В глубоких снегах Вайтноурдинга. Часть 1. Легенды внутреннего мира

Александр Богомягков

Обычный человек попадает в незнакомый и чуждый ему мир, живущий своей жизнью, и постепенно становится его частью. Главная цель героя – вернуться домой. Но как вернуться, не узнав, для чего он оказался здесь? Быть может, всё не случайно, и есть тот, кто всё держит в своих руках?

Пятница тринадцатое

В некотором городе, под названием «N», жил мужчина средних лет непримечательной наружности. Но, чтобы вы лучше себе его представляли, я постараюсь описать его более-менее подробно. Попробуйте нарисовать в своём воображении человека не очень высокого, но и не совсем низкого роста, который не был слишком толст, но и худым его назвать язык тоже не поворачивался. Он не был ни блондином, ни брюнетом, ни рыжим. Каков же тогда получается наш герой? По вышеописанным приметам перед нами предстал шатен, который не обладал большой физической силой, но и слабым его тоже никто не считал. Он никогда, нигде и ничем не выделялся и не имел никаких выдающихся достижений. Но при этом был женат и имел двоих детей. Поскольку его жена и дети лишь косвенно принимали участие в нашей истории, я не буду тратить время на их описание. Скажу только, что жену и детей наш герой любил и старался их обеспечивать всем необходимым по мере своих сил и возможностей. Работал наш герой в такой же, как и он сам, неприметной организации простым рабочим.

Я думаю, что у каждого из вас уже сложилось определённое представление об участнике нашего повествования. Хотя это представление, пока что довольно поверхностное. И для полноты поверхностного представления осталось присвоить нашему герою имя. Я, пожалуй, не стану называть его настоящего имени. Мне удобнее будет сказать, что его звали Александр, просто потому, что меня самого так зовут. Ну а фамилию Александру давайте подберём какую-нибудь аппетитную, например Курочкин или Колбаскин. Хотя настоящей колбасы в наших магазинах сейчас не сыщешь, поэтому пускай лучше будет Окорочков. Ну а, чтобы вы не подумали, что наша история комедийная, мы уберём из фамилии Александра букву «Ч» и изменим ударение, поставив его на третий слог. В результате имя нашего героя получилось Александр Окороков. По-моему красиво, не правда ли? В процессе развития событий его имя изменится ещё несколько раз. И позже вы поймёте почему. А пока наш герой, Александр Окороков, в меру упитанный мужчина средних лет, проснулся, как обычно от звонка будильника в сотовом телефоне в шесть сорок пять утра. Он машинально нашарил телефон под подушкой и выключил звонок будильника, а затем снова засунул его обратно и закрыл глаза, чтобы ещё немного поваляться. Через пятнадцать минут Окороков проснулся окончательно, сполз с дивана и полусонный поплёлся в туалет. А поскольку заветная комната оказалась занята кем-то из его домашних, Окорокову пришлось отложить справление малой нужды на потом и пройти на кухню готовить себе завтрак. К чести нашего героя, надо сказать, что он всегда сам готовил себе завтраки. На кухне он перекинулся несколькими фразами со своей женой, которая там уже суетилась для того, чтобы накормить детей, проводить их в школу и самой успеть собраться на работу. Перед тем, как выпить чаю с бутербродами собственного приготовления, Александр посетил, наконец, туалетную комнату и уже довольный совершил свой завтрак. Затем он помыл за собой посуду и отправился в ванную чистить зубы, успевая на ходу поцеловать дочку, вяло доедающую утреннюю размазню с тарелки. На входе в ванную он столкнулся со своим старшим ребёнком, сыном годов четырнадцати. Когда Александр закончил водные процедуры, он вспомнил радостную новость, что сегодня пятница, и настроение его сразу же стало весьма приподнятое. Он не спеша принялся одеваться, весело мыча себе под нос песенку, которая не выходила из его мозгов ещё со вчерашнего вечера. В коридоре он остановился перед зеркалом, припрятывая семейные трусы под синими трико с полосками. Затем, натягивая поверх трико джинсы, мужчина обратил внимание, что у его двойника в зеркале было что-то не так с носом.

— Выше нос, граждане! — Почти пропел Окороков своим домашним. — Я вспомнил, что сегодня пятница! — он более внимательно осмотрел свою физиономию в зеркале и, обнаружив созревший белый прыщ, бесцеремонно выдавил его, продолжая напевать — Пятница, пятница, сегодня пятница. А, значит, на носу у нас что?

— Прыщик? — Спросила его наблюдательная дочка, надевая зимние сапоги.

— Неправильно! — Рассмеялся Окороков. — Прыщик был на носу, да весь вышел, а остались у нас любимые выходные!

— У кого выходные, а кому-то завтра ещё и в школу, — мрачно заметил его старший сын. И, видимо решив испортить отцу настроение, добавил — Да, пап, ты сильно-то не радуйся, сегодня же пятница тринадцатое!

— Мы в такую ерунду не верим, — сказала мать семейства, отталкивая бёдрами Александра от зеркала в коридоре и, почти на ходу подводя брови. — Вы лучше шевелитесь побыстрее, а то в школу опоздаете.

Конечно, после её слов никто шевелиться быстрее не стал, но, несмотря на это, через несколько минут все разошлись, и Александр остался один. Он почти всегда уходил на работу последним.

— Да, обычный день, — говорил он, стоя в коридоре перед зеркалом, — но пятница тринадцатое! — он многозначительно поднял указательный палец вверх, а другой Александр, в зеркале, повторил то же самое. Окороков замер в таком положении на несколько секунд и, оставшийся довольным своим отражением, быстро нахлобучил шапку на голову и пошёл на работу. Так началось обычное утро обычного дня в жизни самого обычного человека. Такого, каких мы с вами можем ежедневно встречать по дороге на работу. Мы не знаем ни их имён, ни даже кем они работают, они просто каждый рабочий день попадаются нам по утрам в одно и то же время. И они нас даже не сильно интересуют, возможно даже вовсе не интересуют. Мы даже не желаем знать как они поживают, мы никогда с ними не здороваемся, но они всё равно попадаются нам каждый божий день. По таким людям мы иногда определяем опаздываем мы или нет. Ведь, если нам, вдруг, не попались знакомые лица незнакомых людей утром, то мы машинально смотрим на часы, проверяя, вовремя ли мы вышли из дома. А теперь подумайте хорошенько над тем, что даже самые бесполезные на наш взгляд люди и то могут принести нам какую-нибудь незначительную пользу, хотя бы раз в жизни.

