Горошина, а впрочем, о делах земных, небесных и прочих. Истории из параллельных миров

Александр Гончарук

Вы, наверно, любите телевидение, а любит ли оно Вас? И как быть человеку, если он шкаф? И почему однажды не открылась Америка? И как правильно дрессировать вещи? Или как из трех медведей получили вдруг трех мушкетеров? Все эти любопытные вещи вы можете узнать, если раскроете эту книгу.

Скалкин

Был однажды граф Скалкин, а может и не граф, а так себе непонятное телесное сооружение, но жил. Был там еще и другой такой на него похожий, но Палкин, но это уже совсем другое существо. Скалкин очень даже обижался если его перепутывали с Палкиным. И если Скалкин может и граф, то Палкин совсем неизвестно что такое. Чего-то такое ходячее-бродячее, жующее-пьющее, а Скалкин, как никак, мыслитель.

Он все думает и думает про всякое, но ничего выдумать не может, потому как мыслители только думают, а не выдумывают. Да оно и лучше просто так-то думать, а выдумки они всегда какую-нибудь пакость в себе содержат, сперва вроде и хорошо, а в конце концов — может выйти и совершенная пакостная дрянь.

А Скалкин все ходил и просто думал, например, про Луну. Зачем Луна и прочее и почему именно Луна, а не чего-то другое? И часто по ночам выходил на балкон поглядеть на ночное светило. И глядел и глядел, но ответа не находил.

Однажды был у него день рождения и пришли к нему 30 дам, а может и 100 или даже 200 и каждая из дам подарила ему трусы.

«Вот же незадача, — думает, — зачем же трусы? Что ж они думают, что у меня уж и трусов нет? Будто я обезьян какой из джунглей!» Думал Скалкин, думал, но ответа не находил.

Как-то взял он удочку и думает: «Порыбачу и мысленно, и внутренне, и наружно успокоюсь».

Уселся на бережку, закинул удочку и поймал карпа или окуня, а может и карася, ну, а вообщем рыбу. А на рыбе надпись повдоль всей фигуры — Париж. Стал тут Скалкин снова думать: «Зачем надпись сия? Зачем Париж? Зачем рыба? И зачем все эти зачем?»

Думал, думал, но ответа не находил.

— Надо, — думает, — как-то отвлечься. Съездить что-ли куда?

Сел в поезд да и покатил в Париж, может на рыбе написанное на него так внутренне повлияло.

Ну, а там, конечно, рестораны, кан-каны, фонтаны, кафе шантаны и прочая веселая французская фривольная жизнь, и забыл Скалкин все былые вопросы и вообще даже и думать совсем забыл. Потому что голова у всех существ всего лишь одна и две мысли в ней ни за что одновременно не помещаются.

И все было так распрекрасно: писал Скалкин письма в Россию и прочие страны и просто всем кругом рассказывал как ему удивительно хорошо и думал, а может и не думал, что теперь и всегда-то так вот и будет. Там, конечно, и война где-то совсем рядом проходила, но она его не касалось и он ее не касался, оставаясь во вполне параллельных отношениях.

А тут вдруг бах! В Петербурге октябрьская леворюция случилась и все что было правое стало левым, а если не захотело быть левым, то просто — к стенке! И пошла такая экпроприация, что не обрадуешься, даже и самого царя с трона спихнули и в Сибирь отправили. И все имущество Скалкина порастащилось, а куда и самим большевикам леворюцанерам неизвестно. И стал он вмиг совсем совсем нищим бродягой, клошаром значит ежели совсем по французски выражаться.

Вот и стал он с тех пор клошарить по Парижу и шарить по помойкам чем бы ему пропитаться и думать при этом всякое разное про мироустройство и прочие жизненные явления.

И ежели б был он птицей, то непременно улетел бы в другое место, но не умел Скалкин ни летать ни ползать, и ступал по поверхности земли, то носком то пяткой и никакой особой творческой выразительности в этом не было. И хорошо еще, что человеки придумали мосты, а то где бы еще укрываться от непогоды и вести различные размышленья, про то что было, будет или не будет.

Сидит бывало под мостом и думает и думает всякое про всякое, но никаких ответов не находит. Да может их и нет вовсе на свете сем белом.