Что посеешь, то и пожнешь

Александр Бугаев

«Что посеешь, то и пожнешь» —захватывающая научно-фантастическаяповесть о приключениях Алекса,электромеханика, отправившегося вДжибути, чтобы защитить аквалангистов.

Глава 4

Я, как и все участники экспедиции, знал о работоспособности Сергея, но после обнаружения второго контейнера с химическими отходами он не только превзошел себя, но и совершенно загонял остальных. Круглые сутки, днем и ночью, горел свет как в лаборатории экспедиции, так и в судовой лаборатории. Сутками не выключались термостаты и, несмотря на то, что вентиляция и кондиционеры работали на полную мощность, в лабораториях установилась температура выше тридцати градусов. День и ночь гудели и свистели центрифуги, в бешеной карусели выделяя из растворов отдельные фракции. Микротомы без перерыва нарезали органическую ткань взятых биологических образцов на мельчайшие пленки толщиной в несколько микрон, и затем эти срезы ложились на предметные стекла микроскопов. Одновременно исследовали образцы проб воды, взятые из зараженных мест. Эти образцы в полупрозрачных стеклянных колонках обрабатывали различными сочетаниями кислот и щелочей.

После трех дней интенсивной работы похудевший, с красными от бессонницы и постоянного напряжения глазами, но, как всегда, пахнущий дегтярным шампунем после душа и чисто, до синевы, выбритый Сергей собрал сотрудников. Его доклад прозвучал коротко и деловито:

— Исследуя море в этой бухте, мы наткнулись на локальное скопление планктона. Этот планктон придавал морской воде красноватую окраску, хотя его основная масса, состоящая из простейших водорослей, имеет обычную зеленую окраску. Проведенные нами и нашими американскими коллегами исследования выявили несколько повышенную радиоактивность этой зеленой массы и повышенное содержание в ней различных, в том числе и ядовитых, цианидов. Это, безусловно, доказывает прямую связь между контейнерами с радиоактивными и химическими отходами и интенсивным размножением планктона в этой бухте, — Сергей включил ноутбук и начал презентацию. — Вот полученные нашей лабораторией данные, — объявил он. В каюте погас свет, и на экране замелькали колонки цифр. — А вот данные, полученные нашими американскими друзьями, — Сергей показал следующую группу слайдов. — И, наконец, обратите внимание на сравнение данных, полученных нами и американскими коллегами, — и Сергей запустил последнюю серию слайдов. — Мы видим почти полное совпадение результатов, что доказывает правильность методик, по которым проводились эти исследования. — Как видите, академик Сашов оказался прав, и нашему уважаемому капитану мистеру Роберту придется с этим примириться,

— подытожил свое выступление Сергей, когда демонстрация данных закончилась.

— Я не согласен! — возразил капитан, вскакивая со стула. — Вы хоть и свято храните верность теориям своего Сашова, что, конечно, делает честь, но не вашему уму, а, скорее, вашему упрямому характеру. Проблема не решается так, как вам хочется, — Роберт забегал взад-вперед по каюте, топая ножищами и выставив свой круглый живот. Он, с одной стороны, очень напоминал краба, преследующего добычу или, наоборот, спасающегося от хищника. В то же время при своих габаритах он напоминал участникам совещания тайфун, который ворвался в маленькую каюту и грозился разнести все, что находилось внутри помещения. — Всем теперь известно, что классические природные ресурсы белка практически исчерпаны. Животноводство также достигло своего пика развития и не успевает снабжать все более численно растущее человечество животным белком. И теперь людям, чтобы выжить, хочется нам того или нет, придется привыкать к необычной пище. Впрочем, эта необычная пища необычна в основном для населения высокоразвитых в экономическом смысле стран. В странах третьего мира уже давно в качестве основного источника животного белка используются наземные насекомые и морской планктон. Сегодня мы наблюдаем, как пасутся на массе планктона киты, гигантские акулы и скаты, различные виды рыб и моллюсков, чтобы затем самим питаться ими. Но и нам предстоит пастись на планктоне, и это совсем не ужасно, как думают некоторые недалекие люди. Если все правильно приготовить, красиво упаковать, агрессивной рекламой заложить в мозги людей, что это и экономично, и вкусно, то это не только спасет человечество от белкового голода, но и принесет огромные прибыли производителям подобной продукции. И этот процесс в ряде стран, в том числе и у нас в Америке, уже начался. На побережье построены первые фабрики, спущены на воду плавучие корабли-фабрики — искусственные механические аналоги живых животных, которые перерабатывают планктон, готовя из него настоящие деликатесы. — Роберт перевел дух и продолжил: — К тому же я должен вам сказать, что искусственное мясо, полученное из планктона, значительно питательнее, полезнее и вкуснее натурального. Только тупая приверженность традиционной кухне мешает вам признать очевидность наступления новой эры в истории питания населения Земли.

