Экипаж специального назначения

Александр Афанасьев, 2015

Агенты ЦРУ при помощи пиратов-наемников топят российское торговое судно, перевозящее военное снаряжение в одну из ближневосточных стран. Агент СВР по имени Влад предлагает своему руководству план многоходовой операции возмездия, чтобы положить конец господству США в Средиземноморье. Для начала Влад использует свои связи в хорватской мафии и запускает дезинформацию о том, что Россия якобы намеревается переправить в Сирию морским путем крупную партию взрывчатки. Американцы клюют на приманку. «Морские котики» срочно готовятся к операции по захвату и уничтожению российского сухогруза, идущего в Сирию. Они еще не знают, что на самом деле ждет их на борту…

© Афанасьев А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Стокгольм, Швеция

21 ноября 2014 года

И с чистого листа

Опять начнёшь сначала.

Звоню в последний раз,

А голос мой сотри.

И с чистого листа,

И снова всё сначала,

Закончилась про нас

История любви,

История любви…

Увы, но с чистого листа в нашей профессии начать невозможно. Прошлое пятнит тебя. Не отпускает подобно жирному чеченскому пластилину — грязи, которая там везде…

Начнем, наверное, сначала, как обычно. Это Стокгольм, столица Королевства Швеция. Королевой которого, вероятно, в недалеком будущем станет бывшая секс-модель со страниц модных журналов, но у меня к этому никакого негатива нет. Наоборот, горячо одобряю выбор наследного принца — будущего Его Величества…

Я стою в месте, которое можно считать одним из самых красивых мест в Стокгольме. Это порт Фрихамн, куда приходит паром «Принцесса Анастасия» из Таллина. В соответствии с шенгенскими соглашениями турист, имеющий шенгенскую визу, выданную одной из стран соглашения, имеет право беспрепятственно путешествовать по всем остальным странам. Следовательно, лучший лаз в Европу из России — это Прибалтика. У меня самого паспорт гражданина Эстонии, настоящий. Из прибалтийских стран в Швецию ходят огромные красивые паромы, обычно длительная экскурсия по странам Прибалтики предусматривает однодневную поездку на пароме в Стокгольм. Этим путем в столицу Швеции прибывает масса русских туристов, и я надеюсь, на Ходынском поле воспользовались моими рекомендациями, а не стали пороть отсебятину. Человек, живущий долгое время в каком-то месте, лучше знает все ходы и выходы, что привлечет внимание, а что нет. И лучше бы его — то есть меня — послушать. Даже оперативному отделу Главного разведывательного управления Российской Федерации.

В руках у меня табличка, написано: «Группа из Удмуртии». Это пароль. Точнее — его часть. Вопрос — отзыв: не подскажете ли, как добраться автобусом до Олимпийского стадиона? Мой ответ — проще всего поехать на метро…

Почему именно «группа из Удмуртии»? Ну, во-первых, это куда лучше, чем «группа из России». Русских здесь не любят. И не только из-за Путина. Но и из-за наших, скажем так, не лучших манер. А Удмуртия, входящая в состав России, — финно-угорская республика, здесь конференции проходят, в общем, тему эту знают.

Во-вторых, был у нас сержант в учебке. Тупой как валенок, садист тот еще — мы дали ему кличку «Удмурт». Не знаю, почему так — вряд ли кто-то из нас, дохлых салаг, прибывших для прохождения службы в шестьдесят первую бригаду морской пехоты, хоть раз в жизни видел настоящего удмурта. Но Удмурта мы запомнили. Впоследствии я хотел выбрать себе оперативный псевдоним «Удмурт». Но мне не разрешили. Сразу будет понятно, откуда казачок. Пришлось выбрать другой.

В конторе я уже не работаю. Просто задолбало все, а реформы Мебельщика оказались последней каплей. Я и еще несколько пацанов с такими же биографиями организовали фирму — нечто среднее между криминалом, детективной работой и защитой интересов клиентов — и начали работать. Поскольку в России до сих пор не урегулирован статус ЧВК — частных военных компаний, — юридического лица в России у нас нет. Хотя большинство заказов нам поступает из России — просто в силу того, что мы до сих пор в активном резерве.

О сегодняшнем заказе — чуть попозже. Вон они идут…

Всегда был против того, чтобы к таким делам привлекали армейских. Просто в силу мордолитета. Можно вышибить человека из армии, но нельзя вышибить армию из человека. То, что русские, дает дополнительные проблемы: русского я опознаю на любом курорте в девяти случаях из десяти. Это и язык, это и манеры поведения — неуверенность и одновременно вызов, это и неумение пользоваться всем тем, что составляет основу повседневной жизни западного человека — как рентовать машину, как снять номер в отеле, как воспользоваться услугами медицины, сколько и кому давать на чай. Я все это знаю, я, в конце концов, два года в США продержался и так и не был раскрыт.

