Год Мужчины. Ордер на Любовь

Александр Гордиенко, 2016

Кто-то очень могущественный выдал Ордер на Любовь. Вещь – редчайшая. Выдается одному на миллион. Или на миллиард. Отказаться невозможно. Как от рака. Ордер на Любовь к человеку случайному, чуждому, равнодушному, из другой галактики. И что с этим делать? Как (!) строить свою жизнь без надежды, что тебе ответят взаимностью? Именно с такой проблемой столкнулся Александр Железнов, мужчина с характером, по иронии судьбы – автор популярнейшего шоу по выбору красивейшей женщины России…

*** (2)(1) Игра (Формат: «Она мне нравится»)

Студия

За 60 минут до прямого эфира финальной игры.

«Рассвет был долгим» — эта дурацкая фраза уже почти час молотила в голове и Железнов никак не мог от нее отвязаться, несмотря на то что занимался очень важным и нужным делом — просматривал на мониторе вопросы для участниц второго тура. «Ну да черт с ним, с рассветом, будем запрягать, а то ехать пора». Железнов вставил в комп флешку и уже было набрал команду на копирование, когда раздался звонок по внутреннему.

Взглянув на определитель, Железнов взял трубку.

— Привет, Маринка!.. Вопросы для второго тура? Уже копирую… Да. Минут через двадцать буду… Нет. Сейчас проведу утренний обход и предстану… как конь перед травой… Как всегда: на девочек посмотреть, мальчиков проверить. Поштучно. Опять же — ведущий, чтобы не опухший… Да не забуду я твою флешку!.. Нет, ответственная у нас за все — это ты, красавица. Все. Жди.

Железнов вытащил флешку из компа, на секунду-другую огляделся, ища колпачок от нее же, и с мыслью «Неактуально» вышел из кабинета.

В первой контрольной точке предстартовой проверки — в «Пентагоне» (сам Железнов называл эту процедуру, которую он проводил перед каждым прямым эфиром, утренним обходом) на появление Железнова никто не обратил внимания.

Как и всегда перед игрой, изнутри «Пентагон» напоминал разбуженный муравейник. В каждой гримерке — своя команда, свой набор специалистов: стилист, визажист, костюмер, психолог — в зависимости от размера кошелька спонсоров участницы. И все они куда-то бегут, что-то заносят, что-то выносят, суют свой нос в чужие гримерки, в общем — дурдом на выезде. Эффект был впечатляющим, учитывая, что в этом огромном помещении правильной пятиугольной формы (из-за чего, собственно, и прижилось название «Пентагон») находилось тридцать две (!) гримерки, а соответственно — тридцать две участницы игры и, куда уж деваться, тридцать две их команды.

Пару секунд понаблюдав за всем этим хаосом, Железнов достал мобильник и набрал номер.

— Алиса, это Железнов. Ты где?…Я здесь, в «Пентагоне».

Алиса, администратор по участницам, вынырнула откуда-то из толпы через пару секунд. Ее зону ответственности Железнов считал одной из самых важных — именно она отвечала за то, чтобы все тридцать две участницы шоу были на месте и к началу игры — в полной макияжной готовности.

— Привет. Что у тебя? Все на месте?

Алиса инстинктивно взглянула на списки в руке.

— Да часа два уж как. Если бы не охрана, — кивок в сторону входа в павильон, — вообще не продохнуть было бы. И родственники, и спонсоры… Прут как тараканы из щелей…

— Разобралась?

— Разобралась. — Алиса слыла девушкой с характером. — Да как всегда, наладила всех сопереживающих в конференц-зал. И места там достаточно, да и мониторов с десяток. Все увидят.

— Ну, молодец. Если что, звони.

Второй по важности контрольной точкой утреннего обхода Железнов считал бар, где собиралось жюри. Пятьдесят один мужчина, как в копеечку, разного возраста и социального положения, совершенно разные по виду, но объединенные правом. Правом в прямом эфире прямым, не тайным голосованием выбирать более красивую, на их взгляд, женщину. Железнов очень серьезно подходил к процессу формирования жюри, потому как объективность в голосовании при оценке женской красоты — это краеугольный камень, на котором было отстроено все шоу.

Железнов в бар проходить не стал, остановился у входа, моментально оценив, что практически все столики бара заняты мужчинами, они же — члены жюри, которые независимо от зоны (курящая/некурящая) пили кто чай, кто кофе, вяло полистывали журналы и газеты и в основном обсуждали предстоящую игру.

