Ушебти

Александр Асмолов, 2008

Дословно Ушебти обозначают маленькие статуэтки, которые раньше египтяне клали в большом ящике вместе с саркофагом богатого покойника и его утварью в погребальную камеру. Это были фигурки слуг, которые, по представлениям древних людей, должны были выполнять за своего хозяина в ином мире всю необходимую работу. В переносном смысле Ушебти называют человека, чьё сознание подчинено воле другого. Героиня романа узнала об этом слишком поздно. То, что секреты воздействия на психику и сексуальность человека, спрятанные в тантре, одной из мистических ветвей йоги, не всегда используются с добрыми намерениями, для многих так и осталось тайной. Это третий том в цикле Ушебти.

Глава I. Гент

Сонный гравий едва прошуршал в ответ, когда широкие шины представительского лимузина нарушили его безмятежный покой. Машина в нерешительности остановилась у серого бордюрного камня небольшой парковки рядом с ресторанчиком, приютившимся на верхушке большого холма. Огромные блестящие фары, казалось, округлились еще больше да так и застыли с выражением то ли удивления, то ли восхищения. И было от чего. Вид открывался великолепный. Почти отвесный склон холма книзу становился пологим и плавно спускался к небольшой речушке. Ее русло, словно стан восточной красавицы, томно изгибалось вокруг зеленого густого леса в низине. Раскрасневшееся солнце нависало над этой парой, увеченной нежными объятьями, и не спешило уходить. А холм словно застыл от неожиданности, натолкнувшись на такую красоту, да так и остался на этом месте, не в силах двинуться. Добавляя общую картину, он прикрыл свои склоны молодой травой до самой речки, берега которой узкой полоской светлого песка оттеняли ленивые воды красавицы, чей взгляд на закате стал темно-синим, с золотыми искорками.

— Господи, красота-то какая, — первой не выдержала молодая женщина.

— Да-а… — поддержали трое спутников, приехавших с ней. Но она уже никого не слышала. Прикрыв от удовольствия глаза и подавшись вперед, женщина медленно вдыхала робкий аромат майских трав. В этом движении угадывался скрытый порыв романтической души, тоскующей в обличий деловой женщины. Еще час назад ее взгляд за строгими очками был сосредоточенным и серьезным, над ровной переносицей то и дело мелькала маленькая вертикальная морщинка, а длинные пальцы изящных рук уверенно пробегали по клавиатуре ноутбука, отыскивая в недрах маленькой машинки нужную информацию. Женщина все время держалась в тени своей патронессы, обеспечивая той крепкие тылы.

Первый день их короткой поездки на деловые переговоры в Бельгию прошел без единой оплошности. Все документы были правильно оформлены и появлялись под рукой у шефа в нужный момент без напоминания, слайды на экране вовремя меняли друг друга, подтверждая сказанное докладчиком, а фраза, которую патронесса не смогла быстро перевести, негромко звучала из-за спины, выручая в трудную минуту. Сейчас все это осталось далеко позади, в прохладном конференц-зале солидной фирмы, пригласившей их. Осязаемая тишина мягко обволакивала все тело, убаюкивая и нашептывая что-то очень родное. Легкий ветерок коснулся ее коротко стриженных волос, унося усталость и нервное напряжение. Женщине вспомнилось, как она семилетней девочкой приехала с родителями на подмосковную дачу.

Тогда конец мая выдался удивительно теплым. Разморенные жарким солнцем последние весенние дни, подобно их домашней собаке, кавказской овчарке Эльзе, уткнулись огромной мордой в пахучую траву да так и застыли там. Пышные белоснежные головки одуванчиков вокруг вздрагивали от малейшего ветерка и улетали в неведомое путешествие. Один из таких зонтиков угодил Эльзе в нос, та фыркнула и лениво перевалилась на бок. Она тяжело дышала, будто после погони в пору своей боевой молодости, огромный влажный язык вывалился, готовый лизнуть в умилении и этот зеленый луг, и маленькую девочку на нем, и старика, возившегося у какой-то постройки, и вообще весь мир, так одуряюще пахнувший теплом, новой жизнью и добротой.

Родители девочки переносили какие-то вещи из старенького «Москвичонка», припаркованного около дороги, а она с любопытством разглядывала усатого дядечку, деловито возившегося у рождающейся на глазах печки. Он ловко выхватывал огромной ладонью кирпич из большой стопки, стоящей рядом, и укладывал его на нужное место. Затем подхватывал треугольным мастерком густой раствор, разведенный в старом корытце, и одним движением ровным слоем размазывал его поверх свежей кладки.

— А домовой будет? — лукаво поинтересовалась девчушка, заложив ладошки за спину.

— А как же, — тот спрятал улыбку в щеточку жестких седых усов.

— Добрый? — совершенно серьезно спросила малышка.

— Конечно.

— Откуда ты знаешь?

— Так я ведь с любовью печку вам кладу, — он оглянулся и прищурился. — Да и вы на злодеев не похожи. Отчего же ему злым быть.

— И по ночам не будет нас пугать?

— Если что не так, кликнешь меня, — он глянул на девчушку серьезным взглядом. — Макарыч я.

— Главное, чтобы не дымила, — мамины руки нежно легли на щупленькие плечи дочери, и та радостно обхватила их ладошками.

