Джина

Александр Валерьевич Темной, 2019

Иногда покупка сувенира может изменить человеку жизнь, открыть глаза на многие вещи, которых он раньше не замечал. Именно это произошло с Андреем Светловым, который купил на рынке кувшин и выпустил из него сущность по имени Джина, которая спокойную, размеренную жизнь Андрея перевернула с ног на голову. Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Египетский кувшин

Андрей Светлов посмотрел на настенные часы. Было только шесть вечера. До празднования Нового года оставалось шесть часов, а до прихода Насти — три часа. Времени в запасе было много — вагон и маленькая тележка, а оставалось всего-то — порезать салат «Оливье», умастить его майонезом и поставить тарелку на стол. Остальное уже было готово: ёлка светилась разноцветными огоньками, стол ломился от спиртного и закусок, на экране телевизора пьяные герои выясняли, кто должен лететь в Ленинград.

Пропищал мобильник. Это был Костя, друг детства.

— Алло! — Андрей уверен, что Костя звонит, чтобы узнать, что нужно принести с собой, но ничего нести не нужно, и так всё есть.

— Привет, — Костя хрипит в трубку.

— Что у тебя с голосом? — спрашивает Светлов, но уже знает ответ на свой вопрос. Во всяком случае, догадывается.

— Простыл, — отвечает Константин. — Кха-кха!.. Мы с Леной сегодня к тебе не придём. Извини!

— А я так хотел с тобой выпить водки под бой курантов! — Андрей пытается говорить шутливо, но при этом хмурится. Как, как этот бугай умудрился простыть перед самым Новым годом? А ведь Андрей так ждал его, так на него надеялся. Если Костик не придет, вечер будет кислым.

— Ничего… Кха-кха!.. Выпьем, когда вылечусь.

— Ладно, лечись, — Светлов вздыхает.

— Ага, пока! — Частые гудки в трубке.

Андрей смотрит на свой смартфон. Не столько на заставку экрана с красивой полуголой блондинкой, сколько на часы. Времени ещё остаётся много, но настроение чуть-чуть ухудшилось. Глядя на экранных алкашей, Андрей подумал, а не хряпнуть ли ему чуть-чуть, для поднятия настроения?

Внутренний голос шепчет: «Зачем тебе это нужно? Ты же не алкоголик… Скоро начнут подтягиваться гости, с ними и выпьешь. А лучше не пить до появления Насти»

Светлов согласно кивает своему отражению в зеркале, выключает телевизор, проходит на кухню и продолжает делать то, что он делал весь день, с самого утра — режет вареные овощи. Чтобы не было скучно, включил магнитолу. Вкусно пахнущее пространство кухни тут же заполнил хриплый голос Чеда Крюгера, солиста группы «Nickelback».

Под стук ножа по разделочной доске в голову приходит мысль: почему Чед расстался с Аврил Лавин? Что они не поделили? Оба — чертовски талантливые люди. Могли бы дуэт создать и с гастролями по миру ездить, такие бабки могли бы зашибать! А так, взяли и расстались, разбежались в разные стороны, как тараканы по кухне. Аврил Лавин мало того, что поёт хорошо, она ещё и красавица. Он, Андрей, никогда бы с ней не развелся, несмотря на то, что имя у неё звучит, как отрыжка. Получается, что хоть в чем-то он перещеголял Чеда Крюгера, каким бы звезданутым тот ни был: Настя красивее Аврил Лавин, её имя и фамилия не такие рыготные — Анастасия Панова; она не бросала Светлова (пока); благодаря тому, что Настя — дочь босса, Андрей сделал карьеру в фирме «Торгоптима», поднявшись от торгового представителя до заместителя генерального директора. А ведь это не всякому дано — трахать дочь директора!

Стоило ему вспомнить про Настю, началось набухание в промежности.

— А вот это не вовремя! — произнес Андрей, обращаясь к своему «другу».

–Ye-e-e-s! — пропел Чед Крюгер, как бы соглашаясь с ним.

Песня закончилась, Светлов услышал, как в недрах его «двушки» надрывается мобильник. Прошел в гостиную. Он ещё не взял телефон в руку, не «алёкнул», но уже был уверен, что это звонит кто-то из друзей, чтобы сказать, что он тоже не сможет прийти.

Предчувствия Андрея не обманули. Звонила Марина, жена Стаса. Если бы её номер не определился, Андрей бы не понял, кто звонит.

— Андрюша, здравствуй! — Её голос дрожит. Слышится хлюпанье. Неужели, плачет?

— Привет, Мариша. — Что с тобой…

— Знаешь, мы, похоже, к тебе не придём.

«А кто бы сомневался?» — думает он, а вслух спрашивает:

— Почему?

Молчание. После долгой паузы:

— Мы со Стасиком в аварию попали.

— Как вы так умудрились влететь? — Андрей удивлён. Он знает, что у Марины со Стасом на двоих больше двадцати лет водительского стажа.

— Да не мы влетели, а в нас… — Снова послышались хлюпающие звуки. — …когда мы из гипермаркета возвращались. — Машина всмятку, у Стасика нога сломана. У меня сломана рука и двенадцать швов на лице…

— Вы в больнице?

— Нет, уже дома. — На заднем плане слышится приглушенный голос Стаса: «Марина! Принеси попить!» — Ну, ладно… С Наступающим тебя!

Частые гудки.

Андрей нажимает кнопку завершения вызова, бросает телефон на диван, тяжело опускается на его краешек. Какое-то время сидит, глядя в одну точку. «Это какой-то пипец получается, — думает он. — В кои-то веки решил с друзьями Новый год отметить, а тут — на тебе!.. Борисовы не придут, Синцовы — тоже. Кто остается? Настя и Пинигины? Какого хрена я столько готовил? Говорила мне Настюха, что нужно было всё в магазине купить, так я её не послушал, а зря. Решил её, понимаешь, своим кулинарным искусством покорить. Столько времени, денег и сил впустую потратил…Баран твердолобый!»

Черт с ними, с деньгами и силами. Главное, что настроение испорчено. Уже не новогоднее. Пинигины его точно не поднимут. С этими только на похороны можно ходить. У них всегда одинаково кислые рожи, да и пригласил он их только потому, что Настя попросила. Она с Алёной Пинигиной когда-то в одном классе училась, а ему, Андрею, в своё время «посчастливилось» работать в одной фирме с Костей. Светлов тогда дико радовался, когда зануду-Костика сначала перевели в другой отдел, а потом и вовсе уволили. Да насрать на него, на Костика. Придет — флаг ему в руки, не придёт — тоже неплохо. Главное — чтобы Настя пришла. Тогда Новый год начнется с секса. Это будет неплохое начало.

А пока…

Он прошел на кухню, продолжил резать салат «Олевие».

Откуда-то из-под стола вылез толстый кот. Кот и «двушка» — всё, что оставили Андрею родители, уезжая в 2007-м в Санкт-Петербург. И, если квартира — вещь ценная, нужная, то тупого котяру Светлов воспринимал так, словно это нечто бесполезное, мусор, от которого нужно избавляться. Нужно, но нельзя: матушка во время каждого сеанса общения по Скайпу спрашивает: «А как там мой котик?». И тогда Светлову приходится показывать ей его и, улыбаясь фальшивой улыбкой, демонстративно гладить. Маман даже не представляет, как в эти мгновения её сынку хочется котяру схватить за шкирку и выкинуть из квартиры и из своей жизни! Ну, достал он его: то нагадит во всех углах, то обои обдерёт, то залезет в шкаф и на одежде затяжек наделает, то беспричинно носится и вякает среди ночи, спать не даёт. Вот падла! Андрей даже не помнил его имя, всегда называя Ходячей Жопой, Жирным Ублюдком или Куском Говна. Когда дело касалось кормёжки, кот на все имена отзывался. А всё-таки, как его зовут — Васька? Барсик? Пофиг!

И вот этот Жирный Ублюдок начал мурлыкать и тереться своим толстым телом об ногу Андрея, оставляя на новых джинсах клочки шерсти. Бросив взгляд на полную кошачьего корма миску Куска Говна, Светлов дернул ногой, пытаясь дать пинка Ходячей Жопе, но кот, несмотря на свои габариты, выскочил из кухни со скоростью пули. А Андрей, отвлекшись на него, резанул ножом по пальцу на левой руке. Потекла тонкая струйка крови. Стекая с пальца, она капала на разделочную доску.

— Вот ведь дерьмо! — Светлов подскочил к мойке, подставил палец под струю холодной воды. Кровь ненадолго остановилась, но потом снова закапала. Жгущая боль припекала подушечку пальца. Тогда Андрей решил сделать себе повязку. Открыв дверцу навесного шкафчика, он потянулся рукой за коробкой с медикаментами. И тут на него сверху посыпались упаковки салфеток, половник, ситечко, механический миксер, свечи и прочая ерунда, копившаяся на кухне годами. В лоб больно ударила старая — ещё с советских времён — жестяная банка то ли с чаем, то ли со специями. И тут голос Светлова взвился до визга: — Дерьмо!

Пока Андрей делал повязку, он не переставал сыпать матерными ругательствами и в адрес кота, и в адрес ситуации, в которой он оказался, и в адрес Костика. Не забыл он упомянуть и Синцовых, ради которых потратился на блевотные мидии, вспомнил и Борисовых, из-за которых ему пришлось потратиться на дорогое вино и коньяк — вино и водку они, видишь ли, не пьют! Уроды зажравшиеся!

Бранную тираду прервал очередной телефонный звонок.

«Только бы не Настя, — думал Андрей, беря трубку в руку. — Если звонит Настюха, это значит, что она, скорее всего, тоже не придет. Только бы это была не она! Я так хочу встретить Новый год с ней! Пусть это будут Пинигины!»

Светлов посмотрел на дисплей смартфона. Высветилось: «Пингвин». Именно так про себя Андрей называл Васю Пинигина, а его жену Иру — соответственно, Пингвинихой. В таком виде он их и занес в список контактов. И мелодия контакта — нечто глупое, из детского мультфильма. Хоть как-то их звонки должны поднимать настроение, да? Правда, накануне Нового года звонок Пингвина, вопреки обыкновению, настроение не улучшил.

— Алло! — Светлов включил громкую связь, положил телефон на кухонный стол.

— Привет, Андрей! — Голос Пингвина явно не хриплый, но слегка расстроенный. — С Наступающим тебя!

