Посвященный. Книга I. Маарон и отравленные земли

Александр Валериевич Кравец

Майкл Брукс уже долгое время видит странные сны. В них он в роли неизвестного рыцаря переживает события, происходящие в странном мире. Долгое время он не подозревает о том, что эти сны неразрывно связаны с ним и что на судьбе у него написано стать Посвященным –человеком, который должен будет изменить все…

Глава I

«Тетрадь»

Майкл тяжело раскрыл глаза лишь тогда, когда будильник на его телефоне раскричался на всю спальню. Золотистые лучи солнца освещали комнату через раскрытое окно, прохладный воздух поступал в спальню

— Вот блин! — Он дезориентировано оглянулся по сторонам. Отыскав сонными глазами источник назойливого шума, он вскочил, потерял равновесие и, повалившись на пол, потянул с собой простыню. От удара об пол он вскрикнул что-то невнятное, затем, отряхнувшись от остатков дремы, встал, подошел к столу и, взяв телефон, выключил назойливую мелодию «Металлики»¹, которая стояла как рингтон.

«Немного тяжелого рока поутру: пробуждает лучше холодного душа» — Подумал Майкл и по краям его рта начала проступать улыбка. Но как только взгляд его набрел на раскрытую тетрадь с лежащей на ней шариковой ручкой «Flair monitor», над его разумом будто нависла густая тень.

Тетрадь была раскрыта на той странице, на которой он описывал последний свой сон вчера ночью. От вида тетради в голове Майкла тут же взблеснула мрачная картина (земля, пораженная таинственной болезнью, тошнотворно-зеленое небо, смертельно раненый странник, идущий с последних своих сил куда-то…)

— Но куда? — Спросил про себя Майкл, натягивая на себя штаны.

Он на самом деле хотел бы знать. И с каждым днем его желание только усиливалось. Ведь эти сны начались относительно давно, больше двух месяцев назад. Майкл поначалу не обращал на это никакого внимания, в большинстве-своем эти эпизоды испарялись из его памяти практически сразу после пробуждения. Но в какой-то момент он понял, сложив из эпизодов и осколков, которые остались в подсознании, цельную картину. С тех пор и появилась традиция записывать основные события этих ночных путешествий. Каждый следующий эпизод — продолжение предыдущего.

«Это как смотреть сериал, только немного по-другому» — Всплыло у Майкла в голове. — Немного… страшнее»

Он попытался загнать эту мысль подальше в подсознание, забыть о сне хоть ненадолго. «В конце концов, это всего лишь сон» — Со стороны ему самому эти слова показались глупым оправданием, ведь на поверхности стояли совсем другие мысли. Вся правда была в том, что Майкл сам до конца не знал, что есть правда, а что вымысел его воображения.

Но черт, как же ему становилось не по себе от этих мыслей. Его это злило. Очень. У него и помимо всей этой ночной хрени была целая туча других забот и жизненных вопросов, которые нужно было решать. Ведь окончание школы не за горами, а он и так не выбрал ни единого вуза для поступления. Оценки Майкла нельзя было назвать космически хорошими, но и возможности некоторые перед ним открывались. А помимо этого были друзья, веселые вечера, проведенные в их компании, на природе, у костра, а еще… девчонки.

«-Черт, да это ведь мои золотые годы! Каждый день на счету, а я трачу время не-пойми на что!»

«Хей-хо. А-ну пошли!» — подумал он, неожиданно разозлившись на самого себя.

Он и опомниться не успел, как его рука уже захлопнула тетрадь и потянула поближе к лицу. Он несколько секунд смотрел на обложку с изображенной не ней Феррари красного цвета налитыми кровью глазами, а затем, размахнулся и выбросил ее через открытое окно.

От злости его лицо, окрашенное точечной россыпью прыщей, которые он ежедневно намазывал маминым тональным кремом-пудрой (Только тсс! этот секрет известен лишь ему одному) еще сильнее раскраснелось.

Но затем он успокоился. Мысли пришли в норму, а тетрадь пусть себе валяется на мокрой после дождя земле, там ей и место.

Натянув черную футболку с принтом «Deep Purple»² на спине, Майкл выбежал из комнаты и, спускаясь на первый этаж, учуял запах горелого бекона и яичницы.

«Завтрак чемпиона» — Как любит его называть мама. Хотя, по мнению Майкла, подобные фразочки ушли в ранг «Моветон» еще в середине восьмидесятых и казались застарелыми даже для самых заскорузлых стариков.

Идя навстречу запаху, он встретился в кухонном проеме с отцом. Высокий, в очках с самого детства и с короткой рыжей бородкой на лице, Гарольд Брукс завязывал галстук на своей крепкой, жилистой шее.

— Ну, как дела Майкл? Как спал? — Спросил он громким, своим любимым голосом Строгого, Но Справедливого отца: громким, но приветливым.

— Отлично, — Ответил Майкл.

Выражение лица Гарольда было бодрым, борода аккуратно подровнена, а волосы на голове причесаны. Улыбка на весь рот предвкушала очередной отличный рабочий день. Майклу же в свою очередь не нужно было идти никуда: за двором расцветал июль. Солнце, поднимая ртуть в термометрах все выше и выше, прямо к рекордным значениям, разгоралось, предвкушая горячий день. Майкл за эти почти полтора месяца лета успел загореть, преодолев на днях отметку «Средняя прожарка». Отец же его выглядел бледно. Работал он в офисе, уже более трех лет и даже спустя столько времени Майкл не может до конца привыкнуть к этим его постоянным дневным и ночным звонкам из фирмы. Да, в свою очередь такая работоспособность влечет за собой хороший денежный доход и вместе с этим повышение в должности и прочие прелести карьерного роста. Но все равно Майкл видел, как медленно, но уверенно его отец превращается с подтянутого и довольно крепкого человека в худеющего, сгорбленного работягу, который живет от смены до смены, всецело отдаваясь отчетам, бюрократической писанине, и бог весть еще чему. При этом тратя на собственную жизнь совсем немного времени. Одним словом — трудяга.

Но, тем не менее, отец никогда не жаловался Майклу на работу или, в общем, на жизнь. С какой стороны не глянь, у семьи Бруксов все отлично.

— Куда-нибудь сегодня собираешься? — Спросил отец, подходя к зеркалу, что стояло в прихожей, пытаясь справиться с галстуком. — Или весь день просидишь дома, как истукан?

— Ну-у, вообще-то я хотел сегодня с другом пойти, куда ни будь, но ты подкинул мне отличную идею.

Майкл вошел на кухню, на столе стоял завтрак, а на рефрижераторе неприметная записка зазывала внутрь словами (открой меня!!!)

Заглянув внутрь, Майкл обрадовался, увидев несколько готовых бутербродов и пару баночек с-под колы, затем, выглянул из-за дверцы и спросил:

— А куда это мама поехала?

— Поехала в супермаркет, — Прозвучал приглушенный папин голос, идущий из прихожей, — Взяла мой форд со словами, что не может и с места съехать на моем, цитирую «Гадком металлоломе!»

Майкл сел за стол, широко улыбаясь. В словах мисс Милдред Брукс была доля правды, машина папы нуждалась либо в капитальном ремонте с тех обслуживанием. (Либо в тягаче с билетом в один конец на старый-добрый авто-пресс!)

— Так ты что, собираешься поехать на своем Плимуте? — Спросил он негромко, почти вкрадчиво, надеясь, что ответ будет «нет». Майкл еще с прошлого лета мечтает о собственной машине. И даже при том, что прав у него не было, желание прокатиться все так же было сильно.

— Нет…

У Майкла на лице расцвел почти блаженный оскал. Он был готов в эту же минуту вскочить со своего стула и броситься к гаражу.

Отец заглянул в комнату с подозрительным выражением лица и спросил:

–А тебе она зачем? — Спросил он тем самым родительским тоном.

— Д-да так, просто.

Гарольд вошел в комнату, Майкл уже доедал яйцо. Рядом с ним лежал стакан с грейпфрутовым соком (мама вычитала, на каком-то из тех дурацких интернет форумов, что это чертовски полезно, поэтому теперь они всей семьей пьют «Sandora», хотя Майкл, смотря одну из телепередач, слышал совершенно противоположные вещи)

— Хотел куда-то поехать? — Гарольд подошел к чайнику и налил себе кофе, галстук на нем был завязан абы как, свисал немного.

