Питерские истории. Рассказы

Александр Киселев

Сборник рассказов, объединённых общими героями и атмосферой математического студенчества, начиная от самых ранних, которые были написаны мной ещё на первых курсах, и заканчивая зарисовкой времён пандемии…

© Александр Киселев, 2022

ISBN 978-5-0056-2625-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Питерские истории

Серый питерский вечер. Время, когда гостеприимный и красивый северный город становится злым и опасным. Под ногами грязь и вода, в воздухе влажно и холодно. Идёшь по городу и ощущаешь всеми рецепторами ту самую питерскую сырость, о которой пишут питерские поэты. Ни с того ни с сего начинаешь любить этот невзрачный, изрядно приевшийся, насквозь туристический город. Хотя ты весь его в детстве исходил вдоль и поперёк, всякий раз он преподнесёт тебе сюрприз. То улицу новую откроешь, а то и на какой-нибудь привычный памятник с нового ракурса посмотришь… Главное — не пройти мимо и увидеть то, что город показывает тебе.

Петя Зернов вспоминал это время: прошлую весну, когда он гулял по городу в попытке развеяться. Его преследовал выбор дальнейшего образования, правда выбор этот у него был намного менее роскошный и немного более сознательный, чем у некоторых, к тому же, если на посторонний взгляд — вообще чисто декоративный. ВУЗ и факультет определялись однозначно, а вот направление уже варьировалось. Выбор его зависел от большого числа параметров и, как бы ни старался Петя оставить его на июль, вылезал из каждой щели в произвольный момент.

От «Новочеркасской» он тогда пошёл вдоль Невы в сторону центра. Мутная вода мрачно струилась по левую руку. По правую высились не менее мрачные в эту пору дома. В воздухе висело ощущение неясной безысходности. Однако, душу Зернова согревала приятная мысль о том, что он живёт не просто так, хоть и совершенно не представляет своего будущего. В отличие от его одноклассника Вити Степанова, Петю вовсе не беспокоило подобное незнание: всему своё время, некуда торопиться пока… Да, к сугубо косметическому выбору между чистой и прикладной математикой он отнёсся серьёзно, но лишь потому, что более серьёзный выбор перед ним никогда и не стоял.

Петя шёл по набережной. С другого берега засверкали купола Смольного собора. Зернов, повинуясь мимолётному порыву, перешёл по мосту Петра Великого туда и пошёл дальше. Он был погружён в свои мысли и выбирал направление почти на автопилоте. Мысли его, к слову, ушли далеко от формального повода для прогулки…

«Какова вероятность встретить кого-нибудь знакомого?» — задумался он из озорства. Мысль о случайности такого рода давно занимала его. Привыкший к достаточно насыщенной событиями жизни и переживший немало любопытного, Петя не мог остановиться — ему хотелось большего.

Позади остался Литейный мост, серый революционный крейсер-пенсионер; протянулся Летний сад, но потом и он исчез. Показался шпиль Петропавловского собора. Вот и он позади; а справа Эрмитаж. Вновь что-то заставило Зернова резко повернуть. Перейдя через мост, он оказался на Васильевском острове. «Колыбель родного города, — мельком подумал он, — и собрание всех типовых его красот. Крайне непростительно так нечасто здесь бывать». Он пошёл вдоль Кунсткамеры, мимо Коллегий и прочих типовых архитектурных чудес Васильевского острова; по другую руку, за рекой, отлично смотрелись Адмиралтейство, Исаакий, реформатор на лошади, Сенат и другие творения прошлого. У Благовещенского моста Петя на мгновение замер в нерешительности: будто очнувшись, он стал решать, куда пойти: к ближайшему метро или в сторону дома. Жажда случайной встречи пересилила: Зернов выбрал второй вариант.

