Морозных степей дочь

Александр Анфилов (2024)

Из цикла романов «Шепчет Крапива» — том первый. Договоры опасны. Заключив один, можно распрощаться с привычной жизнью. Вдвойне опасно договариваться с небожителями — в этом Рэй убедился на собственном опыте, и теперь его путь лежит по землям Княжества, культура и быт которого представят читателю волшебный славянский мир XIV века. Высшие силы, судьба или же случайность связывает героя с древним духом северных степей, но наладить отношения с плененной, да столь своенравной напарницей оказывается непросто, как и принять ее таинственное прошлое.

l

А дальше — события сегодняшних дней, in medias res про героя моей эпохи

Поздняя осень: полузимник месяц

Северо-Восточный край

Судья оторвался от бумаг, пошевелив округлыми плечами под черной шерстяной мантией с норковым воротником. Он поднял на обвиняемого взгляд ясных, очень живых для столь почтенного возраста глаз. На окно рядом с судейским столом присел ярко-коричневый воробей, сделал «скок-скок», тюкнул клювом по деревянному подоконнику и, бойко прошелестев острыми крыльями, улетел прочь. Обвиняемый по имени Рэй так и потянулся за ним взглядом.

Судья, переминаясь в сомнениях, снова качнул головой. Присмотрелся к листку в руках — содержание ему сильно не нравилось.

— Нет, не сходится, — хрипло выдохнул он.

— Запирается лиходей! Новое ли дело? — взялся пояснить помощник — белокурый парнишка в черной рясе. Помощник стоял подле судейского стола, раздраженно вращая в пальцах потрепанное гусиное перо.

Однако его мнение судью не шибко интересовало.

— Дай-ка слог, — не оборачиваясь, судья затребовал только что составленный протокол допроса.

Губы обвиняемого дрогнули, он сглотнул тугой комок. Он стоял посреди этой крошечной судейской лачуги: так и не получивший обещанного шанса, чужой всем вокруг, в чём-то даже преданный: не то Амадеем, не то Светлобаем, не то самими высшими силами.

— А почему про Иоахима не записал? — недовольно осведомился судья, перечитав не очень-то стройные показания обвиняемого.

Помощник устало выдохнул:

— Право слово, ужто россказни всякого лиходея на глаголицу перекладывать? Да ладно бы по воску писали, стер и забыл, а велено-т по бумаге. Не расточительно ли?

— И вообще многое упустил. Пишешь ты быстро, но говорили, у тебя и слух цепкий. Наврали мне? — судья обернулся, возведя на помощника хмурый взгляд, да тот, кажется, не сильно смутился замечанию. — Такой слог мне не годится. Уясни. Придется допросить еще раз, с самого начала. Попутно уточним и несколько непонятных мест.

Помощник тяжко вздохнул, но словами перечить не посмел. Безо всякого желания он чиркнул коротким ножичком, починив уставшее перо, и возложил на аналой чистые листы.

Внутри лачуги потрескивала большая печь, мазанная белой штукатуркой. Из горнила рвался горячий воздух, наполненный вкусным ароматом березовых поленьев. Подле печи, позевывая, сидели на лавке разомлевшие от тепла ябетники, вооруженные деревянными дубинками, — судебные приставы. Судья положил перед собой обвинительный лист будто в первый раз, и его светлые, подвижные глаза воззрились на обвиняемого:

— Назовись, — прохрипел седовласый.

— Рэй, — почему-то также хрипло ответил обвиняемый. Губы его уже оттаяли, но холод не успел выйти из тела: на корабельной палубе, где он ожидал суда, было уж очень холодно. Впрочем, вероятно, не температура воздуха была причиной его дрожи.

Молодой помощник под скучными взглядами ябетников царапнул странное имя на листке, начав слог заново.

— Понимаешь, по какому поводу ты здесь оказался? — спросил судья.

— Понимаю, — ответил Рэй.

— Каков родом и каким трудом живешь? — без интереса осведомился судья, тем временем внимательнее вчитываясь в содержание обвинительного листа, полученного от губного старосты.

— Путешественник, — сообразил Рэй и прибавил: — из далекой страны.

Рэю показалось, что это прозвучало чуть лучше, чем первые его слова: «Рода нет» и «Пока никаким». Судья в очередной раз дочитал обвинительный лист и принялся за работу.

— Что ж, Рэй из далекой страны. Прости за эту волокиту.

Помощник аж закатил глаза: старик вечно манерничал с этими охламонами и окаянцами.

— Как ты уже понял, мы начинаем допрос заново. Клянешься ль говорить правду пред княжеским поверенным?

— Клянусь! — в этот раз уверенно ответил Рэй.

Однако княжеский поверенный тут же застал врасплох новым вопросом — простым, но совершенно непонятным: Чем? И не получив в скором времени ответа, судья словно бы стал предлагать варианты:

— Отцом ли Небесным Сварогом, Мареной ли Тёмной? Распятием? Или, коль желаешь, своим идолом из далекой страны?

— В моей стране… не принято истово молиться богам, — на свой страх ответил Рэй.

— Что ж, — вздохнул судья. — Приступаем.

Пусть, в силу нерадивого поведения судейского писаря, обвинение оглашалось во второй раз, княжеский поверенный не пропустил ни одного слова. Он зачитывал обвинение медленно и с выражением, расставляя акценты на ключевых словах.

Завершив, он облизнул губы и поднял взгляд на обвиняемого:

— Итак, Рэй. С обвинением согласен?

— Не согласен, — подготовившись, объявил тот.

— Тогда изволь рассказать, как было дело, — тоже готовый к возражениям, ответил судья и, напрягши скулы, мотнул головой горе-помощнику: всё записывай, ленивая душонка!

* * *

Тремя днями ранее

Он только сделал шаг. Обернулся — а таинственной Башни за плечами уже не было. Прохладная ночь нежно коснулась лица.

Ни пения птиц, ни стрекота сверчков. Хотя лес еще не был укрыт снегами, стылый воздух сообщал, что первые заморозки давно прошли.

Рэй отряхнул кафтан, утепленный мягким подшерстком, нахлобучил шапку с меховым отворотом и цокнул роговыми каблуками остроносых сапог. Одежды, подаренные Правой Башней, были удобны и советовали погоде. Зеленую тетрадь, которой пока не было приложения, он устроил во внутренний карман.

Случившееся в Правой Башне совершенно не укладывалось в голове, потому покамест он отодвинул ее на задворки сознания. О ней и правда чуть позже. Он вдохнул осенний лес. Было холодно и ясно. Неисчислимые искорки теснились на небосводе, отделяя бездну разительно черного неба от сплетения угольно-черных ветвей.

«И чего на меня меланхолия напала, когда я на этот контракт соглашался? Ладно бы что хорошее предлагали». И всё же приятное волнение играло в душе. Быть может, именно этого ему не хватало, чтобы начать жить по-настоящему?

Теплый кафтан изящного кроя сидел удобно и внушительно. Пусть утренний воздух веял прохладой подступающей зимы, а земля хрустела утренним заморозком, путнику было очень комфортно. В таком наряде за бродягу его не примут, наоборот, видно, что человек непростой. Кошелек вот за пазухой, правда, не больно-то тяжелый.

Путник заметил просвет меж деревьями, и вскоре ступил на узкую песчаную дорогу с колеей от гужевых повозок.

Ночь таяла быстро. Звезды потухли, мрак сошел, оставив на ветвях голубоватую дымку. Спустя немногое время, тёмно-синий восточный горизонт принялся теплеть восходом.

Не успел герой утомиться дорогой, как впереди нарисовались два силуэта. Смешанный лесок тут обрывался непахаными полями. Двое стояли подле серого межевого валуна. Солнце еще не пробило горизонт, но небо было ясным, светло-розовым, и видно было далеко.

Пара беседовала напряженно: один взволнованно жестикулировал, будто оправдывался, другой — статный муж при копье и щите — стоял непримиримо. Они заметили путника, но интереса его персоне не оказали. А стоило Рэю подойти вблизь, как разговор меж теми оборвался глухим ударом!

Щуплый, несолидно стриженный под ежика паренек кулем отлетел на землю. О-хо, вот тебе и разговор. Второй, что при оружии, — весь серый, не человек, а слиток булата. По виду солдат: серый ватный воротник выглядывает из-под кольчуги, спадающей до середины бедра, на поясе головой вверх закреплен кистень, на груди кинжал без ножен на ремне, а в руках вытянутый щит и копье с ромбическим острием. Тёмно-серые, чуть вьющиеся волосы соли с перцем, короткая борода в тот же цвет, суровые, будто в камне вырезанные морщины, взгляд острый, если в нём и была когда-то жалость, годы вытравили ее без следа.