Налив себе в кружку горячего кофе, сделав один короткий глоток, отце сел напротив Майкла.

— У тебя, это… галстук свисает. — Указал пальцем Майкл.

Отец отмахнулся. — Никогда не понимал, зачем они вообще нужны. До этого обычно их Милдред завязывала, а сегодня прямо спохватилась, даже не позавтракала. — Он вздохнул, — Мне никогда ее до конца не понять. Как взбредет что-нибудь в голову, так и не остановиться. Я у нее спросил, почему это она так рано собралась. Она сказала, что не переносит жары, а последними днями, в ее оправдание, действительно было чертовски жарко, даже в машине с кондиционером, включенным на полную мощность эти сорок три градуса ощущаются, как жар пустыни. — Ну. И… вот, получается, сегодня мне придется добираться на работу чуть ли не пешком.

Вопреки тому, что папа и мама не всегда могли найти общий язык, тем не менее, они любили друг друга. Жилось им троим в одном доме очень даже неплохо. Крупных ссор не происходило довольно давно, Майкл уже и позабыл каково это, когда на тебя кричат предки. И это ему очень нравилось. Отчасти именно из-за этого он и не хотел распространяться насчет своих постоянных снов. Не хотел ломать эту идиллию. Возможно, ее бы он не поломал бы, но страх нарушить семейную обстановку был сильнее желания поделиться своей тайной.

— Стой, погоди, — Сказал отец. — Ты так и не ответил, зачем тебе моя развалюха.

— Хотел покататься.

На лице отца взблеснула горечь, он сделал еще один глоток из кружки.

— Дело в том, — Начал он, — Что в Плимуте, который уже сам по себе очень плохо выглядел и управлялся — никак не доходил до него руки — сам знаешь. В общем, в «старике» окончательно полетел аккумулятор, и теперь я даже вывезти его из гаража не могу. К тому же, до этого времени я постоянно ездил на «форде» и на работу, и в Маркет, уже после работы, так что твоей матери не нужно было ездить за едой, но теперь — видишь ли — ей почему-то понадобилась…

Майкл его перебил.

— То есть, Плимут не работает?

— Именно.

— И ты его не подчинишь?

— Если и подчиню, то нескоро: работы слишком много.

На несколько секунд запала тишина. Майкл хотел кое-что сказать. На самом деле он хотел сказать намного больше, но не стал. Наконец Гарольд посмотрел на часы и, чуть не поперхнувшись кофе, вскрикнул.

— Ну, все, малой, прости, но мне пора! А то,… а то опоздаю, и босс меня линчует прямо на глазах у всего офиса.

Он вскочил со стула и, натянув на себя пиджак, помахал Майклу рукой… — Если соберешься пойти куда-нибудь, закрой поплотнее дверь!

— Ладно.

…и захлопнул входную дверь.

Майкл устало выдохнул.

Он подозревал, что папин Плимут не работает, но в душе его теплилась надежда. До теперь.

Поев, он помыл посуду, достал из холодильника баночку «Кока-Колы» и хлюпнулся на диван посреди зала.

По первому каналу новости (череда из эксклюзивных репортажей с мест ДТП и перечисление несчастных случаев по всей стране, начиная от семи самоубийц в Каролине и заканчивая взрывом на нефтяной вышке). По второму крутили клип какого-то черного репера, Майкл ненавидел реп, считая, что все песни этого жанра похожи друг-на-друга, как азиаты. Тем самым забывая, что с его любимым роком все обстоит примерно так же.

Он еще несколько минут сидел на кресле, ворочаясь, зевая, переключая каналы в надежде найти хоть что-то удобоваримое. Как вдруг в голове у него снова загорелся тот самый образ. «Мертвая пустыня. Бледно-зеленые облака. Раненый человек, идущий куда-то. Рыцарь, направляющийся в его сторону… Он бежал навстречу первому, желая убить его… кто-то из них должен был погибнуть». Все размыто, но так невыносимо чувствовать это. Картинка, мрачная, но четкая, застилает глаза и бьет в самую глубину сознания. Как же невыносимо, когда ночной кошмар преследует тебя и за пределами снов. В этой реальности.

Настоящее впереди него растворяется. Голову заполняют пугающие мысли: «А что, если это не просто сон? А что, если это…» Так не хочется верить в то, что что-нибудь нематериальное в один прекрасный день неожиданно обретет ту самую форму, став тем самым частью реальности.

Это бессмысленно. Никогда ничего подобного не произойдет.

Или все же?…

— Нет! — Вскрикивает он и выбегает на улицу, забыв закрыть входную дверь.

Солнце бьет ему в лицо своими теплыми утренними лучами. Его взор встречает широкая улица. По всем дворам рассыпаны поливочные шланги, все они пускают водяные струи и от каждой исходит небольшая радуга, хотя земля все еще усыпана мелкими лужицами от вчерашнего дождя. Мимо домов проезжает запоздалый почтальон, бросая в каждый двор по одному выпуску свежей желтой прессы.

Пройдя через передний двор, Майкл прошел мимо отцовского гаража, наполненного инструментами, но уже давно не использованного. Можно даже сказать — заброшенного.

Раньше Гарольд увлекался автомобилями, помогал своему отцу начиная с раннего детства, когда его семья жила в Девлине что в штате Мэн. Этот сарай раньше вечно гудел, скворчал и шипел разными инструментами, и у Майкла в мыслях не было называть его сараем. Всей семьей Бруксы окрестили небольшой гаражик АВТОМАСТЕРСКОЙ ГАРОЛЬДА И М. МЛАДШЕГО. И это было здорово, через него прошло несколько раритетных агрегатов, которые Гарольд успешно отремонтировал. Делал машины для старых друзей, рихтовал всякий мусор по заказам и занимался он этим не профессионально. Со стороны это выглядело как хобби, но Майклу хотелось думать иначе.

Но последние пять лет Гарольд и ногой туда не ступает. И называть это место сараем теперь, похоже, правильнее всего. А все из-за аварии, что произошла отцом девять лет назад.

Гарольд не любит распространяться по этому поводу, но из слов матери Майкл построил примерно такую сцену:

Дождливое осеннее утро две тысяче восьмого. Майкл едет на своем новеньком шевроле (первая старая машина, которую он купил за свои деньги еще, когда учился в колледже) вдоль шоссе 211 на пути в родной город Девлин. Там у него намечалась встреча выпускников.

Майкл себе прямо-таки представил ощущения отца в тот момент «Волнение и радость, вперемешку с терпкими и ясными школьными воспоминаниями сплетаются в одну прочную нить предвкушения. Улыбка уже в его сердце и на его лице. Пальцы барабанят в такт какой-то мелодии по радио.

Внезапно из тумана ни с того ни с сего появляются два огня. Они приближаются, озаряя собой все впереди, слепя Гарольда, прорываясь сквозь разреженный ранний воздух, издавая глухой визг дизельного мотора.

Затем — столкновение с чем-то большим. Невозможно разглядеть ничего, гул в голове, воздух сотрясается, дыхание останавливается, два зуба вылетают изо рта. Все происходит за считанные секунды. Скрежет гнущегося металла, визг колес и грохот лопающейся подушки безопасности. Все это Майкл будто бы почувствовал на себе (у него с самого детства сильно развито воображение)

А затем, наступает затишье. И лишь звук крутящегося колеса по ту сторону улицы пробивается сквозь оглушительное молчание утра…

Все бы завершилось для Гарольда смертью, если бы не невероятное везение, которое в народе принято называть чудом. У папы были переломы обеих рук, перелом ноги, четырех ребер и куча других мелких и не очень повреждений.

Все это напомнило Майклу об одной раскрученной статье, которую он прочитал в две тысячи четырнадцатом: В ней приняли участие две машины, в одной из которых сидел знаменитый (теперь) писатель, Джейкоб Грин, а еще его сестра и отец.

