Мент для новых русских

Александр Золотько

Новой русской элите нужна собственная полиция, состоящая из неподкупных, независимых профессионалов. Таких, как крутой опер Юрий Иванович Гринчук. Вот только характер у него слишком независимый. И прежде чем получить право самостоятельно карать и миловать олигархов, капитан должен показать, что он именно тот, кто нужен. Поэтому ему поручают дело, где в один кровавый клубок спутаны интересы бандитов, прокуратуры, чиновников, бизнесменов...

Глава 1

Бойцы были друг на друга совершенно не похожи. Один был подвижным и изощренным. Его удары были коварны и быстры. Но противник его лучше держал удары.

Того, который был крупнее, звали Никита, второго, помельче — Юрка. Фамилии у обоих если и были, то их вспоминали редко. Оба, и Никита и Юрка, работали телохранителями и, в принципе, должны были сейчас не драться, а охранять своих хозяев.

Хозяева должны были еще в первую секунду драки остановить телохранителей. А телохранители других участников этого пикника для избранных, в принципе, могли бы вмешаться и растащить драчунов.

Но никто ничего предпринимать не стал.

Не исключено, что чопорность мероприятия гостям несколько поднадоела. Лужайка перед домом, на которой были расставлены столики, струнный квартет во фраках и предупредительный говорок официантов, конечно, должны были настраивать на возвышенный лад, но гости — а их собралось несколько десятков человек — гости, во всяком случае, некоторые из них, за два часа, прошедших с момента приезда на пикник, не прочь были развлечься не так утонченно. Как после сладкого торта иногда начинает хотеться погрызть корочку черного хлеба. Поэтому начало драки было воспринято без негодования и протестов.

Собственно, начало драки никто и заметить-то не успел. Все обернулись на шум, когда Юрка, попал-таки под удар Никиты и, падая, перевернул столик с бутылками. Официант, дежуривший возле бара, попятился, не теряя при этом служебного достоинства.

Упасть Юрка упал, но быстро перекатился и вскочил как раз к тому моменту, когда Никита попытался его добить.

Вообще-то, красивые удары ногой в голову стоящего человека чаще всего можно увидеть в кино. Профессионалы в серьезных схватках так высоко ноги стараются не поднимать. Ну, разве что, до бедра, до пояса. Высокий удар чреват серьезными последствиями для бьющего, если у противника хорошая реакция.

Юрка ударил в голову. Никита удар пропустил. Он не ожидал, что Юрка так быстро сумеет контратаковать. И поплатился. Вернее, на его месте поплатился бы любой другой. Никита же дернул головой, замер на мгновение, а потом ударил в ответ. Кто-то из зрителей зааплодировал.

— Как вы полагаете, — пригубив фужер, поинтересовался Владимир Родионыч у Полковника, — кто из них победит?

— Дружба, — несколько угрюмо ответил Полковник.

— Да? — удивленно приподнял бровь Владимир Родионыч. — А они что, дружат?

— Дружат их работодатели, — пояснил свою мысль Полковник. — Во всяком случае, не враждуют. Через некоторое время господам надоест смотреть на драку телохранителей, а те, в свою очередь, подустанут и прекратят махать ногами.

Никита снова пропустил серию быстрых ударов, героически проигнорировал их и умудрился попасть в Юрку хуком справа. В корпус. Юрка отлетел, но на ногах устоял.

— Если все так хорошо закончится, то почему у вас такой недовольный вид? — поинтересовался Владимир Родионыч. — Неужели вам жалко кого-нибудь из них?

Юрка снова попытался ударить ногой в голову, но на этот раз Никита успел отреагировать, и Юрке пришлось вырываться из захвата каким-то совершенно уж немыслимым пируэтом.

— Мне жалко нас с вами, Владимир Родионыч, — сказал Полковник.

— Да? А что, мы следующие на очереди? — Владимир Родионыч допил вино и поставил фужер на снежно-белую скатерть.

— Представьте себе — да, — кивнул Полковник. — Причем, в любой момент.

— Что вы говорите? Тогда я вас очень прошу, когда дойдет до дела, не бейте меня по почкам, они у меня и так, знаете ли, не в лучшем состоянии.

Никита, наконец, смог вцепиться в Юрку и начал методично избивать его правой рукой. Брызнула кровь. Но никто снова не вмешался. Наоборот, гости даже придвинулись ближе. Тот, кого в принципе должен был охранять Юрка, неодобрительно покачал головой и отвернулся.

— Вот, обратите внимание, — сказал Полковник, — все рассматривают это как развлечение…

— И только вы видите в происходящем угрозу всем нам, — закончил фразу Владимир Родионыч. — Оставьте, Полковник, ничего страшного не произошло. Просто два ограниченных человека решили разобраться в своих отношениях единственным доступным для них способом. И, кажется, аргументы этого здоровяка оказались более убедительными. А вы говорите, дружба…

В этот момент Юрка нанес удар, который в дворовых драках считается совершенно недозволенным. Никита схватился за ушибленное место и попятился.

— Теперь очаровательная Маргарита начнет волноваться, — сказал Полковник, кивнув в сторону сорокалетней дамы, которую должен был опекать Никита.

Дама всплеснула руками, и по лицам окружающих пробежали зайчики от бриллиантов в ее кольцах.

— И все-то вы знаете, — неодобрительно покачал головой Владимир Родионыч. — Вот, разве что, не знаете, почему вспыхнула эта потасовка.

— Отчего же не знаю? Знаю, — Полковник налил себе в фужер вина. — У телохранителя Маргариты пропал бумажник, который потом отыскался в машине телохранителя Александра. Никита, судя по всему, обиделся, а Юра вину свою признавать не стал. Вот все так и произошло.

Из разбитого носа Юры текла кровь, пятная светло-кремовый костюм, а черный костюм Никиты был несколько разодран в области спины.

— Я не перестаю вам удивляться, — развел руками Владимир Родионыч, — ведь вы даже не вставали из-за стола, но все равно все обо всех знаете. Ведь это произошло всего пару минут назад. Или вы меня разыгрываете?

Противники немного отдышались и снова начали сходиться.

— Да они прекратят сегодня? — недовольным тоном и достаточно громко спросил Владимир Родионыч.

— Не трудитесь, — Полковник иронично улыбнулся, — вас сейчас не услышат. А если услышат, то бойцы все равно вашего приказа не выполнят, у них есть свои хозяева. А вассал моего вассала — не мой вассал.

— А если я прикажу своим вассалам вмешаться?

— Тогда в потасовку включатся коллеги Юры и Никиты, и мы с вами увидим славную битву трех воинств.

— И совершенно нет выхода? — спросил Владимир Родионыч.

— Если бы это была пьяная потасовка в кабаке, то все прекратилось бы после приезда милицейского патруля. Сержантам, знаете ли, недосуг разбираться в том, кто чей вассал.

Прыжки Юрия стали не такими упругими, но и Никита двигался намного тяжелее, чем в начале драки, время от времени придерживая ушибленное место.

— Сержантов, говорите, нужно вызвать? — задумчиво спросил Владимир Родионыч.

