Костяк. Часть Первая.

Александр Алексеев-Торос, 2020

Мир изменился. Раны, нанесённые планете человеком, затягиваются. Непроходимые леса покрывают теперь развалины истлевших городов, а покрытия дорог, что соединяли их, давно взломала поросль, превратившаяся нынче в вековые деревья. Люди, населявшие города, покинули их, построив новые. Но новые города не похожи на прежние – в них нет больше духа превосходства Человека над Природой. Да и сами люди не принадлежат больше себе, ибо над ними властвуют РОКАНЫ – таинственные существа установившие над остатками человечества свою власть и насаждающие железный порядок. Облик их скрывают защитные коконы, помыслы спрятаны за отчуждением, а имена, которые они носят, покрыты пылью тысячелетий. Но всегда есть тот, кто хочет знать ПРАВДУ. И может статься так, что ищущим откроет её ПУСТЫРЬ, что лежит за непроходимой СТЕНОЙ.

Старик сидел в яме у костра и время от времени подбрасывал в него щепочки, тихонько напевая в седые усы. Щепки были сухие, а костерок маленький и почти бездымный. Сама яма была изрядной и, если смотреть сверху, имела форму воронки, осыпавшейся и поросшей изнутри колючей травой. Ища убежища, старик накрыл её, насколько хватило, старой плащ-палаткой с выцветшими пятнами камуфляжа и стащил под этот полог своё нехитрое имущество. Теперь над костерком висел закопчённый котел, а в стороне, подальше от огня, притулились короткое двуствольное ружье и оплетенная берестой пластиковая баклажка, литров на пятнадцать, с прилаженными к ней лямками, так, чтобы можно было носить за спиной.

Когда вода в котелке забурлила, старик снял его, ухватив за дужку своей большой заскорузлой ладонью, давно уже не боявшейся ожогов, извлек из-за пазухи холщовый мешочек с тесемками и развязав, засыпал в кипяток душистую травяную смесь. Посудину при этом он бережно накрыл своей фуфайкой, пропахшей лесом, дымом и не мытым человеческим телом. Дав зелью какое-то время настояться, старик нацедил получившуюся бурду в мятую железную кружку и зажмурив глаза от удовольствия, собрался было отхлебнуть, но вдруг заерзал и нехотя отставил жестянку в сторону. Годы брали своё и организм настойчиво требовал облегчиться. Старик выполз наверх, огляделся и не заметив причин для тревоги побрел к ближайшим кустам. Гадить в яме он брезговал. За многие годы, проведенные в одиночестве в лесу, настоящим дикарем он так и не стал, в отличии от многих других бродяг.

Родился старик в городе, названия которого память не сохранила. Там же провел и детство. Он даже несколько лет учился в школе, поэтому умел читать и писать. Потом, когда ему исполнилось двенадцать, вместе со сверстниками пошел работать в шахту. Добывать руду. В шахте работали его отец и дядя, и все старшие братья. И дед его когда-то работал там. И кажется дед деда. И он тоже должен был изо дня в день вгрызаться в скудную породу, до тех пор, пока не закончатся силы, пока возраст или несчастный случай не превратят его в калеку-иждивенца. А там и до эвтаназии недалеко — немощные и увечные никому в городе не нужны. Но судьба распорядилась иначе.

В один из дней, когда гуси и утки, собравшиеся в озерах вокруг города, стали сниматься и улетать на юг, навстречу им по воздуху бесшумно выплыл стальной корабль, опустившись прямо на главной городской площади. Вышедшие из него высокие двуногие существа в массивных защитных костюмах рассредоточились в группы и стали устанавливать по периметру разномастное оборудование. Действовали они, не спеша и методично. Держались уверенно, как хозяева. Каковыми и являлись вот уже несколько веков на планете Земля.

Раньше корабль никогда в город не прилетал. Приезжали только огромные машины. Одни из них были на колесах (каждое величиной с десятилетнего ребенка), другие на гусеничном ходу. Некоторые были похожи на лодки, несшиеся с гулом прямо над землей, трава после них приминалась и скручивалась спиралями. Машины забирали сырье и привозили ящики. Большие. В них были редкие и очень важные для горожан штуки. Например, запчасти для механизмов. И медикаменты. А ещё «продовольственные пайки». Все это называлось жителями одним словом — «снабжение». Запчасти и медикаменты поступали на общественный склад, а пайки раздавались всем желающим — серые, спрессованные брикеты. Гадость была редкостная! И ели их только в неурожайный год. В остальное время город кое-как перебивался продукцией собственной сельхоззоны.