Капитан разошелся не на шутку: от фабрик по переработке планктона он перешел к необходимости в ближайшее время начать массовое строительство фабрик, специализирующихся на производстве искусственного мяса из насекомых.

Этого Сергей уже не выдержал и довольно грубо попытался остановить речь капитана. Он сказал, что Роберт увлекся своим вступлением, и напомнил, что задачей экспедиции является нахождение причин смерти аквалангистов, а не обсуждение проблем голодающего человечества, что пора заканчивать треп и переходить к деловой части. Но ему не удалось остановить оседлавшего любимого конька капитана. Уж если Роберт седлал его, то проще было остановить бегущего бизона. Если Роберт садился на конька, то немедленно пускал его сначала рысью, а потом и в галоп.

— Вы, русские, правильно говорили когда-то, что уже сейчас, сегодня, сию минуту нужно думать о том, как повысить количество планктона в океане. Но, мои дорогие юные друзья (в устах капитана слова «дорогие друзья» означали совсем не «дорогие» и тем более не «друзья»), облучение планктона с помощью изотопов — это метод, который предложил ваш профессор Сашов, и я уверен, что он глубоко ошибочен.

Воздействуя на планктон радиоактивным излучением, мы, возможно, и выведем новые виды планктона, но есть опасность, что они могут оказаться с пониженным содержанием белка. То есть общей кормовой массы будет больше, а белка в ней будет меньше, и ее питательность снизится, — капитан продолжал бушевать: — К тому же существует опасность — и немалая! — радиоактивного заражения массы, как это мы только что убедительно показали… — Роберт закашлялся, сделал глубокий вдох и почти выкрикнул: — Вы этого хотите?! А ведь достаточно применить новые виды зеленой энергии для перемешивания вод, поднять на поверхность воды, где так много питательных веществ, с глубин двести-триста ярдов — и проблема будет решена. Мы получим огромные, небывалые прежде урожаи планктона и, как следствие этих урожаев, обилие промысловой рыбы и других морских животных…

— Basta! — неожиданно по-итальянски крикнул Сергей. Роберт от неожиданности на мгновение умолк, и Сергей, воспользовавшись паузой, бросился наконец-то в ответную атаку:

— У нас нет механизмов для перемешивания вод, и они явно будут созданы еще не скоро, а метод профессора Сашова применим уже сегодня. Предельно допустимые дозы облучения можно определить теоретически, и вообще все виды излучения надо использовать так, чтобы не навредить людям и в то же время максимально ускорить размножение планктона и его цветение…

И вдруг меня осенило, я вспомнил: ну конечно, цветение! Я же сам редактировал для нашей печати материал американского корреспондента. Он исследовал и описал различные случаи цветения воды и влияние этого цветения на морские организмы.

Неожиданная вспышка размножения планктона убивает драгоценные жемчужные устрицы в Японии. Это бедствие известно давно. Люди болеют после употребления устриц, выращенных в Калифорнии, если в период их роста у побережья наблюдалось цветение воды. Древние рукописи говорят, что вода в Ниле иногда приобретала цвет крови, и тогда в Египте погибали животные и люди, испившие ее. Может быть, и аквалангисты, и рыбы погибали потому, что как-то взаимодействовали с цветущей водой? Эта мысль была невероятно простой. Она меня настораживала своей простотой и очевидностью и была слишком легкой разгадкой тайны бухты, чтобы оказаться правдой. Неужели же я догадался о том, о чем не могли догадаться ученые и специалисты?

— Простите, господа и товарищи, что я влезаю в вашу научную дискуссию, — сказал я, слегка заикаясь от волнения. — Я, конечно, не специалист, но все же должен вам сказать…

Ко мне обернулись. Сергей — с досадой: дескать, молчал бы, не то сейчас ляпнешь такое, а мне потом отдуваться перед американцами, остальные — тоже с ясно читаемым на их лицах удивлением и с откровенным изумлением перед моей наглостью, так как многие наши коллеги и почти все американцы считали меня сотрудником ФСБ.

