Горят Костры

Александр Алексеевич Кассий (2024)

14 век. Богемия. В небольшом пограничном городке Исанберге жизнь проста и понятна, Арност готовится стать аптекарем, заменив в скором времени своего учителя, но однообразные серые будни наскучивают ученику. Когда городок накрывает беспощадной черной смертью, посланной самим дьяволом, Арност хватается за шанс отправиться в опасное путешествие на поиски таинственного лекарства от всех болезней. Существует ли чудесное снадобье на самом деле и сумеет ли герой побороть все трудности на своем пути, включая вездесущую чуму?

Глава I

«Врач — философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной».

Гиппократ

15 сентября, 1347 год

Арност очнулся среди зеленой травы и жужжащих стрекоз. В небе по-черепашьи ползли белые облака, кружили стайками птицы. В лицо мужчины били солнечные лучи — яркое божественное светило пребывало в самой зените.

Хоть Арносту и было всего двадцать лет отроду, но юнцом он перестал быть еще в шестнадцать, когда был впервые отправлен служить с оружием в руках в роли дозорного на одной единственной городской башне Исанберга. Для неокрепшего парня тот день стал самым знаменательным в жизни, ведь это был серьезный шаг для каждого мирянина.

Хотя опекун Арноста был не очень рад тому, что его ученик вынужден тратить драгоценное время на бесполезное для него дело. Аптекарь Иржи заменил Арносту отца, а потому и был строг подобно настоящему отцу. Он был уверен, что будущему лекарю не обязательно не только держать оружие, но и обучатся владению им. Лечить — не калечить.

Подобное мнение было и у всего богемского духовенства. Даже в родном городе Арноста, — Исанберге — где он жил и по сей день, священники не одобряли то, как активно простые крестьяне привлекались к столь опасному делу. Но в городке всю его историю не хватало рук, чтобы держать мечи и луки, поэтому церковь была более или менее снисходительна. В остальном же Исанберг был прекрасным городом (правда, без крепостных стен и собственной мельницы) с доброжелательными и отзывчивыми людьми, и щедрыми на свои запасы горами.

В Исанберге, или на чешский лад — в Ржебличке, процветало горное ремесло. Богатые месторождения серебра, железа и олова подарили городку довольно важный статус среди торгового сообщества, именно это и позволяло горожанам жить не совсем уж бедно, нежели их соседи.

Арност почувствовал, как сон вновь настигал его, и опрометью вскочил, распугав осевших поблизости бабочек и шмелей.

Ученик аптекаря с ухмылкой глянул на Исанберг: на сенные и черепичные крыши с пыхтящими дымоходами, на мельтешащих возниц с повозками, набитыми сундуками, мешками и бочками, на церковные башенки с покачивающимися и звенящими колоколами, а вокруг — размахивающие крыльями белые птицы. У Арноста в груди все цвело от одного только вида города, сердце так приятно покалывало и щекотало, а в груди дышать становилось легче и приятнее. Но это был миг слабости от безделья. Арност вспомнил, что опаздывал и схватил свою сумку на ремешке, заранее проверив наличие внутри всего необходимого: пара книг, связка ландыша, ромашки и лаванды (за которыми он и пришел на поле, но ненадолго отвлекся), а самое главное — маленький железный крестик на тонкой нитке.

Ах! Точно, крестик! Арност повесил его обратно на шею и спрятал под рубаху. Учителю Иржи было все равно носит ли его подмастерье крест, но священник Ян каждый раз при встрече обязательно спрашивал на месте ли у юного «стража здоровья» его оберег от сил зла и болезней. Арноста это раздражало, какое этому старику вообще дело? Но Ян, судя по всему, питал теплые чувства к будущему аптекарю и всегда пытался поделиться каким-нибудь мудрым советом, напутствием или просто очередной несмешной шуткой.

Молодой человек поспешил вернуться в аптеку. По пути он почуял, как с реки Ропуха ветром понесло запах водорослей, кувшинок и ряски.

У крайней городской избы Арноста встретил недовольный всем петух, обхаживающий прогуливающихся кур. Он гневливо встрепенулся, почуяв опасность от пробегающего мимо человека, но с места не сдвинулся, лишь кудахтал и тряс гребешком.

— Арни, опять опаздываешь?! — окликнула крестьянка с ведром моркови в руках. Она проводила спринтера взглядом, улыбнулась и махнула рукой.

Дальше по улице молодой человек наткнулся на веселящуюся детвору. Мальчики и девочки бегали с деревянными палками в руках, взмахивали ими и имитировали драку.

