Иван III. Новгородское противление. Роман

Александр Бабчинецкий

Несмотря на молодость, Иван III обладал умом настоящего политика. Чтобы показать Европе, насколько сильна Русь, он попытался присоединить к ней Казань. А в это время за спиной молодого царя Новгород вёл переговоры, надеясь с помощью польского и шведского оружия превратить город в оплот католицизма. Иван III собрал все свои силы воедино и в шелонской битве разгромил своих врагов. Не зря говорили, что Иван III был похож на Петра Великого: один был творцом, а второй — преобразователем России.

Вторая глава

По совокупности знаний историков и этнографов известно, что в древние времена славяне жили в лесах и пещерах. Когда они обрели оседлость, тогда стали строить хижины; но в местах диких, уединённых и среди непроходимых болот. Узнав выгоды от земледелия и скотоводства, они получали всё необходимое для поддержания жизни: поля и животные снабжали их пищей; непроходимые леса охраняли жилища и нередко служили при военных событиях защитой. Жители тех краёв не страшились уже ни голода, ни свирепых зим, поскольку делали достаточные запасы, которые их и поддерживали до весны.

Возможно, именно поиски пастбищ для скота с давних пор вынуждали славян постоянно переходить на другие земли. Таким образом у них укрепился дух к открыванию и захватам новых территорий.

И в этой связи стоило бы сказать о повольничестве или ушкуйничестве⁶ — чистом продукте новгородской жизни. Именно в нём находила выход для своей энергии буйная и неугомонная новгородская молодёжь, которая не ведала, куда деваться со своею силою и молодечеством, все те, у кого душа просилась на волю погулять по белу свету.

Подобные ватаги ходили далеко от Великого Новгорода в поисках мест сбыта товаров, производимых ремесленниками и мастеровыми вечевой республики. А поскольку подобные группы были многолюдными, к тому же, и снаряжение да вооружение имели отменное, то у них были возможности покорять своей воле небольшие городки и крепости. К примеру, значительный по количеству людей отряд ушкуйников взял бесерменский городок на Каме, называемый Жюкомень (Жукотин). Повольники вышли на Волгу, спустились к Нижнему Новгороду, а затем прошли в Каму. Действия этих гулящих людей были направлены против восточных купцов: татар, армян и булгар.

Андрей Аврамьев прошагал к голубой ленте прохлады, чтобы наполнить котелок для ухи. Молодой мужчина присел над рекой, но затем встал на колени и раздвинул ладонями в сторону зелёные наплывы ряски; только тогда зачерпнул воду.

Мягко ступая по шелковистой траве, вернулся к разгоревшемуся костру и повесил над ним котёл с будущим варевом. Сделанное дело побудило организм к успокоенности. Глаза внимательно созерцали пляшущие на поленьях языки пламени. Огонь благоприятствовал воспоминаниям, словно бы призывая к размышлению о прошлом…

…Оно казалось поначалу ничем не омрачённым. Были у Андрейки мать и отец, жившие на Купецкой (Торговой) стороне Новгорода⁷ И поскольку Дорофей Аврамьев относился к житьим людям⁸, то есть к зажиточным, ибо происходил из старинного боярского рода, начавшегося ещё при Иване Калите, то проживал со всею челядью в доме в два жилья с надстройкою наверху. Перед входом стояло крыльцо с кувшинообразными колоннами и покрывалось остроконечными кровлями.

Андрей помнил, как шалил с детьми прислуги, бегая в нижний этаж через особую от крыльца дверь. Ступени его вели обыкновенно на террасу, называемую рундуком и огороженную балясами (фигурными столбиками), потом прямо в сени второго яруса. Там, в пустующих комнатах и клетушках, можно было играть в прятки. Во дворе же родители разрешали устраивать игры в лошадку, шнур и верёвочку.

Однако детство закончилось с появлением на подворье Герасима Чёрного, который доводился матушке двоюродным братом. Поздним вечером в столовой гридне состоялся семейный совет, а после него судьба Андрея была решена отцом окончательно и бесповоротно. Надлежало десятилетнему недоростку ехать в ближайший монастырь для обучения всему, что необходимо в современной суровой жизни. Ближе к полудню это и произошло.

