Урод

Александр Верт, 2020

Принцессе Лилайне отец завещал не иметь никаких дел с Эштаром, но, потеряв все, она попала в гарем эштарского принца. На родине его судили за обгоревшее тело и хромоту. Она же презирала его, как жестокого варвара. Просто она не знала, на что способен этот человек. В тексте есть сцены насилия и принуждения. Исходники для обложки взяты с сайта depositphotos.

Часть 2 — Наследники Эштара

Глава 1

Королевство Эштар, Северный тракт

Мэдин спешился, чтобы скользнуть в карету к брату. Устроившись рядом с Антраксом, что смотрел в окно, старший махнул рукой, позволяя продолжить путь.

— Чего это ты изменяешь традиции? — спросил Антракс.

Он был без маски и едва различимо улыбался.

— Соскучился, — улыбнулся Мэдин. — Мы с тобой давно не говорили как раньше.

— А что мешает, как раньше забраться на крышу южного крыла и поболтать?

— Все, — вздохнул Мэдин.

— Намекаешь на свой статус и мою ногу?

— На твой статус и свою дурную голову. Боюсь, если теперь отец поймает нас на своей крыше, то прикажет выпороть второй раз в жизни.

Антракс невольно улыбнулся и тут же прикрыл рукой правую обожженную щеку, по которой прошла судорога.

— Прости, — тут же прошептал Мэдин. — Я просто хотел поговорить.

— О чем?

Антракс был спокоен и все так же едва заметно улыбался, хоть и массировал упрямую правую щеку.

— Например, об этом.

Мэдин кивнул на сидение напротив, там спал большой пес с шерстью красивого медового цвета.

— И что? Это ее пес.

— Это я понял, только чего это он вдруг так к тебе привязался?

Антракс достал из кармана кусочек синей материи.

— Это от ее платья, так что Раф привязан к ней, а не ко мне.

Мэдин присвистнул.

— Ладно, но я все равно не понимаю, зачем тебе это?

— Я чувствовал, что должен так поступить, — ответил Антракс чуть раздраженно.

Он убрал руку от лица и взглянул на удивленного брата.

— Чувствовал? — переспросил Мэдин. — Ты в курсе, что я впервые за всю жизнь слышу от тебя это слово?

Антракс не ответил и просто отвернулся к окну.

— Она так тебя и не узнала? — спросил Мэдин осторожно, явно опасаясь задеть.

— Она меня не помнит, и это очевидно. Прошло два года, людей при дворе за это время было немало, конечно, она забыла меня.

— Тебя и забыть…

— Ты своих наложниц в лицо не помнишь, а она должна помнить временных придворных?

Мэдин скривился, но промолчал.

— Да и незачем ей меня узнавать.

— Ты уверен, что тебе нужна именно она?

— Нет, — признался Антракс. — Я вообще ни в чем не уверен. Тогда я не сомневался и был рад просто взглянуть на нее, а теперь мне тошно, но глаз отвести все равно не могу.

— Влюбился, — рассмеялся Мэдин. — Тебе переспать с ней надо и сразу полегчает.

— Прекрати! — отрезал Антракс, повысив голос.

— Правда, тебе давно пора…

— Не говори даже об этом, я хочу найти ту самую.

— Ту самую? Я тоже хочу, — усмехнулся Мэдин. — Я ее, по сути, и ищу в обилии женщин.

— А я ее ищу иначе.

Мэдин вздохнул.

— Я понимаю, всё понимаю, но, по-моему, это крайность, ненормальная крайность. У тебя есть женщина, которую ты хочешь, она по закону твоя, так чего ты ждешь?

— Чтобы захотела и она.

Мэдин удивленно развел руками.

— Если бы ты захотел, то она давно умоляла бы сделать ее своей. Не думаю, что хоть одна женщина устояла бы.

Антракс молчал, не смотря на брата, а тот напротив — старался заглянуть в лицо собеседника.

— Погоди! — вдруг воскликнул он. — Не говори мне, что ты… Ты, правда, боишься?

Антракс только взглянул на Мэдина, да так, что тот отшатнулся.

— Возьми любую мою женщину на одну ночь, — сказал он приглушенно, немного помолчав. — При желании можно сделать так, чтобы она никогда не узнала, что это ты.

Антракс выдохнул и отвернулся к окну.

— Мы уже слишком близко к городу, тебе стоит вернуться в седло, если ты хочешь выглядеть достойно.

— Может, ты тоже вылезешь отсюда и покрасуешься перед горожанами? — спросил Мэдин.

— Пять минут позерства и после двое суток в постели? Заманчивое предложение, но я, пожалуй, откажусь.

Мэдин кивнул.

— Спрашивать, как ты — не стоит, да?

— Как всегда, — насмешливо ответил Антракс, закрывая штору на окне. — Будь моя воля, я бы пошел пешком, чем вот это все, но у меня нет столько свободного времени.

— Ума не приложу, как можно пешком до Рейна…

— За пять дней легко.

Братья переглянулись.

— Ладно, давай уже…

Антракс отмахнулся, словно советовал брату выметаться.

— Как прикажете, сир, — шепотом ответил на это Мэдин, открыл дверцу кареты и на полном ходу перепрыгнул на свою лошадь, что мгновенно подбежала ближе, услышав свист хозяина.

— Выпендрежник, — пробурчал Антракс, выглядывая из кареты, чтобы поймать открытую дверь.

— Сноб, — парировал Мэдин.

Дверца захлопнулась. Оба брата улыбались, ведь им действительно нечасто удавалось поговорить не о делах.

Глава 2

Королевство Эштар, столица Эшхарат

Как и предполагалось, они вернулись через три дня, буквально через час после рассвета.

Первым во двор въехал Мэдин и тут же заподозрил неладное, видя, что их встречает отец. Мгновенно спешившись, по сути, просто выпрыгнув из седла, он метнулся к королю, но спрашивать ничего не стал, а только поклонился.

— Я жду тебя в кабинете через час, — сказал ему Эеншард без лишних предисловий и жестом посоветовал уйти.

Это было именно в тот миг, когда из кареты вышел Антракс. Маска снова была на нем. Он опирался на трость и едва заметно прихрамывал.

Увидеть отца и слуг он тоже не ожидал, потому странное чувство тревоги тут же прокатилось по его груди.

Он подошел к отцу и поклонился, не тая недоумения во взгляде.

Эеншард смотрел на него долго и внимательно, затем выдохнул.

— Иди сейчас к себе. Тебя я жду к полудню. У тебя большие проблемы.

Голос короля был спокоен, и скорее был встревоженным, чем огорченным, но сердце у Антракса тут же сжалось. Не по плану могло пойти только одно…

Он нервно оглянулся, чтобы взглянуть в свою сторону двора и увидел Икара с мальчиком-слугой. Антракс с трудом выдохнул, вновь взглянул на отца, увидел, как тот прикрыл глаза и едва заметно кивнул, сообщая свое безмолвное «да», и тут же развернулся, уводя с собой небольшую группу слуг.

Антракс быстро зашагал через весь двор, едва не переходя на бег.

— Что с ней? — спросил он сразу.

Икар побелел, сглотнул и ответил так, как это предпочел бы услышать его господин: прямо и без прикрас:

— Ее изнасиловал господин Дерша.

— Что?!

Он забыл и про усталость, и про ногу, и про саднящую боль в спине, забыл обо всем, схватил двумя руками мужчину за рубашку и дернул на себя, рычанием требуя объяснений.

— Она сама к нему пришла, а обруч спрятала лентой, — спешно сообщил Икар, не сводя глаз с синевы в прорезях маски.

Антракс стиснул до боли зубы, руки его задрожали от напряжения, ткань затрещала. Тяжело дыша, принц чуть опустил голову, а после расслабил хватку, усмиряя свой гнев.

— Где она?

— Ее забрала Лен-Фень, — сдавленным от ужаса голосом ответил Икар.

В этот момент жалобно заскулил Раф, прибежавший к принцу.

Антракс уже забыл про пса от таких новостей и в первое мгновение, когда его увидел, испытал нестерпимое желание проломить животному череп, просто чтобы его больше не видеть.

— Простите, Ваше Высочество, мы все…

— Молчи, — прошипел Антракс.

Он выставил руку чуть в сторону, ладонью вниз, и расторопный мальчик тут же подал ему трость.

Икар даже отступил на шаг, хотя за все время службы у принца тот никогда не поднимал ни на кого руку.

— Убери всех подальше от моих покоев, — приказал принц. — Убью любого, кого увижу.

Голос его звучал так, что никто не усомнился бы, что он не шутит.

Сам же принц быстро зашагал к двери, чтобы по темным коридорам поспешить в больничный корпус Фу-Диена.

Не помня себя, он просто влетел в комнату старика. Пес вбежал за ним следом.

— Собакам сюда нельзя, — холодно сказала Лен-Фень, что явно его ждала, сидя на кресле возле деда.

— В топку правила! — рявкнул Антракс.

— Ну, понятно, — спокойно сказала женщина и встала. — Сядь, а я схожу за успокоительным.

— Нет уж…

Он стиснул зубы, выдохнул и все же согласился:

— Иди, но сидеть я явно не смогу.

Женщина рассмеялась и вышла.

— Не думал, что ты так отреагируешь, — сказал старик на своем родном языке, настолько привычном принцу, что он даже не заметил, как сам заговорил на суните:

— Не обращайте внимания.

Мягкие звуки этого языка за двадцать лет стали своего рода успокоительным для его сознания, но недостаточно сильным, чтобы унять дрожь в руках. Принц расхаживал по комнате, нервно меряя ее шагами. Трость ему была не нужна и стояла у кресла, в котором он обычно сидел, беседуя с наставником. Маску он швырнул туда же.

— У тебя истерика, — сообщил Фу-Диен тоном человека, выставляющего смертельный диагноз.

— Я знаю, — глухо отозвался принц.

— Прям как в детстве.

— Знаю.

— Из-за какой-то малолетней вертихвостки.

— Зна… Не говорите о ней так!

Антракс застыл, осознав, что только что рявкнул на старика, но ничего не сказал, ибо Лен-Фень вручила ему чашу с густой зеленоватой жидкостью, хлопнула по плечу и шагнула в сторону.

— Насколько я помню, последняя истерика у него была в восьмилетнем возрасте, так? — уточнила она у деда.

— Да, именно так.

Антракс залпом выпил содержимое чаши и тут же шагнул к креслу. Голова начала болезненно кружиться, но он сел и просто посмотрел на Лен-Фень.

— Скажи, что с ней.

— Ничего особенного. Вывих правого плеча, пара незначительных повреждений слизистой. С ней все будет в порядке, а вот картину она создала прекрасную, — сообщила Лен-Фень.

— Погоди, дай я переварю хотя бы это, — жалобно попросил Антракс, ставя чашу на стол и закрывая глаза.

Усилием воли он заставлял себя дышать глубоко и ровно. Он знал, что ему нужен сейчас холодный разум, без глупых эмоций, но на него жалобно смотрел пес, сидя у его ног, и это сбивало с нужного настроя.

— Отведи меня к ней, а потом расскажешь все остальное, — попросил он.

Лен-Фень переглянулись с Фу-Диеном. Старик нахмурился.

— Знаешь, она того не стоит, — сказал он уверенно. — Запомни это и не забывай, когда будешь наводить порядок в руинах твоего положения.

Антракс машинально кивнул и встал. Лен-Фень тяжело и недовольно вздохнула, но спорить не стала.

— Только без собаки, — напомнила она.

— Это ее пес, — умоляюще проговорил принц.

— Это больница, — напомнила она строго.

— Пожалуйста.

Против жалобного взгляда Антракса она устоять не смогла: не так часто, а вернее слишком редко он о чем-то так просил.

— Ладно, но завтра ты заберешь и свою дурочку, и эту псину.

— Сегодня, ближе к вечеру.

— Хорошо.

Женщина натянуто улыбнулась и все же отвела принца, но не в здание больницы, а наверх — туда, где была ее спальня. Лилайну разместили в гостевой комнате. Приоткрыв дверь, Антракс взглянул на нее.

Она лежала на кровати и не шелохнулась даже от шума открывшейся двери. Зато Раф бросился к ней и стал лизать бледные руки.

Девушка отреагировала на него не сразу, смотрела сквозь мохнатую морду пару мгновений, потом все же погладила его по голове.

— А ты похож на моего пса Рафа, — прошептала она едва слышно.

Пес заскулил и положил голову на ее постель, усевшись рядом.

Антракс выдохнул и закрыл дверь, так и не зайдя.

— Не пойдешь говорить с ней? — удивилась женщина. — Разве не для этого ты сюда пришел?

— Я хотел ее увидеть.

— Увидел и полегчало? — спросила она недовольно.

— Не поверишь, но да, — ответил принц, прислонившись к стенке. — Мне нечего ей сказать.

Он понял, что забыл маску, но тут же отбросил эту мысль, ведь он в доме, где его лицо видели и не таким.

— Нечего?! — возмутилась Лен-Фень. — Как минимум, что она дура неблагодарная.

Антракс отрицательно покачал головой.

— Не говори о ней так, она слишком наивная, вот и все. Это ты с детства видела все грани реальности, а ее растили как цветок в саду и то — чтобы потом срезать.

Лен-Фень вздохнула и встала в позу.

— И это разве ее оправдывает?

— Нет, но она едва ли личность, скорее зерно личности и только, поэтому судить ее сейчас бессмысленно.

— Ты явно просто не понимаешь, что она натворила. Когда я пришла, там уже кого только не было, и картина была самая бесподобная. Она на кровати с ошейником, лентой поверх повязанной и порванной, со следами крови по очевидным причинам, и у всех один вопрос: а чья же это женщина?

Антракс болезненно скривился.

— И ты представь, в доме у твоего дяди знати немерено нашлось и как-то все ее быстро вспомнили…

Антракс закрыл глаза.

— Ясно, — сказал он глухо. — Тогда понятно, зачем меня зовет отец, семейным кругом мы это не решим. Что ж, хорошо.

Он хотел было пойти назад за маской и тростью, но Лен-Фень схватила его за локоть.

— Только не смей брать все на себя.

— Я нарушил закон, о чем ты? — спросил принц.

— О том, что она этого не оценила и в итоге…

— Что? Ты предлагаешь мне свалить всю вину на нее? После всего этого сделать ее еще и виноватой?

Лен-Фень не ответила, но по ее взгляду Антракс понимал, что именно этого от него и ждали, потому не стал продолжать этот разговор, а тихо ускользнул и от старой подруги, и от старика, прощаясь одним лишь кивком. Благо у него было время, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать.

Глава 3

Когда слуги открыли перед Антраксом дверь в кабинет короля, Мэдин все еще был там. Хмурый, как и отец. Наследник сидел в одном из двух гостевых кресел, нервно сжимая кулак. Это было плохим знаком, но Антракс, уже совершенно спокойный, кивнув брату, поклонился отцу и подошел к столу.

— Мэдин, выйди, — приказал Эеншард строго.

— Почему?

— Я хочу поговорить с твоим братом наедине.

Мэдин нехотя встал.

— Делать я могу, что сочту нужным, верно? — уточнил он, прежде чем уйти.

— В своем доме, разумеется, — ответил Эеншард.

Мэдин кивнул, нервно взглянул на брата, но вышел, ничего не сказав.

Когда дверь за ним закрылась, стало тихо. Мгновение отец и сын молча смотрели друг на друга, затем король все же спросил:

— Не хочешь снять маску?

— Не хочу.

Антракс говорил тем самым безликим, равнодушным голосом, как обычно, но отец знал его слишком хорошо.

— Сними. Я хочу видеть твое лицо.