Ясно, что против этого серого солдата у молодого паренька не было и шанса. Однако же мальчишка быстро стер юшку из-под носа, крутанулся назад, вскочив на ноги, и на свою беду выхватил с пояса короткий, почти игрушечный меч. Даже Рэй понял, что это зря.

Воин усмехнулся над намерением мальчишки защищаться, а вместе с тем и уверился в своем праве применять оружие, которого при нём был целый арсенал. Не думая сдерживаться, солдат совершил выпад копьем, которое со свистом блеснуло возле шеи несчастного! И вот тут Рэю стало не по себе: да он ведь его и правда убьет!

Явившийся герой, не снабженный в Башне даже оружием, не то что геройскими способностями, встал примороженный. Внутри буря: сердце стучит, обжигая грудь адреналином, но руки-ноги словно в лед заковало. Двое дрались насмерть. Вернее, насмерть дрался только паренек.

Он бросил короткий взгляд на стоящего столбом незнакомца и замахал рукой:

— Он меня грабит! Не стой же, зови на помощь!

Растерявшись, герой набрал воздуха, но, оглядев глухую тропинку, что шла из леса в старую посадку, понял, что кричать о помощи тут бесполезно.

Честность, достоинство, верность ремеслу — три добродетели, озвученные господином Светлобаем, мастером Правой Башни, в один голос требовали вмешаться в этот неравный бой. Но что он мог бы сделать против этого отъявленного преступника, который даже сейчас, обретя свидетеля своего страшного деяния, и не подумал остановиться?

Впрочем, по короткому, колючему взгляду, который метнул серый солдат, Рэй понял, что свидетелей-то тут, пожалуй, не оставят.

Копейщик совершил заступ, глухо вмазав щитом по лицу парня, тот оступился, и копье броском гадюки цапнуло за живот, окропив короткую куртку из козьей шкуры.

Парень отпрянул, лицо его стянуло от боли, ноги не удержали, и через секунду он оказался на земле. Воин крутанул копьем, со свистом стряхнув яркую кровь с серебряного острия, склонился и снял кошель с пояса раненого.

Невыносимо было на это смотреть! Вот так здесь дела делаются? Рэй сжал кулаки, но от волнения и страха в них не было чувствительности. Он наблюдал эту вопиющую картину неспособный ни вмешаться, ни убежать. Копейщик же поглядел на горе-свидетеля и зашагал в его сторону.

Когда солдат приблизился, сердце героя пропустило удар. Однако злодей более не удостоил никчемного свидетеля вниманием. Поигрывая полученным кошельком, он развалистой походкой отправился по дороге, уводящей обратно в лес.

Только к секунде, когда меж ними набралось под тридцать шагов, Рэй распрямил легкие. Подбежал к раненому — этот лежал, привалившись на межевой валун. Коротко стриженый паренек поднял усталый взгляд.

— Ты же, — тяжко набирая воздуха и прижимая ранение на боку, сказал он, — ты же герой?!

— Я…

Рэй прилип взглядом к ширящемуся бурому пятну. Признаваться в этом громком титуле было стыдно и нелепо.

— Да, вижу, что из них, — и облегченно выдохнул. — Ведь я именно тебя тут и ждал!

И это еще больше растревожило душу. «Он ждал меня? А теперь ранен, умрет из-за меня!»

Рэй припал на колени, силясь рассмотреть ранение.

— Я могу что-то сделать? Лежи, я приведу помощь…

Но парень схватил за локоть и быстро объяснил, что нужно идти на артель.

— Мы там всех встречаем, ага. А меня Пташка звать! Оруженосец, значит, — тревожная улыбка пробилась на побледневшем лице.

Рэй поддержал его под плечо, помогая подняться.

— Что за артель, далеко? Ты сможешь идти?

— Недалече. Пташка махнул в неясном направлении: — Тудой вон.

— Прости, что замешкался. Но, понимаешь, я ведь…

— Да по́лно, по́лно, переживу! — бодрясь ответил Пташка.

Странное заявление для человека, раненного копьем в живот, но не в том состоянии был Рэй, чтобы это воспринять.

— Слушай, а ты другого героя тут не видел? Амадея.

— Что за Амадея? — тут же напрягся парень. — Он с тобой?

— Наверное. Он ведь тоже был в Правой Башне.

Пташка потер крючковатый нос и забурчал:

— Пропустили, что ли? Может, еще и сыщем… ну, ладно, айда скорее, нас ведь ждут! — спохватился он и зашагал бойчее.

Полупрозрачное покрывало ночи утягивало на запад, и меж деревьев занимался холодный рассвет. Собеседник уверенно шагал по тропинке, придерживая ранение рукой, всё легче опираясь на плечо героя.

— Как вышло, что на тебя напали?

— Так то ж бандюга местный! — хмыкнул Пташка. — Ну, точнее, не местный, а наоборот. А вообще, бес знает, откуда он. Иоах… Яким, в общем, звать. Бывший ганзейский атаман. Принесла нелегкая в наш край! Всех подряд щупает, упаси господь ему на дороге попасться. А я вот попался.

— Прости, — склонив голову, повинился Рэй, — на героев тут, похоже, рассчитывают? А ты знаешь Светлобая?

— Да ты не пыли! — весело отмахнулся парень. — Ты теперь не один, сейчас с мужиками познакомишься и сразу всё понятно станет. Вон, напрямки пойдем, ага.

Они сошли с тропинки, углубившись в облетевшие кустарники среднего яруса. Утренняя свежесть бодрила, а твердая походка Пташки давала надежду на то, что ранение вовсе не такое глубокое, как показалось сначала.

«А бедный Пташка, поди, не догадывался, ради какого бездаря рисковал жизнью!»

Да-а, сейчас узнают, что ему-то, Рэю, никакого божественного таланта в Правой Башне не дали, да и погонят в три шеи. И ведь правильно сделают! На что такой герой нужен?

За́росли малины шипами пытались удержать путников, но только облепили кафтан липкими, крошащимися листьями. Двое очутились на просеке с лысым холмом посредине. На том стоял осевший лубяной домик, потемневший от суровых зим.

Пташка шагал ходко, пересекая лощину. Двое взошли на пригорок. Пташка стукнул по двери из горбыля четыре раза.

«Бедноватая артель», — не без разочарования подумал Рэй.

— Щас всё будет, — выдохнув клубочек пара, зачем-то подмигнул Пташка, щурясь от холодного, бронзового рассвета.

Внутри зашуршало. Заросшая сальными волосами голова мелькнула в дверном проеме и сразу исчезла. Пташка отпустил плечо Рэя, притянул дверь на себя и сделал пригласительный жест. Рэй шагнул, склонившись под низкой перекладиной, а краем глаза увидел, как Пташка щерится широкой, тонкой улыбкой, да так лучисто, вовсе уже не крючась от смертельного ранения.

Воздух внутри стоял теплый и душный. В центре очаг по-черному, горстка красных углей, подернутых золой. В полумраке герой разглядел двоих, не считая Пташки, который вошел следом. На артель героев, хоть бы и самых пропащих, эта землянка не тянула. Щеколда шаркнула за спиной.

Мужики затаенно переглянулись. Двое в серых рубахах поднялись с соломенных лежанок. И в эту секунду Рэй поймал на себе еще один взгляд: неприятный и почему-то уже знакомый. Но присутствие этого человека здесь казалось столь неправильным. Дорожный разбойник Яким, что напал на Пташку полчаса назад! И этот булатный слиток почему-то был тут как дома: привалился на стену, почесал короткую бороду и скучно оглядел заявившегося героя. Копье и щит прислонены к стене.

Сердце сжалось, когда Рэй понял, насколько глупо попался.

— Я ж говорил, сейчас всё поймешь… герой, — произнес позади Пташка, вытирая бутафорскую кровь о подол козьей куртки.

В спину врезались две ладони, да с такой силой, что герой кубарем полетел прямо в тлеющие уголья очага! Сильная рука подхватила, остановив паденье, но швырнула обратно, и с противоположной стороны на щеку рухнул кулачище, по весу сравнимый с пудовой гирей. Взгляд размыло, горизонт запрокинулся, тело по инерции отбросило в другую сторону, где такой же встречный удар прострелил чуть выше живота.