Железнов нашел взглядом Викторию, администратора по жюри, которая расположилась за одним из ближайших ко входу столиков бара, буквально заваленным железнодорожными и авиабилетами, что было и немудрено — жюри собиралось со всей страны.

— Вика, привет! Ну, что у тебя — мальчики-голосовальщики все в сборе?

— Сейчас, — она кивнула головой в сторону барных залов, — сорок восемь единиц в наличии, трое на подходе. Из гостиницы уже полчаса как стартовали.

— А резерв?

— Похоже, что не нужен. Но если что…

— Поймаем первых попавшихся в коридоре?

— Или охранниками дополним. Они сегодня все при параде. В костюмах.

Железнов сомнительно покачал головой.

— На них сегодня особо не рассчитывай.

— А что так? — Виктория подняла удивленный взгляд.

— Да есть причины. Теоретические. Ладно, разберешься. Что с документами?

— Да как всегда — есть и билеты потерявшие, и паспорт забывшие.

— И?

— Решаем. Не бери в голову.

— Пиво никто не протащил? Или чего еще…

Виктория улыбнулась, вспоминая.

— Да был один с попкорном…

— С чем? — удивился Железнов. — Не патриот. Отечественный формат — семечки.

— Да уж… В общем, отобрала.

В это время в дверях бара появился молодой мужчина интеллигентного вида, в очках, с авиабилетами в руках, судя по всему — сорок девятый член жюри. Увидев Викторию, он протянул ей билеты:

— Это вам?

Виктория подтянула к себе список:

— Фамилия?

— Июльский.

— Летний, значит. — Виктория сделала пометку. — Есть такой. — Подняла голову к Железнову: — Саш, нормально здесь все. Если что, звонить не буду, — улыбнулась, — сама справлюсь.

— Кто б сомневался. Спасибо тебе. Побежал…

— Удачи…

— А деньги? Где можно получить деньги за билеты? — уже выходя из бара, услышал Железнов, сам же подумал: «Так, теперь — ведущий, ну а уж потом — к айтишникам».

Гримерка у ведущего шоу Алексея Дикало, как у гранда телевидения, была отдельной и находилась между студией и аппаратной, откуда осуществлялось режиссерское управление проектом.

По пути к ведущему Железнов не удержался и заглянул в студийный павильон, в котором, собственно, и происходит основное действо шоу: здесь располагаются подиум и небольшая сцена в конце его. Здесь же — кресла для жюри, которые амфитеатром окружают подиум, обеспечивая великолепный обзор.

Железнов окинул взглядом павильон, в котором царила обычная предстартовая подготовка к шоу. Все восемь ТВ-камер на месте, возле них готовятся к съемкам операторы. Осветители по команде главного оператора выставляют свет. Технические работники стыкуют кабели, устанавливают ветродуйки и так далее. На табло — графическая заставка — логотип программы «Она мне нравится». Уборщица до блеска начищает подиум. Все как и всегда.

Несколько секунд Железнов молча фиксировал степень готовности павильона, переводя взгляд с объекта на объект: «Угу… угу… не угу — ага. Плохо. Двойка», — после чего покинул павильон, чем-то слегка раздосадованный.

Слегка приоткрыв дверь в гримерку, Железнов смог убедиться, что здесь все по плану — ведущий программы Алексей Дикало на месте, в кресле перед зеркалом, вокруг него крутится гример, нанося последние штрихи на известное всей стране лицо.

Железнов уж думал было ретироваться, когда услышал:

— А, Саша… Не употреблял я вчера. И не брился сегодня. Зато спал дома…

— Так вы же не видите меня. — Железнов был несколько ошарашен подобным заявлением из-за того, что Дикало головы не поворачивал, а в зеркало Железнова он видеть не мог.

— А ты никогда не стучишься. Не замечал?

— А вдруг поклонница какая… или режиссер незваный?

— Здесь нет поклонниц, здесь только финалистки шоу, которые тоже сейчас заняты подготовкой. Ладно, — Дикало решил сменить тему. — Саша, письмо твое я прочитал. Что, все так серьезно?

Железнов вошел в гримерку и прикрыл за собой дверь.

— Хотелось бы надеяться, что нет.

— Но ты страхуешься, однако.

— Запас, как известно, карман не тянет.

— Не люблю я импровизаций.

— Это вы-то?! — На лице Железнова появилось искреннее удивление. — Вы же только этим и занимаетесь.

— Чужих, Саша, чужих импровизаций я не люблю.

— Что ж, будем надеяться, что на каждую кастрюльку найдется крышечка, — произнес Железнов, думающий, судя по выражению лица, о чем-то другом. — Ладно, Алексей, удачи! — После чего ретировался из гримерной.