Словесность и науки нашли приют в монастырских стенах: там иноки занимались переписыванием священных книг, сочинением летописей и поучений. Науки были любимы в уединённых кельях. Святители и пастыри проповедовали христианское смирение и упование на Бога — защитника.

Монастырская братия настороженно приняла появление нового инока, нареченного среди них чернецом Исайей. А оный почти восемь лет постепенно сознавал, с какой глупостью приходится расставаться, и с не меньшим удивлением обнаруживал то одну, то другую рясу, становившуюся слишком короткой и тесной.

Весьма разумно и ненавязчиво приобщал старец отрока Андрея к духовной пище монахов. И сразу после овладения основами наследия «солунских братьев»⁹ Герасим раскрыл перед племянником вынутый из потаённого места в его келье некий фолиант, в потёртой кожаной обложке неопределённого цвета и с медным фермуаром.

— Созерцай, отроче, — подслеповато прищурился на родственника Чёрный, но пока не узрел на его лице ни малейшего всплеска интеллекта. — Сейчас перед тобой главная книга всех христиан — Библия, ибо на греческом она такое название и имеет. И представляет собой собрание религиозных документов, которые создавались на протяжении многих столетий. Считается, будто первые произведения этого огромного тома появились тринадцать веков до Рождества Христова, а последние — через двести лет после Него.

Поскольку формирование библейских книг продолжалось весьма длительное время, то в них нашли отражение различные события из жизни древних европейских племён: их хозяйственные занятия, войны и походы, их образ жизни, многие социальные явления, понятия об устройстве мира, и вместе с тем формирование религии и религиозных обычаев, ценностей и заповедей.

Колыхались язычки пламени на оплывших свечах, которые были поставлены в бронзовые канделябры. Герасим продолжал взволнованно и чуть подавленно вещать о том, что, возможно, когда-то ему довелось услышать из уст такого же седовласого наставника:

— На протяжении пятнадцати столетий создавался сей выдающийся памятник, который состоит из древних исторических, литературных и идеологических частей, написанных многочисленными авторами в разное время.

— И с этой поры прилежный ученик старательно изучал канонические книги Библии, а оными считаютя следующие: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, книги Экклезиаста, Исайи, Иеремии, четыре Евангелия (от Матфея, Марка, Луки и Иоанна), а также Откровения Иоанна Богослова. Наряду со всем этим подросток постоянно упражнялся с Герасимом в знании греческого языка, но втайне от него изучал и латынь. Подобная загруженность поначалу утомляла Андрея, но чуть позже он сам потянулся к знаниям, которые уже не казались ему занудными и надоедливыми, в то же время пытливого инока нельзя было назвать пресыщенным.

Укладываясь на отдых в своей келье, он всякий раз удовлетворённо улыбался, вспоминая прошедший день, в течение которого ему довелось перевернуть очередную страницу в книге познаний. И только перед сном вспоминал о необходимости посетить родителей, у которых так и остался единственным наследником. Рождавшиеся раньше, по какому-то роковому стечению обстоятельств не доживали даже до года, умирая от неведомых болезней. По этой причине не только близкая родня, но и соседи стали опасливо озираться при встрече с кем-либо из Аврамьевых. Самые экспрессивные и невыдержанные бормотали какие-то проклятия всему семейству и даже тайком плевали им вслед.

Знал Андрей, что особенно отец с превеликой радостью дожидался появления сына в родительском доме. И тогда там зажигались все свечи в столовой гридне, куда приходили какие-то ещё остававшиеся верными друзья Аврамьевых. Естественно, что это были тайные посещения, ибо эти люди боялись соседского осуждения. А пока что с упоением слушали умудрённого знаниями молодого монашка, который рассказывал много такого, о чём эти многодостаточные гости хозяина дома даже никогда и не слыхивали.