— Это я фигурально выражаюсь, подбираю аналогию. Вот в древнем мире функции милиции исполняли рабы — либо государственные, либо рабы правителя. И этим решалось сразу множество проблем. Никто из свободных людей не мог сопротивляться рабам, это было слишком унизительно, — Полковник неодобрительно покачал головой. — Мне эта битва титанов уже надоела. Пора прекращать.

Полковник встал из-за стола, прошел через лужайку, на которой были расставлены столики, подошел к Маргарите и что-то сказал, наклонившись к самому ее уху. Потом проделал ту же процедуру с Александром и вернулся на свое место.

— Никита! — громко сказала Маргарита, и этот ее окрик совпал с окриком Александра.

— Юрка!

Бойцы замерли, поглядели друг на друга с видимым облегчением и подошли к хозяевам.

— Финита ля… — сказал Полковник.

— Это впечатляет, — похлопал в ладоши Владимир Родионыч. — Но вы так и не пояснили мне, откуда такая информированность о причинах драки. Или это просто предположение?

Гости, несколько разочарованные окончанием драки, снова обратились к своим столикам. Струнный квартет вернулся к прерванной мелодии. Кажется, что-то из Вивальди. Официанты в белых смокингах прибыли на поле брани и занялись уборкой обломков мебели и осколков посуды.

— Какое там предположение! — Полковник чуть поддернул рукава пиджака и поправил запонки на манжетах рубашки. — Кошелек пропал у Никиты и нашелся у Юрки.

— Откуда вы это знаете?

— Я, если хотите знать, сам вытащил лопатник у Никиты и подбросил его в машину.

— Вы?

— А больше некому. Я, как вы могли заметить, телохранителями не пользуюсь. Любезный, — Полковник поманил пальцем проходившего мимо официанта, — если я не ошибаюсь, говорили что-то о крабах?

— Да. Свежайшие, дальневосточные.

— Тогда мне порцию, — Полковник оглянулся на Владимира Родионыча. — Вам тоже? Тогда, любезный, две порции.

— Минуту, — официант ушел.

Ушли куда-то и бойцы. По-видимому, приводить свой внешний вид в соответствие с утонченностью мероприятия.

— Что? — спросил Полковник, увидев, что Владимир Родионыч смотрит на него почти потрясенно.

— Вы украли кошелек у телохранителя Маргариты?

— А что здесь такого? Он так был занят разглядыванием девочек из обслуги, что у него можно было забрать абсолютно все. Потом кошелек я, проходя, сунул в «опель» Юрки, он просто оказался ближе всех. А потом позвонил на трубу к Никите и сообщил, что…

— Вы оклеветали несчастного Юрия? Сказали, что это он украл кошелек?

— Ни в коем случае, за кого вы меня принимаете, — возмутился Полковник. — Я просто сказал, где именно лежит лопатник. А что при этом подумал Никита — это вовсе не мое дело. Совершенно.

Подошел официант и поставил на стол тарелки и блюдо.

— Пахнет — умопомрачительно, — принюхавшись, произнес Полковник.

* * *

И так уж бывает на свете, что именно в это мгновение, на другом конце города эту же фразу произнес капитан. Капитан милиции Юрий Иванович Гринчук принюхался к запахам, исходящим с кухни в доме его коллеги, капитана милиции Валентина Николаевича Егорова.

Гринчук только-только переступил порог квартиры Егорова и ждал, когда тот выйдет из ванной.

— Поздненько он у тебя купается, — сказал Гринчук жене Егорова, Марине.

— Да он только пришел. Почти сутки где-то шлялся.

— Так работа такая, — пожал плечами Гринчук.

— Работа… Ты разувайся и проходи, обедать будем.

— Спасибо, но мне некогда. И супругу твоему, похоже, тоже будет некогда.

— Я же плов приготовила, — растерянно протянула Марина.

Плов был предметом особой гастрономической гордости семейства Егоровых. Его готовили по особому рецепту, приправляли массой разных пряностей и обильно сдабривали зернышками граната.

— Пахнет — умопомрачительно, — сказал Гринчук.

— Валька, паразит, не сказал, что уходит.

— Да он и сам не знает еще, — Гринчук почесал в затылке и посмотрел на часы. — Не успеет, пожалуй, покушать.

— Это кто не успеет? — громогласно поинтересовался Егоров, выходя из ванной.

— Да ты и не успеешь, — ответил Гринчук. — Нам пора ехать.

— Это еще куда?

— За кудыкины горы, продавать помидоры. Одевайся, гражданин начальник, поедем вести незримый бой, так назначено судьбой для нас с тобой — служба дни и ночи. И поживее, а то не видать нам твоих майорских звездочек, как моих.

— Типун тебе, Юрка, на язык, — Егоров скрылся в спальне и уже оттуда спросил. — А куда все-таки нас несет нелегкая?

— Если бы я знал, то, честное слово, немедленно сообщил бы. А так…

Марина чем-то грохнула на кухне.

— Не расстраивайся, Марина, я так полагаю, что это не надолго. Часа на два-три. А потом муж твой вернется домой.

— Знаем мы эти ваши два-три часа, — Марина в сердцах хлопнула дверцей холодильника.

— Слово офицера, — Гринчук заглянул на кухню, — если начальство попытается загнать твоего супружника в командировку или на какое иное мероприятие, то я приму удар на себя.

— Честно?

— Гадом буду, век майора не видать, — поклялся Гринчук.

— Юра, я тебя умоляю, — молитвенно сложила на груди руки Марина. — Мы сегодня как раз собрались съездить в моей маме.

— Я готов, пошли, — Егоров расчесал перед зеркалом в коридоре влажные волосы.

— Не пошли, а поехали. Причем, на твоей машине, — сказал Гринчук.

— А бензин? — привычно пробурчал Егоров.

— Заедем на заправку возле Солдата, они нам еще должны, — предложил Гринчук.

— Заедем, — тяжело вздохнул Егоров.

— Мы быстро, Марина, — сказал Гринчук.

— Если что — я перезвоню, — сказал Егоров.

* * *

И снова странно совпало. Владимир Родионыч, вставая из-за стола, помахал рукой Антону Игнатьевичу за соседним столиком и произнес в свою очередь: «Если что — я перезвоню».

Потом обернулся к Полковнику и спокойно поинтересовался:

— Куда вы предлагаете отправиться?

— Здесь недалеко.

— И вы утверждаете, что это имеет отношение к вашему… э-э… недавнему эксперименту? — Владимир Родионыч кивнул, проходя, своему телохранителю и, пройдя через дом, вышел на крыльцо и вздохнул полной грудью. — Почему эти… нынешние… э-э… новые, так стремятся уехать отдыхать на южные моря? Ведь наши места куда как лучше.

Полковник спрятал в карман сотовый телефон и остановился возле Владимира Родионыча. Молча.

— Вы решили превратить мой вопрос в риторический? Или я, наконец, нащупал тему, по которой у вас нет информации?

— Вы нащупали тему, — спокойно сказал Полковник, — развитие которой может вызвать ваше неудовольствие.

— Вот как? Вы точно знаете, что я не прав, и что отдыхать нужно в тропиках? — приподнял бровь Владимир Родионыч.

— Я точно знаю, что вы… — подъехала машина, и Полковник не закончил свой мысли.

Оба собеседника сели на заднее сидение. Машина плавно тронулась с места.

