Эффект сто первой обезьяны. Хроники затомиса

Александр Беляев

История возникновения Земли, удивительной цивилизации, существовавшей миллионы лет назад, создания первой пары людей и роли во всем этом главной героини.

ГЛАВА 2. В точке бифуркации

Наша путешественница стояла на средней высоты горном пике, ее окружали только серые камни, не было даже намека на растительность, а вокруг простирался горный пейзаж в окружении бескрайней пустыни от горизонта до горизонта. И никаких человеческих поселений и вообще чего-то живого, разве что кое-где корчились темные кустики верблюжьей колючки и невысокие безлистые деревца-саксаулы. Особое Анино чутье, сродни человеческой интуиции, только более управляемое, подсказывало ей, что людей сейчас нет не только в обозримом пространстве, но и далеко за его пределами. Впрочем, есть ли на земле в данное время человечество, она не могла сказать с полной уверенностью.

— Час от часу не легче, — подумала Аня, — куда же это меня занесло?

Она силилась припомнить все, что ей удалось прочитать по географической тематике за тот короткий отрезок разумной жизни, который она провела на земле, поскольку географию в школе на момент ее трансформации она еще не изучала. Увы, ее земных знаний для установления места своего нахождения ей явно не хватало. Было ясно что это широта, близкая к экватору, судя по пустыне и солнцу в зените, но ничего более точного к ней в голову не приходило. А интуиция, порой обостряющаяся у нее до точного знания, на данный момент ничем о своем присутствии не напоминала.

— Даже животных не видно, — подумала Аня, — так бы можно было хотя бы приблизительно эпоху установить. Если бы на глаза попался хоть один динозавр, было бы ясно, что речь идет о древности в десятки, а то и сотни миллионов лет до нашей эры. Иего ведь, похоже, был современником динозавров. Но что-то мне подсказывает, что сейчас не Юрский период.

— Нет, не Юрский, не Меловой, и не Триас, — услышала она вроде бы знакомый, но одновременно и измененный голос. Словно раньше этот тембр был значительно выше, как у ребенка, но теперь понизился до звонкого юношеского тенора. Тут Аня поняла, что голос этот звучит в ее сознании, и это лишь телепатическая имитация реального тембра, когда-то, в другой жизни слышанного ею на земле.

— Варфуша!!

Аня резко обернулась: увы, это был не Варфуша. И все же, поскольку зрение ее шельта выявляло не только внешний астральный образ — часто зыбкий и изменчивый, в этом стройном юноше в коротком греческом хитоне, высоких сандалиях и золотой шапке с весело жужжащими, как у колибри, крылышками, она без труда разглядела индивидуальный частотный маячок, который когда-то, в далеком прошлом, а правильнее теперь — в несравненно более далеком будущем принадлежал трогательному взлохмоченому существу в белой косоворотке, холщевых штанишках, размером с куклу, которая говорит «мама». Уж что общего могло быть между этим олимпийским красавцем из греческого пантеона и маленьким взлохмаченным домовым сказать трудно, однако Анино зрение, пройдя краткую перестройку стало как бы видеть двух существ в одном, они словно бы мерцали, превращаясь из одного в другого и от этих мгновенных изменений у Ани зарябило в глазах, она инстинктивно закрыла лицо руками, однако это не помогло и странное мерцание продолжало видеться сквозь ладони.

— Варфуша? — удивился загорелый юноша, — увы, Варфуши еще нет на земле, и не факт, что будет, хотя потенция очевидна. Все зависит от системы выборов, которые произойдут в далеком будущем. Альтернативные потоки еще не сформировались, есть лишь силы, которые находятся в постоянном взаимодействии и создают напряжение в том или ином месте Провиденциального плана и не всегда характер этих напряжений складывается в желательном направлении. Тот альтернативный вариант грядущего, в котором появится домовой Варфуша и встретит через много лет маленькую девочку Аню, чтобы учить ее науке живого мира хотя и очень трогателен, и отзывается трепетной ностальгией в твоем сердце, в общепланетарном масштабе означает лишь то, что события в этом мире будут разворачиваться не по самому лучшему сценарию. Могу тебе сказать, что многие могущественные силы борются за то, чтобы будущая история складывалась по-иному. Для всего грядущего человечества такой путь развития гораздо желательнее, но в случае его реализации вынужден тебя огорчить: тогда не будет трогательного домовенка Варфуши, а останется посланник богов Гермес. Кстати, греческая мода на хитоны и соответствующий антураж воцарятся на земле через моного тысячелетий не без моего скромного участия. Я всегда был немного франтом.

— Послушайте, Гермес… Великий солитон, — неожиданно вырвалось у Ани незнакомое прежде обращение, — вы бы могли принять какой-то один образ, а то у меня в глазах рябит. Может, конечно, это просто мои зрительные аберрации, но мне никак не удается добиться устойчивого изображения.

