Рижские цветы

Александр Брыксенков

По официальной версии республики, входившие в СССР, были братскими республиками. В действительности же всё обстояло гораздо сложнее. Автор, живший в сороковые года в Риге, в своих исторических новеллах касается атмосферы латышского общества, его отношения к советской власти и к русским. Несомненно, этот город вклинившийся между Даугавой и большими озёрами был красив, оригинален и многолюден.

МИЛДА

Уже вторую неделю жил Лёшка в детприемнике, в этом сиреневом раю с трёхразовым питанием и еженедельной баней, что после беспризорных реалий действительно казалось подобием райской жизни. Сирень отцветала, но уже вовсю набухли бутоны гладиолусов.

Находился этот рай в зелёном Задвинье. Хотя Задвинье — это, практически, Рига, но в самом городе Лёшка ещё по-настоящему не бывал. В одно из воскресений он уговорил Глафиру (воспитательницу детдома-распределителя) отпустить его в город.

Сойдя с моста через Даугаву, он сразу же свернул направо, к замку, который выглядел живописно, но не очень грозно. Поглазев на замок, на соборы, на готические здания, Барсуков по переулочкам Старого города вышел к городскому каналу, попрёк которого всё ещё лежала, сваленная войной радиомачта.

Когда он перешёл канал, то был сразу же ошарашен неожиданным видением. На площади, прямо перед ним возник великолепный памятник. Воспитанный на ленинградской городской скульптуре, он сразу же высоко оценил качества монумента. Там из солидного каменного основания, населённого скульптурами и барельефами, вздымалась высокая, прямоугольная в сечении, стела или колонна. На верху этого вертикального сооружения стояла металлическая женщина, которая держала в своих устремлённых ввысь руках три золотые звезды.

Лёшка с радостным удивлением обходил по кругу прекрасный памятник, удивляясь совмещению несовместимого: монументальности и изящества.

Ах, молодец этот Карлис Зале, выпускник Петербургской Академии художеств, который сотворил этот замечательный памятник. Молодец и его соавтор, архитектор Шталберг, также выпускник Петербургской Академии художеств. Понятно, что эти имена Лёшка узнал значительно позже.

Монумент, установленный в 1935 году, официально назывался Памятником Свободы. В народе же его называли Милдой. И женщина не вершине обелиска тоже была Милда.

Милда

Милда — это распространённое женское имя как в Латвии, так и в Литве. А ещё у литовских язычников Милдой звали богиню любви.

Это обычное явление, когда народ даёт тому или иному памятнику фольклорное имя. Например, питерцы тоже подвержены этому веянию. В этом смысле больше всех не повезло памятнику Александру Третьему (комод, бегемот, обормот). А про памятник Николаю Первому даже загадка есть (Дурак догоняет умного, но догнать не может).

А невыразительный современный монумент на Средней Рогатке вообще имеет четыре уничижительные кликухи: стамеска, сборщики грибов, круглый горшок, крематорий.

Так что Милда это очень даже мило и патриотично. С 1910 года на месте Милды стоял памятник Петру Первому. С приближением кайзеровских войск памятник демонтировали и увезли в Россию. Памятник демонтировали, а название бульвара, что простирался за памятником (Бульвар Петра Первого) осталось. Потом бульвар стал Бульваром Свободы, затем — Бульваром Гитлера, позже — Бульваром Ленина (в связи с установкой в конце бульвара, спиной к Милде, памятника В.И.Ленину).

Статуя Ленина была стандартна: в левой руке кепка, правая рука вскинута и указует на восток, пальто распахнуто. В девяностые статую демонтировали, но в отличии от кастрюлеголовых, Ленина не стали курочить. Его аккуратно на трейлере отвезли на склад: а вдруг пригодится.