Осталось зайти к айтишникам в аппаратную — скинуть вопросы, которые «великая тайна есть», а заодно и посмотреть — не гоняют ли они очередную прыгалку-леталку.

В аппаратной айтишники, Андрюша Борисов и Паша Коваль, бурно обсуждали с редакторской группой в лице Марины прогнозы на предстоящую финальную игру.

— И что? Вы вправду считаете, что обязательно победит одна из этих четырех? — Марина смотрела на айтишников как на детей малых, которые не ведают, что говорят.

Андрей Борисов, волосы ежиком, фигура — бутылкой, 42 года, взгляд — немигающий, ярый сторонник двух вещей — холостяцкого образа жизни и принципа открытого построения баз данных, сидя в кресле на своем рабочем месте в аппаратной, в очередной раз заглянул в монитор своего компьютера.

— Да. Чернова — двадцатый, Строева — двадцать девятый, Соболева Ксюша — третий или Катя Силуминова — девятнадцатый.

— Да откуда вы это знаете?! — Марина была явно возмущена самоуверенностью коллег.

— Так говорит «Джульетта», — Борисов кивнул головой в сторону компьютера.

— Ну не знаю. Мне так больше нравится Янка Абдулова.

— Ты — женщина и…

— Ну спасибо, заметил…

–…и, конечно же, имеешь право на свое мнение… — подключился к обсуждению Паша Коваль, бородатый великан в очках, второй из айтишников, — …а «Джульетта» (Паша постучал пальцем по компьютеру Борисова) считает предпочтения мужчин.

— И наша главная цель, — продолжил Борисов, — как говорит Железнов, понять, почему нам, мужикам, нравятся именно эти женщины, а не какие-то другие…

— Не профессионально изможденные модельки тридцать восьмого размера, — на лице Павла появилось презрительное выражение, — а нормальные обычные женщины или девушки, не суть, которые окружают нас по жизни тут и там.

Марина, видя, что коллег не сдвинуть с занятой ими позиции, решила зайти с другой стороны.

— И как же это Железнову удалось сговорить вас… э-э-э…

— Вытащить аналитику из сплошного мужского субъективизма?

— Ну да!

— Так Железнов же — бывший ученый, научник, — Андрей характерно блымнул глазами, — как сам он себя обзывает…

— Точно, я даже слышал, что у него и ученое звание есть, — добавил Паша. — В общем, поставил нам задачу…

–…сказал, где лежит исходная информация, — продолжил Борисов свою мысль, — и что должно быть на выходе.

— Да уж, по тарелке не размазывал. В общем, в итоге мы сваяли «Джульетту», программку для расчета рейтингов финалисток.

— И что, — в голосе Марины в явном виде присутствовал сарказм, — вы уже всем рассказали, кто «точно» (!) выиграет?

— Нет, конечно. Только тебе, сейчас.

— И что же вас остановило?

— Не что, а кто. Железнов еще неделю назад спустил на нас бобика… — Борисов улыбнулся.

— Ага. — На лице Паши также всплыла улыбка. — Сказал, что за разглашение служебной тайны прекратит нашу трудовую деятельность, и вовсе не по причине КЗоТа, а типа руки-ноги поломает…

–…И в клаву после этого носом тыкать будем.

— Понятно. Железнов слов на ветер не бросает. — Марина уселась на свое рабочее место. — Я на вашем месте не баловалась бы — точно в угол поставит.

— Совсем за несмышленых нас держишь. — Во взгляде Борисова появилась легкая укоризна. — Не-е… Железнов — мужик правильный. Он дело говорит. Нечего до игры инсайд распускать среди населения.

При появлении Железнова первой сориентировалась Марина.

— Вопросы принес?

— А то. — Железнов протянул флэшку. — Все в формате, как всегда. Маринка, чашечку кофе, а?

— Кто ж тебе откажет? — Марина бросила кокетливый взгляд на Железнова. — Крепкий. И без сахара, — констатировала она.

Железнов кивнул головой:

— Верный образ.

— Пару минут, Саша.

После того как Марина вышла, Железнов вопросительно уставился на Андрюху.

— Ну?

— Да проверяли мы! Каждый пульт — и на белый, и на оранжевый. Пашка давил, я проверял.

— Выборочно?

— Ага, себе дороже. Все, все пятьдесят один и проверили. Хватит нам прошлого раза.

