Так бывает. Юмористическая проза

Александр Владимирович Ковалев

Особенность этой книги в том, что написанная с юмором, она глубоко реалистичная. Это рассказы об уникальных ситуациях, которые возникали в недавнее время с совершенно конкретными людьми. Ни один сюжет книги не выдуман! Да такое и невозможно придумать. Жизнь куда богаче воображения любого из фантазёров. Даже совершенно незначительные факты повседневной жизни героев в изложении автора превращаются в юмористические.

АМЕРИКАНСКИЕ ШАРЫ

Заграничная командировка Шилина в Сан-Франциско закан-чивалась. Две недели в Америке пролетели незаметно. Не каждому так везет! Другая планета. Завтра домой. Гудбай, Америка, как пел «Наутилус».

Опять грязные вокзалы Москвы с бичами. Таксисты, хватающие за рукава. Уличная торговля с рук. Наперсточники. Обменники в каждой подворотне. Орущие на всех углах и во все горло новоявленные «звезды» российской эстрады.

Одним словом, все «прелести» начала девяностых ждут его, но Родину не выбирают!

Основные покупки на мизерные командировочные сделаны. Сувениры руководству, игрушка дочке, кофточка жене, тарелка с видом Сан-Франциско.

Шилин пересчитал металлическую американскую мелочь. По-лучилось чуть больше четырех долларов. Не везти же ее в Россию.

В последний раз он зашел в расположенный по соседству с его отелем гигантский магазин. Прошатавшись по нему два часа, он так и не смог ничего выбрать за четыре доллара. Наконец он ввалился в очередной отдел, который отличался от всех других полным отсутствием покупателей. Это был отдел надувных изделий. Огромное количество шаров и всего того, что можно надуть, было представлено в лучшем виде.

«Как же я сразу не догадался!» — воспрял духом Шилин. — Шары! Вот, что можно отоварить на мелочь. На сувениры пойдут с шумом. Кто откажется от парочки американских шариков: и дешево, и сердито. Хватит на всех знакомых и не очень».

Его внимание привлекла тележка, в которой он увидел туго сби-тые в пачки резиновые шары. Чем-то эти упаковки напоминали свадебный букет невесты. Плотно сбитое основание, перехваченное крепкой лентой, и пышная шапочка сверху из цветных шариков.

Молоденькая, будем справедливы, очень красивая продавщица, опустив голову, что-то делала на прилавке. Увидев редкого покупателя, она оторвалась от своего занятия и подарила ему оча-ровательную улыбку.

«Боже мой, сколько же у нее зубов во рту? Не может быть, чтобы тридцать два. Штук сорок, не меньше. Надо бы ей тоже подарить в ответ свою. Так у них принято. Это не Россия, где человек человеку конь», — подумал Шилин, но вспомнив про свой «забор» во рту из железных коронок, где четыре моста, воздержался, опасаясь, что может испугать ее. «Симпатяшка», — оценил он женские прелести продавщицы.

«Ну, сколько может стоить шарик», — прикинул он. «Пять центов максимум. Резинка, что с нее взять. Это же Америка! Такая дрянь здесь не должна стоить дорого».

Шилин взял двумя пальцами один из шаров в связке, поднял всю связку за него на уровень груди и громко, чтобы привлечь внимание продавщицы, произнес на «чистом» английском языке.

— Хау мач?

— Твенти центс! — ответила она и снова подарила ему уже вторую очаровательную улыбку. «Хороша, чертовка!» — отметил

Шилин. Настроение стало подниматься. Он стал в уме прокручи-вать счет. «Ван, ту, сри, фо,… твенти — двадцать! — наконец сооб-разил он. — Как двадцать?» Прикинув, сколько в упаковке может быть шаров, Шилин оторопел. По самым скромным подсчетам — не менее двухсот штук. Вот это страна! Я же говорил, что в Америке такая мелочь ничего не стоит. Ай да молодцы!

Двадцать центов за такую пачку шаров! Это я могу на четыре доллара обеспечить ими себя на всею жизнь и всех своих близких тоже. Вот она, Америка! Свободная страна! В России за один такой шарик семь шкур сдерут.

Сбегав за корзинкой, Шилин стал набирать в нее шары. «Вот огорошу я своих компаньонов, которые вряд ли доберутся до этого отдела. Так и быть, штук по двадцать им подарю, не обеднею».

Он взял десять упаковок шаров. Каждая упаковка тянула не менее полкилограмма. «Хорошо утрамбовали! Явно не вручную. Умеют, черти!»