Управляли машинами люди. Молчаливые, высокомерные, с командными голосами. Они редко снисходили до простых жителей города, да и сами горожане старались держаться от них подальше и тому же учили своих детей. Этих людей, управлявших машинами, называли СЕРВЫ. Говорили, что те всего лишь слуги, несмотря на всю свою надменность. Общались с сервами исключительно через трёх городских старшин, выбиравшихся раз в пять лет путем всеобщего голосования. Хочешь занять такую должность — выстави свою кандидатуру за сто дней до выборов и жди. Даже делать ничего не надо. Выберут, никуда не денутся. Место хоть и хлебное, да не завидное — старшинам приходилось не только руководить жизнью города, с его единственной шахтой и загибающейся сельскохозяйственной зоной, но и осуществлять весь процесс ОБМЕНА, от начала и до конца. Уже позже старик понял — обмен не был обменом в прямом смысле этого слова. Город платил дань. А «снабжение» — было всего лишь подачкой, необходимым минимумом, для того, чтобы изможденные человечки могли продолжить своё копошение.

На фоне горожан сервы казались представителями другого вида. Даже много лет спустя, встречаясь с ними, старик каждый раз думал — вот вроде всё тоже самое, две руки, две ноги, туловище, да голова. По бокам головы два уха, на лице два глаза. Издалека от местных не отличишь. Разве что ростом повыше, да пооткормленее. Но вот поближе подойдешь — и всё. Чужие они. Будто стеной отгорожены. И такая в них уверенность, такая сила скрыта… Недобрая. Но и не злая вроде. Просто безразличная. Сметут тебя с пути, как таракашку и даже не вспомнят потом. Потому и боялись их, сервов этих.

Но еще больше, чем сервов, жители города боялись их ХОЗЯЕВ.

И вот в тот самый день, когда старик был еще мальчиком, летающий корабль принес в своем чреве этих ужасающих существ. И были они, словно выходцы из потустороннего мира. И мало кто до этого видел их, но никто ни разу не усомнился в их существовании. И когда старшины осмелились узнать, чего хотят нежданные гости, жители города пришли в ужас, ибо сказано было, что пришло время городу отдать дань не только рудой, но и своими детьми. Самыми лучшими. Самыми сильными. Теми, кого отберут. А тот мальчик, что после стал стариком, находился в это время с отцом в шахте. И когда поднялись они на поверхность, отец сказал мальчику — Беги! Знал, что наказание будет суровым, но, тем не менее, сказал: — «Беги и никогда сюда не возвращайся. Ибо никто не знает, какая участь ждет тех, кого забрали. Но мир велик и может тебе повезет. Есть другие города и другие люди. Ищи место, где они живут не так как мы. Лучше, чем мы». И мальчик побежал. Он бежал и бежал. Пока не превратился в старика. И было ему теперь всего-то чуть больше сорока лет. Только вот годы лишений прибавили седины в волосах и морщин на обветренной коже. За эти годы побывал он во многих местах, нашел другие города и селения, людей, не похожих на его земляков и говоривших на малопонятных наречиях, но нигде, нигде, не было места, где жизнь была бы иной. Как бы не жили люди, чем бы ни занимались, они всегда платили дань и получали взамен «снабжение». А там, где этого не было, не было и людей, так как те, кто там обитал, людьми могли называться едва ли.

Существовали еще немногочисленные одиночки, бродяги, каким стал и он. Те, кто осел вблизи городов и промышлял дарами природы, обменивая их жителям поселений на одежду, боеприпасы и мелкие предметы быта. Некоторые из них охотились ради мяса, другие ради ценных шкур, кто-то ловил рыбу, собирал грибы, ягоды, орехи. Добывалось все, что могла дать вольному человеку Мать-земля, и чего так не хватало вечно занятым горожанам. Сам старик вот уже много лет как бортничал, отбирая мед у диких пчел. Была у него избушка, притаившаяся в поросших лесом холмах и несколько землянок с тайниками, разбросанных по большой территории, которую он считал своей. Неделю назад старик, накинул на плечи флягу с медом, взял ружье и оставшиеся патроны и направился для обмена в Плавильный-5. Это был небольшой город-завод, занимавшийся, как и следовало из названия, выплавкой металлов. И быть бы старику уже давно там, если б не событие, заставившееся сильно отклониться от маршрута и зайти на малознакомую территорию.