Барсуков считал, что точно пригодится. Во-первых, потому, что Ленин — это личность. Пройдут века, но люди будут помнить Ленина. И любой город будет горд тем, что имеет памятник Ленину. Затем потому, что Ленин — это благодетель для Латвии. Именно он даровал латышам независимость. И ещё — из-за скудности монументальных памятников в Риге. Там в основном установлены памятники отдельным личностям в камерном исполнении. Примером такого типа памятников является скульптура Ульманиса, первого президента Латвии: стоит на земле полноватый мужчина со шляпой в руке. И всё.

А ещё имеются памятные знаки о депортации латышей в 1941 году (15 тыс.) и в 1949 году (49 тыс.). Эти депортации просто убивают латышей. Они скорбят, проклинают НКВД, плюют на Советскую власть.

Но! они скромно помалкивают и не афишируют деятельность Арайса и его кровавых батальонов, состоявших из добровольцев-латышей, не депортировавших, не арестовавших, а расстрелявших 40 тысяч латышских евреев. Сволочи!

Германия вовсю отдувается за своих нацистских предков, а Латвия вроде бы ни причём (как и Румыния, Венгрия, Литва, Украина, где местные извели евреев под корень).

Какое счастье, что Ригу украшает прекрасная Милда. Счастье потому, что её существование висело на волоске. После вхождения Латвии в СССР было принято решение о демонтаже памятника (буржуинское наследие). Но жесткая позиция скульптора Мухиной, уроженки Риги, и архитектора Шталберга (одного из авторов Милды) не позволили этому решению осуществится.

Характерно, что автором памятника Ленину является всё то же Шталберг. Наверное, он и Ленина отстоял бы, но к тому времени его тело мирно покоилось на кладбище Райниса. Кстати, пример творчества Шталберга имеется и в Петербурге. Это монументальный доходный дом бывшего акционерного общества «Новый Петербург». Находится этот дом в переулке Каховского.

Уже трижды в детприемнике сменился детский контингент, а Лешку все никуда не отправляли. Он терялся в догадках. Наконец все прояснилось. Пацану дико повезло. Глафира Федоровна решила принять Лешку в свою семью. Она решила установить над ним опеку. Когда воспитательница поведала Лешке о своем решении и испросила его согласия на этот шаг, он растерялся, он не мог поверить в свалившееся на него счастье.

Вскоре опека была оформлена и бывший беспризорник очутился в просторной двухкомнатной квартире пятиэтажного дома, располагавшегося на улице Зирну. Из окон квартиры были видны садовые участки и ипподром, по которому бегали лошади, запряженные в легкие коляски.

Для Лешки настал сплошной праздник. После ухода Глафиры Федоровны на работу он производил приборку в квартире, а после вольной птахой устремлялся в лабиринты Старого города. Все эти соборы, старинные здания, замковые сооружения да и просто сами улочки дышали какой-то значимостью, средневековой романтикой.

Еще он любил бывать в ботаническом саду, особенно в оранжереях. Там было много красивых, невиданных ранее Лешкой, цветов и растений и все они издавали ароматы, создававшие иллюзию тропического леса.

Здание художественного музея

Художественный музей был у Лешки на особом счету. Там он, после рассматривания картин и скульптур, обязательно устремлялся в галерею, где по стенам были развешены рисунки латышского художника, изображавшие нагих женщин. Он с большим интересом рассматривал голых тёть, обращенных к нему то передом, то задом. Очевидно в парнишке стало просыпаться мужское начало.

Вскоре Глафира Федоровна огорошила своего подопечного сообщением о том что она оформила его в пионерский лагерь на две смены: «Леша, это очень хороший лагерь. Возле Кишозера. Тебе должно понравиться»

Какое там понравиться. Лешке был просто в восторге от возможности пообщаться с пионерами. Про себя он удивлялся: «И за что мне такая лафа!?»

Барсукова уже много лет тянет в Ригу. Это так здорово прогуляться по Московскому форштадту, заглянуть в художественный музей, в Ботанический сад, навестить Межапаркс и, накупив стандартный набор: рижский бальзам, рижские шпроты, конфеты фабрики «Лайма», с облегчённой душой вернуться домой.

Но что-то его удерживает от такой поездки.