Что посеешь, то и пожнешь

Александр Бугаев

«Что посеешь, то и пожнешь» —захватывающая научно-фантастическаяповесть о приключениях Алекса,электромеханика, отправившегося вДжибути, чтобы защитить аквалангистов.

Глава 3

— Если постепенно исключать все, что не могло быть причиной загадочной гибели аквалангистов, то останутся лишь увиденные нами животные. Конечно, это только гипотеза, но когда не останется ничего другого… — сказал Сергей на совещании и предложил попробовать отыскать или (если это не удастся) приманить парочку осьминогов и попытаться более детально познакомиться с новым видом октопусов.

Каждые пять минут мы по очереди поглядывали на прикрепленные к бортам аппарата сетки, в которые мы положили несколько рыб и крабов. Крабы, как известно, — любимое лакомство октопусов, и они должны были послужить приманкой для осьминогов.

Аппарат опять был спущен на воду в режиме батискафа и неторопливо плыл почти над самым дном, но осьминоги не появлялись.

— Возможно, мы неправильно указали координаты и автопилот сбился с курса? — предположил Сергей. Я согласился с ним, когда внимательнее рассмотрел дно. Оно не было пустынным, как то место, где лежал контейнер с радиоактивными отходами.

Перед нами раскинулись настоящие коралловые сады, и всюду буйно разрастались водоросли. Водоросли росли так плотно, что, казалось, мы наблюдаем жизнь настоящих джунглей, в которых одно растение борется за выживание с соседним, где победитель обвивает побежденного и окончательно добивает его, где нет мертвого пространства, где на останках только что погибшего растения уже зарождается и развивается новое.

Бушующий фонтан жизни бил здесь повсюду. Жизнь фонтанировала из всех пор, из щелей между камнями, из расселин скал. Эти фонтаны жизни были одновременно молодыми и старыми, жадными и расточительными, щедрыми и скупыми, сочными и изможденными. Жизнь разбрасывала свои дары направо и налево для кого угодно и как угодно, не замечая своих потерь, не учитывая свои доходы. Жизнь порождала и убивала и своих друзей, и своих врагов, оживляла и тех и других и снова убивала их. Жизнь заступалась и предавала одновременно то, что ее порождало. Жизнь вызывала на свет большое и презирала малое, чтобы тут же поступить наоборот, и погибала в невероятных муках и снова в муках рождалась, как бы доказывая всему миру и самой себе, что она главная на этой планете. Подобное проявление буйства жизни мне часто приходилось видеть весной в тропических лесах, но в воде, в море, в океане я наблюдал этот бушующий фонтан жизни впервые.

Сергей тоже был поражен расточительным буйством рядом с мертвой зоной, хотя и имел гораздо больший, чем у меня, опыт погружений и подводных наблюдений.

Я прильнул к иллюминатору, завороженно рассматривая заросли водорослей, и старался сделать как можно больше фотоснимков. Я приготовился сделать новые снимки и попросил Сергея включить левые боковые прожекторы. Сергей переключил питание прожекторов, и фонтаны жизни засверкали своими красками с левого борта.

— Алекс, смотри! Смотри направо! — вдруг крикнул Сергей.

В иллюминаторе справа появился осьминог. Он плыл как все головоногие, выталкивая воду из воронки, сложив щупальца, которые были похожи теперь на стабилизаторы реактивного снаряда, а сам осьминог — на торпеду. За первым осьминогом плыло еще несколько головоногих. Они подплыли к сети, не спеша проползли вдоль нее, как будто обнюхивая приманку. Вдруг один из них протянул щупальце и несколько раз провел им по ячейкам сети. Его движения были плавными и осторожными. Осьминог словно интересовался самой сетью, а не теми животными, которые находились внутри ловушки. Неожиданно он на мгновение исчез из поля зрения, и тут же его голова показалась в центральном иллюминаторе. Его огромные глаза внимательно разглядывали нас и остановились на Сергее. Осьминог напрягся, и над его глазами появились выпуклости, которые напомнили мне маленькие рожки, как у молодого жирафа. Осьминог немного изменил цвет, стал как будто линять и вдруг начал переливаться различными оттенками, перебирая все цвета радуги.

