Мёртвые душат

Александр Бреусенко-Кузнецов

Трёхъярусный мир создавало Семеро Божеств, которые устроили его справедливо: небесный ярус достался драконам, земной – живым людям, подземный – особой расе мертвецов, которые не были живыми никогда. И, вроде, всяк находил себе место в мироздании – но то было прежде, до экспансии мертвецов на средний ярус и установления Порога Смерти – неприступного барьера, способного перемещаться с запада на восток и всё сильнее ограничивать мир живых. За Порогом – земля, губительная для всего живого. Ужас? Но многие люди добровольно становятся мертвецами, чтобы там побывать, поработать, выучиться – и даже платят немалые деньги. А многие остаются среди живых лишь по причине стеснённости в средствах, а потому – завидуют мёртвым. Многие, но не все. Даже в среде мертвецов не исключены запоздалые прозрения. Быть может, ещё остались шансы сладить с Владыкой Смерти? Этот цикл романов – о тех и для тех, кто мертвецам не завидует. Герой романа – рыцарь Чичеро из Кройдона – сам по себе человек-загадка. Вроде, странствует в одиночестве – но представляет собой слаженную команду из трёх человек. Вроде, мертвец, да такой, что мертвее некуда – но имеет в запасе три жизни, которыми может ещё делиться со своим нелетающим крылатым конём. И вроде бы служит Владыке Смерти в борьбе против Живого Императора – но и тут не всё однозначно. А уж задачи, решаемые героем – загадочны для него самого. Ездить по великанским замкам земли Цанц и собирать в коробочку души мёртвых крестьян – казалось бы, что за блажь? Но блажь обретает жестокий смысл, ибо мёртвые – они и правда душат. Душат снаружи, душат изнутри. Иногда – нашими же руками. Душат других, но на самом деле – нас. Да и что, по-вашему, происходит, когда вокруг живых земель сжимается кольцо Порога Смерти?

Глава 3. Роскошь общения

— О, будь проклято его имя, был Живой Император, будь проклято его имя, был Живой… — немало удивившись собственному бормотанию проснулся Дулдокравн.

— Вы не поняли, нам ещё надо скрываться? — в полусне произнёс Зунг — и тут же получил весьма чувствительный удар по рёбрам: привычная реальность возвращалась.

— Сегодня — визиты чиновникам Подземного города, — напомнил Лимн.

— Без тебя помним, урод!

— Заткнись, испражнение таракана!

Кулаки вновь чесались, ставшие было родными в пещерах Цанца лица напарников просили о скорейшем припечатывании. Всё, как обычно. Двинуть, получить, увернуться, вмазать… Пока что — своих. А там видно будет. Император, будь проклято его имя…

Драка прекратилась по команде к сбору; сегодня верхним оказался Лимн, а сидящий сверху всегда главнее. Он может сам выбирать, что кому сказать от имени посланника Смерти, и именно он выдаёт задания, куда двигаться нижним. Правда, потом ему от них обязательно влетит!

В облике Чичеро карликам предстояло посетить главных советников Управителя — Жилоно, Киномро и Фопона, а также некромейстера Гны, тысяцкого Отта, предводителя гильдии ростовщиков Карамуфа и предводителя бальзамировщиков Фалька. И главное — поприсутствовать на праздничном симпозиуме, который давал в честь собственной дочери сам Управитель Цилиндрон. День обещал измотать тяжёлым трудом по созданию благоприятного впечатления о приезжем. Карликам придётся заискивать, живо интересоваться чужими проблемами, стараться соблюдать правила этикета.

Что за каторга этот этикет для Великого жителя Отшибины! Казалось бы, если за каждый поклон будут платить по некроталеру с половиной, да ещё в ответ поклонятся в ноги, то и тогда эти поклоны останутся пренеприятнейшим занятием, недостойным вольного Великого народа.

* * *

В тот день посланник Смерти Чичеро, даром что из Отшибины, продемонстрировал подчинённым цанцкого Управителя чудеса обходительности. Он держался на той грани между достоинством и подхалимством, которая так дорого ценится высокопоставленными мертвецами, желающими иметь в подхалимах не полное ничтожество, а людей безусловно благородных.