Она практически бегом пронеслась мимо него, Петя лишь мельком подумал, что где-то видел её. Он даже не смог вспомнить, кто это и где он её видел; такая встреча, конечно, не считалась…

Но воспоминание о той, несостоявшейся толком, встрече породило воспоминание о совсем другом человеке…

«Почему я сейчас вспомнил о Сашке?» — вдруг задумался Петя. Ничто, кроме встреченной девушки, не предвещало такого поворота мысли. Он тогда ещё плохо её знал — они мельком познакомились незадолго до той эпической прогулки Зернова. Их не очень далёкие родственницы (не умаляя общности, можно считать, что тёти) вместе учились в своё время; и теперь семьи оказались хитро оплетены знакомствами. Некоторое время спустя они познакомились чуть лучше…

…Саша Львова в то время училась в восьмом классе. Приятное и беззаботное время, Петя немного даже позавидовал ей. Сашка вся светилась беззаботным счастьем жизнерадостной школьницы.

— Как жизнь молодая? — спросил её Зернов в порядке вежливости. Улыбка на пару мгновений покинула её лицо.

— Да так… Всегда есть, чем заняться, — она снова улыбнулась. — Не скучаю!

Они тогда быстро нашли более приятную тему, но с тех пор Петя, запомнивший выражение её лица в те пару мгновений, заинтересовался этой девочкой.

Александра обладала общепринятым набором достоинств: красивое личико, хрупкое телосложение, относительно хорошее воспитание, живой деятельный ум. Она пользовалась огромным успехом и у ровесников-одноклассников, и у учителей; отбоя не было от желающих с ней дружить. В наш век, когда граница между дружбой и простым приятельством стёрта, добрая Саша дружила со всеми, кто хотел этого.

Замкнутый и необщительный Петя Зернов завоевал её дружеское расположение одним своим бесхитростно прямым видом. От нечего делать Львова стала замечать в людях разные тонкости характера и делить знакомых на интересных с точки зрения изучения и неинтересных. Так, Петя был, безусловно, интересным. Равно как и она представляла несомненный интерес для него.

Полгода периодического общения и взаимного изучения с безопасного расстояния дали обоим немало пищи для размышления и доставили удовольствие. Оказываясь неожиданно одновременно приглашёнными куда-то в гости (хотя их круги общения пересекались исключительно по двум тётям-однокурсницам), они оба откровенно предпочитали всем остальным общество друг друга.

Один раз им в руки попался шахматный компьютер, который мама Зернова подарила десятилетнему племяннику, Петиному младшему двоюродному брату. Петя с ходу взял себе девятый уровень (из шестидесяти четырёх), бился с машиной около получаса (шахматы он не очень любил и совсем не умел в них играть), но в итоге проиграл. Потом поиграться с компьютером села Саша, плохо знающая даже правила игры. Петя сидел рядом. Довольно быстро оказалось, что машина «не видит» стоящую в клетке фигуру…

— Он меня не воспринимает всерьёз! — капризно пожаловалась Саша.

— У тебя с ним психологическая несовместимость! — ответил Петя.

Оба рассмеялись. Зернов сквозь смех продемонстрировал, как компьютер мог бы ругаться:

— Мне не нравятся блондинки!.. Уберите от меня блондинку! Они…

— Прекрати! — давясь от смеха перебила его Львова.

–… слишком сложно устроены для меня! — закончил Петя свою шутку. Саша взглянула на него, на мгновение перестав смеяться. Справившись с потрясением, она снова улыбнулась. Заметив неладное, Зернов обеспокоенно спросил: — Что-то не так? Шутка плохая?

— Да не то чтобы… Задумалась просто…

— Прости, не имел в виду тебя огорчить…

— Не парься, — отмахнулась Саша. — Я сама себя гружу не по делу…

…Вспоминая этот разговор, Петя подумал, что неплохо бы, наконец, изыскать возможность для более близкого знакомства. «Такие девушки на дороге не валяются, а я уже позволял себе роскошь влюбляться в подобные экземпляры». Зернов считал, что любовь лишает людей человечности в отношениях, того флеминговского кванта утешения, который с самого знакомства объединяет друзей. Если углубиться в эту теорию подробней, можно выяснить, что кванта людей лишает всё же не любовь, а то, что бывает после — Петя боялся последствий любви, которые вели к ненависти.