Спорить Антракс не стал, послушно расстегнул крепление на затылке и положил маску на стол.

Теперь они снова смотрели друг на друга. Эеншард все же улыбнулся, мягко, но печально и протянул сыну бумагу.

Антракс принял ее молча. Как и ожидалось, это была обвинительная петиция. Король молча наблюдал, как сын равнодушно читает текст обвинения. Оно было жестоким. Антракс — чужак, сын северянки, не признающий традиций, не поклоняющийся здешним богам, смеющийся над эштарской культурой и нарушающий древнейшие законы, не может участвовать в управлении страной. Более того знать ставила под сомнение его дееспособность в целом и как воина, и как мужчины.

Само обвинение не стало для принца неожиданностью, по сути, его он и ожидал, узнав все детали случившегося, его больше интересовали имена и подписи под этой бумагой. Их оказалось куда больше, чем он рассчитывал, даже не половина совета, а почти весь.

Положив бумагу на стол, он поднял глаза на отца, но не сказал ни слова.

Эеншард тоже не спешил говорить, явно выискивая на лице сына эмоции, но не находил их.

— Сядь, — наконец велел он.

— Я постою, — тут же ответил Антракс холодно.

— Сядь.

— Не тяни уже! — вспыхнул Антракс. — Давай, скажи мне всё, что ты думаешь.

— Сядь уже и прекрати вести себя так, словно я один из твоих врагов!

Антракс стиснул зубы, глядя в злые глаза отца, но всё же отступил на шаг и сел во второе кресло. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы закрыть глаза и окончательно опомниться.

— Прости, я просто не ожидал такого поворота, — признался Антракс.

— Столько лет работы перечеркнуто из-за одной глупости, — фыркнул Эеншард. — Но мы должны решить, что делать.

— А есть варианты? — удивился Антракс. — Мне остается признать факт нарушения закона и просить испытательный срок у совета.

Эеншард нахмурился.

— Меня этот вариант не устраивает, — сказал он прямо. — Мы с тобой оба знаем, что ты не так уж и крепок, чтобы отвечать по закону. Она сама во всем виновата.

— Если я скажу, что не надевал ей обруч — ее казнят, забыл? — напомнил Антракс тихо. — Из двух бед выбирают меньшую.

— Если тебе так важно, чтобы она была жива, ее можно вывести из страны, дать ей денег, и пусть делает что хочет.

Антракс стиснул зубы.

— Или ты забыл, сколько сил ушло на то, чтобы ты встал на ноги? Ты готов рискнуть ради нее?

Антракс отвернулся и не ответил.

— Мы оба знаем, что если…

— Я все понимаю, — перебил его принц.

У него от одного этого разговора начинала противно болеть спина, и сводило правое плечо, но другого выхода он все равно не видел.

— Видимо пришло время разговора, от которого ты бегаешь второй год, — спокойно сказал Эеншард. — Что у тебя с этой девочкой?

— Ничего, — признался принц. — Совсем ничего.

Только на отца он не смотрел, так и глядя в сторону.

— Ну это, знаешь ли, теперь всем известно, что у вас ничего не было, но ты должен понимать, что я спрашиваю о другом. И будь добр, посмотри на меня, прежде чем ответить.

Антракс закрыл глаза, попытался собраться, только ответа не находил, но все же заставил себя посмотреть на отца.

— Ты ее любишь? — прямо спросил король.

Антракс отрицательно покачал головой, скривился, закрыл лицо рукой и с трудом ответил:

— Не знаю я. Прости, но я не знаю.

Эеншард вздохнул.

— Но ты все равно намерен ее защищать?

Антракс убрал руку от лица.

— Это очень глупо, но выходит, что так.

Он посмотрел на отца.

— Уж прости меня за это. Может они и правы, я чужак в этой стране и мне лучше просто уйти в тень.

— Ты с ума сошел? — спросил Эеншард холодно. — Ты в совет пошел, не для того, чтобы мне угодить и не ради традиций, забыл, что ли?

— Я был молод, мало ли, что я думал тогда.

— Если ты не перестанешь нести откровенную чушь, я тебя ударю, — строго предупредил король.

Антракс вздохнул и развел руками.

— Ты нужен этой стране куда больше, чем я или Мэдин, — продолжал Эеншард строго. — Может быть, мы и сильнейшие на побережье и чуть ли не самые богатые на континенте, но ты прекрасно понимаешь, что нам далеко до цивилизованного общества, а ты не чужак, я-то знаю, что ты в душе настоящий южанин, и не будь того пожара…

— Не надо говорить о том, что могло бы быть, — попросил принц тихо.

— Хорошо, я не буду, но не забывай, что в действительности ты сильнее половины вот этих вот идиотов, подписывающих обвинительные бумажки, прекрасно понимая, что Дерша все подстроил! И я сейчас не о способности махать кулаками.

Антракс помолчал немного, а после кивнул:

— Я услышал тебя, но ты же понимаешь: она не выживет, если я увезу ее отсюда. Как бы там ни было, а тут она в большей безопасности.

— У нас своих проблем хватает, а ты лезешь в политику Рейна.

Антракс вздохнул.

— Что, кстати, по договору с Рейном? — спросил король, словно случайно о нем вспомнил.

— Ничего, никакого договора не будет, единственное, на что мы согласились — это снизить им налог на перевозки через наш порт, и то при условии, что он будет превышать тысячу сиверн.

— Но они никогда не платили столько.

Антракс пожал плечами.

— Хотят увеличивать поставки — их право, но ее дядя не тот человек, с которым стоит иметь дело.

— Раньше я еще скептически относился к твоей уверенности, но после его проделок с наследницей… Ты мне так и не рассказал, как вычислил, что она окажется у нас на рынке рабов?

— Да все просто. Он из тех, кто любит экономить даже на самом важном, поэтому убийство принцессы он мог доверить только шайке второсортных идиотов, которые решат сохранить ей жизнь и вывести на юг, чтобы продать, но где, кроме как у нас в свободной зоне, они найдут корабль, чтобы пересечь Белое море?

— И поэтому ты хотел вытрясти всё, что на торги не выставляется?

Антракс сделал жест рукой, словно рисуя волну бесконечного течения, которое однозначно в своем движении.

— Но нашел ее Мэдин. Он удачливее меня.

Король покачал головой.

— И ты все равно хочешь жениться на ней? Даже после этого?

— Об этом я подумаю после. Сейчас куда важнее решить вопросы с обвинением и дать понять всем, что она не мое слабое место, а просто случайная женщина; и придумать хоть один вменяемый аргумент в этой истории.

— Что ж, если ты так хочешь, то будет так, но, сам понимаешь, я не смогу открыто защищать тебя в подобной ситуации.

— Я не рассчитывал даже на то, что ты не убьешь меня на месте за такую тень на королевский род. Это и так много в данной ситуации.

Глава 4

Мэдин быстрым шагом зашел в главный зал своего гарема. Его впервые сопровождала стража, но это никого не удивляло.

Зал был похож на сад в здании. Аллеи из цветов и деревьев в больших горшках собирались возле бассейна с фонтаном в виде розы, с лепестков которой падали струи воды. Женщин здесь было много, самых разных: брюнеток, блондинок, рыжих, мулаток, белокожих, смуглых, пышных, худых, высоких, миниатюрных. Не трудно было понять, что принц не определился со своими предпочтениями.

Женщины гарема словно не замечали его, только поглядывали, когда было очевидно, что принц на них не смотрит. Большинство из них никогда не были в спальне принца, многие туда никогда и не попадут, но каждая втайне мечтала об этом, считая своего господина прекрасным будущим королем.

Мэдин подошел к Рен-Ли, сидевшей у фонтана с рукоделием, как настоящая леди, только в слишком откровенном наряде. Полупрозрачная ткань не прикрывала плечи, чуть прятала пышную грудь и падала вниз множеством интригующих складок.

Понимая, что принц остановился перед ней, она отложила ткань и выразительно взглянула в его глаза. Принц мягко улыбался именно ей, и ей было достаточно этого для счастья.

— Я ждала вас, — призналась она, встала и шагнула к нему, чтобы поклониться и скользнуть в его раскрытые объятия.

Она была нежна и готова на все ради своего господина, но тот внезапно схватил ее за волосы. Улыбка исчезла с его лица, превратившись в звериный оскал.

На мгновение он замер, заглядывая в ее глаза, полные ужаса, а после резко потянул в сторону и буквально швырнул к ногам стражника.

— Эту в темницу, — приказал он холодно.

— Ваше Высочество, я…

Но ее уже держала стража, а принц шел дальше, явно не собираясь ее слушать.

Госпожа Дерб вышла к нему сама, спустилась по каменной лестнице и улыбнулась.

— Я рада, что ты вернулся. Как прошли переговоры с Рейном?

Она подошла к сыну и хотела его обнять, но Мэдин резко сделал шаг назад и одарил мать холодным взглядом.

— На колени! — приказал он жестко.

Дерб застыла.

— Сынок, ты…

— Я не твой сын, а твой повелитель, — напомнил Мэдин, обнажая саблю, которая обычно была лишь украшением на его поясе. — На колени, Дерб Шад.

Женщина медленно опустилась на колени, не скрывая ужаса.

— Как изменница, ты приговариваешься к смерти, — сообщил принц высокомерно.

Глаза женщины тут же заполнили слезы, она рухнула к ногам сына и попыталась к нему прикоснуться, но он снова отступил.

— Какая же я изменница, я же всегда была за тебя, всегда! Все что я делала — только ради тебя! Я же мама твоя, Мэдин!

— Отец даровал тебе жизнь только ради меня, при условии, что ты больше никогда не будешь участвовать в политике и делах рода Шад.

— Я не видела никого из своих все эти годы, я…

Тут женщина всё поняла, подняла глаза на Мэдина и заговорила:

— Ты готов убить родную мать из-за этого урода?

— Не смей говорить в подобном тоне о наследнике.

— Ты — наследник, а не он! Наследник именно ты! — вскрикнула женщина, вскакивая на ноги. — То, что ты стоишь на одной ступени с этим калекой, только бросает на тебя тень.

— А кто в этом виноват? — спросил Мэдин дрогнувшим голосом. — Кто сделал его таким?

Дерб оскалилась.

— Или ты считаешь меня идиотом? — спросил Мэдин. — На колени, иначе я прикажу страже.

— Прикажи! — крикнула женщина ему в лицо с явным вызовом. — Ты сам не понимаешь, что делаешь! Что ты, что Эеншард — вы под дурным влиянием безбожного чудовища. Вы разрушаете наш мир. Мэдин, опомнись! Ты настоящий южанин, настоящий король!

Принц молча дал знак стражникам за своей спиной. Те мгновенно схватили Дерб за обе руки, заломили их назад и заставили женщину опуститься на колени.

— Ты не сможешь, я твоя мать! Я же родила тебя…

Голос женщины задрожал, и она разрыдалась, переходя к мольбам.

— Сынок, пожалуйста, не надо.

Стражники заломили руки так, что ей пришлось опустить голову, а принц подошел ближе.

— Какими будут твои последние слова? — спросил он равнодушно.

Женщина мгновение молчала, всхлипнула и произнесла жестоким озлобленным голосом.

— Да будет проклят Эеншард и все его дети.

Мэдин сделал глубокий вдох, замахнулся и опустил саблю, словно это была игрушка, но лезвие прошло по шее так, словно тело женщины было не крепче масла.

— Как ты и желала, я вырос беспощадным южанином, — прошептал он, наблюдая, как по мраморной дорожке к кусту сирени откатилась голова родной матери.

Совершенно спокойно он вытер саблю полой своего плаща, вернул ее в ножны и шагнул прочь.

— С телом можете делать, что хотите, мне все равно, — сообщил он слугам и быстро покинул зал.

Но как только за ним закрылась дверь, и он остался один в коридоре, с ресниц предательски сорвалась слеза, заставляя принца грубо выругаться и смахнуть ее рукой, на которой были еще следы крови, той же крови, что текла в его жилах.

Глава 5

Рен-Ли сидела на каменном полу и плакала, когда дверь открылась, и в темницу зашел Мэдин. Он холодно посмотрел на девушку.

— Ваше Высочество, прошу вас, — проговорила она. — Ваша мать сказала, что вы будете рады, и я…

— Рад тому, что вы организовали западню моему брату, моему единственному другу, моей опоре и советнику? — спросил Мэдин холодно.

Девушка только задрожала, всхлипнув.

— Не мой ли брат вытащил тебя из помойки, в которой ты раньше обитала? — спросил он, приближаясь к рыжей особе. — Хочешь сказать, что именно так выглядит твоя благодарность?

— Я просто выбрала вас. Я думала, вашей матушке виднее. Поверьте мне, я люблю вас.

Мэдин криво улыбнулся, а Ли продолжала:

— Правда. Я почти уверена, что скоро у меня под сердцем будет биться сердце вашего ребенка, разве это не доказательство моей любви? — умоляюще спрашивала Ли, стоя на коленях.

Мэдин отрицательно покачал головой.

— Ты тоже была в доме моего дяди, а там, как я знаю, было очень много мужчин. Кто докажет мне теперь, что это мой ребенок, раз уж ты потакаешь привычкам шлюхи и ползаешь где попало?

Рен-Ли задрожала, закрыла рот руками и заплакала.

— Я не… сир, я клянусь вам, после того как я стала вашей, я… Ваша матушка была со мной, она знает, что я…

— Какая жалость, — вздохнул принц иронично. — Моя мать мертва и никому уже ничего не докажет.

Он развел руками и жестом велел стражникам зайти и начать казнь.

Девушку схватили, заткнули ей рот кляпом и крепко связали руки за спиной.

Рядом с принцем появился палач, старый, не скрывающий своего лица. Он посмотрел на девушку, затем на принца и произнес:

— Вам не обязательно присутствовать.

— Я хочу посмотреть, — надменно сообщил Мэдин.

Он скрестил руки у груди и наблюдал, как стражники перекинули через балку две веревки, затем привязали их к ногам девушки и резко вздернули ее вверх, заставляя висеть в воздухе с разведенными ногами.

Та пищала, плакала, скулила, но кляп не позволял ей кричать.

— Разорвите ее платье, я хочу видеть ее лицо, — приказал Мэдин.

Стражники подчинились, разрывая ткань руками, да так, чтобы непременно потрогать ее грудь, и без того обнаженные бедра. Мэдин не вмешивался, он смотрел в зеленые глаза, которым он сам поверил пару дней назад.

Она смотрела на него и плакала. Ее глаза, такие хитрые и такие взволнованные, могли бы обмануть любого, но не Мэдина, который видел уже ее игру в деле, а ведь не так давно он был очень рад тому, что встретил по-настоящему умную женщину.

— Я могу начинать? — спросил палач. — Масло уже давно кипит.

Мэдин кивнул, не отводя от нее глаз.

Он смотрел только на ее лицо, когда старик подошел к ней и грубым движением, не прикасаясь к телу, приставил к ее промежности металлическую трубку, двинул ее в одну сторону, отодвигая складки кожи, прикрывающие влагалище, затем в другую и резко ввел ее внутрь.

Девушка дернулась, стала извиваться как змея, наконец осознав, что будет дальше. Она что-то мычала, явно умоляя принца выслушать ее, плакала, но он смотрел в ее зеленые глаза, только прислонился к стене и продолжал молчать.

Помощник палача, маленький мальчик в таком же одеянии, принес ему металлическую воронку, которую старик небрежно закинул в торчащий край трубки. Мальчишка убежал на мгновение в коридор к огню, чтобы принести металлический кувшин, шипящий и нервно булькающий. Масло действительно кипело даже теперь, когда было снято с огня.

