Галиция. 1914-1915 годы. Тайна Святого Юра

Александр Богданович, 2014

Первая мировая война. Львов во время его оккупации российскими войсками в 1914–1915 годах. Военный юрист, штабс-капитан Павел Белинский, прибывает из Петрограда на фронт в распоряжение штаба Восьмой армии. Незадолго до этого в Варшаве был задержан по подозрению в шпионаже подданный Австро-Венгрии некий Владислав Лангерт. При досмотре, кроме найденных у него крупной суммы денег и записной книжки, в крышке портсигара были обнаружены удостоверение и пропуск на проезд по железной дороге во Львов. Лангерт сознался, что завербован немецкой разведкой и переброшен через линию фронта в Варшаву с заданием пробраться во Львов. Белинскому предстоит сыграть роль Лангерта.

Оглавление

Глава 11

Цензура

Военно-цензурное отделение города Львова приступило к работе с первых дней оккупации города.

Начальник отделения цензуры полковник Фатьянов и его заместитель доктор философии Филипп Свистун старались выполнять свои обязанности в строгом соответствии с положением о военной цензуре. Каждое утро сюда, на Чарнецкого[27], шестнадцать, доставлялись для просмотра кипы военной и частной корреспонденции. Ее вскрывали и просматривали, и если там содержалась военная тайна или обнаруживалось содержание преступного характера — изымалась и отправлялась в штаб армии. Письма на еврейском языке пересылали в Киев — в специальную цензурную комиссию.

Эта часть работы отделения не представлялась сложной. Куда хлопотнее было ставить штамп «Разрешено» на пробные экземпляры десяти дозволенных в городе газет, просматривать репертуары местных зрелищных заведений и прочие материалы публичных мероприятий. Ответственный за этот объем информации доктор философии Свистун старался не пропустить в них статей и высказываний, недопустимых по форме и содержанию в военное время, а также критики в адрес администрации. А этого хватало с лихвой не только в польскоязычных изданиях, но даже в редактируемой капитаном Наркевичем газете «Львовское военное слово». Начальник отделения даже счел необходимым обратиться по этому поводу лично к командующему фронтом с просьбой замены редактора другими лицами, «более отвечающими своему назначению».

Помимо защиты секретов и предотвращения распространения вредных слухов и домыслов, цензурное отделение выполняло еще одну важную функцию: представляло командованию обобщенный материал для анализа настроений среди офицерского состава и нижних чинов.

«Сейчас мы сидим в холодных окопах, позиция не благоустроена, землянки текут, — читает солдатское письмо цензор Фирсов, — болит левая грудь и большой кашель, не дающий спать. На сердце грусть за домом, и хотелось бы поскорее покончить эту кутерьму и зажить нормальной жизнью. Но надо переносить тяжелые труды и служить царю и родине, памятуя, что мы призваны защищать наше дорогое отечество от немцев и их варварских союзников турок».

Скрытый под ура-патриотическими фразами смысл не ускользает от натренированного глаза цензора, и солдатское послание никогда не найдет своего адресата.

Фирсов старается. Важно не совершить оплошность, подобную той, что допустил цензор капитан Гук, когда поставил штамп цензуры на конверте, адресованному «Его императорскому высочеству великому князю Сергею Михайловичу». Это вызвало нешуточный скандал. И хотя Гук в своем рапорте пытался оправдаться, дескать, сделал это чисто автоматически, так как означенное письмо в обыкновенном конверте, надписанном карандашом, было принесено ему вместе с другими частными письмами в открытом виде и он никак не мог предположить, что оно написано дочерью царя двоюродному дяде, его отстранили от работы с военной корреспонденцией, и теперь дальнейшая судьба капитана зависела от степени негодования в штабе армии по поводу случившегося.

Фирсов раскрыл очередное письмо, адресованное неким вольноопределяющимся Кадуковым своей жене в Москву. Автор подробно излагал содержание своей полемики по поводу состояния российской армии в компании с ранеными офицерами по дороге на фронт в гостинице в Бродах. Из содержания письма цензор без труда усмотрел панические высказывания двух раненых офицеров и абсолютно пассивную и, возможно, примиренческую позицию присутствующего при споре неизвестного капитана с академическим значком на груди.

Письмо, как отражающее негативные тенденции в среде российского офицерства, было отложено в аккуратную стопку с аналогичной корреспонденцией.

Примечания

27

Теперь улица В. Винниченко.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я