Он был на полпути, когда, проходя по гряде, между деревьями, увидел, как с запада на восток небо пересек корабль. Такой же, как тот, много лет назад. Корабль дергался, как рыба, пойманная на крючок, и издавал почти неслышимый ухом, но, тем не менее, жуткий гул, от которого хотелось упасть и вжаться в землю. Потом корабль пропал из виду, но звук еще долго преследовал старика, заставляя бежать без оглядки, инстинктивно выбирая дорогу, лишь бы поскорей избавиться от припадка сверхъестественного, панического ужаса. Так он и оказался сначала среди развалин, уже поглощенных лесом, а затем вышел на древнюю дорогу, с растрескавшимся покрытием. Старик определил, что забрался слишком далеко на юг, но повторить в обратном направлении пройденный путь уже не мог. Да и не хотел. Несколько дней он шел вдоль дороги, под прикрытием деревьев, надеясь, что она выведет к какому-нибудь поселению. Однако дорога уводила всё дальше и дальше на запад, а признаков жилья всё не было. У старика закончились еда и патроны, поэтому питался он теперь только медом из фляги и всякой мелкой живностью, которую удавалось поймать. Сегодня, например, он позавтракал птенцами маленькой певчей птицы, свившей гнездо в зарослях ивы, а на обед у него были грибы, змея и пара лягушек. Тем не менее, старик двигался почти без остановок, изредка делая в укромных местах короткие привалы на сон и отдых, и в результате нашел очередное убежище в этой воронке, откуда и приспичило ему выйти по нужде.

Оправившись, он снова огляделся. Что-то было не так. Уже у самой ямы, когда оставалось только сползти вниз, старик вдруг всё понял. Внутренним необъяснимым чутьем осознал — его убьют! Убьют прямо сейчас! Но он был отчаянным стариком. И рука сама потянулась за голенище к длинному обоюдоострому ножу.

Обернуться старик уже не успел. Тело в обносках неестественно выгнулось назад, будто пытаясь достать затылком стопы ног, из носа и рта хлынула кровь, а помутившиеся глаза разом выскочили из орбит. Когда всё закончилось, мешок из мяса и переломанных костей рухнул в яму, сбив плащ-палатку и засыпав костёр.

Метрах в двадцати, из-за поваленного дерева, лежавшего со стороны дороги, поднялся человек, пристально следивший за стариком последние полчаса. Куртка на нем сразу же изменила цвет с темно-бурого на темно-зеленый с коричневыми вкраплениями различной интенсивности. Человек был коренастым мужчиной, с длинными, сильными руками и крупной, покрытой шрамами короткостриженой головой. Проверив прибор, закреплённый на предплечье правой руки, он развернулся, и, не оглядываясь, скрылся в лесу.

***

— Шаруп, скажи, а ты бы хотел дойти до той башни?

Спросивший это молодой парень, невольно забежал вперед своего чуть более взрослого спутника и как ребенок старался заглянуть ему в лицо.

— По мне, так это скорее была не башня, а пирамида. Без вершины. Такие называют усечёнными.

— Ну, какая разница, главное, что ЭТО было просто огромным! Я никогда не видел таких больших построек! Вот бы туда попасть, да?

— Слушай, приятель, я вот лично вообще не уверен в том, что эта штука рукотворная. Мне даже думается теперь, что это был просто огромный холм посреди леса. Может скала.

— Нет, Шаруп! Это не мог быть холм! Слишком он какой-то, ээээ… Правильный! Ты же видел своими глазами! И сам сказал — пирамида, которая это, усечённая! Ну, не может же одна такая гора ни с того ни с сего стоять посреди леса! Я думаю, что именно про эту штуку рассказывал нам «дальняк»!