Девушка еще раз дернулась, но палача это не смутило. Он перехватил кувшин, защищая свою руку толстой перчаткой, и безжалостно залил масло в воронку.

Мэдин наблюдал, как исказилось прекрасное лицо, побелело, но девушка продолжала смотреть на него с отчаянной мольбой, словно он мог что-то изменить.

Пахло паленой плотью, этот запах Мэдину был хорошо знаком. От него он сразу вспоминал детство; подступал приступ тошноты, но он не двинулся с места, глядя на нее, видя слезы, падающие вниз.

Жалости в нем не было, сожаления тоже.

— Можете поиметь ее лживый рот, пока она еще жива, — произнес он страже холодным тоном и вышел, забирая со стола дежурного открытую бутылку рома и осушая ее на ходу.

В темничном коридоре эхом раздался глухой стон женщины, изо рта которой вынули кляп, вот только кричать она уже не могла, а Мэдин не мог больше ни смотреть, ни терпеть эту мерзкую тошноту.

* * *

Когда Мэдин пришел к брату, то едва стоял на ногах; его так откровенно шатало, что Антракс подорвался с места, чтобы его поддержать. Правда, стоило Мэдину заговорить, и причина состояния стала очевидна.

Он был невозможно пьян, чего с ним обычно не случалось.

— Я должен тебе признаться, — сообщил он, цепляясь в плечи брата.

Язык его заплетался, но он с решимостью смотрел в прорези маски Антракса.

— Я столько лет молчал, но сейчас я сойду с ума, если не скажу…

Мэдин набрал полную грудь воздуха и вдруг выдал:

— Твою мать убил Мерид Шад, мой дядя, и вообще это все затеяла моя семья, чтобы посадить на трон меня, понимаешь? Прости меня.

Он приблизился и положил голову на плечо Антракса.

— Умоляю, прости меня, я не хотел рождаться первым, вот правда.

Антракс рассмеялся.

— Мэдин, я все знаю. О чем ты? Я все видел своими глазами и все помню.

Старший отшатнулся, словно его окатили кипятком.

— Но ты же говорил…

— Мало ли, что я тебе говорил. Хотелось бы не помнить, но я помню всё. Вот только причем здесь ты? Очнись, нам обоим было по семь лет, и мы оба совершенно ничего не решали. Твоя семья решила, но тебя же никто не спрашивал. Так за что мне тебя прощать?

Мэдин схватился за голову.

— Ну тебя в бездну! Вечно ты все знаешь и понимаешь, аж бесит!

Он оттолкнулся от закрытой двери, оперся на мгновение о плечо брата, чтобы пройти в глубь комнаты.

— А я убил их обоих и знаешь…

Мэдин шлепнулся на диван.

— Не делай детей абы кому, слышишь? Вот вообще, никогда и ни в коем случае, хорошо?

Антракс откровенно рассмеялся.

— Это ты мне говоришь?

— Тебе. Ты ничего не знаешь о коварстве женщин, совсем, твоя мать была сущим ангелом.

Его кренило вбок, и он не сопротивлялся, укладываясь на небольшом диванчике, на который при всем желании не помещались его ноги. Мгновение он пытался все же их пристроить, а после закинул одну на подлокотник, а вторую оставил на полу, закрывая глаза.

— И Лил твоя — полная дура, безобидная дура, а мне везет на откровенных сук, и всё потому, что мать моя именно такая, — бормотал он, засыпая. — Ты прости меня за то, что я старший и здоровый, как конь.

Антракс смеялся.

— За это прощаю, а за то, что ты собрался спать на моем диване — нет.

Мэдин отмахнулся, ворча что-то невнятное, и просто уснул.

Антракс же только головой покачал и вернулся к своим делам, не забыв, правда, поставить возле дивана бутылку с отваром.

Глава 6

Антраксу было не до эмоций Мэдина, да и углубляться в воспоминания о событиях двадцатилетней давности не было никакого смысла. Вместо этого он дописал письмо графу Ливелю, оставляя все распоряжения относительно своего имущества на родине матери и сам отправился в архив, чтобы отдать его первому секретарю.

— Как обычно, отправить с гонцом в Авелон и отдать лично в руки, — сообщил он, положив письмо на стол.

Молодой человек кивнул, мгновенно принимая письмо, запечатывая его и ставя печать с гербом, вот только не королевской семьи Эштара, а с гербом семьи Лен дер-Валь с оленем.

Принц спокойно пронаблюдал все это, а после спросил:

— Как там, кстати, мой второй секретарь?

— Почти готов вернуться к работе, — ответил юноша. — Вот только разве можно прощать воровство?

Антракс невольно улыбнулся под маской.

— Дейли, не делай вид, что ты не знаешь, что он всё это по глупости, а не из алчности. Ему нужны были деньги, и он додумался, где их взять. Ты же не посоветовал ему прийти ко мне и попросить помощи.

Секретарь виновато опустил голову.

— Так что больше никаких разговоров на эту тему, и уж тем более никаких рассуждений о законе рубить руки и прочее. У вас и так, может быть, скоро другой господин будет.

— Надеюсь, не будет. Все надеются.

Антракс не хотел этого слушать и потому быстро вышел, отмахнувшись от глупых рассуждений о надеждах. Он направился к Икару, который сразу вздрогнул, увидев принца.

— Не дергайся, я уже успокоился, — сообщил он сразу. — Ты узнал, о ком говорила Мо?

— Да, и даже говорил с ним, но я думал, что сейчас не до этого.

— Мне надо встретиться с ним сегодня вечером, — сообщил принц и, не дожидаясь ответа, вновь выскользнул в коридор.

Теперь его путь лежал к Лен-Фень, но на пути к нему выбежал мальчик лет пяти с глазами раскосыми, как у иноземной целительницы, такими же черными и насмешливыми.

— Папа! — взвизгнул он, подбегая к Антраксу. — Почему ты так давно не заходил?

— Я был занят, — спокойно сообщил принц, присел на корточки и подхватил мальчишку левой рукой.

Больная нога не помешала ему встать, чуть опираясь на трость, и продолжить свой путь.

— А я скучал, между прочим, — возмутился мальчик.

— Прости, Ден-Ли, я постараюсь появляться чаще. А ты пошел меня искать?

— Да, — гордо сообщил ребенок, без просьбы открывая дверь перед принцем, у которого теперь были заняты обе руки.

— Но я просил тебя не бегать по замку просто так.

Принц обернулся, чтобы мальчик закрыл дверь. Тот сделал это, ни о чем не спрашивая.

— А я просил тебя приходить чаще, — нагло сообщил мальчик. — Да и Арман сильно по тебе скучает, а ведь он маленький, ему отец нужен.

Антракс вздохнул, улыбаясь.

— Примите с Арманом мои извинения.

— Принимается, — гордо сообщил малыш, но видя, что принц подошел к Лен-Фень воскликнул. — Мама, а я папу привел!

Лен-Фень обернулась, скривилась и попыталась ударить мальчика полотенцем, которым вытирала руки, но Антракс повернулся так, чтобы вместо ребенка полотенце полоснуло его руку.

— Не бей ребенка просто так, — потребовал он строго.

— А я не просто так! Сколько раз я его просила не называть тебя отцом! И ведь знает же, что ты ему не отец, а все равно!

— Дядя Антракс звучит глупо. И почему Арману можно, а мне нет? — возмутился Ден-Ли.

— Потому что… Арману тоже нельзя!

Мальчик показал матери язык, но прежде, чем та успела вспылить, Антракс опустил его на землю, позволяя спрятаться за своей ногой.

— Выпорю же! — ругалась Лен-Фень.

— Оставь его. Пусть называет, как хочет. Ничего плохого в этом нет, — проговорил Антракс и тут же обратился к мальчику. — Беги к няне и больше не убегай, а я скоро зайду к вам, обещаю.

Мальчик гордо кивнул и, вновь показав матери язык, убежал.

— Ты его слишком балуешь, — возмущалась женщина.

— Ну, прости, что я нянчусь с твоим сыном, как с родным.

Принц развел руками и тут же перевел тему:

— Вообще, мне надо с тобой поговорить о Мо.

— А что Мо? С ней все хорошо.

— Суд послезавтра, а я хочу сделать всё до суда.

Женщина скривилась.

— Она не виновата в выходках Лилы, — прошептал Антракс.

— Конечно, не виновата, но… впрочем, это я так, делай, она в полном порядке, там придраться не к чему.

Антракс кивнул, подумал немного и спросил:

— Как думаешь, она сможет иметь детей?

— Зачем спрашиваешь? — удивилась Лен-Фень. — Знаешь же, что нет.

— Просто думаю, говорить ли ей об этом?

— Не стоит. Женщины это обычно и так чувствуют. Не отбирай у нее надежды, даже если спросит. Всегда есть шанс на чудо. Вдруг она полюбит, и её организм сам изменится.

Антракс пожал плечами. Сам он в подобное не верил, но понимал, что иногда правда хуже яда.

— А эту ты когда заберешь? — спросила женщина, став в позу.

— Сейчас и заберу, Элли к ней пришла?

— Черненькая девка? Да была какая-то. Ах да!

Лен-Фень покопалась в кармане передника и подала принцу записку.

— Сможешь сделать мне это до утра? У нас тут парнишка умирает от заражения крови.

Антракс посмотрел на бумагу.

— Уверена, что именно это?

— Да, в прошлый раз помогло.

— Хорошо, — согласился принц, пряча бумагу в манжет правого рукава. — Жди к полуночи слугу с флаконом.

— Спасибо, а то жалко парня, совсем еще мальчишка.

Принц усмехнулся, все же Лен-Фень была ему как сестра, даже роднее родных сестер, с которыми он никогда не общался. В любом случае она была частью его семьи, хоть их и не связывали ни кровные узы, ни любовные интриги.

— Кстати, ты сможешь подежурить у зала суда? — спросил принц, меняя тему.

— Спрашиваешь еще! Совсем выжил из ума? Если ты собрался рисковать, то куда я денусь? Буду там хоть весь день, что бы ни случилось. Мог бы и не спрашивать.

— И Арман, если я…

— Да заткнись ты уже!

Лен-Фень с размаху стукнула принца кулаком в левое плечо.

— Я не оставлю твоего приемыша, что бы ни случилась, и даже не заикайся на тему всяких если, понял?! Всё будет хорошо, а если нет, то я весь совет за яйца возьму. Это там они крутые, а как потрошка заболят, прибегают ко мне, как миленькие цыплятки.

Антракс рассмеялся.

— Спасибо. Ты скажешь Мо о моем решении? А то я не успею.

— Легко! Все, иди и забери уже эту свою белую неженку, а то она мне надоела.

Принц кивнул и поспешил в гостевую комнату. Эллина, она же просто Элли, действительно была там. Она сидела у кровати принцессы и читала. Пес лежал рядом.

Когда он зашел, без стука и предупреждений, Элли тут же встала и поклонилась, а Лилайна лишь подняла на него взгляд. Губы ее задрожали, и вновь волна гнева подкатила к сознанию принца, но он тут же посмотрел на Элли и сказал:

— У меня только один вопрос: а куда смотрела ты?

— Ваше Высочество, я делала все, что в моих силах, но…

— Без вот этой вот воды, пожалуйста. Мне нужен конкретный ответ.

— Я сама убежала от Элли, — призналась Лилайна, сев на кровати.

Антракс взглянул на нее, перепуганную, бледную, с мокрыми глазами. На ее шее все еще блестела золотая полоска металла. Лен-Фень, наверняка, специально оставила обруч, чтобы теперь Антракс был вынужден подойти и прикоснуться к девушке.

Два шага к ее постели дались ему тяжело. Он видел багровый след на ее плече, виднеющийся из-под повязки, следы от пальцев на ее шее, и ему нестерпимо хотелось придушить эту девушку, а после вызвать дядю на бой, в котором он, к сожалению, не сможет одержать победу. Тогда они исчезнут оба, но как же это глупо.

Когда он протянул к ней руку, она дернулась назад, с силой зажмурившись.

— Я ничего тебе не сделаю, — прошептал он, скользнув пальцами по золотому обручу, найдя стык двух половин, затем нажал на потайную кнопку и замок открылся.

Осталось только снять этот обруч. Так он и поступил, тут же отступая.

— Отведи ее назад в комнату, — обратился он к Элли. — И проследи, чтобы она больше никуда, я подчеркиваю: НИКУДА, совсем никуда, не выходила.

— А мне ты ничего не скажешь? — спросила вдруг Лилайна, всхлипывая.

— Тебе? — он посмотрел на нее, стиснув зубы. — Сама себе скажи всё, что думаешь, и избавь меня от надобности с тобой говорить. Видеть тебя — и то противно.

Он видел, как слезы покатились по ее лицу, как она закрыла его левой рукой, не в силах двигать перевязанной правой.

— Я омерзительна…

— Добро пожаловать в ряды уродов! — торжественно объявил Антракс, покидая комнату.

Он и сам не понимал, отчего он так жесток и зол, но, чтобы успокоиться, поспешил в лабораторию выполнять просьбу Лен-Фень, надеясь, что мальчишки простят ему отсутствие. Сейчас его могла успокоить только работа, колбы, травы и множество лечебно-душистых запахов, а главное никаких эмоций и страстей.

Глава 7

Лилайна не понимала, как ей жить дальше. Комната, которую она привыкла уже считать своей в этом замке, казалась ей нестерпимо холодной. Яркий свет солнца, падавший на пол с высокого окна, только дразнил ее, заставляя безмолвно смотреть на отблеск света на полу, машинально гладить пса и совершенно не слышать Элли, голос которой превратился в единый фон.

«Добро пожаловать в ряды уродов!» — звучал в ее сознании голос принца, только плакать она уже не могла, бездумно подчиняясь всему, что от нее хотели, даже послушно легла спать, когда Элли уложила ее.

Легла, но не уснула, продолжая наблюдать.

Ей в очередной раз вспомнился Гэральд, только уже без надежд, а с отчаянным понимаем, что называть себя невестой теперь — она права не имела.

Когда стало тихо, и ночь погрузила дворец в безмолвие, она осторожно встала.

Раф поднял голову, но она заговорила с псом очень тихо, не давая тому подать голос.

— Не шуми, малыш, и прости меня, — приобняв пса левой рукой, она коснулась его макушки своим лбом. — Прошу тебя, отпусти меня сейчас.

Пес жалобно заскулил, но положил голову обратно на ковер у кровати.

— Спасибо, Раф, — прошептала мягко принцесса.

Взяв со стола нож, которым пару часов назад Элли резала яблоки, Лилайна тихо вышла из комнаты, чтобы скрыться в библиотеке. Та была совсем рядом и за все время, что принцесса была во дворце, именно в библиотеке она никого не встречала и теперь рассчитывала, что там ей никто не помешает.

Подойдя к первому большому окну, она взглянула вниз на залитый лунным светом двор. В глаза сразу бросилась дорожка, по которой она прошла в сопровождении Ли в тот день. В глазах появились слезы, но она еще больше поняла, что права, и должна сделать то, что решила совершить.

Сделав глубокий вдох, она приставила нож к животу чуть выше пупка.

— Ну и что ты собралась делать? — спросил внезапно холодный голос принца.

Лилайна отшатнулась от окна, машинально пряча нож. Он стоял у стеллажа, без трости и без свечи, появившись, словно бес, из мрака ночи.

— Драматизма было недостаточно? — спросил он, шагнув к ней.

— Не смейся надо мной. Я лишилась чести. Как мне жить с этим?

— Ах, это.

Он остановился у самого края полосы света, но Лилайна уже поняла, что он стоял перед ней без маски и потому выходить на свет не хотел.