— Это можете быть спокойны, — печник встал и слегка поклонился подошедшим родителям. — Никто еще не жаловался.

— Вера, давай-ка не будем мешать мастеру, — низкий голос отца как бы извинялся за бестактный вопрос.

— А чем это так пахнет? — не унималась хозяйка.

— Так я мяты в раствор накрошил, — Макарыч кивнул на старенькое корыто. — Растопите зимой печку — и запах пойдет, — он подмигнул девчушке. — Будете меня вспоминать.

— Зачем? — удивилась та.

— А мне там теплее будет, — его морщинистые веки дрогнули, и желтоватые белки глаз с сеточкой красных прожилок устремились к голубому небу.

— Саша, пойдем… — позвали ее.

Молодая женщина вздрогнула, неохотно возвращаясь из воспоминаний в настоящее. Патронесса, сопровождаемая солидным джентльменом, уже заходила в небольшой одноэтажный дом, а на нее внимательно смотрели большие карие глаза. Их обладатель, высокий стройный помощник президента пригласившей их компании, так и не отвел своего пристального взгляда, а лишь протянул ей руку. Она смущенно извинилась за свою задумчивость и, взяв мужчину под руку, пошла с ним по дорожке к входу. Хотя туфли были на невысоком каблуке, идти по гравию все же было неудобно, и она сильнее оперлась о руку спутника. Почувствовав это, он замедлил шаг, прижимая ее локоть к себе. Ей передалось это движение, и она едва улыбнулась, но не взглянула на сопровождающего. Они шли молча. В нависшей тишине гравий понимающе шуршал под ногами, стараясь хоть чем-то заполнить затянувшуюся паузу.

— Вам понравился вид? — его приятный голос, казалось, совершенно беспрепятственно скользнул куда-то внутрь нее.

— Очень!

— Я заказал столик на веранде, — он оценивающе посмотрел на ее профиль. — Садитесь справа, оттуда все как на ладони. Их взгляды на миг встретились и разошлись.

Кареглазый еще утром отметил хорошенькую помощницу нового компаньона своего шефа. Неброско и очень элегантно одетая женщина выделялась на фоне дорогих мужских костюмов и расфуфыренной патронессы. Ему всегда казалось, что русские женщины не умеют одеваться, стараясь нацепить на себя самое дорогое и безвкусное. Впрочем, именно с русскими у него не было большого опыта общения, а это мнение он мог подцепить из часто повторяемых насмешек в кабинете шефа, когда там обсуждался новый проект так называемого «московского направления». Рынок, обещающий стать необъятным, и заманчивые перспективы перевешивали все опасения. Проект был привлекателен еще и тем, что, по мнению маркетингового отдела, неискушенные русские дамы помогут компании расстаться с остатками старых коллекций. Мода на женское нижнее белье, производством которого занималась компания, очень капризна, а рынок неустойчив. Приобретение их дизайнерским бюро двух итальянских модельеров сулило выход на одну из лидирующих позиций в этом секторе бизнеса, а вот со старыми коллекциями нужно было срочно что-то делать. «Московский проект» обещал быстро решить эту проблему и дать приток новых средств.

Интересно, а что носит сама помощница? Этот вопрос кареглазый уже задавал себе днем, но полностью определиться времени не было. Женщины с такой фигурой предпочитают изящное белье, которое ненароком можно и показать, но русская была одета в строгий деловой костюм, без намека на эротическую небрежность. Пиджак только намекал на очертания груди, и профессиональная гордость эксперта была задета. С трусиками он быстро разобрался. Когда юбка на крутых бедрах натягивалась, его опытный взгляд безошибочно определил модель «Бритни» из весенней коллекции «Адажио». Осталось только гадать с цветом. Он предположил, что это «фиалка», ну, по крайней мере, это было бы ей к лицу. А вот с грудью дело обстояло иначе. Строгий костюм русской помощницы не позволял на взгляд определить размер. Что-то между вторым и третьим. Похоже, она даже на деловую встречу не надевает бюстгальтер. Дама была уже в таком возрасте, когда животик по молодежной моде не стоило оголять, а вот грудь она могла бы преподнести во всей красе, но отчего-то не делала этого.

Тут сопровождающий еще раз нескромно окинул взглядом свою спутницу. Ей, должно быть, за тридцать, но выглядит на двадцать с небольшим. За собой тщательно следит, похожа на разведенную. Да и мелькавшая грусть во взгляде умных серых глаз подтверждала это. Среднего роста, с изящной фигуркой и очень собранными, точными движениями, в которых чувствовалась уверенность спортсменки. Коротко остриженные прямые темные волосы были уложены в строгую стильную прическу. Лицо с классическими пропорциями ухожено, но макияжа почти не видно. Когда она снимала свои строгие очки секретарши и прятала их в изящный очечник с золотыми буковками, казалось, она вместе с ним прятала туда же всю официозность, превращаясь в удивительно привлекательную молодую женщину, с которой так и хочется закрутить роман. Он улыбнулся своим размышлениям. Интересы бизнеса заставляли его часто посещать демонстрации нижнего белья. Полуобнаженные красотки уже вызывали скуку своей предсказуемостью, двигаясь согласно законам дефиле, когда опытные инструкторы строго определяли каждое па на подиуме, дабы подчеркнуть особенность новой модели. Причем под моделями подразумевались отнюдь не девушки.

