Горошина, а впрочем, о делах земных, небесных и прочих. Истории из параллельных миров

Александр Гончарук

Вы, наверно, любите телевидение, а любит ли оно Вас? И как быть человеку, если он шкаф? И почему однажды не открылась Америка? И как правильно дрессировать вещи? Или как из трех медведей получили вдруг трех мушкетеров? Все эти любопытные вещи вы можете узнать, если раскроете эту книгу.

© Александр Гончарук, 2021

ISBN 978-5-0055-6979-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

SIC TRANSIT GLORIA MUNDI!

Горошина

Жила в наших не особенно-то и теплых краях одна принцесса, маленькая да миленькая такая, вот и звали ее Горошиной за такое ее мелкое и незначительное внешнее состояние.

Родители Горошины, король да королева все, бывало, ей нашептывали да наговаривали:

— Надыть тебе замуж, Горошина, непременно замуж. Засидишься в девках так и в люди сроду не вылезешь!

Да Горошине и самой-то замуж вроде хотелось, да где ж его взять мужа-то ежели мода такая пошла, что б не жениться?! Да и персоны тоже подходящей поблизости нет: или пролетарии-алкарии кругом или начальники-охальники, а нет такого, чтоб принц какой, хоть бы и нищий, но с приятными манерами случился!

Вот и сидела Горошина в девках и в основном, конечно, печаловалась.

Да только однажды вдруг из самой тридесятой заграницы принц самый, что ни на есть заморский явился. И все у него как полагается и волосы до плеч вьющиеся и джинсы голубые — просто не принц тебе биологический, а картинка плэйбойная!

И всех кругом так и завораживает, так и завораживает, будто он существо или вещество какое-то совсем волшебное доселе в земных краях невиданное и, видно, прямо с иных планет неведомо какими вольными ветрами занесенное.

Тут, конечно, и все принцессы и не принцессы местные вкруг него мухами завертелись, зажужжали, виданное ли дело — настоящий заморский принц явился! Такое-то и в сказках волшебных редко случается.

А тут — на тебе, прямо в живом виде, в единственном персональном количестве в страну вьехал, стало быть и не женат еще скорей всего и возможно, что спутницу для своего принцевского «элегантного» существованья изыскует.

И устроился тут само собой преизрядный бал-карнавал с выпивоном и закусоном куда и Горошина-принцесса, конечно, отправилась — вблизи на принца этого чудесного заморского взглянуть.

А как принц-то сей заморский Горошину увидал, так на прочих дамских особей уж и глядеть манкировал, хотя те и привлекательные движения телесные с выразительными мимиками и ужимками ликов своих применяли. И даже вовсе спиной к прочему женскому персоналу поворотился, но этак культурно этак по заморски совсем: «Не желаю-де никакого внимания на вас, стервы допотопные, расходовать».

И так возле Горошины целый вечер и проторчал и не ел, не пил и не курил даже, а только все вздыхал да нежные заморские непонятные выражения наглаголивал.

И от этаких-то нежных глаголов непривычных заморских разомлела совсем принцесса Горошина да и отдала не раздумывая и сердце свое да и всю к нему принадлежащую фигуру, то есть — душу и тело со всеми прилегающими к нему мелкими и крупными деталями и принадлежностями.

Какие там у них дальнейшие процедуры происходили никому они не сказывали, а подглядеть как-то вот никто не догадался, так что и думай и предполагай, как и чего, всяк на свой манер. Но только впоследствии, как следовало уже принцу назад в край свой заморский возвращаться, посадил он Горошину в свою портсигар-табакерку золоченую да и перевез тайным манером в свою рассвободную европейскую сторонку.

И прямо в самую расчудесную-распрекрасную страну Заморию, где все живут себе просто так и ничего не делают, потому что все там сплошные принцы и ничего и делать им сроду не надо. А ежели чего-то там и делают, то не сами принцы естественно, а разве кто-то для них старается. Разные модные татуировки, к примеру, или там серьги да кольца в уши или в нос вставляемые для украшенья благородных физиономий. Ну а сами-то принцы разве что едят да спят самостоятельно, а иных каких занятий у них просто никаких не имеется, поскольку всего уж в полнейшем избытке напроизводилось.

И оттого народ заморский весьма пышен и бочкообразен формами, вследствие стольких разнообразных заманчивых и вкусных питаний, а аппетит у них от природы несказанно отменный. А ежели случается и не больно отменный, то медицинскими витаминиями да гормониями — вскорости улучшается до отменного.

Стала Горошина в стране этой заморской с принцем сперва весьма превольготно поживать, но, однако, и думает:

— А когда же он меня замуж-то возьмет? Вроде как обещался?

А он все не берет и не берет и даже вроде и не собирается.

Тут Горошина и спрашивает как-то:

— Когда, мол, значит, того, сочетаться-то будем?