На протяжении визитов он продолжал кутаться в чёрный плащ, из чего советники Цилиндрона сделали вывод, что он стесняется бедности своего наряда и очевидных даже сквозь плащ недостатков телосложения. Однако же, при том он был ловок в движениях и имел потрясающее чувство равновесия (а ведь с винтовых лестниц боковых ходов Цанца сверзился не один из гостей города).

Нанося визиты советникам Управителя, Чичеро держался сдержанно и — не в пример многим отшибинским визитёрам — ничего не просил, чем тут же расположил каждого из них. Советники Управителя походили друг на друга, словно братья, все они принадлежали к тому особенно распространённому среди мертвецов типу, который от долгого общения с официальными документами приобретает их повадки, так что даже их лица становятся подобными архивным картотекам, а голос оказывается сродни шуршанию пергамента.

Визиты посланника Смерти к Жилоно, Киномро и Фопону так же мало отличались друг от друга, как и они сами. Каждый раз отшибинец начинал со ссылки на авторитеты, именем которых он только и имеет право здесь существовать:

— Я был послан в распоряжение господина Управителя господином Гру, Верховным магистром некрополей земли Нижняя Отшибина…

Авторитеты производили впечатление. Господин Гру, и это действительно так, далеко за пределами нижнеотшибинских некрополей слыл своей мудростью и особо цепким инквизиторским умом, беспощадным к инако — и недомыслию.

Управителя же Цилиндрона почитали в Цанце едва ли не наравне с Владыкой. Перед ним преклонялись за давнее боевое прошлое: всем заполнился удачливый в битвах против имперцев герой Умбриэль Цилиндрон, который за один сезон одолел карьерный путь от сотника до темника. К тому же, как-никак, именно его полководческому таланту и жёсткой позиции нынешнее Цанцкое воеводство обязано своей мирной и безопасной обстановкой.

В ходе дальнейшей беседы Чичеро высказывал осведомлённость в некрософских вопросах, интерес к городским делам, готовность лично участвовать в инициативах Управителя воеводством, идеи о пользе оперативного взаимодействия между мёртвой администрацией Цанца и всегда готовой ей услужить верхушкой Великого народа — живой, но преданной идеям некрократии и уже давно стремящейся к трансформации.

Показал янтарноглазый и личную обострённую заинтересованность в том, чтобы Живой Император, будь проклято его имя, был в скором времени пойман и предстал перед Судом Мёртвых — лучше даже посмертно.

Мнение о визитёре у заместителей Управителя также сложилось поразительно единодушное: умён, предан идеям некрократии, преклоняется перед мёртвыми и их высокими культурными стандартами, искренне ненавидит живых людей — имперцев, правда, отчего-то верит в высокое предназначение злобных карликов из Отшибины (но это странность простительная).

И в одном лишь пункте их мнения, озвученные в совместной беседе на следующий день принципиально разошлись: в вопросе количества глаз у Чичеро. Вот странность: Жилоно и Киномро категорически утверждали, что видели два янтарных глаза, а на придирчивый взгляд Фопона, к которому Чичеро попал уже после обеда, посетитель был скорее одноглазым, ибо одна из глазниц его выглядела совершенно свободной.

Поскольку разногласие заместителей Цилиндрона тяготило, они пришли к совместному выводу, что у Чичеро есть съёмный вставной глаз: такие когда-то делали в ювелирных мастерских земли Могильных Холмов.

* * *

Некромейстера Гны — главного некроманта города Цанц — бравый Чичеро поразил своей далеко не провинциальной осведомлённостью в теоретической некрософии и истории Смерти. Видать, почтенный господин Гру, запершийся от мира в глубоко отсталой и навеки духовно убогой Отшибине, даром времени не терял и действительно подолгу общался с этим странненьким посланником, как тот, собственно, и похвалялся.

Но в самом начале визита — к полному удовольствию весельчака Гны — Чичеро предстал дурак дураком. Добиться этого было несложно.

После первых малозначащих фраз некромейстер вдруг спросил:

— А что вы помните о своём «втором рождении»?

— Я был поднят некромантом Флютрю, одним из учеников моего господина Гру. Но память ко мне возвращалась медленно, поэтому почтенного Флютрю я даже не запомнил: он в скором времени после ритуала выехал в другую часть Отшибины.