Нечасто встречая неглупую интересную девушку (а до встречи с Сашей он доподлинно знал лишь трёх таких), Зернов боялся влюбиться в неё. Счастливо избежав этого пока в одном случае из трёх, он получал колоссальное удовольствие от коротких телефонных разговоров и продолжительных переписок. Надя Петровская нынче жила в Москве и училась в МГУ. С ней Петя познакомился на «Колмогоровских чтениях» в прошлом мае в московском СУНЦе…

…Бурча что-то о невыносимой столичной жаре, Витя Степанов вызывал смех и лёгкие издёвки коллег-одноклассников. Ему и самому было смешно, он откровенно куражился и смешил публику. Незнакомая же всему кагалу девушка вдруг заступилась за Витю:

— Господа!.. Не стыдно вам издеваться над человеком?

Её спутники улыбнулись смущённо. Пристыжённые питерцы скромно потупились и дружно промолчали.

— Да всё в порядке, — улыбнулся ей Петя, удивляясь, что Гриша Колоссов не заговорил с девушкой раньше него. — Мы же не со зла.

— Он прав, — подтвердил Витя, понявший, что другу приглянулась его заступница. Надя недоверчиво посмотрела на них и заметила:

— Я бессильна спасти мир, если мир против спасения…

В перерыве в день докладов одиноко бродившая по коридору Петровская вновь натолкнулась на питерцев. Вернее она-то почти прошла мимо них, но те отвлеклись от своих бесед.

— Госпожа обострённая справедливость!.. — иронично приветствовал её Петя.

— Господа-джентльмены из культурной столицы! — вернула Надя шутку с улыбкой. Вся четвёрка заулыбалась, но ответил ей вновь Зернов:

— Вообще-то, мы обычно и вправду джентльмены…

— А я никогда не могу смириться с унижением других…

— Ваше право, Надежда. Только это бессмысленно — унижение в мире всё равно будет.

— Вы любите говорить о столь зыбких непонятностях?

— Я вообще люблю говорить. Особенно с умными.

— Тогда я лучше пойду. Я не умная.

— Скорее всего, Вы ошибаетесь. Но я не вправе судить по первым впечатлениям. Поэтому сначала говорю, а потом сужу…

— А бывало ли так, что, например, Вас считали дураком и отказывались с Вами разговаривать?

— Умные — ни разу.

— То есть, если я сейчас уйду — я дура?

Петя улыбнулся, сделал шаг в её сторону, окончательно откалываясь от коллектива, и предложил:

— Пойдём прогуляемся…

Они отошли от зерновских одноклассников, и он заметил:

— Вы не ушли, когда я стал занудствовать. Вы уже не уйдёте.

— Это похоже на шантаж! — улыбнулась Надя. Ей нравилось происходящее.

— Ничего подобного! Я просто откровенно выпендриваюсь, а Вы снисходительны к этому.

Она прыснула, первой не выдержав Петиного серьёзного тона:

— Зачем мы оба сейчас этим занимаемся?

— Самовыражение. Желание произвести впечатление.

— Впечатление на кого?

— На впервые встреченного человека. Это рефлекс — заявить о себе. Если в будущем мы, допустим, поженимся, то главным будет именно тот, кто сегодня заявил о себе!..

— Не далеко ли т… Вы хватили? — удивилась Надя.

— Можно и на «ты»… Я чисто гипотетически рассуждаю.

— Знаешь, какова вероятность этого события?..

— Я тоже надеюсь, что этого не случится. Жена должна быть покорной дурой.

— Ты серьёзно?

— Конечно нет! Да с такой скучно, как в гробу!

Они не сговариваясь посмотрели на часы и оценили, что перерыв кончился. Заседание, конечно, продолжилось не совсем вовремя, так что они пришли без опоздания…

В своём докладе Петя от волнения и посторонних мыслей едва не забыл упомянуть своё главное достижение. Когда он закончил доклад, его работу можно было бы списать во второсортный утиль…

— Вопросы? — повернулся к аудитории председатель жюри. Надя, предварительно читавшая тезисы, встала:

— Чем Ваша работа отличается от сотен по предмету?

Петя моргнул, оглянулся на исписанную доску, посмотрел на напечатанный текст, на сердитую Елену Васильевну — и понял, что допустил грубый промах…

— Спасибо! — искренне сказал он Наде по окончании заседания.

— Обострённая справедливость! — засмеялась она в ответ.

— Я плохой докладчик. Как ты поняла, что я фэйлюсь?