— Добрый вечер, — вышколенный официант в глухой, под горло рубашке и традиционным для гарсона длинном черном переднике, повязанном поверх отутюженных брюк, услужливо поклонился гостям, широко отворяя двери. — Проходите прямо и направо. Ваш столик на веранде.

— Благодарю, — она произнесла это вполоборота к ним обоим.

— Настоящая женщина, — мелькнуло у кареглазого в голове. — Она непроизвольно поддерживала интерес к себе у всех присутствующих мужчин.

Ресторан располагался в небольшом одноэтажном доме на самой вершине высокого холма. Постройка была простой и добротной, в каждой ее детали чувствовалось, что ставили его давно и надолго. Очевидно, выбравший это место первый хозяин здания искал уединения и поселился вдали от ближайших деревень. Его дом, словно средневековая крепость, имел толстые стены и солидные погреба, куда вела лестница из дюймовых досок. Здесь можно было бы выдержать осаду небольшого отряда и ни в чем себе не отказывать несколько месяцев. Внутренний двор за увитыми плющом высокими каменными стенами сейчас использовался для парковки машин, а раньше там могли свободно поместиться несколько карет. Интерьер дома почти не изменился, разве что современная техника была искусно укрыта среди старинной мебели. Судя по записям в книге посетителей, этот ресторан круглый год пользовался большим спросом благодаря своему уединению и великолепному виду. В хорошую погоду столик на веранде был особо популярен. Опираясь на несколько массивных балок, небольшая площадка выдавалась в сторону реки и, казалось, парила над окружающим миром, создавая иллюзию полета.

— Герт, это потрясающе, — низкий грудной голос русской патронессы вырвался с таким восторгом из недр ее необъятной гренадерской фигуры, что незаметная издалека рябь боязливо тронула зеркальную поверхность застывшей внизу реки. — Вот уж удивил, так удивил!

— Ах, что вы, Натали, — тихий голос президента кружевной империи явно проигрывал в этом импровизированном состязании. — Я рад, что Вам понравилось, мой дорогой партнер, — невысокий с солидным брюшком седовласый мужчина лет шестидесяти немного замялся. — Надеюсь, я вправе так к Вам обращаться?

— К черту формальности, Герт, — патронесса улыбнулась толстыми, густо накрашенными губами. — Думаю, что нам не стоит дожидаться решения совета директоров. Главное, что мы так хотим.

— Я слышал, что русские женщины очень решительны, — он по-молодецки встряхнул своей седой, аккуратно постриженной головой. — Но действительность превосходит все ожидания, — элегантно склонившись над пухлой рукой патронессы, президент едва коснулся ее губами, изображая поцелуй.

— Жаль, что нет прессы, босс, — мягко пошутил его помощник. — Очень трогательно! Мы сэкономили бы на рекламе. Я уже вижу заголовки газет: «Фламандская лилия» в Москве-реке.

— Я не прочь повторить это в России, — президент все еще держал пухлую руку русской партнерши. — Если, конечно, Натали не против.

— Приглашаю на ужин в «Метрополь», там замечательный вид на Кремль, — не моргнув глазом, пробасила та в ответ. — Дату уточним.

— Милая Натали, у Вас появилось двое новых поклонников, — живо подхватил атаку шефа секретарь. — Лилия — особенный цветок. Живет только в чистой воде.

— Не беспокойтесь, моя «Орхидея» невинна, как невеста, — она мельком взглянула на свою помощницу и, поняв по ее виду, что ошибок в английском нет, уверенно продолжила: — Надеюсь, наши флористы сумеют составить достойный букет из этих редких цветов.

— Как Вы считаете, Алекс? — Герт обратился к молчаливой помощнице.

— Решение, принятое в таком красивом месте, обречено на счастливую судьбу.

— Браво-браво, — он бесшумно похлопал в ладоши. — Мне уже хочется стать садовником.

Молодая женщина поблагодарила седовласого президента компании взглядом и опустила длинные ресницы. Ей так хотелось расслабиться и позабыть обо всех делах, когда рядом была такая красота, но работа всегда была на первом месте. Она еще не умела извлекать приятные мелочи из официоза и была напряжена. Почти десять лет после института она проработала в архиве министерства иностранных дел и свое новое амплуа помощника хозяина крупной торговой компании России осваивала с трудом. Воспитываясь в семье военного, Саша с детства привыкла к дисциплине, да и характер у нее был соответствующий, поэтому работа в полувоенном учреждении была не в тягость. Когда же после очередного сокращения штатов она оказалась выброшенной на улицу, готова была пойти куда угодно. Хорошо, знакомые рекомендовали ее Наталье Михайловне. На первой же их встрече хозяйка компании часа два беседовала с ней, но потом быстро приняла решение и предложила Александре такую зарплату, от которой отказаться было просто невозможно. Теперь она была в состоянии не только платить по всем счетам и раздать долги, но и пригласить няню для двух дочек и не отказывать себе в женских слабостях.