Сознание разлетелось на осколки, дыханье сперло, тело враз превратилось в комок ревущей боли! Герой рухнул на холодную, прелую землю, пытаясь поймать ртом воздух. Яким, видимо, оказавшийся главным среди присутствующих, пока раскурил трубку.

— Дохлый, — раздалось наверху. — Точно герой?

— Отвечаю, — усмехнулся Пташка и весело объяснил: — я ж их сразу чую, по говору скудоумному! Наш-то брат такой чепухи не мелит. Башня, таланты, кот — эт токмо услышишь, гони сомненья, очередной огузок с деньгами к нам спустился, принимай родимого!

Ловкая рука юркнула под кафтан Рэя и вынула кошелек.

— Еще доказательства нужны?

Кто-то подкинул мошну в воздухе и поймал, задорно звякнув монетами. Деньга порадовала бандитов. Рэй начал подниматься, но под задор получил крепкий пинок. Хлопнул тупой звук, он сжался в позе эмбриона, до слез зажмурив глаза.

— Птаха, — прорычал один из бандитов. — Пошто так мало?

— Ну с чем пришел. Я их сразу веду, уж негде ему было спустить.

— А ну как этот селезень деньгу прямо в лесу припрятал? Не думал?

— Да он ротозей, — убеждал Пташка. — Очередной мозгляк, что пришел на подвиги. У них с каждым разом всё меньше денег, сам ведь знаешь.

— Да хрен пинаешь! Три серебряных отруба и ладошка меди. Нешто мы за эту шелуху неделями в твоем сарае тухнем?

Пока грабители выясняли отношения, волна боли немного откатила. Рэй, собирая по частям сознание, отполз, но скоро уперся в стену — всё под внимательным взглядом булатного копейщика, что покуривал трубку и пока не утруждался даже раздачей приказов. Бандиты отвлеклись, пересчитывая монеты, так что герою удалось подняться на дрожащие ноги.

Под руку не попалось ничего, что можно было бы использовать для защиты. Боль и страх застлали сознание. И тут, неожиданно для себя, поддавшись какому-то отчаянному, древнему инстинкту, он опрометью кинулся на коренастого мужика, что стоял к нему вполоборота, толкнул и чудом вытянул саблю, висевшую у того на поясе! Герой схватил тяжелый кусок холодного железа обеими руками и выставил перед собой.

Рука с курительной трубкой замерла; Яким поднял сосредоточенный взгляд.

Впрочем, сабля в руках героя вызвала у лиходеев лишь смех. Обезоруженный противник, не опасаясь лезвия, подошел вблизь, Рэй махнул неуверенно, отчего-то всё еще слабый духом, чтобы всерьез применить оружие против живого человека. Коренастый перехватил запястье, вывернул, и выпавшая сабля печально лязгнула о землю.

Бандит толкнул разоружённого героя в соседа, а тот, заранее подготовившись, прописал хук снизу, отчего передние зубы насквозь пронзили язык никчемного героя. В рот ударило едкое железо, из глаз брызнули слезы. Удар в бок со спины — и сквозь позвоночник прошел раскаленный прут. Он безвольно повис на чьих-то руках.

— Хватит, — зычный голос остановил сумятицу ударов. То был Яким.

И тут на затылок опустилось что-то такое тяжелое и твердое, что затрещало даже во лбу, пред глазами прокатились мигающие желтые колеса. Щека безжизненно ударила влажную землю. Голоса звучали приглушенно, резью отдаваясь в голове.

— Птаха. Не надоело тебе это актерство разыгрывать всякий раз? — с покровительственной усмешкой спросил Яким, выпуская облачко дыма.

— А вот не надоело! — даже огрызнулся Пташка. — Это не тебе, Иоахим, геройский в тотошний раз обе брови спалил. Прямо из рук ведь огнем полыхнул, кощун! Чуть без зенок не оставил паскудник. Или как тот рыжий герой Ломтя разделал, а? Забыл, поди? Бедный Ломоть так красными ломтями и развалился посередь дороги! Сходу-то не смекнешь, чему их в клятой башне научили. Ну к лешему, мне вот так спокойнее, тихонько, в сарайчике, со спиночки…

— Ладно, — безразлично бросил булатный копейщик, резко сменив тон с отеческого на деловой: — Что с деньгами? С таким тощим наваром, тебе, Пташка, по всему Княжеству придется огузков собирать, чтобы долг перед нами закрыть.

— Иоахим, — примирительно и с уважением цыкнул Пташка, — ты не пыли. Уже давно созрела мысль, как возместить похудевшие кошельки пришельцев. Делов на полдня, а доход, пусть небольшой, но на полгода точно. Ты скажи, у тебя губарь знакомый есть?

* * *

Ныне

Помощник, навалившись на аналой, раздраженно и быстро царапал руны по листку — жуть как не хотелось строчить слог в третий раз; у судьи-то терпения хватит и в третий раз допросить, он такой.

— Как и было сказано, нападение было свершено не мной, а в отношении меня, — терпеливо объяснил Рэй.

— Да он же сам сказал, что у него в руках была сабля, и он с нею набросился на человека! — шикнул судье утомленный помощник.

— Я защищался! — выпалил Рэй, услыхав. — И саблей я никого не задел. Да разве по моему виду не ясно, что ограбили меня?! — сорвался он, призывая в свидетели свой нелепый вид.

Историю о том, что обвинение является ложным, судья, конечно, слышал каждый божий день. Он подпер голову, уложив указательный палец на щеку.

Обвиняемым перед ним стоял молодой мужчина с недлинными волосами и внимательными глазами насыщенного цвета. Черты лица, пожалуй, были не лишены красоты. «По виду как барин», — всё не мог решиться судья. Лицо ровное, с правильными чертами, зубы белые, шея не красная, как у землеробов, и руки не натруженные. Говорить обучен, опять же.

Впрочем, будь этот Рэй — что за странное имя? — барином, уже б ногами топотал да родовым именем громыхал. А будь он барином в опале, всенепременно пришло б письмо с указаниями, а ничего такого нет, решай, судейский, сам сию оказию.

«Но и никакой он, шельма, не путешественник», — вынужденно признал себе судья.

Обвиняемый был росл и ладно сложен. Живот только плосковат — у доброго мужа живот должен быть покрепче да покруглее. Мускулы верхней части тела просматривалась особенно хорошо, ведь его, Рэя, привезли на шхуне попросту голышом. И только перед судейской избой кто-то из ябетников, да видно одной потехи ради, сыскал ему юбку с пеньковой веревкой на поясе — вот и весь наряд.

— Уж не знаю, как ты штаны потерял, — судья исподлобья стрельнул глазами на одеяние обвиняемого, — однако ты утверждаешь, что Пташка и его друзья нанесли тебе тяжелейшие побои, от коих ты едва не умер. Ты также говоришь, что били тебя по указке некоего Якима, он же Иоахим. Я наслышан об этом человеке. Плаха на Закла́нной площади Храбродара уже много лет плачет по его шее. Меня немало тревожит, что этот лиходей перебрался в наш край, коль это правда. Но видел я и как выглядит человек, поколоченный толпой, и вот ты на такого совершенно не похож.

Рэй опустил голову, поняв, что сказанное им действительно не находит подтверждения: на теле-то ни царапинки! Но как же такие чудеса объяснишь?!

— Путь рекой сюда занимает менее пяти дней. За это время заявленные тобой побои не сошли бы бесследно. Ладно, давай продолжим. Что случилось после нападения? — терпеливо спросил судья, однако тут и рассказывать было нечего, во всяком случае, того, что Рэй мог бы поведать судье.

* * *

Тремя днями ранее

Несколько часов героя не существовало. Появляться в мире он стал постепенно. Сначала только слух: натужный скрип древесины и хлюпанье воды кружили вокруг назойливыми мухами. Потом запахи: тина и прелое дерево. Одна за другой стали возникать части тела: рука, колено, живот, плечо — каждая болела, ныла и токала. Голова — лучше бы не появлялась вовсе.

События, минувшие с момента выхода из Башни, пролетели скопом рваных картинок. Вокруг пульсировала шершавая тьма. Из глубин небытия Рэя беспощадно выносило на берега реальности, которая была хуже некуда.

Холод пробирал до костей: герой лежал абсолютно гол. Правая Башня снабдила комплектом одежд, однако господа с артели не оставили даже ниточки. Удивительно, но под ладонью каким-то образом очутилась та самая тетрадь, полученная в Башне. Подняв руку, он ощупал толстую, крошащуюся корку выше затылка. Левый глаз распух так, что почти не открывался, рот заклеен соленой слизью. Кто-то особенно усердный еще и заковал его руки в деревянные колодки — можно подумать, он бы куда-то убежал.