— И тебя! — отвечает Светлов, поднимая с пола и убирая в шкафчик всё то, что на него несколько минут назад сыпалось сверху. Хотя он с вероятностью 99,9 % знает, почему звонит Вася, но на всякий случай спрашивает: — Вы приедете? Всё по плану?

В его голосе слышны радостные нотки. Но это радость не от того, что позвонил товарищ, а от того, что не позвонила Настя. Значит, Настёна по-любому придёт, а вечер и первая ночь — 2016 пройдут по плану. Шикарно пройдут. И не надо будет подстраиваться ни под Борисовых, ни под Синцовых, ни под Пинигиных. Никто мешать не будет!

— Нет, — вздохнув, отвечает Пингвин. Усиленный динамиками смартфона, его вздох напоминает шум осеннего ветра — такой же сильный и противный. — Ко мне мама из Кирова приехала. Привезла кучу всяких там подарков от родни… Планирует пробыть у нас до конца Новогодних каникул. Поэтому мы с Иришей не сможем к тебе приехать. Сам понимаешь, не оставлять же мне маму одну в Новый год, правильно? И к тебе она ехать не хочет, стесняется. Вот мы и решили отпраздновать в тесном семейном кругу.

— Понимаю, — Светлов захлопывает шкафчик, убрав в него самое последнее — картонную коробку с медикаментами. — Мама — это святое. Встреть с ней Новый год. Поздравь от меня Ираиду Семёновну, пусть 2016-й год у неё будет успешным.

— Ага, — Пингвин снова вздыхает. — А ты не обижаешься?

— Конечно, нет! Я всё понимаю! — Андрей пытается придать голосу как можно больше тепла, а сам думает: «Клади уже трубку, дебил! Ты мне уже надоел, я устал от тебя!»

— С Наступающим…

— И тебя с наступающим Новым годом! — Пинигин говорит ещё что-то, но Андрей не стал дослушивать и оборвал связь.

Порезанный палец дал о себе знать уколом боли. Светлов вскрикнул, смартфон выпал из его руки. Упал сначала на край стола, с него свалился на табуретку, а уж с неё соскочил на пол. Приземлился прямо на дисплей.

— Вот говно, — Андрей поднял с пола телефон, глянул на дисплей, чтобы узнать время и увидел большую трещину, бегущую зигзагами по всему чёрному экрану. — Это был новый телефон! Говно китайское!

В следующее мгновение Светлов сделал то, чего не делал никогда, и считал, что это делают только неадекваты — разбил телефон об стену. Смартфон разлетелся на кусочки, одна из кафельных плиток у мойки треснула пополам. Верхняя половинка этой плитки упала Андрею на голову, когда он веником сметал в совок части того, что когда-то было целым и называлось средством коммуникации.

Боль в ушибленной голове была такой, словно в неё попала не половинка сраной плитки, а воткнулся топор. От злости Андрей ударил кулаком по стене (разумеется, туда, где не было плитки), но к боли в голове тут же добавилась ноющая боль в правой руке и резь в пальце на левой.

Тут уж он не стал материться, так как крыть матом, кроме себя, было некого. Поэтому, массируя правую руку, Светлов молча разогнулся, бросив на пол веник и совок, подошел к холодильнику и открыл его. Там, в морозилке, лежало то, что он называл «лекарство от всех болезней и от глупости» — горилка с перцем. Он не хотел её пить ни до приезда Насти, ни до наступления Нового года, так как знал, что от этого напитка очень быстро «выпадет в осадок», но ничего с собой поделать не мог — слишком уж много неприятностей для одного вечера, слишком плохое настроение. А что может поднять настроение, превратить его из дерьмового в новогоднее? Конечно, горилка. И только она одна, родимая!

В памяти всплыли слова мамы, которые она произнесла во время последнего сеанса общения по Скайпу: «Андрюша, ты только не пей в Новый год, пожалуйста! На тебя алкоголь, особенно крепкий, действует крайне негативно…»

Как всегда, он пообещал тогда маме не пить и в тот же вечер довёл себя до состояния невменяемости в компании соседа Ромы, у которого в тот день была «денюха».

И вот сейчас, глядя на покрытую инеем бутылку горилки, лежащую в морозилке, Светлов вдруг начал сомневаться в правильности принятого решения. Но, пока голове крутились слова мамы: «Андрюша, ты только не пей… Андрюша, ты только не пей… Андрюша, ты только не пей», одна рука потянулась к бутылке, вторая достала из навесного шкафчика рюмку. Тут же послышалось знакомое: «буль-буль-буль», и спустя мгновение огненная вода заплескалась по пищеводу, наполняя организм теплом, оттесняя на второй, а то и на третий планы и слова мамы, и мелкие неприятности.

Да, он знает, что быстро пьянеет. Но ведь от одной рюмки у него, как говорится, башню не снесёт, правильно? До прихода Насти всё выветрится. Уж он-то это знает. Уж он-то — мужик взрослый, опытный, имеющий за спиной годы тренировок и экспериментов. И где он только ни тренеровался, ни экспериментировал с алкоголем: в поездах, в самолётах, на лекциях в институте, в подъезде, в сауне, в лесу, на рыбалке, на деловых встречах, на корпоративах. А один раз даже на крыше небоскреба «Высоцкий» в Екатеринбурге, высота которого — 188,3 м. И он был уверен, что и в этот раз всё будет нормально. Важно, чтобы не было «передоза». А его и не будет, ведь должна приехать Настя, поэтому нужно быть трезвым. Тогда и секс будет волшебным!

Нарезая салат, сам не заметил, как выпил ещё две рюмочки. Закусил тем же «Оливье». Салат получился вкусным.

Слушать «Nickelback» в какой-то момент надоело. Включил «Limp Bizkit». Когда зазвучала песня «WalkingAway» из альбома «GoldCobra», Андрей вспомнил, как Настя под эту самую песню танцевала для него стриптиз — сначала медленно, потом ускоряясь, сбрасывая с себя одежду, пока не осталась в том, в чем мать родила. Она танцевала, как настоящая стриптизёрша, а потом мастерски отсосала, как настоящая проститутка. Это было волшебно и абсолютно бесплатно, за исключением энной суммы, оставленной в ресторане! Вспомнив этот маленький эпизод их отношений, Светлов заулыбался, зажав набухший член между ног.

Под настроение пошла ещё одна рюмочка. Стало гораздо лучше.

Обещание, данное маме, стало стираться из памяти, как нечто ненужное. Настя…

Прошлепав с полной салатницей «Оливье» в гостиную, Андрей глянул на часы. Было только полвосьмого. Это означало, что до прихода Настюхи вся горилка из организма выветрится и можно считать, что Андрюша сегодня не пил. Или почти ничего не пил.

Поставив тарелку на единственное свободное место на столе — ближе к краю, рядом с мясной нарезкой, — Светлов включил телевизор. Как всегда, по всем каналам крутили до смерти надоевшую скучнятину: заезженные фильмы, глупые песни попсовиков, несмешных юмористов.

— Нет! Так дело не пойдёт! — Андрей достал с полки серванта диск с фильмом «Очень страшное кино», воткнул его в DVD-проигрыватель.

Откуда-то из-за подлокотника дивана вылез кот. Когда взгляды Ходячей Жопы и Светлова встретились, котяра снова спрятался, в очередной раз показав чудеса маскировки.

Нет, Андрей не считал «Очень страшное кино» шедевром, но это — реально смешной фильм, смеясь над героями которого можно запросто убить час-полтора и поднять себе настроение. То есть, то, что нужно, особенно, под Новый год.

И он ржал до слёз все эти полтора часа, хохотал до колик в животе. Пока не запищал дверной звонок. Поставив фильм на паузу, Светлов встал с дивана и пошел открывать дверь.

Это была Настя! Боже, как она была восхитительна! От неё пахло дорогим парфюмом, на ней была шикарная норковая шуба, а под шубой — белое вечернее платье с декольте, которое обтягивало её стройную фигуру и словно говорило: «Сорви меня с Насти, доберись до того, что скрыто подо мной! Сделай это!»

И он, словно подчиняясь голосу платья, поцеловал Настю, прижав к себе одной рукой, а второй слегка сжал её ягодицы. В планах было зайти ещё дальше — отодрать Настюху прямо в прихожей, но подруга, как всегда, всё испортила.

— Фу, Дюша! Ну, ты почему выпил, не дождавшись меня? — Она легонько хлопнула его по щеке и отстранилась. — Пахнешь, как сапожник!

— Я… я — Светлов замешкался, не зная, что ответить. Он-то дума, что всё давно выветрилось. Оказывается, нет! — Это я так, для дезинфекции! — Он показал ей палец, обмотанный бинтом.

— Бедненький, — Настя погладила повязку. — Тебе больно?

— Так, царапина. До свадьбы заживет… Ну, что же мы стоим? Прошу к столу!

Они прошли в гостиную. Увидев заставленный алкоголем и закусками стол, Настя всплеснула руками.

— И это всё приготовил ты?

— Да. Я думал, что ещё гости подойдут, но они…

— Какой же ты у меня молодец! — Она обвила шею Светлова руками, хотела поцеловать его в губы, но передумала. — Только почисть зубы, пожалуйста!

— Как скажешь, — улыбнувшись, ответил Андрей, а про себя подумал: «Вот ведь сучка! Нашла ведь до чего докопаться. Я выпил-то всего… — И тут его взгляд упал на стоящую у подлокотника дивана бутылку из-под горилки. Огненной жидкости в ней было — грамм семьдесят, не больше. И в этих жалких граммульках, на самом донышке плавал скукоженный перчик.

Когда Светлов увидел эту бутылку, он не поверил своим глазам. Получается, что, пока он смотрел фильм, он всё это время прибухивал. Но как так получилось, что он даже не запомнил этого? Увы, ответа на этот вопрос в его голове не было. Было только Новогоднее настроение (которое всё-таки пришло), ощущение какой-то детской радости и счастья. При этом пьяным себя Андрей не чувствовал. Он до последнего цеплялся за надежду, что, быть может, эта бутылка осталась с какого-нибудь другого праздника, но память услужливо подсказала ему, что в последний раз он пил горилку в начале ноября, после этого сделал капитальную уборку в квартире и все пустые бутылки выкинул. К тому же, он не смог бы не заметить пустую бутылку, стоящую рядом с диваном, в течение столь долгого промежутка времени.

«И всё-таки, я сделал это! Я выжрал бутылку в одно рыло и пытаюсь изображать трезвого… Но я и чувствую себя абсолютно трезвым. Я — в полном порядке. И, если больше бухать не буду, всё у меня будет зашибись: я замечательно проведу вечер, оттрахаю Настеньку и завтра буду себя чувствовать огурцом!» — так думал Андрей, когда чистил зубы и брызгал себе на лицо прохладную воду.

