Великий Ганди. Праведник власти

Александр Владимирский, 2013

Уинстон Черчилль надменно назвал Ганди «полуголым факиром», но миллиарды людей по всему свету величают его Махатмой, что переводится как «ВЕЛИКАЯ ДУША». Он не занимал никаких государственных постов, не принимал почестей и подношений, но был подлинным ГЕНИЕМ ВЛАСТИ, собственным примером доказав, что праведная власть, основанная на моральном авторитете, превыше власти силы и тирании зла. Он говорил: «Победа, достигнутая насилием, равносильна поражению, ибо краткосрочна»; «Я признаю только одного тирана, и это тихий голос совести»; «Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой, затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь». Отрицая не только насилие, но и бессилие, Ганди завоевал свободу для родной Индии мирным путем – но не смог предотвратить страшного кровопролития между индуистами и мусульманами, вспыхнувшего после победы и унесшего миллионы жизней. И сам был убит фанатиком всего через пять месяцев после обретения независимости, оставшись в народной памяти святым, пророком, «отцом нации». Эта книга – лучшая отечественная биография ПРАВЕДНИКА ВЛАСТИ, которого заслуженно величают ЧЕЛОВЕКОМ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ.

Оглавление

Из серии: Гении власти

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Великий Ганди. Праведник власти предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

В Южной Африке

Но адвокатская практика Ганди в Индии — сначала в Бомбее, потом в Раджкоте — складывалась не очень удачно. Ганди пытался преподавать английский, на котором теперь говорил и писал свободно. Профессия преподавателя позволила бы ему относительно безбедно существовать и содержать семью. Но Ганди отказали под тем предлогом, что у него нет соответствующего образования.

Между тем брата Ганди обвинили в том, что он давал дурные советы властям Порбандара. По его просьбе Мохандас, хотя и без большого энтузиазма, отправился защищать его перед британским чиновником, с которым познакомился в Лондоне. Он подал прошение и просил его принять, но чиновник приказал выставить его за дверь. С индийцем британец мог позволить себе общаться на равных в Лондоне, но не в самой Индии. Когда оскорбленный Ганди попробовал дать делу ход, один родственник постарался вразумить наивного юношу: «Ты не знаешь британских чиновников. Если хочешь зарабатывать себе на жизнь и не иметь проблем, порви прошение и проглоти обиду…».

Это было первое столкновение Ганди с расовой дискриминацией и расовым предубеждением. И оно стало толчком для разработки теории борьбы с помощью ненасильственных действий. Обиду он сумел пережить и даже в дальнейшем обратил ее себе на пользу. Он признавался: «Испытанное мною потрясение изменило направление моей жизни».

Позднее Ганди говорил: «Я вовсе не утверждаю, что всякий английский чиновник — чудовище. Однако всякий чиновник работает в дьявольской системе, а потому, намеренно или нет, превращается в орудие несправедливости, лжи и репрессий». У него не было чувства ненависти к конкретному чиновнику, которого он, наоборот, призывал возлюбить. Он ненавидел колониальную систему, которой верой и правдой служили чиновники.

И тут как раз представился удобный случай круто изменить свою судьбу. Ганди пригласили помочь составить иск от фирмы «Дада Абдулла и К°», принадлежавшей уроженцу Гуджарата, мусульманскому купцу из Наталя (Южная Африка). Как вспоминал Ганди, «меня приглашали в качестве скорее служащего фирмы, чем адвоката. Но мне почему-то хотелось уехать из Индии. Кроме того, меня привлекала возможность повидать новую страну и приобрести новый опыт».

Итак, после непродолжительной и малоуспешной работы на родине молодой адвокат принял предложение индийской торговой фирмы Дады Абдуллы вести ее дела в Южной Африке. В 1893 году Ганди отправился попытать счастья в Южную Африку. Ему предложили достаточно скромный гонорар 105 фунтов стерлингов и билет первого класса на пароходе из Бомбея.