«Одна из книжек этого автора лежала на верхней полке их домашней библиотеки. „Кома“, которую Джейкоб Грин написал после выздоровления. И да, Майкл до сих пор не прочел ее (лето не лучшая пора для просиживания задницы дома за книжкой)»

Но, тем не менее, он это столкновение пережил, в отличие от «форда», который затем был отправлен на свалку и водителя «кадиллака», который и врезался в его машину.

После этого отца ждал долгий и тяжелый период реабилитации. Больше семи месяцев врачи следили за его здоровьем, но, к счастью и к огромной радости всей семьи, Гарольд Брукс, тогда еще тридцати трех летний мужчина с хорошим здоровьем, смог выкарабкаться из пучины болезни и уже спустя год полностью восстановился физически. Но, увы, не духовно.

Даже спустя столько лет папа не сумел до конца избавиться от боязни дорог, автомобилей, и всего что имеет к этому отношение. Он какое-то время посещал психолога, но терапия не помогала, к тому же стоили сеансы, как ужин с Дональдом Трампом в отеле Плаза, (это если подсчитать стоимость всех десяти занятий, которое Гарольд посетил).

Желания и времени заниматься своим психическим здоровьем у него не было, да и к тому же, на горизонте, спустя тринадцать месяцев застоя появилась приличная работа в офисе рекламной фирмы «Шарп&Шарп», основанной еще хрен знает, сколько лет назад и рекламирующей всякую дребедень, лишь бы были заказы. И заказы были, а обилие заказов в свою очередь создает нужду в работниках.

Одним из таких дарований и стал отец Майкла. И все резко изменилось. Страхи и депрессия остались в прошлом, как и боязнь машин, деньги пришли немалые, так что даже Милдред отказалась работать продавцом цветов (чем она, собственно и зарабатывала весь тот год, который папа провел в койке) хотя очень любила свой маленький и уютный бизнес.

И теперь, после всех этих размышлений, Майкл стоит у стены «сарая» и, смотря в окно, увешанное изнутри шалью из паутины, не может поверить в то, что его отец, успешный и смелый человек так и не смог побороть какой-то там внутренний страх. Да, пускай пережить подобную аварию, это то же самое, что и вернуться из мира мертвых, но все же…

«Когда тебе дают второй шанс, стоит им воспользоваться»

Отец никогда не давал повода усомниться в своей смелости.

В отличие от Майкла.

Взять хотя бы тот долбанный сон, что приснился ему вчера. Что в этом кошмаре могло так сильно взбудоражить ум Майкла? Ведь их и до этого было не один и не два. Не мог же очередной сон стать последней каплей и окончательно сломить его. Или мог?

Вот именно. Майкл до конца не знал.

Он прошел дальше, огибая дом, идя к тому месту, куда из окна на втором этаже вылетела тетрадь. Аккуратный задний двор, не прокопаешься. Ровно стриженый газон. Все просто кричит, что в этом дворе все, так же, как и у других. Но теперь Майкл очень сильно в этом сомневался. Ему хотелось схватить эту тетрадь и снова в нее заглянуть. Просто чертовски хотелось… насколько же он сам не был готов признавать собственной слабости. Лицо его разгорелось, дыхание участилось, и ноздри его толкали воздух со звуком, похожим на бычье дыхание. Он размашистой ходой, сжимая руки в кулаках подошел к тому месту, на которое открывался вид из его окна. Трава вдоль всего дома была подстрижена с таким же вниманием, какое мисс Милдред уделяет всему, за что берётся. Но была все же одна проблема — тетради не было.

Ее не было нигде.

По прошествии более сорока минут безуспешных поисков он окончательно выбился из сил. Внутри него все тряслось, сердце уходило в пятки от мыслей о том, что кто-то взял его тетрадь. Ту самую, в которой он на протяжении более трех недель записывал свои сны. И не было никаких сомнений в том, что тетрадь кто-то спер. Но все же, больше всего Майкла беспокоило не то, кто именно это сделал, а то — зачем?

Он сидел за столом на кухне и нервно стучал пальцами по столу. Его и самого удивило, насколько быстро отношение к тетради у него изменилось от ненависти до искреннего желания вернуть ее обратно.

Кто-то когда-то сказал ему, что жизнь большая лотерея, и теперь он всем сердцем верил этим словам. Каждый поступок имеет после себя последствия «обычно не очень радостные и очень часто совсем неожиданные»

А в случае с Майклом, так и вообще все худо складывалось. У него в тетради были собраны почти все сны, которые он видел. А теперь они у кого-то другого. Но кто же мог так нагло ворваться в его двор и стырить его тетрадь — быть может, самое ценно, что у него есть. И что теперь со всем этим делать?

«во-первых, успокоится. Дышать ровнее, желательно носом. Спокойно. Так, хорошо, а теперь: пойти наверх, взять другую тетрадь и попробовать записать последний сон как можно детальнее» Это неплохая идея, не так ли?

Он встал из-за стола и, уже было направился наверх, но тут во входную дверь постучали.

Внутри Майкла что-то опустилось. Тихая дрожь прошлась по его телу электрическим зарядом. Из прорвы беспокойных голосов в голове он выбрал тот, который говорил, что все в порядке и что это, скорее всего его мама приехала из магазина. Ухватившись за эту мысль как за спасательный круг, он медленно и неуверенно двинулся навстречу входной двери, напрочь позабыв о том, что звука автомобильного мотора до этого не было слышно.

На ощупь дверная ручка показалась ему не то горячей как огонь ни то холодной как лед, но все же, он за нее взялся.

Медленно открывая дверь, Майкл думал, насколько громким может казаться стук собственного сердца в такие моменты.

Наконец, дверь поддалась его бессильному толчку и приоткрывшись, пролила на лицо Майкла струю теплого света. Тот прищурился. Затем, присмотревшись, рассмотрел фигуру, стоящую в проходе.

На пороге стоял невысокий парень одного возраста, что и Майкл. Толстый, в больших очках со стальной оправой, одетый в серую фланелевую сорочку, которая мешком выпиралась ему в плечах и рукавах, а еще в дурацкой футбольной кепке «Ред. Сокс» — команды, за которую болели абсолютно все в окружении Майкла, как и в школе, так и дома, но только не сам Майкл. Тот в свою очередь, увидев старого друга, еще с ранних классов, прямо-таки ожил. Цвет лица и выражение обрели приветливость и цвет.

— О, привет, Расти… — Сказал он, протянув другу руку.

— Здорова. — Расти сжал ладонь Майкла в довольно крепком рукопожатии и энергично помотал своей рукой.

Первое, что бросалось в глаза всякий раз, когда Майкл видел своего друга, это не лишний вес, нет. Заметнее всего в его образе была вечная раздолбайская улыбка на лице. Майкл вообще никогда не видел Расти в плохом настроении, и это вовсе неплохо, учитывая, что этого позитива ему как раз и не хватало.

— Майкл, я тебя так долго ждал у…

Майкл внезапно вспомнил, что хотел сходить с Расти в парк аттракционов, но из-за тетради обо всем забыл.

— Ну, ты прости, тут просто… произошло кое-что неприятное.

— Да ничего, я не в обиде, — Он снова улыбнулся тем самым легкомысленным образом, от которого Майклу стало неловко, и он почувствовал себя еще более виноватым.

— Слушай, ты не мог бы подождать меня минуту. Я сейчас вернусь и…

— И мы сходим в парк, там как раз все сейчас тусуются!

— О, хорошая мысль — Майкл медленно-почти вежливо — прикрыл дверь перед лицом у Расти.

Отдышавшись, придя в себя, он вернулся к мыслям о тетради и прочем. Так не должно быть, не может же человека так волновать какой-то сон. Блин, да даже его бабушка, которая отживает свой восьмой десяток в уютном домике в Бостоне не верит всяким сонникам и прочим пережиткам прошлого.

Решено! На сегодня никаких мыслей о снах и про всякую чушь, кроме той чуши, которая нравится ему.

Майкл улыбнулся самому себе. Стало ли ему легче, ничуть. Но зато ему показалось, что стало Легче, и он принял это мимолетное ощущение как должное. А это уже прогресс. Потому что большинство современных терапий построены вокруг самовнушения. Взять хотя бы эффект плацебо.

Так о чем это мы?