На дворе стоял ноябрь, и уже нападало немало снега. Всю дорогу на работу, а на работу Александр всегда ходил пешком, он мысленно твердил: «Обычный день. Обычный день. «По непонятным, для него самого, причинам эта фраза назойливо прицепилась к его разуму. Можно сказать, что он абсолютно ни о чём не думал, поэтому и твердил «обычный день», чтобы как то заполнить пустоту в голове. Такой приём он в совершенстве освоил уже довольно давно, и именно благодаря этому, его нервы всегда были в полном порядке. Окороков никогда не напрягал свой разум чем-то слишком сложным или глобально-великим. Конечно, иногда он обдумывал новости, увиденные по телевизору, и очень любил смотреть исторические фильмы, но в своём мышлении предпочитал ограничиваться только насущными бытовыми проблемами, например такими, как: — «Сегодня мне надо сходить в магазин после работы и купить продуктов.» Всё предельно просто, ясно и по существу, ничего лишнего. «Крепкие нервы — залог здоровья!» — любил повторять он. Да и, действительно, благодаря крепким нервам, Александр всегда спокойно спал, без каких-либо кошмарных снов. И, практически, никогда не болел. А его флегматичный темперамент не позволял ему выходить из себя почти ни в какой ситуации, за исключением редких случаев. Надо, конечно же, добавить, что наш герой всеми правдами и неправдами старался избегать всяческих конфликтов. И за это его очень уважали на работе. Некоторым он внушал доверие. Хотя, отдельные личности называли его «скользким типом». «Ну, это из зависти», — говорил сам себе Александр и, возможно даже, был в чём-то прав. Ведь он уже более пятнадцати лет проработал в своей маленькой строительной фирме и был неплохим специалистом монтажных, строительных и отделочных работ, к тому же неконфликтным и исполнительным, без вредных привычек. И за эти заслуги его не так давно даже выдвигали на должность бригадира. Но Александр вежливо отклонил свою кандидатуру, сославшись на чрезмерную занятость с детскими школьными уроками. Хотя никто и не понял, каким образом уроки детей могли помешать его бригадирству, но долго настаивать не стали. На самом же деле, Окороков просто-напросто боялся какой-либо ответственности, и, поэтому, даже его любимая жена не смогла уговорить его стать бригадиром и получать, при этом, надбавку к зарплате. «Ты же знаешь, дорогая, что я берегу свои нервы», — говорил Александр жене. «И зачем мне портить отношения с прорабом? Да и мужики станут косо на меня смотреть. Вот, скажут, Окороков выскочка нашёлся! А мы думали, что он наш человек, а он рвач последний и карьерист! Не, сильно всё это хлопотно, не по мне.» В итоге бригадиром поставили молодого, энергичного, но недавно работающего, у них, парня. И Александр, вместе с другими строителями, обсуждал просчёты нового «бугра» во время обеденных перерывов. «А я всегда говорил, не можешь руководить — не берись!» — Этой грамотной фразой наш герой в последнее время часто заканчивал обсуждения. Конечно, он снисходительно помогал новому бригадиру в рабочих вопросах, когда тот обращался к нему за советом и заслужил, тем самым, его уважение и доверие. Молодого бугра звали Сергеем Купоросовым. Их шкафчики в раздевалке стояли рядом. Поэтому они с Александром часто общались, пока переодевались в робу. Сегодня, как и в любой обычный день мало что изменилось. Не успел Окороков зайти в раздевалку и поздороваться, как услышал голос Купоросова:

— Слышь, Сань, прикинь, сегодня, пока шёл на работу, так растянулся на тропинке! Жесть! Лёд снегом припорошило, я на нём и прокатился! Колено и локоть отшиб.

— Сочувствую, — безразлично отозвался Александр.

— Ну, я подумал, день-то сегодня нехороший.

Александр с непониманием посмотрел на Сергея и недоумённо пожал плечами:

— Почему? Сегодня же пятница?!

— Ну, дак, пятница-то тринадцатое! — почти выкрикнул бригадир в ответ. — Вот я и отколотил себе локоть и колено. Колено, кстати в кровь разодрал. На, погляди, — Купоросов задрал штанину и показал небольшую ссадину с выступившей наружу кровью. Окороков нехотя глянул на ногу бугра.

— Мда, ушиб средней паршивости. До свадьбы заживёт. Только не пойму, причём тут пятница тринадцатое?

— Что значит ты не поймёшь, Сань?! Ведь упал я не вчера и не позавчера, а именно сегодня, тринадцатого, в пятницу! — И бригадир торжествующе поглядел на Александра. Его глаза сверкали какой-то неподдельной радостью. Хотя радоваться явно было нечему. «Много ли человеку для счастья надо», — усмехнулся про себя наш герой, — расколотил колено и уже доволен. Вот бы мне так!» — Но затем Купоросов уныло уставился в пол и вздохнул:

— Кстати, и штаны новые порвал ещё. Недаром говорят, что это проклятый день.

— Кто говорит?

— Как кто? Да все! Вон, Василий Терентич хотя бы, — и бригадир указал на седовласого мужчину пенсионного возраста, который сидел у окна на лавке и спокойно покуривал. — Терентич, скажи Сане! Скажи! — Не унимался молодой бригадир.

— А что тут скажешь? — Вздохнул пенсионер в ответ, — Правильно Серёга говорит! День проклятый пятница тринадцатое. Я вот, например, встал сегодня на полчаса раньше, не знаю зачем. Вроде бы и лечь снова хотел, но побоялся проспать. А ещё я старался ничего не забыть. И что ты думаешь?

— Он свой обед дома оставил! — Выкрикнул за старика бригадир.

— Да, верно, — подтвердил Терентич, — забыл обед. А ведь сколько я себя помню — обеды я никогда не забываю, потому как обед — это святое!

Александру уже начинал надоедать этот разговор, и он бы сейчас его уже с радостью прекратил, но желание вывести бугра и пенсионера на чистую воду победило в нём нежелание разговаривать на неприятные, для него, темы. И он спросил слегка раздражённо:

— Ну и причём здесь пятница тринадцатое?

— Да как же причём? Ты что, до сих пор не понял? — Купоросов выпучил на него глаза и замер в таинственном ожидании того, что до его друга, наконец, дойдёт прописная истина, которую сам он усвоил намного раньше.

— Я знаю, что это обычный день, пятница. Завтра будет суббота, выходной, можно поспать подольше. Вот и всё, что я понял! Что ты от меня ещё хочешь? — Надо известить читателя, что наш герой не верил ни в какие сверхъестественные явления. Мир представлялся ему очень понятным, и все явления научно объяснимыми. Поэтому рассказы его коллег не произвели на него, ровным счётом, никакого впечатления. И он громко и чётко повторил ту фразу, которую он только что мысленно твердил по дороге на работу, — Да, пятница тринадцатое — обычный день. Такой же, как и все остальные.

— Обычный день, говоришь?! — Вскричал бригадир, никак не желающий мириться с флегматичностью своего коллеги, — А это тогда что, по-твоему? — Он полез в шкафчик и, нервно пошарив в карманах рваных штанов, вытащил оттуда тысячную купюру. Окороков взглянул на деньги и ответил еле заметной ухмылкой.

— Это тысяча рублей! — Продолжал возбуждённо кричать Купоросов, потрясая деньгой перед носом своего коллеги.

— Да что ты говоришь? А я-то думаю, что это за зелёненькая бумажка, уж не сотня ли баксов? Дай-ка я нолики на ней пересчитаю.