Он активно защищал права местных индийцев, с успехом представляя их интересы в судах в качестве адвоката. Здесь он впервые столкнулся с расовой дискриминацией. Хотя преуспевающий адвокат был одет как настоящий британский джентльмен, в поезде его не сажали в вагон первого класса. Ему нельзя было пользоваться дилижансом, предназначенным «только для белых», гостиницами «для белых» и даже тротуарами «для белых». Индийцам запрещалось ходить по тротуарам, и Ганди однажды спихнули на мостовую, запрещалось ездить по ночам без разрешения властей, а также путешествовать вагонами первого и второго класса, если возражали соседи по купе, и жить в отелях для европейцев. Всех индийцев в Южной Африке называли «кули» (в переводе с хинди — работник, батрак), независимо от того, какую работу они выполняли, и к Ганди белые обращались не иначе как «адвокат-кули», а к богатому индийскому купцу — «купец-кули». При всей своей природной терпимости Ганди неизменно давал вежливый, но настойчивый отпор расистам. Когда оскорбляли лично его, он не требовал наказания обидчика, но лишь пытался пробудить у него совесть. И в некоторых случаях добивался успеха.

Первый раз Ганди столкнулся с расовой дискриминацией в Южной Африке, когда Дада Абдулла, сам мусульманин, отвел его на заседание суда. Судья-европеец попросил Ганди снять индусский тюрбан, но тот отказался, вышел из зала, а потом составил протест, намереваясь опубликовать его в южноафриканской прессе.

Ганди писал прошения и петиции южноафриканским властям в защиту индийцев, работавших главным образом на плантациях и горнорудных шахтах. Трудиться им приходилось по кабальным контрактам от зари до зари и за очень маленькую зарплату. В Южной Африке они спасались от голодной смерти на родине. По некоторым оценкам, только с 1891 по 1900 года в Индии от голода умерли около 19 миллионов индийцев.

Среди индийских иммигрантов в Южной Африке были и богатые купцы, вроде Дады Абдуллы. Но подавляющее большинство индийцев здесь составляли бедняки, работавшие на шахтах и плантациях по кабальным пятилетним договорам, по истечении которых могли вернуться в Индию (переезд им оплачивали) или могли остаться в Южной Африке на положении свободных индийцев, но фактически — в полурабском состоянии работников шахт и плантаций.

Когда Ганди возмущался расовой дискриминацией индийцев, то слышал в ответ: «Только мы способны, чтобы заработать денег, сносить оскорбления, не возмущаясь… Эта страна не создана для таких людей, как вы».

Переломным стал следующий инцидент. Во время переезда из Дурбана в Преторию, где Ганди предстояло выступать в суде, он путешествовал, как обычно, первым классом. На вокзале в Питермарицбурге, столице Наталя, около девяти часов вечера в купе, где находился Ганди, вошел белый пассажир. Он был возмущен, обнаружив, что его соседом является «цветной». Ганди попросили покинуть купе, но, несмотря на приказ проводника: «Следуйте за мной, ваше место в общем вагоне!» — он категорически отказался это сделать. Тогда полиция выставила его на перрон. Дело случилось зимой, и в зале ожидания было холодно и темно. Свое пальто Ганди вместе с чемоданами оставил у начальника вокзала и всю ночь дрожал от холода.

В эту ночь на 4 апреля 1894 года, ночь унижения, Ганди решил: «Лишения, которым я подвергался, были проявлением серьезной болезни — расовых предрассудков. Я должен попытаться искоренить этот недуг насколько возможно и вынести ради этого все предстоящие лишения. Удовлетворения за обиду я должен требовать лишь постольку, поскольку это необходимо для устранения расовых предрассудков». Так родился Ганди — борец за права угнетенных и за освобождение Индии от колониального ига.