— Это не твои аберрации, — лучезарно улыбнулся голливудской улыбкой юноша, — дело в том, что мы находимся в причинной бифуркации, когда закладываются семена дальнейших событий, и какой росток окажется более жизнеспособным и сможет заглушить другие — еще вопрос. В этом ключевом локусе еще не ясно, появится ли в будущем домовой Варфуша, или он так и останется посланцем богов Гермесом, либо за ним на долгие века закрепится прозвище Агасфер. Существует множество других версий и потенций: бифуркация, в которой мы с тобой оказались, поистине грандиозна и представляет собой не веточку, из которой намечаются два росточка, но глобальную матрицу из которой способны появиться множество филл, являющих собой целый фонтан вероятностей. Чуть вперед — и все определится, чуть назад и снова возможности не избраны окончательно. Мы сейчас с тобой пребываем в частном аспекте глобальной бифуркации, и два возможных потока находятся совсем близко друг от друга в каузальном поле, так что почти соприкасаются. В таком соседстве мое состояние неустойчиво и я постоянно совершаю спиновые переходы с одной орбиты на другую. С образа Гермеса — в образ Варфуши — и наоборот.

— А как же я? — опустила Аня глаза, уставшие от мерцания ее собеседника.

— Посмотри на себя, — улыбнулся юноша, в той фазе, в которой ты находишься рядом со мной, образ твой не меняется.

— Аня осмотрела себя: каким-то образом из прекрасной демоницы, облаченной в инфраметалл, она превратилась в девочку-мечту:…разве не этого платьица снег как дуновение вился во сне? Разве не этот полуовал прутиком вереска я рисовал?

Платьице ее чем-то напоминало морскую пену, которая художественно облекало стройную фигурку морской наяды.

— Что-то от моря во мне, — удивленно перевела взгляд на Гермеса Аня, — ноя всегда боялась воды. Даже в астрале, хоть знала, что там утонуть невозможно. А сейчас? Сейчас я совсем не боюсь воды… моря… даже наверное могла бы там жить. Странно, и это на сухом камне, посреди сухой пустыни. А у моря Вечности — такого ласкового и кроткого, я всегда ощущала себя чуждой водной стихии.

— А теперь снова взгляни на себя…

в этот момент внутреннее состояние Ани изменилось, она опустила глаза… та же девочка, но только белое платьице уже не носила следов морской стихии, и хоть облик ее изменился мало, ощущение, что она морская наяда исчезло, и восстановилось более привычное, в котором большие водоемы внушали ей чувство тревоги.

— Это две микрофазы — сказал Гермес, — но только в этом участке бифуркации. В действительности их гораздо больше, как и у меня, просто мы лучше знаем друг друга в этих микрофазах.

— А можно к чему-то одному прийти, — поежилась Аня.

— Для этого нужно выйти из бифуркации. Но тебя для того и пригласил сюда наш общий друг, чтобы в магистральном пути не совершилась великая беда. А пока придется мириться с подобными мелкими неудобствами. Кстати, ты меняешься совсем незначительно, просто в одном случае на другом конце причинно-следственной цепочки ты тонула и спаслась буквально чудом, в другом — ты полюбила море всей душой и посвятила ему свою жизнь. Но сейчас это видится лишь в одной из миллиона возможностей.

Аня поморщилась от постоянно меняющегося ощущения. В одном варианте ей хотелось тут же без проволочек отправиться на поиски моря, в другом — ставить все как есть без изменения, поскольку ей вдруг начинала нравиться эта знойная бескрайняя равнина и эти древние выветренные горы.

— Скажи, — посмотрела она в золотые глаза Гермеса, — что это за место, и почему так пустынно и нет даже намека на присутствие человека? Конечно, в пустыне человек — редкий гость, но бедуины всю жизнь живут в пустыне, кочуя с места на место. И потом я не знала раньше, что среди пустыни может быть целый горный хребет.

— Нет еще бедуинов и человечества нет, — загадочно посмотрел на Аню ее собеседник.

— А динозавров? — Аня все еще находилась под впечатлением громадного получеловека-полудинозавра.

— А динозавров уже нет, — почему-то вздохнул Гермес, впрочем есть альтернативные потоки, где они живы и по сей день. Что же касается места… что ж, могу сказать, что место это пока не названо человеком, поскольку такового пока не существует. Можно только сказать, что этот материк при любом раскладе назовут Африкой, и географически эта пустыня находится вблизи другого гигантского материка, возникшего после того как разъехалась Пангея. Этот материк впоследствии назовут Азией. Что же касается более детальных уточнений географической точки, где мы с тобой находимся, то я не могу из назвать… разве что — Ближний восток…

тут в Анином сознании словно бы произошла странная подвижка, она увидела ту местность, ту гору, на которой они стояли с некоторого расстояния словно бы и не своими глазами, узнала эту гору, и совершенно неожиданно уста ее произнесли:

— Это же Синай… гора Моисея! Здесь же израильский пророк скрижали с десятью заповедями получил!

Гермес, доселе хранивший легкую улыбку на лице и державшийся весьма расслабленно, неожиданно напрягся, лицо его приняло крайне удивленное выражение и он словно бы через силу, чему-то сопротивляясь, проговорил сдавленным голосом:

— ТЫ СКАЗАЛА…

В этот момент мир померк перед Аниными глазами, она почувствовала, что ее словно бы выстреливает куда-то вверх, а в голове прозвучали слова, которые она, казалось бы, не собиралась произносить:

— Ну вот, спиновый скачок. Итак, превед, давно не виделись! Полная синхронизация!