Густая кровь медленно била в виски. Горизонт пошатывался, но не из-за самочувствия, комната действительно давала крен то в одну сторону, то в другую. Сверху, меж потолочных досок, били острые лучики солнца. Видимо, трюм небольшого судна.

Герой припал спиной к стенке. Повыл тихонько, пытаясь смирить боль, а корабль поскрипывал в ответ. Губы стянуло не только от спекшейся крови, но и от жажды.

И сложить бы герою голову в сием негодном месте, но кое-что произошло.

* * *

Ныне

— Не желаешь говорить? — удивился судья. — Что ж, твое право. Но я еще не завершил, — решительно сказал он, чем вновь раздосадовал своего ленивого помощника.

Белокурый шумно вдохнул, раздраженно царапая по листку.

— Давай-ка еще раз разберем доводы обвинителя, — настойчиво сказал судья. — Согласно показаниям пострадавшего, лихое дело случилось на гостинце^[1] из деревни Стя́гота в вольную выселку На́волок, которая лежит на одном из Медвежьих притоков. Ты, Рэй из Паду́ба, угрожая оружием, каким — не указано, напал на Пташку, помощника плотника из Наволока, требуя вручить тебе деньги и железные инструменты, что имеются при нём. Пташка исполнить требование отказался, и ты набросился на него, намереваясь убить. В ходе драки ты нанес ему побои.

Рэй слушал терпеливо. Пока не начался суд, он полагал, что бандиты попросту продали его в рабство, однако по видимости, окружающие люди никакие не работорговцы, а официальная власть. То, что творится сейчас, не что иное, как суд, то есть, напротив, вершина здешней справедливости! Лиходеи принялись выставлять за бандитов ими же ограбленных странников, видимо, получая за это «компенсацию» в виде штрафа, к которому, в качестве наказания, принуждался схваченный ими «преступник».

— Сказано, что на звуки побоища, подоспели друзья Пташки, — продолжал судья. — Они спасли знакомца от твоего нападения, одолев тебя и под силу связав. Они же призвали губного старосту, чтобы засвидетельствовать лихое дело пришлого человека и нанесенные Пташке побои. Губным старостой записаны обращение Пташки о нападении и поданные против тебя свидетельские показания, — завершил судья и отложил лист на край стола.

Отчаяние свербело грудь. Рэй понимал, что рассказать о Башне, рассказать о сударе Светл-О-Бае нельзя. Точнее, он мог бы рискнуть, но потаенное и очень скверное чувство подсказывало, что признаваться в своем геройском статусе опасно для жизни.

— Уважаемый наместник, — приосанился Рэй, решив сменить тактику. — Свидетельские показания были зафиксированы только с одной стороны. Меня ударили в голову, оттого я утратил сознание, а потому не был допрошен губным старостой надлежащим образом. Невозможность дать показания на момент записи обвинения лишила меня права на защиту, — пояснил Рэй, отмечая процессуальные нарушения.

— В показаниях губного старосты отмечено, что ты юродивый^[2]. Живешь в деревне Паду́б, но к общине, хм, не приписан.

Судья поднял на обвиняемого изучающий взгляд. «Не лжет, — опять подумал он. — А если не лжет, то как сошли побои?»

— Говоришь, в деревне Падуб никогда не был?

— Никогда. Я родом из очень далеких мест, — подтвердил Рэй.

Судья возвел на обвиняемого жесткий взгляд. Непонятность сего казуса начинала его раздражать. «Рэй, Рэй… — напряженно думал судья, — да что за имя-то такое? С востока, что ли?»

Обычно судья прозревал насквозь любую ложь, даже любую неискренность в словах. «Но этот Рэй, черт бы его ни разу не соврал. Не всё рассказывает, но и не лжет. Образован и статен, но откуда явился вовсе не понять. Будто вчера родился».

— Раньше был знаком с Якимом?

— Нет.

— А с Пташкой?

— Нет.

— В Падубе малым числом живут хлебопашцы и охотники по пушнине, я знаю эту общину. По твоей высокой речи мне ясно, что ты не пахарь, не пушник и даже не ремесленник. Великим князем мне вверено рассмотрение уголовных дел, обвиняемыми по которым идут бессословные: холопы, рядовичи и старосты, понимаешь? Это мирской суд для черного и житьего звания. Мне неподсудно выносить приговор купцам, княжеским слугам, боярам иль духовникам, особенно, если сословность они имеют на другой земле. Спрошу еще раз. Откуда твой род? Есть ли сословие? Каково подданство?

— Я действительно не являюсь подданным этой страны. Как и отметил, я приехал издалека. У себя на родине я получил образование. У нас нет сословий, каждый работает по мере своих сил и получает по заслугам.

— Это замечательно, — утомленно вздохнул судья, — но твои показания расходятся с показаниями видоков, — имея в виду свидетелей, указал он. — Их показания были зафиксированы и удостоверены губным старостой, как то предписывает Разбойный приказ, и они в точность подтверждают слова обвинителя Пташки. Таким образом, я не могу принять одни твои устные показания против свидетельских, что поданы в порядке, определенном княжьим словом. Есть ли иные мужи, кои могли бы утвердить правдивость твоих слов по рассматриваемому случаю и поставить под сомнение показания обвинителя и его свидетелей?

— Там больше никого не было.

— Есть ли письма, грамоты, записи, свидетельствующие о твоей принадлежности к купечеству, духовенству, боярству, княжеской службе? Иль, по меньшей мере, свидетельствующие о твоем подданстве другому государю?

— Боюсь, таковых у меня не осталось, — крепче сжимая в руках тетрадь — единственное, на что почему-то не позарились бандиты, — ответил он. Пустые страницы ничего не докажут.

— Найдутся ль послухи, люди, что способны поручиться хотя бы за твое доброе имя, доброту твоего рода, место происхождения?

Рэй покачал головой, и это опять огорчило судью. Судебный процесс подходил к печальному завершению.

* * *

Да, бедный Рэй не мог рассказать этого судье. Однако, дорогой читатель! Я, Савелий Крапива, пристрастный искатель тайн и секретов, клянусь, что не со сокрою от тебя этой истории, ибо тот, кто читает мое пристрастное повествование, имеет право знать всё!

* * *

Секрет Рэя из далекой страны

Еще несколько часов назад, до встречи с Пташкой

Правая Башня

Удар! Жидкий лед пронзил иголками, острые льдинки царапнули кожу.

Ледяная жидкость начала заполнять легкие, отчего сердце, что ухало, потеряв ритм, стало замедляться и остывать. Короткий миг борьбы обратился смирением. Он удалялся от поверхности в темноту. Не было страха, боли и даже сожалений. Мрак. Покой.

* * *

Грудь будто стиснуло железной клешней, заставив сердце прокачать кровь! Удар адреналина обухом врезал по упокоившемуся сознанию. Он откашлялся, изгоняя из горла солоноватую воду. Легкие пылали огнем, сердце колотило по ребрам изнутри, пред глазами мельтешил всполошенный рой белых мушек.

А над ним стоял ангел.

Вернее, так ему показалось. То была девушка… нет, пожалуй, дева! С очень длинными волосами цвета топленого молока и бездонными, рисунка ночного неба, глазами, в которых горели настоящие живые звезды.

Таинственные образы смешивались друг с другом, не позволяя уловить смысл этого красивого сновидения, прежде чем сознание вновь потухло.

* * *

Прошло время. Он лежал в тиши, на полу, покрытом холодной глянцевой эмалью, заботливо укрытый почти невесомой накидкой — ее тончайшие нити были нежнее пуха.

Просторная комната имела форму гексагона, по которому безо всякого порядка располагались шкафы, заполненные свитками, письменные столы и светящиеся сферы, парящие в воздухе. Именно такая возникла прямо перед ним только что. Одно прикосновение к бело-зеленому объекту, и он оказался за пределами знакомого измерения. Кто бы знал, что не следует трогать блуждающие глобулы! Это Рэю вот-вот объяснят.

Гулкие голоса доносились урывками.

–…Как ты понимаешь, это страшная угроза.

— Они сильны?

— Непомерно!

— Как же..?

Рэй поднялся. На удалении разглядел из троих. Двое сидели за столом: молодой шатен, тоже закутанный палантин и дева с молочно-белыми волосами. Она вся, будто сотканная из светящегося сатина, восседала на стуле с высокой спинкой, безвольно сложив тонкие, словно у куклы, руки на коленях. Длинные локоны струились вдоль рук, мимо талии, спадая на пол, продолжая стелиться даже под ногами. Третий был совсем низкого роста и округлого сложения. Он стоял позади девы, словно почетный лакей.