Но бригадир продолжал, не обращая внимания на издёвку:

— Эту штуку я нашёл сегодня по дороге на работу. Я, когда падал, снег локтем со льда смахнул, и оттуда вылетело вот это! — Торжествующе закончил Купоросов и убрал деньги обратно в карман рваных штанов. Окороков немного помрачнел. Нет, он не считал себя завистливым человеком. Однако тут он почувствовал, что его охватила лёгкая досада. «Везёт же таким дуракам», — подумал он и, подавляя в себе неприятное чувство, постарался спросить, как можно безразличнее:

— И что это доказывает? Ты сказал, что день проклятый, а сам в этот день деньги ухитрился найти и немалые!

— Хе, — крякнул у окна пенсионер Василий Терентьевич и потушил докуренный бычок в пепельнице.

— Да это всё доказывает! — Не отступал бригадир. — Смотри, я упал, отбил локоть и разодрал колено вместе со штанами — это и есть проклятие, ну, в смысле, неприятное событие. Но я нашёл тысячу рублей — это…

— Приятное событие! — резко перебил его Окороков. — Короче, Серёга, не морочь ты мне голову! Я считаю, что всё это — чушь несусветная и не пойму, как ты, цивилизованный человек, да ещё и бригадир, можешь в такое верить?

— Это не чушь. Это равновесие, которое поддерживается свыше! — Загадочным тоном отпарировал очередную насмешку молодой человек.

— Мда, — задумчиво замычал пенсионер Терентич, встал с лавки и направился к выходу.

«И как же можно быть таким идиотом?» — Удивлялся про себя Окороков. Его молодой коллега всё больше и больше выводил его из себя. Наш герой понимал, что уже пора прекратить бесполезный спор, но уже не мог остановиться.

— Хорошо, умник! Тогда объясни-ка мне, где же твоё равновесие для Терентича? Он забыл дома обед, чего же он денег-то не нашёл?!

— А своё равновесие я восстановлю в столовой, — усмехнулся Терентич своему мудрому ответу. — Пойдёмте работать, парни. Все уже давно переоделись, — и он примирительно обхватил обоих за плечи и слегка подтолкнул к выходу.

Несмотря на нехорошее число, выпавшее на конец рабочей недели, день прошёл, на редкость, мирно. Василий Терентьевич восстановил своё равновесие в столовой двойной порцией картофельного пюре со шницелем при помощи найденной тысячи Купоросова, который согласился заплатить за пенсионера по доброте душевной. Во время обеда бригадир, будто нарочно, не унимался, прожужжав все уши сначала Александру, а потом и всем остальным, рассказывая про высшую справедливость через свои локотно-коленные ушибы и денежные находки. Но, в конце концов, видя безразличие коллег к данному вопросу, и он был вынужден успокоиться. Правда после обеда некоторые всё же вспомнили случаи из своей жизни и рассказали о том, как они что-то ломали, теряли, забывали и, даже находили деньги, но их истории абсолютно никак не были связаны ни с пятницами, ни с тринадцатыми числами. Кто-то говорил, со знанием дела, что во всём бывает виноват високосный год, а кто-то утверждал, что это всё глупость и суеверия. Так и закончился рабочий день и все разошлись по домам, напрочь забыв про эти разговоры. Ведь наступали долгожданные выходные, которые каждому сулили целых двое суток отдыха, за различными приятными и, не очень приятными, занятиями.

Александр шёл с работы домой. Он уже открыл двери в свой подъезд, как вдруг, услышал знакомый голос позади себя.

— Здорово, Саня!

Александр невольно вздрогнул и оглянулся. К нему подбежал Семён Шептунов, друг его детства, слегка запыхавшийся, и протянул ему руку для приветствия.

— Привет, Сём, — ответил Окороков рукопожатием. Ладонь Шептунова оказалась потная и неприятно липкая. Александр, брезгливо поморщившись, окинул быстрым взглядом своего друга детства, после чего удивлённо на него уставился. Да и, удивляться действительно стоило. Ведь одет его друг был явно не по погоде. На ногах Шептунова красовались сланцы, словно стояло жаркое лето, а не конец осени. Одетые старые, домашние, трико с вытянутыми коленками, давно уже просились в стирку. На теле такая же грязная, непонятного цвета, футболка, висящая на покатых плечах и, натянутая на, выпученном вперёд, пивном животике друга, будто специально задралась в районе пупка. А растрёпанные, непричёсанные, да и немытые волосы на голове, явно указывали на отсутствие головного убора.

— Скорее, Саня! Скорее! — Запыхавшись, кричал Семён, открывая дверь парадной и обдавая своего друга изрядным перегаром изо рта с несколькими отсутствующими зубами. — Давай, в подъезд!

— А что случилось? — Спросил Александр, забегая за Шептуновым.

— Быстрее, на чердак!

— Ты чё, спортом занялся?

— Да каким спортом!? Василиск, собака, сбежал! — продолжал тяжело вздыхающий Семён, устремляясь по лестнице на второй этаж. — Пацан пришёл домой с тренировки, двери открыл, а он — шмыг и на улицу! А я за ним. А он… — Семён на секунду остановился, совсем задыхаясь, — он от меня обратно, в подъезд за соседкой. А тут, ты… Ты чё, с работы?

— Ага. А с чего ты взял, что Василиск на чердаке?

— Да уже не первый раз туда убегает, паразит! Поймаю — убью!

— Ну, для этого и ловить не стоит, сам подохнет, — пошутил Александр.

— Да ты чё, Сань, — не понимая шутки, возмутился Шептунов, цепляясь за чердачную лестницу, ты же знаешь, я его за тридцать штук купил!

— Странно. А в прошлом году ты говорил, что за двадцать. А, когда покупал, помнишь? Ты у меня ещё пятёрку занимал? Тогда ты сказал, что десять у тебя есть, а пять не хватает на перса. Он у тебя что, с каждым годом в цене растёт?

— Да это всё инфляция. Сань, ты лезь за мной, поможешь мне его найти, — проговорил Шептунов, закатываясь на чердак по лестнице. — Если хочешь знать, — добавил он, свешивая голову вниз, — эта тварь жрёт больше меня. Так что уже точно тридцатку стоит, а то и больше.

— Ладно, убедил, — улыбнулся Александр, следуя за другом детства на чердак, — мне, в принципе, всё равно, сколько он стоит, этот твой Василиск.

Возможно, вы уже догадались, уважаемые читатели, что сбежавшей тварью, под загадочной кличкой Василиск, являлся кот, только не простой, а персидской породы. Он настолько любил свободу, что при любой, выпавшей ему, возможности, пытался сбежать из надоевшей ему тесной и душной, квартиры. Конечно, далеко Василиск никогда не убегал. Ведь он твёрдо усвоил, что добывать пропитание самому — это дело трудное, и, весьма неблагодарное. Поэтому, он возвращался домой, практически, всегда в тот же день, что и сбегал. Хотя, чаще его возвращали сами хозяева. Вот и сейчас кот оказался на грани очередного насильственного возвращения в родные пенаты.

— Ни хрена не видно, — сказал Шептунов, тщетно выпучивая глаза и озираясь по сторонам на тёмном чердаке, в надежде что-нибудь разглядеть.

— Сейчас приглядимся, нужно постоять немного, привыкнуть к темноте.

— Может, лучше за фонариком сходить?

— Может, лучше и сходить, — задумался Александр, видя, что приглядываться придётся долго. — Я сейчас вернусь, ты подожди тут, — и он стал спускаться обратно на площадку коридора.