Рослый парнище с лицом подростка 15-17 лет, готов был расплакаться. Это казалось странным учитывая, что имел он завидное атлетическое телосложение, а в руке сжимал огромный тесак, которым небрежно отсекал преграждающие дорогу ветки, а цепкую колючку, достающую до пояса, сносил, не глядя, целыми кустами. Надо сказать, что оба спутника только что продрались сквозь густые лесные заросли на относительный простор и позади них с востока на запад тянулась теперь узкая просека. Помимо детского безбородого лица, с которого смотрели очень выразительные карие глаза, он походил на подростка еще и взъерошенными черными волосами, которые вихрились в разные стороны. Его компаньон, названный Шарупом, тоже имел примечательный вид — молодому человеку было около 25 лет, он имел почти двухметровый рост, был ширококостен, но сухопар. Так же примечательными в нем были такие же, как и у первого, карие глаза, полное отсутствие растительности на лице и короткие пепельные волосы, того насыщенного дымчатого цвета, какой бывает только у кошек. Несмотря на отсутствие на лице даже щетины, он инфантильным не выглядел, возможно, благодаря чуть угловатым чертам лица и крупному прямому носу. Оба были одеты в длинные черные куртки из плотного материала, такие же штаны, и своеобразного вида обувь, с высокими и узкими, как чулки голенищами. Старший, тащил на плечах набитый доверху рюкзак, оружия у него не было.

— Адор, дружище, неужели ты поверил в россказни того «дальняка»? Да мало ли баек могут рассказать такие бродяги как он?! Ты просто не часто их встречал, поэтому не знаешь, какие врали эти «дальние».

— Ну, знаешь!

Тип с детским лицом, которого звали Адор, прямо закипел от возмущения.

— Это я мало встречал «дальняков»?! И это говоришь мне ты, «ближний», который вообще большую часть времени проводит среди рокан? Да ты кроме их «муравейника» вообще ничего в жизни не видал!

— Ха! Ничего подобного. Ты думаешь, где чаще всего можно встретить «дальняков», кроме как на «точках»? Только в «муравейнике». А куда бы еще им прибывать для отчета? Где они берут свое снаряжение? Где получают указания?

— Ну не знаю, только никто из тех «дальняков», которых знавал я, вралем не был! Может они и любят травить порой байки, да все эти байки от правдивых историй начало ведут. Знаешь, сколько «дальняки» за свою жизнь успевают повидать?

— Не знаю. Да и не думаю, что жизнь у них такая уж длинная, что бы много можно было успеть повидать. Зато я знаю, что сам ты, не так уж и давно «включился», зато умничаешь, будто кучу циклов прожил.

Адор понимал, что его друг прав. Но прав только отчасти. Действительно, немногим из тех, кого они называли «дальняками», удавалось дожить до старости. «Дальняк» — было прозвищем сервов входивших в специальные отряды, занимавшиеся разведкой (любой, от военной до геологической) и дежурством на «точках» — технических пунктах, удаленных от основных баз — «муравейников». А еще именно «дальнякам» было поручено разъезжать по всему свету на огромных машинах, собирая дань с дикарей. Поэтому-то жизнь их была нелегкой и полной опасностей. Зато, по мнению Адора, гораздо интереснее, чему у него — «середняка» и даже, пожалуй, интереснее, чем у «ближнего», каковым являлся Шаруп.

— А еще, Шаруп-Всезнайка, можешь обижаться, но думаю, нам не помешала бы сейчас помощь кого-нибудь из «дальняков». Вторые сутки ведешь нас неизвестно куда!

— Известно — огрызнулся Шаруп. Мы идем туда, откуда прилетели — на запад. Потому, что где-то там находится наш «муравейник». А где другие базы и как до них добраться, ни я, ни ты не знаем. И единственный «дальняк» который мог бы нам помочь, лежит сейчас мертвый возле разбитого парома. Так что хватит мечтать о том, чего нет. Хочешь добраться домой — приготовь свой яйцеруб (при этом он кивнул на тесак в руках Адора), впереди снова дебри непролазные…