На следующий день унижения продолжились. Из Чарлзтауна в Йоханнесбург поезда не ходили, пришлось ехать дилижансом. Это путешествие Ганди запомнил на всю жизнь. «Пассажиров надо было разместить внутри дилижанса, но так как я был для них «кули», да еще нездешний, то проводник, как называли белого, распоряжавшегося дилижансом, решил, что меня не следует сажать вместе с белыми пассажирами. В дилижансе было еще два сиденья по обе стороны от козел. Обычно проводник занимал одно из наружных мест. На этот раз он сел внутри дилижанса, а меня посадил на свое место. Я понимал, что это полнейший произвол и издевательство, но счел за лучшее промолчать. Я бы все равно не добился, чтобы меня пустили в дилижанс, а если бы я стал спорить, дилижанс ушел бы без меня. Я потерял бы еще день, и только небу известно, не повторилась ли бы эта история и на следующий день. Поэтому, как ни кипело у меня все внутри, я благоразумно уселся рядом с кучером». Но вскоре «проводнику захотелось сесть на мое место, чтобы покурить, а может быть, просто подышать свежим воздухом. Взяв у кучера кусок грязной мешковины, он разостлал его на подножке и, обращаясь ко мне, сказал: «Сами, ты сядешь здесь, а я хочу сидеть рядом с кучером». Ганди самым решительным образом отказался. И даже заявил, что имеет полное право ехать внутри дилижанса. Дальше, по словам Ганди, события развивались следующим образом: «В то время как я с трудом выговаривал эти слова, проводник набросился на меня и надавал мне хороших затрещин, затем схватил за руку и попытался стащить вниз. Я вцепился в медные поручни козел и решил не выпускать их, даже с риском переломать руки. Пассажиры были свидетелями этой сцены — они видели, как этот человек бранил и бил меня, в то время как я не проронил ни слова».

В конце концов пассажиры, видя, как здоровяк проводник избивает тщедушного Ганди, заступились за индийца. Прибыв в Преторию, Ганди организовал собрание всех индийцев, проживающих в этом городе, чтобы обсудить их положение в Трансваале. Ганди так рассказал об этом в автобиографии: «Шет Тайиб Ходжи Хан Мухаммад занимал в Претории такое же положение, как Дада Абдулла в Натале. Ни одно общественное начинание не обходилось без него. Я познакомился с ним в первую же неделю и сказал, что намерен сблизиться со всеми индийцами в Претории».

Ганди произнес речь «О честности в делах», в которой призвал восстановить репутацию индийских купцов, убежденных, что «истина и бизнес несовместимы», и «пробудить в купцах сознание долга, которое им вдвойне необходимо». Тем самым в обществе стало бы меньше оснований для негативного восприятия индийцев. Ганди также призвал индийцев соблюдать правила гигиены, чтобы лишить европейцев оснований считать индийцев грязными, никогда не моющимися людьми. Он убеждал соотечественников, что различия между индусами, мусульманами, парсами и христианами не являются существенными для общего дела всех индийцев. Ганди предложил создать ассоциацию индийцев Южной Африки, которая будет защищать их права. Он пообещал отдать все свое время работе в этой ассоциации, которая будет официально обращаться к властям по поводу притеснений и дискриминации, которым подвергается индийская община в Южной Африке. Чтобы продемонстрировать серьезность своих планов, он предложил обучить всех желающих индийцев английскому языку, без которого в учреждениях нечего было делать.

И вот 22 мая 1894 года, в богатом доме Дады Абдуллы в Дурбане (Наталь) собрались местные индийские буржуа и интеллигенты. На этом собрании Ганди предложил по образцу Индийского национального конгресса, действовавшего в Индии с 1885 года, создать Индийский конгресс Наталя (ИКН). Он должен был содержаться на средства состоятельных индийцев из этой британской колонии.

ИКН информировал колониальную администрацию в Натале и прессу о бедственном положении индийского населения, устраивал просветительские лекции, старался улучшить санитарные условия в индийских поселках, обучал детей грамоте на родном и английском языках, занимался вопросами труда и быта «кули».