— Хочешь сказать, что твоя честь определяется состоянием влагалища и больше ничем?

Лилайна отступила еще на шаг, роняя нож.

— Нет, ну что ты, если ничего другого в тебе нет — то конечно; только нож ставь между ребер слева — чтобы наверняка.

Она сделала еще один шаг и уперлась в стену, закрывая лицо левой рукой, стараясь не разрыдаться вновь, особенно при этом жестоком человеке.

— Не говори так, ты меня совсем не знаешь, я…

— Да что тебя знать, — сообщил принц совсем близко.

Лилайна опомнилась, убрала руку от лица, понимая, что за этот миг он преодолел освещенное пространство совершено бесшумно и теперь стоял перед ней.

— Если жизнь для тебя совсем ничего не значит, то ставь нож вот сюда.

Он больно ткнул ее пальцем слева над грудью, попав как раз между ребер.

Лилайна заплакала и вновь хотела закрыться рукой, но он внезапно поймал ее руку, наклонился и коснулся губами ее губ. Это было так неожиданно и так нежно, что она не смогла сопротивляться, да и не хотела. Чувствуя странный искаженный рубцами рельеф губ, она понимала, что ее нежно обнимают крепкие руки и невольно ответила на этот легкий, трепетный поцелуй. Вкус яблок с вишней на ее губах смешался с ярким мятным вкусом его губ, но вместо попытки сделать этот миг страстным, он отстранился и прижал ее к себе.

— Я не знаю, что сказать, чтобы тебе стало легче, — признался он, гладя ее волосы. — Но береги свою жизнь — она важнее всяких глупостей о чести и правилах. Поверь мне, я это хорошо знаю. Тебе надо радоваться, что ты жива.

Лилайна жалобно заплакала, вцепившись в его рубашку.

— Но это все так мерзко, так стыдно, ты ведь сам сказал, что я противна тебе…

— Мало ли, что я сказал, я же не отказываюсь от тебя.

Он гладил ее волосы, целовал ее макушку и просто позволял ей плакать на собственной груди, а когда она чуть успокоилась, заговорил:

— Скоро будет суд, и тебе придется там быть.

Она дернулась, но он не отпустил ее, крепче прижав к себе.

— Тебя будут спрашивать обо мне, и ты должна говорить правду.

— О тебе? — удивилась Лилайна. — Причем здесь ты?

— Судить-то будут меня.

Она отпрянула, сожалея, что тут слишком темно, чтобы различить хоть какие-то черты его лица.

— Почему?

— Слишком долго объяснять, сама поймешь.

Ничего не понимая, Лилайна опустила голову и задрожала.

— И еще: я хочу, чтобы ты завтра ночью пришла ко мне.

Лила задрожала, поднимая глаза, но ничего не спросила.

— Я хочу, чтобы ты увидела, как Мо станет женщиной.

— Зачем? Я не хочу ничего видеть.

Она хотела убежать, но он перегородил ей путь рукой, мягко касаясь ее подбородка и щеки.

— Я не знаю, чем всё закончится, не знаю, что будет со мной через пару дней, но я хочу, чтобы прежде ты поняла, что сама ты женщиной не стала. Тебя унизили, обидели, сделали больно, но не раскрыли. Ты меня не поймешь, пока сама не увидишь.

— Ты всё еще хочешь, чтобы я была твоей? — спросила она дрожа.

— Хочу, — признался Антракс, целуя ее в шею чуть ниже уха, — но я не сделаю ничего без твоего желания, обещаю.

— Но делаешь прямо сейчас, — с вызовом ответила она.

Он убрал руку и отступил.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся он горько. — Иди отсюда и ложись спать, пока я снова не начал говорить тебе гадости.

Она обернулась, взглянула на его силуэт в темноте ночи, вздернула нос и шагнула к двери, но он все же схватил ее за руку и, резко притянув к себе, вновь поцеловал. Быстро коснулся губами ее губ, как прикасаются в пустыне к сосуду с водой, и тут же отстранился, выдыхая.

Лилайна набрала полную грудь воздуха, но так и не нашла, что ответить.

— Ну давай, соври, что ты этого не хотела! — заявил он первым.

Она не ответила, быстро убегая. Сердце ее бешено билось, а голова кружилась, но всё, о чем она думала мгновение назад, исчезло из ее головы, сменившись смесью раздражения и волнения. В голове снова был Антракс и слишком нежные его прикосновения, такие бережные, каких никогда не было в ее жизни. Это ее задевало, но чем больше она злилась, тем сильнее горели ее губы от привкуса мяты.

Глава 8

Лилайна мучилась целый день, метаясь между гневом и любопытством. Она хотела бы хоть с кем-то поговорить о ночном разговоре с принцем, о его словах и прикосновениях, но ее злило даже то, что она думает об этом. Разум упрямо напоминал ей о морали, но в голове снова и снова голос Антракса утверждал, что женщиной она не стала. К вечеру она окончательно убедила себя в том, что никуда не пойдет, но когда часом позже Кам вызвалась отвести ее к принцу, принцесса Лилайна не возразила, радуясь тому, что ее не мазали маслами и не одевали в откровенные одежды.

— Спасибо, Кам, — произнес принц откуда-то из темноты. — Можешь отдыхать и передай брату, что он мне не понадобится.

Кам проворчала себе под нос что-то о том, что кто-то маленький негодяй, поклонилась и вышла, закрывая за собой дверь.

В комнате было темно, особенно в той ее части за диваном, где щелчком закрылся замок маски. Зато перед Лилайной было странное пространство. Большой пушистый ковер был развернут на мраморном полу, подушки и полотна шелковой ткани странным хаосом лежали поверх. Вокруг стояли подсвечники разной высоты. Огонь свечей создавал дрожащие тени.

— Чего ты там стоишь? — спросил принц, появившись возле дивана. — Проходи.

Лила растерянно осмотрелась, потом взглянула на него. Он внезапно показался ей красивым. Маска, как и раньше, закрывала его лицо, но его силуэт казался привлекательным. Она вдруг поняла, что за всё то время, что знала его, ни разу не заметила, как он высок и хорошо сложен. Длинные жилеты и плащи, которые он так часто носил, вытягивали его силуэт, и принц казался ей очень худым, но теперь она понимала, что это была только иллюзия.

Он стоял неподвижно, видимо, наблюдая за ней, а она, не задумываясь, изучала его взглядом. Впервые его черные чуть длинноватые волосы были убраны от лица, верхние пряди были странным образом собраны в подобие хвоста и перевязаны тонкой грубой бечевкой на макушке. Шея впервые была открыта, ее не прятал ни высокий воротник, ни причудливый галстук, потому в полумраке комнаты, на правой стороне шеи читался рельеф грубых рубцов, словно скульптор небрежно нанес материал шпателем и, забыв о нем, ушел, оставив творение незавершенным. Старые шрамы уходили сверху под маску, снизу — под белую рубашку без воротника. Широкий вырез открывал часть его груди, линию ключиц и верхний контур грудных мышц. Почему-то принцесса была уверена, что принц едва ли мог потягаться со старшим братом в рельефности торса и рук, но закатанные выше локтя рукава рубашки доказывали обратное. Она с огромным удивлением смотрела на эти руки, не веря, что они могли принадлежать не воину. Даже у Гэральда, победителя множества рыцарских турниров, руки не казались такими сильными. Левая рука, лучше освещенная, была совершенно здорова, а по правой полосами расходились неровные шрамы, вокруг которых кожа была совершенно белой, словно кто-то измазал смуглого принца мелом. Ладони его по-прежнему скрывались перчатками.

Принц склонил голову набок, явно пытаясь что-то высмотреть в Лилайне, стоявшей в целых пяти шагах от него. Эти пять шагов им обоим показались сейчас бесконечными.

Лила сглотнула подкативший к горлу ком, спешно поднимая глаза, которые скользнули к поясу принца, где поверх белой рубашки лежали свободные широкие штаны. Она была рада тому, что они были именно такими, и смущена тем, что думала о подобных глупостях.

— Что-то не так? — спросил, наконец, Антракс.

— Ничего, — опомнившись, произнесла Лилайна. — Просто разве можно тут ходить?

Она кивнула на ковер у своих ног. Принц странно на это хмыкнул, не то насмехаясь, не то о чем-то догадываясь.

— Тебе можно, — снисходительно произнес он, наконец, сев на диван.

Он был бос, но шрамов на ногах она не видела.

— Тебя что-то сейчас очень сильно интересует? — с легким раздражением спросил принц.

Его просто выводило из себя то, как нагло его разглядывает Лила. Давно никто не позволял себе подобного. Он предпочел бы услышать прямой вопрос и грубо ответить на него, чтобы эта дамочка больше никогда так на него не смотрела, но она только улыбнулась, делая невинное лицо.

— Я не понимаю, зачем я здесь нужна, — произнесла принцесса. — Тебе же и без меня будет весело.

— Да что ты говоришь!

В голосе Антракса прозвучала явная нота раздражения.

— Давай лучше ты закроешь рот и больше открывать его не будешь, и тогда я не стану на тебя злиться.

Она набрала полную грудь воздуха, чтобы заявить, что она не хочет быть здесь, но внезапно осознала, что ее никто не заставлял, что разум ее терзает любопытство, и втайне она желала увидеть все то, что ей хотел показать Антракс, говоря те странные слова. Потому она сложила руки у груди и отвернулась.

— Всё что от тебя требуется — это молчать и не вмешиваться, — куда мягче произнес принц. — Иди лучше туда, — он кивнул в сторону темноты за спиной. — Делай там что угодно, я подсматривать не стану.

Лилайна залилась краской и посмотрела на принца.

— О чем это ты вообще говоришь?!

— О том, что, если тебе все равно, ты можешь лечь спать на моей кровати, и я ничего тебе не скажу, а ты о чем подумала?

Лилайна стиснула зубы, вцепилась в ткань своего длинного платья и быстро прошагала по ковру к дивану, чтобы пройти мимо. Принц не шевельнулся и, казалось, не смотрел на нее, но так врала маска. В действительности он проводил ее взглядом, внимательно изучая каждую линию ее силуэта ничуть не менее внимательно, чем это сделала она мгновением раньше. Отметив снова каждый след на ее шее и качественность повязки на плече, принц закрыл глаза. Он не был уверен, что прав, что ей стоило быть здесь сегодня, и с облегчением услышал, как за его спиной она действительно забралась на постель и рухнула на подушки. Вот только он знал, что спать она не будет, и это возвращало его к реальности, в которой не было невинных созданий.

Минуты две он сидел молча, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Ему очень хотелось понять, с каких пор эмоции так легко и быстро овладевают им. Он начал терять самообладание, как настоящий мальчишка, и это его действительно тревожило. Не в том мире он жил, чтобы позволять себе подобное.

Глава 9

— Сир, — заговорила Мо неуверенно. — С вами все хорошо?

Антракс опомнился, моргнул и взглянул на девушку. Он совсем не заметил, как она вошла, а теперь безмолвно стояла перед ним в прозрачном платье, едва прикрывающем ее юную едва выдающую себя грудь.

Окинув ее беглым взглядом, уделив особое внимание разве что крепко сцепленным в замок рукам, он уверенно кивнул.

— Извини, я немного увлекся размышлениями, — признался он.

— Конечно, вы ведь наверняка не в настроении, — грустно сказала Мо.

Она разомкнула пальцы, только чтобы скользнуть правой рукой к плечу левой, смущенно его сжимая, затем опустила глаза и тут же вновь заговорила:

— Вам сейчас не до меня, я знаю.

— Мо, мое настроение не имеет никакого значения, — спокойно сообщил принц, так и не сменив расслабленной позы.

— Просто раз уж у меня есть возможность, я хотела сказать, что я, да и все мы на вашей стороне, и вся эта…

Принц остановил ее властным жестом руки, разрезав ладонью воздух, словно взмахнув ножом.

— Мы не будем это обсуждать, — уверенно сообщил он. — Напомни мне лучше, какое имя забрал у тебя мой брат, когда ты пришла к нему на службу.

Мо поджала губы, поерзала ногой по ковру и только потом тихо ответила:

— Молиренна.

— Молирен-на, — повторил Антракс выделяя последний слог, словно пробуя имя на вкус. — Красивое имя. Что ж, теперь я возвращаю его тебе, Молиренна, отныне ты будешь носить имя, данное твоей матерью.

Девочка улыбнулась, подняла на принца глаза и тут же низко поклонилась, прижимая обе руки к груди. Она выглядела действительно счастливой.

— А теперь присядь, Молиренна, как тебе будет угодно, можешь даже лечь, потому что я хочу поговорить с тобой, — тихо, можно даже сказать вкрадчиво, проговорил Антракс.

Мо села, поджав под себя колени именно там, где и стояла. Антракс возражать не стал.

— Ты знаешь, как твоя мать стала женщиной? — спросил он.

— Да, — Мо кивнула и без просьб рассказала все, что ей было известно. — Ей было двенадцать, когда у нее появилась первая кровь. На следующий день ее отец, мой дед, позвал четверых своих друзей в свой дом, чтобы те сделали ее женщиной.

Антракс подался вперед, оперся левым локтем о свое колено, но не сказал ни слова, только слушал.

— Она говорила, что это было очень страшно. Ей все говорили, что это настоящий праздник, что Рах — начало ее рассвета, — продолжала Мо, глядя на пол. — Но в действительности ей было просто очень больно, когда один из мужчин взял ее. Она плакала, а он не щадил ее. Когда боль начала стихать, он вышел и взял ее снова, но уже там, сзади, и был в ней, пока не излилось семя. Тогда следующий мужчина взял ее сначала спереди, потом сзади, и, прежде чем он излил свое семя, следующий друг ее отца вошел в нее. Четвертый же, говоря, что она слишком шумит, заткнул ей рот собственным членом, а потом они долго менялись местами, и все что она помнила, сводилось к сильной боли и страху. Она даже пообещала себе, что никогда не будет спать с мужчинами, но потом ее взял мой отец и дал ей семя так, чтобы оно могло зародить жизнь, и сделал ее своей наложницей. Так на свет появилась я.

Мо смущенно подняла глаза на принца.

— Она рассказывала мне все это, когда я была еще совсем маленькой, чтобы я была готова к этой ночи. Она просто не знала, что к тому времени старый Рах запретят, впрочем, не везде же это соблюдают, правда?

Антракс едва слышно вздохнул, улыбнулся и кивнул.

— К сожалению.

Он помолчал немного, изучая тело Мо взглядом. Высокая, тонкая, на вид вчерашняя девочка — как не зрелый, лишенный сока плод, а ведь всему виной мог быть ужас ее матери. Как врач он плохо понимал, как именно одно связано с другим, но у женщин, прошедших через особо жестокий Рах, чаще рождались нездоровые дети, вот такие тонкие, высокие и слабые здоровьем. Еще чаще дети у таких женщин и вовсе не рождались.

Прикрыв на миг глаза, Антракс не стал об этом говорить, а просто спросил тихо и спокойно:

— Ты знаешь, почему ей было больно?

— Потому что она была слишком узкой, — предположила Мо без малейшего смущения.

— Нет, женщина после первой крови способна принять мужчину. Ее тело предназначено для этого, но неопытной женщине нужно больше времени, чтобы быть готовой к любви. Боль твоей матери — вина ее отца, он не позаботился о нетерпении собственных друзей, а практически все мужчины не обладают достаточным терпением. Поэтому, если будет необходимо в будущем, ты должна сама остановить порывистого мужчину, право на это ты имеешь.

Мо кивнула.

— Хотя разрыв девственной плевы не самое приятное ощущение, но и не самое страшное, это ты и сама скоро поймешь; ну и конечно, женскому телу нужно время, чтобы восстановиться после первой крови.

