял одну минуту. Даже меньше. «Мама, я вернусь к восьми часам», и всё. Сколько её не было? От силы пять минут. Пришла, а он лежит в крови. Говорит, что, когда возвращалась от сторожки, никого не видела. Значит, у преступника, чтобы не совпасть со свидетельницей, на все про все было не больше пары минут.

Висмана ударили сзади. Парень что-то искал на полке, видимо наклонился и удар пришёл по касательной. Это и спасло ему жизнь.

— Вы его уже допросили?

— Нет. Врачи к нему пока никого не пускают. Но думаю, вряд ли он способен помочь следствию. Ведь нападавший бил сзади, подкрался. Допросим конечно сразу, как только он оклемается.

Трудно сейчас сказать, как объединены эти случаи, но последнее нападение нарушает систему преступника.

— Два похожих эпизода ещё не система, — возразил я.

— Тогда, значит, случайность? Нет, он нападает не случайно! — провозгласил прокурор. У него есть задача, умысел, мотив. Но какой? Чтобы понять, нужны ещё примеры, а я не могу допустить очередного убийства.

— Он в течение одного дня напал трижды…, — задумчиво проговорил я.

— В том-то и дело. Спешит? Что можно взять с рыбаков? Значит, это не ограбление. Но что тогда? Месть? Хорошо, можно мстить старику Гроссмайеру, можно мстить этому эмигранту, но за что мстить семнадцатилетнему мальчишке?

— Первый же вопрос, который ты ему задашь, когда Висман придёт в себя звучит так: знает ли он Малича и Гроссмайера? — предположил я.

— Разумеется, — подтвердил Почински, — но это второй вопрос, а первый — видел ли он преступника?

— И на оба эти вопроса Юрген Висман ответит: «нет», — сказал я, покачав головой.

— Предполагаю, что так и будет.

— И потому я должен тебе сейчас сказать, о чём думал преступник, совершая свои нападения? Чтобы ты не зависел от показаний Висмана.

— Верно, — подтвердил прокурор. — Например, что их может объединять? А ещё — как он оказался в одной лодке с потерпевшими? На реке нападать безопасно — свидетелей нет, убежать жертва не может. Но почему они сажали его к себе в лодки?

— Как оказался? — переспросил я. — Очень просто: «Майн херр, не могли бы вы прокатить меня по реке на вашей чудесной лодочке»?

Почински покачал головой и сказал твёрдо:

— Конечно, нет! Для этих целей существует лодочная станция.

— А если я предложу вам 200 марок? Только до середины реки и обратно.

— Хм, это меняет дело! — заметил прокурор, прикусив губу. — А ведь верно!

— Вот видишь!

— А мальчишка собрался катать не его, а свою подружку, и здесь фокус не удался, — предположил Почински. — Но что ему нужно от них? Может, он маньяк?

— Где находились лодки жертв? — спросил я.

— Все потерпевшие живут в Альтоне, правда в разных местах. Лодочные гаражи тоже значительно удалены друг от друга.

— А можно было найти следующую лодку поближе от предыдущей? — снова спросил я.

— Конечно, — не задумываясь сказал Почински, — сейчас многие спускают лодки на воду. Я сам видел.

— Значит, ты ответил на свой вопрос. Он не маньяк. В его выборе действительно есть система и особый смысл. Он кого-то выбирает. Поняв, кого именно, — ты распутаешь дело. Вообще я посоветовал бы тебе отметить локации этих лодок на карте.

— Ты думаешь их количество будет расти?

— Не исключено.

— Но прошло три дня, и больше нападений не было, — усомнился прокурор Альтоны.

— Это означает одно из двух: либо он уже удовлетворил свою криминальную страсть, либо просто не может подобраться к нужной лодке!

Почински принялся ходить по кабинету, заложив руки за спину.

— Скажи, а что из себя представляют эти лодки? — спросил я, понимая, что эту версию полиция уже наверняка отработала.

— Обыкновенные фишботы. Все разные, но есть одно любопытное обстоятельство…

Я сразу навострил уши. Почински заговорил неохотно. Я вторгался в область процессуального права, которую занимали другие профессионалы, прекрасно знавшие свою работу. Подсказывать Штефу, как вести прокурорское расследование было просто некорректно. Он выполнял процессуальные действия, предусмотренные законом и определяемые порядком расследования. Его опыта вполне хватало, чтобы знать, что и в какой последовательности следовало делать. И всё же я ждал ответа. Почински сделал усилие над собой и сказал:

— Их регистрационные номера очень близки. Фактически идут подряд. Странное совпадение. Крипо из комиссариата сейчас прокачивают эту тему. Послушай, Хельмут, я жду от тебя описания модели осознанных действий преступника, особенностей его логики и поведения. То, что можешь подсмотреть только ты. С исследованием материалов дела мы справимся сами.