Ага, вот и они.

Я жду прямо у окон регистрации — кого прислали, тех нельзя оставлять ни на секунду, того и гляди напортачат. Место похоже на наш вокзал или любую билетную кассу. У скандинавов вообще все простенько — только чисто, как в операционной, никто не пьет пиво из горла, не курит, не рыгает на пол, окурков не валяется и стены ничем не исписаны. Турникетов нет — никто не ожидает, что кто-то проскользнет на паром, не заплатив. Если выйти, то увидишь реновированные здания судоходной компании со стеклянными пристроями и эскалатором внутри их, и дальше — элеватор, кажется. Не знаю точно, может, и цементный завод. Если посмотреть в другую сторону — то увидишь берег, зелень, высокое здание гостиницы и здания, сильно напоминающие советские, семидесятых годов. В Швеции вообще модой считается советский конструктивизм, хотя они такого слова и не знают.

Я улыбаюсь. Здесь всегда надо улыбаться. Шагаю навстречу.

— Привет.

Быки смотрят на меня. В отличие от меня, актера погорелого театра, — это спецназ морской пехоты, балтийцы или североморцы. Или и вовсе — боевые пловцы. Их задействование обусловлено чрезвычайной опасностью операции. Но для начала им хотя бы добраться без происшествий до Стокгольма надо. А это непросто. Тут недавно вбросили информацию о российской подводной лодке, после чего Скандинавию накрыла очередная волна антироссийской истерии. Заговорили даже об отказе от нейтралитета и вступлении в НАТО.

Это они зря.

— Как добраться до Олимпийского стадиона?

— Проще всего поехать на метро. Станция «Техниска Хегсколан», Королевский технический колледж.

Пароль — отзыв. Явно — нервничают.

— Все в порядке?

— Да.

— Тогда пошли. Не кучкуйтесь только.

Выходим. Тут эскалатор, удобно. Небольшая площадка, аккуратно размеченная, чистенькая, почти без машин. Бетонные столбики отмечают правильное направление движения. На флагштоках четыре флага — шведский, норвежский, российский и судоходной компании. Моя машина — «Фольксваген Транспортер» — припаркована у самой дороги, через дорогу — обшитые сайдингом промышленные здания и склады того же, темно-вишневого кирпича, возможно построенные в позапрошлом веке. В целом столица Швеции не поражает — некая смесь Питера и уездного города, в котором сохранились здания девятнадцатого века, — не сравнить только дороги. Просто не верится в то, что здесь четыре-пять тысяч евро на руки в месяц — приличная зарплата, и не более того. Но это так.

— Садитесь.

Выруливаем. Название улицы, на которую мы выезжаем, я говорить не буду, потому что вы все равно не выговорите. Кстати, шведский и русский языки явно имеют один корень, взять хотя бы Техниска Хегсколан. Если посмотреть, как пишутся эти слова на шведском, — русский поймет. Старошведский язык еще ближе к русскому.

К ней мы и катим. Там удобная стоянка, где я и оставил машину. Еще там рядом станция метро.

Домашнюю работу я сделал хорошо, как и всегда. Четыре паспорта, немного переделанных — тут паспортов полно, купить просто, потому что все, кто подает на азюля, беженца, паспорт своей страны прячут или уничтожают, скупать их можно сотнями, что я, честно говоря, и делаю, отсылая большую часть улова в Москву. Информацию о тех, кто прибывает, с фотографиями мне скинули, и я заранее заготовил не только паспорта — я организовал фиктивные интервью в Мэште и получил четыре временных вида на жительство. Это намного лучше любой визы, позволяет оставаться в стране на срок до шести месяцев, пока миграционное ведомство (это и есть Мэшта) проверяет вашу историю и думает, достойны ли вы постоянного вида на жительство в Швеции или не достойны. На местном сленге — это позитив или негатив. Все это время вы имеете право быть в Швеции, и вас никто не контролирует, можете делать что хотите. Помимо этого, вам полагается пособие в две тысячи крон в месяц, на четверых — восемь тысяч крон. Половина пойдет мне, половина — тому работнику Мэшты, с которым я контактирую давно и плотно и который мне все это устроил. Через Мэшту проходит такое количество самых разных мигрантов, что установить, были ли тут эти четверо, практически невозможно. А мне на счет упадет четыре на шесть — двадцать четыре тысячи крон. Вот так вот. Суслик, с…а, хитрый.