Рэй хотел задать вопрос, но и рта открыть не успел, а карлик метнулся от стола и грозным шепотом велел замолчать!

Одолевая головокружение, Рэй опустил взгляд на карлика. Но, кажется, сновидения не закончились. Перед ним сидел огромный, черный кот! Тот, который и́здали почудился карликом, вблизи оказался котом раз в пять крупнее домашнего, да еще почему-то в одежде. Дымчато-черная шерсть лоснилась, грива мужественно выступала из-под воротника замшевой мантии с просторными рукавами. Если б не абсурд ситуации, котяра, пожалуй, сошел бы за монаха. На фоне сдержанного одеяния, лишенного всяких украшений, выделялись ярко-желтые глаза с черными и острыми, как лезвия, зрачками.

Со стороны стола прилетело:

— Закончили.

Дева произнесла это единственное слово совсем тихо, едва дрогнув губами, однако ее шепот медной гирей прокатился по полу, набился глубоко в уши, ударился несколько раз о стены и улетел в неисчислимую высоту комнаты.

Она поднялась из-за стола, но опять, будто бы не сама, а словно кукла на невидимых ниточках. Ее волосы, словно не имеющие массы пушинки, вздрогнули и запоздало устремились за ней. Безучастный взгляд черных, но наполненных мириадами горящих звезд глаз пробежал по комнате, будто в поисках чего-то. Она сделала несколько неуклюжих шагов и растворилась в прозрачном облачке света.

Сама дева была восхитительно прекрасна, но движения гротескны, вымученны. Все, включая кота, проводили ее затаенно. Почтительная тишина продлилась несколько секунд.

— Странно, — произнес кот, с неприязнью покосившись на человека.

Рэй вернулся к первой мысли: не может кот разговаривать! Хоть бы и самый умный. Коли б не эти несвоевременные мысли, Рэй бы заметил, что черный котяра рассуждает так, будто как раз появление тут запоздало очнувшегося Рэя, а вовсе не всё остальное, было из эфемерной категории странного.

— А мне теперь куда? — скромно поинтересовался шатен, который, с уходом девы, остался за столом один. — И позволю себе повториться! — смущенно одергивая палантин, высказал он, — мне вот это крайне неловко. Нельзя ли получить хоть какую-нибудь одежду?

— Выдадим, — раздраженно ответил кошачий. — Надо разобраться, что это такое с тобой прилетело и почему сначала оно было без сознания. — Так-с, аномалия, имя у тебя есть?

— Рэй… меня зовут.

— Рэй? — усомнился кот. — Значит, — дернув усами, он обернулся к шатену, — вы не знакомы?

— Впервые его вижу.

— Но как же так? Может, вы находились рядом во время призыва, и сфера нечаянно захватила сразу двоих? — предположил кот, но шатен отрицательно покачал головой. — Ерунда какая-то. Да и они ничего насчет него не сказали.

Кто такие «они», было неизвестно. Усатый прошел к письменному столу, запрыгнул на табурет и вдруг, свесив ноги, уселся за стол совершенно человеческим образом. Мясистый хвост выпал из-под робы.

— Ладно, Амадей! — обратился он к шатену. — Тебя ведь так зовут? Тут и в самом деле просто аномалия. Завершим с тобой. Условия контракта ясны, ничего не нужно повторять? — скорее констатировал, нежели спрашивал кот.

— Позволь уточню, — спешно подошел к столу молодцеватый шатен. — Вот без шуток, да? Я окажусь в другом мире и смогу там делать что угодно, и вообще никаких ограничений?

— У тебя, как героя, есть соответствующий долг, не смей о нём забывать, — строго ответил кот, а затем нехотя продолжил: — Но, да, фундаментально каких-либо сроков или табу к средствам достижения поставленной цели не ставится. Если вопросов нет…

— Кхм! — откашлялся Рэй. Ей богу, пора было закачивать этот цирк!

Гладкий, то и дело спадающий с плеч палантин он беззастенчиво сдернул, встряхнул и окинул вокруг бедер. Затем, скрестив руки на груди, потребовал ответа на два вопроса: что это за место и почему он здесь?

— М-м, что ж, изволь, — смилостивился усатый. — Ты находишься в месте под названием Правая Башня. Там, — он указал наверх и продолжил значительно: — по воле богов было свершено призвание!

— Призвание кого? Мы ведь обычные люди, — ответил Рэй.

— В соответствии с контрактом, призванные обретают силы и таланты героя.

— А если я не хочу в герои?

— Очень хорошо, потому что ты и никакой не герой, — весело хмыкнул кот и воззрился на шатена. — Герой это он.

Шатен был молод, между двадцатью и тридцатью годами; сухопарый, слишком уж длинные для мужчины каштановые волосы в каре. Лицо непримечательное, овальное, скуластое, с тонкими губами. Выделялись глаза — зеленые, даже густо-изумрудные.

— Меня зовут Амадей! — улыбчиво обратился он, заметив на себе изучающий взгляд Рэя. Придерживав спадающий с тощего плеча палантин, он протянул руку.

Рэй крепко пожал тонкие пальцы.

— Может, просто вернешь его обратно? — спросил этот Амадей у кота.

Кот нахмурился:

— Вернешь. Тут вам не базар, никаких возвратов. Глобула сделала выбор!

— Ох? — насторожился Амадей и с плохо скрытой радостью спросил: — То есть обратно нас точно не вернут?

— Не вернут. И довольно. Я слишком часто это всё объясняю, чтобы повторять условия по нескольку раз за призыв.

— Нет уж, изволь, — вмешался теперь Рэй. — Герои! Слово-то какое выбрали. А я из-за вашей ошибки тогда кто?

— Во-первых, никакой ошибки не было. Я не знаю, почему глобула тебя захватила, — нахмурился демиург, с осуждением покосившись на сгусток света, беззаботно парящий в углу комнаты. — Случилась необъяснимая флуктуация! Прими как факт. Ты глобулу трогал?

Рэй кивнул. А как было не потрогать?! Повис здоровенный светящийся шар у тебя под боком. Кто б знал, что это «звонок» из другого мира, который вовсе не обязательно принимать!

— Значит, сам виноват, — констатировал сидящий за столом кот.

Не-герой стоял на холодном полу, глядя на свои босые ноги. Во дела. Флуктуация, изволите ли видеть.

— И что будешь с ним делать? — спросил герой Амадей.

— А вариантов не много.

Кот спрыгнул со стула, опять вернувшись к кошачьим манерам, и подошел к двоим. Сел напротив, расправив округлые бока. Он недобро взглянул на свой закругленный коготь. Черные зрачки на секунду сузились в тонкую полоску.

— Безопаснее всего было бы эту аномалию просто удалить. Ведь как знать, к какому эффекту приведет ее существование, — сказал кот задумчиво, но быстро опомнился и скороговоркой завершил: — Амадей, тебе давно пора отправляться, у тебя впереди очень много дел! Если повезет, то и род людской спасешь от погибели. За это буду благодарен. С твоим-то талантом! Не удивлюсь, если у тебя и правда получится.

— Ты ведь ничего плохого не собираешься сделать с Рэем? Давай я его с собой возьму. Даром, что он не герой, вместе не пропадем.

— Я не стану еще больше нарушать ритуал призыва из-за этой аномалии, — отмахнулся кот и звонко щелкнул пальцами — шерсть не помешала.

Руны под ногами Амадея вспыхнули, и он потерялся в объявшем свете.

— Помни о долге, взращивай три добродетели героя. Мироздание рассчитывает на тебя, — совсем не торжественно завершил волшебник.

— Рэй, удачи тебе! Может, еще встретимся?! — крикнул Амадей напоследок.

Рэй ему не ответил.

Когда сияние спало, усатый удовлетворенно выдохнул, а после не без огорчения натолкнулся взглядом на флуктуацию. Желтые глаза блеснули. Не говоря ни слова, кот прошел к своему рабочему месту, по-кошачьи запрыгнул прямо на стол, принявшись шарить по заваленной бумагами поверхности.

— М-м, — забурчал он самому себе, — в Башне тебя оставить? Да на кой ты здесь нужен. В белую дверь скинуть? Они, конечно, не одобрят, опять потом объясняйся…

Он вдруг переменил тон и обратился к Рэю:

— Строго говоря, человек, не по моей вине ты здесь оказался, — и опять забурчал: — Ах, пропасть, да где же? А! — он удовлетворенно крякнул, вытянув из кипы бумаг свернутый в трубочку свиток.