Дело в том, что на четырнадцатой игре отказало сразу три пульта для голосования. Эфир прямой. Мужики голосуют — выбирают из двух участниц на подиуме одну, давя на одну из двух кнопок пульта — белую или оранжевую, в зависимости от того, в секторе какого цвета, белого или оранжевого, находится понравившаяся голосующему претендентка на выход в следующий круг.

Результаты голосования с айтишного компьютера выводятся на здоровущий экран в студии — и все видят, кто и как голосовал. Самое главное, что это же видит и каждый голосующий, так называемый член жюри. На экране, в зависимости от того, какую кнопку, белую или оранжевую, он нажал, номер члена жюри заливается соответствующим цветом.

И, естественно, выяснилось это при первом же голосовании. «Провисли» и не заливались результаты голосования от судей под номерами 4, 23 и 36. Как говорится, «извините за некоторые технические неувязки, которые произошли за пределами нашей страны»… Хорошо, что в это время в аппаратной был Наум Сергеевич Александров по прозвищу Гений (присвоено себе самозахватом), он же главный режиссер всего проекта.

Моментально выяснилось, что в студии есть только один запасной пульт, остальные — в семи километрах по пробкам, в старом офисе. В авральном режиме от Гения полетели команды: операторам — камеры с мужской зрительской аудитории убрать, запасной пульт — четвертому, Андрюхе — номера с неработающими пультами заливать вручную на компьютере, ему же на вопрос «Каким цветом?» — «Да хоть помоями! У тебя что, большой выбор?! Либо белым, либо оранжевым! Одним из двух!»

— А каким? — продолжал тормозить Андрюха.

— Да любым! — Наум на секунду задумался. — Нет, по большинству.

— А если голосование будет равным? — не унимался Андрюха.

— Заливать!!! — рявкнул Гений, увидев, что на подиум выходят две очередные претендентки.

— Вся ответственность на тебе, — продолжал нудить Андрюха, — я выставляю десятисекундную задержку на выдачу результатов.

— Давай! На мне! О твоей поговорим потом! Камеры! — Наум сдвинул микрофон ко рту. — Камеры, по экрану — десятисекундная задержка!

— Пока привезут пульты, Паша и Марина — в зал! Подсматривать, как эти два кадра давят на кнопки, и семафорить!

— Как?!

— Руки вверх — оранжевый! Руки в стороны — белый! Бегом, физкультурники!

Именно это и подразумевал Андрюха, вспоминая прошлый раз, когда Пашка с Мариной в течение сорока минут вытягивали шеи и размахивали руками, а Андрюха, дабы не перепутать, все это время сидел и бубнил: «Мариша — вверх — 23 — оранжевый. Паша — вверх — 36 — оранжевый. Мариша — в стороны — 23 — белый. Паша — вверх — 36 — оранжевый…»

После этого случая процедура проверки пультов перед эфиром стала обязательной и была возложена на самых «заинтересованных» людей — айтишников Андрюху и Пашку.

— А лототрон заодно не проверили? — продолжал допрос Железнов.

— Что, шары пересчитать? Так это же нужно уметь считать до 32-х, практически лицензируемая деятельность. Опять же — вынуть все, сложить обратно, а сложить обратно так, как они лежали в лототроне, не получится, а что это значит?

— Ну и что это значит? — подставился Железнов.

— А это значит, — продолжил Андрюха, — что мы вмешаемся в случайный, заметьте, абсолютно случайный процесс выбора пар претенденток, весь расклад пойдет по-другому. А это знаешь что?

— Что? — еще раз подставился Железнов.

— А это означает, что выиграть может не та, которая должна. А это уже поломанные судьбы, как понимаешь. Такая ответственность не для нас.

— Выводы?

— Вывод простой: шары загружать может либо тот, кто может взять на себя ответственность воздействовать на чужие судьбы, либо тот, кто ничего в этом не понимает.

— Лодыри. — Железнов достал телефон. — Коля, у тебя лототрон кто-нибудь смотрел?…Что значит «вчера»?! Там за ночь кто-нибудь пару шаров спер, в бильярд поиграть!…Да знаю я, что зал сдается под охрану! Проверить! Поштучно и функционально! И доложить! Все. Давай…

Железнов повернулся к Андрюхе:

— Сигнал на мониторе ведущего?

— Оба потока: и редакторский, и наша графика.

— Ну ладно, парни, давайте выводите заставку на экран. — Железнов кивнул в сторону огромного, три на четыре экрана, висящего над «гладиаторской». — Удачи!

Сам же Железнов задержал взгляд на «гладиаторской»…

«Бог ты мой, ведь каждая там считает себя самой-самой. Хотя… Там и вправду самые-самые. Самые красивые, самые уверенные и самые не дуры…»