Страна чудес

Александр Зиборов, 2005

Душа ребёнка напоминает огромный заколдованный замок со множеством помещений, коридоров, переходов, галерей, таинственных уголков и невероятного количества скрытых чудесных закоулков. Карта её и путеводитель находится только в руках самого ребёнка, а вернее – в его воображении…

Душа ребёнка напоминает огромный заколдованный замок со множеством помещений, коридоров, переходов, галерей, таинственных уголков и невероятного количества скрытых чудесных закоулков. Карта её и путеводитель находится только в руках самого ребёнка, а вернее — в его воображении…

Жил-был на свете один маленький мальчик. Этим мальчиком тогда был я.

У меня была бабушка Бабаня, и дедушка Семён. (Уже куда более взрослым я узнал, что звали бабушку Анастасией, но она настояла, чтобы я её называл именно так — Бабаня.)

Страну чудес я открыл волшебным летом, которое провёл у неё в деревне в возрасте шести лет.

Тогда мир был совсем юным, как и я, полным загадочных тайн и самых удивительных открытий. Их я делал на каждом шагу буквально всюду.

В первый день пребывания в гостях вышел во двор, поросший зелёно-матовой лебедой. Увидев меня, осина приветливо зашелестела листвой: «А я тебя помню, ты уже проходил мимо прошлым летом, только глядел в другую сторону на мальчишек, гоняющих поросёнка. Я не обиделась, понятно же, что то зрелище было куда веселее, притягательным!.. Потом выбежала мать и накричала на сорванцов: мол, загоняете поросёнка, у него может сердце не выдержать. Эх, молодо-зелено, они же этого не знают, всему их учить нужно. И тебе советую постоянно учиться, лучше всего на примерах других, чтобы самому не совершать дурных поступков…»

Мне пришла в голову мысль: «Получается, что тогда умный должен учиться на примерах дураков, так?..» Но вслух этого не сказал, не желая обидеть старшую: осина мне виделась в образе женщины очень почтенного возраста. Закивал в знак согласия с ней.

Хотел было сесть на старый трухлявый пень у плетня, но не заметил торчащий сбоку сучок и довольно больно оцарапался. Он же, нахал, не стал передо мной извиняться: сделал вид, будто ни к чему такому не причастен. Действительно, я был сам виноват в случившемся. Спорить с ним я не стал.

Растущие рядом болтливые лопухи мне сообщили: «Он считает себя философом. Очень гордится родством с дубом».

Крапива задорно сообщила: «На самом деле он никогда не был дубом. Нам говорили, мы знаем, знаем…»

Пень не выдержал, ответил с явственной ноткой грустинки: «Что вы можете знать? Разве что вчерашнюю погоду! Вы же вроде бабочек-однодневок, пытающихся судить о прошлом лете. Когда я рос здесь высоченным дубом, то этому были свидетели вовсе не вы — а прадеды ваших прадедов. Эх, вы, «знатоки»!..»

Одуванчики почтительно выслушали его речь и восхитились: «Ах, как он много знает! Как умно рассуждает! Настоящий философ!..»

Вышла из избы Бабаня и провела меня по огороду, показывая, что и где у неё растёт. Нарвала мне стручков гороха, которые были слаще всяких яств. А уж какой пахучей и сладкой оказалась малина — то словами не описать! Жаль, что много её никогда не росло: ни разу я не наелся до отвала. Так и осталась у меня такая мечта.

Кстати, тогда, как и все остальные, я грыз семечки и мечтал, чтобы они уже были без кожуры. Представлял: вот бы тогда я их наелся! А так надоедает их очищать, они махонькие. Вот бы семечки с огурец или даже арбуз?!

Как-то дедушка Семён принёс небольшой мешочек с уже очищенными подсолнечными семечками, поставил передо мной:

— Ешь!

Я обрадовался — исполнилась мечта! Принялся набивать ими рот. Довольно быстро радость прошла, удовольствие сошло на нет. Что-то в этом было не так. Тогда я взял обычные семечки, принялся грызть их. Теперь ощутил привычное приятство вкуса. Не мог понять, почему?

Позже додумался до своего объяснения: всё нужно зарабатывать, получаемое сразу, без трудов, большого удовольствия не приносит.

Но это было позже.

А теперь от кустов малины, мы прошли дальше к лесу, где находился ещё один огород, его называли Нижним в отличие от первого, тот именовался Верхним.

За Нижним огородом начинался шумный лес, казавшийся мне дремучим, вход в него был мне категорически заказан. Боялись, что я могу заблудиться. А ещё потому, что в нём жили леший, кикимора и прочая нечисть-бяка, которая сразу же заберёт ребёнка. Так что без взрослых туда ходить опасно.

— А кто ещё живёт в лесу? — спросил я Бабаню.

Она назвала волков, медведя и лисичку (их в единственном числе), зайцев. Я продолжал расспрашивать:

— А кто ещё?

— Ну, кукушки, сороки, малиновки, ласточки, ястребы…

— А кто ещё?

В конце концов, она устала от моих расспросов и прервала меня:

— Кто, кто? Зверь Никто!

— А он страшный?

— Кто?

— Этот зверь Никто?

Бабаня рассмеялась:

— Очень страшный зверь Никто, не заходи далеко в лес, а то заберёт тебя Никтошка.

— Он самый-самый страшный в лесу?

— Самый. Но есть ещё и Бябяка. Вот тому вообще лучше на глаза не попадаться.

— А что тогда?

— Ничего хорошего! Помолчи, а то он придёт сюда. Бябяка не любит тех, кто много болтает.

Я сразу замолчал, осознав, что действительно говорю слишком много. Встречаться с неведомым Бябякой ужас как ни хотелось.

Дремучий лес шумел многоголосьем, в коем переплелись и угрозы, и заманчивые посулы, и нечто весьма похожее на возмущение, ропот. Только чем?..

За ближайшим кустом спрятался страшный Бябяка. Несомненно, он уже явился, услышав наши с бабушкой разговоры, и теперь только и ждал, когда я неосторожно зайду в лес, чтобы схватить меня и утащить в самую чащу. Я сразу же встал за Бабаню, чтобы она находилась между мною и чудищем лесным, только здесь чувствуя себя в относительной безопасности.

С краю нижнего огорода находилась деревянная баня, а около неё метрах в шести — колодец.

Дальше, ближе к лесу, рос престарый вяз. Лишь при большом ветре он оживлялся, начинал двигать своим ветками-руками и пытаться что-то говорить, но слышался лишь тихий скрип. В конце концов он утомлялся, ветер утихал и он погружался в неведомые никому думы.

Около вяза скопилась лужа, в которой он в безветрие отражался вместе с высоким небом и облаками в нём.

Бабаня сказала, что лужу подпитывают грунтовые воды, поэтому она никогда не пересыхает. Стоит всё лето. Это была очень удивительная лужа, что я открыл несколько дней спустя.

А тогда заметил, что в том месте, где ствол вяза раздваивался, находилось дупло. В него птичка принесла червячка.

— Гнездо у неё там, птенцов кормит, — пояснила бабушка.

— А можно мне посмотреть?

— Высоко, не достанем. Да и лучше не беспокоить их, птицы этого не любят. Пусть спокойно живут.

Под налетевший ветерок старый вяз обидчиво проскрипел: «Пусть живут? А мне от них какая жизнь, вы не подумали? Вот бы кто внутри вас такое гнездо устроил, то вы бы заговорили иначе…»

Конец ознакомительного фрагмента.