Когда он вышел из ванной комнаты, то увидел, что Настя уже открыла бутылку шампанского и разлила по бокалам. Она обворожительно улыбалась. Её порочные губы так и напрашивались на поцелуй. Андрей не смог устоять и нагнулся, чтобы поцеловать Настю, но она отстранилась и протянула ему бокал.

— Дюша, давай выпьем за уходящий год, а? Ведь он был таким классным! Сам посуди: в этот год мы начали встречаться, оба сделали неплохую карьеру в фирме… Давай!

— Нась, ты только не подумай ничего такого, но я не хочу больше пить! — Светлов принял из рук подруги бокал и поставил его на стол. Видя, как сползла улыбка с её лица, а брови угрожающе сдвинулись, он попытался немного смягчить ситуацию: — Я уже выпил и пока не хочу. Давай, ты сама…

— Не поняла! — она произнесла это с ударением на последний слог. — То есть ты с кем-то там успел выпить, а со мной не хочешь, да?

— Нет, Нась, ты всё не так поняла… — Из последних сил пытался оправдываться Андрей, но, уже услышав «не поняла» с ударением на последний слог, понял, что объяснения её не устроят.

— Может, ты за уходящий год не хочешь со мной выпить, а? Может, самое большое наше достижение в этом году для тебя — не достижение вовсе, а?.. Может, ты думаешь, что я — алкашка и буду пить одна, а? — не унималась она. Её глаза гневно сверкали, готовые вот-вот начать метать молнии. — Если бы я хотела выпить одна, я бы, наверное, не тащилась в этот дерьмовенький район и осталась бы дома, да? Смотри на меня!

— Да! — подняв глаза, сказал Светлов.

— Что «да»?

— Ты бы могла остаться дома… — Он уставился в пол, не в силах выдержать её тяжелый взгляд. Его руки мяли салфетку, а мозг пытался принять правильное решение. Получалось, самым правильным было — выпить это сраное шампанское, а потом — будь, что будет.

— И ты хочешь мне испортить праздник, да?

— Нет, — Андрей сделал глоток. — За уходящий год, самый лучший год в моей жизни. За год, в который я влюбился в тебя, радость моя!

— Вот так-то, — Настя улыбнулась победной улыбкой. — А теперь давай поцелуемся!

Они поцеловались. Этот поцелуй будет единственным приятным воспоминанием о том вечере. Но Светлов тогда этого ещё не знал. Он допил бокал, прислушиваясь к ощущениям своего организма. Организм не среагировал никак. Только слабенькое тепло в районе желудка.

«Может, я и не выпаду в осадок?» — подумал Андрей, наливая себе и Насте ещё по бокалу. Они снова выпили и поцеловались. Это был тост за любовь.

А потом были ещё тосты и поцелуи. Закончилась одна бутылка шампанского, на подходе была вторая.

По телевизору показывали какой-то концерт, но Светлову было на него насрать — он медленно, но верно выпадал в осадок. А после очередного бокала даже без тоста он начал основательно вязнуть в болоте алкогольного опьянения.

«Вот ведь сука тупая! — думал он, глядя на раздваивающуюся Настю, сидящую напротив него с бокалом в руке. — Сама-то трезвая, а я уже в говно… И знал ведь, что нельзя шампанское пить, но Настька заставила. Потом меня же обвинит в том, что вечер ей испортил!»

С каждой секундой то, чего Андрей боялся — опьянение — наваливалось на него всё больше и больше, склоняя голову к столу, делая тело вялым и непослушным. Надежды на волшебный секс таяли. Понимая это, Светлов, напряг ту часть мозга, которая ещё могла думать, и пришел к выводу, что нужно срочно пойти проветриться. И повод был — праздничный салют. Правда, изначально он планировал устроить его сразу же после обращения Президента.

— Одевайся, — обратился Светлов к Насте, доставая из шкафа картонную коробку — подарок от китайского партнера по бизнесу.

— Зачем? — непоняла Анастасия. — Скоро же Новый год.

— Пофиг, — пробормотал Андрей, направляясь с коробкой в прихожую.

Дальше произошло то, что можно назвать провалами. Но не в памяти, а в сознании. В течение предновогоднего вечера и новогодней ночи Светлов ненадолго выбирался из этих провалов, но потом снова проваливался.

В первый раз он вылез из провала, когда воткнул в снег ракету и поджег фитиль. В тот момент он понял, что его качает, а это значит, что свежий воздух и мороз, вопреки ожиданиям, его не отрезвили. Если и отрезвили, то совсем чуть-чуть. Так, что это практически не ощущалось.

Провал.

Из провала Андрея выдернул Настин визг. В платье она носится по заснеженной игровой площадке, вокруг неё толпится народ. Сосед Рома втаптывает дымящуюся шубу в снег.

— Дурак! Идиот! — кричит она.

— Надо было поглубже в снег её воткнуть, — с укоризной говорит Роман. — Тогда бы её ветром не уронило. Ладно, хоть в шубу ей ракета попала, а если бы в лицо!

— Оденься, — Светлов снимает с себя дублёнку, пытается накинуть её на плечи Насте.

— Да пошел ты! — Настя отталкивает его.

Андрей падает на спину. Наступает очередное погружение в небытие, из которого он выплывает лишь в подъезде.

Настя идет впереди, он тащится позади неё. Они подходят к лифту. Светлов чувствует злость Насти и запах паленой шерсти. Его гложет чувство вины. Вот накосячил, так накосячил! Не по-детски, по-взрослому! Он всей душой хочет хоть как-то снять напряженность, поднять своей подруге настроение, но не знает, как. Рука натыкается на что-то в кармане дубленки. Он достаёт это «что-то». Оказывается, это хлопушка. Интересно, как она в карман попала? Сейчас он поднимет её над головой Насти и сделает ей дождик из разноцветных конфетти. Это должно ей поднять настроение и немного смягчить его участь. Сейчас…

Внезапно Настя разворачивается. Она смотрит Светлову в глаза, открывает свой порочный, напомаженный рот, чтобы что-то сказать, скорее всего — что-то важное. И тут рука Андрея дергает за верёвочку. Причем, в тот момент он не хотел приводить в действие эту чертову хлопушку, готов был чем угодно поклясться, что не хотел, но рука сама по себе дернулась. Раздался хлопок, и целый рой конфетти, мгновенно вырвавшийся из картонной гильзы, ударил Насте в лицо. Она вскрикнула, отвернулась от Светлова. По подергивающимся плечам Андрей понял, что она плачет.

— Настюха, но ты же сама… — пытается оправдываться Андрей.

Она разворачивается. Ничего не говорит, просто смотрит на него широко раскрытыми, красными глазами, под которыми размазалась тушь. Её лицо тоже красное, злое. Она размахивается и бьет Светлова кулаком в челюсть.

«Не по-женски сильный удар!» — успевает подумать Андрей в падении, прежде чем в очередной раз «провалиться».

Он пришел в себя, если можно так сказать, уже в своей квартире, сидя за праздничным столом. Рядом с ним сидит Настя. Лицо её по-прежнему красное, но не злое. Из коридора доносится слабый запах паленой шерсти. И надо бы предупредить Настю, что Толстая Тварь обязательно попытается оттрахать её шубу, но Андрей молчит. Он не хочет лишний раз напоминать подруге об испорченной шубе, да и самому вспоминать об этом неприятном казусе не хочется. А, судя по звукам, доносящимся из прихожей, которые не мог заглушить даже работающий телевизор, кот уже приступил к реализации своего коварного плана и вовсю дрючитнорку. Можно было бы сказать, что он лишает её невинности, но она уже дырявая. Не исключено, что именно в эту дырку котяра пристроил свой стручок. И надо бы этого пакостника кастрировать, да всё упирается в дефицит свободного времени.

Вообще, о кастрации Лохматой Твари Светлов впервые задумался несколько лет назад. Тогда ещё родители жили в Челябинске, а не в Питере, а Андрей жил в съёмной квартире. Именно тогда, зайдя в гости к родителям, он увидел подушки, лежащие на полу и прижавшего уши кота, выбивающего из них пух своей кочерыжкой. Конечно, от увиденного Светлов был в шоке и прямо сказал родителям, что коту нужно отрезать яйца. На что мама ему ответила:

— Зачем резать? Пусть играется котик. Нам жалко его, он ведь у нас такой миленький…

Позже этот «миленький» совокуплялся и с тапками Светлова, и с его шапками, с прочими вещами, которые потом пришлось выкинуть. Кстати, неуёмная сексуальная энергия кота — это только один из его «минусов», за которые Андрей его ненавидел. И этот «минус» — самый безобидный, с которым, как показала жизнь, можно смириться. А вот с остальными — нет!

Но в канун Нового, 2016 года Андрею было насрать и на кота, и на Настькину шубу. Его больше волновали другие вопросы.

«Интересно, как я до квартиры дошел? — думает Андрей. — Сам или она дотащила? Ну, раз её удар меня отрезвил, значит, сам!»

На экране телевизора — знакомая картинка: Президент РФ на фоне Кремля поздравляет россиян с Новым годом. Но Андрей его не слушает. Он уверен в том, что, кажется, что Президент говорил то же самое и в прошлом, и в позапрошлом годах. Наверное, только предложения местами менял. Смысл его речей — всегда один и тот же: мы все хорошо потрудились в прошлом году, и пусть у всех всё будет хорошо в следующем году. Ля-ля-ля-трюфеля! В общем, ничего нового, ничего интересного. И только Настька заворожено смотрит на экран телевизора, не в силах отвести глаз от Президента. Словно он её загипнотизировал.

Ещё тогда, когда Андрей жил с родителями, маман заметила, что он не любит смотреть обращения главы страны к многострадальному народу и отказывается под бой курантов пить шампанское. Конечно, маман не удержалась и задала Светлову вопрос, что называется, лоб в лоб. Тогда он не стал юлить из стороны в сторону, а просто заметил, что от шампанского у него газы, а от обращений первого лица государства к простому народу его тянет в сон. Быть может, он сказал немного не так — кто это вспомнит, ведь столько времени прошло, — но всё равно маман разозлилась.