— Сдавайся, слуга водяного! Ты слишком далеко от воды, твой владыка бросил тебя! — кричал мальчик в самодельном шлеме из березовой коры, тонких веток и листьев.

— Пойти прочь, простолюдин! — отвечал мальчик, обернутый в грязное полотенце.

Дети соприкоснулись своим деревянными мечами и издали ртами лязг стали. К воинам подбежало две девочки и стали по-птичьему кричать.

— Это Стрибожьи внуки! Кто их послал помешать нашему поединку?! — кричал мальчик в шлеме.

Дети увидели Арноста, отложили мечи и дружно помахали ему рукой:

— Привет, Арни!

Лекарь и им ничего не ответил, лишь мимолетно улыбнулся и продолжил нестись вглубь города.

На свежем воздухе рубил дрова блестящий от пота мужчина с пышной бородой, осколки бревен разлетались от мощных ударов рубаки. В тесном переулке развешивала сушиться белье женщина в белом платке и фартуке поверх бледного синего платья. В уютном дворике с неровной огородной плетенью рассыпала зерно для кур крестьянка в камизе и тунике. Стоя на крупном деревянном ящике посреди улицы, юнец кричал во все горло: «Граждане Ржеблички, церковь праведной Анны просит всех неравнодушных не поскупиться податью! За вашу щедрость Господь простит любые грехи!».

Жизнь в городке кипела, как и всегда. Каждый был занят своим делом, посреди дня в Исанберге редко можно было встретить бездельного прохожего. Все, кто бродили по улице — не просто так гуляли. Поглазеть в город прибывали лишь гости, но и это было редкостью. В Исанберге глядеть не на что, тут только церкви, шахты да пасека.

В лицо бил ветер, в воздухе витали запахи сена, навоза, кур, овощей, хлеба и мокрой одежды. Мимо мелькали корчма, купальни, рынок и простые избы. Арност ловко перепрыгнул через наваленные у края дороги бревна, перешагнул невысокий забор, забыв про калитку, ворвался в хлипкую деревянную дверь и споткнулся о порог.

Арност тихонько ойкнул, поднялся и поймал на себе строгий взгляд наставника, сидящего у койки с бледной худой женщиной. Пышные брови учителя Иржи медленно опустились и бросили тень на морщинистые щеки. Аптекарь сплющил губы и тяжко выдохнул.

— Знаю, что вы скажите! — хватая ртом воздух произнес опоздавший ученик. — Виноват!

— То, что ты знаешь это, делает ситуацию еще хуже. Аще ты не понимал, то был бы просто глупцом. Но ты безответственен и ленив.

— Я не ленив! — обидчиво фыркнул Арност. — Всего-лишь отвлекся.

— Это непростительно. Я из раза в раз повторяю тебе, что ты мой единственный ученик, тебе предстоит взять на себя обязательства главного городского аптекаря, когда меня не станет. — спокойно отчитывал учитель Иржи.

— Вы так объясняетесь, инно кроме меня в Исанберге нет других врачевателей. А как же Генри или Висцлав, или…

— Они не ведают всего того, что ведаешь ты. А именно сейчас ты должен быть наиболее внимателен к происходящему вокруг. — оскалился Иржи.

Арност глянул учителю за спину.

— Что с ней? Холера? Проказа? — спросил ученик.

— Подойти да выясни. Ты в состоянии уже сам ставить диагнозы. Давай. — уговорил учитель.

Арност подошел к бледной обнаженной женщине, ее кожа была влажной, губы сухими и потрескавшимися, вокруг глаз скопился гной. Помимо этого, поверхностная отдышка и несколько красных припухлостей на теле. Ученик заметил у койки ведро с рвотой и кровью. Арност ощупал нижнюю челюсть и шею.

— У нее припухлости, воспалены млечные узлы? Это часть той системы, о которой вы мне рассказывали? О ней не написано в современных книгах.

— Верно. Ее рвет кровью, а гнойное воспаление прогрессирует. Я не могу точно сказать, на что это похоже. Может у тебя идеи есть?

— У нее точно поражены легкие и… Смотрите, — Арност развернул руки девушки. — На внутренней стороне предплечий расчесы. Но это не чесотка. Я уверен, что источник заразы именно на руках, а все остальное — вторичные заболевания.