— Это он так приветствует меня как руководителя экспедиции, — пошутил я.

— Не зазнавайся, это у них типичная реакция на новые предметы, — совершенно серьезно заметил Сергей.

— Не умаляй моего значения, а то он не сможет выбрать партнера для переговоров. Может быть, он хочет поговорить с нами, — продолжал я попытки пошутить.

Осьминог вытянул щупалец и повозил им по стеклу иллюминатора.

— Однако этот переговорщик заслоняет своей тушей нам сеть, — нахмурился Сергей и изменил направление движения батискафа.

Осьминог отлип от иллюминатора и, выбросив из воронки струю воды, исчез из виду. Сеть снова стала видна, рыбы и крабы остались нетронутыми. Сергей включил прожекторы на полную мощность, и мы успели увидеть уплывающих осьминогов: они уходили строем, который был подобен журавлиному клину.

— Никогда не слышал, чтобы осьминоги плавали строем, — пробормотал Сергей.

Он потянул на себя ручку джойстика управления аппаратом, ставя рули в положение погружения. Сергей решил сразу начать погоню за строем осьминогов. Но он напрочь забыл, что в целях безопасности к аппарату был прикреплен «поплавок», наполненный керосином, и в режиме батискафа он не мог развить свою максимальную горизонтальную скорость — у него почти не было надежды на успех. Сергей не мог предугадать, куда направляются осьминоги, и перехватить их, срезав путь. А «Дельфин» как батискаф явно уступал живым ракетам и в скорости, и, конечно, в маневренности. Сергея вела лишь интуиция и страстное желание догнать этих необычных осьминогов, но он мог рассчитывать только на счастливый случай.

Мы догнали их у самого дна. Я успел заметить, как серые тени скользнули между двух высоких скал в узкое подводное ущелье.

— Похоже, они знают, что наш аппарат туда не пройдет, — сказал Сергей и повел его в обход. Он заложил несколько довольно крутых виражей, и мы опять увидели осьминожью стаю, растянувшуюся теперь длинной цепочкой. Моллюски тоже заметили нас и как по команде рванули ко дну, исчезнув в черной воде. Я приказал Сергею выключить бортовые прожектора, и мы начали осторожно спускаться в эти темные воды. Мы почти достигли дна, и Сергей опять включил все прожектора «Дельфина».

Он включил их сразу на полную мощность, и мы буквально ахнули от удивления. Я всегда знал, что осьминоги умеют строить дома-гнезда из подручных материалов — мелких камней, ракушек, осколков крабовых панцирей и тому подобных средств. Но тут перед нами предстал целый осьминожий город, начала и конца которого мы не видели, так как пространство, освещаемое прожекторами, было весьма ограниченным.

Я смотрел на город, пытаясь запомнить каждую деталь. Сергей тронул меня за плечо:

— Вернемся сюда с видеокамерой и более сильным освещением.

В этот момент мы забыли обо всем: об аквалангистах, о задании, об опасности. Если бы мы захватили в рейс гидрокостюмы и акваланги, то немедленно вышли бы из аппарата, чтобы лучше рассмотреть удивительные конусообразные сооружения.

— Octopus sapiens! — прошептал Сергей. — Вот это было бы открытие!

— А почему бы нет! — также шепотом ответил я. — Новый вид: осьминог разумный. В принципе, это вполне возможно! Что мы совсем недавно знали о дельфинах и китах? А теперь считаем их гораздо умнее приматов!

— Погоди, погоди, — досадуя на свой неосторожный язык, остановил меня Сергей. — Не спеши! Мы же еще ничего не знаем!

Из ближайшей постройки выплыл осьминог и, включив свой реактивный двигатель, помчался прямо на аппарат. Сергей приглушил освещение. Осьминог остановился у переднего иллюминатора и заглянул, как прежде, внутрь корабля. Его огромные осмысленные глаза смотрели на людей. И я, и Сергей почувствовали какое-то давление на мозг, и в наших головах вдруг сформировался призыв осьминога к дружбе, на который мы оба одновременно кивнули в знак принятия этого предложения. Осьминог отплыл немного от стекла и медленно, словно приглашая за собой корабль, поплыл вдаль. Сергей повел «Дельфина» за ним.