И когда Андрей завершил очередное повествование об узнанном, некто из пришедших тоже возжелал блеснуть своими знаниями и, хитро подмигнув собравшимся, вдруг произнёс с гримасой заговорщика:

— А знает ли кто из вас, зачем стоит в половине поприща¹⁰ от Георгиевского монастыря каменный крест или в честь какого события он там поставлен?

Молчание собравшихся утихомирило самую громкоголосую тишину. Никто не желал нарушать её и выказывать перед всеми своё абсолютное неведение: стыдились просто.

— А сам-то ты знаешь ответ на вопрошаемое? — осведомился самый старший из гостей и, очевидно, более уважаемый.

И теперь настала очередь задавшего каверзный, по его мнению, вопрос устыдиться слабости в знаниях.

Андрей сумел разрядить гнетущую обстановку.

— Я смогу поведать вам о человеке, в честь которого поставлен тот крест. В памяти моей ещё свежо рассказанное игуменом нашего монастыря. Возможно, вы станете обвинять меня в обмане и позёрстве, ничуть я этим не обижусь, но истину скажу такую, какую я действительно узнал из уст отца святого.

Молодой монашек замолк, когда увидел на лицах всех печати интереса и вниманья, они готовы были слушать.

— Я изложу предание, связанное с именем Иоанна Новгородского, который в лето 6675¹¹ от сотворенья мира стал первым новгородским архиепископом. В оном звании пребывал он двадцать лет и после преставления был похоронен в Софийском соборе.

Рассказчик вдруг снова затих, но теперь лишь просто для того, чтобы приготовиться самому и настроить слушающих на длительное повествование.

— Итак, подобие легенды говорит о том, что Иоанн усердно подражал древним аскетам, и однажды ночью во время моления обнаружил беса в медном сосуде умывальника. Когда Иоанн уразумел бесовские козни, то стал осенять умывальник крестным знаменьем, так что поместившемуся там бесу некуда было деваться. Поэтому в нетерпении своём таких мучений, начал слуга сатанинский вопить:

— О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести ни минуты, поскорее освободи меня, праведник Божий!

Сжалился святой над нечистой силой.

— Ладно уж, — промолвил Иоанн. — Помогу в твоём бедственном положении, ежели ты обратишься в коня и отвезёшь на себе в Иерусалим.

И той же ночью архиепископ очутился в святом городе и молился в церкви Воскресения, где находится гроб Господен¹². После возвращения обратно бес перед тем, как покинуть келью Иоанна, сказал ему:

— Заставил ты меня в одну ночь донести тебя из Великого Новгорода в Иерусалим-град и тогда же назад. Ведь заклятьем твоим, как цепями был я крепко связан и с трудом всё перетерпел. Ты же не рассказывай никому о случившемся со мной. Если проговоришься, то я тебя оклевещу. Будешь тогда как блудник осуждён, и сильно надругаются над тобой, посадят на плот да пустят по Волхову.

Долго скрывал происшедшее архиепископ. А в один день случилось непоправимое с ним. Вёл он душеспасительную беседу и известными игуменами, выдержка покинула его, не сумел укротить своей болтливости и поведал о случившемся, хотя представил его так, будто героем повествования был неизвестный человек.

Слуге Сатаны хватило этого для мести. С этого часа начал он клевету возводить на святого. А для сего превращался он в некую женщину, которая время от времени входила и покидала келью архиепископа. Естественно, что подобное не осталось без внимания многих людей. Да и в самой келье замечали то монисты девичьи, то одежду и обувь. Вознегодовали горожане, пришли к келье своего архиепископа, сзватили его насильно, надругались над ним, посадили на плот и пустили по реке. Так и сбылось предсказание беса.

Однако истинная и страстная вера в Господа, молитвы к Нему свершили необыкновенное. Поплыл плот, на котором сидел Иоанн, но только не вниз по течению Волхова, а вверх, к монастырю Святого Георгия. Люди же, узревшие это чудо, раскаялись, побежали в храм Софии Новгородской и просили священный собор идти с крестами и иконами по берегу реки вверх, умоляя архиепископа, чтобы он вернулся на свой престол.