Но все-таки я переборол смущение перед научной аудиторией и заговорил:

— Лет пять назад я редактировал статью одного иностранного журналиста о том, что цветущий планктон убивает животных, причем не только тех животных и рыб, которые поедают его, но и тех, которые иногда просто находятся длительное время среди скопления цветущего планктона. На калифорнийском побережье отмечались случаи смерти среди людей, которые употребляли в пищу отравленные ракушки. Я хорошо помню эту статью, там приводится еще несколько случаев влияния цветущего планктона на другие организмы.

— Черт возьми! — закричал Роберт. — А ведь ваш фээсбэшник прав! Жгутиковый планктон способен вырабатывать различные яды — алкалоиды, смертельные для живых организмов. Эти ваши контейнеры вызвали местное цветение планктона, красную чуму. Вот что хотите вы вкупе с Сашовым преподнести людям!

Сергей подошел ко мне, дружески треснул меня по плечу так, что я от удара даже немного присел, потом обнял, нахмурился, после опять просиял и, наконец, высказал вывод, уже сделанный мною мысленно:

— Возможно, именно от взаимодействия с цветущим планктоном погибли аквалангисты и передохла рыба в бухте. Необходимо провести дополнительные исследования воды.

***

Снова и снова уходил в море «Дельфин», снова и снова работали центрифуги, микроскопы, химические анализаторы. Сергей ходил, как студент в стройотряде: яростный, худой, осунувшийся и неустающий. В очередной раз поругавшись с капитаном «Русалки», он ринулся в радиорубку, куда от российской стороны имели доступ только я и Сергей. Я успел его перехватить, когда он, ругаясь вполголоса и шепча проклятия в адрес всех администраторов в мире, открывал дверь в радиорубку.

— Сергей, послушай, — обиженным тоном заговорил я, — ну я-то, можно сказать, автор идеи, имею право знать, подтвердились ли мои предположения?

Сергей посмотрел на меня невидящим взором, затем его взгляд постепенно прояснился.

— Прости, дружище. Конечно, ты имеешь право все знать первым. Но дело в том, что однозначного ответа пока нет. Мы обнаружили тринадцать видов алкалоидов в пробах воды и в телах микроорганизмов. Почти все они ядовиты и опасны для человека. Но они растворены в морской воде в очень низкой концентрации, а в микроорганизмах имеются в очень малых дозах. Человек отравится ими, лишь если выпьет по меньшей мере полтора галлона морской воды. А чтобы получить отравление от попадания внутрь микроорганизмов, он, как кит, должен съесть фунтов шесть отравленного планктона. Допустим, что у одного из аквалангистов кончился воздух в баллонах и он успел так наглотаться… А второй что? Так проголодался, что бросился, как кит, цедить и глотать отравленный планктон? Два таких диких случая одновременно — событие совершенно невероятное. Если и случилось такое, то почему не погибли осьминоги, моллюски, рыбы? Ты же своими глазами видел, что все они совершенно безболезненно переносили нахождение рядом со скоплением планктона и даже внутри планктонного облака. В общем, тут еще много «почему». Я считаю, что нужно расширить исследования и, в первую очередь, заняться осьминогами, так как они постоянно обитают в водах этой бухты и, как мне показалось, прекрасно себя чувствуют. А для безопасности людей следует оттащить контейнеры куда-нибудь в глубокую морскую впадину, пока их стенки окончательно не разъела вода. Поэтому я и решил вызвать специальную подлодку-буксир.

Наверное, Сергей заметил, как разочарованно вытянулось мое лицо, и с сочувствием в голосе сказал:

— Ничего не поделаешь, в науке всегда так. Разгадка только кажется близкой. Будем искать!

Он посмотрел мимо меня в иллюминатор напротив, который находился прямо на ватерлинии «Русалки». Там подымалась и опускалась изогнутая изумрудная линия волны, описывая при этом почти правильную синусоиду, где два основных момента синусоиды — нарастание и падение — непрерывно переходят друг в друга. Мы переглянулись с Сергеем, и я понял, что он хотел сказать.