— Когда вы вспомнили свою прошлую жизнь (я имею в виду — живым человеком)?

— Где-то на втором году посмертия. Только полностью я так её и не вспомнил: в период бальзамирования в моё тело вселялся демон, питавшийся мечтами и воспоминаниями. Мой господин Гру показывал мне «призрачную шкатулку» из мира теней, в которую добрый Флютрю этого демона заточил.

— Вот как? И вы видели этого демона?

— Нет, демон был внутри шкатулки. Но я слышал рёв и стуки. Я просил моего господина убить демона, но он сказал, что из этой шкатулки ему не выбраться. Это такое счастье, что в момент подъёма моего тела при мастере Флютрю оказалась такая шкатулка…

— В самом деле, счастливая случайность.

— Я потом узнавал: такие шкатулки с тех пор завели все некроманты в Отшибине. Мой скромный пример их научил…

— В самом деле, редкий случай! — с едва уловимой иронией произнёс некромейстер Гны. Что-то он знал об этих случаях такое, чего Чичеро знать не полагалось.

— Я долго думал об этом демоне, — признался гость из Отшибины, — и пришёл к выводу, что он удивительно подходит под определение Пятой Твари, данное Цилиндианом.

— А вы читали самого Цилиндиана? — удивился Гны и вдруг решительно отставил столь забавлявшую его только что тему пленённого демона.

Визит продолжился тем, что некромейстер развалился в роскошном мраморном кресле и не то в медитации, не то в полудрёме слушал нараспев читаемые посланником Смерти цитаты.

Целые абзацы редкостной «Истории мёртвых» Цилиндиана этот необыкновенный Чичеро цитировал наизусть, сопровождая текст комментариями из ещё более редких «Прописей мёртвых мудрецов». Конечно, как и ожидал Гны, Чичеро терялся, встречаясь с вопросами, слабо освещёнными ведущими некрософскими авторитетами, но такие вопросы — уже не для средних умов.

Определённо, судя по злоупотреблениям заученными цитатами, Чичеро недоставало самостоятельности в суждениях, — но такое и не требовалось от посланников Смерти, которые всё-таки по основному роду занятий — именно воины.

Чичеро вещал:

— О предыстории Смерти Цилиндиан пишет так: «Говорят, когда-то мёртвых не было. В ту пору мир, сотворённый Семерыми Безымянными Божествами, был простым и почти необитаемым. В мире помещалось земное дно да небесный купол, а подземелья ещё не было, и бродило по земному дну несколько неразумных чудовищ»…

— Чудовищ пропустим. Дальше — о создании первомертвеца!

— «Первый человек был создан Шестым Божеством, и был этот человек мёртв, а потому бессмертен. Всё неживое подчинялось ему, а всё живое его боялось. Этот человек мог двигаться сам и двигать горы, если они вставали на его пути. Поскольку был он мёртв, не имел он имени, а только прозвище — Шестая Тварь».

— А какова собой была Шестая Тварь?

— О том гласит первая пропись мертвецов-комментаторов: «Говорят, Шестая Тварь была столь темна, что не отбрасывала тени. И были у этой твари голова, руки, ноги и всё, что надлежит иметь человеку. Только внутри у неё вихрилась Пустота, которую призвал создатель».

— Дальше давайте Цилиндиана.

— «Мёртвый человек был создан из праха земного, и, не желая от праха отрываться, прорыл он в земле глубокие норы, где и прятался от солнечного света, созданного Первым Божеством, и не было ему под небесным куполом счастья».

— И где же было ему счастье?

— Чуть дальше, в десятой части Цилиндиан пишет: «Смилостивилось над первым человеком Шестое Божество и сотворило специально для него глубокое подземелье, в котором он и воцарился. Поэтому Подземельный мир ещё называют «Царство Шестой Твари».

— Всё точно. И кто же ведёт свой род от Первомертвеца? Может, мы с вами?

— Нет, конечно. Потомком Первомертвеца стал единственно нынешний Владыка Смерти.

— Потомком ли? Или Владыка Смерти — и есть тот самый Первомертвец, существующий вечно?