— Тут одно связано с другим, — возразил я, — мои выводы сейчас мало чем обогатят дознание, если я не свяжу все особенности поступков этого человека. А для этого мне надо сперва самому кое в чём разобраться, и кое-что проверить. Я доложу тебе выводы, а не предположения.

— Хорошо! — сказал прокурор решительно. — Разбирайся! Я дам тебе в напарники своего помощника. Он участвует в прокурорском расследовании на законном основании. Но ты должен помнить, что только спрашиваешь, никаких других действий! Иначе адвокаты убийцы потом развалят дело.

Я утвердительно кивнул.

— Эй, рыжий! Загляни ко мне! — Крикнул Почински через стеклянную стенку.

Ханс-Михель через минуту предстал перед шефом.

— Вот что, — заговорил прокурор, стараясь не выдавать в себе нарушителя закона, — ты поступаешь в распоряжение этого криминал-психолога. Все действия, разумеется, только в рамках правовых полномочий. Понял? И никакого поиска улик без моего ведома.

Ханс-Михель кивнул.

— А что мне нужно делать? — спросил он.

— Клингер тебе скажет. Но помни, что именно ты представляешь закон, психолог только наблюдает и анализирует.

Почински перевёл на меня взгляд.

— А от тебя я жду завтра полный отчёт, — сказал он властно.

— Хорошо. Позволь мне взглянуть на фото отпечатка ноги того типа.

Прокурор открыл ящик стола, и вытащил фотографию из экспертного отчёта.

— Вот, смотри! — сказал он. — Трассологи установили размер обуви. Сорок второй. По таблицам Майера, с учётом коэффициента предполагаемого возраста, его рост должен соответствовать 175–180 сантиметрам. Есть и поправки, но мы их пока не рассматриваем.

Я разглядывал снимок. Кто-то впечатал ножку в песок точно ревнивая жена поцелуй в прощённого мужа. Крепко, задиристо, глубоко! Все видно в этом отпечатке, всё читается. А каблук какой! Просто шедевр начертательной геометрии в трёхмерном пространстве.

Знаете ли вы, что на немецких ботинках вообще впервые в мире стали использоваться пластиковые каблуки? Даже если американцы обошли нас и в этом, всё равно таких каблуков как в Тюркхайме в мире больше не выпускает ни одна фабрика!

Говорят, они пошли на какую-то модель Ллойдов. У меня тоже хранится пара Ллойдов от отца. Вот это ботинки! Со штафиркой мягкой, как губы девчонки, со стальными люверсами и подошвами, которым нет износу. Когда-то на севере Германии так было принято: отец оставлял сыну сапоги или ботинки. Правда, сейчас я ношу туфли Ed Meier, но речь не обо мне. Убийца был в ботинках фирмы Джозеф Зигель. Грубых как панцирь, из крепкой коровьей кожи и самой непритязательной внешности. Они заставляли поверить в то, что внешний образ обуви не так важен, главное — сколько километров можно будет пройти в этих башмаках. Выбор моего противника пошёл как штрих к его психологическому портрету.

Глава 2

— Времени у нас мало, а сделать нужно многое, — говорил я Хансу-Михелю, когда мы спускались по лестнице, — первым делом хочу осмотреть лодки, начнём, пожалуй, с этого.

— Лодку Малича забрали куда-то на специальный склад. На ней — следы крови, и лодка требует особого хранения. Я даже не знаю где этот склад. Лодка Гроссмайера стоит у причала Вассершульцманов. Если мы туда поедем, то потеряем уйму времени. Остаётся лодка Хелены Висман. Это близко отсюда, но надо разыскать хозяйку, — медленно печатая слова языком сказал помощник прокурора.

— Ну что ж, едем к ней!

— Сразу задам вопрос, — продолжил Ханс-Михель, — протокол осмотра заполнять?

— Забудь, — сказал я тихо, — мы не проводим следственных действий. Просто я слышал, что у матери нашего потерпевшего есть лодка, а я как раз собирался купить фишбот. Может быть, мы с ней договоримся в цене?

Рыжий улыбнулся. Его кошачья натура получила бумажную мышку на ниточке.

Висманы жили в мрачном двухэтажном доме на краю старого, ещё довоенного сада. Нам открыла бабушка Юргена, и долго объясняла, что фрау Висман отсутствует, а про внука ей ничего не известно. В ход пошли какие-то стратегические хитрости.

Ханс-Михель просто вспыхнул изнутри. Он, видимо, обожал такие штучки, и сразу решил показать, что против его коварства любая даже самая изощрённая ложь выглядит как детская шалость. Уж не знаю, что он такое говорил старушке, когда они пошли на кухню, но через десять минут она с готовностью отправилась показывать нам злосчастный гараж с лодкой.