Он взял ключи и вышел наружу. Расти стоял у дороги и наблюдал, как по улице проезжает какой-то пикап. Майкл хлопнул его по плечу и сказал.

— Ну давай, пошли уже.

— Ага, слушай, а Ребекка классная… — Сказал Расти, с издевкой на лице.

Майкл с наигранной суровостью поднял на него указательный палец, — Не вздумай к ней подкатывать, она моя девушка.

Они прошли две улицы и, миновав светофор на пересечении пятой и седьмой авеню, спустились в один из беднейших кварталов города. Это было заметно во всем. То, какими престарелыми выглядят дома, то, какими поврежденными кажутся передние дворики со своими косыми заборчиками и нестриженой травой. Это все давно не удивляет Расти, но в отличии от него, Майкл привык видеть опрятные дома на своей родной улице. И хотя до этого он не раз и ни два проходил мимо этих домов, вид разбросанных мусорных мешков, из которых кучами валятся бутылки из-под пива, шприцов и прочего все еще не давал ему покоя. Особенно сильно его переклинивало от вида детских игрушек и маленького зеленого трехколесного велосипеда у входа в дом под номером 112.

Вид уже старого, заржавевшего, с отломанным колёсиком велика, стоящего рядом со старым викторианским домом, окна которого на чердаке были забиты изнутри деревянными досками заставлял нервно сглотнуть.

А тем временем, пока Майкл метался от одной пугающей мысли к другой, Расти, продолжал говорить что-то, но его голос был очень далеко, за пределами невидимой сферы, коей оградился разум Майкл, погрязнув в пучину размышлений. Эта сфера так же внезапно лопнула от столкновения его кроссовка с камнем. Майкл чуть не упал, но сумел удержать равновесие.

— Ты чего? — Спросил у него Расти.

— Да нет, все отлично. Просто… задумался. — Ответил он.

Расти измерил его подозревающим взглядом. Запала недолгая пауза, после которой друг Майкла снов натянул на лицо свою фирменную улыбку.

— Пошли уже. — Сказал он, и они пошагали дальше, и вскоре спустились к набережный.

Вдоль реки воздух был свежее, чем ближе к центру города, но, вопреки этому, воздух неуклонно разогревался, и Майкл уже начинал жалеть, что не взял с дому кепку.

Вдоль набережной стелилась ковром из машин огромная стоянка. Машин на ней по утрам было не так много. Парк, что располагался вдоль длинного пирса, пестрил разноцветными вывесками и аттракционами самых разных форм и цветов. Больше всего на расстоянии выделялись американские горки и, конечно же чертовое колесо сорока метров в высоту. Со стороны парка доносился радостный шум толпы и глухой гул, идущий от всего этого балагана.

— Вон, смотри! — Крикнул Расти, указывая на главные ворота, ведущие в парк. У него стояли, притулившись спинами к стене, трое его друзей. Двое пацанов — братья Ник и Клайд Ниссаны и девушка по имени Ребекка. Она — лучшее, что случилось с Майклом Бруксом этим летом.

Все трое дружно помахали ему, и. Расти, и они двинулись в сторону друзей.

— Мы тебя та-ак долго ждали! — Крикнула Ребекка, бросаясь Майклу в объятья. Она поцеловала его в щеку, и он, наконец впервые за этот день почувствовал настоящую радость. Смотря в ее темно-синие глубокие, как океан глаза, он как будто расцветает внутри, и улыбка добирается до его уст и сердце его радостно трепещет, разгоняя кровь, заставляя ее биться по всему телу.

— Ага, действительно опоздал, — сказал Ник: Высокий, длинноволосый восемнадцатилетний «раздолбай-рокер», как любит называть его мама. Она же мисс Марта Нисан. И в этих ее словах есть очень, очень большая доля правды. — Лучше бы ты не приходил, нам и без тебя было весело. — Сказал он приглушенным, нарочито мрачным тоном, улыбаясь при этом почти до ушей, при этом брови его, как всегда, были сурово опущены, чутка прикрывая глаза.

— Ник! — Ребекка недовольно фыркнула на него, очевидно не поняв шутки. — Хватит уже!

— Ты чего, шуток не понимаешь? Ник теперь не скрывал веселья в голосе.

— О! — Она обернулась к Майклу. — Там, возле чертового колеса ТА-АКОЕ вкусное мороженное продают, пойдем, Майкл!

Майкл хотел что-то сказать, но Ребекка схватила его за руку, и сама же потянула в сторону ларька с мороженым.

Расти побежал вслед за ними с криком «Мороженое!» За ним и близнецы.

Все впятером они проводили время вместе, как и раньше, веселились, острили и бросались в друг друга шуточными обзывалками и от души радовались жизни.

Майкл с грустью в сердце подумал, глядя на своих друзей, что именно такие короткие моменты вскоре забываются, теряясь в пучине повседневных мыслей. Всплывают они затем лишь в глубоко-взрослой жизни, когда больше всего на свете мечтаешь просто вернуться обратно, в то время, когда дни казались длиннее, а будущее не тянуло за собой к темноте с такой опасной скоростью.

Майкл подумал «Когда ты молод, больше всего тебе не верится в быстротечность жизни: ты кажешься себе бессмертным. Лишь кажешься» — и тут же забыл об этой мысли.

Они поели мороженного, покатались на паре аттракционов. Все это время младший брат Ника, Клайд и Расти вели разговор по поводу новой консоли, которая выходит в продажу через пару месяцев.

— Я готов продать почку, лишь бы попробовать новый Икс-бокс. — С трепетом в голосе говорил Расти.

— Ага, а потом всю жизнь на таблетках жить будешь. — Не смог сдержатся Ник, звонко рассмеявшись.

— Я серьёзно. — отозвался Расти. — У меня еще с прошлого года на старой приставке только первая часть «Мертвых Душ» и «Зов Долга 4»

— Ты что, до сих пор в «Темные Души» играешь?

— Поправка: до сих пор не прошел! А так да, ты прав, уже тошнит от этой игры… а все равно никак не добить того босса… ну как его. Гвина, что б его, Повелителя Пепла!

Майкл тем временем, увидев стойку с винтовками, крытую желто-белым шатром, решил приобщить их двоих к всеобщему веселью.

— Пойдем! — Крикнул он вслед друзьям, указывая на тир впереди.

— Кто хочет посоревноваться в точности? — Подзывал их к себе седоволосый работник парка в кепке с изображением Микки Мауса. — Вы? — Он указал пальцем на Майкла, тот в свою очередь показал пальцем на Клайда.

— Ну что же… тогда вы!

— Нет… — Робко ответил Клайд. — Я и стрелять не умею.

— Ну, давай! — Кивнул Майкл.

Клайд все еще глупо смотрел на ружье. Его круглые глаза выражали неловкость вперемешку со стыдом.

— Давай, Клайди! — Поддержала Ребекка, — попробуй, чего ты!

— Хорошо, ладно. — К лицу Клайда подскочила краска, но, тем не менее, он подошел к стойке с винтовками и осторожно взял одну.

Ник и Ребекка стояли по сторонам, Майкл наблюдал за действием со стороны, будучи позади всех.

— Десять патронов — пять долларов. — Сказал седоволосый.

— Сегодня все за мой счет. — Майкл протянул деньги и дядька с улыбкой (как не странно, довольно искренней), предоставил взамен десять стальных шариков.

Клайд сделал первый выстрел — промах, второй — промах, третий, четвертый, все в молоко. Лишь одна баночка вздрогнула, и то только от ужаса пролетевшей мимо пули.

Он отступил от стойки с мрачной улыбкой на лице.

— Вот видите, — сказал он. — Я просто не умею.

— Ладно, — Сказал Ник, отбирая у него из рук винтовку, — смотри и учись, пока я жив.

Он подошел к стойке, принял удобную позицию и тут же, не став ждать, пока дыхание выровняется, сделал первый выстрел. В этот самый момент по ту сторону тира жестяная банка подлетела в воздух, сделала кульбит и с хрустом тоненького металла приземлилась на пол, покатившись к краю шатра. Тем временем он уже успел сделать еще два прицельных выстрела. С грохотом повалились еще две баночки, ложась, как гильзы.

По завершению этого обстрела было сбито пять баночек, при том, что в патроннике оставалось шесть патронов.