Его развезло от халявы. «Зачем только простые шары брать, тут же всякие есть. Мать честная! Каких только нет! С Днем рождения! Свадебные! Шуточные с картинками и прочая тематика. Надо разнообразить. — Он стал еще по одной пачке добавлять в корзину. — Если простые по двадцать центов за упаковку, то с рисунком, ну пусть сорок центов. Хватает денег!»

Пятнадцать упаковок шаров заняли полную корзинку. «Хватит!» — решил Шилин, — «жадность фраера губит. Четыре доллара — должно хватить».

Он подтащил корзинку к симпатяшке и поднял ее на прилавок перед ней, оценив общий вес около шести килограммов.

Она отложила свое занятие, снова улыбнулась ослепительно белыми, жемчужными зубами и что-то сказала ему. Но он не понял, боднул головой и ответил:

— Ай эм пэй мани!

Это была ещё одна фраза из его «богатого» словарного запаса. Она сразу определила в нем не местного. Столько шаров мог купить или заезжий миллионер, или саудовский шейх.

Впрочем, на миллионера Шилин был похож! Ведь считается, что миллионеры очень жадные и не броско одеты. Таким и был Шилин. В старом черном японском плаще восьмидесятого года приобретения, с поясом, который выглядел «почти как новый». В тупоносых туфлях на микропорке. Брюки с легким намеком на бывшие стрелки, фетровая шляпа. Фишкой выглядел красный галстук на рубашке в синий горошек.

Миллионер, да и только! Правда, подпольный, умело маскиру-ющийся. Одни часы «Полет» чего стоят!

Но зачем ему столько шаров? Так хотелось поинтересоваться! Женское любопытство не побороть. Она пыталась заговорить с Шилиным:

— Дойч? Шилин молчал.

— Френч? — пыталась она угадать. Шилин молчал.

— Итали?

«Что ей от меня надо? Вот пристала!» — подумал Шилин.

— Р-а-ш-ш-ш-а-а!!! — Нараспев произнесла она, догадавшись наконец-то, что он русский.

Брови у нее взлетели на лоб от удивления, как будто она увидела у себя в отделе звезду Голливуда. Да, раньше ей приходилось видеть русских с Брайтон Бич, но это были не те русские. Настоящий русский стоял перед ней. Кроме «хау мач» они ничего не могут сказать, а когда им отвечают на этот вопрос, ничего не могут понять. Улыбка ее стала еще шире, на все сорок четыре зуба!

Она даже слышала где-то про «новых русских». Неужели один из них перед ней? Теперь понятно, почему он берет немыслимое количество шаров. Они деньги не считают! Но почему же он в та-ком неглиже?

Шилин заметил, что очередная улыбка, которой она одарила его, была уже не дежурной, а с долей кокетства.

От разочарования что она так и не узнает, зачем русскому столько шаров, она решила задать ему последний вопрос, на засыпку:

— Фром Москоу?

Шилин догадался: «Что-то про Москву спрашивает. Надо кивнуть, чтобы отстала. Эх, если бы она говорила по-русски или он по-английски, он бы не отказался поболтать с ней «за жизнь».

Симпатяшка вынула из ящичка щипчики и ловко перекусила стягивающую упаковку шаров ленту.

Шары просто брызнули на прилавок, образовав огромную кучу. «Да тут не двести, а все триста будет в пачке», — с удовольствием отметил Шилин. — Зачем же она вскрыла упаковку? Неужели будет надувать и проверять каждый на целкость? Да! — восхитился Шилин, — Америка! Ничего не скажешь! В пачках удобнее запаковывать их в чемодан, но ничего, и так можно. Рассую по свободным полостям чемодана».

Она изящно нажала кнопочку под прилавком и откуда ни возь-мись выскочила вторая симпатяшка, не хуже первой, которая также одарила Шилина ослепительной улыбкой и, вместо того чтобы кинуться надувать шары, начала быстро-быстро их считать.

«Зачем пересчитывать? Ведь копеечный товар! Я не обижусь, если пару штук не хватит. Чудачки!»

В четыре руки девушки считали шары быстро, как могли. После каждого десятка они «кликали» по кнопке на клавиатуре кассы и на дисплее кассы цифры суммировались.

Когда цифры стали трехзначными, Шилин обратил внимание на вторую строчку дисплея кассы. Что это? Там тоже цифры менялись с такой же скоростью, как и на первой. Он пригляделся и понял: это итоговая сумма.

Итого двести сорок долларов! Уже двести пятьдесят, пока он соображал!