Шагая позади Адора, с тяжелой ношей за плечами, он уже давно начал чувствовать усталость. Но признаваться в этом не хотел. Даже себе. Шаруп спешил. Вперед его гнал страх перед неизвестностью. Трусом Шаруп конечно же не был. Но здесь, вне стен «муравейника», предоставленный лишь самому себе, лишенный связи с роканами, он чувствовал себя потерянным. Маленьким и никчемным. Вокруг простирался огромный мир, а он мало что знал об этом мире и плохо себе представлял, как в нем выжить. Пока что в походе его союзниками были молодость, отличное здоровье и хорошая физическая подготовка. Но долго ли всё это можно противопоставлять отсутствию опыта? После аварии парома, когда из девяти сервов, только им двоим и повезло остаться в живых, Шаруп, как и положено, по инструкции, пытался подать сигнал бедствия. Но ни аварийный маяк парома, ни их с Адором индивидуальные браслеты, не желали работать. Вся аппаратура словно в один миг перегорела. Хотя нет. Браслеты померкли еще при взлете. Смотреть на потухший браслет было особенно страшно. Это как лишиться одного из органов. Или поводка. Не важно. Раньше Шаруп всегда знал, что его жизнь, как и жизнь любого серва, подчинена правилам рокан. Можно сказать, что роканы и были для всех сервов правилами. Они определяли, что серв должен делать — когда он должен работать, когда есть, когда спать, куда ему можно ходить, а куда нельзя. Мир рокан, был и миром сервов. Роканы и сервы — часть одного организма. Роканы — разум, сервы — послушное тело. Не может жить тело без головы, не может серв существовать без рокана.

В сотый раз Шаруп подумал — угораздило же их попасть на этот проклятущий паром! Вот что значит шататься по «муравейнику» без дела… К хорошему это никогда не приведет. Выдалось у него чуток свободного времени, вот и решил найти своего нового приятеля Адора, порасспросить, как тому живется. Так вдвоем и попались на глаза офицеру рокану. Был тот офицер какой-то бешенный. Приказал им и еще семерым сервам, набранным, похоже, прямо с улицы, из числа подвернувшихся под руку, притащить со склада на борт парома тяжеленный контейнер с защитой класса «1.1». А когда они занесли контейнер и закрепили на центральной палубе, мембрана шлюза вдруг свернулась, и паром стартовал с такой скоростью, что от перегрузки даже здоровяк Адор на миг потерял сознание. Правда, очнувшись первым, Адор все равно продолжал сидеть и ждать, когда еще кто-то придет в себя и скажет, что ему делать. Новенькие — все такие. Ничего. Уже стал соображать, как не каждый опытный серв соображает. А еще через полцикла — цикл, включится на полную. Это тоже правило. Сам-то Шаруп включился очень давно. Наверное, он тогда был совсем ребенком. Сколько помнил себя, столько и жил в «муравейнике». Сначала с «середняками», потом за проявленные расторопность и сообразительность, был переведен в «ближние». Стал «рукой» рокана Энки. А Энка, хоть и был фигурой небольшой (не в плане роста конечно, ростом он как раз был поболее Шарупа), однако имел среди рокан значительное влияние, вес, так сказать. Потому и Шаруп среди сервов тоже был не последним парнем. Так что очнувшись на пароме, он первым набрался наглости и осмелился открыть шлюз в кабину игиги — тех рокан, что управляют полётом. Только в ней никого не оказалось. Ну, это и не удивительно было. Паромы часто летали самостоятельно, сами знали, где их ждут. Непонятно только, почему сервам не дали сойти. Какая была необходимость отправлять их вместе с грузом в неизвестность? Очнувшись, сервы несколько часов послушно ждали, когда им поступят дальнейшие указания, но браслеты «молчали». И тогда заговорил «дальняк», невесть как затесавшийся в эту компанию.

***

Абза дождался, когда Нам поравняется с ним, после чего тихо поднялся с земли и встал у него за спиной. Только тогда Нам почувствовал его присутствие и быстро обернулся.

— Ты стареешь, мой добрый друг Нам.

— Я еще в приличной форме. Особенно для своих лет.

— И поэтому чуть не наступил на меня, пройдя в трех шагах?

— Это правда. Ты всегда был мастером маскировки. Никогда не понимал, как это тебе удаётся, при твоих-то габаритах.

— Ты и сам знаешь ответ.

— Знаю. Зато я сразу почувствовал, когда ты вырос у меня за спиной, хотя и не слышал тебя. И я точно знал, что это именно ты. Любой другой уже расстался бы с жизнью.

— Не льсти себе. Я сам предупредил тебя о том, что это я, а никто иной. Мне не хотелось, чтобы ты стал размахивать бичом во все стороны. Это не безопасно.

— Не тебе Абза бояться бича.

— Я имел в виду, что это было бы небезопасно для тебя.