— А с чего ты взял, что я поняла? Они так каждого второго спрашивали!

— А у меня спросила ты… Неужели ты не спасти меня пыталась?

— Спасти… Может я хотела перед жюри засветиться?

— Не твой формат. Ясно же, что им пофигу, кто задал вопрос…

— Но тогда может я хотела тебе показать, что чего-то понимаю?

— Чтобы потом перехватить лидерство? Может, но это тоже не твой формат.

Надя улыбнулась:

— У тебя на всё есть контраргумент! Тебя не переспоришь!

— Я же предупреждал, что люблю поговорить. Почему ты не признаёшь свою доброту?

Она смутилась:

— В наше время это почти постыдно: жалость, помощь…

— Есть люди, которые пришли бы в восторг, узнав о твоём существовании. А иные возвели бы тебя в ранг божества добродетели и поклонялись бы!

— А ты? — прервала она поток Петиных излияний.

— Такие как я ценят людей не за их моральные качества, а за ум.

— Сомневаюсь, чтобы ты ответил на мой вопрос…

— Есть вопросы, которые не следует задавать.

— Несомненно. Если подобный вопрос задан, нужно либо уйти во гневе, либо ответить на него… Ты же не уходишь!

Петя улыбнулся: его методика, с ходу переваренная Надей, обратилась против него самого.

— Я только скажу «спасибо» и откланяюсь. Довольна?

— Нет. Ты будешь искать разговора со мной. Неважно зачем. Будешь?

— Конечно. Пока не изучу тебя вдоль и поперёк…

Девушка красноречиво провела рукой по своему телу, изображая это «вдоль и поперёк». Зернов смущённо покраснел:

— Я не имел в виду…

— Я поняла, — смеясь кивнула Надя и добила его: — только жениться!

— Эй, леди! — к Зернову вернулась уверенность. — Жениться никто не обещал!

Оба рассмеялись, довольные диспутом.

— О чём веселье? — спросил проходивший мимо них Гриша Колоссов. Петя повторил свою последнюю фразу. Гриша заметил: — Очевидно, я влез не к месту. Не знаю предыстории и не знаком, кстати, с Вами, леди… Григорий, — Колоссов протянул руку.

— Надежда, — Петровская улыбаясь протянула руку в ответ. Рукопожатие у неё было женственно лёгким, но уверенным, как не у каждого мужчины встретишь…

— Очень приятно… Пётр Вас соблазнил и отказывается жениться, я правильно понял?

— Нет, не совсем, — засмеялась Надя. — Пока нет…

— Пока не отказался?

— Пока не соблазнил.

— Ну тогда всё поправимо… Не стану вам мешать!

И Колоссов ушёл. Убедившись, что он достаточно далеко, Надя сказала:

— Он забавный. Строит из себя ещё больше, чем ты. Но реально, мне кажется, ещё более ранимый…

— Подобные темы редко обсуждают в светских беседах, — заметил Петя.

— Считай, что я этого не говорила…

— Почему же? Мы же не в свете.

— Неприятно, что я позволила себе так сказать.

— Но ведь сказала! Стало быть, есть тема…

— Всякие ваши защитные механизмы?..

— Ты считаешь, что это не интересно?

— Я полагаю, что мы с тобой знакомы всего три часа!.. И неизвестно, встретимся ли в будущем! Стоит ли?

— Могу только предложить выпить, если тебя не устраивает простая беседа.

Предложение в целом вызвало одобрение у девушки:

— Конкретнее?

— У нас с собой, как всегда, было! — усмехнулся Петя. — Заходи вечером.

— Но вы там, вероятно, будете все?

— Думаю, что нет. А это принципиально?

— В общем, нет… Я приду, — пообещала Надя. — А сейчас надо к своим.

— До встречи…

Вечер удался. Было тепло и сухо. Гриша без труда организовал для толпы вылазку в магазин. К магазину прилагалась прогулка, а потому Петя, красиво прикинувшись больным, надолго остался один. Надя знала, что питерская тусовка идёт гулять.

— Да? — раздался из-за двери голос Зернова в ответ на её стук. — О! Ты всё-таки пришла. Я, признаться, сомневался.

— Тогда у меня преимущество — я не нарушаю своё слово.