«Мать честная! Так это за штуку, а не за упаковку двадцать центов!!! — дошло наконец-то до него! Так ложануться! За дурацкий шарик двадцать центов и, это за простой, а она сейчас вспорет упаковку с надписями, те вообще по сорок! Да за такие деньги можно шар-пилот купить, которые запускают метеорологи в небо. Они что, офигели? Паразиты! Вот тебе и Америка!»

Сумма росла неумолимо и вскоре достигла пятисот долларов.

Непонятно почему, но у него вдруг возникла мысль, что бы он сделал, если бы у него на самом деле было пятьсот долларов. Что бы он купил? Уж точно не резиновых шариков.

Он очень хотел фотоаппарат с зумом. «Кэнон» с зумом стоил сто долларов.

Потом у него возникла озорная мысль, а что если все эти шары надуть. Сколько потребуется времени и влезут ли они все в этот отдел с симпатяшками.

«Все-таки они не чудаки, а тупые, как говорит Задорнов. Ведь даже мысли не возникло, зачем человеку столько шаров?» Хоть бы поинтересовались, действительно ли он собрался покупать эту кучу. Что с ней делать?

Потом сам ответил на свой же вопрос. «Она ведь спрашивала тебя, дурака, о чем—то! Ты кивал башкой. Сейчас погремлю мелочью американской в кармане. Интересно, какая будет реакция? А может показать им всю мою наличность? Вот смеху будет!»

Отвлекшись от мыслей, он снова глянул на дисплей кассы. Когда сумма перевалила за восемьсот долларов, а работа по пересчету шаров было еще в самом разгаре, он уже не стал думать, что бы он сделал с этой суммою, если бы ему дали ее просто подержать.

Не думал он и про бонус в виде насоса, который обязательно положен ему за такую крупную покупку. «Интересно, сколько они скинут, если поторговаться? Пора! Как бы ни позорно это выглядело, но надо рвать когти! Делать ноги! Сматываться! Как еще в России это называется? Драпать! Улепетывать! Смываться! Одним словом — линять! Но как? Просто развернуться и убежать? Не солидно. Особенно после выданных в кредит очаровательных улыбок. Я же не босяк! Да, без копейки, да из России, но не босяк! Может, подарить им все-таки одну улыбку из нержавеющей стали вставных зубов и, спокойно развернувшись, попрощаться по американски: „чао какао“. Я передумал! Не нравятся мне эти ваши американские шары, мелкие они какие-то. Потом, вы их даже не проверили, не надули! Может, они дырявые! Так она кликнет полисмена, вон он рядом с их отделом скучает, и что тогда? На каком языке я ему буду объяснять, почем презервативы в России и сколько их можно купить на восемьсот долларов США. Да на такие бабки можно маленький стратостат купить! Международный скандал. На работе узнают, позорище!»

В голове крутились варианты оставления поля боя с сохранением лица. Таких оказалось немного.

«Надо так проскочить турникет, чтобы она, занятая счетом, не успела сообразить, а для этого надо максимально приблизиться к нему на два-три шага ближе. Чтобы рывком выскочить из отдела. Если рвануться сразу от кассы, то вдруг у них кнопка на турникет. Только ты подбежишь к нему, она его заблокирует дистанционно. Это ведь Америка! Что тогда? Сигать через него, как безбилетники в Московском метро? Не эстетично! Да еще в шляпе!

А если запнёшься? Мордой в пол. Чай не мальчик!»

Шилин сделал первый пробный шаг влево. Она не заметила. Он обнадежился. Еще маленький шажочек влево. Она подняла голову:

— Сорри, сэр!

Извиняется, что так плохо работает и долго занимает время та-кого «уважаемого» человека, который заехал на минутку купить детишкам четыре тысячи их любимых шариков.

Посчитанные шарики они ссыпали в огромные пакеты, которые заклеивали фирменным скотчем.

Шилин сделал еще один шажок влево. — Экскъзми, сэр! Джаст э момент!

Симпатяшка уже не знала, как извиняться. Из подсобки выбежала ещё одна помощница китайской национальности, по своему виду — из обслуживающего персонала. Вытирая руки на ходу, она тут же включилась в процесс. Счет пошел еще быстрее. Они старались.

— Экскъзми, сэр! Джаст э момент!

«Что она бухтит? Чего ей надо от меня? Что она лопочет? По тону вроде бы не сердится и не требует стоять на месте. Сдались мне эти шары на всю оставшуюся жизнь! Эх, надо было учить в школе английский!» — он бросил последний взгляд на турникет.