Пока новоиспеченный помощник осторожно наблюдал за происходящим, не торопясь делать поспешных выводов. Порой ее удивляло, что судьба миллионных сделок зависела от ерунды или решалась за чашкой кофе. Конечно, предварительно велась подготовительная работа, но это оставалось в тени. Первые лица встречались для обсуждения спорных вопросов в комфортной обстановке и не упускали случая побаловать себя чем-нибудь приятным. Переход от дела к развлечению и обратно был стремительным. Они просто научились этому ритму и жили в нем. Как профессиональные тяжеловесы на ринге, они могли молотить друг друга по морде в течение раунда, а звук гонга превращал их в доброжелательных партнеров. Правда, вместо своего угла на ринге бизнесмены отправлялись в шикарный ресторан или круиз на белоснежной яхте, но «синяки», полученные в незримой схватке, оставались надолго, и они умело скрывали их.

— Расслабься, дорогуша, — Наталья Михайловна уже закурила свою любимую тонкую сигарету с двумя золотыми ободками, размякнув в удобном кресле. — Можешь скинуть пиджачок, вечер чудо как хорош.

И хотя все сказанное было тихо произнесено по-русски, кареглазый помощник вскочил, чтобы помочь молодой женщине. Она чуть привстала со своего места, и его руки умело приняли элегантный пиджак, едва коснувшись ее плеч. Это не осталось незамеченным.

— Берегитесь, Алекс, — босс был расположен пошутить. — Этого красавчика в нашей компании не зря называют Мопассаном. Он не только тезка великого Ги, но и такой же почитатель женской красоты.

Колечки дыма президентской сигары медленно расползались над столом.

— Думаете, он посадил вас на том месте, чтобы Вы лучше видели чудесный пейзаж за моей спиной? — его поблекшие губы расползлись в улыбке, обнажая ряд идеально сделанных зубов. — Вечером на том месте всегда яркое солнце, перед которым сможет устоять только армейская шинель.

Александра вспыхнула, понимая, что, оставшись в тонкой блузке, она теперь просвечивается, как на рентгене, но встать и пойти за пиджаком, который услужливый официант куда-то отнес, было бы равносильно признанию поражения. Она поборола в себе смущение и, откинувшись на спинке удобного кресла, демонстративно достала сигарету, ожидая, когда кто-нибудь приблизится к ней и поднесет огонек. Герт в восхищении опять беззвучно хлопнул в ладоши, а Ги покраснел и отвел глаза.

Затянувшуюся паузу разом прикончила Наталья Михайловна. Невообразимо быстрым для такой солидной дамы движением она выскользнула из своего необъятного делового пиджака, небрежно бросив его на спинку кресла. Могучая грудь в окружении пышных кружев от такого порыва некоторое время волновалась под почти исчезнувшей в солнечном свете блузке. Это был поступок. Неожиданный и смелый, нанесенный в тыл коварному противнику. Лицо у кареглазого Ги застыло, выражая полнейшую растерянность, а полные губы Натальи Михайловны едва тронула снисходительная улыбка. Ситуация выглядела очень забавной. Герт просто скрючился над столом, сотрясаемый приступами хохота. За ним следом не выдержала Саша. Она прыснула, пытаясь ладонью удержать свой смех, но тот вырвался, и они уже смеялись во весь голос. Вскоре к дуэту присоединился грудной, раскатистый голос патронессы. Молчал лишь посрамленный Ги. Он густо покраснел и, как нашкодивший школьник, тупо уставился на свою зажигалку, которая, как назло, не хотела извлечь из своего поблескивающего тела огонек. Это только раззадорило остальных участников ужина. Герт откинулся в кресле и хохотал, встряхивая седой шевелюрой, время от времени стуча небольшим кулаком по столу, не в силах остановиться. Очевидно, всхлипы и стоны солидного трио напоминали звуки, издаваемые резвящимися бегемотами. Привлеченные этой какофонией, один за другим начали выскакивать служащие. Кто с полотенцем, кто со сковородой, они в недоумении застывали у входа на террасу, подталкивая в спину стоящих впереди. Увидев их растерянные лица, троица выдавала новые коленца раскатистого, переходящего в истерику смеха. У Саши потекли слезы и тушь с ресниц. Она отмахивалась от пунцового Ги, как от привидения, а он лишь тупо чиркал зажигалкой, войдя в какой-то ступор.

— Рядом с такими зажигательными дамами никакая зажигалка не нужна, — едва выговаривая слова сквозь смех, выдавил из себя Герт.

Тут уже не выдержали служащие. Не понимая ситуации, они были просто заражены здоровой бациллой дружного смеха и подхватывали его, внося свои голоса в крепнувший с каждой минутой хор. Самым отзывчивым оказался высокий тощий официант со строгим, даже изможденным лицом. Его высокий, срывающийся на фальцет голос сразу стал лидером и повел хор за собой в иные дали.

Раскрасневшаяся Наталья Михайловна раскинула мощные руки на подлокотники плетеного кресла, будто боялась потерять равновесие. Рожденные где-то внутри нее волны, подобные цунами, сотрясали весь организм, не щадя пышной груди. Что там стриптиз или танец живота, такое зрелище никого не могло оставить равнодушным!

Последним сдался Ги. Он капитулировал на милость победителям, которые безоговорочно приняли его в свою упивающуюся хохотом компанию, и над рекой еще долго колобродили раскаты смеха, приводя в замешательство местных жителей, которые привыкли, что в ресторане на холме собиралась только степенная публика.