— Вы так и с советом говорили, когда выдвигали реформу? — спросила Мо, отводя глаза.

— Нет, совету нужны цифры, статистика и увеличение здорового потомства, что, впрочем, они и получили, но сейчас вопрос не о законах, а о том, насколько ты духом своим готова стать женщиной.

Мо улыбнулась, мило и кокетливо. Впервые на ее щеках появились ямочки. Девочка вновь поджала губки, потом закусила нижнюю и подняла на принца глаза.

— Я давно хочу этого. Я уже боялась, что этого никогда не случится, — призналась она. — Столько девочек при мне за эти годы ушли от вас женщинами, а Солина даже замужем уже, вы знали?

— Нет, — признался Антракс, даже не пытаясь вспомнить, кто такая Солина.

— Ну вот, и принц Мэдин явно не просто так всех служанок, ожидающих красную звезду, отдает именно вам, поэтому я…

Она взглянула на принца большими глазами.

— Мне совсем не страшно, только волнительно немного.

— Значит, ты готова довериться мне?

— Конечно, — ответила Мо, вновь опуская глаза, но не переставая улыбаться. — Вот только… вы будете один?

— Нет, мужчин должно быть двое. Я не успел сообщить тебе, но выбранного тобой стражника зовут Огард, он киварец и придет ближе к полуночи, а до этого времени у тебя будет возможность немножечко познать себя.

Мо удивленно посмотрела на принца.

— Скажи, ты когда-нибудь прикасалась к себе сама? Искала места, более чувствительные, чем остальные? Или в суете будничных дел ты никогда не задумывалась над этим?

Мо снова смутилась, залилась краской, которая покрыла ее щеки и скулы прерывистыми багровыми пятнами.

— Когда там внизу появились волосы, я иногда теребила их, и по телу проходила странная приятная щекотка, мне нравилось это ощущение, но больше ничего такого я не делала.

— Тогда потрогай себя сейчас. Начни с груди. Прикоснись к ней.

Мо посмотрела на принца, затем на свою небольшую грудь с едва различимыми коричневыми сосками, выделяющимися едва различимой выпуклостью, а потом резко положила свои маленькие ладошки на обе груди и с силой их сжала, приподнимая.

— Молиренна, зачем же так резко? — спросил принц нежно. — Мы никуда не торопимся, и ты делаешь это не для меня, а для себя, ощути ее упругость, ее форму, ее чувствительность. Она вообще тебе нравится?

— Ну… она очень маленькая, — ответила, Мо явно даже не задумываясь, чуть ослабила пальцы и тут же снова сжала грудь с любопытством ребенка, сжимающего мяч, быстро перерастающим в чувственный интерес.

Антракс теперь уже не вмешивался. Он только наблюдал, как девушка все же убрала руки, затем медленно и осторожно провела кончиком пальца по ореолу правой груди, вырисовывая дугу. Ее прикосновения к собственному телу стали другими. Она едва прикасалась к коже, скользя кончиками пальцев сначала к груди противоположной стороны, затем вниз к талии.

— Возжелай себя, — прошептал Антракс так тихо, что казался голосом сознания самой Мо.

Девушка, внезапно сильно смутившись, вцепилась в ткань платья и подалась чуть назад, словно захотела убежать.

— Так странно, — прошептала она.

Принц протянул ей руку, не вставая.

— Иди сюда.

Мо встала, несмело прикоснулась к руке, покрытой перчаткой, и подошла совсем близко, только тогда Антракс обнял ее левой рукой, зубами поймал перчатку правой, стянул ее с руки и неспешно провел пальцами по щеке девочки. Рука была вся покрыта тяжами белых рубцов, а одной фаланги на безымянном пальце и вовсе не хватало.

— Если тебе неприятно, я одену перчатку обратно, — проговорил принц, соскальзывая рукой вниз по ее шее.

— Нет, — прошептала Мо, дыхание которой внезапно сбилось. — Мне, наоборот, нравится, так… волнительно.

Левая рука принца скользила по ее платью вверх, едва прикасаясь к линии позвонков, чтобы потом по лопатке скользнуть по спине к хрупкому плечику. Правая спустилась к ямочке у основания шеи и медленно поползла к другому плечу. Затем обе руки синхронно, едва прикасаясь, скользнули вниз к ее груди, затем по талии на бедра и еще ниже к коленке, где заканчивалось платье, а затем, резко поймав его край, потянул его наверх, стягивая с нежного тела и одновременно разворачивая девушку к себе спиной и тут же притягивая к себе. От неожиданности Мо буквально упала на его колени и оказалась в крепких, но все же мягких объятиях.

Он взял ее руку своей правой рукой и скользнул ее же пальцами по ее обнаженному бедру. Сердце у Мо забилось быстрее. Дышать ровно она не могла от волнения и легкого смущения.

Когда принц внезапно положил горячую распахнутую ладонь ей на живот, Мо глухо выдохнула.

— Страшно?

— Горячо, — отозвалась девушка, с волнением наблюдая, как ее пальцы поднимаются по бедру до первых жестких волосков. Принц легко переложил ее руку на ее собственный пах. Управляя ее пальцами, он заставил безымянным пальцем ее руки скользнуть по едва раскрытому бутону ее женственности. Но ощущение влаги, едва различимое, смешавшееся с жаром, так смутило Мо, что она отдернула руку, впрочем, принц даже не пытался ее удержать. Скорее он ожидал такой реакции, потому спокойно скользнул своей рукой туда, откуда рука девочки сбежала. От влажной точки двумя пальцами он скользнул чуть глубже, разводя кожные складки больших губ. Кончиками пальцев он провел сначала вниз, по податливым маленьким губкам, затем вверх, задевая бусину клитора, словно случайно, и снова вниз, чуть дразня. Затем наверх, только теперь уже отчетливо прикасаясь к клитору, мягким движением захватывая его тремя пальцами.

Девушка в его руках сжалась, ощутимо двинув бедрами на его коленях.

На миг Антракс замер, прислушиваясь к тяжелому дыханию Мо, а затем резко вновь скользнул пальцами вниз, но уже настойчивее, проникая чуть глубже и обнажая влагу ее тела, скользя по самому краешку влажной кожи, и вновь возвращался наверх, распространяя ее собственный сок, смазывая им клитор и ее собственные пальцы, чтобы вовлечь будущую женщину в странную игру с ее телом.

Мо поддавалась, несмело прикасаясь к себе, удивляясь новым ощущениям.

— Не бойся приносить удовольствие себе самой, — шептал Антракс. — Это ничуть не менее естественно, чем сам секс. Вот здесь, — он нажал ее собственным пальцем на чуть затвердевший клитор. — Если захочешь, можешь трогать себя, даже когда мужчина будет в тебе.

Мо снова сжалась, ерзая на его коленях и истекая соком. Она никогда не думала, что по телу могут ходить такие волны жара, при этом даже не понимала, что именно было их причиной: сильный торс, к которому прижималась ее спина, крепкая рука, державшая ее и обжигающая своим жаром кожу, или те прикосновения внизу ее тела, такие дразнящие и легкие. А может, всему виной был его голос?

Ей казалось, что голова закружилась настолько, что она слышала еще одно сбившееся дыхание совсем рядом, в то же время принц дышал глубоко, спокойно и уверенно.

Он поднял вверх пальцы и прикоснулся к ее губам, чуть распахивая их, и девочка поддалась мгновенно этому легкому жесту, открывая рот и позволяя двум пальцам скользнуть по ее языку. Собственный вкус показался ей странным, чуть кисловатым, но от него закружилась голова. Пальцы принца легко дразнили ее язык и губы, а после так же внезапно ускользнули, заставляя девочку звучно выдохнуть.

Рука снова оказалась внизу, смешивая слюну с соком, подразнивая ее тело и заставляя не просто сжимать бедра и ерзать, но и выгибаться, несмотря на руку, что ее держала. Буквально инстинктивно Мо упиралась ягодицами в пах своего соблазнителя, а после подавалась вперед к пальцам, что ее ласкали, и так снова и снова, пока внезапно не ощутила короткую острую боль от резкого проникновения. Она застыла, вся сжалась, тихо простонав. Антракс тоже замер, стараясь не тревожить ее никакими движениями.

— Скажи, когда боль немного утихнет, — прошептал он на ухо девушке, нежно обнимая ее левой рукой и бережно поглаживая пальцами по коже.

— Она уже, — призналась сдавленно Мо, которая скорее испугалась резкой перемены ощущений, чем боли.

Та была слишком короткой, слишком внезапной. Ее волна прокатилась вниз по ногам острыми мурашками, но теперь это было легкое ноющее ощущение тупого негодования где-то внизу живота.

Прижав ее к себе еще крепче, Антракс неспешно выскользнул пальцами и поднял руку, явно чтобы показать самой Мо, как на рубцах, покрывающих его пальцы, переплелись прожилки белесоватой слизи и крови.

— Так просто, — растерянно выдохнула Мо, не то с облегчением, не то с разочарованием.

— Нет, — прошептал Антракс. — Это только начало.

Лилайна, тяжело дыша, задрожала. Она поначалу радовалась, что мало что может увидеть, стоя за диваном, в кромешной темноте, но эта радость быстро померкла, когда она увидела, что всё происходящее беспощадно отражалось в зеркалах на другом конце комнаты, в которой никогда прежде не было зеркал. Когда Мо разводила ножки, она уже не могла отвести глаз от отражения. Она видела почти все, а что не видела, то рисовали ощущения.

Пока руки принца ласкали тело другой, ей все время мерещилось, что смотрел он не на девочку, не на действия своих рук, а на отражение в зеркале, словно мог различить ее в темноте. Ей отчаянно казалось, что нет никакой Мо и никогда не было, что это она сама вот так сидит на его коленях, вздрагивает, постанывает, поддается, позволяет прикасаться в самых сокровенных местах и просто тает.

Лилайну переполнял жар. Кровь стучала в ее висках, а по ногам что-то внезапно потекло. Дрожа всем телом, она боролась со страстным желанием прикоснуться к себе. Боролась, когда Антракс прикасался к Мо, когда сама Мо ласкала себя, когда Мо, сменив положение, села на его бедро и двинулась вперед.

Что-то больно укололо в груди Лилайны, когда руки девочки скользнули по груди принца.

— Не надо, — остановил ее Антракс, перехватывая ее руку. — Для всех подобных интересов к тебе придет Огарт.

— Но…

Мо с неожиданной пылкостью прильнула к нему всем телом.

— Неужели вы не знаете, что большинство юных женщин замка тайно влюблены в вас?

Принц ответил не сразу.

— Догадываюсь, — прошептал он, убирая ее руку со своего живота, — но все равно говорю тебе «нет».

Влажной от ласк рукой он скользнул по ее спине, меж ягодиц и легким движением проник средним пальцем в ее зад, просто зная, что для этой девочки ночь все равно кончится анальным сексом, к которому ее тело должно быть готово хоть немного.

О Мо он больше не беспокоился. Он знал, что с ней все будет хорошо и потому даже не стал возражать, когда тихо пришедший стражник, будучи избранником самой Мо, подошел к ней сзади и вошел в нее одним толчком. Антракса даже не смущало, что пальцами в ее еще узковатом заду он отчетливо ощущал движения чужого члена в ее теле. Зато Мо так сладко застонала ему на ухо, что дыхание принца, наконец, чуть сбилось. Он отпустил вчерашнюю девушку, буквально отдавая ее в руки другого мужчины, а сам скользнул в сторону, чтобы скрыться в темноте.

На несколько мгновений Лилайна потеряла его, наблюдая за движениями двух тел, медленно покинувших диван и оказавшихся на ковре средь подушек, видя изгибающуюся Мо, слыша ее стоны. Она просто ненавидела Антракса, а тот внезапно обнял ее со спины. Обе его руки легли под ее грудью и прижали к себе.

— Я так и знал, что ты не уснешь, — прошептал он ей на ухо. — Идем, я здесь больше не нужен.

Он поманил ее в глубь комнаты. Она опасалась, что он увлечет ее на кровать, но он обошел ее и толкнул стену, и та внезапно раскрылась, словно дверь, и отрыла проход в залитую лунным светом комнату.

Это оказался крытый сад со стеклянным потолком и балконом, открывающим вид на ночной город.

Дверь за ними закрылась и стоны из комнаты перестали их тревожить. Антракс вновь приманил ее к себе и крепко обнял, прижимая так откровенно, что она вновь ощутила честность его желаний, вот только в голове всплывала Мо и слова одной фрейлины ее родины о том, что все мужчины одинаковы.

— Что ты делаешь? — спросила она, понимая, что его рука сползла по ее талии вниз, скользнула по ягодицам и стала быстро перебирать пальцами, поднимая подол юбки.

— Просто хочу узнать, насколько хорошо ты меня поняла, — ответил Антракс.

Она дернулась, но он не позволил ей даже шевельнуться, скользнув рукой меж ее ног.

Она была влажной, обжигающе горячей и раскрытой, словно расцветший бутон, а самое главное, такой желанной, что по его рукам прошла волна слабости, а Лилайна вырвалась, поправляя платье.

— Не смей прикасаться ко мне своими грязными руками! — вскрикнула принцесса дрожа.

— Если тебя волнует только это…

Антракс совершенно спокойно подошел к небольшому медному фонтану, изображающему гору, с вершины которой срывается ручей и тонкой струйкой бежит вниз, разливаясь небольшим прудиком, что рассыпался по резным желобкам тоненькими линиями рек.

Он опустился на колени, и Лилайна отчетливо видела, что на его руках и так ничего не было: ни следов крови, ни слизи. Когда и как он это сделал, было не ясно, но сейчас он мыл совершенно чистые руки просто в угоду ей.

От этого в сердце что-то кольнуло еще сильнее. Она видела перед собой не варвара, но и не аристократа ее родных земель, это был кто-то другой, отчаянно будораживший ее разум и в то же время заставляющий ненавидеть.

— Можешь не стараться, — сказала она грозно, так, словно пыталась перекричать свои собственные эмоции. — Ты все равно не прикоснешься ко мне.

— Почему? — спросил принц, медленно вставая на ноги и делая к ней шаг. — Ты ведь хочешь, чтобы я прикоснулся.

Он приближался, и от острого головокружения на губах ей снова мерещился привкус мяты. Она была даже не в состоянии заметить его хромоты. Ей хотелось распахнуть объятия и забыться, но вместо этого она отступила.

— Я не хочу быть игрушкой в руках извращенца! — вскрикнула она, желая, чтобы он не приближался.

Он действительно замер, но не ответил.

Ей стоило бы помолчать, но она не могла уже остановиться, чувствуя, как наворачиваются слезы:

— Для тебя все это ничего не значит, ты просто пытаешься доказать всем, что ты нормальный, прикрываешь свою неполноценность и врешь всем и вся, только чтобы не признаваться себе, что ты просто урод, который никому не нужен.

Все это она буквально выкрикнула ему в лицо. Теперь голова закружилась уже у Антракса. Ему нестерпимо хотелось ответить, да так, чтобы в ее идиотской голове снова возникло желание всадить в свое тело нож и перестать существовать.

— Молодец, — проговорил он холодно и шагнул к другому концу комнаты, на ходу развязывая волосы и опуская рукава.

Лилайна отчаянно понимала, что совершила нечто страшное, ей захотелось догнать его, но она не двинулась с места, наблюдая как он открыл дверь, просто толкнул что-то в стене и тем самым заставил возникнуть проход прямо в ее комнату.

— Иди спать, — велел он ей совершенно опустошенным голосом и, не дожидаясь, когда она пойдет к двери, направился в сторону балкона.