— Так что вы точно знаете обо мне? — поинтересовался Владимир Родионыч.

— Братки едут отдыхать к экватору, желая оторваться от работы и стать одним из просто богатых людей, не объясняя никому, откуда бабки. Там ведь не спрашивают. Они там — часть природы, если хотите, а здесь…

— А что здесь?

— Помните старый анекдот, когда новый русский решает, ехать ему в Африку на сафари или нет. Уточняет, что там делать. Ему говорят — ездить на джипе и из ружья по быкам стрелять. Тут «новый» обиженно заявляет: «Мне это, в натуре, и здесь надоело!», — Полковник мельком глянул на собеседника.

Тот немного обиженно поджал губы.

— Вы хотите сказать, что я здесь не работаю? — спросил после паузы Владимир Родионыч.

— Ну что вы, — засмеялся Полковник, — это было бы неправдой. Дело в другом. Браткам здесь иногда приходиться объяснять, где они взяли деньги. А вам там пришлось бы объяснять, почему к вам нужно относиться особо, исключительно, я бы сказал. А там и к вам и к браткам будут относиться одинаково. Вы ведь уже отвыкли объяснять окружающим, кто вы. За вас это делают. Вот такие за вас это и делают…

Машина как раз проезжала мимо КПП, и Полковник кивнул в сторону охранников.

— Ну… — протянул Владимир Родионыч.

— Ну, не такие, — согласился Полковник. — Рангом повыше. Вот, например, этот.

Навстречу их машине проехал темно-лиловый «мерседес».

— А это кто? — поинтересовался Владимир Родионыч.

— А это, можно сказать, наш посредник с окружающим миром. Андрей Петрович, — пояснил Полковник.

— Андрей Петрович?

— Вы его можете и не знать, потому что ваш Николай надежно ограждает вас от излишних забот…

— Вы сказали это неодобрительно.

— Проведем чисто умозрительный эксперимент, — предложил Полковник и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Вот если сейчас вас высадить вот здесь и попросить вернуться на пикник. Как вы полагаете, вы сможете это сделать?

Владимир Родионыч оглянулся, пожал плечами:

— А почему бы и нет. Я что, по-вашему, ходить разучился?

— Нет, я имею удовольствие играть с вами в теннис и не сомневаюсь в вашей физической форме, — улыбнулся Полковник. — Вас просто не пропустит охрана. Они вас не знают. И что самое печальное, даже Андрей Петрович может вас не признать, так как вы с ним не общаетесь. Охрана знает только вашу машину и вашего Николая. А вас…

— Хорошее у вас сегодня настроение, — неодобрительно произнес Владимир Родионыч.

— Опасаюсь, что и у вас скоро будет не лучше, — пообещал Полковник.

— Ну, хоть намекните, куда мы едем? — спросил Владимир Родионыч.

* * *

… — Так куда ехать? — спросил Егоров.

— Тут недалеко, — сказал Гринчук. — Только притормози вот здесь, возле киоска, купить кое-что нужно.

Капитан вышел из машины, подошел к киоску, сунул в окошко деньги и, чуть подождав, получил полиэтиленовый пакет. Когда садился в «жигули» Егорова, зацепил сумкой за дверцу. Раздался мелодичный перезвон бутылок.

— По какому поводу? — поинтересовался Егоров, трогая машину с места.

— Ехай, касатик, ехай, — махнул рукой Гринчук. — Знаешь лесопосадку сразу за трассой?

— У пруда, что ли?

— У него.

— На лоно природы потянуло?

— Дело у нас с тобой тама, милый, дело, — задумчиво сказал Гринчук.

И Егоров замолчал, поняв, что к разговорам его коллега сегодня не расположен. Гринчук слыл человеком надежным, но странным. Мог совершить самый неординарный поступок, на который ни один нормальный человек никогда не решился бы. Совершал глупость, но потом оказывалось, что глупость эта приводила к самым неожиданным, но очень эффектным результатам. Чаще всего, выходило все так, как и планировал Гринчук.

И спорить, кстати, в райотделе с Гринчуком уже давно перестали. Точно также как перестали играть с ним в карты и домино. В шахматы Гринчук играть отказывался напрочь, аргументируя тем, что фигуры неудобно прятать в рукав. И подтасовывать тоже неудобно.

«Жигули» проехали мимо блок-поста не останавливаясь, и Егоров счел это хорошей приметой. За последние два дня он вообще поверил в свою удачу и грядущее счастье. Приезд Гринчука был неожиданностью, но к неожиданностям на своей работе Егоров уже привык.

— Тут машину ставить, или дальше ехать? — спросил Егоров.

— Можно и тут, — разрешил Гринчук. — Тормози.

Егоров заглушил мотор.

Гринчук молча массировал шею, закрыв глаза.

— Жарко, — сказал Егоров, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

— Ага, — кивнул Гринчук.

— Так чего мы сюда прикатили?

— Встреча у меня здесь с осведомителем. Появился стукачок у меня возле Бороды, — пояснил Гринчук.

— А я тебе зачем? — спросил Егоров.

Встреча с осведомителем всегда была актом, можно сказать, интимным, присутствовать на ней постороннему всегда считалось неприличным. Опера своих стукачей не светили, а уж Гринчук особо славился своей скрытностью. Ходили слухи, что у него осведомителей чуть ли не полторы сотни, но это были только слухи. И еще свежи было воспоминания о том, как Гринчук пинками гнал молодого опера, который попытался шутки ради проследить за ним во время такой вот встречи.

Сейчас же Гринчук привез постороннего сам.

Егоров оглянулся. Никого. Место было пустынным и до этого лета, но после того, как в пруду нашли несколько трупов, люди сюда приезжать перестали. И трупы, кстати, эти попытались навесить именно на Бороду.

Кто-то умудрился заснять на видеопленку, как Борода душил очередную свою жертву. Была у него привычка собственноручно затягивать удавку на шее провинившегося подчиненного или попавшегося врага. Пленка попала в милицию, милиция пришла к Бороде…

— Ты слышал, как залетел Дятлов? — неожиданно спросил Гринчук.

— Жека?

— Жека.

— А что у него?

— В зоопарке муфлон пропал… — лениво протянул Гринчук, — ну и Жеку отправили посмотреть на предмет отказа в возбуждении. На хрена нам еще муфлона искать. Съели его уже, понятно даже и ежу.

— Однозначно, — кивнул Егоров.

— Походил Дятлов с сопровождающим по зоопарку и усмотрел, что пеликаны сидят в открытом вольере. И, что Жеку поразило, не улетают. «А чего это, — говорит Жека, — пеликаны у вас не улетают?» А потому, объясняют ему, что пеликанам крылья подрезаны. Не могут они.

— А он что, не знал? — засмеялся Егоров.

— Обычным умом, — глубокомысленно произнес Гринчук, — осознать все, чего Дятлов не знает — невозможно. Так вот, почесал Жека в репе своей и спрашивает, а у муфлона, мол, крылья были подрезаны?

Егоров от неожиданности прыснул. Гринчук кивнул.

— Да, а вот наивный служитель зоопарка не осознал, с кем имеет дело, посему честно сообщил, что крылья у муфлона подрезаны не были.

— И? — борясь со смехом спросил Егоров.