— Как ты смеешь, говнюк, так говорить про нашего президента? — Да-да, она сказала это именно так. Так она могла говорить только в гневе, когда её голос менялся до непривычно низкого, а глаза становились тёмными, почти черными. В такие моменты Андрею начинало казаться, что к нему обращается какая-то сущность, сидящая внутри его матери. И эта сущность, общаясь с ним, пыталась прорваться наружу. Могла и убить ненароком, и покалечить. Даже, будучи взрослым, он её до усрачки боялся и в разговоре с матерью старался тщательно подбирать слова, дабы не будить лихо, пока оно тихо. И в ту Новогоднюю ночь, много-много лет назад он, похоже, подобрал нужные слова, не дав мамашиному демону вырваться наружу. Сейчас же он прикрыл рот рукой, чтобы ненароком не зевнуть, не ляпнуть чего лишнего и не разбудить демона, сидящего внутри Насти. А демон этот, судя по силе удара, был довольно страшным.

Челюсть болит, но Светлов не чувствует себя пьяным. Видать, удар Насти его отрезвил.

Красная коробочка с новогодним подарком для Настьки — золотой цепью с кулоном, — уже лежит под ёлочкой, закопанная в мишуру. Об этом Светлов позаботился ещё в два часа дня.

У Насти сумка на коленях. Наверное, в ней лежит подарок для Андрея. Интересно, что она ему подарит? Вряд ли — золото. Наверное, какую-нибудь фигню бесполезную. Даже если ничего не подарит — ничего страшного. Самым лучшим подарком от неё будет минет. Но это будет позже. В том, что ЭТО будет, Светлов не сомневался. Раз она не уехала домой после неудачного фейерверка, уже не уедет. Остаётся только разлить по бокалам шампанское. Себе он нальёт, но пить не будет. Теперь-то точно не будет. И она вряд ли будет его заставлять пить. Наверное, поняла, что он страшен, когда пьяный. Главное — в неё влить как можно больше, чтобы расслабилась. Остальное, как говорится, дело техники.

Президент, наконец-то, закончил свою скучную речь, начался бой курантов. Андрей взял со стола очередную бутылку шампанского и начал её открывать. В это самое время в комнату с противным визгом заскочил кот. Он принялся носиться по гостиной, словно за ним кто-то гоняется, кто-то большой и страшный. В прошлый раз этим большим и страшным был Светлов со сланцем в руке. Помнится, это было месяца два назад, и котяра тогда каким-то образом забрался на сервант, сожрал дорогую сигару, а потом заблевал всю кухню. Конечно, ни того, ни другого Светлов не мог ему простить и хотел наказать гада, чтобы больше у того не было соблазна дорогие сигары жрать. Но кот, несмотря на свою тучность, проявил тогда завидное проворство, и Андрей так и не догнал его. Видимо, устав от беготни по квартире, выдохнувшись, Тупой Урод каким-то образом — или чудом — втиснул своё жирное тело в узкий зазор между стеной и диваном. Там он и сидел, сверкая в темноте глазами. Светлов хотел отодвинуть от стены диван, но «прострел» в пояснице помешал ему это сделать и привести наказание в исполнение. Он махнул на кота рукой и пошел на кухню, делать уборку. А кот просидел между стеной и диваном два дня. Как он оттуда вылез — одному Богу известно, но Мерзкий Уродец появился на кухне, гордо задрав хвост лишь тогда, когда есть захотел. Свою порцию «люлей» он тогда так и не получил, так как Светлов к тому времени «остыл» и не хотел тратить на Ходячую Мерзость ни своё драгоценнейшее время, ни силы. Да и спина немного побаливала.

Это было тогда, а сейчас Андрей просто крикнул коту:

— Вон отсюда!

Но лучше бы он этого не делал, так как, отвлекаясь на Вонючего Гада, он забыл про закон подлости, который срабатывает лишь тогда, когда не ожидаешь от жизни никакого подвоха. Закон подлости сработал мастерски: стоило Светлову глянуть на кота, тоненькая проволочка, удерживающая пробку в бутылке, соскочила с горлышка, пробка со скоростью пули выскочила из бутылки и угодила Насте в лоб. Почти всё шампанское под давлением вырвалось из бутылки и залило Насте лицо и платье, начиная от декольте и почти до самого низа.

Какое-то время Анастасия молчала. Она сидела с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами, держась за ушибленный лоб. Когда она убрала руку от лба, Андрей увидел красное пятно на том месте, куда попала пробка. Пятно темнело, превращаясь в синяк, напоминающий индийский знак. Хотя это был даже не синяк, а так, синячок, а платье можно было при желании просушить, всё равно это был конкретный «косяк» Светлова, один из прочих «косяков» которых за один только вечер 31 декабря 2015 года набралось больше, чем за целый год.

— Настенька, солнышко моё! — Андрей поднялся с дивана и потянулся за салфеткой. — Прости! Это всё кот, ты же видела…

Настя перехватила его руку, с зажатой в ней салфеткой, тянущейся к мокрой груди с задорно торчащими сосками, и ударила Светлова в челюсть. Удар был таким сильным, что Андрей перелетел через подлокотник и упал на пол, больно врезавшись спиной в сервант. Несмотря на головокружение — то ли последствие долгоиграющего опьянения, то ли нокаута, — Светлов заметил, как сильно качается сервант, а на самом его верху балансирует кувшинчик, готовый вот-вот свалиться на голову.

Кувшинчик…

Он купил его на крытом рынке около отеля, когда отдыхал в Египте. Не сказать, чтобы отпуск в этой солнечной стране ему понравился, но запомнился, в первую очередь, жарой и пирамидами, во вторую — любовной интрижкой с сорокалетней дамой из Эстонии и, конечно же, покупкой этого кувшина.

О существовании того рынка Андрей знал с самого первого дня пребывания в отеле, но прогуляться по нему он отважился лишь в последний день своего пребывания в этой солнечной стране, в отеле, название которого из памяти напрочь стёрлось, да и чёрт с ним! Понятное дело, это был единственный день, когда Светлов был абсолютно трезвый. А на рынок он шёл для того, чтобы на сэкономленные деньги купить сувениров родственникам и коллегам по работе.

Тот рынок, правильнее сказать базар, шокировал Светлова огромным количеством товаров, выложенных на лотках. Там было всё: от еды до одежды и сувениров. Пока Андрей изучал товар, приценивался, торговцы-арабы чуть руки ему не оторвали, дергая за рукава одежды и приглашая в свои лавки. Но Светлов не торопился ничего покупать. Он просто ходил и смотрел, как на экскурсии. Когда такое в России увидишь? Да никогда!

Шум, толкотня, разнообразие запахов, арабы, арабы и ещё раз арабы. Иногда мелькали красные рожи соотечественников.

И тут из одной лавчонки выскочил араб, похожий на азербайджанца. Он очень быстро разогнал зазывал, висящих на руках Светлова и, подойдя к нему, на чистейшем русском произнёс:

— Чем я вам могу помочь, господин? — Не дожидаясь ответа, он продолжил, даже без малейшего намёка на акцент: — У меня есть всё. Всё хорошего качества и недорого. Следуйте за мной, господин!

Ну, как тут откажешься, когда такой сервис, когда с тобой общаются на родном языке и готовы помочь с покупкой? К тому же, этот араб, похожий на азербайджанца, был одет, как арабский шейх: на нем был белый наряд, сшитый словно из простыней, кожаные шлепки на ногах, на голове — белый платок, перевязанный жгутом. Своим внешним видом он выгодно отличался от остальных торговцев, которые были в простых футболках, шортах и сланцах. И Андрей не удивился бы, если бы увидел в его торговой точке живого верблюда. Но верблюда в лавке «азербайджанца» не было. Зато всяких сувениров и шмоток там было завались!

Цены у «азербайджанца» были даже ниже, чем у остальных торговцев, а ассортимент значительно разнообразнее. Единственное, что не понравилось Андрею, как только его нога переступила порог лавочки, «азербайджанец» вдруг вышел из роли и, как самец шимпанзе, начал скакать по своему магазинчику и противно кричать, тыкая пальцем в свои товары:

— Тен доллярз, фри доллярз… фай доллярз… ту доллярз…

Когда Светлов спросил торговца, где у него в магазинчике можно посмотреть магниты, выяснилось, что тот и русский язык чудесным образом «подзабыл». Скорее всего, он и не знал его, оттачивая единственную известную ему фразу на русском на десятках или, может, на сотнях тысяч русских туристов. Но произносил он её мастерски! Андрей ему даже поверил. А тут, оказывается, он мало чем отличается от тех зазывал, которые Андрею прохода не давали. А его внешний вид — всего лишь обложка, за которой нет ничего святого, как у большинства местных торгашей.

— Ай вонт магнитс, — ещё раз повторил Андрей на ломанном английском, пальцами руки изображая магнит, который он прилепил к груди.

— А!.. Магнитс, — араб схватил его за руку и потащил в дальний конец магазина, не забывая по пути демонстрировать те товары, которых Светлов не ещё видел, и выкрикивать цену в долларовом эквиваленте. Голос у него и вправду был противным.

В магазинчике было душно, голос торговца действовал на нервы. Поэтому Андрей даже не торговался и особо не присматривался, что изображено на магнитах: верблюды, пирамиды или ещё какая-нибудь хрень. Ему было всё равно, лишь бы быстрее уйти оттуда.

Увы, одними магнитами дело не ограничилось. Хитрый торговец умудрился «впарить» Андрею такой же, как у него белый платок и такие же шлепки. Причем, Светлов сомневался, что шлепки из натуральной кожи, но всё равно взял их.

Все покупки араб упаковал в один пакет. Когда Андрей, схватив этот пакет, с выражением облегчения на лице рванул к выходу, торговец схватил его за запястье. Хватка у него была очень крепкой. Такой, что и руку не вырвать.

— Что ещё? — спросил Андрей на русском, так как от неожиданности у него из головы вылетел весь скудный запас английских слов. Конечно, в другой ситуации он бы спросил по-английски: «What else?» или: «What the hell do you want from me?» Но, похоже, торговец понял смысл фразы, произнесённой по-русски.

— One moment, please! — араб, похожий на азербайджанца, поднял к сводчатому потолку указательный палец.

— Что ещё за момент? — Светлов начал терять терпение.

— Сувенира, — торговец протянул Андрею кувшин, сделанный из какого-то странного материала. Это был явно не металл, не керамика, не пластик. На кувшине красовались какие-то рисунки, изображающие людей и животных, какие-то древние письмена. Кувшин был запечатан пробкой.

— Это ещё что? — Светлов сдвинул брови, беря кувшин в свободную руку.