Он только слышал, как прошлепали ноги по полу, как хлопнула дверца, и только потом снял маску, чтобы подставить лицо холодному ночному ветру.

Самым важным в своей жизни он всегда считал умение держать себя в руках, чего бы ему это ни стоило.

Глава 10

Сон о прошлом

Женщина склонилась над постелью сына, чтобы ласково поцеловать в смуглую щеку. Ее белые локоны соскользнули и упали ему на лицо. Мальчик сразу улыбнулся. Женщину это не удивило, она и так знала, что сын не спит.

— Доброй ночи, Антракс, — пожелала она мальчику, поправляя покрывало на обнаженном плече ребенка.

Летом в Эштаре было тепло, впрочем, и зима здесь не отличалась особым холодом, но Ленкара, привыкшая к морозам, часто в глубине души боялась, что ее единственный ребенок замерзнет ночью, как это часто бывало с ее младшей сестрой когда-то давно в далеком Авелоне.

— Доброй ночи, мама, — все же ответил Антракс, не переставая улыбаться.

Ленкара потушила свечу у постели мальчика и забрала ее вместе с книгой, лежавшей рядом.

— Завтра утром вернется отец, и ты наверняка захочешь его встретить, так что прошу тебя — спи.

— Ладно, — протяжно ответил маленький Антракс.

Ленкара слышала в голосе сына недовольную нотку и потому даже не сомневалась, что он ее слушать не станет, только злиться на него не умела. Она никогда не понимала, как ее супругу удавалось отчитывать их чадо без малейшего снисхождения в голосе. Она так не могла, и потому, взъерошив черные волосы, поцеловала мальчишку в висок.

— Я люблю тебя, — призналась она, выходя.

— Я знаю, — ответил ей детский голос.

Королева не ответила, закрывая дверь. В полной темноте Антракс лежал пару минут, думая о матери. Ленкару любили при дворе, ее полюбили горожане, и даже странно было думать, что она не прожила всю жизнь в Эштаре. Мальчик тоже любил свою мать, но в свои семь уже начинал упрямиться и не признавать привязанностей. Это было не под стать будущему королю Эштара, а в глубине души он не сомневался, что трон будет принадлежать именно ему. Даже дружба со старшим братом не меняла этой убежденности. Мэдин был неплох во всем и как никто другой подходил на роль королевского приближенного, быть может, у него были бы шансы стать королём, но это только если бы не было его — Антракса, превосходящего его во всем с раннего детства.

Сыну королевы все удавалось слишком легко. Он схватывал знания буквально на лету, а техники боя, казалось, всегда были ему известны, и он не учил их, а просто вспоминал, осваивая их куда быстрее других. Это отмечали не только наставники, но и сам Эеншард, в то время как сыну наложницы всегда приходилось что-то преодолевать в самом себе, чтобы освоить нечто новое.

Мэдин частенько упрямо повторял одно и то же без страсти и таланта, встраивая в себя навыки буквально силой.

Разница между ними была так очевидна, что Антракс уже сейчас думал порою о будущем. Тема трона была под запретом по воле отца. Эеншард хотел, чтобы сыновья прекратили соперничать.

— Каждый из вас может и делает другого лучше, — говорил правитель сыновьям.

Антракс же понимал его и в то же время не понимал. Ведь сам Эеншард убил своего старшего брата, чтобы взойти на отцовский престол. И когда его не будет, Антраксу придется убить Мэдина, чтобы занять его место, если, конечно, к тому времени Мэдин не откажется от своих притязаний на трон и не отступится сам, а он не отступится. По крайней мере, так думал Антракс, неплохо знающий своего потенциального соперника.

В то же время он любил Мэдина. Его шутки и наигранное величие веселили Антракса, что бы ни случалось. Было в Мэдине свое очарование, и потому Антракс сожалел уже сейчас о том, что там, в будущем, они непременно сразятся в смертельной схватке, и выживет лишь один из них. Но еще больше он был рад тому, что его мать не родила ему брата. Хотя отсутствие детей у королевы всех смущало, никто не смог бы обвинить короля в холодности к ней. Они любили друг друга, и Антракс хорошо это знал, не раз подсматривая за своими родителями. Секс короля и королевы его не интересовал. Он и вовсе не интересовал его сейчас. О том, что мужчина делает с женщиной, в Эштаре дети узнавали чуть ли не с младенчества, слишком обыденным было это явление. Так и Антракс знал и видел достаточно, чтобы не испытывать любопытства, и был еще слишком мал, чтобы реагировать сознанием или телом. Секс для него был ритуалом взрослых, который ему только предстояло понять, а пока он просто принимал его, не понимая только одного: как за годы страсти, после всех ночей, проведенных вместе, его родители так и не явили миру еще одного ребенка.

Когда-то он прямо спросил у мамы, почему у них с отцом нет других детей, и строгая, но ласковая к нему мать призналась, что его рождение далось ей очень тяжело, и она была бы рада подарить его отцу сына или дочь, но пока Боги не дают им детей.

Все выходило прямо как в легенде: его отец дал матери семя, и она родила единственного ребенка, отражающего всю силу своего отца.

Только этот факт Антракса скорее беспокоил, чем радовал, слишком страстно тут относились к древним легендам и традициям, возвышая их над всем остальным.

Так размышляя, он тихо сполз с кровати на пол, вытягивая из-под подушки другую книгу. На полу за комодом у него была спрятана еще одна свеча. Он зажег ее и поставил так, чтобы она освещала маленькую нишу между комодом и кроватью, в которой он уложил книгу, а сам улегся на пол, чтобы почитать. Книги и свечи он всегда прятал в разные места и знал, что мама не станет его ругать, да и отец не будет отчитывать за бессонную ночь, только если днем из-за сонливости он совершит ошибку, ему достанется за саму ошибку, а не за чтение книг на полу среди ночи. Конечно, он понимал, почему мама хотела, чтобы он нормально спал, но ночью спать ему никогда не хотелось.

— Ты живешь по часам Авелона, — смеялась королева, на родине которой занимался рассвет, когда в Эштаре был уже полдень.

Антракс на это недовольно фыркал, но не спорил.

Теперь же он быстро бегал глазами по книге с историей Авелона, немного смущаясь своего интереса к другим странам, даже стыдясь его и стараясь скрыть, хоть и понимал, что его родители все видят и все знают, и даже мать, отбирая книгу ночью или поздним вечером, всегда возвращала ее утром, какой бы странной эта книга не была: о горах, которых тут не было, о снегах, о диких чудовищах океана, о Богах легендарных каменных людей за Белым морем. Никто даже не спрашивал, зачем ему все это, один только Мэдин утверждал, что настоящий эштарец должен искать силу и знания в традициях предков и мудрости Бога Войны, а не в глазах чужаков. Что бы он сказал об этих книгах, Антракс не знал и знать не хотел, избегая ссор.

Он читал бы до самого утра, если бы в тишине северного крыла не услышал странный шум. Кто-то быстро прошел по коридору. Послышались голоса в комнате матери.

Антракс улыбнулся, задувая свечу.

«Утром вернется, да?» — с усмешкой подумал он, беззвучно выходя из комнаты.

Да, он любил подглядывать за своими родителями, улавливая как менялись они оба: как строгая Ленкара смущенно улыбалась, опуская глаза, но сжимала в руках большую сильную руку Эеншарда, а суровый король, частенько грубый и беспощадный, вдруг оказывался ласковым и мягким, нашептывая на ухо жене слова о ее красоте. Его бас даже шепотом в ночи казался громом, и потому Ленкара смущалась еще больше и все оглядывалась и просила не так громко говорить. Она догадывалась, что сын порой следит за ними в угоду своей любознательности, а Эеншард и вовсе это знал. У него с сыном был уговор.

— Поймаю — высеку, — пообещал он наследнику, но так до сих пор и не поймал, частенько пытаясь перехитрить сына.

Это была своего рода игра — быть в курсе и не попасться. Вот и сейчас Антракс был уверен, что отец вернулся раньше, чтобы скрыть трогательный момент встречи с любимой женой, чтобы даже сын не знал, как он преклоняет перед женщиной колени и целует ее руки, только чтобы она нежно улыбнулась. Конечно, все заканчивалось страстью на супружеском ложе, но прежде происходило столько всего удивительного для Эштара, что маленький принц не мог отказать себе в удовольствии видеть счастье отца и матери.

Тихо выскользнув в коридор, он приблизился к двери материнской комнаты.

— Я не покину Эштар! — уверенно заявила королева Ленкара. — Вы правда думаете, что я поверю, что вот это вот воля Эеншарда? Если бы он хотел мне что-то сообщить, написал бы это своей рукой, а не рукой секретаря!

Послышался звук рвущейся бумаги.

— Пойдите вон, наследник Шадов.

— Женщина не имеет права мне приказывать!

— А я не женщина, я ваша королева!

Что-то щелкнуло. Едва различимый звук — подобие свиста — разрушил тишину и завершился хрустом. Знакомым Антраксу хрустом живого тела.

Принц резко открыл дверь, толкнув ее на себя, и с ужасом осознал, что мужчина уже успел вонзить нож в грудь его матери.

— Чертов мальчишка! Ты же сказал, что он спит! — вскрикнул кто-то еще.

Бледная Ленкара прошептала одними лишь губами, без единого звука: «беги», и Антракс понял ее, интуитивно понимая две вещи. Первое: ей уже нельзя помочь. Второе: отец должен узнать имена предателей.

Он быстро осмотрелся. Обоих мужчин в комнате он знал. Мерид Шад и Оэкар Шад, дядя и дед его сводного брата были здесь, и этот факт задел принца еще больше. Он рванул с места, выскакивая обратно в коридор, видя в пляске тени, как взмывает в воздух нож и вновь вонзается в грудь женщины, которая так крепко вцепилась в своего убийцу, что тот рычал, пытаясь вырваться.

— Лови мальчишку, — взвизгнул он отчаянно, приказывая кому-то еще.

Перед Антраксом внезапно возник стражник, который явно собирался схватить его. Даже отцовской страже, видимо, верить больше нельзя.

Антракс метнулся обратно, проскочил мимо другого стражника и выскочил в большой зал. Здесь со второго этажа можно было быстро спрыгнуть вниз на первый и выскочить через большое окно в сад, а там ему, ребенку, спрятаться до утра не составило бы труда. Он успел добежать до резных перил, даже практически запрыгнул на них, но в этот миг сильная рука грубо поймала его за волосы и потянула назад.

— А я хотел сохранить тебе жизнь, — проговорил Оэкар, стоявший рядом с сыном, поймавшим принца. — Вывезти тебя за Белое море и продать в рабство, и никто никогда не вспомнил бы о твоем существовании.

Антракс дернулся, пнул Мерида и до боли впился пальцами в руку мужчины, царапая ее в кровь.

Мерид выругался и, ударив мальчика по голове, сбросил его вниз на каменные плиты первого этажа, не оставляя и шанса на удачное падение.

Только теперь семилетний Антракс ощутил страх и боль. Только теперь он понял, что мать его мертва, отец был предан, а он сам летел вниз, глядя на того, кто лишил его мать жизни.

Стиснув зубы, он попытался повернуться и рухнул на правый бок.

Он и сам не понял, ударился он коленом или бедром, но, упав на пол, почувствовал, как ногу пронзила острая боль, от которой навернулись слезы. Дернувшись, он понял, что не сможет встать, но, не желая сдаваться, попытался хотя бы доползти до окна.

От боли он не слышал, о чем говорили мужчины и почему смеялись, зато лязг порванной цепи он не мог не заметить и с ужасом понял, что на него падает лампа, сорвавшись с петель.

«Это конец» — подумал Антракс и все равно попытался откатиться в сторону.

Перевернувшись дважды, он ощутил удар и жар раскаленного масла. От боли пытался закричать, но голоса не было, только противный запах горящего мяса, странные обрывки мыслей в угасающем сознании и чей-то довольный смех под треск огня…

Глава 11

— Антракс, наглая ты морда, проснись уже! — закричала Лен-Фень, разгоняя сон.

Он открыл глаза, с радостью понимая, что все это давно в прошлом.

— Сначала являешься ко мне средь ночи, а теперь еще и буди тебя! — ворчала женщина. — Выметайся из моей постели!

Антракс встал. У него кружилась голова, и потому пришлось помедлить. Лен-Фень, заметив это, сдернула с него простынь.

— Все плохо, — заключила она. — Тебе нельзя сегодня на суд. И вообще есть.

— Конечно. Не дождешься, — ответил Антракс, резко вставая на ноги.

Его сразу повело в сторону. Лен-Фень покачала головой, но спорить не стала, видя, как, сделав два шага, принц потянулся к кувшину с зеленоватой жидкостью.

— Я могу выступить на суде и…

— Разжалобим совет? — иронично спросил принц. — Отличный план!

Лен-Фень стала в позу, фыркнула и заявила:

— До суда три часа! Приведи себя в порядок и, раздери тебя шакал, не ешь у себя дома!

Антракс усмехнулся.

— Нет, я не должен выдать, что знаю их план. Пока они верят в его силу, я на шаг впереди, — спокойно сказал Антракс.

— Скорми еду той псине!

— Я подумаю… И, пожалуйста, будь рядом, никто, кроме тебя, не знает всего, что я сюда намешал, — попросил принц, показывая пустой кувшин.

— Какой у тебя план? — уточнила женщина терпеливо.

— Никакого. Если что, у меня есть Лила.

— Ты точно свихнулся с этой девчонкой!

Лен-Фень сбила пустой кувшин с маленького столика и спешно вышла, нервно хлопнув дверью, но Антракс знал, что под дверью суда она будет сидеть столько, сколько потребуется.

* * *

Лилайну облачили в длинное серое платье, полностью закрывающее ее тело. Подол юбки доходил до самого пола.

Никто из прислуживающих ей девочек второй день не говорил с ней. Они смотрели на нее так, что даже сама Лилайна не посмела бы заговорить ни с кем, кроме Элли, но той почему-то не было с самого утра.

Затем пришел мальчишка — тот самый мальчишка-слуга, одетый в такой же серый балахон. Ничего не объясняя, он просто протянул ей записку.

«На суде отвечай строго на вопросы и говори только правду, что бы ты ни думала о происходящем. Антракс», — гласила запись на бумаге.

С удивлением Лилайна поняла, что та книга, которую ей выдал принц и которая по-прежнему лежала у ее кровати, была написана той же рукой, что и записка. По коже от этого открытия прошел холодок, правда, она утешила себя тем, что принц вряд ли писал сам, а секретарь, записавший послание, мог переписывать и книги. О большем она не думала, следуя за мальчишкой по коридорам.

Спрашивать о вине принца она ни у кого не стала, утешая себя тем, что раз уж его судят в родной стране, то едва ли она ошибается на его счет. Ее привели к тому же залу, вот только зашла она теперь через другие двери.

Лен-Фень, которая стояла у стены, отвернулась, завидев ее, не скрывая презрения. Лилайне оставалось только опустить глаза. Она была благодарна этой грубоватой женщине, но понимала, что та скорее придушит ее, чем примет даже самые простые слова благодарности.

С такими мыслями Лилайна шагнула в зал, как печальная серая тень.

— Она что, еще жива? — спросил кто-то из мужчин совсем рядом.

— Дерша говорит, что принц в ее власти, а не наоборот.