— Ну, Жека и написал им в отказе, что дело возбуждено не будет, в связи с тем, что у муфлона не были подрезаны крылья. Вчера ребята копию по кабинетам размножили. Тебе не заносили?

— Нет, — помотал головой Егоров. — Ну, Жека…

— Да, он у нас такой, лейтенант Дятлов. Он у нас еще и не такое может. Помнишь, как он протокол составлял о мужике, который на своей жене умер?

Егоров снова захохотал.

— И где твой стукач? — отсмеявшись, спросил он.

— Скоро подойдет, — пообещал Гринчук.

Машина нагрелась под солнечными лучами, Егоров открыл дверцу. Близость пруда не ощущалась совершенно.

— У тебя ствол на постоянном ношении? — спросил Гринчук, лениво прикрыв глаза.

— Да.

— А ну, дай гляну.

— Чего там смотреть…

— Ну не жмись, дай посмотрю, — Гринчук протянул руку.

Егоров достал свой пистолет и положил его на руку капитану.

Гринчук покачал оружие на ладони, словно прикидывая его вес, потом взял пистолет в руку, большим пальцем сдвинул предохранитель:

— Без патрона в стволе?

— А где ты видел идиота, который таскает на себе пистолет с патроном в стволе? — вопросом на вопрос ответил Егоров.

— Я вот, например, — сообщил Гринчук и передернул затвор. — Выходи из машины.

— Шутишь?

Пистолет грохнул над самым ухом Егорова, пуля ударилась в ствол дерева слева от машины. Егоров взвыл от неожиданности.

— Я говорю — из машины, — сказал Гринчук, и Егоров понял — капитан не шутит. — Выходи строиться. И не вздумай бежать.

Егоров облизал разом пересохшие губы. Он помнил, как Гринчук в тире демонстрировал стрельбу в движении. В опера Гринчук пришел из спецназа и навыки свои поддерживал постоянно.

— Аккуратно вылезаем из машины, — сказал Гринчук, сопровождая каждое движение Егорова стволом пистолета, — и садимся на травку спиной к дереву. А мы тем временем…

Капитан извлек из кармана наручники и приказал Егорову защелкнуть их на щиколотке правой ноги.

— Смотрел французский фильм «Продажные»? — спросил Гринчук присаживаясь на водительское сидение «жигулей» напротив Егорова.

Локоть правой руки с пистолетом он положил на руль. Дуло уставилось между глаз Егорова.

— Так смотрел? — переспросил Гринчук.

— Нет, — прошептал Егоров. — Ты с ума сошел?

— Так вот в этом фильме полицейский показал своему молодому напарнику, что с браслетом на ноге далеко не убежишь. Это я так, на всякий случай.

Рядом с ними, возле самых ног Егорова, пробежала серая по причине летнего времени белка.

— Так о чем это я? — Гринчук проводил зверька взглядом и почесал левой рукой кончик носа. — Ах, да, о стукачах. Ты в курсе, что Бороду сегодня утром отпустили?

— Отпустили? — попытался удивиться Егоров.

— На все четыре стороны. Кассетка накрылась. Единственное доказательство его вины пропало из кабинета в райотделе милиции. И у Гены Загоруйко будут очень большие проблемы. Не уберег и так далее. Правда, грустно?

Егоров напрягся.

— Да ты не принимай все это слишком близко к сердцу, Валечка, — улыбнулся одними губами Гринчук. — Тебя это не коснется никак. На тебя никто и не подумает даже.

— А что на меня думать? — выдавил Егоров, лихорадочно пытаясь понять, что именно задумал ненормальный капитан.

— Дай-ка мне свое удостоверение, — попросил Гринчук.

— Зачем?

— Я могу его и сам забрать, потом, но не люблю в карманах покойников копаться. Брезгую, — спокойно пояснил Гринчук.

Очень спокойно. Настолько спокойно, что Егоров сразу поверил ему и торопливо достал из кармана удостоверение и бросил капитану.

— Дурацкая жизнь, — покачал головой Гринчук. — Один капитан милиции целится в голову другому капитану милиции. Как в плохом иностранческом кино. А ведь мы с тобой, Валя, очень похожи. Местами. Я бы сказал, диалектически похожи. Я старше тебя почти на десять лет, но оба мы капитаны. У меня карьера не клеится, у тебя идет успешно, но обоим нам майорами не быть. Обидно?

— Ты с ума сошел, Гринчук, — выкрикнул Егоров.

— Ни в коем случае, — досадливо поморщился Гринчук. — Совершенно нормален.

По трассе, мимо лесопосадки пронеслась машина. Капитан прислушался, поцокал языком.

— Крутая тачка пошла, крутых мужиков повезла, похоже.

* * *

Владимиру Родионычу и в голову бы не пришло называть себя или Полковника крутым мужиком, но в крутой тачке мимо двух капитанов милиции проехали именно они.

Владимир Родионыч лениво смотрел на проносящиеся мимо деревья, и чуть прищурился, когда, отразившись от поверхности небольшого пруда, солнечный луч ударил его по глазам. «Жигули» и двух человек возле них, Владимир Родионыч не заметил.

— И долго вы будете играть со мной в тайны и загадки? — спросил он у Полковника.

— Еще совсем чуть-чуть.

— Никогда не замечал за вами склонности к таинственности и загадкам.

— А что вы за мной замечали? — с улыбкой поинтересовался Полковник.

— Ну… Не всем же быть наблюдательными, как кадровые военные, — развел руками Владимир Родионыч.

— Вот это главное, что меня смущает в последнее время, — сказал Полковник. — В армии я все время ощущал себя глубоко штатским человеком. Я так и не научился толком отдавать приказы и находить удовольствие в беспрекословном подчинении. Финансовая служба — это финансовая служба. Это вам не воздушно-десантные войска. Я с трудом дождался пенсии и с удовольствием на нее вышел. Не поверите, но когда я узнал, что последние лет пять военной карьеры работал на жутко секретный проект, был сильно удивлен. И когда выяснилось, что практически все участники этого проекта либо умерли, либо пропали без вести, я даже не смог толком испугаться. К счастью, секретность проекта заключалась не в его финансировании, а в его тематике и исполнителях, о чем я имел самое отдаленное представление.

Полковник достал из кармана пиджака ручку и задумчиво покрутил ее в руках.

— Но когда я попал на гражданку и был принят в высшее общество вначале на правах обслуживающего персонала, а потом и на правах младшего партнера, тут оказалось, что с точки зрения этого самого общества, я чуть ли не военная косточка. В армии меня все, даже солдаты называли по имени-отчеству, а здесь я сразу и, похоже, навсегда стал Полковником. И теперь мне ужасно не хватает простоты и понятности армейских взаимоотношений.

— Упал — отжался… — подсказал Владимир Родионыч.

— Нет. Это — внешнее. В армии самое главное то, что в любой момент понятно кто и за что отвечает. Пусть с перегибами, пусть иногда глупо. Но — отвечает. Часовой обязан. Часовой не имеет права. Беспрекословно, точно и в срок.

— Вы предлагаете нам ввести звания?

— Вы когда-то сказали, что мы… — Полковник указал пальцем за спину, туда, где остался пикник и все гости, члены высшего общества. — Что мы — новое дворянство.

