Нравственное лидерство

Александр Дианин-Хавард, 2019

“Нравственное Лидерство” – книга, родившаяся из одноименного курса, преподаваемого автором: из лекций и семинаров с участием топ-менеджеров крупных компаний, студентов вузов и бизнес-школ, представителей самых разных стран, языков и культур. Автор показывает, что подлинное лидерство может быть только нравственным. Книга сочетает философскую глубину с ясностью и четкостью изложения, системность – с яркими и практическими образами. Она была переведена на 20 языков. Третье издание, исправленное и дополненное.

Часть I

Величие и служение

Великодушие (устремленность к великому) и смирение (преданность служению) — это специфические качества лидера.

Великодушие укоренено в твердой вере в высочайшие возможности человеческой природы. Смирение укоренено в религиозном чувстве.

Глава 1

Великодушие

Устремленность к великому

Великодушен тот, кто считает себя достойным великого.

Аристотель

Лидеры великодушны: они осознают полноту своего достоинства и своего таланта, и утверждают ее в делах. Они мечтают смело, и неизменно превращают свою мечту в миссию.

Слово великодушие происходит от греческого мегалопсихия (от «mégas» — большой, и «psyche» — душа). У древних греков (до Аристотеля) великодушие означает чаще всего щедрость души. Это понимание великодушия как щедрости утвердилось во многих культурных традициях, в том числе и в русской традиции.

Ученик Платона Аристотель первый концептуально разработал идею великодушия. Для него великодушие и щедрость — это разные вещи. Аристотель говорит, что великодушен «тот, кто считает себя достойным великого, будучи в действительности достойным его»^[3]. Аристотелевское великодушие связано с чувством собственного достоинства и величия. Великодушие — не инфантильная гордыня, а верное, хоть и высокое, видение самого себя.

В 44 году до н. э. римский философ Цицерон ввел латинский термин magnanimitas как эквивалент «великодушия-величия». «Великодушию-щедрости» более всего соответствует латинский термин generositas.

В средневековье итальянский философ Фома Аквинский использовал формулу Аристотеля, но придал ей новый смысл. Аристотель говорит, что великодушен тот, кто считает себя достойным великого; Фома же говорит, что великодушен тот, кто считает себя достойным совершить великое.

В итоге, великодушие как мы его понимаем в лидерстве — это 1) острое осознание своего собственного достоинства; 2) утверждение этого достоинства в конкретных, великих делах.

В XX-м веке крупнейший образец великодушия — Александр Исаевич Солженицын. Солженицын — писатель и обличитель лжи. В июле 1945 года на фронте в Восточной Пруссии он был арестован за резкие антисталинские высказывания в письмах к другу детства. Был осужден на восемь лет исправительно-трудовых лагерей. Вскоре после ареста Солженицын понял смысл и масштаб своей миссии: стать могучим, универсальным голосом десятков миллионов людей, ставших жертвами коммунизма: «Все напечатаю! Всё выговорю! Весь заряд, накопленный от любянских боксов через степлаговские зимние разводы, за всех удушенных, расстрелянных, изголоданных и замерзших!»^[4] Солженицын понял, что ему придется провозглашать истину до тех пор, «пока теленок шею свернет о дуб, или пока дуб затрещит и свалится. Случай невероятный, но я очень его допускаю»^[5]. Писатель, поставивший себе такую цель, в такое время и в такой стране, — это было для России и для всего человечества величайшим знаком надежды. Русская поэтесса Ольга Седакова, читавшая Солженицына в самиздате, утверждает: «Этим новым знанием (знанием о «размахе» зла, вызванного коммунизмом), которое могло бы убить неготового человека, сообщение Солженицына никак не исчерпывалось. Оно говорило — самим своим существованием, самим ритмом рассказа — другое: оно давало нам со всей очевидностью пережить, что даже такое зло, во всем своем всеоружии, не всесильно! Вот, что поражало больше всего. Один человек — и вся эта почти космическая машина лжи, тупости, жестокости, уничтожения, заметания всех следов. Вот это поединок. Такое бывает раз в тысячу лет. И в каждой фразе мы слышали, на чьей стороне победа. Победа не триумфаторская, какие только и знал этот режим, — я бы сказала: Пасхальная победа, прошедшая через смерть к воскресению. В повествовании “Архипелага” воскресали люди, превращенные в лагерную пыль, воскресала страна, воскресала правда. ‹…› Эту взрывающую мирозданье силу воскресения никто, вероятно, так передать не мог. Воскресение правды в человеке — и правды о человеке — из полной невозможности того, чтобы это случилось»^[6].