— Хм, — аптекарь задумался и изучающе осмотрел запястья и предплечья женщины. — Я сперва не обратил внимание. Хорошая работа, Арност. Именно поэтому я до сих пор от тебя не отказался. У тебя есть задатки выдающегося человека, а ты все норовишь упустить свой шанс. Я хочу, чтобы ты наконец повзрослел и сосредоточился целиком на медицине. Представь, каких успехов ты можешь достичь, если будешь впахивать. Этому миру не нужны обычные работяги, ему нужны профессионалы, лучшие из лучших. Таких история и помнит. Наша жизнь неприлично коротка, мне, да и при такой-то профессии, повезло дожить до моих лет, поэтому я и понимаю ценность знаний и умений. Хочешь что-то значить? Тогда учись и работай.

Арност застыл, он опустил глаза и углубился в себя, стал что-то там выискивать.

— Ладно, теперь ступай-ка к Герде, ее простуда опять разошлась, предоставь ей эту настойку, пусть еще день полежит. И… пусть поменьше молится, если бог ей и поможет, то только через меня. А ей нужно копить силы, иначе к урожаю не встанет на ноги. Потом вернешься — дам следующие указания.

***

Застрекотали сверчки, когда Арност уставший чавкал башмаками в сторону лавки учителя. В небе уже прорастали первые звезды, некоторые из них словно подмигивали одинокому ученику.

Меж домов Арност заметил яркий свет от костров, услышал хохот и звонкие хлопки. Кто-то свистел и пел:

Весь год заполнен был работой,

Тяжкой работою за гроши!

Месяц я целый не видел света,

Только лишь волка, лису и зайца.

Знать, и не осталось нам ничего,

Видел — есть заяц, лиса и волк.

Звучали барабаны и флейта, смех все усиливался… Арност любил попеть и послушать песни. Раньше любил. Сейчас ему это настрого запрещено. Вернее, вряд ли учитель позволит ему заниматься подобной чепухой, как он сам говорил: «прожигать юность».

Арност отвернулся от ярких огней и зашел в аптеку. Внутри уже погасли свечи, со второго этажа доносился измотанный храп Иржи. На койке же по-прежнему лежала женщина, заточенная в крепком сне.

Ученик поднялся наверх, тихо прошел мимо комнаты учителя и закрылся в своей. Он тяжелым взглядом осмотрел по ночному синее помещение: свою кровать, сундучок на полу, столик с незажженной свечкой в горшке и книжками по латинскому и греческому.

Арност открыл сундучок и стал расшнуровывать рубаху, но остановился. Молодой человек засмотрелся на королевну ночного царства — луну. Она высокомерно и многозначительно глядела прямо в окно крохотной комнаты, освещая ее серебристым лучом.

Арност опустился к сундуку и заметил, что оставил свои книги неприкрытыми. Если бы их кто-то увидел, то отругал бы как следует, отнял бы и заставил молиться за искупление грехов (это все в лучшем случае). Старенький томик Ибн Сины, «Этика и общая медицина» Гиппократа, Авл Корнелий Цельс «о медицине». Последняя так вообще находилась в строжайшем секрете, потому что так сказал сам учитель Иржи. Он утверждал, что это переписанная версия одной книги, оригинал которой утерян, но отдавать ее никому нельзя, так как была велика вероятность вызвать гнев духовенства не только Богемии, но и всей Священной Римской империи, в частности папства. Современное общество не очень любило популяризировать ту медицину, в каком виде она была в давние времена, еще в годы существования Западной Римской империи. Духовенство утверждало, что старые методы лечения являлись варварскими, что операции на телах живых и умерших должны ограничиваться или запрещаться. По этой же причине учитель Иржи проводил вскрытие трупов тайно, без лишних глаз, только лишь своему ученику он доверял присутствовать.

Арност положил книги на дно сундука и поместил поверх сложенные вещи, затем закрыл крышку и отварил оконные створки. Снаружи прямиком к раме тянулась крупная ветвь старого дуба, что рос тут еще задолго до рождения Арноста, Иржи или вообще появления Исанберга.

Арност умело прополз по ветви до ствола, а оттуда поднялся повыше до двухскатной черепичной крыши трехэтажного здания напротив аптеки. Это было самое высокое и богатое строение в городе, в нем жили самые обеспеченные бюргеры, родственники городского бургграфа, гетмана или любого придворного феодала из Верхнего замка на холме.

Ученик аптекаря сел на конек крыши, глядя свысока на пустые улицы. Отсюда было видно и корчму, посетители которой уже стали расходиться (но далеко не все), церковь праведной Анны и церковь святых апостолов Петра и Павла, а также реку Ропуху, оловянной нитью текущую от обрывистого холма, на котором чернел на фоне серовато-пурпурно-синего неба замок, из чьих окон доносился рыжий свет.