Нам усмехнулся. От кривой усмешки все лицо пробороздила сеть морщин, и даже шрамы на голове, казалось стали чуть глубже.

— Да. Ты прав. И я рад тебя видеть.

— Я тоже рад. А, впрочем… Не знаю. Мне всегда было трудно разобраться в своих чувствах. Наверно мне было приятно вспоминать наши с тобой былые приключения.

— Пусть хотя бы так. Тебе и мне есть что вспомнить.

— Может для этого и выдастся время. И кстати — «Тебе не попадались сегодня птицы?»

Услышав первую половину пароля, Нам на секунду задумался, что-то взвешивая, а потом, будто приняв решение, ответил отзывом:

— «Птиц не видел. Думаю, что поохотиться нынче не удастся».

Абза рассмеялся.

— А знаешь Нам, я удивлен.

— Чему? Ты не предполагал, что я встану на сторону «Верных»?

— Я вообще не предполагал, что они станут посвящать в свои затеи такое количество сервов. Разве что будут использовать втёмную. Но вот так, открыто… Это слишком даже для них.

— Не огорчайся Абза. Возможно, мой случай единичный. Но я удивлен, что и ты с ними. Мне казалось, что ты в глубине души всегда мечтал сбежать вместе с роканами.

— Всё меняется. И не придумывай себе, старый ты прохиндей, что за годы совместных странствий ты изучил меня больше, чем я сам тебе позволил. Лучше ответь, как обстоят дела на маршруте?

— Обстановка сложная. Я вскрыл здешний пост, отследил с него паром и сопровождал до точки передачи. Потом что-то пошло не так. Он стал менять курс, и я его потерял. Это было два суточных цикла назад. Не уверен, что паром прибыл в место назначения. И не знаю, успел ли его отследить следующий агент. Мы сохраняем молчание, согласно приказу. Хочу наведаться к нему лично — на здешнем посту есть патрульный колёсник.

— Не нужно ни к кому наведываться, Нам. Я и есть «следующий агент». И я тоже засёк паром, как раз двое суток назад. Вёл я его не долго. Зато догадываюсь, куда он пропал.

— Не томи Абза, что произошло?

— Похоже, паром пошел на аварийную посадку. Он был повреждён. Минут за десять до того, я засек мощный импульс. Источник установить не удалось. Но энергии вполне бы хватило для вывода из строя блока главного двигателя.

— Значит, «Бегуны» вышли на след. Откуда они могли достать паром?

— Судя по всему, ударили с земли, с близкого расстояния.

— Значит, их люди тоже отслеживают маршрут.

— Значит так. И ещё — около полусуток назад я засёк импульс с той стороны, откуда идёшь ты, мой старый друг. Совсем слабый импульс. Подходит для бича.

— Да. После того, как прошёл паром, система засекла присутствие человека в тридцати километрах от поста. Одного человека. Я проверил.

— Ты сошёл с маршрута? Без приказа?!

— У меня не было выбора. Паром я всё равно уже упустил, а человек мог оказаться сервом и их агентом.

— И?

— Не подтвердилось. Это был дикий. Старый совсем. Но очень осторожный. Шёл со стороны Больших развалин. Кстати, у меня есть информация, что парни из «Мантикоры» оборудовали там нелегальный пост.

— Допросил?

— Нет. Не было необходимости — просто старый дикарь.

— Глупая самоуверенность. Я думал, что отучил тебя от неё. А ты осматривал труп? Измерил уровень излучения? Что у него было при себе?

— Абза, говорю тебе, это был просто старик! Поверь моему опыту. Он не представлял для нас никакого интереса. И он не мог быть причастен к операции. Ни с одной из сторон. Да, я не стал рыться в его барахле, но утверждаю — самым опасным, что он имел, был незаряженный дробовик!

— Тогда зачем ты его убил?

Нам снова усмехнулся.

— Не все уроки забыты, мастер Абза. Помниться мой учитель как-то сказал: — «Если не хочешь, чтобы черви жрали твой труп, сделай так, чтобы это был не твой труп!». Ну или что-то в этом роде.

На это Абза только покачал головой.

— Ты явно был не из лучших учеников… Даже мои слова переврал так, что они напрочь лишились какого-либо смысла.

— Тебе виднее. Я не силён в болтовне. Скажи лучше, что нужно делать и я сделаю.