Великодушие Солженицына многогранно:

• Уникальное чувство миссии. «Я хотел стать памятью народа, который постигла большая беда». (Александр Солженицын)

• Острое чувство собственного достоинства. Солженицын обладал острым чувством собственного достоинства в те времена, когда советское тоталитарное государство это достоинство подавляло в каждом человеке и до невиданной раньше степени. Это чувство собственного достоинства позволяло Солженицыну оставаться совершенно спокойным при гнуснейшей клевете, пущенной против него как советской властью, так и западными либералами.

• Величие вдохновляющее. «Самые проницательные и художественно одаренные современники Солженицына, восхищаясь им как писателем, не скрывали своего потрясения от знакомства с Солженицыным-человеком. Первой, кажется, разглядела его особую природу Анна Ахматова. “Све-то-но-сец!.. Мы и забыли, что такие люди бывают… Поразительный человек… Огромный человек…” Еще не были написаны “Архипелаг”, “Красное Колесо”, не случилось второго ареста и изгнания, но Ахматова все угадала»^[7]. (Людмила Сараскина, писатель)

• Величие возвышающее. «Носитель — не культуры, не учения. Нет. Самой России… Живя с ним (даже только два дня), чувствуешь себя маленьким, скованным благополучием, ненужными заботами и интересами… Величие Солженицына: он дает масштаб, и, проведя с ним один день, снова начинаешь ужасаться торжеству маленького в мире, слепоте, предвзятости и т. д.»^[8]. (Прот. Александр Шмеман, богослов, ректор Свято-Владимирской семинарии в Нью Йорке)

• Величие пугающее. «Он — мера. Я знаю писателей, которые отмечают его заслуги, достоинства, но признать его не могут, боятся. В свете Солженицына они принимают свои естественные масштабы, а они могут и испугать»^[9]. (Александр Твардовский, русский советский писатель, поэт, журналист. Главный редактор журнала «Новый мир»).

• Величие ответственное. «Я не имел права считаться с личной точкой зрения и чтó обо мне подумают…, а лишь из того исходить постоянно, что я — не я, и моя литературная судьба — не моя, а всех тех миллионов, кто не доцарапал, не дошептал, не дохрипел своей тюремной судьбы, своих лагерных открытий»^[10]. (Александр Солженицын)

• Величие смиренное. «У Солженицына несомненное сознание своей миссии, но именно из этой несомненности — подлинное смирение… Рядом с тобою — человек, принявший все бремя служения, целиком отдавший себя»^[11]. (Прот. Александр Шмеман)

Религия, как и литература, знает людей, вдохновленных великодушным видением. Святой Хосемария Эскрива основал католическую организацию Opus Dei (Дело Божие)^[12] в 1928 г., в те времена, когда святость рассматривалась как привилегия немногих избранных — священников и монахов. Эскрива же считал, что каждый христианин призван к полноте любви. Он настаивал на том, что христиане-миряне либо достигают святости посредством усердного исполнения своих профессиональных, семейных, социальных и религиозных обзанностей, либо не достигают ее вовсе. «Эскрива говорит, что быть христианином не значит жить, как обыватель, как мещанин, как язычник и лишь в воскресенье на пару часов где-то возноситься духом. Быть христианином, значит быть им всегда, повседневно, в самых обычных ситуациях и вещах»^[13]. Это слова о. Александра Меня, православного священника и мученика.

Эскрива видел в труде первозданное призвание каждого человека к творчеству и сотворчеству с Богом. «Эскрива, — пишет поэт Александр Зорин, — опровергает навязчивый стереотип, что семья и работа — замкнутый круг, из которого человек в конце концов якобы выпадает, как отстрелянная гильза»^[14].