— Садись куда-нибудь… Что предпочитаешь? У Гриши с Борей тут настоящий боезапас!.. Водка, коньяк… Какое-то, судя по цвету, моющее средство… Где они столько взяли? На фига… — он выудил из тумбочки бутылку вина. — Я правильно понимаю, что ты вообще не пьёшь?

— В основном, не пью.

— А пробовала?

— Да. По ситуации…

— Мы, кажется, говорили о психологии, — напомнил Петя.

Надя поморщившись сделала глоток из своего стакана:

— А я-то думала ты забыл…

— Ты, очевидно, решила, что это просто был предлог?.. Чтобы тебя вытащить, скажем, на свидание?..

— Фи! Какое нелепое предположение!.. Мы, кажется, уже договорились, что не думаем о свиданиях?..

— Тогда, быть может, ты всё-таки рассчитываешь на беседу?

— Было бы неплохо, но в принципе обойдусь.

— Плюс ты ещё и не пьёшь… Что привело тебя сюда, дитя?

— Не хотелось оставаться одной.

— Главное честно… — обескураженно пробормотал Петя, но ухмылка собеседницы убедила его в неискренности последнего высказывания. Он мгновенно успокоился. — А это разве столь страшно?

— Нет. Но когда есть возможность пообщаться с умным человеком…

— Стоит подойти к зеркалу!! — неудержимо захохотал Зернов. Петровская смутилась:

— Я не привыкла разговаривать с зеркалами.

— Я тоже. Зачем зеркало, когда с собой и так можно поговорить?

— Я вообще-то редко с собой разговариваю…

— Конечно! На докладе ты с кем общалась?

— С аудиторией…

Петя ждал этого ответа. Мгновенно подобравшись, он по памяти процитировал её доклад:

— «…Современные численные методы позволяют оценить точность проведённых вычислений с точностью до эн в минус десятой, однако точность полученных результатов гораздо ниже. Это связано с нерациональностью алгоритма, дающего лучшую точность, и моей неспособностью его улучшить. Попытки как к улучшению точности моего алгоритма, так и улучшению сложности более точного были сделаны, но не привели к сколько-нибудь значимому результату…» Тебя кто говорить учил?

— Сама.

— Вот с собой ты неплохо и поговорила! Меня слышала?

— Да.

— Вот ещё отличный образчик: прекрасно пообщался сам с собой, хотя тема вдесятеро проще твоей… А Гришу слушала? — Надя кивнула. — Вот он хорошо работает с аудиторией. Но сие неважно… «Функции сигма и дельта — корни интегрального уравнения вида» — это просто шедевр. Школьная исследователка.

— А почему нет?

— Потому что в школе не изучают интегральных уравнений! Но давай не будем о грустном. Лучше о психологии.

— Я в ней не разбираюсь. Можешь что-то рассказать, я послушаю.

— Хочешь расскажу о тебе, а ты поправишь, если ошибусь?

— Давай, — она улыбнулась заинтересованно.

— Замкнутая, самодостаточная, целеустремлённая. Одиночка и вполне довольна этим. Стеснительная, но в меру — можешь порой и помощи попросить, хотя скорее предпочтёшь сделать сама. Знаешь себе цену и рада быть собой, не играешь ради непонятной известности и не комплексуешь. К особой любви окружающих, видимо, не приучена, но это тебя не останавливает. Радуешься жизни, понимая, что она прекрасна. Наверняка оптимистка.

Петя замолчал.

— Круто! — сказала Надя. — А можно я тоже попробую?

— Конечно!

— Ты оптимист, хотя наверняка порой впадаешь в депрессию. Ставишь себя в обществе нагловатым снобом, чтобы пресечь нежелательные знакомства. Раним и впечатлителен; тем, кого ты любишь, достаётся огромное количество нежных чувств и теплоты. Ценишь дружбу и, наверняка, романтик…

Стопроцентное попадание. Петя мог подписаться под каждым услышанным словом.

— Я ещё забыл сказать, что ты умная и чуткая.

— А ты вежлив, когда того хочешь, и настойчив…

— Недостатки будем замалчивать?

— Да. Неужели ты мои не видишь?

— Я не позволяю себе искать их!