— Итак, человек, — без энтузиазма начал кот, — время мне дорого. Советую перестать хлопать глазами, отключить эмоции и соображать быстро. Вот тебе честный расклад. Я не знаю, почему ты здесь. Судьба, воля Богов или же случайность, но ты очутился в Правой Башне! Не считая белой двери, из Башни ведет три дороги. В Навь, тёмный мир обратной стороны бытия, где тебе делать нечего. В Правь, мир Богов, врата в который, однако, заперты даже для меня… — тихо и мстительно пробормотал он. — И в Явь! Материальный мир, куда я, так и быть, готов милосердно тебя сослать вслед за этим никчемным Амадеем.

— Почему никчемным? Ты же сказал, он…

— Я знаю, что я сказал. Сейчас речь о тебе. И у тебя есть выбор. Ты не можешь снизойти в Явь самим собой. Закон сохранения душ… долго объяснять. Но я могу взять твою душу, поместив в тело еще не рожденного дитя. Младенцы неспособны хранить память, потому ты, скорее всего полностью позабудешь себя прежнего, но так тебе, поверь, будет даже легче: никакой тоски о былом, никаких сожалений и сомнений в сделанном выборе. Это самый честный по отношению к тебе вариант, ибо ты полностью проживешь причитающуюся жизнь. Родителей тебе подберу не князей и не бояр, конечно, но есть на примете одна купеческая пара.

— Как у тебя всё просто, — хмыкнул Рэй, — мою личность в утиль, а душу младенца попросту убьешь?

— Ну, почему сразу… — кот покосился на порхающую неподалеку сферу. — В город Храбродар недавно переехало купеческое семейство. Супруга Ратибора Волка носит под сердцем дитя, но еще не знает, что плод неживой. Волк немолод и отчаянно ждет первого сына. Можешь осчастливить чету, — снисходительно сказал желтоглазый волшебник, тем временем задумчиво рассматривая добытую бумагу.

И тут он с помощью таинственной силы отправил этот свиток в полет. Бумага подлетела к не-герою, развернулась, и на руки ему лег голубоватый пергамент. На листе десяток мелких абзацев из замысловатых письмен. Следом в ладонь прилетело пушистое перо неведомой птицы.

— Или тебя тоже могу наречь героем! В соответствии с этим контрактом ты таки получишь сей почетный статус, но и примешь неподъемную для человека ношу.

Неизвестный язык не позволял понять и слова на пергаменте.

— Тут, правда, две оговорки. Во-первых, это уже пустой контракт. Я удалил из него привязку к душе героя, что был призван до тебя, но так и не сошел на землю. Во-вторых…

— А что с ним стало?

— С героем? Ну, по какой-то причине нам не удалось замедлить бедолагу при приземлении, из-за чего… призыв-то был успешным, но вновьсошедший оказался, хм, не в той кондиции, чтобы приступить к обязанностям, — ехидно повысил тон волшебник, и Рэй был уверен, что кот остался доволен этой черной шуткой.

Улыбнувшись своему остроумию, усатый продолжил:

— Касаясь сферы, призванные сразу получают божественный дар, который дает им одну сверхъестественную способность. Проблема, однако, в том, что геройский талант, причитавшийся по этому контракту, был утрачен вместе с жизнью призванного. Поэтому ты никакого таланта уже не получишь. Во-вторых, принято, что новоявленные получают мошну серебра на то, чтобы обустроиться в третьем мире и приступить к геройскому долгу. Им вручается порядка двадцати мер серебра. Немалая сумма! Но вот другая проблема — лишнего серебра у меня нет.

Кот спрыгнул на стул и по-человечьи облокотился на стол, тоскливо подперев голову:

— Ох, беда. Ни таланта, ни денег, помрешь ведь через неделю. А они опять скажут, что это я виноват! Ах, нет, если подумать… — рассуждал демиург, да оборвался, когда к нему на стол лег подписанный контракт. Тот аж подскочил: — С ума сошел?! Я ведь даже не все условия рассказал.

— Ты ведь сам сказал соображать быстро. Да и какие у меня варианты? Либо белая дверь, уж не знаю что это, либо полное забытьё в чужом теле.

— Не забытьё, а полноценная жизнь!

Рэй склонил голову:

— Плохо ты знаешь людей, волшебный кот. Каждый человек и есть совокупность того, что он пережил. Забыть себя — равно, что умереть. Выбираю это геройство.

Волшебный кот лишь вздохнул, в который раз дивясь отчаянности человеческого существа.

Рэй спросил:

— Что за «они», о которых ты говоришь?

Покряхтев, кот хлопнул лапами по столу, спрыгнул со стула опять на четыре лапы.

— И кто эта девушка с глазами рисунка звездного неба? Она больна? Это боги?

Но кот на вопросы отвечать и не думал.

— Так, человек, коли контракт подписан, ты теперь герой, — подытожил он, и прозвучало это как несмешная шутка. Кот прочистил горло и начал по заученному: — Там, по воле богов было свершено призвание! Ты находишься в месте…

— Уже слышал, — перебил Рэй. — Ты обмолвился о причитающемся мне серебре. Талант из моего контракта исчез со смертью первого призванного, допустим. Но серебро ведь не испарилось?

Кот нахмурился, дернув усатой щекой и оголив острые кончики белесых клыков.

— Ты раздражаешь всё больше, аномалия. Пару мер серебра я, конечно, наскребу. Вместо остальных, чтобы всё было честно… а хоть бы и разрешу призвать меня один раз! Щедро? Еще бы!

— Даже не знаю, — усмехнулся Рэй, — не особо ты приятный персонаж.

— Хорошо, согласие получено, — скучно выговорил кот.

— Я же не соглашался!

— Ты сказал «да».

— Не говорил!

— Сказал «даже», а оно начинается с «да»! Согласие выражено, договор заключен, а мы наконец-то закончили наш разговор!

Кот свернул подписанный пергамент обратно в трубочку и поспешил еще раз щелкнуть пушистыми пальцами. Белые руны под ногами героя вспыхнули, свет быстро заполнил всё вокруг.

— До чего неудачный призыв, — посетовал колдун. — Удачи в пути, человек, — насмешливо помахал он лапой на прощание, — надо думать, она тебе пригодится. Не забывай о добродетелях героя: честность, достоинство, верность ремеслу. Лишь следуя им, можно ожидать приемлемого продолжения истории. — И еще! — раздалось напоследок, когда волшебник уже скрылся в ослепительном сиянии. — По поводу нашего маленького соглашения. Меня… зовут Светл-О-Бай.

Третья по счету комната выглядела как и предыдущая, а впереди красовалась высокая арка, за которой россыпью жемчуга светилась иноземная ночь.

* * *

Путешествие героя по землям Княжества, как уже знает читатель, выдалось до обиды коротким, и очень скоро милостью Пташки, да подарят Боги покой его душе, и Якима, на которого у Провидения свои планы, Рэй оказался в арестантской шхуне, неспешным курсом идущей на север края.

* * *

Босые ступни Рэя лишились чувств, в трюм пробивался сквозящий, осенний холод. Хотелось снова потерять сознание, вернуться в безразличное небытие.

Вот мирок, угораздило же! Бандиты грабят героев, а Башня бестолково шлет им на расправу одного за другим. И они, богиня и ее кот, еще рассчитывают на какой-то благоприятный исход!

И тут словно молния прошла сквозь тело, поставив на тормоз сумятицу в голове. Желтоглазый!

Рэй резко передумал уходить в небытие, набрал воздуха в грудь и крикнул в пустоту перед собой:

— Светлобай!

Звуки снаружи стали смиренно затихать, трюм наполнялся по-особенному мрачной тишиной. Волны за бортом замедлились, остов судна замер под углом, шаги на верхней палубе остановились. Цвета тоже становились блеклыми. И когда мир остановился совсем, прозвучал знакомый, снисходительный бас:

— Что, уже?

Дымчатый кот в своем замшевом балахоне уже сидел неподалеку.

Чудо-кот подошел к герою вплотную, опустил мокрый обсидиановый нос, посмотрев на истерзанное тело. Даже в абсолютно бесцветном мире играли до рези сочными красками глаза густо-золотого цвета, в которых плавали острые, черные зрачки.