Лишь один раз пуля пролетела мимо (хотя, баночка еле-еле, но все же пошатнулась).

— Ва-у…

Все были в восторге от того, как искусно он стрелял, но Ник, с таким же непроницаемым выражением лица просто положил винтовку на место с сухой улыбкой, которая могла таить в себе, как и насмешку, так и откровенный пофигизм.

— Вот так это и делается! — Сказал седоволосый, указывая на призы. — Настоящий снайпер, а, как известно, отменная точность в моем шатре вознаграждается сполна. Выбирайте любой приз!

Ник, не глядя выбрал одного из медведей, что были на верхней полке и скромно (а скромность, кончено, была одним из главных достоинства рокера-Ника) презентовал его Ребекке. От этого жеста Ребекка слегка побагровела.

— Вот красота, спасибо! — Она клюнула его в щеку

— Не за что. — Ответил Ник, приветливо ей улыбаясь, так как еще ни разу не улыбался.

Майкл заметил бы эту его ухмылку, и определённо, нашел бы, что сказать по этому поводу. Ему не нравилось, когда Ник с Ребеккой так шушукались за его спиной. Он не ревновал, похоже, что чувство верности еще не успело сформироваться у него внутри. Он не ревновал, но если бы заметил этот жест, то точно разозлился бы. Но, к сожалению, или к счастью в этот момент Майкл смотрел не в сторону друзей. Его внимание привлек странной наружности человек, стоящий на расстоянии в добрых пятьдесят метров от шатра с тиром. Он стоял у стойки с мороженным и бесцеремонно пялился в их сторону. Лицо его казалось неживым, оно не источало ни злобы, ни радости и от этого человек казался больше похожим на восковую фигуру. Зато глаза его горели, за беспросветно черными зрачками пряталась столь же пустая душа.

На миг Майкл позабыл обо всем мире, во рту его пересохло, а перед глазами теперь не стоял парк с его высоченными горками и исполинских размеров чёртовое колесо. Осталась лишь тьма, тележка с мороженным, и человек, стоящий за ней. А еще, его горящие какой-то холодной ненавистью глаза.

Майкл нервно сглотнул. Его руки словно кто-то привязал невидимыми канатами к телу. Теперь он замер, став похожим на столб. На его лбу начали проступать капельки пота, а к горлу подступала тошнота. А тот, на обратной стороне мира так же неподвижно и сурово смотрел на него, измеряя обезумевшим взглядом.

Наконец, Ребекка положила руку ему на плече. Майкл вздрогнул. Его разум резко возвратился обратно в этот мир.

— Что-то не так? — Спросила девушка.

— Нет, я… — Майкл обернулся в сторону стойки с мороженым. Человека там уже не было. — Все в порядке. — Он обернулся к ней и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ.

— Прости, я сегодня очень рассеянный. — Он не хотел вспоминать все, что произошло в его голове за сегодняшнее утро, но все же ему пришлось. Но как только Ребекка прижалась к его плечу, и они зашагали в сторону океана, он понял, насколько быстро его мысли очищаются от разного мусора в виде паранойи и прочего, как только она оказывается поблизости, а в душе начинают цвести нежные розы. Он чувствовал к ней что-то, и это что-то было больше чем просто симпатия. Он не мог пока насмелился назвать это существо внутри себя Любовью, но оно продолжало расти, и начинало злобно кусать его изнутри, если они с Ребеккой долго не видели друг друга. Майкл успешно забыл о том странном человеке у тележки с мороженым и вернулся в эту реальность.

Они впятером стояли на краю широкого пирса и смотрели, как солнечные лучи отблескивали от поверхности воды, заслепляя взгляд мириадами золотистых блесток. Они наслаждались тем, как ветер взымал воду, образуя тем самым хрустального цвета волны. Сворачиваясь в спираль, высокая вода билась о край пирса и сотни капель лились на лица друзьям. Ветер крепчал. Они все веселись, и лишь Майкл запал в задумчивое молчание. Он наблюдал за волнением океана с другой стороны, его внимание привлек медленно дрейфующий на волнах парусник. Куда он шел? Куда держал путь? Ему хотелось узнать, что чувствует человек, уплывающий вдаль, видящий все не со стороны суши, а со стороны надвигающейся бури.

— Этот день был просто отличным. — Прошептала ему в ухо Ребекка.

— Я тоже так думаю. — Ответил Майкл.

А затем, со стороны бескрайнего атлантического моря пришли тучи.

Напоследок они забрели в небольшую закусочную, что стояла совсем рядом с парком, на здание вечерами даже падала тень от чертового колеса «да-да, в этом городе солнце заходит не со стороны моря, увы». Ник продолжал расхваливать свое умение стрельбы, изредка прерываясь, переключая свое внимание на пиццу.

— Я, в отличии от этих «Компьютерных Воинов» в реальности стрельбе учился, — Говорил он, все так же отстраненно смотря куда-то вперед.

Майкл не понимал, как может человек сохранять такую отстранённость и нейтральность в своих действиях, и при этом словестно критиковать все аспекты своей или же чужой жизни. В этом была главная особенность Ника Ниссана, этим он запоминался большинству своих друзей. Хотя, другом его было трудно назвать. Он часто тусовался в компании Майкла, Ребекки и всех остальных, но ничего общего помимо этих душевных посиделок у них не было. Не хобби, не интересных совместных мероприятий. Ничего такого.

Майкл считал его всего лишь близким знакомым — школьным собеседником, который не прочь «потусоваться» иногда.

— У меня отец охотник, — говорил Ник — Часто вместе с ним мы охотились в Аризонских лесах. У него, безусловно, получалось гораздо лучше, чем у меня… теперь, правда, у него не такое хорошее зрение. Он уже не стреляет, да и если бы мог, не хотел бы.

— Официант! — Крикнул Расти, бешено махая рукой в сторону стойки. — Где это они все, почему никто не хочет нас обслужить? Они не хотят чаевых?

— Я тебе скажу почему — Ник встал со стула и направился к стойке, говоря при этом через плечо, — Это потому вы выглядите так бомжи. Не похоже, что такие подозрительные типы, как вы, способны что-либо купить за свои деньги.

— Ха-ха, — Обиженно рявкнул Расти. — Очень смешно, блин!

Посидев еще немного, попив колы и поев всякой фастфудной гадости, всей компанией они двинулись в сторону небольшого пролеска. Для этого приходилось каждый раз спускаться в темный переулок, в котором всегда можно было учуять либо запах мочи, либо дерьма, либо (и это чаще всего) и то и другое вместе.

Но, немного дальше, там, куда бомжи и прочая нечисть не могли (или не хотели) пробраться, совсем недалеко от городской суеты и громкой трассы было место, которое они все называли своей тайной, своим секретом, и бывали там часто.

Небольшой мост, стоящий над пересохшим каналом был для них особенным местом. Здесь они впервые и собрались все вместе.

Но первым, с кем Майкл познакомился в этом месте, был Расти.

Было это шесть лет назад, и этот эпизод никак нельзя было назвать каким-то радостным но, вопреки всему он положил начало этой их дружбе и лишь теперь, вспоминая это уже спустя добрую половину школьной жизни, Майкл понимал, насколько же эта нелепость оказалась важна для их дружбы.

Без нее они бы не познакомились.

— А ну иди сюда, жирный ублюдок!

Эти слова разорвали утреннюю тишину этого спокойного места. Птицы, что так умело таились в зарослях густых деревьев, выпорхнули из своих укрытий в чистое майское небо.

Десятилетний Расти бежал что есть мочи со стороны пригорка. Нос его был в крови, а глаза светились свежими слезами. Он нелепо перебирал ногами, дыша, как паровоз. В его сторону со стороны деревьев лились проклятья, издаваемые тонкими, самоуверенными голосами.

Майкл стоял по ту сторону моста. До этого он смотрел на хлюпающих об поверхность воды рыбок, как говорила его мама, это место очень ее успокаивало. Майклу оно тоже нравилось. Он приходил сюда частенько после уроков и подкармливал местных карпов и всякую мелкую рыбеху кусочками хлеба. Он как раз стоял, опираясь об перила, и сбрасывал вниз мелкие крохи, наблюдая, как медлительные здоровяки оживают, завидев новую порцию еды. Но от внезапного крика Майкл чуть не упал вниз. Обернувшись в сторону шума, он заметил бегущего в его сторону толстяка. Его круглый живот трясся впереди всего тела. Трусцой он выбирался из чащи, лицо его было в поту, а в глазах сиял такой мощный страх, что они просто светились.