Ничего не ответив, Абза присел на корточки. Взгляд его стал рассеянным, словно у засыпающего, мышцы лица расслабились. Он даже начал раскачиваться из стороны в сторону, будто в любой момент мог действительно упасть и сладко захрапеть. Потом зрачки вдруг снова резко сфокусировались, маятник тела остановился и Абза жёстким голосом произнёс:

— Что делать? Вернуться к тому месту, где ты прихлопнул этого бедолагу.

— Да ты что, совсем не доверяешь моему чутью?! — возмутился было Нам, но Абза только зыркнул на него своими тёмными глубокими глазами, заставив замолчать.

— Я не доверяю твоему интеллекту. Ты сказал, что старик пришел со стороны Больших развалин?

— Да.

— А где ты потерял объект?

— На выходе из зоны «Предварительная». Но это…

— Это ничего не значит. Он изменил маршрут.

— Искал место для аварийной посадки…

— Додумался? Когда я засёк наш паром, он уже был подбит и трясся как лист на ветру, но продолжал двигаться прямиком в сторону зоны «Прима». А потом резко ушёл на юго-запад.

— Сношать твою ж мать!

Теперь уже усмехнулся Абза. Усмешка вышла кривая, недобрая, от чего лицо с крупными правильными чертами могло стать похожим на злую маску, если бы не глаза. В них продолжали плясать весёлые саркастические смешинки. Поправив на лысой голове обтягивающую шапку, и, посмотрев на Нама с высоты своего более чем двухметрового роста, гигант хлопнул своего низкорослого товарища по плечу:

— Пошли. Придется, как в старые времена взять руководство в свои руки. И кстати — тебе бы точно не понравилась моя мать.

***

Этана-Думузи, Первый по старшинству из Семёрки, стоял в командном отсеке и нервно втягивал чистый воздух. Воздух, отличающийся по составу от воздуха этой проклятой планеты так же, как пресная вода отличается от морской. В центре зала полимерный экран транслировал короткий фильм, смонтированный из записей камер наблюдения и Этана-Думузи пересматривал его снова, снова и снова и никак не мог остановиться, хотя знал уже наизусть. — Вот рокан в защитном коконе с маркировкой офицера-«грифона» ведёт с десяток сервов к складским помещениям. Дальше сам склад, прямоугольное здание, сложенное из гигантских камней разной формы, но подогнанных так, что между ними не протиснуть и волос. Вход в склад затянут мембраной. Мембрана послушно раскрывается при приближении рокана. По его указанию сервы выносят из склада несколько контейнеров. Этана-Думузи знает эти контейнеры. В них упаковывают продукты и детали примитивных машин, подготовленные к отправке дикарям. Затем они вытаскивают ещё один контейнер, по виду мало отличающийся от остальных, но опытный взгляд Этана-Думумзи сразу определяет в нем модель «1.1» — с повышенной степенью защиты содержимого. Всякую ерунду в таких не держат, слишком много он жрёт энергии. Сервы в сопровождении рокана тащат контейнер к дальнему краю взлетной площадки, где стоит одинокий паром.

«Один из первых, которые были введены в эксплуатацию, ещё ТАМ» — думает Этана-Думузи. Подачка для колонии, старьё, давно отслужившее свой срок, бывшее развалюхой с самого начала. С начала «новой жизни». Со времени прохода в «НОРУ». Много циклов паром стоял на самом краю взлётной площадки, ожидая, когда с него демонтируют оставшееся оборудование. Донар органов для тех, кого ещё можно спасти.