Едва мы оказались внутри, рыжий посмотрел на меня с нажимом. Его взгляд будто возвещал: «Действуй! Теперь твой выход, господин психолог».

Я осмотрелся. Лодка была двухцветной: серой сверху и синей снизу. Предполагаемую ватерлинию отмечала аккуратная красная полоса. Кроваво-красная. Пожалуй, слишком яркая для сочетания цветов, которые выбрала для своего судна фрау Хелена Висман.

Было видно, что серая краска выглядит моложе синей. Я осмотрел лодку и окончательно в этом убедился.

— Давно ли вы её красили? — спросил я слегка растерянную фрау Висман-старшую.

Бабушка Юргена уже открыла было рот, но что-то сдержало порыв её откровенности, и она сказала: «Не знаю». Видимо «свободу слова» по известной причине ей приходилось согласовывать с дочерью.

— Впрочем, это не так важно…, — заметил я, продолжая разглядывать лодку. — А вот это уже интересно!

Я вцепился взглядом в едва приметную надпись на борту, выполненную тиснением от какого-то клише, и густо закрашенную серой краской. Буквы едва проступали сквозь скользкий слой краски, похожей на яблочную кожуру.

— Ты хорошо вблизи видишь? — спросил я Ханса-Михеля? — Можешь прочитать, что здесь написано?

Помощник прокурора быстро подошёл и склонился над моей находкой.

— Медуза, Отмаршен, Гамбург, — сказал он уверенно.

— Что это — «Медуза»?

— Яхт-верфь в Отмаршене, — пояснил рыжий.

— Это то, что нам нужно! Знаешь, где она находится?

— Не будем ничего обсуждать при посторонних, — сквозь сливочную улыбку тихо сказал Ханс-Михель, — поехали, попробую найти.

— Что творится с этими лодками? — говорил маленький лысый человек, сдвинув на нос очки и разглядывая служебную карточку помощника прокурора Альтоны. — Неделю назад меня уже спрашивали про них.

— Кто спрашивал? — быстро сориентировался помощник прокурора.

— Какой-то тип.

— Можете его описать? Как он выглядел? — снова спросил Ханс-Михель.

— Обыкновенно выглядел, — промямлил человечек в очках, — даже запомнить нечего. Крепкий парень, ростом примерно как этот господин, — кивнув на меня сказал он тусклым голосом.

— Может заприметили что-нибудь ещё, что-нибудь особое? — включился я в разговор. — Вдруг обратили на что-то внимание?

— Особое, говорите? — переспросил лодочник. — Да, пожалуй. Знаете, у него такие холодные глаза… Будто из человека душу вынули. Поможет это или нет?

— А как он вам представился? И почему интересовался лодками? — спросил Ханс-Михель, снова беря инициативу в собственные руки.

— Как представился уже не помню. Он хотел купить одну из лодку из той партии, что мы выпустили шесть лет назад. Сперва я подумал, что он просто псих. Он заставил меня отыскать налоговую запись этих лодок с адресами их продажи…

— Заставил? Он что, угрожал вам? — спросил Ханс-Михель, прищурившись.

Лодочник поёжился. Было видно, что вспоминать этот недавний случай ему явно не доставляет особого удовольствия.

— Нет, не угрожал, но понимаете… Этот тип относится к той породе людей, которым отказать в чем-либо очень трудно.

Мы взяли адреса владельцев лодок и уже собрались уходить, но я задал управляющему маленькой лодочной верфи ещё пару вопросов.

— Вы помните, как выглядели те лодки?

— Нет, — ответил он равнодушно, — я работаю в «Медузе» только с прошлого года.

— А в каком случае все лодки могли находиться в одном месте, одна рядом с другой?

— Их все собирают в одном ангаре. Там помещается пять лодок, потому и партия состоит из пяти штук, — ответил мне управляющий.

— Все технологические процедуры от обшивки бортов до покраски выполняются в одном месте?

— Именно так, — подтвердил человечек в очках.

— Ну, что составили представление о преступнике?! — бодро спросил Ханс-Михель, когда мы садились в его машину. В этом вопросе угадывался итог наших сегодняшних совместных усилий. Теперь следствие вооружилось всем необходимым, чтобы выследить убийцу и без помощи криминал-психолога.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Немецкая идиома, означает «Не знаю, как к этому подступиться!»

10

Ландскриминаламт — земельное (местное) управление криминальной полиции

11

Полицейский участок N 15 “Davidwache”

12

Типичное немецкое приветствие жителей Гамбурга и Любека

13

Вассершульцполицай — подразделение полиции на водах в Германии