Пыха

Александр Асмолов, 2020

Столица едва вздохнула от пандемии, как странная гибель знакомого тенью легла на одного из троих друзей. Со школы они увлекались фотографией, но самый несуразный из них, по прозвищу Пыха, был уникален. Он досконально помнил все снимки, которые когда-либо видел. В руках у Пыхи оказывается флэшка с видеозаписями, намекающими на русское золото в американской ФРС. Потомки Романовых ищут в России золотые сертификаты на тонны вожделенного металла в форте Нокс, но только Пыха сможет их найти. Книга будет интересна любителям детективного жанра и откроет читателю немало тайн Российского императорского дома.

Глава VIII

Деревушка Лучинино уютно расположилась у соснового бора, который огибала речушка Знаменка. Неподалеку от нее недавно была проложена современная трасса М11 Москва-Петербург. Проезд по ней уже был платный, но скорость и комфорттого стоили. «Форд» Королева просто пролетел пару сотен километров от МКАД, словно не касаясь резиной нового покрытия.

— Где это мы? — донесся голос Пыхи с заднего сиденья, едва машина съехала с трассы на проселочную дорогу с привычными выбоинами в невесть, когда положенном асфальте.

— Здесь Корнеевские корни, друг мой, — задумчиво ответил Олег, сидевший за рулем. — Надеюсь баба Вера нас примет. Не императорские покои, а вот русским духом пахнет.

— Редко бываешь?

— Увы, все тороплюсь куда-то, а надо было бы все бросить и косить травы на заливном лугу. Босиком ходить на рыбалку…

— И забыть, что такое интернет?

— Отчего же. Вдоль трассы вышки стоят, так что десятка мегабит вполне стабильная.

— Погоди, — Пыха заметил вдали крыши жилых домов, — это твоя деревня?

— Лучинино…

— Смотрю, и дома есть вполне приличные.

— Это дачники. Приходят к бабе Вере за молоком.

— Доить научился?

— Нет, меня к этому делу не подпускают.

— Слушай, — вскинулся Пыха, — надо было бы в магазине прикупить чего-нибудь.

— Не все из нас забывчивые ребята.

— Ну, да. Я же фотограф… — обиженно пробубнил Королев.

— Что нарыл ночью?

— Толком ничего. Фотографии с этим великим князем какие-то мутные. Лысый мужик, иногда в пенсне или котелке, военной выправки в упор не видно, взгляд неуверенный… Не признал я в нем Константиновича. По описаниям он катался по разным городам России, несколько раз женился, чем только ни занимался… Но не он это.

— Скорее всего твоего капитана подстрелили на дуэли, — тихо проговорил Олег, — а вместо него колесил по стране кто-то похожий. Тогда избавиться от неугодного человека самым надежным способом была дуэль. Из Петербурга его выперли, а в каком-нибудь уездном городишке и порешили. Он, конечно, владел и шпагой, и пистолетом, но это для честного поединка.

— Думаешь, убрали?

— Ну, если полагаться на твое чутье, то можно так и объяснить.

— Я читал, что князю из казны выделяли по двести тысяч в год на содержание…

— Похожий на Николая Константиновича мужчина вполне мог взять его паспорт и колесить по городам с теми деньгами. Фотографий в документах тогда не было.

— Слушай, а что все так всполошились, когда я в ресторан позвонил… «Парус» называется.

— Ты о этих двоих?

— Ну, да…

— А, действительно, зачем ты туда звонил, да еще со своего сотового?

— Дык, там три дня назад Шмат снимал какой-то банкет, на котором статный мужчина средних лет в отдельном кабинете с двумя собеседниками выпивал… Вот он по крови точно наш великий князь Константинович.

— Три дня назад? — удивился Олег.

— Я по телефону подробно обрисовал официанта на том банкете с видеозаписи Шмата. Получилось убедительно, и мне кто-то подтвердил, что так и было.

— Неожиданно… Значит, на следующий день грохнули Шмата.