— Не могу знать, мой господин… Цилиндиан о том не упоминал, да и комментаторы указаний не оставили. Вроде бы «мёртвое не даёт потомства, оно может лишь строить и сооружать», но при том «Шестая Тварь приумножилась в Подземельном мире» и «увеличилась она не в размере, но в числе»… Нет, никак не могу того знать, мой господин…

— Это простительно. А когда же пришли в мир живые люди — наши с вами непосредственные предки?

— Глава пятнадцатая: «Живых людей породило Седьмое Божество, самое младшее и неразумное. Увидев, что земной мир освободился, оно, движимое завистью к старшим братьям, поспешило его занять своим творением, а так как творить ещё толком и не умело, пришлось ему вдохнуть в это творение свою собственную жизнь. Не во власти Божества было эту жизнь подарить навсегда. Оно наделяло ею своё порождение лишь временно».

Говоря о живых людях, Чичеро уж точно не соблюдал седьмое правило некромантии «О бесстрастии»; в голосе его лёгкая ирония то и дело уступала место сильной ярости; не мог он удержаться и от злобной гримасы, да и от скрипа зубов. В эти моменты казалось, что упомянутый демон покидал место своего заточения и навещал тело посланника.

Некромейстер, реагируя на повышение тона открытием глаз, глядел на гневную мимику гостя с доброй улыбкой, освещавшей его сизое мёртвое лицо наподобие магического фонарика.

Главное о Чичеро он уже тонко выведал. При всей своей осведомлённости в некрософии, некроистории и даже некрологии, в практической некромантии его собеседник не разбирался совсем. И это — хорошо. Основанием для беспокойства стало бы как раз обратное: если бы выяснилось, что не инициированному кругом некромантов Чичеро от старого оригинала Гру известны по-настоящему секретные истины.

Прежде чем отпустить посланника Смерти, проникшийся к нему особым доверием Гны вдруг что-то вспомнил и — что дорогого стоит — попросил об одолжении:

— А скажите, Чичеро из Кройдона, собираетесь ли вы посетить доброго Фалька, предводителя гильдии бальзамировщиков?

— Да, я планировал это сделать, — признался Чичеро.

— Видите ли, мне кое-что необходимо узнать, но если я спрошу прямо, добрый Фальк воспримет мой интерес как вмешательство в дела его гильдии. Не могли бы вы выяснить для меня одну специальную вещь… Вы не некромант и не из Цанца, вас он точно не заподозрит.

— Да, я постараюсь выполнить ваше задание.

— Так вот, мне любопытно знать, от каких именно ингредиентов бальзамирующих зелий зависит окончательный цвет кожи бальзамируемого. Надеюсь, вы сумеете задать этот вопрос так, чтобы на меня не сослаться…

* * *

Тысяцкий Отт, широкоплечий зеленокожий мертвец с несколько туповатым выражением лица, принял Чичеро в центральной башне подземной крепости Цанца, целиком выложенной из цельных блоков серого камня и бывшей куда покрепче сравнительно с крепостью наземной. Глубочайшие рвы, по сути, пропасти, выбитые в камне под её стенами, преодолеть которые позволяли лишь полотнища подъёмных мостов, служили гарантией безопасности всего подземного Цанца. Стоит поднять мосты — и любой неприятель, пришедший с поверхности, будет от него полностью отрезан.

Отт, командующий расквартированной в Цанце тысячей Легиона Смерти, имел мало интереса к посланнику, ведь тот, при всей элитности своего положения, мог командовать единственно самим собой. Правда, посланники Смерти могут кого угодно (даже из высших чиновников) просить о содействии, и им никто не ответит отказом, понимая, что такое обращение могло быть санкционировано только самим Владыкой. Однако же, искусство полководца — главное из искусств в воюющем мире — не бывает доступно всякому отставному десятнику, пусть даже прошедшему ряд увлекательных в тактическом отношении сражений.

Отта дипломатичный Чичеро даже не пытался поразить своей начитанностью и умом. Не вспоминал он и пройденных военных кампаний. Он предугадывал, что слишком умных тысяцкий презирает, а упоминание о былых военных действиях может расценить как намёк на своё современное бездействие в стабильном, устаканившемся мире.