— Ах ты, мамкин сынок! — Кричали в его сторону тонкие назойливые голоса. — Я тебя заставлю заплатить!

— Он заставит! — Поддакнул кто-то.

Расти трусцой пересек половину моста и остановился, выбившись из сил недалеко от Майкла.

Майкл как сейчас помнил выражение его лица: покрасневшее, налившиеся кровью глаза, дыхание, как у сенбернара стоящего под июльским солнцем. Но больше всего ему запомнились первые слова, сказанные его будущим другом.

Расти тогда посмотрел в лицо ошеломленному Майклу и сказал: — Помоги, а то они меня убьют.

Майкл все еще стоял на месте, как вкопанный, держа в руке то, что осталось от хлеба.

Наконец, когда на горизонте появляются три высокие фигуры, он, наконец, понимает, что к чему. Их лидера он узнает сразу: Джордж Петерсен, известный на всю школу своей ненавистью не только к толстякам как Расти, но еще и ко всем остальным на свете. Двух его подельников он раньше не видел, но судя по их лицам, они не были обезображены высоким интеллектом.

— Ты! — Вопит он, смотря своими мелкими поросячьими глазами прямо Расти в лицо. — Куда ты свалил жирдяй? Все самое интересное только началось, а ты… — Он заметил стоящего рядом Майкла и запнулся.

Бросив короткий взгляд Расти а затем на Майкла, сделав вид что не обратил внимания на стороннего наблюдателя, Джордж, сжав руки в кулаках, устремился прямо на Расти. Тот начал пятится, держась за сердце и обессиленно дыша. Но тут одним резким рывком Майкл перебежал вдоль моста и оказался на пути обидчика.

Джордж из-подо лба взглянул на Майкла. В его глазах на мгновение блеснул адский огонек, Майклу это было знакомо. Он знал, с кем имел дело. В школе о Джордже Петерсене все знали, как о растущем маньяке, помимо того, что он вел себя как потомственный хулиган, постоянно избивал одноклассников и иногда старшеклассников, ходили слухи, что по вечерам он ходит по улицам и душит маленьких животных: котов по большей степени, иногда щенков. Но, в оправдание Джорджа, это были не обоснованные слухи.

— Тебе нечего здесь делать, маленький чмошник. — Со смешком в голосе произнес Джордж. — Это лично наше с толстым уродом дело. — Двое его подельников засмеялись на последнем слове.

— Не называй его толстым уродом… — Выдавил через стиснутые зубы Майкл.

— Че ты сказал? — За место улыбки на обгоревшем от постоянного пребывания на солнце лице Джорджи засверкал злобный оскал. Он перешел на хриплый шепот. — Я буду называть его так, как захочу. Толстяком он так и останется, а теперь свалил нахуй! А то пойдешь домой, хромая на обе ноги, это я тебе обещаю.

Из-за его спины снова раздался назойливый смех.

— Ех-ге-ге-ге!

Майкл обернулся назад, в сторону Расти. Тот стоял нерушимо, держась его спины, по лицо его текли слезы, а с носа стекала сопля. В голове у Майкла снова блеснули его слова

«Помоги, а то они меня убьют»

Ведь Расти не знал Майкла а Майкл впервые видел Расти, но сейчас, в этот самый момент они были объединены одной огромной проблемой.

Его руки сжались в кулаки, а голова начала наполнятся воинственной барабанной дробью идущей прямиком из пульсирующих висков.

— Ты его не тронешь… — Прошипел он грозно, хотя внутри понимал, что за такие слова в адрес психа он может получить знатных пинков.

Вариантов у него все равно было не много, поэтому он сделал вид, что ему не страшно.

Это нисколько не сломило воли Джорджа, он все так же уверенно стоял на своем месте, однако на лицах его сокомандников поселилась тень сомнения. Они хоть и имеют грозный вид — подумал Майкл — но внутри они, как и большинство задир — те еще трусы! Для него шанс помочь кому-то в тот день стала шансом доказать не только другим но и самому себе, что он на что-то способен. И теперь, после того как он встал на пути у настоящего зверя, призрачный шанс превратился в зримую возможность.

Они молча простояли на своих местах, вокруг к тому времени воцарилась тишина, и птицы снова запели свои тихие баллады.

— Ты об этом пожалеешь. — Говорил Джордж самодовольно и злобно, но как не странно при этом медленно отступая назад.

Двое его напарников, до этого лыбящихся, теперь с недоумением следили за тем, как отходит их лидер.

— Чего это ты, Джорджи? — Не выдержал и спросил один из них.

— Заткнись! — Единственное объяснение, которое они услышали от него.

Последним, что Джорджи сказал в тот день, было

— Я тебя еще успею задушить, жирный боров! А ты, — он указал на Майкла, — тряпка… будешь у меня кровью плакать! — он внезапно улыбнулся, — но, я сегодня охренеть какой добрый, поэтому ты со своим новым дружком-жирдяем можете пока дышать.

Он обратился к своим подопечным:

— Погнали в бар к моему папке, он бухла нальет, если уже достаточно нажрался!

Когда все трое ушли прочь, Майкл наконец обратился к Расти. Дрожь в теле пропала, но слова Джорджа еще не скоро перестанут преследовать его в ночных кошмарах.

— Как тебя зовут? — Спросил он, протягивая руку для рукопожатия.

Расти все еще стоял, оторопелым взглядом буравя своего случайного спасителя, в глазах у него горело пламя непонимания, но он все же пожал Майклу руку, смотря в одну точку, как сомнамбула.

— Я… ну я это… СПАСИБО! Спасибо тебе, они бы меня зарыли бы в землю и начали бы кормить дерьмом с земли спасибо тебе что не сдал меня им, спасибо! — В этом крике сошлись не дюжее облегчение и при этом неисчерпаемый страх. — Большое, большое тебе спасибо!

— Да что там, — Слегка ошарашенно отмахнулся Майкл, — не за что.

Они пожали руки друг другу, из-подо лба расти продолжал ключом бить пот, но теперь, кажется, он уже не боялся.

— Не за что, чувак, — Сказал Майкл, — Но все-таки хотелось услышать твое имя.

Наконец именно тогда Расти впервые улыбнулся той самой своей фирменной улыбкой до ушей, без которой следующие шесть лет Майкл его и не замечал. Майкл запомнил это его выражение лица на всю оставшуюся жизнь.

Так они и познакомились.

Как потом узнал Майкл из газет, всю троицу было поймано на краже телевизора. После этого родители Джорджи переехали в Вирджинию, подальше от стыда.

«Маленькие городки обычно имеют языки без костей» — говорил когда-то дедушка Майкла.

Спустя несколько недель он встретил на этом мосту Ника и Клайда, они подружились сразу же, близнецы были очень дружелюбными. Ребекку же он встретил лишь через пять лет. До сих пор он вспоминает этот эпизод с подскакивающей к горлу неловкостью. С Ребеккой его связывало множество теплых моментов и воспоминаний.

Одним из таких можно было назвать случай, произошедший вначале того же лета, уже через месяц после того, как они познакомились.

Они с Ребеккой сидели на лавочке, разговаривая о единственном увлечении, которое у них было общего — о кино. Майкл все пытался разъяснить ей, что фильм Альфреда Хичкока «Психо» не настолько плох, как ей кажется, и вообще-то является во многом прорывным для кинематографа 60-х, а она в свою очередь отмахивалась со словами — «Это тебе и таким кинокритикам как ты нравятся подобные фильм, а я любою фильмы за то, что можно убить немного времени»

На это он лишь покраснел и сказал что-то вроде «Я не кинокритик»

Что тут сказать, его легко можно было вогнать в краску.