А он и усом не ведет, что и легко при усов-то полном отсутствии и ей тоже свои вопросительные возражения представляет:

— Ты, мол, меня любишь? — и всякое такое прочее любезное заморское выражение применяет.

— А как же, мол, конечно, люблю! — Горошина ответствует.

— А докажи, — говорит, — коли любишь. Тут вот один миллионер, например, арапский намеднись приехал и так в тебя втюрился в-амурился до последней возможной мочи, что вот и полмиллиона выложить за одну ночь в твоих нежных обществах обещался. А мне, как раз, эти-то полмиллиона и кстати бы пришлись, потому как долги-то у меня растут, а кредитов мне банки уже не дают. Вот и докажи свою любовь теперь, а то баить-то красиво все горазды!

— Да как же, — и дивится и сердится Горошина на такие речения, — разве ж такое возможно с чужим-то совсем мужиком в одной апартаменте ночевать!

— Очень даже возможно, — принц ответствует, — я бы для тебя и за меньшую сумму с любой миллионершей переночевал, будь она хоть жаба бородавчатая, хоть змеюка подколодная.

И все это в таких нежных заморских словесах изображает, дескать любовь это, конечно, чувствия весьма нежные, а бизнес это суровый, но жизненно необходимый труд и морали ни в коем разе не сопутствует. А измены тут никакой даже и не будет, потому как это — чистая купля продажа, ровно что на базаре: один свой продукт продает, а другой за известную плату берет.

И так поднапер на Горошину ловкими словесными подходами, чтоб сомненья ее нравственные сокрушить, что той уж и деваться некуда. Ну и думает тоже: «Может ему деньги-то для свадьбы надобны, только он не говорит, а вроде как подарок сделать хочет», — ну и согласилась.

И как там все было да случилось, про то, конечно, лучше всех принц-миллионер арапский в осведомленьях был. И стал он этим знаньем своим в арапских и иных заморских землях похваляться газетным и прочим пиарным широким образом:

«Есть, де в стране некой заморской европской особенная такая принцесса Горошина по имени, и он вот за одну с ней ночь — полмиллиона зеленых как капуста свежих долларов отвалил. Хотя, ежели по правде, он бы и на целый миллион не поскупился, потому как дева просто диво и еще значительно большего капиталовложенья стоит. И хотя он таким манером полмиллиона вроде и сэкономил, но по чести и по совести и два миллиона отдать бы хоть сейчас готов, лишь бы только еще на одну ночь в близком соседстве с этаким дивом оказаться».

И про такое дело прослышав и другие арапские и иные принцы, да и герцоги да графы европские и миллионеры различные тож, как старые — так и новые поспешили в страну ту заморскую, где Горошина находилась, что б ее хоть из отдаленности узреть, а буде возможно так и поближе познакомиться.

И все к принцу заморскому с просьбою почтительной обращаются:

— Сослужи-ка нам, братец, службу такую великатную и устрой-ка, пожалуй, рандеву ночное с Горошиной-принцессой, а уж мы-то за ценой ради такой диковинки небывалой не постоим и пару миллиончиков в долларах непременно за то отвалим!

И как стала Горошина-принцесса снова принца заморского однажды спрашивать: «Когда, мол пировать да свадьбу-то играть будем?»

А тот снова вопрос на вопрос выставляет:

— Ты, мол, меня любишь? А коли любишь так давай-ка, голубушка, послужи, поскольку финансы мои совсем поистощились, уж вот и в носках дырявых хожу, и тюрьма мне непременная вскорости угрожает, потому весь насквозь в долгах. А тут как раз вот 10 арапских и иных знатных принцев в очереди стоят и к тебе в постель просятся. По два миллиона, кровопивцы, обещают и как же бизнес-то такой невероятный упустить! Просто и невозможно упустить! А как мы урожай-то с арапов этих варварских пышный соберем, так и свадьбу широкую на все сто закатить можем. Весь Париж гулять будет! А так-то уж и жить-то даже совсем не на что. Да нищие-то и вообще нынче не женятся, а просто так промеж собой, как птицы — природным манером сожительствуют.

И опять некуда деваться горошине и снова дала она согласие принцев арапских и иных заморцев обслуживать.

Когда же деньги за услуги постельные в банк на счет принцев поступили, то и понакупил он акций разнообразных для капиталов увеличения, ну а про свадьбу, конечно, и упоминать совсем запамятовал.

Принцы же, которые арапские миллионщики нефтяные и далее похваляться да молву по свету распространять стали про Горошины телесную невозможную удивительность, больше может, конечно, чтоб миллионы свои оправдать, потому что хоть их и много у них было, но все равно отдавать-то их, как-то вроде и жалко; и напротив накоплять всякую имущественность все ж не в пример приятней.