Поэтому в кратких, рубленых фразах посланник засвидетельствовал тысяцкому своё почтение и удовлетворение образцовым порядком в подземной крепости; признался, что его нынешнее задание такого свойства, что в скором времени может понадобиться поддержка Легиона; выразил уверенность в том, что именно под руководством Отта тысяча цанцких легионеров сможет выполнить предстоящие особенно сложные боевые задачи. По уходе Чичеро польщённый полководец нашёл-таки в визитёре нечто для себя приятное. По крайней мере, не пустомеля, — подумал он.

* * *

С ростовщиком Карамуфом, который принял Чичеро за обедом, неугомонный в общении с важными лицами Цанца отшибинец поговорил о деньгах.

Чувствовалось, что деньги посланник преданно и искренне любит — и настолько преданно и искренне, что готов обсудить все стороны деятельности ростовщика, а не только конкретный предмет расспросов: порядок выдачи ссуды малоимущим живым людям, желающим приобщиться к Смерти.

— По-моему, — предположил Чичеро, — есть большой риск, что если живой человек не смог самостоятельно обеспечить своё посмертие, то он и мёртвым не обретёт необходимого состояния.

— И вы правы! — соглашался толстощёкий Карамуф, отправляя в рот изрядную порцию живых червей (в их мстительном поедании многие мертвецы находили особенную прелесть).

— Я думаю также, что получение денег у мёртвого может встретиться с рядом трудностей: во-первых, он может не вспомнить, что он вам должен, во-вторых, на него больше не подействуют угрозы — мёртвые не боятся ни боли, ни разрушения. А в-третьих — всякий мёртвый находится под защитой Владыки Смерти.

— И вы правы! — кивал Карамуф. — Ой, ловите червя: он вот-вот выползет из тарелки!

Чичеро глотал червяков только из вежливости и вряд ли был расположен просить добавки.

— А ещё я думаю, что при прохождении цикла посвящения в мёртвые должно оставаться нечто такое, что, не войдя в финальную конструкцию (ведь всегда остаются лишние детали), всё же будет особо ценным для переживающего возрождение покойника.

— И вы правы! — повторил Карамуф.

— Вот я и подумал, что в залог можно взять «призрачные шкатулки». Они — не дешёвые.

— И вы снова правы!

— И ещё говорят, что через эти шкатулки можно влиять на должников. Только как это сделать, толком мне никто не рассказывал…

— Будьте спокойны, милейший Чичеро, и не теряйте по этому поводу аппетита. Всё, что вы предлагаете, нами уже давно используется. Мы берём в залог шкатулки, мы выжидаем какое-то время, надеясь, что должник сам одумается, ну а затем пускаем шкатулки в ход. Видели бы вы лица милейших должников… Но кушайте же, кушайте милейших червяков, дорогой друг.

Чичеро ел, давясь от омерзения, пищу мёртвых и, удивляясь своим тошнотворным видениям, наблюдал, с каким аппетитом Карамуф уписывал за обе огромных щеки милейших червяков, должников и всё другое, что с ними только рифмовалось. Слизняков, башмаков, хомяков, синяков, дураков, мертвяков, колпаков, кулаков и заброшенных в альков перевёрнутых подков.

— Да вы, приятель, червяками отравились! — воскликнул Карамуф, обеспокоено вглядываясь в закатившиеся оранжевые глаза.

Чичеро как-то неправдоподобно осел и скособочился, буквально утонув при этом в своём плаще, затем выпрямился, причём в его облике произошла любопытная перемена: один из оранжевых глаз прояснился, другой же — пропал.

Карамуф отвлёкся от своих расползающихся с тарелки червяков и воззрился на такое диво с неподдельным состраданием:

— Скажите, милейший, а кто вас бальзамировал? Боюсь, ваши отшибинские кустари сэкономили на вас, не доложили своих снадобий; во всяком случае, справились с подготовкой тела они неудачно.

— Это черви… — простонал Чичеро, едва удерживая что-то объёмное внутри тела.

— Вот-вот. Эти черви опасны для живых, но для хорошо набальзамированного мертвеца они — совершенно безвредный деликатес. Мой вам совет: обратитесь к Фальку. Вас нужно срочно перебальзамировать, не то вы, извините, рассыплетесь. Если вам понадобится ссуда, Посланник, любой в нашей гильдии почтёт за честь…

Чичеро, столь неудачно забывший, что он не совсем мертвец, должен был свернуть визит к предводителю гильдии ростовщиков и, поднявшись на поверхность, поспешно направиться к трактиру Ларколла. Зайдя в комнатку, снятую накануне, фигура посланника Смерти грянулась на пол.