Оценил количество шагов. Получалось ровно три шага, но очень больших.

После каждой сотни шаров он стал делать шаг в сторону, по-ближе к спасительному турникету. Она это заметила и поняла по своему. «Медленно работаем! Покупатель устал ждать! Такие покупатели не каждый день! Надо ускоряться».

«Точно дурочки! Даже жалко их стало. Никогда им не понять с кем они связались! Высыпать бы им на прилавок всю эту проклятую мелочь и сказать: «Девочки, дорогие, это вам за хлопоты. Я пошутил! Шутки такие у нас в России! Холодно там, вот мы и хохочем без повода, чтобы согреться!»

Заполненные пакеты они складировали в тележку. Судя по ко-личеству оставшихся на прилавке шаров, одной тележки могло не хватить!

Прикинув расстояние до турникета, Шилин успокоился. «Всего три шага и свобода! А там затеряться в толпе! Шляпу только надо не забыть снять. Какой толпе? Это ведь не Коньковская ярмарка. Нет здесь толпы.

Тогда на улицу. Уже стемнело наверняка! Там изобразить, что якобы ищу свой «Крайслер» на стоянке».

Как только симпатяшка положила очередной пакет в тележку и на секунду потеряла его из вида, Шилин резко повернулся и сделал три спасительных гигантских шага. Вот турникет позади! Ура! Свобода!

За спиной он услышал хор просящих и умоляющих голосов всех троих симпатяшек.

— Джаст э момент, сэр! Плиз! Джаст э момент! Сорри! Сорри! Сорри! Экскъзми, сэр! Плиз! Экскъзми, сэр!

Они поняли, что вместе с русским исчезает их надежда на пре-мию за реализацию залежалого товара, а может быть и на повы-шение по службе.

Но Шилин уже летел над землей, едва касаясь ее ногами. Он, начальник отдела солидной организации, уважаемый человек, отец двоих детей, убеленный сединой, убегает, как заяц, от американских красоток, пытающихся всучить ему шариков на тысячу, без малого, долларов, которую он никогда не держал в руках.

В голове засело «Джаст э момент». «Черт побери, что бы это значило? Надо запомнить. Как доберусь до своих, спрошу. На „держите его“ не похоже. Сколько им надо времени, чтобы орга-низовать погоню? Минут пять! Успею! Вот уже ближайший выход на улицу».

Когда крики «Экскъзми, сэр! Джаст э момент!» стали доноситься совсем издалека, он успокоился. Вряд ли они кинулись за ним вдо-гонку. Если следовать их менталитету, то сейчас они получат взбучку от завотделом, или как он у них называется, менеджера, за то, что упустили такого клиента. Нового русского с такими деньжищами!

Медленно считали. Вместо того, чтобы просто взвесить на весах! Бедные девки! Что они теперь будут делать с шарами? Опять запаковывать? Симпатяшек было искренне жаль.

Разве они могут понять русского человека, зашедшего в такой, не мыслимый для России начала девяностых, магазин с четырьмя долларами в кармане? Да никогда!

Выбежав на улицу, он поднял воротник, снял шляпу, втянул голову в плечи, ссутулился как мог, чтобы стать меньше ростом, и постарался затеряться среди редких прохожих. Шел дождь, никаких прохожих не было.

Ему казалось, что по всему штату Калифорния объявили «план перехват» по поимке русского, который навел шороху в отделе резиновых изделий торгового центра «Вестфилд», чтобы засунуть ему в одно место четыре тысячи шариков.

Когда он вошел в свой отель, весь мокрый, усталый и злой, он увидел своих сослуживцев, которые сидели за столиками в холле и сразу в лоб задали ему вопрос:

— Ну, что отоварил мелочь?

Вместо того чтобы подарить им по двадцать шариков, как он первоначально планировал, Шилин ответил:

— Сдалось мне шляться по магазинам с четырьмя долларами в кармане. Я гулял. Дышал воздухом свободы! Сейчас пойду в бар, закажу себе рюмку виски.

— На виски не хватит. Едва на бокал пива. Как раз четыре дол-лара стоит.

— Четыре доллара за бокал пива 0,33! Грабеж! Что же можно купить за 4 доллара? — спросил Шилин.

— Глиняных негритосов в магазине для бедных и таких как мы, под названием «Ван долларс» — ответил один из сослуживцев и показал статуэтки.

— Да, мужики, чуть не забыл, что такое по американски «Джаст э момент»?

Шилин очень хотел расширить свой словарный запас, хотя знал, что вряд ли он ему пригодиться.

Гудбай, Америка!