Ганди опубликовал два обращения — «Воззвание ко всем британцам Южной Африки» и «Избирательное право индийцев — призыв». Он старался привлечь внимание общественности и властей к бедственному и бесправному положению индийцев в Южной Африке. Эти обращения были изданы в виде брошюр. Либеральная часть белого общества Южной Африки их поддержала. Но основная часть белых, равно как и колониальная администрация отнеслась к обращениям Ганди весьма настороженно.

Зато в Индии к деятельности Ганди отнеслись с большим сочувствием.

В Южной Африке Ганди вполне преуспел как адвокат. Он вел процесс, где встречные иски двух крупнейших индийских купцов в Южной Африке составили огромную по тем временам сумму — 40 тысяч фунтов стерлингов. Ганди пришлось подробно изучить бухгалтерию своего клиента Абдуллы Дады и переводить документы с гуджаратского диалекта на английский. Дело Абдуллы казалось выигрышным, но процесс сильно затянулся из-за недобросовестности чиновников и оказался одинаково разорительным для обеих сторон. Ганди старался найти приемлемый компромисс и в итоге преуспел в этом, причем дело выиграл его клиент. Ганди заручился согласием Абдуллы, чтобы проигравший мог уплатить требуемую сумму в рассрочку, чтобы не разориться. «Я ничего не потерял в этом деле, — утверждал Ганди, — даже денег, и уж конечно не потерял свою душу».

Выиграв это дело, Ганди понял, что «истинная миссия служителя закона заключается в том, чтобы заполнить пропасть между противоборствующими сторонами», искать между ними согласие и компромисс. Те 20 лет, что он был адвокатом в Южной Африке, Ганди всегда старался привести дело к мировому соглашению сторон.

После выигрыша дела Абдуллы Ганди вернулся из Претории в Дурбан и намеревался отплыть в Индию. Но тут прочел газетную заметку о законопроекте, внесенном в Законодательное собрание Наталя, согласно которому индийские торговцы лишались права голоса в Натале. В то время в Натале было уже более 40 тысяч индийцев. Многие из них после истечения срока контракта остались в Натале и занимались огородничеством или нанимались на различные работы.

Законопроект должен был рассматриваться во втором чтении. Ганди спешно составил петицию, под которой за один день подписались 500 человек. Законодательное собрание ее проигнорировало, но теперь индийцы Наталя осознали себя политической силой.

Дискриминации в Южной Африке подвергались не только индийские рабочие, но и торговцы, в том числе крупные, в которых британские торговые компании видели своих конкурентов. В рамках законопроекта, так взволновавшего Ганди, правительство Наталя объявило о намерении взимать совершенно неподъемный для рядовых индийцев ежегодный налог 25 фунтов стерлингов с рабочих, которые по истечении контракта оставались в Южной Африке. Эта мера преследовала цель не допустить образования в Южной Африке постоянной и многочисленной индийской колонии. С бесправными рабочими, возвращавшимися в Индию после завершения контракта, властям Наталя и владельцам рудников и плантаций гораздо легче было иметь дело, поскольку они почти никогда организованно не боролись за свои права.

По словам Ганди, «наш особый образ жизни, простота, умение довольствоваться небольшой прибылью, равнодушие к правилам гигиены и санитарии и скупость, если речь шла о необходимости поддерживать свои дома в хорошем состоянии, — все это в сочетании с религиозными различиями раздувало пламя вражды» среди европейского населения.

Созданный Ганди Индийский конгресс Наталя приобретал все большую популярность. Индийские торговцы, рассматривая конгресс в качестве своей политической организации, финансировали его деятельность, хотя правительство Наталя по-прежнему игнорировало конгресс. По инициативе Ганди конгресс занимался не только политическими проблемами, но социальными и нравственными вопросами, повышал культурный уровень общины, учил молодежь национально мыслить.