Когда дамы, приведя себя в порядок, вернулись за стол, солнце их не дождалось. В наступивших сумерках стало прохладно, и пиджаки оказались кстати. На столе, уставленном всевозможными закусками, в маленьких плошках горела пара толстеньких свечек. Отчего-то накатила грусть. То ли от мысли, что такой яркий всплеск эмоций, возможно, больше никогда не повторится, то ли оттого, что их работа делает из нормальных людей надутых индюков, а глубоко внутри еще живут девочки и мальчики, способные быть счастливыми от ерунды.

Внизу скапливалась тьма. Она медленно поглотила реку, лес и подбиралась к верхушке холма, где стоял старый дом. Наверное, затеявший здесь некогда стройку первый хозяин был романтиком, наивно рассчитывая на то, что в его жизни света будет больше, чем у тех, кто живет в низине. Но все кончается в этом мире, потому что и сам мир не бесконечен… Над головой стали появляться звезды. Тент на веранде растягивали только в непогоду, поэтому собравшиеся за столом могли любоваться ночным небом, оставаясь в своих креслах. Свет на веранде специально не зажигали, дабы он не мешал наблюдать за первыми звездами, которые, как жуки, слетелись невесть откуда на темно-синюю поляну небосклона. Однако ночи в начале мая даже в Бельгии еще прохладны, и компания перебралась за стол, накрытый в доме.

Ресторан был оформлен в стиле ретро. Массивная мебель, домотканые накрахмаленные скатерти, расшитые выцветшими со временем цветами, изящная посуда почтенного возраста и столовое серебро — все располагало к неторопливому приятному ужину. Он состоял из пяти блюд, и услужливый официант терпеливо объяснял гостям особенности предлагаемых деликатесов, чтобы те смогли сделать выбор по вкусу. Свежие морепродукты (до побережья тут было чуть более сотни километров), парное мясо из окрестных ферм, фаршированная дичь, что еще утром безмятежно чистила перышки, бесконечное разнообразие сыров Бельгии и соседней Франции, сочных овощей из Испании и Греции и, конечно же, солидный выбор вин Старого и Нового Света к столу, более напоминавшему великолепную клумбу, за которой ухаживало множество умелых и заботливых рук.

Мужчины старались угодить новым знакомым из неизвестной и пугающей их России: они шутили и предлагали наперебой попробовать изысканное блюдо или вино, но быстро поняли, что состязаться с бокалом в руке с Натали им не под силу даже вдвоем. Странный обычай русских непременно что-то говорить перед каждой рюмкой и пить вместе их поначалу забавлял, но потом стал напрягать. Очаровательная Алекс была более сдержанна, чем ее патронесса, и вопреки всем стереотипам держалась за столом скорее как англичанка, чем славянка. Ее лицо немного раскраснелось от вина, а взгляд стал чуточку нежнее. Если бы мужчины знали, что такое подснежник, они непременно сравнили бы молодую женщину с этим первым весенним цветком в России, который просыпается от еще робкого тепла и раньше всех тянется к свету и любви.

К полуночи были сказаны все слова и произнесены все тосты, нетронутый десерт тосковал в красивых витых вазочках, а расходиться не хотелось. Все молча курили, не решаясь произнести короткое слово «пора». Это выглядело бы как предательство чего-то необъяснимого, родившегося между ними. Четверо абсолютно разных людей чувствовали какую-то неловкость оттого, что вот сейчас все кончится и, возможно, уже никогда не повторится. Прислуга не мешала гостям, оказавшимся такими искренними и милыми людьми. Наконец где-то проснулись часы с кукушкой. Не торопясь, она отсчитала положенное время и удалилась. Полночь. Гости прощались с хозяином и поваром, пожимали руки и обещали еще раз приехать. Им так не хотелось покидать это радушное место, где им было отчего-то удивительно хорошо.

Когда машина набрала скорость, петляя по узким улочкам, Саша невольно вжалась в кресло. Ги вел солидный лимузин неуверенно, то и дело, поглядывая на экран навигатора. Оказывается, ресторан располагался далеко от того города, где они остановились, почти на границе с Францией. Да, Бельгия — это не Россия, а вот дороги здесь на удивление хороши. В городках и поселках, которые они пересекали, было абсолютно безлюдно. Здесь издавна привыкли рано ложиться и рано вставать. Одинокая машина добросовестно дожидалась зеленого огонька светофора среди пустых улиц и игрушечных площадей. После Москвы все города чистенькой Бельгии казались забавными игрушками из детства. Миниатюрная действующая модель со своими машинками, паровозиками и светофорами. Отсутствие пешеходов на улицах только усиливало это впечатление.

Наконец дорожный указатель подсказал, что они въехали в Гент Саша с любопытством разглядывала извилистые, мощенные брусчаткой улочки. Когда вчера вечером они приехали в отель из брюссельского аэропорта, то, несмотря на усталость, пошли с Натальей Михайловной прогуляться. Обилие старых домов, церквей, миниатюрных площадей с ажурной брусчаткой, красивых каменных мостов через каналы и даже подъемный мост через реку, яркие огни, зазывающие в многочисленные бары и рестораны, вселили в приезжих впечатление какой-то сказочной жизни. Из далекого прошлого или даже из детских книжек о королях и замках, в которых живут принцессы. Причем этими принцессами они сами и стали, забыв на время обо всех важных делах. Вот и сейчас спящий город вновь напомнил им вчерашние впечатления доброй и красивой сказки из далекого детства.