Волхов тихо нёс на своём водном теле плот с Иоанном против сильного течения, а невдалеке по берегу шли люди с крестами и хоругвями, и просили у него прощения за грех свой, также молили вернуться на архиепископскую кафедру. За половину поприща от Георгиевского монастыря крестный ход и народ остановились. Архиепископ внял их мольбам и поплыл к берегу, будто невесомый по воздуху. Затем поднялся с плота, сойдя на землю. И пошёл архиерей Божий с крестным ходом в мостырь св. Георгия и совершал молитвенные пения со священным собором.

О произошедшем в Новгороде не ведомо было монастырскому архимандриту, которого никто не известил о том, что сам архиепископ Иоанн ступает в свою обитель. А вот живший тогда в монастыре признанный монашеской братией юродивый, который имел дар провидца, предупредил настоятеля:

— Ступай немедля навстречу святителю Божьему Иоанну, архиепископу Великого Новгорода.

— Наверняка ошибся ты, Божий человече, — отрезвляюще возразил архимандрит. — Святитель сейчас в своих покоях. Не должно такому человеку, подобно смерду, бывать абы где.

Однако для самоуспокоения приказал своим людям убедиться в правоте слов юродивого. Посланные вернулись довольно быстро и с радостью подтвердили предполагаемое.

— Пусть трезвоном встречают нашего владыку, приближающегося к храму.

Иноки этой великой лавры собрались вместе и взяли кресты, а после отправились из монастыря, приветствуя святителя Божьего Иоанна. А оный благословил монастырь и его чернецов, а также совершил молебен. Он с великой честью вернулся на свой престол. И на том месте, где плот архиепископа пристал к берегу, поставили каменный крест «во свидетельство преславного чуда сего святого и в назидание всем новгородцам, чтобы не дерзали сгоряча да необдуманно осуждать и изгонять святителя».

Закончившееся повествование не нарушило прежней тишины. Все сидели, словно заворожённые словами монашка; к чести сказать, за рассказываемое время никто из гостей не посмел даже притронуться к стоявшим на столе яствам, что и было замечено положительного Дорофеем и его супружницей. Самый старший и всеми уважаемый из собравшихся поднялся с приветственным словом:

— Благодарность желаю выразить хозяевам сего дома гостеприимного, но особенное уважение желаю проявить этому умудрённому знаниями отроку. Порадовал ты нас, чернец, богато, — густым баском заканчивал своё хвалебное слово дородный мужчина. — Зато и привечать тебя с тех пор станут. Сам первый, клянусь тебе в том, да и, думается, остальные поддержат меня в приветствии таком.

Гости дружными шептаниями подтвердили своё согласие, а вскоре расходиться стали по своим подворьям.

Примечания

6

Бесспорно, что слово «ушкуйники» происходит от слова «ушкуй» (ускуй, скуй, вушкул), которым обозначался особый род судна, отличный от обычных речных лодей. Ушкуи — большие речные гребные суда, пригодные для плавания по большим рекам. Они были легче, чем лодьи-насады, так что их можно было легко перетаскивать волоком

7

Новгород в старину делился рекой Волховом на две части: Купецкую (Торговую) и Владычную (Софийскую). На Владычной стороне было три конца: Людин, или Гончарский, Загородский и Неревский, а у Кремля — Околоток. На Купецкой стороне — два конца: Славенский и Плотницкий. Обитатели концов назывались «кончане», а обитатели улиц — «уличане». Концы и улицы имели свои веча — «кончанские» и «уличанские».

8

Житьими людьми назывались собственно те, которые имели свои дворы и оседлость в концах

9

Имеются ввиду создатели славянской письменности — Кирилл и Мефодий

10

Старинная русская мера длины, равная приблизительно существующему километру

11

Для перевода времени на современное летоисчисление нужно отнять 5508; 1167 г. от Р. Х.

12

Фрагмент этой легенды был в своё время использован Н. В. Гоголем при написании повести «Ночь перед Рождеством».