— Я еще это… — замялся Пыха. — Похоже вычислил, что этот, похожий на капитана, обосновался в двухэтажном доме на берегу Вешенка.

— Что за капитан?

— Ну, я великого князя еще на фото Левицкого так назвал.

— Вообще-то, Николаю Константиновичу присвоили полковника, но не суть. А как ты его берлогу раскопал?

— Так, на видео с карты памяти Шмата он мельком засветился в ночной съемке.

— Уверен? — насторожился Корень.

— Я много повторов просмотрел… Они по крови связаны. Сто процентов.

— Погоди, что же получается? Скорее всего, из-за границы приехал явный наследник великого князя Николая Константиновича. Причем в сложный период, и только лишь для того, чтобы его посторонние не узнали, но засветился на банкете. Значит, там были все свои.

— Публика разная в зале веселилась.

— Однако, когда охрана узнала, что чужой интересовался междусобойчиком, к тебе прислали сладкую парочку. Это нужно обдумать…

Когда синий «Форд» остановился около почерневшего от времени некрашеного забора, за которым был большой двор, окруженный несколькими раскидистыми яблонями, за ними виднелся старый добротный сруб в три окна, украшенных резными наличниками, Олег первым выскочил из машины. Вскоре он появился на крылечке вместе с сухонькой старушкой. Несмотря на возраст, движения ее были точными и ловкими.

Минут через десять они уже сидели в просторной горнице за широким деревянным столом, на котором, словно на скатерти-самобранке появлялись блюдечки и тарелочки с забытой для горожанина натуральной едой. Как и когда баба Вера все это готовила оставалось загадкой, а на вопрос, знала ли о приезде, прямо не отвечала. Потом появился и кипящий самовар, и плюшки с маком, плошки с разным вареньем и полные янтарного меда соты, поломанные на большие куски.

— Тебе, милок, — обратилась хозяйка к Пыхе, — я заварю травки. Вижу, голова у тебя болит. Не буду спрашивать почему. Блюдечком накроем, пусть настоится, потом пей маленькими глотками. На вкус горько будет, а ты потерпи. Можешь глаза закрыть, думай о хорошем и пей потихоньку. Скоро все и пройдет.

После первой солидной чашки, расписанной большими румяными яблоками и красной вишней, баба Вера заварила гостю вторую. Витек пил с закрытыми глазами, забыв, где он и что его сюда привело. Ему вдруг подумалось, как мало нужно человеку, чтобы окунуться в такое блаженное состояние. Хотя, нет! Он не прав. Нужно то, что почти утеряно современниками. Душевность. Даже не духовность, а именно душевность к встречному или незнакомцу. На его недолгом веку люди стали замкнутыми, разобщенными и чаще всего думая или обсуждая что-то, повторяют единственное слово, придуманное поначалу, как средство платежа. Со временем оно стало движущей силой, а нынче во всем мире не отыщется такой границы, которую человек ни преступил бы в погоне за совершенно излишним количеством этого средства.

— Баб, Вера, — голос Олега прервал размышления Королева, — я сумки с продуктами на ледник поставил. Говори, что помочь, а то нам неудобно бездельничать, когда ты работаешь.

— А бездельничать вообще грех, — хозяйка серьезно посмотрела на внука. — Вы-ка лучше прогуляйтесь в наш сосновый бор, посмотрите на полянках рыжиков, а я приготовлю.

— Так, может, дров наколоть… — неуверенно предложил Пыха.

— Это я сама справлюсь, соколик, — улыбнулась она, — ты городской, непривычный к нашей работе. Не ровен час, поранишься. Ступайте с богом, а я вам корзиночки дам.

В Лучинино бор был знатный. Высокие сосны на песчанике. Чистый воздух, и оглушительная тишина. Они бродили метрах в десяти друг от друга, и когда кто-то замечал полянку с грибами, оба их собирали.

Конец ознакомительного фрагмента.