Согласно правилам хорошего тона, Ги первым отвез дам. Он разбудил спящего за стойкой служащего отеля и проводил гостей до их номеров. Наталья Михайловна, устало кивнув, покинула молодых людей, а те, как школьники, никак не могли распрощаться. Ги, смущенно опустив глаза, не решался что-то сказать. Александра уже открыла дверь своего номера, но потом решительно шагнула к нему. Приподнялась на носочки и приблизилась к его лицу так, чтобы щеки их едва коснулись. Отчего-то зажмурилась и чмокнула губами рядом с его ухом. Получилось так трогательно, что она улыбнулась и легонько отстранила Ги рукой. Когда дверь за ней захлопнулась, в тишине коридора были едва слышны его шаги, приглушенные мягким ковром. Звука закрывающегося лифта она не услышала. В маленьких двух-, трехэтажных гостиницах устанавливались специальные очень медленные и бесшумные агрегаты. Подросток смог бы добежать до пожарной лестницы, подняться на следующий этаж и встретить поднимающийся лифт, но это был пожарный случай, которым никто не пользовался в этой маленькой степенной стране.

Несмотря на позднее время и двухчасовую разницу с Москвой, Саша не могла уснуть сразу. Она лежала посредине огромной незнакомой кровати, вспоминая прошедший вечер. Хотя в комнате работал обогреватель, прохладной майской ночью ей было холодно и неуютно. Осенью будет три года, как она в разводе, но привыкнуть к одиночеству так и не смогла. Поначалу все надеялась, что муж вернется, но так и не дождалась. Первые месяцы после развода с нервотрепкой по выходным, когда они боролись друг с другом за дочерей, изводили ее до истерики. Видя это, Женька, подруга еще с института, чуть ли не силой увезла ее на две недели в Грецию. Там Саша призналась себе, что брошена некогда любимым мужем и теперь «разведенка». У Женьки хватило сил и терпения быть все время рядом. Она таскала Александру в рестораны, на все экскурсии, концерты и променады, так что в гостинице они валились без сил спать, а рано утром, как новобранцы, вскакивали первыми и неслись на завтрак. Однажды они зашли в ночной клуб, где протанцевали до утра. Самозабвенно, неистово, будто боролись с невидимым врагом. Какие-то греки терлись рядом, угощали коктейлями, пощипывали за попки и пытались затащить в укромный уголок.

На следующий день они проспали до обеда. Выйдя из душа, долго смеялись, показывая полученные синяки и вспоминая растерянные физиономии ухажеров, когда девушки улизнули от них на такси. Тогда Саша наконец осознала, что существует иная жизнь и мир не рухнул после предательства мужа. Теперь уже бывшего. Женским чутьем она понимала, к чему ее подталкивала Женька, но решиться на такой шаг не могла. Разговоры по телефону с дочерьми доводили до слез. Ей хотелось все бросить и уехать в Москву, и если бы не Женька… Да, если бы не Женька, она не выбралась бы из того болота.

— Я твой Иван Сусанин, — посмеивалась подруга, глядя ей в глаза.

— Слушай, а почему ты со мной возишься? — спросила Саша неожиданно для себя.

— Да потому, что слепая ты, Шурка. Думаешь, это первая юбка, в которой он запутался?

Это было очень больно. Так больно, что Александра рыдала, проклиная весь мир. Несправедливый, жестокий, предъявивший ей все счета. Сразу. За наивность, за глупое благородство, за безрассудную любовь, за непростительную доверчивость. Тогда у Саши промелькнула мысль, что и Женька была одной из тех упомянутых юбок, а чувство вины перед подругой заставило ее потащиться с ней в Грецию. Может быть. Но у Александры хватило сил не расставлять все точки над «и». Она почувствовала тогда, что сможет быть иной. Хитрой, расчетливой, коварной. Не сразу, конечно, но сможет. И первое, что она сделает, это ляжет с каким-нибудь мужиком в постель. Там и случилось.

— А не пойти ли нам в хороший ресторан? — игривым тоном и холодным взглядом Саша просто пригвоздила свою подругу к креслу на следующее утро.

— Рубикон? — понимающе отозвалась Женька.

— И еще какой!

Димитрос был элегантным и напористым завсегдатаем ресторанов. Он сразу почувствовал в ее взгляде призыв и решимость. Они едва общались на ломаном английском, более прибегая к языку жестов и взглядов. Женька подобострастно хихикала, когда ее пощипывал под столом смазливый Лео. Ужин был веселым и непринужденным, наверное, каким бы и должен быть в обществе молодых людей, решивших «оторваться по полной программе». Не все приезжают в Афины, чтобы ходить по музеям или слушать оперу. Немало жаждущих стремятся утолить свой голод в приключениях более прозаических и старых, как мир. Ужин при свечах, прогулка в объятьях молодого и горячего грека по ночной столице. Хмель не выветривается на свежем воздухе — он усиливается пьянящей романтикой символов. Они дремлют в каждом из нас до того момента, пока дьявольский голос не прошепчет над ухом, томно и понимающе вздыхая: «Один раз живем, и чего это ты, собственно…».