— Ну ты недолго там, а то Василиск опять куда-нибудь с чердака удерёт, — наставлял друга детства Семён. — Да, Саня, стой!

Окороков задрав вверх голову, спросил:

— Что такое?

— Ты мне, это, будь другом, пивка захвати из холодильника, а то у меня после вчерашнего бадун иванович башку раскалывает.

— А мы спиртного в доме не держим. Уж извини, Семён. Ты же знаешь, я не пью, — виновато отозвался Александр, открывая двери квартиры ключами. Да, его квартира была рядом с лестницей на чердак, а квартира его друга, напротив. Они жили в этом доме с самого раннего детства. Вместе ходили в детский сад, потом в школу. А потом Александр ушёл в армию, а его друга не взяли по состоянию здоровья. С тех пор их дороги немного разошлись, а дружба несколько поувяла. В последнее время они, несмотря на то, что жили напротив друг друга, виделись нечасто и общались мало. Но, даже то, что я назвал общением, были просто короткие встречи в подъезде или на улице. И сейчас они оба обрадовались, что смогли вот так вот, внезапно, принять участие в общем деле. Это напомнило им обоим далёкое детство. И каждый из них, где-то в глубине души, почувствовал маленькую тоску по тому светлому времени, когда все их считали друзьями — не разлей вода.

— Да не вопрос, Сань, нет, так нет! — Проводил взглядом друга Семён. Он только сейчас заметил, что, когда побежал в погоню за котом, ничего на себя не одел из тёплых вещей. Его сразу охватила лёгкая дрожь, а тело покрылось «гусиной кожей».

— Вась — Вась — Вась — Вась! — Звал Шептунов, всматриваясь в темноту чердака. — Где ты, паразит? Иди к папочке! Вась — Вась! — Но на его зов никто не откликался. На тёмном чердаке не раздавалось ни звука. И только сквозняк гудел, нарушая мрачную тишину. Семён решил пройти ближе к чердачному окошку, ему показалось, что там мелькнула какая-то тень. Но, не успел он сделать и нескольких шагов, как запнулся за что-то лежащее на полу и, с помощью свободного падения, быстро достиг чердачного окна. Его лицо оказалось в кучке снега, наметённого с улицы через открытые ставни. Получив непредвиденный заряд бодрости, Семён вскочил на ноги, машинально отряхиваясь и фыркая от, попавшей в нос, свежести.

— Вот же, твою дивизию!!! Ну, попадись ты мне сегодня, неблагодарная тварь! Я с тебя всю шкуру спущу! Попросишь ты у меня рыбки! Попросишь молочка! Неделю жрать не будешь! Нет, две недели! Я тебе покажу, как из дома сбегать! Ты у меня домой проситься будешь, а я скажу:"Хрен тебе с маслом!» — от этих слов Семён почувствовал, что ему стало, даже чуть-чуть теплее. И он продолжил поиски кота. — Ну, где ты там? Где? Вась — Вась! Иди к папочке скорей.

— Ты с кем там беседуешь, дружище? — Спросил Александр, влезая на чердак и включая фонарик.

— Дак, с этим говнюком Василиском, с кем же ещё?

— Уже нашёл?

— Да кого там найдёшь впотьмах. Ты давай, Сань, свети по углам, я чувствую, что этот засранец где-то здесь затаился.

И они метр за метром прошли весь чердак, осмотрели каждый тёмный угол, но кота нигде не было.

— Ну, что, нету твоего зверя, — подвёл итоги Александр.

— Чертовщина какая-то. Я даю тебе руку на отсечение, что видел Ваську здесь пять минут назад, пока ты за фонарём ходил.

— Может, показалось? Впотьмах чего только не привидится.

— Может и показалось, — озадаченно почесал затылок Семён. — А давай ещё разок всё пройдём посмотрим. Ну так, на всякий случай.

И они ещё раз обшарили весь чердак, но безрезультатно.

— Ладно, хватит, — сдался хозяин кота, — я чёт уже замерзать начинаю. Пойдём вниз. Жрать захочет — сам прибежит.

— Как скажешь. А может ещё поищем?

— Бесполезно! И я понял почему!

— Почему? — Александр недоумённо посмотрел на друга детства.

— Потому что я вспомнил, что сегодня пятница тринадцатое! — Со знанием дела заявил Семён. — Сегодня вся нечисть на охоту вышла, вот и лютует.

— А причём тут Василиск? — Окороков направил фонарик в лицо друга детства и настойчиво повторил, — Ответь, при чём тут Василиск?

— Выключи фонарь! — Почти приказал Шептунов так, что Александру пришлось подчиниться. — Слазь вниз! — Продолжал приказывать хозяин кота. Александр послушно стал спускаться с чердака. За ним поспешил и его, не совсем уклюжий, приятель. Когда его ноги дошли до последней ступеньки лестницы, одна из них соскользнула, а за ней и вторая, и он повис на руках, замер на пару секунд, как говорят между небом и землёй. Затем руки не выдержали немалого веса тела, и Шептунов с сильным грохотом рухнул всей стокилограммовой тушей на пол коридора. На несколько секунд установилась абсолютная тишина. Александр растерянно замер на месте. Его рот самостоятельно открылся и произнёс:

— Чего ж ты так неаккуратно, Сём? Ничего не сломал?

— Если и сломал, — закряхтел Шептунов в ответ, — то только доски на полу, — он медленно сел и, подавая руку Александру, добавил. — Помоги-ка.

Наш герой с трудом вытянул за руку его тяжёлую тушу, а тот продолжал:

— Нет, ну ты видал, а?

— Чего?

— Как нечисть сегодня лютует? Сначала Василиск, теперь я. Вот тебе и пятница! Вот тебе и тринадцатое! А ты говоришь, причём тут Василиск, да причём… Что, теперь сам убедился?

— В чём я должен был убедиться?

— Да ты чё, совсем что ли дурак, Саня? У него, понимаешь, на глазах такие дела творятся, а он глупые вопросы задаёт!

— А что тут особенного произошло? Ну, свалился ты с лестницы, и что? Сразу нечисть виновата?

— А Василиск?

— Что Василиск? Он у тебя что, раньше никогда не убегал что ли?

— Убегал, — согласился Семён. — Да, он убегал, но всегда находился! И всегда на чердаке! А тут пропал наглухо, и всё потому, что пятница тринадцатое. Так что сегодня мы его не найдём — это точно. А завтра, глядишь, сам вернётся. Так-то, дружище. Что, теперь дошло? — И он внимательно посмотрел на Александра, ожидая адекватной реакции на свою, как ему казалось, умную речь. Но скоро торжество на его лице сменилось на кислую мину, потому что в ответ он услышал:

— Я в такую ерунду не верю и верить не собираюсь! Это всё сказки и суеверия неграмотных людей! Пугай ими своих детей перед сном. Никакой нечисти не существует! И никакой пятницы тринадцатого тоже!

— Но сегодня же пятница тринадцатое, — удивился Шептунов. — А ты говоришь — не существует. Как же не существует, когда вот она сейчас есть?