Поток его мыслей был прерван осознанием того, что он стоит на краю того самого моста, опираясь на порядок заржавелые перила. Придя в себя, он заметил, что солнце постепенно гаснет под натиском надвигающихся туч. Горизонт уже стремительно чернел, в то время как над головами у всех пятерых все еще светит солнце. Сложив руки на лбу козырьком, он разглядел в свете водных софитов несколько карпов, неспешно проплывающих, разрезая водную гладь. Простой и невыносимо легкий день.

Ребекка стояла по левое его плече и задумчиво смотрела куда-то в небо. С другой стороны стояли близнецы. Они беседовали о музыке.

— Пару дней назад по МTV крутили все песни Майкла Джексона, три дня подряд нон-стопом, в честь годовщины смерти. — Сказал, выдыхая, Клайд.

На эти слова Ник только недовольно фыркнул.

— По мне его черезсчур сильно возвеличивали, он стал для многих настоящим идолом просто. — Он помотал головой. — Я этого не понимаю.

— У тебя нет кумира? — Спросил у него Расти.

— Нет. — Отрезал Ник.

— Но он ведь действительно классно пел, — Возразил Расти. — А как танцевал! Лунная походка, забыл?

— Не забыл, — отмахнулся ник. — Но на примере Майкла Джексона я понял, что не стоит влезать в личную жизнь Великих.

— Ты о чем? — Не сдержался и спросил Майкл.

— А вы будто не знаете, — Ник опустил глаза в сторону почти засохшего канала. Когда то вода заполняла его на половину, и было отчетливо слышно хлюпанье водопада в паре сотен метров впереди. Сейчас же лишь узенький полуметровый поток проходил, постепенно худея с расстоянием, и было теперь совсем тихо. Лишь пение птиц давало маленький повод вспомнить былое.

— Ты говоришь о том, что он вроде бы принимал наркотики? — Спросил Клайд.

— Угу, и не только. Говорили вообще то всякое. Что он наркоман, педофил…

— А вот насчет второго я ничего не слышала. — Тут и Ребекка ввязалась в разговор.

— Об этом часто говорили в новостях, — продолжил гнуть свою линию Ник. — Что он и к детям приставал.… У него было столько бабла: половину он просадил на наркотики и прочие радости, за все остальное потом боролись его родственники.

— Тю! — Клайд чуть было не рассмеялся, — Если бы я был миллионером, то тоже б невылазно сидел на героине!

Он не ожидал, что после его слов друзья осудят его, но и к вспышке смеха он не был готов.

— Что говорить о рокерах, — Продолжил Ник, — Из них процентов сто хотя бы раз бывали под кайфом, и как минимум половина конкретно сидит на этом дерьме, тем более сейчас, во время, когда все это доступно и находится в огромном количестве, обойти закон можно многими способами, плюс, многие легкие наркотики и вовсе не запрещены…

Майкл тем временем думал, «Ну что за бред они несут?» — но, тем не менее, он был рад, что этот день оказался именно таким. Он совсем забыл о снах, о подозрительном типе, который смотрел на него из-за тележки с мороженным час назад, он всецело был захвачен тем, то называют счастьем, сам того не понимая. И, потопая в каждом миге этого дня, он слушал слова друзей, не различая смысла, его глаза смотрели вперед и видели там только этот день, только этот миг, стараясь запечатлеть его навсегда. Так горько осознавать всю тленность и мимолетность подобных светлых пятен на мрачном тле жизни. Поймет он это лишь тогда, когда миг радости скроется за тучами вместе с последними лучами солнца, когда холодная вода окропит его лицо, когда он снова окажется наедине с собой.

Тучи тем временем разродились вспышками молний, последний лучик солнца был проглочен густой облачной дымкой, и над каналом воцарилась серость.

Друзья разделились на две группы: близнецы и Расти пошли по своим домам а Майкл с Ребеккой побежали вдоль набережной, таясь от дождя под полупрозрачными навесами маленьких магазинчиков.

— Посмотри! — Майкл указал девушке на один из магазинов, неоновая вывеска которого сияла фиолетовой надписью: «ЛАВКА ДЖЕЙМСА». Надпись подрагивала, потухая и снова загораясь, издавая монотонное шипение.

— Что там продают? — спросила девушка.

— Давай войдем и узнаем, — ответил парень.

Скрывшись за тенью темного козырька, парочка спустилась в задушливую рыжую комнату. Внутри все было обделано красным деревом, и мебель стояла изысканная. По стенам был раскиданы разнообразного вида часы, как древние, так и новые, все были буквально вылизаны, чисты до безупречного блеска, ослепляя новым лаком и золотой окантовкой. Часовые механизмы цокали и щелкали, создавая небрежный тихий шум, погружая и обволакивая в свое звучание.

— Так значит, это магазин часов… — С придыханием произнесла Ребекка, зачарованно рассматривая магазин изнутри.

В тусклом свете настенных ламп радостно поблескивали больше сотни экземпляров, каждый из которых разительно отличался от других.

— Здорово, — Поднесенным голосом восхищалась Ребекка. — Никогда не замечала этот магазин прежде.

— Я тоже, — Кивнул Майкл.

Из-за стойки вышел пожилой скрюченный человек. Лет на вид ему было много, по уставшему лицу было не понять, улыбается он или же просто прищуривает глаза. Одет был в выцветший махровый плащ бежевого цвета, придающий ему еще более скукоженного виду. Поднятый, почти как у вампира, крючковатый нос и острые скулы придавали выражению больше злобы, а взгляду недоверия и недоброжелательной услужливости.

— Чего ни будь угодно? — Спросил он тихим, хриплым голосом, слабо напоминающим старческий. Это был голос уставшего человека, но далеко не пожилого, словно он убедительно изображал старость. — Хотите что-нибудь приобрести?

Майкл с Ребеккой неловко оглянулись друг на друга.

— Нет-нет, мы просто заглянули сюда, чтобы укрыться от дождя. — Ответил Ребекка, приветливо улыбаясь.

Майкл отметил, что внутри помещения не было слышно ливня, который бушевал за многослойным оконным стеклом, совсем. У этой комнаты была своя звуковая атмосфера, которая не зависела от внешнего мира. От этого по телу ходили мурашки, а взгляд затуманивался.

Старик улыбнулся и сказал:

— А я вас знаю…

— Да ну, — Ответил парень. Его этот старик, как и это место, начинали напрягать: мало того, эта его улыбка на лице, открывающая миру оскал из золотых коронок, вводила его в еще больше отвращение.

— И что же вы обо мне знаете? — Спросил он с раздражением в голосе.

— Все. — Просто и ясно ответил старый.

— Да неужели, — На лице Майкла тоже засверкала улыбка, только не доброжелательная — злая. — А можете… мое имя назвать.

— Определенно да, — Старик перестал улыбаться.

Он медленной, сутяжной ходой добрался до стула и приземлился на него, издав кряхтящий звук. Этим он еще сильнее разозлил Майкла. Вся эта его беззащитность и слабость казались Майклу наигранными — ненастоящими, от них веяло фальшью и театральностью. Это породило внутри Майкла высшую степень недоверия. Видно было, что старый чувствует себя намного лучше, нежели, кажется на первый взгляд.

— Я могу назвать имена вас обоих. Ты — Майкл — Он указал артритной рукой на парня, — Глупое имя, я считаю.… А вы — очаровательная Ребекка, право слово… подзабыл вашу фамилию. — Он прокашлялся, но глаза его еще сильнее запылала неведомая радость.

Ребекка так же была немало удивлена его словам. Ведь старик и впрямь верно назвал их имена.

— Что все это значит? — Спросил Майкл, теперь уже не стыжась и не скрывая злости.

— Не понимаю, к чему вся эта спешка. Думаю, молодой человек, гроза еще не скоро вас од сюда отпустит.

— В этом вы совершенно не правы, — Ответил ему Джейкоб. — Мы в любой момент можем уйти…

— Но. — Старик приподнял пышные брови. — Не хотите?

— Я хочу лишь узнать у вас, откуда вам известно мое имя, вот и все.

В воздухе запахло свежестью, свет в помещении, казалось, приглушился, хотя на самом деле это мир снаружи стал еще темнее. Небо к этому времени окончательно затянуло тучами, а грозовые вопли доносились тусклыми призраками даже через такую замечательную звуковую защиту. Молчание было нарушено.