— Сказал. И продолжаю стоять на этой мысли. Мы именно дворяне. Новое, нарождающееся дворянство.

— Тогда сам бог велел ввести титулы, — улыбнулся Полковник. — Вам бы очень пошел титул герцога. И герцогская корона на двери машины.

— Звание не сделает меня лучше или хуже, — немного надменно произнес Владимир Родионыч. — И, кроме того, я бы мог рассчитывать на князя.

— Могли бы. Кстати, внешние атрибуты соблюдены. Вас уважают, к вашему слову прислушиваются, дворяне рангом поменьше никогда не посмеют противиться вашей воле… До тех пор, пока это не коснется лично их свободы и независимости.

— Да. Они свободны. Они могут…

— Они могут все, что угодно. И если кто-то из них нарушит вашу волю, то вы всегда сможете навести порядок. У вас есть армия. А дружины ваших вассалов вас поддержат. Или не поддержат, если почувствуют, что могут этого не делать. У вас есть доспехи, у вас есть копье и умение всем этим пользоваться, если продолжить историческую аналогию. Но знаете, как больно кусаются блохи?

При чем здесь это? — спросил Владимир Родионыч.

* * *

… — При чем здесь это? — испугано спросил Егоров, когда Гринчук сказал, что детей у Егорова, к счастью, нет.

— Тяжело было бы Марине их в одиночку тащить. И без денег. Ты ж ей не сказал, куда дел бабки от Бороды. Не сказал?

— Какие бабки?

— Надо полагать, большие. За маленькие капитан милиции Егоров не стал бы рисковать, похищая улики. Ты же, кроме кассеты, еще и орудие убийства унес. А это значит, что денег тебе отвалили немеряно.

— Никаких денег… — начал Егоров, но пистолет в руках Гринчука снова выстрелил, и Егоров спиной ощутил, как вздрогнуло дерево, принимая пулю. Сверху посыпалась кора. — Мне же за патроны отчитываться…

— Не-а, — покачал головой Гринчук, — не придется.

Егоров почувствовал, как капли пота потекли по вискам. Во рту пересохло.

— Гринчук, Юра…

— Что?

— Зачем тебе это?

— Что это?

— Убивать меня зачем? — выдавил из себя Егоров.

— А на хрена тебе жить? — спросил Гринчук. — Ты, по сути, отпустил убийцу и заодно искалечил судьбу Загоруйко. Ты после этого хочешь и дальше защищать закон? Ты собрался получать деньги и от министерства, и от Бороды?

— Юрка, не нужно. Я и сам не знаю, какой меня черт дернул эти деньги взять, — плачущим голосом произнес Егоров.

— Жадность тебя дернула, а не черт. Жадность и глупость, — сказал Гринчук. — Но…

— Что?

— Я обещал твоей жене, что ты вернешься домой… — задумчиво протянул Гринчук.

— Да, да, ты обещал, Юра. Ты обещал Марине, что я вернусь домой, — ухватился за соломинку Егоров. — А ты ведь слово держишь…

— Держу, — тяжело вздохнул Гринчук.

Хочешь, я с тобой поделюсь? Адвокат Бороды много бабок дал. Хватит нам обоим… — пробормотал Егоров и испуганно замер, увидев, что выражение лица Гринчука изменилось, а пистолет в его руке дернулся.

— Не нужно, — слабым голосом вскрикнул Егоров.

* * *

… — Не нужно, — согласился Полковник с Владимиром Родионычем. — Не нужно все утрировать, но ведь рыцарь в доспехах действительно совершенно беззащитен перед блохами. Чтобы спастись, ему приходится стаскивать с себя доспехи и просить кого-нибудь помочь этих блох отловить. И, кстати, в этот момент рыцарь совершенно беззащитен.

— И теперь вы скажете, что блохи — это те мелкие проблемы, которые вы сегодня решили высветить передо мной.

— И я скажу, что… — Полковник чуть тронул водителя за плечо. — К большому дому, пожалуйста.

— Эти проблемы в доме? — немного удивленно спросил Владимир Родионыч.

— Да, и мы уже почти приехали, — сказал Полковник.

Машина притормозила перед воротами, створки разъехались в разные стороны, и машина въехала во двор.

— В гараж заезжать не нужно, мы не надолго, — сказал Полковник. — Прогуляемся, Владимир Родионыч?

— Далеко?

— Всего лишь на шестой этаж.

— Этаж обслуги? — возле лифта спросил Владимир Родионыч.

— Общежитие. Вы своего Николая брать с собой не будете?

— В доме? Побойтесь бога, Полковник.

— Так я, почему-то, и подумал, — кивнул Полковник. — Это очень безопасное место.

* * *

… — Это очень безопасное место, — сказал Гринчук. — Недаром Борода сюда привозил свои жертвы. Ты как, Валя, полагаешь, он следующих сюда же будет привозить, или в другое место?

— Юрка, не нужно, — Егоров вытянул перед собой руки, словно собирался остановить ими пулю. — Я ошибся, я…

Пальцы рук дрожали.

— Ты хочешь вернуть пленку и удавку?

— Я не могу… Правда, не могу… Адвокат их спалил при мне.

— Вот видишь, Валя, даже адвокат Бороды тебе не верит. Грустно, — покачал головой Гринчук. — И сказать, что это ты вещдоки умыкнул, тоже нельзя, нету доказательств. Кроме этого, ты же не захочешь на себя давать показания…

— Я могу…

— Пасть закрой, — тихо сказал Гринчук.

— Хорошо, хорошо…

— Повезло тебе, Валя. Я мент. Не могу я убить человека вот просто так. Даже если это не человек, а ты, подонок.

Егоров молча слушал, стараясь, не дай бог, хоть неосторожным выдохом не перебить капитана.

— И я не верю, что ты сможешь сам уйти из органов.

— Я смогу! Я уйду!

— Это ты сейчас говоришь, Валя, а подумаешь, прикинешь и решишь, что Гринчук ничего тебе не сможет сделать. Тем более что у начальства ты на отличном счету, а капитан Гринчук — вовсе даже наоборот. Не пользуется капитан Гринчук любовью начальства.

— Я уйду, честно, уйду… и деньги…

— Деньги можешь засунуть… — посоветовал капитан Гринчук и достал из машины левой рукой свою сумку с бутылками.

Поставил ее на землю.

— Сейчас ты выпьешь за здоровье новорожденного.

— А кто?..

— Ты, Валя, ты сегодня снова родился, считай, — сказал Гринчук и вынул из сумки бутылку водки. — Лови.

Егоров подхватил бутылку и недоуменно взглянул на капитана.

— Чего тут думать? — подбодрил его Гринчук. — Открывай да пей.

Егоров отвинтил пробку, поднес горлышко к губам.

— Давай-давай, — сказал капитан, — у нас выпивки много.

* * *

…Владимир Родионыч остановился на пороге комнаты.

На кровати, на смятой постели лежала молодая девушка. Красивая девушка. Обнаженная девушка. Мертвая девушка. И простыни были не только смяты, но еще и пропитаны кровью.

На полу, в лужице крови лежал нож. Изящный, с длинным изогнутым лезвием, с рукоятью, отделанной слоновой костью. Коллекционная вещь. Дорогая.

— Сюда больше никто не входил? — спросил Полковник у одного из охранников в коридоре.