Александр понял, что немного перегнул палку и, пытаясь исправить напряжённую обстановку, миролюбиво хлопнул друга детства по плечу:

— Ну да, Сём, сегодня пятница, обычный день. А тринадцатое — это просто число и всё. Твой кот пропадал и в другие дни. И упасть ты мог в любой другой день, так ведь? — И Александр с надеждой посмотрел на Семёна, ожидая от него понимания и согласия.

— Так-то оно так. — Вздохнул Шептунов. — Да только кот пропал именно сегодня. И упасть я мог в другой день, да не упал. А вот сегодня целых два раза. Один на чердаке, пока тебя не было, а второй здесь, при тебе. И это железные факты. А против фактов, как говорится, не попрёшь. Я был бы рад, чтобы этого ничего не было. Но всё это случилось с нами именно сегодня и именно тринадцатого, в пятницу!

Своими словами Шептунов убил в Александре всякое спокойствие. Он вывел его разум из равновесия, из которого его уже давно никто не мог вывести. Видимо те, кто следили за равновесием, ушли на обеденный перерыв. Окороков с негодованием махнул рукой и, открывая двери своей квартиры, гневно вскричал:

— Да ну тебя! Да ну вас всех с вашей пятницей! Да ну вас с вашими котами, обедами, коленями и локтями!!! Вы что думаете все, что я лошара последний? Что я тупица и идиот и ничего не понимаю? Всё я понимаю, ещё побольше некоторых! И деньги я тоже могу найти! И найду! — Прокричал он, уже входя в квартиру, и со всего маху захлопнул за собой дверь.

— Да ты чё, Сань? — Шептунов замер в удивлении, тупо глядя на захлопнувшуюся перед его носом дверь, на которой красовался номер тринадцать. Он постоял ещё около минуты на месте, а затем зашёл в квартиру напротив, то есть к себе домой.

— Саша, это ты? — услышал Александр голос жены, когда не совсем миролюбиво закрыл дверь перед другом детства Шептуновым. — Я слышала, хлопнула дверь.

— Да, это я, — подавляя кипящий внутри гнев, отозвался Окороков.

— Ну, как там Василиск, нашли? — Голос его супруги говорил о том, что она ходит по квартире.

— Неа, — однозначно ответил Александр и положил фонарик на место в кладовке. — Весь чердак два раза обыскали, и всё без толку.

— Ты знаешь, что у нас нет хлеба? — Слышался голос откуда-то с кухни. — Сходи, пожалуйста, купи. Я готовлю ужин, мне некогда.

— Хорошо, милая, я схожу, — автоматически ответил Александр. Почему автоматически, спросите вы, да потому что внутри его естества бушевал целый ураган страстей. Он уже давно не помнил себя таким эмоционально заведённым, как в этот вечер. Ведь он считал себя уравновешенным и спокойным человеком. Да, по сути, так оно и было. А тут его вывела какая-то ерунда. И поэтому Александр мысленно разбирался внутри себя, что произошло, а его внешняя оболочка разговаривала с женой. Итак, внешняя оболочка, получив наставления по поводу похода в магазин за хлебом, отправилась в пункт назначения. Но мыслительный процесс внутри продолжался. «Они что все сговорились, что ли? И как только можно верить в такую чепуху? Мы живём в двадцать первом веке, какая может быть нечистая сила? Какие там ещё высшие силы? Какое равновесие? Как это всё может быть связано с обыкновенной пятницей, на которую просто случайно выпало тринадцатое число? Ну, неужели нельзя включить здравый смысл и попробовать объяснить себе все эти события, не приплетая сюда никакие средневековые суеверия про всякую там нечисть?» Александр ненадолго прекратил глубокие размышления, сам испугавшись своих мыслей. «Иду за хлебом. Надо купить хлеб», — попытался успокоить себя Окороков старым проверенным приёмом. «Обычный день. Пятница тринадцатое — обычный день. Надо купить хлеба в пятницу тринадцатого», — он, вдруг, стал замечать, что его мысли путались. В голове творилось что-то непонятное. И успокоиться никак не получалось. «Обычный день. Иду за хлебом. Обычный день», — продолжал мысленно твердить мужчина. И тут его осенило. «Стоп, — подумал он. — А что, если мне доказать себе и, одновременно, всему человечеству, что пятница тринадцатое — это просто обыкновенный день?» — от такой идеи Александру показалось, что каждая клетка его естества закричала:"Да! Сделай это! Докажи всему миру! Убеди всех, что все сложности бытия на самом деле весьма просты. И пусть тем, кто думает иначе, станет стыдно за их темноту и неграмотность! Да, да, да! Я докажу всем!!!

Это станет моей теоремой жизни, теоремой бытия. Теорема бытия Окорокова, а что звучит очень неплохо!»

Мысли Александра привели его в сильное возбуждение. Ему показалось, что кто-то зажёг внутри него лампочку, и эта лампочка пролила свет на некоторые тайны мироздания. И ему открылось то, что другие не знали и не замечали. «Мою теорему начнут изучать в школах, а, может быть, и в вузах, погрузился в сладкие грёзы Окороков, — Возможно, даже придумают новую науку на основании моих исследований! И мне присвоят докторскую степень! Возможно, даже памятник поставят, посмертно!» — Слеза умиления выступила на глаза новоиспечённого доктора наук. А мечты всё более смело развивались в его голове: «Тогда в этот день, тринадцатого ноября, учредят праздник в честь моего гениального открытия. Учёные со всего мира станут приезжать в наш город, чтобы возложить цветы к моему памятнику. Они будут восхищённо и почтительно шептаться о том, какой великий человек был Александр Окороков!» — Тут он остановился и вслух произнёс: «Так-так! Сейчас главное — доказать мою теорему бытия. Сначала себе, ну а потом уже всему цивилизованному миру. Думай, Окороков, думай!» — мысленно подбадривал себя будущий гений, — Как можно доказать, что пятница под номером тринадцать — это простой и обычный день? А доказать можно только на опытном примере. Все гениальные люди ставили свои опыты сначала на крысах, мышах или лягушках. Поскольку ни мышей, ни крыс, ни, тем более, лягушек, под рукой у меня нет, я вынужден перейти сразу ко второму этапу своих научных изысканий. Итак, я сам становлюсь подопытным объектом и, одновременно с этим, учёным, который проводит исследования. Что мы имеем для доказательства теоремы бытия? Я утверждаю, что пятница тринадцатое — это обыкновенный день, и мне необходимо это доказать.» — Тут Александр заметил, что уже некоторое время стоит на месте и почти вслух рассуждает сам с собой. А вокруг него город живёт своей вечерней ритмичной жизнью. Машины мчатся по дорогам, озабоченные суетой пешеходы снуют туда-сюда. И никому из них нет никакого дела ни до него, ни до его великой теоремы. Окороков оглянулся по сторонам, негромко кашлянул и пошёл в супермаркет за хлебом. Но думать он уже не переставал. Он уже просто не мог перестать думать. Смутно вспоминая азы геометрии и методы доказательства теорем, он, наконец, остановился на методе доказательства от противного, в то время как его тело покупало хлеб, расплачиваясь на кассе. «Эврика!» — мысленно воскликнул Александр, когда уже шёл обратно, неся в руках пакет с хлебобулочными изделиями. «Предположим, — думал он, — что нечисть всё-таки существует. И она, действительно, активизирует свои действия именно в этот день, тринадцатого в пятницу. Где она может тогда обитать? Где у неё гнездовья или среда обитания? Все утверждения, основанные на просмотренных кинофильмах и прочитанных книгах про, всяких там, упырей, чертей и прочую гадость, наводит меня только на одну мысль — кладбище. Итак, я, исследователь Александр Окороков, самолично посещу среду их обитания сегодня, в пятницу тринадцатого ноября две тысячи пятнадцатого года для того, чтобы опровергнуть или, наоборот, доказать верность моей теории о том, что данное число — это обыкновенный день. Для этого я сяду на автобус под номером 12 и доеду до конечной остановки данного маршрута, называемым село Мутное и пройду до кладбища, расположенного вблизи данного населённого пункта. Там я буду находиться в непосредственной близости от могил, то есть среды обитания нечисти, ровно до 24:00 часов, иначе говоря, до начала следующих суток. Если в течение этого времени я не обнаружу никаких признаков, так называемых паранормальных явлений, то я тем самым, докажу верность своей теории и ошибочность противоположной.» Александр остался вполне доволен своими умственными рассуждениями. Он уже подходил к дому, и его настроение явно улучшилось.