— Сувенира, — повторил араб. — Вери гуд сувенира… Твенти доллярз!

— Ты еба… — Андрей замолчал на полуслове, глядя на кувшин. Ему вдруг показалось, что рисунки на поверхности кувшина стали рельефными и пришли в движение. Люди сменились птицами, вместо диковинных животных появились пирамиды, надписи изменились.

— Файв бакс, — выпалил Андрей, выставив перед собой растопыренную пятерню.

Араб отрицательно завертел головой.

— Фифтин!

— Сикс бакс! — Светлову вдруг очень захотелось купить эту чудную вещицу. Но денег оставалось немного, а переплачивать за сувенир Андрею не хотелось. Поэтому он решил сбить цену.

— Тен, — торговец тяжело вздохнул. Так тяжело, словно он отдаёт этот кувшин задаром, от сердца отрывает.

— Идёт!

Они ударили по рукам. Светлов протянул «азербайджанцу» десятидолларовую купюру, выхватил у него из руки кувшин.

Убирая кувшин в пакет, Андрей почувствовал тепло, исходящее от стенок кувшинчика.

— И всё-таки, что это? — Светлов обратился на русском, устав вспоминать английские слова.

— Сюрпрайз! — ответил продавец, широко улыбаясь. По нему было видно, что он очень доволен сделкой, хотя получил за свой товар в два раза меньше.

Был доволен и Светлов. Только он не понимал, почему кувшин закупорен пробкой. Что там может быть внутри? Древнее, злое проклятье, начертанное на папирусе? Старое вино? Благовония? Туалетная вода? Может, там кусок урана? Поэтому кувшинчик сам по себе нагревается.

Потом разберемся! Не выдумывай глупостей!

По пути в номер он не мог вспомнить, что последнее сказал араб про кувшин: сувенир или сюрприз? Ему казалось, что «сувенир», но мозг отказывался это принять. Сюрприз! Хитрый торговец сказал слово: «Сюрприз!»

Войдя в номер, Андрей ещё раз посмотрел на кувшин, доставая его из пакета. Опять ощутил тепло, рисунки и надписи стали другими.

И всё-таки, сувенир или сюрприз? Уже не важно! Назад я его не верну. Мне нравится эта вещь. Нравится!

Вечером он показал кувшин своей подруге из Эстонии — Лауре. Эстонка долго рассматривала кувшин, пыталась ногтем сковырнуть пробку. Увы, пробка ей не поддалась, а рисунки и надписи вообще исчезли. Кувшинчик в её руках стал обыкновенным, ничем не примечательным. Так, дешевка, которая не стоили и двух долларов.

«Похоже, торгаш меня поимел, — подумал тогда Андрей. — Фуфло мне за десятку втюхал… Но почему я видел картинки, чувствовал тепло? Может, азер меня загипнотизировал?»

— И фсё-таки я тумаю, что это суфенир, — заключила Лаура, ставя кувшин на тумбочку. — Протафец не тал тепе инструкцию?

«Ну, ты и тупая!» — подумал Андрей, глядя на свою эстонскую подругу, но вслух произнес:

— Нет. Похоже, он даже слов таких не знает.

— Сначит, это просто должно стоят как украшение интерьера. Вот и пуст сепе стоит. Забудь об этом, выкинь ис голофы.И тафай займёмся телом, а то тепе улетать скоро… — Лаура скинула с себя лёгкую пляжную накидку, оставшись, в чем мать родила, и с грациозностью кошки прыгнула кровать.

До самого отъезда в Россию — того самого момента, когда к отелю подъехал автобус, который повез полупьяных россиян в аэропорт, — Светлов не вынимал из эстонки член. Секс с ней был незабываемым и ярким, а оргазмы — волшебными. Прежде Андрей не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. Несмотря на внешнюю угловатость и зажатость, в постели Лаура оказалась очень пылкой и изобретательной. Занимаясь с ней любовью, Светлов пересмотрел своё отношение к эстонцам. Оказывается, то, что они слегка заторможенные — миф, стереотип. Эстонцы — классные! Особенно — их женщины.

Каждый раз, извергая огненную лаву своей страсти в Лауру, Андрей приподнимал голову, ища своими губами губы эстонки. И взгляд его всегда упирался в кувшин. И он готов был поклясться всем, чем угодно, что этот сувенир светится изнутри каким-то голубоватым мягким светом, который отражался в потолке и в глазах Лауры. Но, когда Светлов выходил на балкон, чтобы покурить, кувшинчик переставал светиться.

Когда комфортабельный «Боинг» нёс поддатого Андрея в Россию, он долго думал — благо, времени было предостаточно, — про этот сувенир-сюрприз, и пришел к выводу, что это всё-таки сувенир. А потому он так плотно запечатан, чтобы ни у кого не возникало соблазна добраться до лампы и до аккумулятора. Хотя и выглядит этот «сюрприз» как антиквариат, но на самом деле это — Светлов готов был биться об заклад, — китайская подделка. И скоро такие подделки наводнят все сувенирные лавки в России, если уже не наводнили. Именно поэтому Андрей решил подарить этот кувшинчик своему боссу. И повод был — близилось 22 июля, день Рождения Станислава Игоревича.

Однако за день до «денюхи» шефа, когда Андрей достал с верхней полки серванта кувшин, на него вдруг лавиной обрушились воспоминания о поездке в Египет, о Лауре, с которой он ставил сексуальные рекорды, но которая почему-то не ответила ни на одно из его сообщений в социальных сетях. Опять-таки, рисунки — они изменились, надписи — тоже. Светлова это могло бы не остановить, и кувшинчик сейчас стоял бы в шкафу в кабинете директора «Торгоптимы», но этот странный египетский сосуд вдруг засветился в руке Андрея. От руки по всему тела начала разливаться волна какого-то необъяснимого спокойствия и безмятежности. Светлову в тот момент стало необычайно хорошо, хотя за минуту до этого он волновался по поводу дня Рождения Станислава Игоревича и переживал, что подарок может ему не понравиться. И тогда его — Андрея — карьере придет конец.

«Не придет никакой конец! — подумал тогда Светлов. — Подарок из Египта — это всегда круто, каким бы он ни был. В любом случае, дареному коню ни в рот, ни под хвост не заглядывают. Так что, подарю что-нибудь попроще. И пошёл он в жопу, этот зажравшийся боров!»

Неизвестно почему, но в тот момент расставаться с кувшином Андрею ой, как не хотелось! Но и магнитики дарить директору тоже было не солидно. Поэтому он подарил ему платок. Да-да, тот самый белый платок, который продал ему в Египте араб, похожий на азербайджанца. Тот самый платок, который со дня возвращения на Родину так и лежал в шкафу, где-то на полке, между трусами и майками.

И он понравился боссу! На корпоративной вечеринке, устроенной по поводу «денюхи» шефа, Станислав Игоревич ходил в этом платке, перевязанном черным жгутом. В этом же платке он, будучи пьяным «в говно», приставал работницам фирмы, пока ещё мог ходить и говорить. Этот же платок был у него на голове, когда телохранитель с водителем — крепкие ребята, прошедшие через Чечню, — грузили его в «Лексус». Больше этот платок Светлов не видел, и на судьбу его Андрею было насрать. И он был счастлив, что не подарил боссу кувшин. Наверняка, старый пердун разбил бы его на том же корпоративе.

А кувшинчик, если его рассматривать как осветительный прибор, работал как-то странно, когда ему вздумается. Как кот, который гуляет сам по себе. Загорался он, чаще всего, когда Светлову было хорошо или у него просто было хорошее настроение: когда он покупал что-то новое из одежды, когда покупал какую-нибудь красивую вещь, когда заключал удачную сделку, когда приходил навеселе с корпоратива или трахал на диване в гостиной какую-нибудь из своих подружек. Причем, последнее и предпоследнее всегда сочеталось, шло в одном комплекте.

Но Светлов не знал, как ведет себя «чертов горшок», когда его не было дома. И он не сомневался, что кувшинчик так же включается сам по себе и выключается. В отсутствие Андрея он светится, освещая гостиную для кота. И его приятный, голубоватый свет отражается в мерзких глазках котяры, когда тот гадит в гостиной.

И такого осветительного прибора не было ни в магазинах — Андрей специально интересовался этим, чтобы узнать, на какую сумму араб его «нагрел», — ни у кого из его друзей, родственников, знакомых. Не было информации о таких кувшинах и в интернете. Из чего Светлов сделал вывод о том, что он — владелец уникального сувенира и никому его никогда не отдаст, не подарит и не продаст. Ни за какие деньги.

К слову сказать, соседка откуда-то снизу — сгорбленная пожилая женщина, похожая на сказочную ведьму, с крючковатым носом, с пальцами, изуродованными артритом, утверждающая, что она подруга матери Андрея, — иногда заходила в гости. Она приносила Светлову пироги, гладила и кормила кота.

Пироги были с каким-то противным привкусом. И хотя старушенция говорила, что этот привкус достигается благодаря каким-то там восточным пряностям, глядя на её покрытыми тёмными пятнами, скрюченные руки, Андрей те пироги никогда не ел, скармливая их коту. После этого кот начинал беситься и пакостить, за что отгребал «люлей» по полной программе.

Хотя во время «визитов вежливости» бабки кувшин не проявлял никаких признаков жизни, она заметила его и стала предлагать Андрею «за эту безделушку» деньги. Она готова была выложить за него пять тысяч рублей, но Светлов отказал ей. Тогда цена возросла до десяти тысяч.

Конечно, Андрею было любопытно, почему пенсионерка способна выложить такие деньги «за эту безделушку», в то время, как она может потратить эту сумму на лекарства. И в один прекрасный момент он задал старухе вопрос.

— У моей сестры был такой же кувшинчик, — ответила она и добавила: — У покойной… Я её очень любила.

И, как только Светлов собрался задать вопрос о том, что же из себя представляет кувшин: сувенир, осветительный прибор или и то, и другое, старуха выскочила из его квартиры.

«Ну, и слава Богу, что свалила! — подумал тогда Андрей. — Хоть больше приходить ко мне не будет. Достала!..»

Действительно, общение со старухой — как и в случае с котом, Светлов всегда забывал её имя, — не приносило ему удовольствия. После того их разговора её костлявые ноги ещё долго не переступали порог его квартиры. Где-то в глубине души Андрей надеялся, что бабка по-тихому преставилась, но не тут-то было! В один прекрасный день старая карга опять нарисовалась под дверями квартиры, одной рукой трезвоня в дверной звонок, а второй прижимая к обвислой груди ракет с пирожками.