— С чего бы это?

— Так уж воспитали. Не могу видеть плохое в хороших людях.

— А с чего ты взял, что я хорошая?

— Это сложный вопрос. Ты хорошая?

— Нет. Почему ты решил, что я хорошая?

Петя пожал плечами:

— А ты зря думаешь иначе.

— Я, как все, высокого о себе мнения. Но ты, очевидно, догадываешься, как называют людей, которые открыто признают это?

— Эгоцентрики, а особо выдающихся — эгоисты.

— Именно! Я не скажу о себе доброго слова.

— Я просил дать адекватную оценку.

— Возможно, что-то доброе во мне и есть… Ты умеешь объективно оценить себя?

— Пожалуй. Но я как раз предпочитаю говорить о себе максимально хорошо.

— Всегда боялась быть принятой за эгоистку. Делала всё против этого.

— Чтобы только не считали?

— Наверное, не только… Не знаю… Наверное, я всё-таки плохая…

Петя взял в руки бутылку и наполнил стаканы с комментарием:

— Раз уж нас несёт в такие дебри…

— За что пьём? — спросила Надя.

— Можешь предложить тост.

— Может за знакомство?

— Пошло и банально. Но если хочешь…

— Давай за недостатки. И твои, и мои.

Петя молча сдвинул свой стакан с её, потом выпил, столь же молча. Надя, смущённая его реакцией, боялась пошевелиться или дышать.

— Прекрасный тост, — наконец сказал он. — У тебя опыт?

— Нет, — облегчённо рассмеялась она. — Ты сам хотел небанальность.

— Я и говорю — прекрасный тост… Ум, наверное — самое хорошее в тебе.

— Надеюсь, не единственное!..

— Нас снова уносит.

— А ты чего хотел? Связной беседы? Пригласил одинокую девушку пить вино вечером и ожидал связной беседы?

— А чего я ещё мог от тебя ожидать? — расхохотавшись спросил Зернов.

— Мало ли у тебя мысли какие, откуда я знаю? — поборов смущение, Петровская произнесла эту фразу с правильными интонациями.

— Не надо на меня наговаривать! Я даже не маньяк!

— Это несколько иначе называется!

Они переглянулись и безудержно рассмеялись. Их веселье прервал звонок Петиного мобильника.

— Мы в «Пятёрочке». Будем минут через несколько… Можно?

— Вполне. Бутылку сейчас сныкаем на место… Принесите какой-нибудь еды!

— Конечно, — усмехнулся Колоссов и отключился.

— Григорий изволили сообщить, что они идут по наши души.

— Я тогда, наверное, пойду…

— Спать?

— А что, хочешь со мной? — не удержалась Надя.

— Нет, просто если не спать, то не хочу тебя отпускать.

— Сейчас вернётся твоя орава. Я тут буду немного не в тему.

— Все будут только рады пообщаться с тобой…

Войдя в комнату, Гриша Колоссов испытал удивление: он искренне считал, что предполагалось иное мероприятие. Петя и Надя сидели на заправленной кровати, не выражая никакого стеснения по поводу нарушения их уединённости.

— Гриша, что ты думаешь о родном правительстве? — на пороге приветствовал вошедшего Зернов, не меняя положения.

— С чего такой вопрос? — удивился Колоссов.

— Да мы чего-то обсуждали…

— Реформа русского языка¹, образования и т. п. — подсказала Надя.

— Ну про язык я исконно по-русски могу сказать: взять бы их кофе среднего рода да промыть мозги этим людовладам зажравшимся, мать их за ногу; а потом хорошенько приложить по черепу словарём Даля. Глядишь и поймут, что к чему, и кто виноват, и куда бежать…

— Две проблемы на Руси: одна правит страной, а вторая не даёт пробиться к первой.

— А дороги?

— Причём первая ещё ворует на ремонте второй.

— Как известно, одну проблему можно решить с помощью катков и асфальтоукладчиков, — с напускной серьёзностью заметил Колоссов.

— Да, с дорогами посложнее будет, — устало протянул Витя Степанов. Вовремя сказанный бородатый боян вызвал взрыв хохота.

Под смех пришла руководительница питерской делегации.

— О чём веселье, господа?