Но вся моя хитрость идет прахом в один миг по прихоти моей родной конторы. Я смотрю на тех, кто приехал, и вижу, что один человек не соответствует тому, что был заявлен. Таким образом, на него у меня нет ни паспорта, ни временного вида на жительство.

— Где этот? — Я достаю паспорт, ставший ненужным. — Почему его нет?

— Не смог приехать…

Твою мать!

Выхожу из машины, достаю спутниковый, набираю номер. Козлы…

— Алло.

— Жень, какого, б… хрена, а? Ты мои нервы на прочность испытываешь или как?

Женя — мой куратор в ГРУ. Именно он автор идеи «анонимных» операций, исполняемых не штатными или внештатными агентами ГРУ, а частными военными компаниями и независимыми подрядчиками, с объявлением флага или без такового. Уже первые операции показали чрезвычайную эффективность такого рода воздействия: не надо продумывать заброску, эксфильтрацию, готовить легенду — чаще всего они уже есть. Просто платишь деньги и говоришь, что тебе нужно.

— А что случилось?

— Бычье, которое ты прислал. Одного я совсем не знаю. Я тебя предупреждал — левых быть не должно, нет?

— Ну…

— Гну! Чо мне теперь с ним делать — обратно вплавь отправлять?

— Не пыли. Были тут обстоятельства.

Говоря по телефону, лучше держать язык за зубами. Даже если это спутниковый.

— И чо мне теперь делать? Его же любой мусор заметет.

— Ну, придумай что-то, брателла. Ты же умный.

— Да пошел ты! В Одессе допридумывались.

Бросаю трубку. В Одессе действительно допридумывались, а меня даже затримала милиция. Не опознали, сумел выскочить. Но с тех пор к ГРУ у меня счет…

Ладно, спокойно. Разберемся. Не в первый раз. Суслик, с. а, хитрый. Возвращаюсь обратно к машине:

— Паспорт дай.

Паспорт — российский загран. Шенген есть — литовский. Уже хлеб.

— Языки знаешь?

— Английский… немного.

— Еще?

…

Ясно. Так… короче.

— Переигрываем. Я беру «Вольво». Кто его напарник?

— Я.

— Ты. Вот и будете вместе. У вас — медовый месяц, о’кей?

— Чего?

Понятное дело, что русскому человеку все это чуждо. Но тем не менее.

— Через плечо. Ты — гражданин великой Британии, твой друг — из России. Возвращаться не собирается, собирается подать документы на политическое убежище из-за преследований по сексуальным мотивам. То есть из-за гомофобии. Вы познакомились в Интернете, вступили в переписку и поняли, что не можете жить друг без друга. Сейчас вы совершаете что-то вроде свадебного путешествия по Cкандинавским странам. Еще вопросы?

Мои гости молча обтекают. Потом один взрывается:

— Да это, б… Х… знает что.

— Верно. Х… знает что. Вот ты какого хрена сюда приперся?

…

— Приказ… — не находит лучшего ответа морпех, самый молодой из всех.

— Приказ? А то, что другой должен был приехать, — это как? У меня ксива на него была готова, ее теперь — куда? А тебя — куда? Вплавь до Питера? Ты знаешь, что тут русскую подводную лодку недавно видели? Докуда ты пройдешь со своей мордой лица и русским паспортом — до первого полицейского?

— Брат должен был поехать.

— И чо брат?

— Раненый он.

— Ясно. Ну так слушай. Я же вас не заставляю в ж… долбиться. Этот способ пройти — единственный. Гей-туристов тут полно, на них никакого внимания не обращают. Российским пи… геям, короче, сочувствуют. Когда Путин гомофобные законы подписал, тут настоящая истерика началась в соответствующей прессе. Половина будет смотреть на вас с одобрением, половина — стараться не замечать. Полиция тоже не подойдет — здесь сильные гей-активисты. Только попробуй тронь одного из них, потом от дерьма не отмоешься. Ну, что? Горько — или обратно до Питера вплавь?

Пехи снова переглянулись. Старший сдавленно произнес:

— Твою же мать…

— Моя мать тут ни при чем. Ругаться прекращайте, шведы знают наш мат и обожают доносить в полицию. Значит, так — вы, двое, берете «Транспортер». Едете на окраину, снимаете номер на двоих в недорогом отеле. Отзваниваете мне, телефон записывайте, — я продиктовал номер, — ни слова по-русски, только на английском языке. Так, теперь ты. Как звать-величать?

— Трактор.

— Как?

— Трактор.