Хорошо, что у них был номер со спальней и гостиной. Наверное, у Саши не хватило бы духу заниматься любовью вчетвером на одной кровати. Какой бы пьяной она ни была. Остальное промелькнуло, как в тумане. Страстные объятья, сорванная одежда, жадные ласки, запах чужого тела. Какое-то время она не решалась снять трусики и глупо держала их, вцепившись обеими руками в узкую полоску, но Димитрос сдернул тонкую кружевную ткань с победоносным воплем. Дикарь. Впрочем, дикарь-то ей и был нужен, чтобы не терзали сомнения. А так она могла потом уговаривать себя, что сопротивление было бесполезно. Чтобы ничего не видеть, Саша закрыла глаза и отдалась течению событий. Впрочем, она не забыла достать презерватив и «вставить его меч в надежные ножны». Да и меч-то, если признаться, был не ахти какой. Она раскатала презерватив едва наполовину, и если чувствовала что-то, так это упругое кольцо «на рукоятке меча». А «Дима» сопел, переворачивал ее то так, то эдак, стонал и что-то выкрикивал по-гречески. Саша подыграла ему в нужный момент, оставив на потной спине «меченосца» след своих коготков. Хотя ей в тот момент было почти все равно. Помнится, она даже пошалила, про себя, обращаясь к тяжело дышавшему греку: «Лучше бы в ресторане копытом стучал поменьше, может быть, и вышел толк сейчас».

Потом она курила в постели, укрывшись простыней и отнекиваясь от предложения поменяться партнерами. Рубикон был перейден, и жеребцы ее уже не интересовали. Сашу даже не удивила запрошенная сумма за «доставленное дамам удовольствие». Кивнула Женьке, чтобы та согласилась и выпроводила обоих «мачо». Потом долго и с каким-то остервенением плескалась в ванне, смывая с чужим запахом и ненужные воспоминания. Лишь одна мысль тревожила ее: как бы не подхватить чего-нибудь. Но все обошлось. Со временем в памяти остались лишь забавные моменты, над которыми они с Женькой иногда посмеивались, встретившись за бутылкой «Мартини».

Саша уговорила себя, что поступила абсолютно правильно, посмеявшись над проблемой, которая стала видеться иначе. Да и обошлось дешевле, если бы она вздумала ходить к гадалкам и колдуньям, ища правильные привороты и зелья. Отрезала и выбросила.

Возвращаясь в Москву, она боялась первой встречи с бывшим мужем. Ей казалось, что он все узнает с первого взгляда и ей будет стыдно всю оставшуюся жизнь. Но он с восторгом отметил, что Сашенька посвежела и выглядит моложе. Вот тогда-то у нее и появился свет в окошке. Тусклый, предрассветный, но реальный. Она стала карабкаться из болота. Подрабатывала переводами и брала учеников, благо в Москве богатенькие родители понимали, что без английского их чадам в бизнесе не преуспеть. Купленный диплом не покажешь партнеру за переговорами, тут нужно и пошутить, и понять намек, спрятанный в случайно оброненной фразе. А Саша прошла хорошую практику в министерстве, и то, что стало ненужным государству, было востребовано частным бизнесом.

Теперь она в Бельгии. Вот ведь, судьба! Александра рискнула, как азартный игрок, почуявший момент удачи, и поставила все на одну карту. Она доверилась Наталье Михайловне. Прямая и жесткая хозяйка ей сказала напрямик: «Будешь работать честно — сделаю богатой». Почему-то Саша поверила ей, грубой и вульгарной завскладом «совковых времен». Какая-то черточка в характере Наталии манила к ней сотрудников. Наверное, преданность делу. Хозяйка могла обматерить и довести до истерики, но всегда говорила, за что и без особой причины не дергала подчиненных. За поговорку «я ваш бронепоезд, который сам прокладывает рельсы» ее так и прозвали. Впрочем, она и не сопротивлялась.

Засыпая, Саша вспомнила прикосновение кареглазого Ги. Вот ведь, хитрец, но хорош. С таким можно было бы закрутить роман, купаться в комплиментах и подарках. Этот умеет обходиться с дамами и быть обворожительным. Что еще нужно разведенной женщине в тридцать три года. Впрочем, она себе никогда не лгала. Старшей Василиске летом исполнится восемь, а Дашутке осенью будет шесть. Вот о ком она должна думать. Конечно, они скучают по отцу, но безоговорочно приняли сторону матери. Особенно Василиска. Серьезная растет девочка. Вся в нее.

Карие глаза выплыли издалека и заглянули куда-то внутрь нее. Саше даже захотелось прикрыть обнаженную грудь, но руки не слушались, а пристальный взгляд все шарил по груди, бесстыдно рассматривая затвердевшие соски.

Наталье Михайловне уже не первый раз снился этот сон. В апреле, когда она с помпой отмечала в дорогом московском ресторане незаметно накативший «полтинник» и приуроченное к ее юбилею открытие пятидесятого магазина компании во Владивостоке, ей встретилось в зале до боли знакомое лицо. Сначала мелькнуло среди гостей. Она даже вздрогнула, но успокоила себя, что ей привиделось. Потом среди танцующих пар. Красивое, открытое лицо с правильными чертами, в обрамлении черных кучерявых завитушек. И глаза. Большие черные, всегда чуть насмешливые. Парень танцевал с блондинкой и поглядывал на Наталью. Чертовщина какая-то, но как похож!