— Нет. Как вы сказали.

— Вот это и есть те проблемы, о которых я вам говорил, — сказал Полковник, присаживаясь в кресло возле двери.

— Это кто? — спросил Владимир Родионыч.

— Никто, — пожал плечами Полковник, — одна из десятка местных горничных, которых либо вовсе не замечают, либо укладывают, походя, в постель, заметив, или просто от безделья. Или, походя, убивают. Не исключено, что от того же безделья. Эту девочку звали Юля, она в доме недавно и, насколько я знаю, была очень рада, что смогла устроиться сюда на работу. Двадцать лет.

Владимир Родионыч осторожно приблизился к кровати:

— У нее глаза открыты.

— Я знаю, — кивнул Полковник. — Это я приказал ничего здесь не трогать до вашего прибытия.

— До моего прибытия? — чуть удивился Владимир Родионыч. — Вы были уверены, что я обязательно с вами приеду?

— А зачем я, по-вашему, играл с утра в карманника? — в свою очередь выразил удивление Полковник. — Я должен был вас заинтриговать и привезти сюда.

Владимир Родионыч покачал головой и присел на корточки возле ножа. Протянул было к нему руку, но остановился.

— Дорогая вещица, — чуть сдавленным от неудобной позы голосом сказал Владимир Родионыч.

— Восемнадцатый век, Индия, цену я даже произносить боюсь, — подтвердил Полковник.

— И что?

— И ничего…

— Нет, вы меня сюда привезли, теперь давайте поясняйте, зачем именно, — Владимир Родионыч выпрямился, опершись ладонями о колени. — Чего вы от меня хотите?

* * *

… — Чего ты от меня хочешь? — плачущим голосом спросил Егоров, допив бутылку.

— Угостить тебя хочу, — Гринчук достал из полиэтиленовой сумки еще одну бутылку водки. — Лови.

— Зачем?

— Пей, Валя, пей, — Гринчук покрутил в руке пистолет, — не доводи до греха.

Егоров торопливо открыл бутылку и глотнул. Слишком торопился, захлебнулся и закашлялся. Водка потекла по подбородку.

— Да ты особо не спеши, Валя, время у нас еще пока есть, — успокоил его Гринчук. — И водка у нас еще есть. Сейчас ты немного догонишься до кондиции, а тут еще жара… И поесть дома ты не успел. Так что развезет тебя совершенно конкретно. И мы поедем в город, только за руль сяду я, если не возражаешь. Не возражаешь? Вот и славно.

Егоров откашлялся и снова глотнул водки. Будь что будет, решил он. Гринчука не переубедишь. Если он что-то решил… Не нужно было брать деньги, но адвокат, сука, очень уж… И кто знал, что Гринчук все вычислит… Сволочь, этот Юра… Нюх у него. И ведь не скажешь ему, что он и сам берет взятки. Не берет. Гринчук — не берет.

— В городе мы с тобой зайдем в «Красавицу», — продолжил излагать ровным голосом дальнейшую программу действий Гринчук. — Там закажем еще чуть-чуть водочки с пивком и отполируем твое состояние. Я, кстати, тоже приму участие. Потом ты потихоньку уйдешь и двинешься, по возможности, домой. Или в райотдел. В райотдел даже смешнее получится.

Егорову начало казаться, что голос Гринчука доносится откуда-то издалека.

Ну и хрен с ним, подумал Егоров, и хрен с ним.

— Ну, а когда оклемаешься, сообщишь испуганно дежурному, что по пьяному делу посеял где-то свое удостоверение. Можешь даже сказать, что это я его у тебя забрал, все равно не поверят. Пистолет, кстати, я тебе не верну, отдам дежурному, скажем, что я взял его у тебя у пьяного, чтобы ты его не посеял. Патроны мы с тобой расстреляли вот здесь, возле пруда. Выпили и захотели пострелять. Понял? — спросил Гринчук.

— Понял, — кивнул Егоров.

— Ты это хорошо пойми, Валя. Очень хорошо. Тебя из органов попрут, а мне влепят очередной выговор. У меня до пенсии осталось несколько месяцев, мараться не станут двумя увольнениями сразу, ибо единичный случай — это только единичный случай, а так тенденция получается. А вышестоящее начальство тенденций не любит, — Гринчук покачал головой, словно показывая, как именно вышестоящее начальство не любит тенденций. — Допил?

— Д-да, — кивнул Егоров.

— Вот и славно, садись в машину, поехали. Третью бутылку я лучше дома спрячу, она мне еще пригодится горечь от выговора заливать.

Егоров оттолкнулся от дерева и встал. Потом двинулся к машине, сильно прихрамывая из-за наручников на ноге.

Гринчук покрутил в руках его удостоверение, вздохнул. Все у него внутри протестовало против такого обращение с документом, но решение уже было принято. Капитан достал из кармана специально купленную по такому случаю зажигалку и поднес огонек к уголку удостоверения.

Не сгорит, картон не сгорит.

Гринчук отодрал с удостоверения фотографию, внутренние листки, скомкал и поджег.

— Сука ты, Гринчук, — сказал Егоров, усевшись на правое переднее сидение.

— Еще какая, — тяжело вздохнул Гринчук. — Убивать только вот никак не научусь.

Егоров икнул и замолчал.

* * *

… — Хорошо, — сказал Владимир Родионыч, — я понимаю, что милицию сюда вызывать нельзя, нечего им копаться в наших делах. Но и оставлять это безнаказанным, тоже невозможно.

Они с Полковником расположились в кабинете администратора дома, предоставив тому топтаться в коридоре перед собственным офисом в ожидании распоряжений.

— Невозможно, — повторил Владимир Родионыч.

— И кто, по-вашему, должен быть наказан? — осведомился Полковник.

— Естественно, виноватый.

— А как мы с вами найдем виноватого? — поинтересовался Полковник.

— Ну… — Владимир Родионыч замялся. — Для начала должен получить наказание администратор. Он здесь, помимо всего прочего, чтобы обеспечить безопасность…

— Жильцов, — напомнил Полковник. — Жильцов, а не обслуживающего персонала. Мы как-то забыли, что персонал тоже нужно иногда охранять. И это мало поможет найти убийцу.

— Любовник ее, — брезгливо поморщился Владимир Родионыч. — Или…

Он внезапно замолчал, словно озаренный догадкой.

— Вы хотите сказать, что ее мог убить кто-то из…

— Кто-то из благородного нарождающегося нового дворянства, — закончил за собеседника фразу Полковник. — И тогда мы с вами окажемся в смешной ситуации. Нам придется наказывать того, чью независимость вы так декларируете. И все должны будут согласиться с вашим мнением. Вам придется убеждать Совет, а они потребуют очень веских доказательств.

Владимир Родионыч зябко потер руки. Он великолепно понимал, что Совет не примет во внимание только подозрение, что Совет потребует доказательств, прежде чем примет решение о наказании одного из избранных. Даже, если это наказание за убийство. Но даже если он, Владимир Родионыч, найдет доказательства, то где гарантия, что ему поверят?

Избранные, новые дворяне не слишком любят друг друга. И его, несмотря на весь авторитет, могут не поддержать, если доказательства не будут совершенно бесспорными. А собрать их…

— Я прикажу провести расследование, — сказал Владимир Родионыч.