«Когда же ты угомонишься, дура старая?» — подумал тогда Светлов, а вслух сказал:

— Ой! Сколько лет, сколько зим… Я уже по вашим пирожкам скучать начал!

При этом он улыбался. «Оскара» нужно было дать за такую актерскую игру. Не дали. Ну, и ладно! Всё равно, где-то в глубине души он был актером. Не зря же он целый год ходил в школьный театральный кружок, где блистал на сцене актового зала. Так как в детстве Светлов довольно-таки упитанным ребёнком (правильнее сказать — жирдяем), ему доставались только крупногабаритые роли. Поэтому он мастерски сыграл Винни-Пуха, медведя в сказке про Колобка, одного из толстяков в «Трех толстяках» по сказке Юрия Олеши.

Хотя родители говорили, что он в театральном кружке зря теряет время, и «лучше бы занялся штангой или боксом», играть ему нравилось. Играл он вдохновенно. Так, например, в сказке про Колобка он вложил всю душу в короткую реплику: «Колобок, Колобок, я тебя съем!» Это звучало так грозно, что первоклассник, который играл Колобка, от страха описался. Первоклашке тоже стоит отдать должное: с мокрым пятном на штанах он доиграл спектакль до конца и делал вид, что ничего не случилось.

Самой скучной актерской работой была роль репы в «Сказке про репку». В то время как все актёры пели и плясали, Андрей просто сидел в желто-зеленом балахоне посередине сцены и смотрел на плакат с надписью: «Слава КПСС!» В финале нужно было красиво завалиться на бок, дескать, вытащили. Больше ему ничего делать не нужно было, да от него и не требовалось.

Зрители — тупая школолота — смеялись, показывая на Светлова пальцами. А он сидел и смотрел на этот сраный плакат. Сидел и смотрел от поднятия занавеса до заваливания на бок, делая вид, что не обращает внимание на поющих и танцующих вокруг него персонажей сказки. А ведь он знал, кто и что должен делать на сцене, кто и что должен говорить. Мог сыграть кого угодно: Дедку, Бабку и даже Мышку, но подходил только на роль Репки. Это сейчас, будучи взрослым, Андрей Репку мог наградить такими эпитетами, как: «тупая» и «долбаная», а тогда, как это ни странно, ему даже роль без слов нравилась.

«А я старый дедка! Нет сил вытянуть репку!»

«…Я ведь всего лишь маленькая внучка, сил вытянуть репку нет. Пусть поможет мне Жучка! Жучка, привет!..»

Наградой за роль Репки были лишь аплодисменты и смех, в то время как платой за общение с бабкой были пирожки. Причем, неплохие, вкусные. Но игра на сцене Светлову нравилась, а вот игра в жизни — как-то не очень. Охотница на египетские сувениры, наверное, даже не догадывалась, что, изображая внимательного и общительного человека, интересного собеседника, Андрей много раз представлял, как он хватает бабулю за шею и душит её. Или как бьет её с такой силой, что из её лягушачьего рта вылетает вставная челюсть. Если при этом с её носа свалятся очки, можно их раздавить ногой. Ещё ему хотелось «приколоться»: открыть дверь, выхватить из её рук пирожки, развернуть её лицом к лестнице, ведущей на седьмой этаж, и дать хорошего пинка, чтобы она по лестнице не бежала, а катилась кубарем…

Если учесть тот факт, что старушенция с пирожками наносила визиты вежливости именно тогда, когда Андрей был злым, уставшим или просто плохо себя чувствовал, а потому никого не хотел видеть и ни с кем не хотел разговаривать, актерское мастерство ему приходилось включать на всю катушку, иначе он уже сто раз бы сорвался и сделал то, что только прокручивал в голове. Не исключено, что за это мог бы поплатиться свободой.

Если бы у Андрея спросили, что хуже двадцать минут сидеть на сцене и не двигаться, ощущая, как деревенеет задница, пялясь на плакат «Слава КПСС!», или минута общения с противной, назойливой бабкой, Андрей выбрал бы второе.

Пошла в жопу, старая дура! Хрен тебе, а не кувшин! Давай свои пирожки и иди на х…

Словно чувствуя, что Андрей не хочет продавать ей кувшинчик, бабуля решила сделать вид, что забыла о сувенире из Египта. После чего к этой теме они не возвращались. Но пирожки старая стерва приносила ещё много-много раз. Именно на них кот отъелся и стал круглым идиотом в прямом смысле.

И вот теперь этот кувшин, с которым у Светлова связано столько воспоминаний, как маятник, качается на краю верхней полки серванта. Андрей смотрит на него снизу вверх, понимает, что если кувшинчик упадет, то разобьётся. Его больше не будет. Из него выпадут все его внутренности — лампы, батарейки, проводки или что там ещё может быть. Он не будет светиться, и не останется в квартире больше ничего, что бы напоминало о Лауре.

Может, устоит? Нет! По закону подлости кувшинчик падает. Словно самоубийца, решившийся после долгих раздумий шагнуть с крыши многоэтажки.

— Нет! — кричит Светлов, прикрыв голову рукой. В следующее мгновение с его уст сорвалось ругательство. И это непечатное слово, оно будто повлияло на траекторию полёта «сувенира-сюрприза». Кувшин отклонился в сторону и, вместо того, чтобы угодить Светлову в голову, приземлился у него между ног, подпрыгнул на полметра и откатился по полу в дальний угол комнаты, у окна, рядом с новогодней ёлкой.

На паркете осталась глубокая царапина — этакий смайлик, говорящий о том, что ещё полсантиметра, и Андрею не пришлось бы переживать ни по поводу ссоры с Настей, ни с любой другой дамой. Кому он без яиц был бы нужен? А кувшин, набрав скорость, запросто мог бы их превратить в яичницу.

К счастью, ничего этого не случилось, да и «сувенир-сюрприз» не разбился, как того ожидал Светлов. Это хоть немного, но успокаивало.

Вдруг котяра, который до того момента где-то прятался (не исключено, что в пространстве между стеной и диваном), начал с противными воплями носиться по комнате, прижав уши. Он так громко визжал и так быстро убегал от воображаемого врага, что казалось, ему под хвост скипидаром брызнули. Да только не было у Андрея никакого скипидара, а Жирный Ублюдок вёл себя как-то странно. Странно — это ещё мягко сказано.

Раздался хлопок, от которого Тупой Урод начал бегать ещё быстрее, а орать ещё противнее. Пробка кувшина — та самая, которую Андрей из любопытства ранее много раз пытался сковырнуть ножом, вилкой, стамеской, отверткой, но безрезультатно, — вдруг отскочила в сторону. Светлов ожидал увидеть, как наружу посыплются детальки механизма, который заставлял кувшин светиться, а рисунки — меняться, но этого не произошло. Из «сувенира-сюрприза» наружу повалили клубы густого тёмно-серого дыма. Стало почему-то прохладно, и Светлов почувствовал, как его бьет мелкая дрожь.

Понимая, что сейчас дым расползется по всей квартире и завоняет её, Андрей, матерясь и чертыхаясь себе под нос, поднялся с пола, подошел к окну и распахнул его настежь. В лицо ему тут же ударил холодный воздух, перемешанный с хлопьями снега, отчего Светлова пробрал озноб.

Снег залетал в квартиру, падал на паркет и тут же таял, превращаясь в небольшие лужицы. Но Андрею на это было наплевать. Он их практически не видел из-за дыма, заполнившего комнату. Почему-то этот дым был без запаха. От него не першило в горле, не щипало глаза.

«Значит, в чертовом горшке было что-то страшнее батареек и лампочек», — решил Светлов.

Отчасти он был прав, но лишь отчасти.

От холода его уже конкретно трясло. Андрей подумал, что будет не лишним одеть на себя что-нибудь тёплое, а то можно будет простыть к моменту окончания проветривания. И он побежал в прихожую за дублёнкой. Натягивая её на себя, отметил, что в прихожей дыма нет совсем.

Из гостиной вдруг послышались перемешанные с кошачьим визгом крики Насти, и Андрей, не успев застегнуться, снова побежал туда. Судя по громкости Настькиного крика, она горела, полыхала, и Светлов ожидал увидеть живой факел, бегающий по задымленной комнате.

Настя, действительно, бегала, но не горела. И орала она не из-за огня и даже не из-за дыма — весь дым собрался в том углу комнаты, куда укатился кувшин и дальше не распространялся. Причиной криков Анастасии явился кот, который по непонятной причине вцепился всеми четырьмя лапами в ногу девушке и не отпускал её, несмотря на шлепки по голове, которые сыпались на него барабанной дробью. То, что рука у Насти сильная, Андрей знал на личном опыте, но и кот не отпускал её ногу, значит, крепко в неё вцепился.

Сняв с ноги тапок, Светлов кинулся на помощь своей подруге. Видать, в тот самый момент кот понял, что ему сейчас не поздоровится и втянул когти. Он уже хотел спрыгнуть на пол и, судя по тому, как смотрел в сторону дивана, спрятаться там, откуда его никто не выцарапает, но Настя резко дернула ногой, запустив Тупого Урода в воздух, как футбольный мяч. Хотя в полёте он больше был похож на покрытую шерстью сардельку. Кот пролетел через комнату и угодил в телевизор, оставив на жидкокристаллическом экране расходящиеся в разные стороны трещины и пучки шерсти. Экран телевизора, агонизируя, пару раз моргнул на прощание и погас.

Крепления телевизора не выдержали столь мощного удара, и он с грохотом упал на пол. Кот к тому времени уже был на полу и вертел из стороны в сторону головой. Он был испуган, его глаза были размером с пятирублевую монету. Звук упавшего телевизора испугал Тупую Тварь ещё сильнее, и котяра, не раздумывая — думать-то ему, было нечем, и Светлов был в этом уверен на все сто процентов, — прыгнул на подоконник. Раньше он часто так делал, чтобы спрятаться за шторой и, тем самым, избежать наказания за совершенное «преступление», которое либо воняло на всю квартиру, либо наносило такой ущерб Светлову, что его трясло от злости. Кот это чувствовал, а потому умело прятался.