Арносту вспомнилось кое-что у Горация от увиденного им пейзажа:

«Сна лишен тобой я, — ужель спокоен,

Лидия, сон твой?».

— Эй, чего ты тут сидишь? — прозвучал тонкий девичий голосок, и на плечо Арноста упала легкая рука.

— Ива, почему ты не спишь? — сухо произнес Арност, даже не обернувшись.

Девушка настойчиво надавила рукой на плечо друга и надулась от злости:

— А ты не пришел, хотя обещал! Я, конечно, получила твое послание с шифром, но это ничего не меняет. Да и шифр оказался простеньким, ты теряешь хватку!

Ее охровые глаза позеленели от эмоций, а смуглая кожа покраснела, что стало заметно даже в ночи.

— Времени не было составить получше. Иржи припахал меня на весь день, даже перерыва на обед и ужин не было.

— Ты ведь говорил, что у тебя будет выходной. — гневалась Ива.

— Учитель был не в настроении, захотел припадать мне урок.

— Ты опять ослушался его?!

— У нас возникло недопонимание. — уклончиво ответил Арност.

— Как обычно. Мне правда кажется, что эта жизнь не для тебя. Тебе просто не оставили выбора. — смягчилась девушка.

— Моя мама хотела для меня лучшего. Если не Иржи, то я останусь один и без крыши. Твои-то меня вряд ли примут, сама понимаешь.

— Конечно, они меня и так еле терпят, еще один нахлебник на шею не нужен! — саркастично произнесла Ива.

— Иржи передаст мне свое наследие, тогда я смогу стать обеспеченным человеком. — с толикой грусти произнес Арност и сам себе кивнул, будто придавая уверенности.

— А как же твои мечты о том, чтобы стать летописцем, писателем, историком. Или художником!

— Это все детские мечты, пора взрослеть, Ива. Пора бы и тебе зинуть в будущее.

— А как же поэзия? Я знаю, ты жить без нее не можешь. Не ври себе, что это пережиток детства. — девушка села рядом и приобняла Арноста.

Подул прохладный ветерок, и друзья ощутили свежесть и пресный запах с реки, с дуба сорвалось несколько листков — они закружились, проносясь над головами друзей, и растворились во тьме подлунного королевства.

— Да, может ты и права, но все равно это не имеет никакого смысла. Я буду жить лекарем, умру лекарем, как и Иржи. Он прав, говоря, что мне не нужно забивать голову лишним.

— Ты выучил какие-нибудь новые стихи? Видела тебя с листком на днях, купец Бориш нашел для тебя кое-что, как ты и просил?

— Да, — улыбнулся Арност и слегка смутился. — Бориш был в Праге, а там повстречался с одним писарем, который знающ в поэзии.

— Расскажешь мне?

— Слушай, я не уверен…

— Не отнекивайся. Давай! — уговаривала Ива.

— Ну, хорошо. Только не сбивай меня, а то настрой пропадет.

Арност закрыл глаза и задержал дыхание, затем посмотрел на медленно плывущий месяц в небе и вспыхнул поэтичным пламенем:

«И звенят и гремят

вдоль проездных дорог

За каймою цветов

многоголосые

Хоры птиц на дубах

с близких лагун и гор;

Там вода с высоты

льется студеная,

Голубеющих лоз —

всходов кормилица.

По прибрежью камыш

в шапках зеленых спит.

Чу! Кукушка с холма

гулко-болтливая

Все кукует: весна.

Ласточка птенчиков

Под карнизами крыш

кормит по улицам,

Хлопотливо мелькнет

в трепете быстрых крыл,

Чуть послышится ей

тонкое теньканье».

— Красивое. Ты не пробовал писать самостоятельно? — спросила девушка, сложив голову на плечо Арносту.

— Нет, это противоречило бы всему, что я сказал тебе до этого. — ответил он.

— Просто попробуй. Тебе понравится, я уверена. А еще теперь тебе придется бегать за мной, чтобы позвать на лужайку! Надеюсь, что у тебя скоро выпадет время для отдыха, а то рано или поздно мне надоест ждать тебя. Я вот для кого лук изготовила, а? И мишени все расставила уже без тебя! Или ты и для этого уже слишком взрослый? Тогда позову кого-нибудь другого.

— Нет-нет, — успокаивал Арност. — Я приду, отпрошусь у учителя.