Это было очень давно. Наташе исполнилось четырнадцать. Олег жил в их дворе, в доме напротив. Кучерявый Аполлон, да и только. Как не влюбиться! Он оканчивал школу, а поклонницы так и вились вокруг этого красавца. Наташка не блистала красотой, уже тогда фигура напоминала молодого гренадера, но вот грудь была хороша. При еще скромной талии все блузки и платья из магазина «Одежда для школьников» могли вместить только часть выдающейся во всех смыслах женственности. Тугая, растущая, как на дрожжах, грудь рвалась навстречу своему счастью. Мать заставляла Наталью утягивать недетское богатство при походе в школу, но скрыть взволнованную девичьими мечтами красоту было невозможно.

Однажды майским вечером Наташка решилась открыть избраннику свои чувства. Выждав момент, когда родители ушли в гости, она надела лучшее платье старшей сестры и выступила в дозор. Олег застыл на месте, когда перед ним из кустов выскочила взволнованная Натка. Она толком не могла ничего объяснить, но грудь была красноречивее всяких слов. Кто был жертвой в короткой рукопашной схватке, осталось тайной. Лишь сочная весенняя трава оставила свой след на платье старшей сестры. Та задала Наталке трепку, с трудом устраняя последствия первого любовного похождения младшенькой. Однако это было ерундой по сравнению с тем счастьем, что охватило юною влюбленную. Потом Олег поступил в институт и больше не появлялся в ее жизни, но он навсегда остался ее первым мужчиной.

После юбилея Наталью стал навещать странный сон. Кто-то очень похожий на Олега присаживался к ней на край кровати и разговаривал ночь напролет. Он посмеивался над нелепостями женской судьбы и все выпытывал, как да что. Наташа отчего-то все рассказывала, без утайки.

Этой ночью чернявый появился опять. Он долго и пристально смотрел на нее, и казалось, что его зрачки сужаются в вертикальные щелочки, как у кошки. Это было неприятно. Наталье Михайловне сейчас хотелось простого секса с выносливым жеребцом, который смог бы держать заданный ею темп скачки до тех пор, пока она не скомандовала бы «в стойло». Остальное не интересовало, да и времени на это не было. После третьего развода Наташа созналась, что жить с мужчиной ей в тягость. Сильный и уверенный мужик не мог выдержать ее своенравного характера, а терпеть рядом покорного и хозяйственного она долго не могла. Судьба уготовила ей одиночество. Последние десять лет Наташа всю свою неуемную энергию отдавала бизнесу, довольствуясь редкими случайными связями. Подобно тому, как для уважаемых партнеров на переговорах готовят тайский массаж с девочками, не менее уважаемым бизнес-леди предлагают сауну с мальчиками, где не только пар размягчает усталые тела в вечной битве за деньги.

Однако переговоры в Бельгии шли по иному сценарию, и припасенная для ночных скачек энергия не давала покоя. А тут еще приснился этот чернявый. Наташа встала и, найдя впотьмах сигареты на столике, подошла к окну. Силуэт высокой башни на другом берегу небольшой речушки у их отеля одиноко возвышался над спящим городом.

— Вот ведь стоит у кого-то, — грубовато пошутила она. — И все зря. Такое добро пропадает.

Она закурила, разглядывая огни за окном. Ни машин, ни пешеходов, ни полиции. Зимняя спячка да и только. И вот ради этого народ в Европу рвется? Тихая, размеренная жизнь, где десять процентов дохода является пределом мечтаний. Герт гордо предложил ей партию товара, как первый этап сотрудничества. Наивный, да это за неделю разлетится только в ее московских салонах. Наташа провела рукой по необъятной груди, уныло нависшей над выдающимся животом. А вот «любимого номера» у них нет. Дикари. Все как-то мелковато, от мужчин до размеров. Впрочем, нет. Вечер был чудо как хорош. Затушив окурок, она направилась к кровати, надеясь, что чернявый более не приснится.

Ги молча вел машину. Еще минут двадцать до маленького городка, где живет шеф. По неписаным законам страны состоятельные люди не строили себе очень дорогие дома и не покупали самые дорогие машины. Да и повседневная одежда не выделяла их среди остальных на улице или в офисе. Это считалось неприличным. Не то чтобы достаток скрывался, он просто не выпячивался, как это бывает в развивающихся странах.

— Думаю, что тебе нужно поработать с Алекс, — неожиданно произнес Герт — Натали крепкий орешек, но, похоже, доверяет своей помощнице, и это нас устраивает.

— Хорошо, босс.

— Не торопись, чтобы не вспугнуть, но помни, что они приехали на три дня.

— Мне прокатить девочку к Анне Лаво?

— Да. Я позвоню Рафаэлю, и тебя будут ждать в замке.

— Люблю Валлонию, — Ги мечтательно улыбнулся.

— Не увлекайся, мой друг, дело прежде всего, — на лице Герта появилось выражение озабоченности. — Раф присмотрит за тобой.

— Обещаю, босс, все будет в лучшем виде.

— Ты уже обещал, что ошибок не будет, — глаза босса чуть сузились, будто встречная машина неожиданно ослепила его. — Организация слишком дорожит своей репутацией, чтобы ставить ее в зависимость от одного человека. Даже если в него вложено немало средств. Всегда помни об этом, мой мальчик.

Ги не пытался возражать или убеждать сидящего рядом усталого седого мужчину, который незаметно из президента кружевной империи превратился в «плащеносца» — правую руку магистра, одного из трех Ариев, возглавлявших могущественный и тайный орден Европы.