— Не Светлобай, а Светл-О-Бай, — подчеркнул он произношения. — Тебе было поверено право напрямую обращаться к высшим существам, так изволь быть с ними учтив. — Что ж, могу заметить, — удовлетворенно усмехнулся усатый, — что пребывание бездарного героя в незнакомом мире всё-таки не пошло первому на пользу. Надо слушать, когда тебе говорят. Наверное, как ты выразился, забытье уже не кажется таким плохим исходом, а? Что ж, между нами был договор, и я его исполню. Осмелюсь предположить, что ты примешь исполнение в форме соответствующего ухода за здоровьем. На твое счастье секреты исцеления смертных тел — одна из моих специальностей.

Знакомый щелчок шерстяных пальцев звонким эхом разнесся по трюму, и в тот же миг сама кровь побежала по телу иначе. Героя окутало нежным, горячим теплом, нервы ожили, а через полминуты перестали сигнализировать о боли. Накатывал сладкий летаргический сон, из которого вовсе незачем было возвращаться.

Но пришлось.

— Стать объектом моих талантов! — молвил волшебник, завершив работу. — Большое везение, человек.

— Сам поражен, — ответил Рэй.

— Это насмешка? Не недооценивай своей удачи. Из всех героев, что приходили в этот мир, ты первый, кому выпала честь увидеть меня во второй раз. Что с тобою приключилось?

Рэй коротко описал свои злоключения, но Светл-О-Бай скоро остановил его, выставив перед собой лапу с черными подушечками:

— Хва-атит, человек. На самом деле, мне неинтересно, так что сбереги мои уши от своего нытья.

— Это же работорговцы! Вытащи меня отсюда!

— И как я это сделаю? — искренне удивился желтоглазый колдун. — Ты получил хорошее снаряжение для путешествий и, как мы видим, благополучно его потерял. Ты был здоров, но тебя поколотили до смерти. Ты был при деньгах, но их у тебя отняли. Ты пришел в этот мир свободным человеком, но угодил в неволю. Мы договаривались, что я тебе что-то дам? Нет. Я обещал лишь явиться. Лицезри.

— Да у вас там целая банда, они ведь меня ждали! Нельзя было предупредить?

— Не моя проблема, я только новичков оформляю. После выхода из Правой Башни ваша судьба оказывается в ваших руках. Свободная воля! Нерушимый принцип Яви, знаешь ли. И вообще, — Светл-О-Бай многозначительно вздернул кошачий палец, — подумай вот о чём. Наличие разбойников в окрестностях святого места явления героев есть лишь следствие никчемности твоих предшественников, проваливших миссию. Бесчестные, малодушные, позабывшие ремесло герои, неспособные проявить свои добродетели, стали тому причиной. Так что вини свой род, а не мой.

— Так может, герои бездействуют потому, что их убивают на входе?

— Да нет, едва ли дело в этом, уверяю, нет тут векового заговора. Обычный мирок, населенный несчастными жителями, которых нужда порой толкает на преступления.

— Ах, нужда толкает?

— Ты, кажется, не понял, кто ты, — сторого сказал Светл-О-Бай. — Над этими людьми висит угроза, супротив которой ты был ниспослан. Ты должен защищать их, а не винить в своих бедах.

— Прекрасно! — подивился Рэй кошачьей наглости. — Может, я еще и сам виноват в моем ограблении?!

Светл-О-Бай с удивлением поглядел в ответ.

— Может, и сам. Не сомневаюсь, что был вариант действий, который бы не привел тебя в сие прискорбное положение. Будь ты сильнее — отбился бы от бандитов, будь осторожнее — не угодил бы в ловушку, будь умнее — вовсе обернул бы встречу себе на пользу. Иоахим, знаешь ли, непростой человек. Ты же упустил все возможности.

— Тогда я хочу сначала. Давай еще раз, верни меня к Башне. Я найду другой путь или смогу обмануть бандитов, или даже отобьюсь от нападения!

— Хм, мне лестно, что ты находишь меня таким всемогущим, — вскинул кошачьи брови волшебник. — Твоя наивность, конечно, умиляет. Впрочем, — горько усмехнулся он, — ты не поверишь, сколько раз я сам хотел «начать сначала». Вот только у меня и близко нет таких сил.

— Тогда объясни, почему жители так к нам относятся? Огузки с деньгами — вот кто мы для них. Но мы ведь герои. Ты сам сказал.

— Да, герои, — нахмурился Светл-О-Бай. — Это записано в божественном контракте и этого не отнять. Но что с того? Ожидал благоговения, не успев совершить ни одного достойного поступка? С какой стати людям трепетать пред безымянным пришельцем?

— Но не грабить же!

— Почему нет? Опять же свобода воли.

— Но я полагал, что контракт…

— Что? — резко вступился волшебник, сверкнув золотыми глазами. — Сделает тебя неуязвимым? Даст возможность вновь и вновь переигрывать события? Позволит жить в раздолье, не прилагая усилий? Я уверен, что не давал обещаний о том, что геройское поприще будет соответствовать твоим мечтам!

Кот, однако, быстро охолонул и продолжил мягко:

— Извини, человек. Я в каком-то смысле понимаю, что ты ожидал не этого. Но у меня нет забавы, из которой герой выходит победителем. Цель твоего контракта ни много ни мало спасти сей несчастный мир. Точнее, его людей. Большая задача, согласись? А ведь даже не представляешь, насколько точно ты высказался. Ты — герой! — с потаенным значением отметил волшебный кот. Потом помедлил секунду, чтобы до Рэя дошла глубина этого утверждения.

Не дошла. Златоглазый покровительственно произнес:

— Соверши хлопок одной ладонью.

Рэй опустил взгляд на руки, вмурованные в деревянную колодку.

— Невозможно.

Светл-О-Бай улыбнулся и продолжил:

— Горе, уходя, рождает счастье. Только в отчаянии можно познать надежду. Лишь конец света рождает истинных героев. Без зла, — он таинственно посмотрел на свой острый, загнутый коготь, — не существует и добра. Таков этот мир. Таковы законы всех миров во Вселенной. Если бы с этим миром всё было в порядке, ему попросту не нужны были бы герои. Теперь понимаешь? Ты, герой, есть ни что иное, как манифестация отчаяния этого мира!

Светл-О-Бай поднял голову к низкому потолку трюма так, словно там раскинулось звездное небо.

— Но никто не говорил, что это в принципе возможно — что-либо изменить, — с обреченностью в голосе, проговорил вдруг он. — Как много героев положат свои жизни, чтобы добиться хоть сколько-то приемлемого продолжения истории? Один, десять, сотня? Или же! Это не удастся никому? — обернулся он, и взгляд ледяных желтых глаз заставил сердце героя сжаться. — Этот мир не отличается от твоего в основных своих законах. Время линейно, будущее не определено, а принятое решение нельзя изменить, приходится лишь встречать лицом к лицу последствия. Укради сегодня и жди, что завтра тебя накажут; помилуй убийцу и будь готов, что однажды кто-то может вновь расстаться с жизнью; доверься человеку, а потом не сетуй на богов и злую судьбу за нож, ударивший в спину. Всякое действие имеет последствия. Я… уже выучил этот урок, — с горечью хмыкнул Светл-О-Бай. — Сегодня был твой черед.

Рэй глядел в тоскливые золотые глаза волшебника, взгляд которых в эту секунду потерялся где-то вдалеке. Он хотел задать еще вопрос, но кот не дозволил:

— Мы болтаем попусту, а время коротко. Твои раны исцелены. Я оставлю часть своей энергии в тебе, это позволит телу не околеть еще минимум пару дней. Надеюсь, за это время ты доберешься до места назначения.

— И что мне с этим-то делать? — поднял Рэй скрепленные колодкой руки. — Толку от твоей мудрости и от колдовства, что не даст замерзнуть? Ты призвал меня как героя, а я проведу остаток дней — где? В шахте? На каменоломне? Пусть прошлого не изменить, но помоги сейчас.

Волшебник выдохнул.

— Я не имею ни права, ни возможности напрямую воздействовать на этот мир. Даже наш с тобой договор — страшное нарушение. Чтобы его исполнить, мне, как видишь, пришлось остановить само время. Я не способен разбить эти кандалы, потому как само время сейчас стоит на месте, а разрушение — это энтропия. Энтропия происходит только во времени. Я также не способен нарушить законы Яви и волшебным образом переместить тебя в пространстве. Придется прожить то, к чему привела дорога. Ты, впрочем, до последнего удара сердца вправе действовать, меняя ее направление! Соверши побег. Устрой восстание. Покончи с собой, — понизил он тон. — Свобода воли — удивительная вещь, согласись?