В принципе понятно почему.

— Позывной откуда такой?

— Я с деревни, Владимирская область. Могу на тракторе, могу на БТР. По ВУС я механик-водитель. БТР, БМП знаю. На танке пару раз пробовал.

— А чинить можешь? Ну, движок там.

— Чего сложного.

— Ясно. А чего в деревне не остался?

— Чо мне, спиваться, что ли? Вся деревня сбухалась. Я по райцентру иду, смотрю — у военкомата плакат: служба по контракту. Дай гляну. Ну… вот.

— Языки откуда знаешь?

— У нас, как школку закрывали, книги все на помойку отнесли. Я подобрал кое-что. Словари… Вот и читал. Читать-то нечего.

Ясно. Ще не вмерла русская деревня. Хотя недолго до этого. Раньше школа в деревне — праздник, а теперь закрыли и книги на помойку отнесли.

— Вот твоя ксива. Ты — мигрант из Белоруссии, Владимир Савелый, временный вид на жительство получил, сидишь на социале и тихо подрабатываешь.

— Это как?

— Социал — шестьсот двадцать евро в месяц. Белорусский не знаешь… но его мало кто знает — все на русском тарабанят. Там я пару листов вложил — коротко все, что тебе надо знать. Где живешь, где подрабатывал, сколько стоит квартиру снять, как оформлял документы, где питался. Подрабатывал нелегально, у румынов в автомастерской, чтобы социала не лишили. Но в полиции сразу про румынов не выкладывай, только адвокату, которого тебе приведут. Понял?

— Ага.

— Сейчас идешь на метро. В пакете проездной на семьдесят два часа, куплен утром и этого пока хватит. Метро здесь тунельбан, буква «Т», а не «М», как в России. Доедешь до станции «Ропстен», красная линия. Там рядом автобусный вокзал, обратишься к кому-нибудь, спросишь недорогой отель или снять жилье. Практически все здесь знают английский, люди доброжелательные, тебе помогут. Сними номер на трое суток или небольшую квартиру. Наличку я в пакет положил. Вопросы?

— Да нет.

— Вот и гуд. Так, теперь ты. Как звать?

— Студент.

— А чо так?

— Студент я.

— Специальность?

— Машиностроение. По ВУС — снайпер-разведчик.

— Вот твоя. Украинец, Семен Марчук. Зачем убежал, объяснять надо? Едешь до центра. На метро, станция «Центральный вокзал», она тут как в Москве «Комсомольская», ее все знают. Отель буквально через улицу, пройти сто метров на север. Рядом с вокзалом. Там снимешь номер, недорогой. Отзвонишь. Если нет номеров, спроси, где есть. Обслуживание тут хорошее, опять же — помогут. И мне отзвонишь. Вопросы?

— Никак нет.

— Ответы эти забывай. Значит, общая информация для всех — ни в какие конфликты не вступаем. Можете пошататься по улицам, тут туристов полно, но быть постоянно на связи. Питаться — только в супермаркетах, тем, что навынос, или в крупных заведениях общепита. В небольшие лавки и заведения не соваться. Хозяева могут заметить, что вы русские и плохо ориентируетесь, и позвонить в полицию. Стучат здесь много и с удовольствием. Слова «менты — козлы» здесь неведомы. Если что, звоните мне. Вопросы?

— Если что, то общий сбор где?

— Допустим, здесь. Каждые десять часов вечера, потемну. Если вас задержит полиция — показывайте билеты с парома, они настоящие. Говорите, что приехали как туристы, оторвались от группы с целью затеряться и подать на политическое убежище. Тут полно таких, беженцы называются «азюля», и все, что вам грозит, — депортация. Ясно?

— Да.

— Разбежались.

Открылась дверь. Двое выбрались и поспешили к метро.

— Я в «Вольво». Ты — за рулем и за мной.

Вышел, огляделся. Вроде как ничего. В Швеции пока тихо. Но это — пока. Двадцать процентов выпускников школ — мусульмане. Самое популярное имя для младенца — Мохаммед. Недалеко от города лагеря — там и сомалийцы, и афганские беженцы — кого только нет. На выпускном в этом году пьяная гоп-компания выпускников откуда-то достала флаг с шахадой, угнала самосвал и гоняла по городу с криками «Аллах Акбар!» и крушила все на своем пути. Их удалось остановить, только когда самосвал они угробили, перед этим разбив двадцать машин^[1]. Хорошо, что ночь была, никого не сбили. Полиция следовала за ними, но не знала, как их остановить, а стрелять не решалась.

Вот так и живем.

Примечания

1

Это реальный случай.