Иллюзия не реальной реальности

Александр Владимирович Коротаев, 2019

В рассказах автор акцентирует внимание читателя на событие происходящие в наше время с людьми. Как они влияют на простых людей. Показаны какие ошибки совершает человек, что наверняка заставит читателя задуматься, что с нами происходит. Какие выводы можно сделать из прочитанного, решать читателю.

Отголосок девяностых

Иногда невежественных и богатых людей дармовые деньги вводят в заблуждение. Таким людям кажется, что они — боги и могут всё. Только это не всегда бывает так. Наглость и хамство порождает насилие.

Витя решил заехать к сестре. Две недели как не виделись. Они жили в одном городе, только в разных районах. Не сказать, что далеко друг от друга, но встречались редко. Он набрал её номер и позвонил:

— Вика, привет! Как дела? Ты дома? Ставь чай, я сейчас заеду. Тортик куплю и заеду. Тебе ничего не надо купить?

Вика открыла дверь. Лицо у неё припухшее, глаза заплаканные. Она старалась улыбаться брату.

— Что с тобой? Почему плачешь? — взглянув на сестру, встревожился Виктор.

Вика жила одна, без мужа воспитывала маленького сына. Когда врачи после родов поставили Викиному младенцу ДЦП, муж исчез. Вика не сдалась, упорно лечила, занималась сыном. Её вера, упорство сделали своё дело. Ребёнок пошёл в развитие. Пока не обратишь пристальное внимание — и не скажешь, что больной. Виктор — холостой, недавно отслуживший в армии срочную службу, помогал старшей сестре во всём. Он считал её самой мужественной женщиной. Брал пример с неё. Всегда в трудную минуту Виктор задавал себе вопрос: «Как бы поступила Вика в этом случае?» Старался делать так же, как, ему казалось, поступила бы Вика. Родители у них умерли рано. Больше родственников в этом городе нет.

— А где Славик? — спросил Виктор, не обнаружив племянника в квартире.

— Вон, во дворе гуляет, — наливая чай, посмотрела в окно Вика.

— Рассказывай, сестра, всё по порядку. Так что у вас случилось? — отхлебнув глоток горячего чая, внимательно посмотрел на сестру Витя. Вика стала рассказывать.

Сын её, Славик, несмотря на инвалидность, учился в школе для нормальных детей. Учился на отлично, учительница всегда хвалила его. Славик учился в четвёртом классе, как вдруг отказался ходить в школу. Вика с большим трудом вызнала у него причину отказа. Оказывается, в этом году к ним в класс пришёл новый ученик. Он не просто обижает Славу, а издевается с двумя другими мальчишками над ним. Вика ходила в школу, разговаривала с учительницей и директором. Те обещали решить эту проблему. Шло время, издевательства над Славой не прекращались. Вика вновь пошла в школу. Там только развели руками и предложили ей перевести ребёнка в другую школу или самой поговорить с родителями хулигана, терроризировавшего класс. Вика взяла адрес, сегодня с утра сходила к этим родителям. Ее как только не обозвали, пригрозили расправой над ней, над всей семьёй и выставили вон. Сказали, чтобы она «своего урода» забирала из школы. Ему не место рядом с их сыном. Рассказывая Виктору про свою беду, Вика не могла удержать слёзы обиды и всё время плакала.

— Ладно, сестра, не плачь. Разберёмся. Какой, говоришь, адрес-то у них? — стараясь удержать нахлынувшую ярость, спокойно спросил Виктор.

— Ой! Что ты, Витя? Даже не думай и не ходи туда. Там такое хамство. А у тебя нервы и так расшатаны с этой войной, — поняв, что не следовало всё это рассказывать Вите, она стала отговаривать его. — У него дедушка — бывший бандит из девяностых. Я узнавала, соседи рассказывали. Лучше с ними не связываться. У них все кругом куплено. У них не квартира, а дворец целый. Два этажа под квартиру заняли.

— Ты это кому, сестра, говоришь? Одному из лучших десантников Псковской дивизии. Не для того я штурмовал, рискуя жизнью, Донецкий аэропорт, чтобы это наглое хамло чувствовало себя в моей стране хозяевами жизни. Не ради этого погиб мой лучший друг. Нет! Меня-то они не купили. Не бойся, сестра, я им чуток спесь собью — и всех делов-то, — бодро, с улыбкой сказал сестре Виктор. Сославшись на занятость, на кучу дел, брат взял адрес и поспешил уйти.