— Кому?

— Моим людям.

— Вы им верите?

— Да.

— А остальные им верят? — поинтересовался Полковник.

— Что значит?…

А ведь Полковник прав, понял Владимир Родионыч. Отчего это другие должны верить его людям? Более того, остальные члены Совета могут счесть, что таким образом, беря в свои руки отправление правосудия, он хочет подняться над остальными. А это может быть для него чревато многими неприятностями.

— А поручить это кому-нибудь другому вы тоже не сможете, — словно прочитав мысли собеседника, сказал Полковник. — Во-первых, преступником может оказаться именно он, а, во-вторых, кто вам даст гарантию, что его люди укажут на виновного, а не ошибутся, вольно или невольно?

Владимир Родионыч встал с кресла и подошел к окну. Полковник снова прав. Они надежно защитили себя от угрозы снаружи. Они вышли из-под действия законов. Но они остались людьми. И в любой момент…

Кровать, скомканная постель, пропитанная кровью и открытые глаза двадцатилетней девчонки. И нож…

— Стоп, — Владимир Родионыч обернулся к Полковнику, — нож. Это ведь орудие убийства. Нужно просто выяснить, чей нож и все станет на свои места. И мы…

— Приблизительно также рассуждал сегодня телохранитель Маргариты. Ему было совершенно понятно, что, узнав, где кошелек, он поймет, кто его украл, — спокойно сказал Полковник.

— Тогда мне только остается спросить у вас, что вы предлагаете, как панацею от… — Владимир Родионыч попытался подыскать определение, но ничего оригинального в голову не пришло, — …от блох.

— Если вы не возражаете, то я попытаюсь сформулировать требования, а потом перейду, собственно, к моему предложению.

— Я не возражаю, — кивнул Владимир Родионыч.

— Мы с вами пришли к тому, — начал Полковник, — что все наше сообщество… наши… э… новые дворяне не подпадают под действие общепринятых законов. Мы выше этой суеты. Мы — новые. Именно мы — «новые русские», а не вся эта шелупонь на джипах. Они думают, что правят жизнью, но на самом деле, это мы им позволяем так думать. В любой момент мы можем приказать, и все закончится. Никто снизу не посмеет нас тронуть, так как надеется, что сможет заслужить путевку в наше общество. Вот как, например, я.

Владимир Родионыч слушал, не перебивая.

— Мы даже имеем свои собственные службы безопасности, которые, в принципе, должны нас оберегать не только и не столько от попыток этих снизу мешать нам, но и друг от друга. Новые русские верят друг другу ничуть не больше, чем государству. А посему никто из нас не застрахован от неожиданности, подобной той, которую я устроил двум телохранителям. Более того, те двое ничем не рискуют, устроив потасовку, а мы имеем слишком большую силу, чтобы позволить друг другу ее применять. Таким образом, столкнувшись с неожиданностью, вот с таким вот убийством, мы понимаем, что никто из нас не может вести расследование, не рискуя быть обвиненном в пристрастии. Пригласить сюда кого-нибудь из силовых структур, государственных силовых структур, мы также не захотим. Это было бы равносильно признанию нашей слабости и зависимости от продажных государственных чиновников. Это плохо отразится и на нашем самомнении и на уважении к нам этих самых чиновников. Вы согласны?

Владимир Родионыч задумчиво кивнул.

— Есть третий вариант, к нему пришел в свое время Артур Конан Дойль, придумав частного детектива для расследования преступлений в высшем свете.

— Вы предлагаете нанять частного детектива? — в голосе Владимира Родионыча прозвучало столько сарказма, что Полковник поспешил покачать головой.

— Конечно, нет. Во-первых, мы знаем цену частным детективам, во-вторых, он не будет иметь ни среди нас, ни среди всех остальных того авторитета, который может ему понадобиться для расследования. И не стоит, заодно, забывать, что и Шерлок Холмс был вынужден обращаться к полиции, когда было нужно преступника наказать. Вот тут мы приходим к тому, что нам нужен человек официальный, не зависимый ни от кого из нас, но при этом с гарантией неподкупный и вхожий в наше общество.

— Ага, вы еще предложите, чтобы кто-нибудь из нас взял на себя эти функции, — улыбнулся Владимир Родионыч.

— Вариант шерифа я уже отбросил, — сказал Полковник. — Любому из наших, помимо всего, что я здесь говорил, быстро надоест состояние постоянной готовности. А ведь милиция, говоря о том, что профилактика — самое надежное средство против преступности, не очень сильно заблуждаются. И последнее. Если у нас будет кто-то, кто сможет вычислить преступника, то нужно быть готовым к тому, что преступник просто откажется подвергаться этому наказанию. И это приводит нас к необходимости сделать возмездие неотвратимым.

— Создать еще одну группу? — осведомился Владимир Родионыч. — Подразделение ликвидаторов, подчиняющихся лично вам?

— По вашему тону понятно, как будет воспринято подобное предложение советом, — грустно улыбнулся Полковник, — но это я предусмотрел. Нам нужен некто, совмещающий в себе все эти качества, и при этом способный не только заставить виновного понести наказание, но и постоять за себя, в случае чего.

— Мне кажется, — сказал Владимир Родионыч, — что уже даже одной фразой можете сформулировать свое предложение. Нет?

— Да.

— Тогда предлагайте.

Полковник одернул рукава пиджака. Щелкнул пальцами правой руки.

— Не томите, — сказал Владимир Родионыч.

— Нам нужен участковый инспектор, — сказал Полковник.

— Да, — засмеялся Владимир Родионыч, — опорный пункт и добровольная народная дружина.

— Я…

— Я понял, что именно вы имели ввиду. И я даже с вами в чем-то согласен, — Владимир Родионыч потер ладони. — Согласен, но…

Полковник ждал ответа с совершенно неподвижным лицом.

— Но. Давайте разделим ваше предложение на две части. Часть первая — собственно участковый, который будет жить среди нас, наблюдать за нами, вести профилактическую работу и искать преступника, буде такой появится. Это даже звучит смешно, и я, пожалуй, не готов излагать подобное на совете. А вот второе, некто, способный доставить преступника перед ясны очи совета, несмотря на нежелание — это было бы очень интересно. Очень. С одним небольшим дополнением. Если вы сможете гарантировать, что эти самые исполнители…

— Я вас понял, Владимир Родионыч.

— Не перебивайте, пожалуйста, — голос Владимира Родионыча прозвучал жестко и властно.

— Извините.

— И вы должны гарантировать, что исполнители будут полностью подконтрольны совету. Вы это сможете гарантировать?

Полковник ответил, не задумываясь:

— Да.

— Вот так вот, с ходу? Нет ни малейшего сомнения?

— Я все уже продумал. И более того, я бы не говорил о группе исполнителей. Я говорю об одном человеке, — Полковник извлек из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных вдвое листов бумаги и протянул их Владимиру Родионычу. — Ознакомьтесь. Здесь очень коротко излагается характеристика моего кандидата.

Владимир Родионыч взял бумаги, положил их на стол и достал из кармана очки:

— У меня странное чувство, будто вы довольны тем, что ваше предложение отвергнуто на пятьдесят процентов.