В истории христианской Церкви мало кто продвигал достоинство мирян с такой силой и эффективностью, как это сделал Хосемария Эскрива. Основатель Дела Божия — воплощение великодушия в религиозной сфере.

Хотя многие деятели Католической Церкви считали Эскриву при его жизни еретиком и сумасбродом, множество людей по всему миру вняли его призыву к всеобщей святости. Полмиллиона паломников ожидало его причисления к лику святых 6 октября 2002 года на площади св. Петра в Риме.

В бизнесе, не меньше чем в литературе или религии, встречаются люди с великодушным закалом.

Триста лет назад английский памфлетист Бернард Мандевилль положил начало довольно распространенному мнению, что бизнес — дело порочное, но необходимое. Он утверждал, что частные пороки (жадность и зависть) способствуют общему благоденствию, поскольку стимулируют предпринимательство: «По отдельности — ад, в целом — рай»^[15].

На самом деле бизнес состоит не в том, чтобы делать деньги. Бизнес — всего лишь средство для достижения личностного и организационного величия. Прибыль — условие, а не цель бизнеса.

Был ли великим человеком Джон Рокфеллер, который поднялся от должности клерка в торговом доме до положения одного из самых богатых людей США? Был ли великим человеком Эндрю Карнеги, начавший карьеру в качестве рабочего на хлопковой фабрике с жалованьем 1 доллара в неделю и ставший первым стальным магнатом в стране? Сомневаюсь. Рокфеллер и Карнеги — люди, сделавшие себя сами. Но сделать себя сам — одно, а практиковать великодушие — совсем другое. Правда, Рокфеллер и Карнеги — крупные филантропы. Но опять же, филантропия и великодушие — это разные вещи. Великодушие — это нечто большее, чем подпись на многомиллионном чеке; это скорее способность принести в дар самого себя.

В отличие от Рокфеллера и Карнеги, Дарвин Смит — наглядный пример великодушия в корпоративной жизни^[16]. В 1971 году Смит стал генеральным директором компании «Кимберли-Кларк», акции которой упали на 40 % по сравнению с предыдущим 20-летним периодом, поскольку ее основной бизнес — производство мелованной бумаги — приносил все меньше и меньше прибыли.

Смит пришел к выводу, что у мелованной бумаги нет будущего, и принял самое драматическое решение в истории компании — продать все заводы. Он бросил весь доход на потребительский бизнес, инвестируя в торговые марки «Хаггиз» и «Клинекс». Смит понимал: конкуренция со всемирно известными гигантами, как «Проктер & Гэмбл» и «Скотт Пэйпер», заставит сотрудников компании работать лучше, творить больше и личностно расти. Смит сжег корабли и пошел вперед.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Аристотель, Никомахова этика, Книга IV, 7.

4

А. Солженицын, Бодался теленок с дубом, YMCA, Париж 1975, стр. 316.

5

Там же, стр. 210.

6

О. Седакова, Сила, которая нас не оставит, Москва, Фома, 12/2008.

7

Л. Сараскина, Солженицын, М., Молодая Гвардия, 2008, стр. 896.

8

Прот. Александр Шмеман, Дневники 1973-1983, Русский Путь, 2013, стр. 101 и 528.

9

Л. Сараскина, там же, стр. 896.

10

А. Солженицын, Бодался теленок с дубом, YMCA-PRESS, 1975, стр. 60.

11

Прот. Александр Шмеман, там же, стр. 101.

12

Ср. Е. Пазухин, Святой Хосемария Эскрива, Основатель Opus Dei. Царское Село, Белый Камень, 2010. Opus Dei, Правда и вымысел, Джон Аллен, Москва, Эксмо 2007.

13

А. Дианин Хавард, Мой русский путь, М. 2014, стр. 96.

14

А. Зорин, «Сегодня», 27.08.1994.

15

B. Mandeville, The Fable of the Bees: or Private Vices, Publick Benefits. Oxford: At the Clarendon Press, 1714.

16

Cм. J. Collins, Good to Great. New York: Random House, 2001, pp. 17-18, 20.