Погожий день выходного шёл к концу. Поднявшийся ветерок трепетал одинокие листья на голых деревьях. Осень загостилась. Витя подъехал к точечному дому, припарковался, сунул в карман из бардачка травматический пистолет. Глубоко вздохнул, с шумом выдохнул, направился к парадной. Дверь была открыта, рядом на скамейке сидел дедок. Ёжась от холода, украдкой отпивал пиво, спрятанное в пакете.

— Здравствуйте, простите меня. Что вы — от бабушки маскируетесь? — с доброжелательной улыбкой спросил Виктор.

— Какой там от бабушки, от участкового. Он меня уже два раза за лето по пятьсот рублей штрафовал, — обрадованный, что есть кому излить душу, заговорил словоохотливый дедок.

— Скажи, четыреста седьмая квартира на каком этаже? — перебил его парень.

— На девятом. Тебе Усиковы нужны? Не удивляйся, я тут всех знаю. Тридцать лет в этом доме живу. Со дня постройки. Да вон они подъехали, — и дед указал на паркующийся Мерседес.

— Спасибо, отец! — поблагодарил Виктор деда и направился к указанной машине.

— Здравствуйте! Это вы родители Серёжи Усикова? — договорить ему не дала молодая женщина. Резким голосом, не вяжущимся с красивой внешностью, женщина громко заорала.

— Смотри, Паша, ещё один урод нашёлся. Вам что, козёл вонючий, непонятно было сказано? Забирай всех своих уродов и вали из города. Пока вас живьём не закопали, — дальше она обложила его таким матом, который для Виктора было дико услышать из уст красивой женщины. У Виктора в груди полыхнуло снова яростным огнём. Он больше не слышал слов этой женщины. Он видел её перекошенное от ненависти и злобы лицо. На одно мгновенье оно ему показалось медузой Горгоной, рыжие волосы превратились в клубок шипящих змей. Вибрируя раздвоенными языками, они потянулись к его лицу. Витя выхватил пистолет, направил прямо в лицо ужасной Горгоне и выстрелил. Наступила такая тишина, что в ушах зазвенело. Женщина упала, потеряв сознание. Виктор повернулся к спутнику медузы, размышляя, как доходчиво объяснить отцу мальчика, что они неправы. У того от страха судорожно бегали глаза по орбитам. Как бы ища защиты со стороны, он бросился бежать. У Виктора сработал инстинкт охотника, он кинулся догонять. Если бы мужчина не побежал, то Виктор не погнался бы за ним. Настигнув отца хулиганистого мальчика, Витя пнул его сзади на бегу в поясницу. Всё по инструкции, как учили в армии отцы-командиры. От удара что-то хрустнуло в позвоночнике, мужчина упал лицом вниз, как-то весь потянулся судорожно в длину и застыл. Под ним на асфальте образовалась жёлтая лужица.

— Раньше надо было обоссываться, когда сынка воспитывал. Ты что думал, я с ребёнком воевать буду? Мразь! Ты породил, ты и отвечай, — сказал Виктор, глядя на извивающее от боли тело. Подошёл к испуганному и растерянному деду:

— Дай, отец, пивка хлебнуть.

— Что ты, сынок! Теперь тебе нельзя. Усугубишь положение, я-то законы знаю. Алкогольное опьянение — это отягчающее обстоятельство в наказании. Не думай, мне пиво не жалко, — быстро, вполголоса зачастил напуганный произошедшим подвыпивший дедушка. Непонятно, то ли оправдывался, то ли заговорщицки советовал.

— Да плевал я теперь на их законы. Что это за законы, которыми как хотят, так и вертят! Сегодня я для них закон. Завтра кто-нибудь приспособит закон под себя, другой − наподобие меня − докажет справедливость закона. Не думай, нас ещё много в этой стране. Всех не купят, много нас, кто не торгует совестью. Так что не переживай отец.

Огонь в груди его погас. Витя чувствовал усталость. Ему казалось, что сейчас нет на свете человека, более безразличного ко всему, чем он. Послышался где-то вой сирены.

— Я так и думал, что они плохо кончат. Да! Натворил ты, сынок, делов! — жалостно протянул дед. Деду жалко парня, он сочувственно запереживал о дальнейшей судьбе Виктора. Весь жизненный опыт старика подсказывал, что парень хороший.

— Я, пожалуй, пойду. Не хочу быть свидетелем.

— Это не я натворил, это они натворили, — Виктор показал головой на стонавшую женщину. — Вы правы. Вам нужно уйти.

Он принялся пить пиво, услужливо поданное дедом. Странно, почему дедушка пожалел Витю, а не пострадавших Усиковых? Видно, и его коробит самоуверенная наглость беспринципных людей.