Ганди открыл небольшую адвокатскую контору, занимаясь в основном третейским решением имущественных споров. Таким образом он содержал семью и покрывал скромные личные расходы. Ганди также занимался благотворительностью.

Два сына Ганди родились в Южной Африке. Он не стал добиваться, чтобы им позволили ходить в школу для европейцев, чтобы не иметь каких-либо привилегий по сравнению с другими индийцами. Поэтому Ганди сам занялся воспитанием и обучением сыновей. Сам Ганди не чурался любой физической работы и своих детей воспитывал в уважении к труду. Он работал акушером и фармацевтом, санитаром, печатником, ассенизатором, землекопом, плотником, пахарем и садовником.

Ганди хотел иметь «красивый дом в хорошем месте» и 300 фунтов годового дохода, что позволяло вести достойную жизнь. Два десятка купцов согласились пользоваться его услугами как адвоката и выплатили ему гонорар за год работы. Как вспоминал Ганди, «я поселился в прекрасном маленьком домике, в хорошем районе. Домик был хорошо обставлен».

Ганди подал заявку в коллегию адвокатов при Верховном суде Наталя и, несмотря на попытку адвокатов не пустить его, был принят, для чего пришлось поступиться принципами и снять тюрбан. Как объяснил Ганди, «на протяжении всей жизни именно верность истине научила меня высоко ценить прелесть компромисса».

Представляя поправку к новому законопроекту о праве голоса (первый законопроект был королевой отклонен), главный министр Наталя вынужден был подчеркнуть новое значение Индийского конгресса Наталя — органа, обладающего выдающимся руководителем, с которым приходится считаться. Ганди посоветовал индийцам новый закон. Обращение общины привело к тому, что королева не утвердила откровенно расистский закон, и хотя новый вариант тоже дискриминировал индийцев, пусть не так явно, в смягчении закона, как считал Ганди, уже была одержана важная победа.

Ганди мог приютить у себя дома прокаженного, создал группу добровольцев по борьбе с эпидемией чумы. В автобиографии «Моя жизнь» Ганди писал: «Я продолжал испытывать чувство неудовлетворенности. Мне хотелось гуманистической деятельности, и притом постоянной».

Он поступил санитаром в небольшую больницу и ежедневно по два часа ухаживал там за индийскими «кули».

Ганди начал широкую кампанию по ликвидации расовой дискриминации в Южной Африке с борьбы против закона об индийцах Наталя, который должна была утвердить королева Виктория. Тогда Ганди и его товарищи сумели собрать десять тысяч подписей, которые отправили в Лондон в Министерство по делам колоний. Прежде чем подписать, каждый должен был прочесть текст петиции и одобрить его, так что попутно Ганди учил индийцев грамоте. Он разослал тысячу экземпляров петиции в прессу и видным британским политическим деятелям.

Вице-король Индии лорд Элджин, идя навстречу обращениям Индийского конгресса Наталя, заменил 25-фунтовый налог подушным налогом 3 фунта на каждого члена семьи, что было немногим лучше, учитывая многочисленность индийских семей. Мохандас Ганди заявил, что «это был серьезный промах со стороны вице-короля, поскольку он совершенно не подумал об интересах Индии. В его обязанности совсем не входило оказывать услуги европейцам в Натале». Ведь семье индийцев из 4 человек приходилось платить налог 12 фунтов (240 шиллингов) в год, тогда как средний годовой доход индийского мужчины в Натале не превышал 168 шиллингов. Чтобы платить такой налог, необходимо было, чтобы в семье работали как минимум двое индийцев из четырех, что далеко не всегда удавалось, учитывая большое количество детей в индийских семьях.

В письме к Дадабхаи Наороджи, главе Индийского национального конгресса и члену британского парламента, Ганди просил о помощи: «Я молод и еще неопытен, могу совершить много ошибок. Ответственность, которую я возложил на себя, мне еще не по плечу… Но я единственный человек, который может заняться здесь решением этой проблемы».