Осьминог уверенно плыл по хорошо известному ему пути, делая многочисленные повороты, лавируя между скал и время от времени останавливаясь, чтобы подождать нас. Он как будто понимал, что «Дельфину» в этом ущелье тесно и что мы не можем здесь развить нормальную скорость.

Через несколько поворотов проснулся и начал щелкать счетчик Гейгера, фиксируя наличие радиоактивного облучения. Скорость его треска неуклонно увеличивалась. Вскоре замигал контрольный сигнал, и светодиодная шкала, отражающая уровень радиации, начала светиться тревожным красным светом. Когда шкала достигнет цифры 15, надо будет убираться отсюда: это значит, что в зоне находиться нельзя!

Прямо по курсу показалась темная металлическая глыба контейнера с радиоактивными отходами. Осьминог вытянул щупальце в сторону контейнера, словно указывая на него, развернулся и поплыл вверх. Ему снова пришлось несколько раз останавливаться и поджидать «Дельфин», неподвижно паря на одной глубине, затем он толчком выбросил воду из воронки и поплыл почти горизонтально. Мы поплыли за ним, снизив, однако, до предела свою скорость. Оказалось, осьминог привел к месту, которое обнаружили американские летчики и координаты которого передали нам. Здесь вода была красноватой из-за обилия планктона.

— Так вот оно что! — с торжеством произнес Сергей. — Профессор Сашов прав: радиоактивным излучением можно вызывать цветение планктона. Понимаешь связь: контейнер и цветущий планктон?

— Понимаю, — медленно, словно по чужому указанию, сказал я, пытаясь думать о том, где я встречал упоминание о красном планктоне.

— Но ведь это как раз то, что может здорово пригодиться нам, людям: обилие планктона — это обилие пищевого белка, — вновь преувеличенно бодро произнес Сергей.

И как бы для того, чтобы подтвердить свое желание дружить с людьми, сопровождающий нас осьминог сначала подплыл к иллюминатору, затем немного отплыл и опять, вытянув в сторону и вниз щупальце, медленно поплыл в указанном им направлении.

Сергей осторожно направил аппарат за ним, и буквально через сотню ярдов мы увидели еще один контейнер. Это был контейнер с отходами химического производства. Я приказал Сергею взять несколько проб воды, а сам смотрел на красноватую воду и чувствовал усиливающееся беспокойство. В подсознании бродили обрывки мыслей, и я никак не мог собраться и четко сформулировать свое мнение. Красная вода. Красное море. Ближний Восток. Египет, Моисей…

Причем здесь Ближний Восток? Но я смутно чувствовал, что Красное море имеет какое-то отношение к моим воспоминаниям. И уцепился за это: Красное море, Египет. Почему море Красное? Почему вода красная? Из него добывают удобрения в Египте. Ну и что? Я начал чувствовать легкую головную боль, которая не давала собраться с мыслями. В конце концов мои мысли зашли в тупик, и я заставил себя на время забыть и о Ближнем Востоке, и о Красном море.

Между тем Сергей нажал на кнопку, из аппарата выдвинулась толстая трубка с подвижным наконечником и всосала в себя немного воды вместе с планктоном.

Осьминог заинтересовался трубкой, подплыл к ней, протянул щупальце, осторожно погладил ее, как бы изучая. Затем сложил щупальца для плавания и интенсивно заработал своим реактивным двигателем. На секунду он остановился, вытянул указательное щупальце по направлению массы планктона и, наращивая скорость, поплыл назад, в глубину, уже не ожидая нас.

— Он словно попрощался, сказав: «Ищите разгадку там, где планктон», — заметил я.

— Ого, командир, у тебя богатое воображение! Почему бы тебе не заняться ихтиологией вплотную? — спросил Сергей, запуская двигатели «Дельфина».