По залу прокатился хохот. Сердце Лилайны быстро забилось, она хотела обернуться и посмотреть в глаза тех, кто так нагло говорил о ней, даже не перейдя на шепот, но внезапно для себя увидела Антракса. Она не узнала его, скорее просто догадалась, что это был именно он, по маске, скрывающей лицо. Только маска была другая — белая — и напоминала фарфор с нарисованной трещиной, идущей по лбу к носу. Волосы его закрывал широкий капюшон из белого шелка, переходящий в странное подобие мантии, разрезанной спереди и державшейся на одной лишь завязке у шеи. Прячась в складках белой ткани, принц сидел на полу, сложив непокрытые перчатками руки на коленях. Его вид, полный смирения и спокойствия, настолько противоречил всему, что Лилайна успела о нем узнать, что принцесса была готова усомниться в собственном разуме, но тяжи рубцов на его правой кисти говорили, что это действительно был Антракс.

Он сидел на полу под охраной двух стражников, а Лилайна только теперь начинала испытывать ужас и осознавать, что нравы Эштара и долины совсем не похожи. На ее родине никто и никогда не оставил бы под стражей сына короля, даже если это самый младший и беспомощный сын.

Она только теперь начала понимать, что принц может быть в опасности и по-настоящему испугалась.

Никогда в жизни она не слышала о том, чтобы принцев судили. Порой их убивали, но не судили, а теперь она даже не сомневалась, что здесь могут и осудить, и убить прямо здесь, в этом зале, где еще совсем недавно он занимал место по правую руку от короля. По крайней мере, Лилайна верила зловещей атмосфере, царящей здесь.

Сглотнув, она сделала еще шаг, и тут же грубая рука Мэдина схватила ее за локоть больной руки и дернула на себя. Боли в плече не было, только испуг.

Мэдин тоже был в серой мантии в отличие от других мужчин, что стояли с другой стороны зала. Они были в длинных алых жилетах, надетых на обнаженный торс. Только один человек был в красной мантии. Лилайна с ужасом узнала его — это был тот самый брат короля.

— Слушай меня внимательно, — прошептал ей на ухо Мэдин. — Если из-за тебя у него будут проблемы, я не посмотрю на то, что дал ему слово защищать тебя — утоплю как собачонку.

Он буквально рыкнул в ухо Лилайне и чуть отступил.

В зал вошел Эеншард. Король не изменял себе и появился в подобии халата, расшитого золотом. Он расположился на своем троне и внимательно осмотрел зал.

Антракс не шелохнулся, даже не поднял головы. Впрочем, никто не приветствовал короля, просто разговоры оборвались и насмешливые лица стали серьезными.

По левую руку от Эеншарда был обвиняемый — его сын и его скудная защита в лице Мэдина, Лилайны и мальчика-слуги. В такие моменты, как этот, Эеншард ненавидел себя за то, что он правит этой страной, но эти чувства никак не отразились на его лице. По правую руку был обвинитель — его младший брат и его поддержка в виде всего совета. Впрочем, не все поддерживали Дершу и это единственное, что могло радовать.

— Надеюсь, все на месте? — спросил Эеншард строго.

Ему не ответили, но тишина стала звенящей.

— Тогда начнем.

Стражники, стоявшие возле Антракса, внезапно разошлись, направляясь к двум дверям зала и оба вышли. Щелкнули замки. Зал был заперт. Несколько мгновений никто не говорил ни слова, наверно, даже не дышал.

Глава 12

Эеншард щелкнул пальцами, и все дружно выдохнули. В центр зала вышел Дерша.

— Прежде чем я начну, — сказал он. — Могу ли я уточнить у Его Высочества принца Мэдина одну деталь?

Мэдин молча подошел ближе, став возле брата.

— Что ж, уточняйте.

— Вы уверены, что хотите остаться на этой стороне, еще и как свидетель? Ведь так вы лишаете себя голоса.

— Если бы я хотел быть с другой стороны, я был бы там с самого начала.

Антракс едва заметно качнул головой, словно сожалел об этих словах брата, но ничего не сказал. Мэдин же вернулся на место, нервно сжимая кулак, словно ему не терпелось сломать нос своему собеседнику. Дерша, скривившись, кивнул и заговорил:

— Причина, по которой мы все сегодня здесь, крайне печалит меня лично, и потому я взял на себя роль обвинения, — проговорил он, обращаясь к королю и совету разом. — Мы все много лет закрывали глаза на небрежное отношение моего племянника к традициям, отдавая дань уважения его достижениям в сфере науки, но настало время изгнать из наших рядов смутьяна и предателя!

Одобрительный гул прокатился по залу, эхом врезаясь в стену.

— Я расскажу вам то, что случилось в моем доме пару дней назад, — говорил Дерша. — Ко мне в дом, а точнее, в мою спальню пришла женщина, красивая и молодая и, конечно, я не отказался от нее, но, к моему удивлению, она оказалась девственницей!

Лилайна сглотнула, понимая, что речь идет именно о ней.

— А чуть позже я понял, что под лентой на своей шее она прятала знак Солнца!

По залу прокатился такой негодующий ужас, словно речь шла о страшном преступлении.

— И эта женщина оказалась наложницей моего племянника, человека, которого мы так долго считали равным!

Дерша указал на Антракса.

У Лилайны закружилась голова. Ком тошноты подкатил к горлу. Если бы она не могла прислониться к стене, то наверное бы упала, откровенно не понимая, как изнасиловавший ее человек может обвинять принца в том, что… Она даже понять не могла, в чем именно обвиняли Антракса, но в ее сознании, выросшем на совершенно других законах и традициях, это просто не могло уместиться. Ей показалось, что прямо сейчас весь ее мир был в одно мгновение перевернут и безжалостно разбит.

— Антракс Эйен Клен Дерва, принц эштарский и авелонский, целитель южного побережья и владыка рынка рабов Эшхарата, готов ли ты предстать перед судом совета и внять его воле? — спросил Дерша так, словно все было уже решено и ему осталось только зачитать приговор.

Антракс медленно встал и только потом заговорил ровным сдержанным тоном:

— Я готов предстать перед советом и ответить согласно закону за все, в чем я виновен, — сообщил принц. — И, отвечая, я клянусь быть максимально честным.

Он говорил не с дядей. Дершу он словно бы и не видел, обращаясь к людям за его спиной. Это было так очевидно, что лицо брата короля скривилось от негодования, но он все равно смог заговорить:

— Тогда, пожалуй, перейдем к вопросам. Согласен ли ты заплатить жизнью за ложь?

— Да, — уверенно ответил Антракс, не задумываясь.

— Ты отказался от женщины на свое пятнадцатилетие.

— Да, — согласился с этим фактом принц.

— Ты не признаешь Бога Войны.

— Нет.

— Ты не следуешь обрядам.

— Да.

— Ты посещаешь храм только на особых церемониях, на которых обязан присутствовать.

— Да.

— Ты не прошел церемонию инициации в десять лет.

— Да.

— Ты обманул совет, приведя женщину и назвав ее своей.

— Нет.

— Ты надел обруч Солнца той, что не имела прав его носить.

— Да.

Дерша аж удивился столь легкому признанию. Мэдин печально вздохнул и даже отвернулся, стараясь держать себя в руках.

* * *

— Давай я возьму все на себя, — предложил Мэдин. — Скажу, что решил поиздеваться над тобой. Они хотят нашей вражды и будут рады такому повороту.

— Мэдин, прости, конечно, но ты бредишь, — ответил холодно Антракс, надевая мантию обвиняемого.

— Я ничем не рискую, все посмеются и только.

— Мэдин, я знаю, о чем ты думаешь. Вы с отцом как всегда беспокоитесь об одном и том же, но посмотри на все иначе: в совете нет идиотов, и они все понимают, что именно происходит, более того, большинство из них понимают, почему я сделал это. Тут все слишком очевидно. В данном случае проблема в том, что меня поймали на таком правонарушении, а не в том, что я его совершил.

— Тем более!

— Но как им относиться тогда к тому, что ты закрываешь меня собой?

Мэдин умолк и даже машинально отступил от брата.

— Да, ты защитишь меня, но окончательно убедишь всех в том, что я действительно просто калека.

Он даже не запнулся, проговорив эти слова.

— Прости, но на кону моя честь и единственный шанс ее защитить — это не убегать от правды.

— Но неизвестно, куда они уведут суд, мы ведь даже не знаем, кто будет обвиняющим.

— Дерша.

— Почему ты так уверен?

— Потому что сам этот факт может вывести меня из себя, — признался Антракс, надевая белую маску, специально созданную для этого дня. — Если я не готов к суду сегодня, то я не готов к тому, что ждет меня в будущем, так что считай это естественным отбором в действии. Не так ли Бог Войны решает судьбы своих подданных?

— Не смешно, — пробормотал Мэдин, понимая, что обсуждать им больше нечего.

* * *

Все это действительно напоминало Антраксу тот далекий уговор с отцом, ту давнюю игру, в которой главное было не оказаться пойманным, и вот, спустя двадцать лет, его все же поймали. Что ж, он сам виноват. И потому он даже улыбался, благо эту мягкую улыбку скрывала маска.

— Ты занимаешься ремеслом вопреки своему титулу, — продолжал Дерша.

— Нет, — отвечал Антракс с легким пренебрежением.

— Но ты занимаешься медициной.

— Да.

— Ты лично лечишь людей нашей страны.

— Да.

— Ты неоднократно покидал Эштар, чтобы вылечить иноземцев.

— Да.

— И тебе платили за это.

— Да.

Антраксу становилось смешно от того, к каким мелочам цепляется его обвинитель.

— И ты все равно утверждаешь, что ты не ремесленник? — Дерша от негодования даже задал вопрос вместо утверждения.

— Да, — ответил ему принц, плохо скрывая насмешку.

Дерша выдохнул и обратился к совету:

— Да он не принимает даже самые простые законы.

— Нет, — ответил ему принц, сохраняя хладнокровие.

Дерша вновь обернулся, посмотрел на него, прищурившись, и заговорил:

— Ты состоишь в переписке с Зилом Мендом.

— Да.

— Зил Менд был советником короля Манра.

— Да.

— Это политическая переписка.

— Нет.

— Но захват Ливленда вы обсуждали.

Дерша достал из рукава мантии письмо и протянул его самому ближайшему человеку из совета.

— Да, — без малейшего сомнения ответил Антракс.

— И это, по-твоему, не политика?!

— Да.

Принц с трудом заставил себя не смеяться, но едва заметные насмешливые нотки все же прорвались в его ответ.

Дерша улыбнулся.

— А граф Ливель из Авелона, — вдруг произнес он.

Антракс молчал.

— Граф Ливель, будучи единственным потомком Айвана — короля Авелона, отрекся от прав на престол.

— Нет, — тихо проговорил Антракс, можно даже сказать, с сомнением.

— Не отрекся? — удивился Дерша.

— Нет.

— Ах… он не единственный потомок, — с насмешкой протянул Дерша. — Значит ты тоже наследник Айвана?

— Нет.

— Но потомок.

— Да.

Стало на мгновение тихо.

— У тебя планы на трон Авелона?

— Нет.

Этот ответ был таким категоричным, словно речь шла о чем-то, чем Антракс просто брезговал.

— Ты поклоняешься авелонским богам.

— Нет.

— Но статуя Снежного Бога стоит в одном из покоев замка.

— У меня она тоже стоит, — вмешался внезапно Эеншард. — И все знают, почему. И если уж кто-то забыл, то я напомню: моя жена, мать Антракса, дочь короля Айвана, поклонялась Снежному Богу, и две статуи стояли в северном крыле со времен моей свадьбы. После смерти королевы одну из них я велел перенести в южное крыло, а вторая осталась в северном, и как там стояла, так и стоит вот уже двадцать семь лет, и стоит она дольше, чем он ходит по этой земле.

Никто не ответил ему, да и Дерша не сразу решился заговорить, видимо, сомневался еще какое-то время.

— Ты привез из другой страны ребенка.

— Да.

— И это не твой ребенок.

— Да.

— Но ты назвал его сыном.

— Нет.

Дерша удивленно посмотрел на Антракса.

— Он называет тебя отцом.

— Да.

— И ты позволяешь ему это.

— Да.

— А потом назовешь наследником.

— Нет.

— Даже если никто не родит тебе сына.

— Да.

— А может ли кто-то вообще родить тебе ребенка?

Антракс задумался. Вопрос показался ему некорректным, неточным и неоднозначным, но, взвесив все, он выбрал вариант, который счел самым верным:

— Да.

— Только от твоих рук никто никогда не забеременеет, — с насмешкой проговорил Дерша.

Среди членов совета прокатился смешок. Мэдин едва слышно выругался.

А Антракс ответил даже на это самым невозмутимым тоном:

— Да.

От такого ответа Дерша даже вздрогнул, подавившись своим смешком. Ему вдруг стало страшно, словно он только сейчас понял, что вышел в прямое противостояние с опасным человеком, но, чтобы взять себя в руки, он решил довести свою издевку до конца.

— Ты хоть знаешь, что вообще следует делать с женщинами?

— Да.

Голос Антракса даже не дрогнул. Упоминание Авелона явно волновало его куда больше глупых уколов ниже пояса.

— Тогда, пожалуй, у меня осталось лишь одно утверждение: ты калека и евнух.

Антракс ответил не сразу, но не оттого, что его шокировало это заявление или сбило с толку, скорее раздумывая: оценивать это заявление, как часть обвинения или счесть оскорблением. Решив для себя эту моральную дилемму, а заняло это не больше трех секунд, он спокойно ответил:

— Нет.

Дерша ничего не сказал и только развел руками, явно работая на публику. Мужчины совета о чем-то переговаривались, затем один из них с пышной черной бородой заявил:

— Пусть первой отвечает женщина.

Глава 13

— Иди в центр зала, — проговорил Мэдин, буквально толкнув Лилайну вперед.

Только теперь девушка поняла, что она единственная женщина во всем зале. Даже Лен-Фень была по другую сторону запертых дверей. Дрожа от страха, она все же сделала несколько шагов, прошла мимо Антракса и в отчаянном ужасе предстала перед мужчиной, взявшим ее силой.

— И как же тебя зовут… птичка?

Дерша, задавший этот вопрос, с интересом взглянул на Антракса, выделяя последнее слово.

Лилайну передернуло от этого голоса и этого взгляда, а принц не подал даже виду, что в его сторону делали выпад.

— Лила, — ответила девушка почти машинально, даже не осознавая, что называет данное ей имя вместо настоящего.

— Хорошо, Лила. Тебя купил принц Мэдин, а после перекупил принц Антракс, верно?

— Да.

— Ты спала со своим господином?

— Нет, но…

Она сначала сказала «но» и только потом поняла, что она не может говорить о том, что происходило у нее с Антраксом. Сердце в груди сразу забилось чаще, а на лице выступил легкий румянец.

— Какое тут может быть «но»? — спросил Дерша. — Или ты тоже про руки? Это как-то никого не удивит.

— Нет, — жалобно ответила Лилайна, чувствуя, как вспыхнуло ее лицо.

Ее ответ произвел неожиданный эффект. Дерша буквально растерялся, обернулся на кого-то в совете, потом посмотрел на нее.

— Тогда что за «но» такое?

Она понимала, что должна как-то это сформулировать, иначе в покое ее не оставят. В поисках подсказки с видом виноватого ребенка она обернулась, но Антракс никак не отреагировал. Она не смогла различить даже синевы его глаз.

— Так что за «но»? У нас нет времени на твои размышления.

— Просто… все могло быть, — прошептала она тихо, закрывая красное от смущения лицо руками.

За ее спиной шепотом выругался Мэдин, прикрывая глаза одной рукой.

— Могло быть? — с интересом спросил Дерша с довольной усмешкой. — Это значит, что он не смог?

— Нет, вовсе нет, — проговорила Лилайна, поспешно понимая, что по непонятной ей причине здесь подобному уделяют слишком много внимания.