И возбудился тут мужеский всеобщий интерес по всему белу свету, слышно даже и из космосов некие существа на тарелках залетывали на неведомость этакую редкую подивиться. И насовсем уж кажется Горошину в свои зазвездные галактики утащить собирались, подобно как во время оно троянцы Елену распрекрасную утащили. И тут почти что уж межзвездная война началась, да Бог миловал: поели эти пришельцы лопоухие вроде там грибочков что ли каких-то солененьких да и попреставились всей толпой, ровно как и динозавры в отдаленные добиблейские еще времена. А тарелочки-то их летательные туристы перехожие, слышно, по кусочкам на сувениры растащили.

Но между тем из Азии, Африки и прочих обширных земель земных, еще 100 принцев разновидных прикатили, ото всех нефтью да газом уже за целый километр несет, потому как всё принцы да короли-то нефтяные да газовые оказались. Иные правда в долг миллионы подзаняли, а иные и из касс семейных либо государственных поживиться умудрились, что б собственными средствами не тратиться. «После нас, мол, все хоть трынь-трава, пусть даже и потоп вемирный случится, да нас-то уж не коснется. Мы-то уж заблаговременно куда подальше в горы заграничные переселимся».

А тут уж и снова принцесса Горошина принца спрашивает:

— Когда сочетаться-то будем?

Потому как годы-то идут, а краса девичья вещество весьма увядательное.

И снова тот свое поет:

— Денег, мол, опять нет — акции все как есть провалились, упали и пропали. Придется теперь видно грабежом заняться, потому уж и обедывать нам вскорости нечем.

Но только тут вот, как раз, к счастью 100 принцев нефтяных понаехало и с ними можно было бы все дело и мигом поправить и свадьбу тогда сыграть самых наипышных форм.

Потому готовы аж по три миллиона теперь за ночевку отвалить, настолько, говорят, Горошина для всех теперь привлекательное явление. Она нынче как некий статус символический для миллионерского их сословия представляет.

— Ладно, — Горошина говорит, — только уж это в последний раз, потому что хоть это и бизнес, но с чужими мужиками ночевать — оно все равно все же аморально, да и телу и душе противно.

Но про себя, однако, думает:

— А возьму-ка я на сей раз все дело в свои белые рученьки. Из доверья-то шубы, как верно сказано, не сошьешь!

И принцу того не сообщивши, плату не как раньше переводами в банк, а вперед, наличными потребовала: «Отныне, мол, признаю только кеш!» И даже сундук специальный с ключиком хитрым завела и так постепенно совершенно весь доверху свежими миллионами и наполнила!

А принц-то только зря каждый день в банк все ходит да спрашивает — не пришли ли еще деньги, а они не приходят да не приходят и истомился принц совсем от такого разочаровательного ожиданья.

И давай он тогда принцам-королям нефтяным-газовым телеграммы давать да названивать:

— Вы чего, мол, сволочи-нехристи паршивые, денег не платите! Што ли вам это бесплатный концерт? Товаром-то дорогим — нежным, редкостным попользовались, а платить кто будет, может Пушкин с Гоголем?

А те ему:

— Зря, мол, шум разводите на пустом месте, мистер принц. Все давно уж уплачено самыми натуральными наличными средствами и прямо даже не отходя от кассы, от кровати то есть.

Освирипел тут принц, конечно, до внешнего покраснения физиономии, а может и прочей телесности и побежал скорей к Горошине:

— Ты, говорит, такая-сякая бессовестная, обманщица подколодная! Как смела, ты, говорит, доход от меня утаивать?!

А та ему в ответ возражает этаким хладнокровным манером:

— Бизнес, сударь, есть бизнес, а отнюдь не обман. Давай-ка лучше свадьбу сыграем покуда деньги есть.

А не хочешь так и не надо, за меня теперь любой принц заморский пойдет при моих-то капиталах.

Ну, а принц ей в ответ вдруг такие новости заявляет:

— Я и рад бы, конечно, жениться да только не хочу уж тебя обманывать и скажу просто честно и откровенно, что я женат и даже неоднократно. У меня уже 30 жен по разным городам и странам поразбросано, так что мне это дело не впервой. Ну, а если уж очень хочешь могу и еще раз жениться к тебе из уваженья, хотя лучше все же так просто, как и прежде жить безо всяких излишних гименейских цепей. Люди, известно, и по мусульмански и по европейски в брачные узы вступают, я по сему предмету предрассудков не держу. Но, однако, мне по значительному житейскому опыту давно уж ведомо, что семья это тюрьма и клетка, а я свободная заморская птица! Сказал, распустил пестрые крылышки да и улетел невесть в какие дали.

И не знала тут Горошина, плакать ей или смеяться и подумалось ей примерно такое же, как однажды заметил и Шекспир, де: «Жизнь это сказка, рассказанная идиотом».

На том эта сказка пока и кончилась.