— Вы меня недооцениваете, — пробурчал старик, властно сверкая красными, как у вампира, глазами, — мне известно много больше, чем вы могли бы подумать. — Он выдержал долгую паузу, молодой человек перед ним стоял, сжав кулаки напряженный, как нерв и буравил его неистовым взглядом.

— Я знаю о ваших снах… — Прозвучал тихий, почти злодейский пассаж.

Стук сотен часовых механизмов пропал, провалившись куда-то. Воздух наполнился озоном и тишиной, а кулаки Майкла разжались, и руки его повисли над полом из красного дерева. Голова его опустилась, а внутри все померкло. Тихо, неизгладимо тихо стало в мастерской часов человека, которого вряд ли звали Джеймсом.

— Майкл, о чем это он? — В голосе девушки таился страх, но парень этого даже не заметил. Он схватил ее за руку и потянул к двери.

Старик кричал ему вслед: — Да-да, правильно, продолжайте бежать от своей судьбы, страшитесь своей правды! Правильно! Больше всего они желают именно этого! Этим вы делаете им огромную услугу.

Рука Майкла держалась за дверную ручку, колокольчики над дверью издавали свой тонкий ропот. В комнату вместе с остывшим свежевшим воздухом вошел и звук дождя.

— Майкл, дорогой друг. — Обернувшись, Майкл увидел, что старик попивает чай с маленькой, позолоченной кружицы, которой там до этого и близко не было. — Если захотите побольше узнать о себе — моя визитка у вас в кармане.

Ребекка круглыми от удивления глазами таращилась то на Майкла, то на старика, не понимая, что вообще здесь происходит. Парень чувствовал себя еще более растерянно, чем девушка, но не стал разбираться, что к чему.

— Не стану вас больше задерживать, ведь на улице такая замечательная погодка! Е-хе-хе-Кхе! — Кхе…

Дверь полностью раскрылась, и две фигуры испарились в тусклом дневном свете. Дверь закрылась, и колокольчики снова радостно зазвенели, но их звон быстро потонул в грохоте бушующей грозы.

Выйдя под ливень, парочка направилась дальше вдоль набережной. Укрытием от вездесущего дождя им служили многочисленные настилы. Монотонный стук капель заглушал голоса многочисленных прохожих, спешащих к себе домой.

Майкл волок девушку за собой, опустив голову и буравя людей впереди полным гнева взглядом. Ребекка остановила Майкла, вырвав свое запястье из его рук. Глаза ее сверкали слезами.

— Постой, чего ты так спешишь?! — Крикнула ему в след Ребекка.

Он остановился под тугой струей дождя, по черным волосам его ручьями стекала вода. Кулаки его были крепко сомкнуты.

— Что этот старик имел в виду, когда говорил о…

— Как ты не понимаешь! — Майкл обернулся, вместе с ним в их с Ребеккой сторону обернулось множество голов прохожих. — Этот старик сумасшедший! Вот все что я знаю. Не думай об этом.

Ребекка вошла под поток дождя и, приблизившись напрямую к Майклу, ее лицо оказалось прямо перед ним. Соприкосновению их губ мешали какие-то четыре сантиметра пустого пространства.

Она опустила голову, сжав руки замком на груди.

— Ты можешь мне доверится, — Прошептала она почти неслышно. — Я… я ведь тебе не враг.

— Ты не понимаешь…

— А что я должна понять? — Подняв голову, она показала заплаканные глаза, блестящие диамантами. — Ты ведь ничего мне не говоришь! Что имел в виду тот старик, когда говорил о твоих снах? И что за сны такие? Почему ты молчишь, что же это за тайна такая!

— Ребекка… — Майкл выжимал из себя каждый звук с огромным усилием. — Это… не твое дело.

Он не хотел говорить этого. Внутри него все просто кричало о том, что этого делать не стоит — красным огнем в подсознании сверкала надпись: «ОСТАНОВИСЬ» но уста его перечеркнули весь этот день, всю его жизнь.

Девушка просто развернулась и зашагала по улице: промокшая до нитки, с опущенной головой и руками. Майкл бросился было к ней, взял за плечи и, опустив ее голову перед собой, поцеловал, но лишь в воображении.

На самом деле он лишь стоял и смотрел ей вслед. Он чувствовал себя эгоистом и дураком, он чувствовал страшную вину, изнутри его душу подогревали страх и бессилие.

Он чувствовал себя подавленным, слабым и глупым, почти тупым.

В его мозгу вертелась лишь одна мысль «ТАК ТЕБЕ И НАДО»

Промокший до нитки, разбитый, он пошел домой. Было уже три часа дня и к тому времени, когда он добрался до развалившейся улицы, дождь слегка ослаб.

Проходя мимо тех самых разваленных домов, он чувствовал себя еще хуже, в мыслях он уже успел выдумать и забыть сотни слов извинения, многие из которых не пестрили особой оригинальностью. В голове его играла лишь одна печальная мелодия — припев одной из песен «The Cranberries». Сам того не понимая, он перестал себя терзать, как только эта музыка заиграла в чьем-то телефоне за его спиной. Он остановился и обернулся.

Девушка, идущая по его пятам, тоже остановилась, чуть не врезавшись лбом в его спину. Первое, что бросало в глаза, это фиолетовый цвет ее волос, за короткими прядями которых прячутся грубо накрашенные глаза. Черная тушь вокруг зеленых зрачков делал их еще ярче. По всему было видно, что девушка эта — эмо. Одна из тех потерянных в обществе несчастных, которые не смогли смириться с тем, что другим на тебя попросту начхать, и решили вот таким образом выделится.

Странно, Майкл думал, что эмо это пережиток прошлого и они стали неактуальными лет так восемь назад.

Но, тем не менее, девушка была очень похожа на эмо.

Пирсинг под нижней губой и на носу, яркая твидовая крутка и ободранные в коленях джинсы. За всем этим нагромождением броской мрачности пряталось симпатичное лицо. Девушка, подняв взгляд в его сторону, оценивающе измерила его взглядом полным недоверия и недоброжелательства.

— Че уставился? — Спросила она, жуя жвачку, и выдула пузырь ртом. Майкл, осознав всю степень неловкости этого момента, нелепо отвернулся, и продолжил идти дальше.

Пройдя мимо пары домов, Он оглянулся назад. Девушка перешла улицу недалеко от столба, у которого стоял Майкл и нырнула во двор того самого дома. Самого разваленного среди всех на этой улице. На него падала густая длинная тень. Достав ключ, она вставила его в дверь, повернула и сделала шаг во тьму дома. В это самое время Майкл таращился на нее, стоя на противоположной стороне улицы. Дождь прекратился совсем, за это время воздух остыл до настоящей прохлады, через серость дня яркой стрелой света прорывался образ девушки, стоящей у двери и смотрящей прямо в глаза Майклу. Она просто смотрела на него, а он на нее. В этой сцене было какое-то свое, особенно очарование. Но Майклу все это не казалось забавным: он чувствовал себя кромешным придурком.

На секунду ему показалось, что девушка хочет показать ему фак, медленно поднимая для этого руку. Но ладонь ее остановилась на уровне плеч. Пальцы растопырились, и ладонь начала немного покачиваться со стороны в сторону. Она ему машет? Стало так неожиданно тихо вокруг, он слышал свое дыхание и видел тусклые призраки пара каждый раз, когда легкие выпускали воздух. Почему-то (он и сам до конца не смог понять), его рука тоже поднялась, так же медленно, было в этом движении что-то особенно нелепое, но все же. Он тоже ей помахал. И вдруг, дверь дома захлопнулась. Девушка исчезла, оставив Майкла потопать в неловком одиночестве. Красное от нахлынувшей крови лицо скоро вернуло себе привычный окрас, но огонек внутри все еще горел.

Он пошел к себе домой.

Это день и так казался ему просто бесконечным. В нем было слишком много совпадений и неловких моментов, глупых и не очень поступков, каждый из которых был по-своему важен.

Примечания

1

«Металлика» — Американская металл-группа, образованная в 1981 году.

2

«Deep Purple» — Британская Рок-группа, образованная в феврале 1968 года в Хартфорде, Англия, и считающаяся одной из самых заметных рок-групп 70-х