Светл-О-Бай поднял лапы, встряхнул капюшон своей монашеской робы, накинув его на голову и прижав большие треугольные уши.

— Не переживай. Никто не ждет, что ты и правда что-то изменишь. Хоть на героев и возложена великая миссия, уверяю, подписанный тобою контракт не предусматривает никакого наказания за провал. А уж тебя, бездарного и лишенного всего, никто не осудит за бездействие. Считай это моей последней податью: я лично дарую тебе свободу. Можешь жить как посчитаешь нужным и возможным, а бремя геройства оставить другим.

Рэй опустил голову. Приключение завершилось постыдными побоями и снисходительной подачкой от божественного нанимателя. Уж если тот, кто лично отправил его в этот мир, ни на грамм не верит в успех, на что ему самому рассчитывать?

— Вообще, — вдруг сказал Светл-О-Бай, — история этого мира до сих пор складывалась довольно печально. Как и, в итоге, истории его героев. Успехи первого поколения наших посланников оказались сомнительны. Ты, несомненно, узнаешь о Великих Героях, как их тогда прозвали. Второе колено героев, в котором довелось родиться тебе, пока вовсе не проявило себя, и честно сказать, надежд на вас у меня еще меньше. Мы в точке бифуркации, но стоит она под крутым уклоном вниз. Какой исход нас ждет?

— Хочешь сказать, герои когда-то уже приходили в этот мир?

— О да! Несколько веков назад. И они немало преуспели, да так и не завершили миссию. Вашему поколению решать судьбу.

— Что это значит?

— Достаточно вопросов! Коль интересно — ищи ответы сам. Не божественный контракт и даже не великая цель делает человека героем, а проделанный им путь. Честность, достоинство и верность ремеслу — я подарил тебе путь! Но идти по нему или нет — твой собственный выбор. А мой контракт исполнен. Должен сказать, что благодарен за столь скорую возможность закрыть обязательство, не люблю держать в голове ненужную информацию.

— Всегда пожалуйста.

Кот качнул головой в знак прощания.

— Не грусти. В конечном счете ты всё же извлек выгоду из навязанного тебе соглашения и получил второй шанс, в твоих силах распорядиться им.

Последние слова были произнесены с улыбкой. И хотя на кошачьей морде ее непросто было разглядеть, Рэю почудилось, что она даже была искренней.

* * *

Ныне

Судья, раздосадованный неискренностью обвиняемого, дослушал его скупой рассказ, лишенный фантастических событий, случившихся в Правой Башне и корабельном трюме.

— В таком случае! Объявляю, что представленные по делу обвинительные доказательства исчерпывающи. Защитительных суду на рассмотрение не представлено.

Белокурый секретарь за аналоем встрепенулся и прилежно зафиксировал последний комментарий.

— Для бумаги спрошу, Рэй из далекой страны, нет ли у тебя денег или имущества, чтобы уплатить виру^[3] в сумме восьми мер серебра, предписываемую Разбойным приказом? Вира, конечно, половинная, ибо имело место только покушение. Принадлежишь ли ты к какой-либо верви, общине, артели, мастерской, которая бы согласилась взять твою половинную виру повально^[4]? Нет ли у тебя поручителей, способных дать обязательство к уплате виры в срок менее шести лун? Конечно, если бы такие были, ты бы здесь не оказался…

Судья вздохнул и продолжил:

— При отсутствии иных допустимых и относимых доказательств, отсутствии поручителей и возможности уплатить наказание, оказывается, что обстоятельств, подлежащих изучению судьей, не осталось.

Помощник громко царапнул на листке последнее замечание. Гвозди один за другим забивались в крышку гроба. Судья облизнул губы и принялся за дело:

— Рэй. Словом шестнадцатым Разбойного приказа ты назван виновным в попытке убийства без свады^[5], да по разбою, против забоярского общинника-рядовича в житьем звании. Словом третьим Приказа об иноземцах утверждается право земли: всякого человека, именующего себя иноземцем и свершившего преступления на землях великого князя, но не доказавшего бумагой или верным словом своего подданства иноземному владыке, надлежит подвергать суду, как будь то подданный великого князя в онжем звании. Следовательно, не усматривается оснований к тому, чтобы передать твое дело на рассмотрение суда твоей собственной страны… где бы таковая ни была, — пожевав губами, прибавил судья. — Доказательства принадлежности к достойным родам Княжества с твоей стороны не представлены. По итогу я предаю тебя суду как беззванного вольника, проживающего на землях Великобая Симеоновича столбового бояры великого князя Василия Дмитриевича.

Обескровленные губы обвиняемого сжались.

— При отсутствии сведений о былых преступлениях, именем великого князя Владыки семи краев вменяю тебе предусмотренную виру: четыре меры в пользу князя и четыре меры на возмещение вреда обвинителю. Ввиду отсутствия у тебя имущества для уплаты виры, ты приписываешься, заместо уплаты, в трудовое поместье Береста со сроком заключения, равным четырем зимам.

Рэй смятенно опустил голову. «Господи, четыре…»

— Всё записано? — осведомился судья у помощника за аналоем. — В таком случае заседание по обвинению Рэя из Падуба окончено. Заводите, пожалуйста, следующего, — распорядился он, как вдруг помощник наклонился к его уху и прошептал что-то, косясь на осужденного. После чего и судья задумчиво присмотрелся к тому.

В момент, когда у осужденного загорелась робкая надежда, судья нахмурился, еще раз с недовольством обернулся на помощника — тот покровительственно кивнул и даже показал на строчку в обвинительном листе. Седовласый собрал руки замко́м, поразмыслил и сквозь зубы продолжил:

— Принимая во внимание, что лихое дело было свершено Рэем из Падуба из, кхм, неканонических уверований… а также из возможной, кхм, причастности к пришельцам, именующим себя героями, — выцеживал слова судья, и было видно, что ему это всё очень не нравятся, — вира будет увеличена вполовину и составит шесть мер. А срок заключения, соответственно, составит шесть зим. Как и было сказано, исполнение наказания…

Помощник, что удивительно, опять не удовлетворенный прозвучавшим, еще раз склонился к судье, однако тот вдруг одернулся и ударил ладонью по столу:

— По́лно! Ни в Княжеской Правде, ни в Разбойном приказе нет таких оснований! Не стану казнить, доколе не будет, бесспорных доказательств свершения клятвопреступных злодеяний, — возразил он, шлепнув по листку в руке. — …А вот дела мне нет до писем бояры Великобая! — в ответ на следующий шепоток помощника ответил судья. — Я, слава богам, княжьей волей — Разбойным приказом сужу, а не каракулями Симеоновича, пусть сам героев отлавливает, коль они ему не милы. Всё! Отработка виры исполняется здесь, в трудовом поместье Береста, — завершил судья, раздраженно прижав спинку своего кресла.

Юноша-секретарь почтительно кивнул, сделал запись и махнул ябетникам.

Душа Рэя была сокрушена. «Каких еще неканонических уверований?!» Лишь за возможную, недоказанную причастность к героям наказание за и без того выдуманное преступление увеличили на половину? Да ладно Рэй еще не сказал, что сам является подлинным героем, а то б, похоже, казнили на месте!

Осужденный пытался воспротестовать, еще раз потребовал слова, но ябетники уже схватили под руки. Стража вывела Рэя через другую дверь, а он всё удерживал в руках пустую зеленую тетрадь, до которой никому не было дела.

В следующей комнате старичок с плешью на голове записал осужденного в толстую амбарную книгу с разлинованными углем полями: Рэй из Падуба, без рода, рядо́вого звания, шесть зим, дата. Здесь же выдали каторжную одежду и неряшливо подстригли туповатыми ножницами — элемент наказания, разделяющий преступника с предками.

Пучки волос ложились на колени, а вместе с ними терпели крах остатки надежд.

Примечания

1

Гостинец (старорусск. от «гость» — тот, кто приехал издали) — битая, то есть выложенная руками или утвердившаяся в результате проезда множества телег, дорога из одного поселения в другое; то же, что тракт, большак.

2

Юродивый (старорусск.) — не имеющий рода или вышедший/изгнанный из него. Сама буква «Ю» — представляет собой сочетание: «1» — человек и «О» — круг, община. Ю — образно показывает человека, стоящего вне общины или рода.

3

Вира (страрорусск.) — штраф за убийство, уплачиваемый в пользу князя.

4

Повальная вира (старорусск.) — она же дикая вира — распределяется поровну на всех членов общины, к которой приписан крестьянин, совершивший преступление.

5

Без свады (старорусск.) — без обиды/ссоры, без повода.