За годы, прожитые с Андреем, Мерзкое Отродье научилось быстро и бесшумно забираться на подоконник и изображать за шторкой горшок с кактусом. Но в тот злополучный вечер кот явно перенервничал, у него, как говорится, окончательно сорвало и без того снесенную крышу. Он не смог рассчитать силу толчка и вылетел в окно. Видимо, в последний момент этот Акела сообразил, что промахнулся, но уже было поздно что-либо изменить или исправить. Послышался звук «мя-я-я!», царапанье когтей по карнизу, а потом Жирный Урод совершил свободное падение с восьмого этажа многоэтажного дома. Первое и последнее падение в своей короткой, никчемной жизни.

— Твою мать! — сорвалось с губ Андрея. Это был даже не возглас, а крик души. Подумать только, любимый кот его маман только что сиганул вниз из открытого окна. Хрен с ним, с лохматым гадом, но что будет с маменькой, если с ним что-нибудь случится? Как отреагирует она на известие о смерти её любимого котика? А вдруг он всё-таки выжил?

С гулко бьющимся сердцем Светлов подошел к окну и глянул вниз. Он ожидал увидеть кота, распластавшегося под окнами, толпу людей, собравшуюся вокруг него. Андрей даже представлял, как люди сочувственно качают головами и показывают пальцами на открытое настежь окно. ЕГО окно. Однако то, что он увидел, представить у него не хватило бы фантазии. Да, внизу кольцом стояли люди, которые полминуты назад радовались Новому году и праздничному фейерверку, радостно орали во всё горло «ура». Да, они качали головами и указывали пальцами на окно Светлова. И, если бы их пальцы могли стрелять, из Андрея уже сделали бы решето. Но в центре круга почему-то лежало не толстое и серое кошачье тельце, а тело голого мужчины. Да-да, именно голого мужчины. Это не могло показаться, так как мужчина хорошо освещался фонарями уличного освещения — а он как раз лежал под фонарем, — и вспышками салюта. Несчастный лежал на животе, сверкая ягодицами, раскинув в стороны руки и ноги. Под ним виднелось что-то тёмное. Светлов не сомневался, что это кровь.

В тот момент Андрей был уверен в том, что жирный кот упал на голову безумцу, который голый бегал по двору. В это не верилось, что летящий из открытого окна кот и голый мужчина когда-нибудь в какой-то точке пересекутся, но это произошло! Почему мужик был голым — перебухал или кому-то проспорил, — уже неважно, но он был мёртв! И уже сегодня и кот, и тот нудист-неудачник станут звездами всевозможных видеохостинговых сайтов, а к Андрею возникнут вопросы у правоохранителей. Ведь это его кот убил человека. Человека!

Вот дерьмо-то! Это надо ж было попасть в такой переплёт!

Эти мысли пронеслись в голове со скоростью пуль. От них Андрея бросило в жар, а ноги вдруг стали ватными. Полностью погрузившись в свои невесёлые размышления, он не слышал, как Настя обозвала его ушлёпком, оделась и ушла, громко хлопнув дверью. Да и чёрт с ней, с Настей! Сейчас она — прошлое и нечто несущественное. А впереди маячит будущее, которое может пройти за колючей проволокой.

Внезапно из угла, в котором по-прежнему клубился дым и лежал кувшинчик, отчетливо послышался женский голос на иностранном языке. Этот голос был настолько громким и неожиданным, что Светлов вскрикнул и дернулся всем телом. Одновременно с этим периферийным зрением Андрей увидел, как туман приблизился к нему и начал обволакивать, словно обнимая. В тот самый момент ноги Светлова скользнули по лужицам, оставшимся от снега, и он неуклюже перевалился через подоконник. В последний момент Андрей пытался ухватиться за карниз, но тщетно — руки проскользили по снежной корке, как по мокрой клеенке, а в сжатых кулаках остался только снег. Светлов скользил на животе всё ниже и ниже, пока его ноги не оказались выше головы. В тот самый момент он с криком полетел вниз. В полёте он кувыркнулся, перевернувшись на спину, и ему было видно разукрашенное салютом тёмное небо и быстро бегущие вверх, светящиеся окнами этажи. В окнах виднелись фигуры сидящих за столами, снующих туда-сюда и танцующих людей, которые напьются, и им никакого дела не будет до Андрея Светлова, выпавшего из окна собственной квартиры в новогоднюю ночь. Выпавшего вслед за котом, которого он до глубины души ненавидел. В полёте он махал руками. Нет, он не надеялся, на то, что это притормозит полёт, просто, вылетая «дельфинчиком» из окна, он хотел хоть за что-нибудь уцепиться, и это желание не покидало его все те секунды, которые длилось падение. Но под руками был только воздух. Холодный зимний воздух.

«Нет! Я не хочу умереть так», — пришла в голову Андрея мысль как раз в тот момент, когда он должен был шмякнуться об землю всеми своими восьмьюдесятью тремя килограммами, а душа непременно должна была выйти из тела.

Понимая, что сейчас будет не просто больно, а очень больно, так больно, как не было больно ещё никогда в жизни, Светлов зажмурил глаза.

Соприкосновение с землёй было, на удивление, мягким. Андрей чувствовал снег, холодящий затылок, спину и всё, что ниже, морозное щекотание в носу. Он отчетливо слышал хлопки взрывающихся в небе ракет, восторженные крики людей. Воздушный шар, раздувающийся в его груди по мере приближения к земле, который, казалось бы, мог разорвать грудную клетку, вдруг стал сдуваться. Он становился с каждой секундой всё меньше и меньше в размерах, пока совсем не исчез. И только сердце билось так сильно, что его удары отдавались в голове, заставляя вибрировать барабанные перепонки.

Светлов чувствовал, Светлов слышал, Светлов дышал. Правда, дышал он, как загнанная лошадь. Но ведь этого не могут делать мёртвые. Значит, он жив. ЖИВ! Но, где же боль, которая должна была взорваться в каждой клеточке его тела перед тем, как сознание покинет его раз и навсегда? Откуда ощущение, что он не упал с восьмого этажа, а просто прилёг на мягкий снег, будто желая отдохнуть? Может, это перелом позвоночника, поэтому и нет боли? Но, с другой стороны, как можно чувствовать всем телом холод, если позвоночник сломан? Только кожей затылка!

Андрей открыл глаза. Увидел электрический свет, бьющий из окон, распахнутое окно на восьмом этаже — его окно, снежинки, падающие на лицо. Они напоминали Светлову кружевные трусики Насти, которые ему уже, скорее всего, не увидеть на ней, не сорвать с неё в порыве страсти. Странно, что такие мысли в голову приходят после падения с высоты, не правда ли?

Впрочем, думать Андрей мог, а это уже что-то значило. Стало быть, всё не так уж плохо, не безнадежно.

Его глаза видели, могли открываться и закрываться. Это было очень даже неплохо для того, кто выпал с восьмого этажа. Это значило, что он не всё себе отбил при падении, что не могло не радовать. Если позвоночник и вправду сломан, с родственниками можно будет общаться посредством морганий: один раз моргнул — «да», два раза моргнул — «нет». Может, наоборот. Но это уже неважно. Важно, что он жив.

Ладони замерзли. Светлов оторвал от снега сначала одну руку, потом вторую. Посмотрел на них, повертел кистями. Ничего не болело, движения давались без труда. Сцепив ладони, Андрей подул на них. Изо рта вырвался пар, согрев руки.

— Всё-таки я жив! — произнес Светлов, радуясь звуку собственного голоса. Мёртвые этого тоже делать не могут. Оставалось только выяснить, насколько пострадало тело после падения, чтобы морально подготовиться к тому, что его ожидает в ближайшие дни, месяцы или годы. Всё зависит от сложности переломов. Андрей согнул правую ногу в колене. Получилось легко и без боли. Проверить работоспособность левой ноги он не смог, так как увидел над собой лицо соседа Ромы.

— Вот это вы нажрались, ваше благородие! — сильные руки соседа схватили Светлова за грудки и мощным рывком привели в горизонтальное положение.

Всё ещё думая, что его кости ломаны-переломаны, Андрей пытался сказать Роме, чтобы тот был осторожнее, но, оказавшись на ногах, только промямлил нечто нечленораздельное.

Он стоял на ногах! Ноги не болели. Сделав пару шагов, Светлов понял, что они ещё и двигаются. Он не падает, а это значит, что его вестибулярный аппарат не пострадал. Остановившись, Андрей принялся ощупывать руками своё тело. Оно не болело, и это было так здорово! Всё ещё не веря чуду, которое произошло, Светлов начал похлопывать себя ладонями. Результат тот же: никаких болевых ощущений.

Рома смотрел на него и с удивлением. Должно быть, со стороны Андрей смотрелся странновато.

— Что с тобой? — наконец-то спросил сосед. Видимо, ему надоело смотреть на телодвижения своего товарища.

— Проверяю, всё ли в порядке. Я только что с восьмого этажа упал! — Светлов указал пальцем на своё окно, которое вдруг оказалось закрытым, что Андрея немного шокировало. Зато настежь было распахнуто окно на шестом этаже, где жили какие-то маргинальные личности. Светлов с ними не общался, но был уверен, что они были алкашами или наркоманами. Может, и теми, и другими. И сейчас из тёмного окна квартирки маргиналов высунулась тёмная штора, которая трепыхалась на ветру, будто окно показывало всем язык.

Как это понимать?

Рома вдруг сдвинул брови и насупился. Подойдя к Светлову вплотную, он снова взял его за грудки, сильно встряхнул, словно хотел стряхнуть с него снег. Но одежда Андрея как была покрыта снегом, такой и осталась.

С шумом вдыхая ноздрями воздух, глядя в глаза, прошипел:

— Перегаром не пахнешь, но ведешь себя, как пьяный. Что-то мне подсказывает, что ты к наркоте пристрастился. Я прав?

На долю секунды вспышки фейерверка отразились в его глазах, что придало соседу зловещий вид. Хотя он всегда был добряком.

— Да нет, ты что? Я же тебе говорю, что… — И тут Светлов увидел то самое темное облако, которое было в его квартире. Только сейчас оно находилось слева от Ромы. И даже порывы ветра, который был довольно-таки сильным, не могли его развеять. Это был густой дым без огня и без запаха. — Я выпал из окна из-за этого…

— Что ты мне заливаешь? Если бы ты выпал из окна, ты был бы мёртвым, как тот нарик… — Роман махнул рукой в сторону толпы, окружившей голозадое тело, лежащее на снегу, и поспешил к ним. Обернувшись, бросил на ходу:

— Ты точно под кайфом! Заканчивай с этим…

Светлов на это ничего не ответил, так как его взгляд переместился от толпы людей, столпившихся вокруг тела к клубам тёмного дыма, которые пришли в движение и начали закручиваться по спирали и по часовой стрелке, словно вихрь.