— Оно принято на пятьдесят процентов, — поправил Полковник собеседника. — А это очень высокий показатель, тем более что у меня и не было предложений по первой части проекта. Так уж вышло, что среди моих знакомых не оказалось подходящего мента.

Владимир Родионыч развернул было листки, но остановился и посмотрел на Полковника:

— Все это очень хорошо, но что мы, действительно будем делать с убийством? Девушка лежит, а…

— Девушку уже вывезли, комнату прибирают, — бесцветным тоном сообщил Полковник.

— А как же убийца?

— В данном конкретном случае проблема уже решена. Один молодой человек из обслуживающего персонала не так давно начал уделять внимание покойной Юле. Она знаки внимания и подарки принимала, но не более того. Бедная девочка решила, как это принято сейчас у молодежи говорить, продинамить поклонника. Тот стал настаивать, девушка возражала. Молодой человек принес нож из коллекции Антона Сергеевича, и девушку убил. А поскольку Антон Сергеевич у нас пользуется славой ловеласа и человека вспыльчивого, то убийца планировал направить подозрения на него.

— И…

— Нож в настоящий момент, я полагаю, возвращен в коллекцию, о происшедшем знает соседка покойной, два охранника, администратор и мы с вами.

— Вы все раскрыли и разыграли для меня целый спектакль? И не понадобился мент, хватило вас одного…

— И видеокамер в коридорах. Молодой человек был уборщиком и совершенно не подумал о возможностях охранной техники, — спокойно сказал Полковник. — В этом случае оказалось достаточно всего лишь просмотреть записи. Но все могло выйти совсем по-другому.

— Например, если бы идея взять нож у Антона Сергеевича принадлежала не убийце, а кому-нибудь, кто хотел бы доставить Антону Сергеевичу немного проблем.

Владимир Родионыч несколько секунд рассматривал Полковника сквозь стекла очков, потом занялся листками бумаги.

Полковник отошел к окну, чтобы не мешать. Дальше все понятно. Дальше Владимир Родионыч познакомится с личным делом кандидата, не поверит, потребует проверки. И не просто экзамена, а испытания по всем параметрам, максимально приближенного к реальности.

К такому повороту событий Полковник был готов. Нужно будет только подумать о возможных последствиях. Подстраховаться. Здесь может пригодиться Андрей Петрович со своими связями среди урок.

Работать, как, впрочем, и всегда, придется их руками.

Одно плохо — это убийство произошло слишком рано. Он не успел подобрать кандидатуру на должность мента.

Ну, это со временем. Главное, что Владимир Родионыч сделал первый шаг. Он человек разумный и быстро сообразит, что второе без первого не работает. Чтобы преступника схватить, его еще нужно найти.

— Это слишком похоже на фантастику, — сказал Владимир Родионыч, откладывая в сторону записи.

— Похоже, — кивнул Полковник.

— И тем не менее, вы утверждаете, что…

— Да.

— И вы готовы подвергнуть его испытаниям?

— Да.

— И он не откажется от новой работы?

— У меня есть возможность его уговорить, — Полковник улыбнулся, — в докладе об этом говорится.

— Да-да, — кивнул Владимир Родионыч, — конечно. Но испытание…

— Я думаю, что через два дня мы сможем начать.

— Хорошо, — снова кивнул Владимир Родионыч, — и еще.

— Да?

— Если вы сможете убедить меня и совет в пригодности этого кандидата, — Владимир Родионыч разгладил листы бумаги ребром ладони, — то я поддержу ваше предложение о менте. О менте для новых русских. Вы сможете найти подходящего?

* * *

…Так даже лучше, подумал Гринчук, когда пьяный Егоров ввязался в драку, а бармен метнулся к телефону, чтобы вызвать милицию. Так все будет еще веселее.

Гринчук вышел на улицу, огляделся по сторонам.

Жарко. Пыльно. Душно.

Хотелось плюнуть на все и уйти. Он боролся с этой мыслью уже давно, решив все сделать по закону и дождаться пенсии по выслуге лет. Теперь уже скоро. И он сможет просто ходить по улицам, просто смотреть на женщин, просто отдыхать, не ожидая вызова и не прикидывая, а не соответствует ли внешность этого типа описанию особо опасного преступника.

И не будут уже к нему обращаться знакомые и незнакомые люди с просьбой помочь, выручить или защитить.

Вдалеке послышался звук милицейской сирены.

Быстро приехали, отметил Гринчук. Молодцы.

А вот машину Егорова стоит отогнать к его дому. Здесь могут ее изуродовать.

Капитан сел за руль.

Что он будет делать без милицейского удостоверения, Гринчук себе представить не мог. И не хотел думать об этом.

Твою мать, выругался Гринчук, трогая машину с места. Об этом можно подумать потом, на досуге после пенсии. Потом. А пока…

К дому Егорова можно было добраться или в объезд, или через тихий переулок. Через переулок было ближе, но движение по нему было односторонним.

Гринчук задумался, потом медленно свернул под «кирпич», как регулярно это делали местные водители.

Раздался свисток и откуда-то из подворотни вынырнул молодой лейтенантик с жезлом в руке.

— Твою мать, — еще раз пробормотал Гринчук.

— Ваши документы, — представившись, потребовал лейтенантик.

И сам лейтенант был вызывающе молоденький, и форма сидела на нем как седло на теленке, и голос был дрожащий… От азарта или от волнения, Гринчук задумываться не стал. Для прекращения недоразумения достаточно было предъявить свое удостоверение.

Оно у капитана лежало в кармане рубахи, вместе с деньгами. Зашелестели купюры и лейтенантик понял жест Гринчука по-своему.

Оглядевшись по сторонам, он поправил фуражку, наклонился к окошку и, чуть заикаясь, сказал:

— Ладно, давай быстро, пока никто не видит.

Гринчук закрыл глаза и беззвучно пошевелил губами.

— Давай, — напомнил лейтенант.

— Сейчас, — сказал Гринчук, выходя из машины и доставая удостоверение. — Зайдем на секунду в подъезд, дело есть.

Лейтенант после первого удара еле слышно взвизгнул и отлетел к стене, исписанной и разрисованной вдоль и поперек. Второй удар прервал лейтенанту дыхание, и он съехал спиной по стене, оставляя широкий след на местном граффити.

Лейтенантик хрипел, но испуганного взгляда с капитана не сводил.

— Слушай внимательно, сучок канареечный, — Гринчук за портупею поставил лейтенанта на ноги, — ты знаешь, почему нас мусорами называют?

Лейтенант помотал головой.

— Вот и я не знаю, — сказал Гринчук, — обидно? Тебя хоть за дело, а меня? За компанию?

Гринчук ударил снова, коленом.

Лейтенант согнулся и застонал.

— Жаль, совсем отбить не могу, — сказал Гринчук, — чтобы ты, сука не размножался. Одел ментовскую форму — будь ментом. Ментом, а не мусором. Понял?

Лейтенант промолчал. Со стороны могло показаться, что офицер милиции что-то уронил и теперь стоит на коленях, внимательно высматривая потерю на заплеванном полу подъезда.

Гринчук постоял на крыльце, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Ладно, нужно ехать. Отогнать машину к дому Егорова и предупредить его жену, чтобы не волновалась.