Лимн и Дулдокравн, которые до сих пор из последних сил держали корчившегося в судорогах Зунга, за закрытой дверью номера уж оттянулись вовсю, давая волю накопившейся ярости. Зунг лежал на полу, не слыша визгливой брани на отшибинском диалекте и, по-видимому, даже не чувствуя слаженных ударов двух пар ног, которыми товарищи пытались дотянуться до его ускользающего сознания.

В какой-то момент на губах отравившегося показалась пена, а потом у него изо рта полезли черви — пусть и съеденные, прожёванные, но по-прежнему живые. Лимн, которому надоело пинать товарища, переключился на червей и принялся их давить каблуками, превращая в комки слизи. Дулдокравн же покуда не завершил свой процесс с Зунгом — и всё крушил его рёбра, приговаривая: знай, крыса, как тащить что попало в рот, находясь на задании!

Когда все червяки были обезврежены, а Зунг затих на полу, едва дыша и слабо поскуливая, то Лимн и Дулдокравн, оставив его в номере (выживет, если не сдохнет), снова сложились в Чичеро и отправились на задание. Перед симпозиумом у Управляющего им следовало ещё навестить бальзамировщика Фалька.

* * *

Фальк оказался очень живым мертвецом — весёлым, словоохотливым, франтоватым. Весь вид его свидетельствовал о безбедной жизни его гильдии: шитый серебром синий уземфский кафтан, массивный браслет с крупными каменьями — произведение ювелирного искусства Карамца.

Цвет его кожи был весьма редким — тёмно-красным (собратья по гильдии постарались), зубы состояли из хорошо подогнанных бриллиантов, а синие белки глаз были с серебряной искрой, сообщающей им выражение какого-то… остроумия, что ли. При том Фальк был очень гибок и подвижен, как бы демонстрируя превосходные моторные качества своего высококлассно обработанного тела — ну просто вывеска мастерской по бальзамированию!

Он, кстати, откуда-то уже знал о происшествии за трапезой у Карамуфа и выразил готовность к профессиональной помощи (если таковая потребуется).

Чичеро поблагодарил бальзамировщика за заботу и обещал обратиться лично к нему, если подобные случаи непереносимости еды мёртвых участятся, или ещё почему-либо станет невмоготу терпеть старые бальзамы. Фальк, будучи нрава лёгкого, не проявил особой настойчивости в предложении помощи, за что Чичеро был ему признателен. Переводя разговор на другое, посланник вспомнил вопрос некромейстера Гны — и тут же ввернул его:

— Кстати, если мне придётся-таки переходить на другие закрепители тела, хотелось бы узнать, не отразится ли это на цвете кожи? Мой чёрный цвет представляется пусть простым, но благородным. Ныне же, как я видел, бальзамирующие снадобья окрашивают тела всё больше зелёным, да фиолетовым. От чего это вообще зависит? И на что влияет?

— Всё дело в красителях, мой друг, только в красителях. Ни на что, кроме цвета, они не влияют. Мы, бальзамировщики, были вынуждены прибегать к окрашиванию тел по единственной причине: если на подвергшихся бальзамированию телах появляются трупные пятна, они выглядят очень уж неаппетитно. И поди докажи тогда, что всё сделал на совесть, и что обработанное тобой тело хоть тысячу лет продержится без перебальзамирования!

— Вот оно что! — удивился простоте ответа Чичеро. Что ж, если Гны хотел большего, это уже его собственные неудачи, а он-то, Чичеро, своё обещание опросить Фалька выполнил.

— А знаете, мой друг Чичеро, почему некромейстер попросил вас задать мне этот вопрос? — неожиданно осведомился Фальк.

Чичеро весь напрягся, встретив такую проницательность.

— Ну, ну же, не расстраивайтесь, вы всё сделали совершенно правильно; вопрос задали вполне непринуждённо. Я бы, и правда, ни о чём не догадался, если бы только господин Гны отправил ко мне вас первого с таким вопросом. Это вопрос проверочный. Но могу вас обрадовать: если весельчак Гны просит вас разузнать насчёт цвета кожи, то он вам доверяет. Иначе бы он предложил вам для разведки совсем другой вопрос, о сути которого я умолчу.

