Сотрудник иностранного отдела НКВД

Александр Горохов (2024)

Главная героиня вспоминает и описывает свою интересную и долгую жизнь в Персии, Индии, работу в иностранном отделе НКВД. Рассказывает о разведчиках Блюмкине, Слуцком, Саулове, Иоффе, Отрощенко, Судоплатове, других, с кем она работала. О войне в Испании, мирной жизни до Отечественной войны в Москве и во время неё в СССР, о работе НКВД на Тегеранской конференции, борьбе с бандеровцами. Описаны судьбы её родных, близких.

Глава 4.

После Нижнего была череда городов, которые Зинушка не запомнила. Запомнила Астрахань. С большими базарами, несметным количеством лавок, в которых продавали рыбу, свежую, только выловленную и вяленую, нанизанную будто огромные бусины, на бечевки. Рыбины лоснились и казались почти прозрачными от жира. Вспоминала, как прямо возле них вспороли брюхо огромному осетру, вытащили и вывалили целое ведро икры. Черные до синевы, блестящие и переливающиеся на солнце огромные икринки походили на жемчужины. Икру круто посолили и взбили, отделяя от пленки и предложили им отведать. Такая икра показалась не вкусной, воняла рыбой, а вот высушенная и прессованная паюсная — понравилась.

В Астрахани тоже стоял кремль. Он показался Зинушке поменьше, чем в Нижнем, да и башни были пониже, и меньше числом. Башни у него были не красные кирпичные, как у Нижегородского, а белые.

Здесь же она впервые увидела верблюдов. Очень удивилась таким странным животным, поначалу пугалась, но быстро привыкла. Одни стояли запряженные в двухколесные телеги с большими колесами, у других по бокам свисали тюки, набитые каким-то товаром. Возле верблюдов сновали одетые в халаты погонщики или хозяева. Люди эти не были похожи на тех, которых она знала или видела дома. Темные желтоватые лица с прищуренными узкими глазами, казались хитрыми и злыми, даже когда улыбались. Говорили они на своем, языке. Зинушка начинала понимать, что они едут в другую страну, к другим, неизвестным людям. От этого становилось страшно. Она прижималась к матери, отцу. Все время держала их за руку и, обычно разговорчивая, помалкивала.

Чтобы отвлечь её, отец рассказывал, что в древности у Волги были другие называния — Ра, Итем, Идиль, Итиль.

— А Каспийское море, по которому мы скоро поплывем, на Руси называлось Хвалынским, а у персов и арабов Хазарским, — продолжал отец.

Слушая, Зинушка успокоилась, стала задавать вопросы:

— Папочка, а оно большое это Каспийское море?

— Большое, доченька, большое. Царь Петр Великий, почти двести лет назад, повелел его измерить. Морские офицеры установили, что ширина почти четыреста верст, а длина больше тысячи.

— А тысяча верст это много?

— Много. Это половина от того, сколько мы на пароходе плыли.

— Ого, сколько!

За разговорами они подошли к пристани. К их пароходу прицепили баржу и на неё казаки по мосткам заводили коней, грузили мешки, бочки, ящики.

Было видно, что казаки любят коней, успокаивают их, относятся почти, как к детям. Двух, должно быть, самых красивых привели на пароход, разместили на корме. Зинушка хотела подойти, потрогать лошадей, родители долго не разрешали, она упросила. Казаки, наверное, соскучившись по своим семьям, приняли её как дочку. Разрешали угощать коней морковкой, ещё чем-то, вспомнить она потом не могла. А ещё сажали верхом без седла и поддерживая совершали маленькие прогулки по палубе. Зинаида Филипповна всю жизнь помнила тепло и доброту, которую излучали и эти люди, и кони. Потом в самые тяжелые, безысходные дни, они приходили ей на память. Становилось спокойнее и легче на душе.

Детская память не могла вместить столько впечатлений и Зинушка часто плакала и много спала.