В 1896 году, приехав в Индию за семьей, Ганди опубликовал работу о положении индийцев в Южной Африке. Так как она вышла в зеленой обложке, ее назвали «зеленая брошюра». Она получила благоприятный прием в Индии, но вызвала негодование среди европейцев Наталя.

В Индии Ганди впервые встретился и долго беседовал с отцами-основателями Индийского национального конгресса Ферозшахом Мехтой, Гопалом Кришной Гокхале и Балгангадхаром Тилаком. Мехта был выходцем из богатой парсийской купеческой семьи, а Гокхале и Тилак — из не очень богатых семей, хотя и принадлежавших к высшей касте брахманов. Их родители были учителями и дали детям английское образование. Мехта и Гокхале занимали влиятельные посты в английской колониальной администрации Индии, а в ИНК возглавляли его умеренное крыло, выступая за сотрудничество с англичанами и постепенное предоставление Индии статуса британского доминиона. А вот Тилак, прозванный Локаманья, что на хинди значит «уважаемый народом», возглавлял в конгрессе радикальное крыло так называемых крайних. Он призывал к свержению английской колониальной власти в Индии и к использованию, если потребуется, насильственных методов борьбы против британцев.

Все трое произвели на Ганди глубочайшее впечатление. Впоследствии он сравнивал богатого бомбейского адвоката Мехту с неприступными Гималаями, поскольку сам никогда не надеялся достичь тех успехов на судебном поприще, которые довелось достигнуть ему. Тилака Ганди сравнивал с океаном, по которому нелегко плавать, а Гокхале, с которым был наиболее близок, — со священной рекой Гангом, в которой можно искупаться и освежиться.

По признанию Ганди, как политик, Гокхале особенно ему импонировал, его идеи в наибольшей степени соответствовали его убеждениям: «Он был и остался для меня совершеннейшим человеком на политической арене… Мне казалось, что он соответствовал требованиям, которые я предъявлял к политику: чистый, как хрусталь, мягкий, как агнец, храбрый, как лев, и рыцарь во всех отношениях». Также и Гокхале, замечательный оратор и член Исполнительного совета при вице-короле Индии, увидел в молодом Ганди будущего выдающегося политика, чье мировоззрение в главном соответствовало его собственным либеральным взглядам. Он же первым подметил незаурядную харизму Ганди. В 1912 году, выступая в Бомбее, Гокхале говорил: «В Ганди заключена чудесная духовная сила, которая преображает обычных людей в героев и мучеников». Позднее на эту харизму указал и Джавахарлал Неру: «Его влияние не ограничивалось теми, кто был с ним согласен или видел в нем вождя нации. Оно распространялось и на тех, кто не соглашался с ним и критиковал его… Его слова и его поступки образуют единое целое. Что бы ни случилось, он никогда не утратит своей цельности, и его жизнь и деятельность всегда находятся в ладу друг с другом».

Ганди был уверен в том, что расовая дискриминация противоречит британским законам, и считал систему британского управления колониями несовершенной, но поддающейся улучшению. Ганди была близка британская культура и британская политическая система. Он вдохновенно исполнял британский гимн, в том числе на торжествах по случаю с празднования шестидесятилетия царствования королевы Виктории или в связи с коронованием короля Эдуарда VII императором Индии.

Ганди, выступая на собраниях и митингах в Индии, рассказывал о тяжелом положении южноафриканских индийцев. Однажды он получил от друзей из Дурбана телеграмму: «Парламент начинает работу в январе. Возвращайтесь скорее». И Ганди решил вернуться, чтобы продолжить борьбу за права индийцев Южной Африки. 28 ноября 1896 года Ганди вместе с семьей отплыл из Бомбея в южноафриканский порт Дурбан на пароходе «Курлянд».

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

Из серии: Гении власти

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Великий Ганди. Праведник власти предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я