— Дорогая моя жена! — Официально заявил он, отдавая пакет с хлебом супруге. — Я должен ненадолго отлучиться!

— Это ещё зачем? — Подозрительно покосилась на него женщина. — Куда отлучиться? Давай раздевайся и садись к столу, ужинать будем.

— Я не могу сейчас думать о каком-то там ужине. Мои мысли заняты другими вещами. Верь мне, это очень важно и необходимо не только мне, но и всему цивилизованному миру! — Не меняя официальности в тоне, сказал Александр, скидывая куртку и зимние ботинки.

— Ты что выпил что ли? — Женщина поднесла нос ко рту мужа и принюхалась.

— Ты же знаешь, дорогая, что я уже десять лет, как завязал. — Отрешённым голосом ответил Александр.

— Завязал. Да дружок твой закодычный не завязал! — Жена деловито подбоченилась. — Давай, мой руки и за стол.

— Позже, милая, позже, — Окороков забегал по квартире, пытаясь одновременно раздеться и вспомнить на чём остановились его научные мысли.

— Пап, проверь, я правильно решила задачу? — Послышался ещё один, отвлекающий его голос, дочери, которая сидела за столом в комнате и что-то писала.

— Позже, всё позже, — машинально бубнил будущее светило науки. Он приложил обе ладони ко лбу, пытаясь включить мозговую систему на полную мощность.

— Когда позже? — Не отставала девочка. — Папа, когда? Можно я пока мультики посмотрю?

— Смотри что хочешь. — Произвольно вылетали слова из открытого рта мужчины. Он испугался, что потерял нить мыслей, которую вёл, пока ходил в супермаркет.

Урааа! — Радостно закричала дочурка, включила телевизор и добавила звук.

— В такой обстановке просто невозможно работать! — Почти простонал Окороков. По-прежнему держась за голову, он выскочил из комнаты на кухню.

— У тебя что, голова заболела? — Забеспокоилась жена.

— Нет, родная моя! Моя голова сегодня ясная, как никогда! — Ответствовал новоявленный учёный. — Вспомнил! Я всё вспомнил! — Александр радостно вскинул руки кверху.

— Что ты вспомнил то? — Ласково улыбнулась женщина.

— Ты всё равно не поймёшь, — Отмахнулся мужчина. — Но мне нужно срочно отлучиться!

— Скажи, куда это ты собрался, на ночь глядя? Давай-ка, садись ужинать, — супруга положила обе руки на плечи своего мужа.

— Некогда, некогда, Котёнок, — отстранился от неё Окороков, — Ты лучше скажи, где мои унты, которые мы купили на рынке прошлой зимой?

— В кладовке. А зачем они тебе?

— Спасибо, милая! — Не обращая внимания на тревогу в голосе жены, Александр уже шарил в кладовке. — Ага, вот они! — Он вытащил найденные унты и тут же стал натягивать их на ноги.

— Ты что, серьёзно? — По-настоящему забеспокоилась женщина.

— Более чем, — коротко ответил мужчина, одевая новую рабочую куртку и укладывая сотовый телефон во внутренний её карман.

— Я тебя никуда не отпущу, пока ты не скажешь мне, куда ты собрался! — Жена перегородила выход своей фигурой в то время, пока её муж тянулся за шапкой. — У тебя что, появилась другая женщина? — Надрывно-истерично спросила она

— Ты ошибаешься, моя милая! — Отвечал наш герой, ласково убирая руки жены. — О, как ты ошибаешься!

— Тогда куда ты идёшь?

— Я не могу тебе сейчас сказать. Но знай, что это всё ради науки! — Александр подумал, что такой ответ вряд ли удовлетворит супругу и добавил, — И ради вас. Ради тебя и наших детей! Поверь, Котёнок, ты ещё будешь мною гордиться, когда я вернусь! — И Александр решительно толкнул входную дверь от себя.

— Куда ты?! — Почти взвизгнула жена и потянула ручку двери на себя. — Сейчас же говори, куда ты идёшь?!

— Поцелуй от меня детей, — мягко и таинственно проговорил Александр и, победив супругу в дверной борьбе, выскочил из квартиры наружу. — Я вернусь завтра утром, — добавил он, сбегая вниз по ступенькам.

— Кто она?! Кто эта стерва?! — Дико визжала жена из открытых дверей.

— Наука! — Гордо и громко ответил наш герой, выбегая на улицу.

— Ух! Кобель! — Злобно прошипела женщина и гневно захлопнула дверь в квартиру.

Александр, несмотря на небольшой семейный скандал, находился в прекрасном расположении духа. Он и сам не заметил, как дошёл до автобусной остановки, как дождался двенадцатой маршрутки, и как сел в неё, удобно устроившись на сидении у окна. Сейчас он снова смог спокойно погрузиться в свои мысли. Ему уже грезилось, как он получает премию нобелевского лауреата за экстраординарные достижения в научных изысканиях. Как папарацци окружают его, не давая выйти из служебной машины. Как многие знаменитости уважительно пожимают ему руку, а простые смертные стоят рядом, в огромной очереди, в надежде получить его автограф. Затем, его мечтания становятся ещё смелее. Вот уже сам президент лично вручает ему звезду Героя России за спасение человечества от великого заблуждения, под названием пятница тринадцатое, и благодарит его за то, что он, не щадя живота своего, провёл такие, опасные для жизни и здоровья исследования. И как он, Александр Евсеевич Окороков, вместе с президентом обращается к гражданам России в новогоднем поздравлении, давая им отеческие напутствия на предстоящий год. Затем он едет в Кремль вместе с главой государства, где пьёт с ним чай и обсуждает важнейшие вопросы внешней и внутренней политики. Ну а потом он летит в Ватикан, где сам папа римский пожимает ему руку и вручает награду за весомый вклад в искоренении богомерзкой ереси, под названием пятница тринадцатое. И когда лауреат многих премий, кавалер орденов и просто спаситель всего человечества, спускается из дворца папы римского по красной ковровой дорожке под усиленной охраной спецслужб, большой симфонический оркестр играет гимн, написанный специально в его честь. Вдруг, звуки оркестра прерывает негромкий женский голос:

— Молодой человек. — Все награды и титулы учёного мирового масштаба вмиг улетучиваются вместе с приятными мечтами, и мужчина, вдруг снова оказывается в обычной трясущейся маршрутке.