— Что ты за хрень такая? — прошептал Светлов.

— Хрень такая… — эхом донеслось из глубины этого вихря, вперемешку с шумом ветра. По спирали закручивались хлопья снега, конфетти, обрывки картонных коробок. Вихрь увеличивался в размерах, становясь всё больше и больше. К мусору и снегу добавились воробьи, голуби и вороны, где-то в глубине его стали сверкать молнии. Этот темный вихрь, как пылесос, втягивал в себя всё. С визгом в него влетела лохматая собака. Её закружило так быстро, что Андрей даже не смог определить, какой породы была эта собака. Испугавшись, что сейчас и его засосёт и закружит эта с каждой секундой увеличивающаяся в размерах воронка, Светлов начал пятиться, но сделал только один шажок и упал на спину. Вихрь начал притягивать его к себе всё ближе и ближе, волоча на спине по снегу ногами вперед. Причем, ноги поднялись вверх где-то на метр. И, чем ближе Светлова подтаскивало к воронке, тем сильнее становилось её притяжение, тем выше задирались его ноги. Его таз уже оторвался от земли, вот-вот оторвутся лопатки. Ещё немного, и его закружит, как ту тупую собачонку.

«Я — как мешок дерьма!» — родилось в голове Андрея, быть может, не очень удачное сравнение, но на тот момент — единственное. Он пытался тормозить руками, но тщетно. Вихрь притягивал его всё сильнее и сильнее.

Андрей хотел закричать о помощи, но с губ сорвалось лишь сипение, которое перекрывал собачий визг и шум ветра.

Когда его уже должно было оторвать от земли и закружить вместе с птицами, собакой и мусором в бешеном хороводе, Андрей кинул взгляд на людей, которые стояли в каком-то десятке шагов от него в надежде, что хоть кто-нибудь поможет ему, но никто из толпы, похоже, ничего не видел и не слышал. Для них ни Светлова, ни вихря словно не существовало. Одни звонили куда-то по мобильным телефонам, другие на телефоны снимали лежащее на снегу голое тело, третьи обсуждали и спорили, указывая руками то на тело, то на дразнящее своим длинным языком окно шестого этажа.

Когда Андрей в очередной раз за новогодний вечер приготовился к самому худшему, тяга вдруг исчезла. Воронка снова стала облаком, но не тёмным, а светлым, как пар. Птицы разлетелись в разные стороны, оставив после себя лишь перья, которые вместе с мусором подхватил простой ветер и разметал по двору. Собачонка, которая оказалась пуделем, упала в сугроб. Выбравшись из него, она, поджав хвост и поскуливая, побежала в сторону стоянки и быстро скрылась из вида, затерявшись между машин. Там, на стоянке, пританцовывала Настя, пиная по колёсам машины отечественного производства, стоящей перпендикулярно её «тойотушке » и преградившей ей путь. И надо было крикнуть Настьке, чтобы вызвала такси, а не ехала за рулем пьяненькой, но Светлов отвлекся на светлое облако, мерцающее вспышками молний перед ним. Какое-то время оно висело неподвижно сантиметрах в тридцати над землёй, потом начало менять форму и надвигаться на Андрея. Не зная, что это за явление, и чего от него ещё можно ожидать, Светло в очередной раз начал пятиться. Он отходил назад, пока не уперся спиной в шершавый ствол тополя. А облако надвигалось на него, приближаясь всё ближе и ближе. Внутренний голос подсказывал Андрею, что нужно бежать как можно дальше, брать пример с той собачонки, но руки и ноги одеревенели и не слушались. Соприкоснувшись с деревом, Светлов будто сам стал деревянным. Ему оставалось только стоять и смотреть, что будет дальше. В тот момент он чувствовал себя тем самым мусором, который разбросал по двору ветер, брошенным окурком, который не способен каким-либо образом повлиять на свою судьбу. Оставалось только покорно ждать и смириться со своим положением.

Тем временем облако стало меняться. Его белые клубы вдруг собрались в шар диаметром около двух метров. Повисев неподвижно в воздухе несколько секунд, шар начал вытягиваться вверх и вниз, приняв форму песочных часов. Через пару секунд у песочных часов стали появляться руки, ноги и голова. Спустя ещё мгновение перед Андреем стояла обнаженная красавица, вся сотканная из белого дыма. Глядя в упор на Светлова, она что-то сказала ему на каком-то иностранном языке. Андрей не понял, что она ему сказала, но голос он узнал. Это был тот же голос, который он услышал в своей квартире перед падением из окна.

Видя, что Светлов её не понимает, девушка протянула руку к голове Андрея. В другой ситуации он бы отдернул голову, но его затылок был прижат к стволу дерева. Деваться было некуда. Оставалось только верить в то, что туманная незнакомка не хочет причинить ему вред. Если бы хотела, то уже сто раз причинила бы.

Глядя на вытянутую руку девушки, Андрей думал, что она хочет потрогать его лоб, как это делают заботливые мамаши, желая проверить, нет ли температуры у их детишек. Но призрачная рука легко прошла сквозь лоб и по самую кисть оказалась в голове. Андрей тут же испытал легкое покалывание, какое пусть даже редко, но бывает у него при ухудшении погоды или с перепоя. К счастью, это покалывание длилось недолго, и девушка убрала руку. В ту же секунду на ней оказалось красивое вечернее платье, подчеркивающее стройность точеной фигуры и соблазняющее глубоким декольте. Это платье было таким же туманным, как и сама девушка. Такое же платье было у Насти. Она купила его в Милане, и стоило оно как три дорогих костюма. Жаль, конечно, что больше не получится сорвать с неё это платье и вдуть ей по самые помидоры. Но вдруг ещё не всё потеряно? Вдруг всё наладится?

Словно прочитав мысли Светлова, призрачная красавица сменила платье на другое — более длинное, не с таким глубоким декольте, но не менее красивое. Повертевшись перед Андреем, как перед зеркалом, словно демонстрируя свои полупрозрачные прелести, она вдруг произнесла на чистом русском языке:

— Ты меня вызволил из тысячелетнего плена. Отныне ты — мой господин. Загадай любое желание, и я его исполню.

Особо не раздумывая, Светлов загадал первое, что в голову пришло:

— Исчезни!

Да, это было его единственное желание. Он не знал, что за сущность перед ним, что от неё можно ожидать и тем более — можно ли ей верить. Привидение это или не привидение, с добрыми или с дурными намерениями, но всё-таки он боялся её. И будет лучше, если она исчезнет, испарится, словно её не было.

И она исчезла.

К Андрею тут же вернулась способность двигаться. Он оторвал своё тело от ствола тополя, про себя отметив, что вспотел под дубленкой, и пропитавшаяся потом рубашка неприятно липла к телу, холодя его.

Посмотрев по сторонам и поняв, что облачная дама действительно исчезла, он вышел из-за дерева и направился к толпе, суетящейся над обнаженным трупом. Светлову не хотелось смотреть на труп голого мужика, но он почему-то хотел посмотреть на дохлого кота. Однако ни самого кота, ни его следов нигде не было видно. Зато под голым мужиком лежала… мёртвая бабка. Это была та самая бабка, которая закармливала его, Андрея, пирожками, положившая глаз на его египетский кувшинчик. Эх, знала бы она, что случится с кувшинчиком, наверное, пирогами не кормила бы и денег за этот сувенир нее предлагала.

Из-под двух тел натекла большая лужа крови, которая впиталась в корку снега. Только ни кота, ни его следов нигде видно не было. А какая-то женщина в черной шубке, в очках с толстыми линзами, приговаривала:

— Этот голый упал на женщину сверху… Он упал на неё… Прям свалился… Я всё видела.

«А где же тогда кот?» — подумал Андрей, но говорить вслух ничего не стал.

Протиснувшись сквозь толпу, он на негнущихся ногах дошел до скамейки у подъезда, присел на неё и закурил. Сигариллы и зажигалка каким-то чудом оказались в карманах и не выпали из них даже при падении.

Чудо! Ключевое слово — чудо. Больше никак то, что произошло в эту новогоднюю ночь, не назвать и не объяснить. А что же всё-таки произошло с тем мужиком, с котом и с бабкой? Кот упал на мужика, мужик на бабку? Но где же кот? Выжил и убежал или сейчас лежит под бабкой? Почему его никто не видел?

На стоянке по-прежнему пританцовывала Настя, попинывая колёса перегородившей ей дорогу машины. Вот из соседнего подъезда вышел щуплый парень, направился к стоянке. Настька жестикулирует, что-то ему говорит. Не слышно, но, наверняка, кроет его матом. Она может. Едва парень отъезжает в сторонку, Настина «тойотушка» с пробуксовкой срывается с места. Она мчит через весь двор, набирая скорость.

С противоположной стороны двора приближается полицейская машина с включенными «мигалками», но Андрею нет до неё дела. Всё его внимание приковано к Настиной машине, которая летит прямо на толпу.

Она что, сошла с ума? Она сейчас их раздавит!

Светлов хочет крикнуть: «Настя, остановись!», но с губ срывается только хриплое «э».

«Тойота» на полном ходу врезалась в толпу, раскидав людей, как кегли в боулинге. Кто-то остался лежать на снегу, кто-то кричал, пытаясь подняться. Какая-то женщина причитала, сидя на снегу, держась за щиколотку.

Зрелище было не для слабонервных. Но и на этом Настя не остановилась. Её машина упорно набирала скорость. Может, девушка испугалась и нажала на «газ», может, педаль акселератора заклинило. Это неважно. Важно то, что остановить её смогла только полицейская машина, встретив её лоб в лоб.

Раздалось громкое «бом».

После сильного удара обе машины замерли, слипшись искореженными передками. К месту происшествия стали сбегаться люди. Их собралось гораздо больше, чем желающих поглазеть на голого мужика, лежащего на бабке.

Когда люди окружили полицейский автомобиль и «Тойоту» Насти, полностью закрыв их от глаз Андрея, он кинул в сугроб окурок сигариллы, поднялся со скамейки и направился к подъезду. Его уже не волновала судьба Настьки, так как он замерз и очень хотел спать. Глаза слипались в прямом смысле этого выражения, а ноги несли его сами. Он был как на автопилоте. На автопилоте он зашел в лифт, поднялся на восьмой этаж, зашел в свою квартиру и рухнул в спальне на кровать, не снимая дубленки.

«Ничего себе Новый год», — успел подумать он, прежде чем сон сжал его в своих крепких объятьях.