— Стало быть, вы с господином некромейстером заранее договорились, и, присылая меня с вопросом, он в то же время передавал вам условный сигнал?

— Ну конечно же! Мы с ним работаем вместе, должны же мы друг другу доверять! — расхохотался бальзамировщик во весь бриллиантовозубый рот.

— Значит, доверяя мне, господин Гны передал и вам, что он меня проверил, и мне можно доверять, — предположил Чичеро, оборачивая ситуацию к своему ожидаемому успеху.

— Именно так. Но не спешите делать выводы: хотя я во многом доверяю мнению этого выдающегося некроманта, но кое в чём — вижу дальше, чем он.

— Что вы имеете в виду?

— Буду откровенен. Вы не Чичеро, это ясно и подмастерью. Вы живой, это видно. Ваше тело вообще никогда не подвергалось бальзамированию, его тёмный цвет — от природы. Наивному некроманту, витающему в своих высоких материях, вы ещё можете отвести глаза. Но — примите как добрый совет на будущее: не надейтесь когда-либо провести бальзамировщика!

Чичеро, выслушав эту речь, застыл в неудобной позе. Он, как будто, и готовился к прыжку, и пытался расслабиться одновременно.

— И кто же я такой, если не Чичеро? — выдавил он из себя.

— Думаю, вы — кто-то из отшибинских карликов, называющих себя Великим народом, и, вероятно, вас тут двое или трое. Кстати, не советую со мной ссориться; того из вас, который планирует на меня наброситься, предупреждаю: у него есть все шансы провалить миссию, возложенную на вашу тройку вождём Отшибины. А уж он-то казнит всех.

— На тройку? — переспросил Чичеро.

— Мне известно, что отшибинские разведчики всегда работают втроём, — пояснил Фальк, — и, в общем-то, это вполне разумная тактика.

В этот мир внутри фигуры Чичеро, под плащом, произошло какое-то движение, вследствие которого посланник Смерти грохнулся носом в каменный пол, началась возня и сдавленные крики. Очевидно, карлики не сразу пришли к единому мнению относительно дальнейших действий.

Бальзамировщик Фальк, сосредоточившись и присобравшись для возможного отпора, молча наблюдал за конфликтом. Его бордовое лицо заметно потемнело, бриллиантовые зубы спрятались.

Победил тот карлик, который был более миролюбиво настроен в отношении бальзамировщика. Прижав соперника к полу, он вновь обратился к Фальку:

— Что вы намерены делать?

— Я не знаю, в чём именно состоит ваша миссия, и вы мне, понятное дело, об этом не расскажете, — произнёс бальзамировщик, — но в одном я уверен: ваше скрытое появление здесь санкционировано Владыкой Смерти. В противном случае вас бы разоблачили на дальних подступах к Цанцу. Вам помогли сюда добраться, и помогли не наши враги.

Фигура Чичеро поднялась с каменного пола, отряхнулась, подбоченилась.

— К тому же я знаю, что ваш вождь, даром что живой, стремится к союзничеству с Владыкой Смерти, а значит, не стал бы посылать своих шпионов без согласования с ним. Ведь правда, вашему вождю необходимо содействие мёртвых?

— У нас общий враг, — подтвердил Чичеро, — Это живые людишки, запятнавшие весь свой род причастностью к империи…

— Кто бы сомневался! — хохотнул Фальк. — После всего, что вы вчера наговорили Управителю Цилиндрону, стратегические цели пославшего вас вождя весьма прозрачны: независимость Отшибины, изгнание из неё живых имперцев, месть Живому Императору, будь проклято его имя. Всё это не расходится с интересами мёртвых. И я, будучи потомком ненавистных вам живых людей, но — в первую очередь — мертвецом и сторонником Владыки Смерти, не вижу оснований вас разоблачать. К тому же, полагаю, вы не случайно, рискуя быть пойманными, пришли ко мне: от меня вам тоже что-то нужно. Надеюсь, мы договоримся к обоюдной пользе.

— Мы будем рады быть вам полезными, — хрипло произнёс Чичеро (и, кажется, — хором).

— А теперь нам пора расстаться: и мне и вам надо ещё успеть подготовиться к симпозиуму.