Александр увидел рядом с собой пожилую даму, которая что-то от него хотела. — Молодой человек, разрешите мне поговорить с вами о Том, Кто знает про вас всё?

Окороков невольно начал озираться по сторонам. Лёгкая тревога стала проникать в его сердце. «Неужели я проговорился вслух, когда мечтал? — Подумалось нашему герою. — Как же можно быть таким неосторожным во времена жёсткого плагиата и утечки информации?»

— Кто это такой? За мной что, уже следят? — Как можно спокойнее попытался спросить он пожилую женщину.

— О, да, — отозвалась она, с улыбкой глядя на нашего героя. — Он следит за вами всю вашу жизнь и хочет, чтобы вы узнали о Нём сегодня.

— И что, Он так просто раскроет мне своё имя? — полушёпотом спросил Александр.

— Да Он никогда и не скрывал Его, — добродушно ответила дама, — Он знает все ваши проблемы. Он знает, чем вы занимаетесь и, даже куда вы сейчас едете. Он хочет быть с вами и спасти вас!

«Неужели эта старуха тайный агент? — Мелькнула страшная мысль в голове учёного-любителя. — Говорит, что кто-то уже всё знает про меня. Неужели моё имя уже засветилось?»

— Спасти от чего? — Александр недоверчиво покосился на свою попутчицу. Он страстно искал подвоха в мягких словах пожилой дамы и не находил его. Вдобавок для себя, он обнаружил, что когда он смотрит в добрые и какие-то родные, глаза старушки, то ему хочется, почему-то, доверить ей, незнакомой ему личности, все свои секреты и, даже и саму жизнь. Это, непонятное для него чувство, слегка настораживало Александра. — Кто вы такая? — Всё тем же полушёпотом спросил он собеседницу.

— Меня зовут Анна Никитична. А вас как?

— А меня Фёдор Бондарчук, — непонятно зачем соврал Александр.

— Вы родственник кинорежиссёра? — Удивилась дама.

— Нет. Просто одноимёнец, то есть однофамилец! — выпалил Окороков. — А зачем вы за мной следите? Зачем вы меня преследуете?

— Очень приятно познакомиться, — Как будто не замечая вопросов, продолжала Анна Никитична. — У вас очень усталый вид, Фёдор.

— Просто я занимаюсь научными исследованиями.

— Так вы учёный?

— Не совсем, — уклончиво ответил Окороков, — Пока нет. Но собираюсь… Возможно, скоро стану… Стану учёным.

— И в какой сфере науки вы трудитесь? — Поинтересовалась пожилая дама.

— В сфере естественных наук, — уверенно сказал Александр.

— Наверное, это весьма интересно?

— Не столько интересно, сколько полезно. Полезно для всего человечества.

— Ааа. Ну, так оно, наверное, и должно быть. Ведь от науки польза должна быть всем.

«Зачем я ей всё разболтал? — Досадовал на самого себя муж науки. — Не нужно было говорить про пользу для всего человечества. Пусть бы лучше думала, что я какой-нибудь доцент-теоретик. Соберись, Окороков, и не позволяй больше хитрой старухе вытягивать из тебя информацию. А то не успеешь доказать теорему бытия, как её уже запатентует какой-нибудь пройдоха.»

— Я доцент-теоретик. — Важно кивнул головой Окороков. — Занимаюсь естественным отбором пернатых птенцов.

— Надо же! — Удивлённо воскликнула пожилая женщина. — Никогда бы не подумала..

— Не подумали что? — Подозрительно уставился на неё Александр. — Что птенцы могут быть пернатыми?

— Что существуют такие сферы в науке.

— А вы что же, специалист во всех сферах? — Недовольно буркнул мужчина. Он уже сам пожалел, что наврал Анне Никитичне про доцента и наплёл всякой чепухи про пернатых, но отступать было уже поздно.

— Да я вообще-то плохо разбираюсь в науках. — Честно призналась женщина. — И впервые разговариваю с учёным человеком. Вы, наверное, преподаёте на кафедре университета?

— Случается иногда. Чаще по выходным дням. В рабочие у меня это, слишком напряжённый график.

— Понимаю, — сочувственно качнула головой дама. — Наука, наука, наука…

— Вот именно, — Окороков важно надул щёки.

— А сейчас вы куда едете?

— Да на кладбище… — Александр осёкся. Он сам не понял, произнёс ли до конца последнее слово. Однако, осознал, что попал в неловкое положение, из которого теперь нужно было как-то выбираться. Он стал усиленно думать, что бы ещё такого соврать пожилой даме, чтобы логически завершить фразу и при этом не сесть в лужу. — Пернатые там лучше всего мрут в это время года. — Вырвалось у него, наконец то, что показалось нашему герою более-менее адекватным.

— Какая жалость. А почему они лучше умирают на кладбище?

«То ли она прикидывается простой старухой и морочит мне голову, то ли на самом деле интересуется. Вот только с какой, как говорится, целью?» — Александр пытливо вглядывался в лицо пожилой женщины, но ничего кроме добродушной и светлой улыбки не мог в нём разглядеть.

— А они чувствуют места захоронения! — Уверенно и нагло заявил Окороков. — И стремятся, так сказать, умирать в непосредственной близости от могил. Вот мы и пытаемся установить зачем.

— И как вы только до такого додумались? — Удивлённо покачала головой Анна Никитична. — Мне бы вот и в голову такое не пришло. Ну да вы же учёный, а я…

— Да, мы, учёные люди, как говорится, творчески подходим к нашим изысканиям! — Со знанием дела задрал нос Окороков.

— Ой, а мне уже пора выходить, — как бы разочарованно, посмотрела в окно Анна Никитична. — А я так и не успела сказать вам главное. Но у меня есть для вас один подарок.

— Что за подарок? — Насторожился Александр.

Женщина открыла сумочку и достала оттуда совсем небольшую книжку, размером с какой-нибудь русско-английский словарь.

— Это вам, — протянула она книжку нашему герою.

— Новый Завет и Псалтирь, — Прочитал он вслух и машинально убрал книжку в карман рабочей куртки.