— Что же тогда могло помешать?

— Я не хотела.

— Заткнись уже, — прошипел Мэдин довольно звучно, но все сделали вид, что этого не слышали, кроме разве что Лилайны, которая и сама хотела бы как-то остановить происходящее, но могла лишь с ужасом смотреть на мужчину, что задавал вопросы.

— Еще лучше! Он подчинился желанию женщины, причем какой — рабыни-наложницы. Смех, да и только, — выдал Дерша, закатывая глаза.

У него был вид человека, которому все уже понятно, но он вынужден тратить свое время на доказательство очевидного.

— Нет! — буквально вскрикнула Лилайна, хватаясь за голову.

Она откровенно не понимала, как правда превращается во что-то совершенно на нее не похожее.

— Все не так, он… он сказал, что я все равно стану его женой, что бы я там себе ни думала.

Эта фраза поразила даже короля. Эеншард ошарашенно посмотрел на Антракса. Мэдин уже не ругался, а просто в ужасе смотрел на девушку, не говоря уже о других мужчинах совета.

Дерша, с трудом оправившись от шока, кашлянул в кулак и заговорил:

— Я должен уточнить… Ты сейчас просто перепутала и сказала глупость или, вместо того чтобы просто поиметь тебя, он действительно предложил тебе стать его женой?

Лилайна не могла понять, почему сказанное ей было так ужасно, но отчаянно понимала, что из-за попыток исправить одно роковое «но», похоже, окончательно все испортила. Не зная, что делать, она вновь взглянула на Антракса. Теперь его глаза она отчетливо видела. Он смотрел на нее, затем вздохнул и поднял руку.

— Молчи, — машинально ответил Дерша. — Пусть она говорит.

Антракс не спорил, а довольно спокойно опустил руку и посмотрел куда-то в сторону от Лилайны, будто происходящее действительно не имело никакого значения. Девушка быстро соображала, что лучше делать: врать или говорить правду, а потом решила говорить правду, потому что если принц и готов к чему-то, то к правде, а не ко лжи, которую она могла бы придумать. И хоть она ничего по-настоящему не понимала, не видела логики в происходящем, но отчаянно надеялась, что принц что-нибудь придумает.

— Да, он сказал, что хочет жениться.

— Когда? — едва не смеясь, спросил Дерша.

— В первый день моего пребывания в замке.

— И что же он с тобой делал все это время?

— Ни-че-го, — сдавленно и по слогам проговорила Лилайна, понимая, что действительно НИЧЕГО!

— А как на твоей шее появился золотой обруч? И главное, когда?

— Перед отъездом принц надел его на мою шею.

— Просто так?

Лилайна задумалась. Ей на миг захотелось выдать все о себе: о том, что принц обещал ей помощь за брак и трон Рейна, о письме дяди и о том, что она просто хочет домой, но тут же поняла, что это кончится тем, что принца назовут изменником, и никто ее уже не защитит в этой варварской стране.

— Да, — виновато прошептала она.

— И что потом? Надел и?..

— Велел мне ложиться спать.

— А утром уехал?

— Да.

Дерша развел руками.

— Я, если честно, не знаю, можно ли считать принца вообще вменяемым после всего этого, — выдохнул он, обращаясь к совету.

Эеншард сидел, стиснув зубы и сжимая кулак, но не вмешивался.

— Все — ты нам больше не нужна, по крайней мере, пока не нужна, — проговорил Дерша, жестом намекая Лилайне, что ей можно вернуться назад к стене, и в то же время улыбаясь ей хищной улыбкой.

Он считал ее своим трофеем, который достанется ему после этого суда.

— А теперь давай ты, малыш.

Дерша подозвал мальчика. Тот спокойно вышел и посмотрел на мужчину.

— Давно ты служишь у принца?

— Скоро будет пять лет, — гордо сообщил мальчик.

— И что ты обычно делаешь?

— Как у всех: что-то приношу, что-то уношу, выполняю мелкие поручения и только.

— И теперь ты тоже для них здесь?

— Да.

Мальчик указал на небольшой стол в углу, на котором лежали книги и разные бумаги, и спокойно пояснил:

— Если что-то понадобится Его Высочеству, то я должен буду это принести.

— И ничего ты интересного не знаешь, да?

Мальчик нахмурился.

— Мне одиннадцать лет, а не семь, не говорите со мной, как с глупым ребенком. Грязь, которая вас волнует — не волнует меня, поэтому мне нечего вам сказать.

Дерша удивленно моргнул.

— И не надо смотреть на меня так, — продолжил мальчик. — Я младший сын герцога Крейда и имею право говорить с вами на равных. Надеюсь, на этом все?

— Пока все, — ответил Дерша, немного растерявшись.

Упоминание Крейда подействовало на него странным образом. Крейд не поддерживал затею с судом и даже не явился на него, но слово герцога значило многое, а протест его сына буквально говорил, что сам герцог на стороне принца, раз уж его сын ходит у него в прислужниках.

Мальчик вернулся назад.

Глава 14

Настала очередь Мэдина. Он сам вышел вперед и взглянул на Дершу.

— Вопросы будут? — спросил он с вызовом.

— Не очень понимаю, что можно у вас спрашивать, Ваше Высочество, — признался Дерша.

— Тем лучше!

Мэдин обернулся, посмотрел на белое одеяние брата, осознал, что холодный белый тон Антраксу подходил по духу больше черного, но не стал рассуждать на этот счет и обратился к совету:

— Это все, конечно, весело, — начал он. — Но, откровенно говоря, мой брат совершил проступок, не заслуживающий такого внимания. Да, нарушил он закон, даже признал это и готов отвечать, но нет — нам надо использовать это, как повод, чтобы придраться. Антракс не прошел инициацию в десять лет, ах да, по закону его должны были принести в жертву Богу Войны, но вы все знаете, что на тот момент он не мог этого сделать не из-за слабого здоровья, и прошел ее на год позже без малейших затруднений.

Мэдин начал нервно расхаживать по залу, напоминая зверя, выбирающего жертву.

— Ах, мой брат не ездит верхом и хромает на правую ногу, а что же мы тогда не пристаем к сэру Эрву? — спросил он внезапно, взглянув на мужчину. — Уж простите, но примера лучше не найдешь. Сэр Эрв тоже не ездит верхом, и у него вообще нет ноги, но он ветеран войны с Эдифом, и это как бы все объясняет.

Мэдин искренне уважал человека, о котором говорил, и потому приложил руку к груди и на миг опустил голову, как бы еще раз извиняясь. Мужчина кивнул в ответ, явно понимая мысль принца.

— Так давайте уже признаем Антракса ветераном политической войны и оставим его в покое, если нам всем так важна подобная чепуха.

Мэдин выдохнул, понимая, что он слишком эмоционален, но, закрыв глаза на миг, он тут же заговорил вновь.

— Я знаю, что он это не афиширует, но я могу вас заверить: если будет необходимо, он не только сможет верхом доехать куда угодно, но и сражаться будет, как эштарец, а не как авелонец, как вы называете его за глаза.

— Вы считаете неправомочным обвинение совета? — уточнил Дерша.

— Я считаю, что оно абсурдно и бессмысленно. И, делая упор на взаимоотношениях Антракса с женщинами, вы ничего не добьетесь. Что бы он там ни делал, он имеет на это право, а как человек, росший с ним вместе, я точно могу вас заверить, что с ним все в полном порядке и все он может.

Дерша едва заметно кивнул.

— Быть может, но мы имеем право спрашивать и требовать доказательств. К тому же…

Мэдин посмотрел на него, и Дерша запнулся.

— При всем уважении, дядя, но я бы на вашем месте, да и на месте других, подумал бы немного и вспомнил, что Антракс тут не просто принц или политик, он богатейший человек столицы и ученый. И если уж он позволяет себе чудачества, то точно не для того, чтобы причинить вред Эштару.

Мужчины совета стали перешептываться, а сэр Эрв и вовсе поднял руку, дождался тишины и заговорил:

— Его Высочество прав, поступок принца относительно этой девки не стоит особого внимания. Это выходка мальчишки, поссавшего с крыши, а что с такими мальчишками делают? Секут и отпускают играть дальше.

— Если бы это был один поступок, а это уже системное нарушение правил, — заметил мужчина, стоявший рядом с Эрвом. — Он, как минимум, обязан объясниться.

Его слова были живо одобрены, и тогда мужчина вышел вперед. Он был таким же гигантом, как Эеншард, только немного моложе, и лукаво щурил зеленые глаза.

— Только я сам бы хотел пойти за ответом, надеюсь, никто не против? — спросил он, в первую очередь глядя именно на Дершу.

Антракса это не удивило. Разозлить его не получилось, игра на публику в исполнении Дерши проиграла игре Мэдина, который всегда умел найти колкое слово, менявшее расклад, но теперь нужен был кто-то холодный, умный, цепкий; кто-то, кто имел шансы загнать его — Антракса — в тупик. И этим человеком мог быть только Генер Шад — единокровный брат того самого Мерида Шада.

Возражений, конечно, не было. Центральная площадка снова опустела, остался один лишь Генер, внимательно наблюдающий за принцем.

Антракс спокойно сделал буквально шаг, чтобы оказаться перед новым обвинителем на расстоянии двух шагов, ему казалось, что это самое удачное расстояние, чтобы не слишком сильно раздражать друг друга.

— Говори! — буквально приказал Генер, но без вызова, без язвы, скорее с готовностью держать удар.

Это заставило Антракса улыбнуться. Как бы ни была сильна ненависть всех Шадов к нему, но все же воспринимали они его всерьез.

Принц сбросил с головы капюшон и заговорил:

— Сказано было так много, но признаться я могу лишь в одном: в том, что действительно надел обруч Солнца невинной девушке, не понимающей, что это значит. Я нарушил традиции и тем самым оскорбил вас, я понимаю это и не прошу снисхождения.

— Вы слишком витиевато выражаетесь, принц Антракс, — сказал Генер холодно. — За красивыми словами прячут всем известно что… выражайтесь яснее.

Антракс сделал глубокий вдох, выдохнул, помолчал немного. В его голове было слишком много привычек, слишком много общения с иноземцами, слишком много не эштарского, чтобы можно было легко выполнить подобное требование, но, спустя мгновение, он вновь заговорил:

— Я только хотел сказать, что понесу наказание согласно кодексу и решению совета, а значит, по этому пункту обсуждать нечего.

— А мотивы? — спросил Генер. — Вы правильно заметили, что ваш поступок оскорбителен для совета, как для гаранта соблюдения законов, даже таких простых.

— Мои мотивы я озвучу позже, без хронологического ответа они недостаточно очевидны.

Генер просто кивнул, явно позволяя принцу следовать какому-то своему плану.

— Тогда начнем сначала. Из всего озвученного самым первым была моя инициация. Испытание, который каждый десятилетний мальчик должен пройти, чтобы доказать, что он будущий воин. Да, я его не прошел в десять лет, и это никогда не было тайной, и если были нужны пояснения, то можно было потребовать их сразу, а не через семь лет моего пребывания в составе совета.

Мальчик подал Антраксу книгу, спешно раскрывая ее на нужной странице. Принц едва различимо благодарно кивнул и тут же заговорил вновь:

— Согласно кодексу, две группы мальчиков должны вернуться к Богу Войны в облике жертвы. Первая, — и дальше он стал читать прямо со страниц кодекса. — В ком не пробудился огонь войны и не зародилась сила с самого рождения.

Он отодвинул книгу в сторону, взглянул на Генера и все же спросил:

— Объяснять, почему я не отношусь к этой группе, надеюсь, не надо?

— Не надо, — спокойно подтвердил Шад, которого явно эта часть обвинения не интересовала.

Антракс кивнул и вновь обратился к тексту:

— И вторая — в ком пламя безвозвратно угасло.

Антракс поднял вверх указательный палец левой руки, явно обозначая важность той части текста, к которой он переходил, скользя взглядом по бумаге.

— Если же состояние мальчика не может быть однозначно расценено в год его десятилетия или, будучи тяжелым, оно является обратимым, возможна отсрочка инициации согласно учению и разумению главного жреца Бога Войны.

Он закрыл книгу, но не отдал ее, а отвел в сторону другую руку, и мальчик с готовностью вложил в нее свиток. Принц не глядя протянул его Генеру. Тот принял бумагу и тут же развернул. В свитке оказалось два листа бумаги, сшитых в углу.

— Это заключение моего врача, всем вам известного Фу-Диена, о том, что ко дню инициации я, по его мнению, был в состоянии пройти церемонию, но он счел это чрезмерной нагрузкой, которая в данный момент могла привести к ухудшению моего состояния. Там же распоряжение главного жреца храма о том, чтобы перенести мою инициацию, и его личное засвидетельствование того, что пламя воина во мне не угасло.

— А тут написано, что разгорелось еще больше, — проговорил Генер, передавая бумагу назад представителям совета.

— Это не принципиально, — Антракс выдохнул и продолжил: — А через год я прошел церемонию, и здесь есть те, кто при этом даже присутствовал и те, кто счел символичным появившуюся временную разницу между мной и принцем Мэдином.

Мужчины из совета начали переговариваться, а один из них вышел вперед.

— Двигался ты, конечно, странно, — сказал он. — Но законом это не запрещено. Да и степного волка зарезал меньше чем за минуту, не дав ему себя даже поцарапать, но это обостряет другой факт: Бог Войны спас твою жизнь, а ты от него отвернулся!

— Бог Войны не имеет ни малейшего отношения к моему спасению, — спокойно проговорил Антракс. — Наш врач подписал мне смертный приговор, а жрец вашего Бога посоветовал прирезать меня, чтобы я не мучился. А спас меня обычный человек, ученый и врач, и уже тогда, проходя инициацию, я прекрасно понимал, что Богу плевать на меня так же, как на всех вас. И отказался я от него только в пользу науки, чтобы потом эта наука могла послужить Эштару. Именно поэтому я не собираюсь признавать медицину ремеслом. Это наука, а не комбинация умений.

На мгновение стало тихо, а потом Генер Шад все же спросил то, что действительно его волновало:

— Тогда зачем вообще надо было проходить церемонию?

— Как зачем? — удивился Антракс. — Если ты хочешь называться эштарцем, надо быть, как минимум, сильнее чужаков и уж тем более надо быть способным прирезать степного волка. Я бросал вызов себе, чтобы узнать, имею ли я вообще право брать в руки меч.

В зале стало совсем тихо.

— Надеюсь, мой ответ достаточно понятен? — уточнил Антракс.

— Да, — согласился Генер. — И учитывая, что слова о науке — не пустой звук и ты сохраняешь веру в других, а за пределами совета никогда не высказываешь подобных суждений, это можно принять.

Он обернулся. Возражений не было.

Глава 15

— Тогда пойдем дальше по далекому прошлому.

Антракс мгновение помолчал, затем быстро перевернул несколько страниц и прочел:

— «В пятнадцать лет мальчик должен стать мужчиной, познав женщину». Так написано в нашем кодексе, который вроде бы перевод древнего кодекса, вот только…

Он отдал мальчишке книгу и взял из его рук другую, уже раскрытую на нужной странице, и прочел фразу на грубом гортанном наречии древних языков южного побережья.

Генер прищурился, а Антракс протянул ему книгу.

— Надеюсь, никто не будет спорить, что здесь говорится о том, что с пятнадцати лет мужчина имеет право обладать женщиной. «Имеет право», но далеко не обязан это делать, согласны?

— Ты собираешься оспаривать кодекс?! — спросил кто-то гневно.

Генер остановил возмущение жестом руки.

— Здесь действительно написано именно это, но что ты хочешь этим сказать?

Конец ознакомительного фрагмента.