— Да о боянах, шеф! — сквозь смех сказал Петя и, более или менее придя в себя, повторил анекдот.

— А почему подобные вещи вас так смешат?

Вместо ответа, пришедшие было в себя школьники вновь вырубились.

— Видимо, на злобу дня, — предположил Петя. — О, да, кстати! — он заметил, что висит в воздухе какое-то напряжение. — Надя. Елена Васильевна, — представил он их. Обе кивнули.

— Надя, кто у Вас научный руководитель?

— Болотов Сергей Павлович.

— И как он? Лет пятнадцать его не видела!

— Он из Костромы почти не выезжает.

— Единственный раз за эти пятнадцать лет, когда я была в Костроме, его там как раз не оказалось…

— У моего одноклассника тогда была конференция в США, Сергей Павлович повёз его лично.

— Думаю, там дело в тусовке, которая на конференцию съезжалась.

Петровская усмехнулась, кивнула и честно ответила:

— Верхушка штатовской математики: Антонов, Бойяи, Круг, Льюис…

— Да, двое из нашей с Серёжкой группы! Вполне естественно…

— Эй, шеф, это лекция на тему «об успехах советской математики»?

— Нет, это дамы вспомнили общих знакомых, — встрял Гриша, заподозривший по тону Нади, что этим «одноклассником» была она сама.

— Мы тут решили… Поговорить… Повспоминать… — вполголоса в своём стиле прокомментировал Боря Круглов. Настала пауза, а потом все рассмеялись.

На следующий день Надя пошла гулять по Москве с питерской компанией. Домой её должен был отвезти автобус, на который коллеги обещали проводить. Петя и Витя заняли девушку беседой…

— Степаныч, расскажи даме, как мы с тобой чуть не поцапались из-за Наташки…

— Чуть?.. Мне казалось, что мы весь тот год вообще не общались!..

— Это возможно?! — спросила Надя.

— Всё возможно, когда мужики бабу делят, — философски заметил Зернов.

— Ну, мы её не совсем делили… Хотя, по факту, получилось «была тебе любимая»…

— А стала всем врагом. Случается, Степаныч, и похуже…

— Вы оба её любили?

Последовал кивок:

— Да. Было дело.

Петровская перевела взгляд на Степанова.

— Да, — был вынужден признать тот. — И я тоже…

— А после?

— Пока, тьфу-тьфу, сферы интересов не пересекались.

— До тебя, — ввернул Витя. Надя смутилась. — Друзей порой делить тяжелее.

— Дело говорит! — подтвердил Петя. — Но мы тебя делить не будем.

«Я тебя экспроприирую», — подумал он при этом. — «Обожаю себя: делаю вид, что джентльмен, а сам продолжаю творить всякую дичь…»

— Спасибо!..

— Не нервничай, Надежда!.. Мы с товарищем шутим!..

За разговорами такого сорта полдня пролетели незаметно.

— Спасибо вам, — сказала при прощании Петровская. — Надеюсь, увидимся?

— Конечно, — ответил Зернов.

— Звони мне, нашего трёпа мне будет не хватать!.. Ну и пиши, само собой!..

— Обязательно. Приезжай к нам!..

— Постараюсь. Ну, пока!..

— Au revoir, chérie…

Вот и с Сашей Львовой нынче Петя надеялся познакомиться поближе, но без осложнений, с которыми была сопряжена его дружба с Наташей Гориной…

Первый курс таил в себе и множество других неожиданных приятных открытий и сюрпризов. Пока Зернов искал одного, его искало другое…

Какие изменения произойдут в его жизни? Совсем скоро, буквально прямо сейчас. Снег в Питере уже выпал, автобусы на редкость стали соблюдать график; да и контрольную на формулу Тейлора Петя уже провалил. Переписывание её — на первой паре в следующую пятницу…

А это значит — впереди что-то новое…

ноябрь 2010 — ноябрь 2011 года, Петергоф — Санкт-Петербург

Примечания

1

Имеется в виду раздутое тогда в прессе признание некоторых ранее недопустимых форм (например, употребления слова «кофе» в среднем роде) допустимыми. Реально был всего лишь одобрен словарь, в котором указывалось, что такие употребления встречаются у носителей языка.