— Это Слово Божье, — пояснила женщина. — Читайте Его и помните, что Господь вас любит больше, чем кто-либо на этом свете! — Она встала с сиденья и направилась к выходу. — Да, и желаю вам успехов в вашей научной работе! — Добавила она, выходя из маршрутки. Александр открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать в ответ, но не смог выдавить ни слова. Автобус поехал дальше. «Странная бабуля, — подумал Окороков, — Наверное, сектантка какая-то» Он попытался снова углубиться в свои мечтания. Но симфонический оркестр больше не играл для него победного гимна. В голове крутились только слова странной женщины. Так прошло около десяти минут, и маршрутка достигла своего конечного пункта село Мутное. «Наступает момент истины», — подумал Александр и поспешно вышел из автобуса. Зима коснулась его лица лёгкой свежестью и посыпала своими белыми и пушистыми, но холодными хлопьями. Хрустя своими новыми унтами по снегу, Александр направил ноги к городскому кладбищу. Ему предстояло пройти метров 300 по занесённой дороге. И если днём её чистили специально к похоронам для приезжающих катафалков, то сейчас, вечером, конечно же, никто этого не делал. Кругом стояла тёмная, безлюдная и, немного жутковатая тишина. От всего этого нашего героя слегка передёрнуло. Но такова участь всех учёных — преодолевать трудности, он собрался с духом и решительно двинулся вперёд к намеченной цели. Наш герой мысленно старался настроить себя для предстоящего пребывания на кладбище. И вскоре уже показались первые могилы. Одни выглядели совсем простенько, с обыкновенными деревянными православными крестами. Другие же наоборот, смотрелись очень солидно, со своими дорогими мраморными памятниками. Хотя, вероятно, обитателей могил это едва ли волновало.

Подойдя совсем близко, Александр с трудом мог разглядеть фотографии и даже прочитать имена некоторых усопших. «Сколько народу-то перемёрло», — подумал он, вглядываясь в бескрайнюю даль виднеющихся надгробий. «Интересно, где сейчас все они? Хорошо им или нет? И есть ли они вообще сейчас где-то или их уже нет совсем? Скорее всего их уже нет, как они могут быть где-то, если они все уже умерли?» Окороков постоял ещё немного молча, а потом, вдруг, очнулся и сказал вслух:

— Я же здесь не за тем, чтобы читать имена покойников! — и он, расстегнув верхнюю пуговицу куртки, достал из внутреннего кармана сотовый телефон, включил диктофон и проговорил:

— Итак, сегодня, 13 ноября 2015 года в 19:25, я, Александр Евсеевич Окороков, начинаю исследование по доказательству своей теоремы о существовании пятницы тринадцатого. «Что-то как-то немножко запутанно, — подумал наш герой, — или нет?» Мне предстоит провести 4 часа 35 минут на городском кладбище, вблизи местечка Мутное, — продолжал он запись. — На предмет обнаружения мной, вышеназванным, нечистой силы или, каких-либо других паранормальных явлений. Все свои наблюдения в течение указанного времени, я буду фиксировать на диктофон моего сотового телефона. Если в промежутке данного времени я не обнаружу никаких потусторонних проявлений, то теорию о существовании нечистой силы буду считать полностью опровергнутой, а, значит, свою гипотезу о том, что любая пятница тринадцатого числа является обычным днём, я буду считать доказанной. Пока всё. — Он выключил диктофон и положил мобильник обратно в карман. «Хорошо сказал», — подумал про себя Александр и, довольный собой, двинулся дальше по кладбищенской дороге вдоль могил. Время потихоньку шло вперёд, и снегопад всё усиливался. Но Александру казалось, что оно замерло на месте. Он почти каждые две-три минуты доставал телефон, проверяя сколько ему ещё осталось дежурить. Так прошло минут тридцать пять, и наш герой, пройдя километра полтора, два, достиг окраины кладбища и упёрся в лес. «Мда, — подумал он, — время ещё только восемь вечера, а я уже прошёл всё кладбище. Что же я буду делать остальные 4 часа? Стоять на месте — холодно. Ходить — ноги отвалятся. Да уж, нелёгкое это, оказывается, дело, научные исследования. Что же, из двух зол выбирают меньшее. Пойду, потихоньку, в обратном направлении, а когда дойду до начала, снова поверну в конец. Так я, хотя бы, не замёрзну. Хорошо ещё, что тепло оделся. Плохо, только, что не поужинал и не взял с собой поесть. Желудок-то уже песни начинает завывать. Или это не желудок?» Александр прекратил говорить сам с собой и прислушался: «Нет. Наверное, это всё-таки желудок», — подумал он, не услышав ничего постороннего. Но, не прошёл он и сотни шагов, как ему ясно послышался какой-то непонятный, вой, который доносился то ли откуда-то с кладбища, то ли из села Мутного. Окороков остановился и ещё раз прислушался. Вой снова повторился, только уже более отчётливо. Теперь сомнений быть не могло в том, что он точно раздавался с кладбища. Александр осторожно достал телефон, оглянулся по сторонам, слегка присел и полушёпотом проговорил в диктофон:

— На часах 20:13. Отчётливо слышится подозрительный вой, доносящийся из начальной точки моего патрулирования. Исследователь попытается подойти поближе для определения характера воя. И, по возможности, определения существа, которому принадлежит таковой. До связи, — он убрал сотик и двинулся крадущейся походкой навстречу жутко-подозрительному звуку. В течение нескольких минут, Александр не различал никаких посторонних сигналов. Ему, даже, подумалось, что этот звук ему просто послышался, как вдруг, сильный и протяжный вой, сопровождаемый рычанием и скулением, раздался совсем рядом. Взору нашего героя предстал силуэт, напоминающий большую собаку, который стоял от него метрах в пятидесяти и упорно смотрел на него, то завывая, то издавая рычание. Александр от страха растерялся и нервно и быстро начал хлопать себя по карманам, с ужасом осознавая, что никакого оружия, серьёзнее ключей от квартиры, у него не было. И тут страх полностью парализовал его разум, нашёптывая лишь одно: — Дёру! Дёру! Дёру!

— Волк! — Выкрикнул Окороков и кинулся на окраину кладбища, в сторону леса. Фигура большой собаки, услышав голос мужчины, бросилась за ним вдогонку, радостно лая и виляя хвостом. Александр менее, чем за полминуты достиг леса, побивая все олимпийские легкоатлетические рекорды и метнулся, прямо по неглубоким сугробам, обходя ёлки, попадающиеся ему на пути, скорее интуитивно, чем осмысленно. Его неожиданная паранормальная находка уже успела нагнать его и бежала за ним, держась на почтительной дистанции в три-четыре метра. Таким образом, они добежали до какой-то огромной кучи, похожей на медвежью берлогу, всю заваленную сухими ветвями и свежим снегом. Александр остановился, уставившись на непонятное нагромождение, затем, тяжело дыша, оглянулся назад. Увидев своего преследователя рядом, он сделал дикие глаза и снова заорал:

— Волк!

И тут произошло то, что никто не мог предположить. Волк, неожиданно, радостно взвизгнул, сделал два больших скачка и на третий прыгнул Александру прямо на грудь. Мужчина не смог удержаться на ногах и, вместе с набросившимся на него «волком» улетел внутрь странной берлоги. Человек и животное кубарем покатились куда-то вниз, то, кувыркаясь, то съезжая на какой-нибудь части своего тела. Александр уже ничего не понимал. Ему показалось, что он превратился в большой ком снега. В результате совершаемых пируэтов, его рот и нос, и уши, и шею, и рукава куртки, и штаны, и унты: всё забило ледяными белыми комьями. Вскоре, он потерял сознание, не то от страха, не то от неприятного и опасного спуска. И, когда этот сумасшедший слалом закончился, наш герой оказался в глубоком сугробе, который накрыл его полностью с головы до ног.