Она помнила, как плыли в море. Знала, что должны были останавливаться в Дербенте, потом в Баку и каких-то портах в Персии, но вспомнить не могла. Помнила только про казаков, как они катали её на своих конях. Да ещё, как на пароход загрузили огромную кучу полосатых арбузов. Все, и пассажиры, и команда, и военные их ели и куча постепенно уменьшалась, уменьшалась и закончилась. Кто-то из команды тогда сказал:

— Вот так и вся жизнь — полосатая, иногда немного сладкая, и быстро заканчивается. Она не поняла, о чем это было сказано, но почему-то запомнила…

Не помнила Зинаида Филипповна, как семья после моря добиралась в Мешхед. Помнила, что когда въехали в город, их повозка долго петляла по кривым узким улочкам, что в стенах домов почти не было окон, а сами дома выбелены, или просто обмазаны глиной. Помнила, что возница ругался, когда навстречу выезжала другая повозка. Спорил с тем извозчиком, кому уступать дорогу. Наконец, проехав почти через весь город, добрались. Кто-то открыл ворота и они въехали во двор. Ворота тут же закрыли. Вышли из повозки и очутились в красивом саду. На деревьях висели мандарины, гранаты, другие плоды, названия которых Зинушка не знала. Поодаль виднелся отгороженный птичник. Кудахтали куры, гоготали гуси, крякали утки. Еще дальше был не большой, но и не маленький пруд. А совсем вдалеке огромный сарай, амбары, еще какие-то постройки. Все было ухоженным, чистым, аккуратным. За всем следили работники, а их было немало.

Просторный дом с большими окнами и террасой показался ей, маленькой девочке, дворцом из сказки. На пороге встречал высокий стройный перс в чалме и белой одежде.

— Это Махмуд, мой помощник, — представил его отец, — человек образованный, знающий и порядочный. Он единственный, кто говорит по-русски.

Махмуд улыбнулся, слегка поклонился и объяснил:

— Мой отец много лет жил в России. Я был с ним, учился в русской начальной школе, потом в частной школе и университете, но не окончил его, семья вернулась в Персию. Здесь работал переводчиком в вашем генеральном консульстве. Генеральный консул рекомендовал меня вашему батюшке и я согласился помогать ему в закупке шерсти, да и в остальных делах.

Говорил Махмуд без акцента и если бы не персидский наряд и чалма, то никто и не догадался, что перс. Он проводил семью в дом. Сказал что-то на персидском слугам и те начали заносить в дом чемоданы и сундуки.

Когда осмотрели большую гостиную, детские комнаты, спальни, кабинет, отец сказал:

— Все это куплено Морозовыми, принадлежит им и передано нам для работы и проживания. Здесь мы и будем жить.

Никто из них тогда не догадывался, что скоро начнется первая мировая война, потом в России произойдет революция, гражданская война, вернуться домой будет невозможно. Жить в этом доме им предстоит больше пятнадцати лет.

Зинушка навсегда запомнила, теперь далекий дом в далекой стране, давно изменившей свое название. Запомнила каждую комнату, каждый коридор, чулан, с маленьким окошком, единственным, выходящим на улицу. Свой столик, за которым совсем маленькой играла в самодельные куклы, а потом, когда училась в школе, делала уроки и читала книжки. Запомнила каждый предмет. Все это стало для неё родным. Остальные дома и квартиры, в которых предстояло потом жить, Зинушка — Зинаида — Зинаида Филипповна, помимо своей воли, сравнивала с этим домом и в мыслях называла «наш дом». В этом нашем доме жила дружная большая семья, умные добрые родители. В нем всегда оставались живы папа и мама, сестренки и братишка. Взрослые работали, дети учились и помогали старшим. В этом доме все уважали и любили друг друга, слушали и слышали друг друга. В нем было счастье.

Но Зинушка тогда ничего такого не знала. Она была непослушной, попадала в разные истории, и было родителям с ней совсем не просто. Многое со временем забылось, но многое осталось в памяти.