Но вот сервы заносят контейнер внутрь парома, и вскоре тот стартует. Сервы так и не покинули его. Ускорение, с которым взлетел паром, способно было убить любого дикаря, если бы он оказался внутри. Но сервы крепкие ребята. Лучшее, из того, что можно найти. Или сделать. В это время к рокану оставшемуся на взлетной площадке присоединяется ещё один, с маркировкой техника. В руках у него странного вида приспособление, за спиной ранец. Ба! Да это же импульсный сварочник! Но что с ним сделали? Модифицировали? Словно в подтверждение мыслей Этана-Думузи, техник направил сварочник на другой паром. Совсем новый паром. Из последней доставленной партии. Вырвавшийся импульс был невидим, но Этана-Думузи знал, какой мощности энергия была выпущена на свободу. Ему показалось даже, что паром дрогнул, как раненое животное. Хотя этого конечно быть не могло. Затем техник и рокан с маркировкой «грифон» прошли на другой конец взлетного поля и так же методично вывели из строя два оставшихся парома. Люк одного из них открылся, мембрана сползла, и оттуда шатаясь выбрался оглушённый игиги. Сделав несколько шагов, он упал и больше не шевелился. В кадре замелькали удирающие врассыпную сервы, затем появился отряд «грифонов». Разделившись на две группы, «грифоны» вышли на взлетное поле. Вот вырвавшийся из сварочника импульс разметал первую группу, некрасиво выгибая и ломая тела. Вторая группа рассредоточилась и залегла. Их бичи на таком расстоянии были бесполезны. Два рокана со сварочником стали отступать под прикрытие выведенных из строя паромов. «На что они надеялись?» — думал Этана-Думузи. — «Далеко им всё равно было не уйти. Смертники. Идиоты». Потом он смотрел, как огромный каменный блок рухнул прямо на отступавших. Когда улеглась пыль, стало ясно, что оба погребены под несколькими тоннами базальта. Этана-Думузи уже знал, что это было делом рук Пятого Думузи. Думузи-строителя. Его имя было — Балих. В молодости Балих своими руками сложил большую часть их «муравейника». Третьего по счету после начала колонизации. И Балих был настоящий виртуоз по части обращения с гравитацией, благодаря чему гигантские многотонные глыбы перемещались по воздуху, как пушинки и послушно занимали свое место в мегалитической кладке. Фильм заканчивался на том, как из-под огромного камня, снова послушно взмывшего вверх, извлекли два тела. Рокан в легком коконе техника, естественно погиб. Ранец с батареей, висевший на спине, впечатало в его внутренности. Второму повезло больше. Кокон «грифона» смягчил даже такой страшный удар.

Руководитель диверсии был ещё жив. Когда его внесли в медицинский блок и с трудом сняли повреждённый шлем, спешно прибывший туда Этана-Думузи оторопел. Он увидел, кто все это время скрывался в коконе офицера-«грифона». Это был САМ Энка. Энка Хранитель Инструмента.

***

Обрыв тянулся насколько хватало глаз — одной стороной уходил на север, другой скрывался точнёхонько на юге. Внизу неспешно катилась река. А за рекой раскинулись до горизонта нескончаемые заливные луга и лишь совсем далеко, на западе, сквозь дымку, была видна зеркальная гладь огромного пресноводного моря. По краю обрыва, среди деревьев, двигались две чёрные человеческие фигуры. Они шли на север.

— Эта круча кончится когда-нибудь, или нам придётся учиться летать? А? Я, например, мало похож на птичку. Да и ты кажется не похож, мастер Шаруп!

— Не знаю… Не знаю, Адор! Похоже она тянется до самого края сущего. Нужно нам было стяжки забрать, которыми крепился контейнер — связали бы вместе и спустились прямо по стене. Но я даже не подумал об этом! Дурак самонадеянный…

Теперь, видя, как более старший товарищ корит себя, младший из юношей устыдился. Зря он всю дорогу подтрунивал над приятелем — Шарупу и так было тяжело. Решать-то приходилось за двоих. Сам Адор до сих пор, наверное, сидел бы на месте крушения и ждал пока придет помощь.

Смущенно шмыгнув носом, Адор подошёл к другу и положил ему на плечо свою лапищу.

— Не вини себя. Ты не мог всего предусмотреть. Разве раньше тебе приходилось совершать подобные прогулки?

— Ты прав. Но это ничего не меняет.

— Меняет. И я все равно не умею лазать по веревкам. А ты?

— Умею. Меня учил один «дальний».

— Да ладно?! Шаруп, ты никогда об этом не рассказывал!

— Просто не было случая. Мастер Энка захотел, чтобы я научился и мне дали несколько уроков. Правда не в таких условиях. Мы ползали по стенам «муравейника».

— Здорово! Только какой от этого Энке-то прок был?

— Не знаю. Не дело серва-руки много думать о причинах, если этого захотел его рокан.

— И всё-таки странно.

— Ты много думаешь о таких вещах. Вот что странно. А вообще, пожалуй, пора передохнуть. Моя ноша становится все тяжелее.

При этом Шаруп уселся на землю, привалившись рюкзаком к шершавой сосне.

— Расстегни лямки, я не достаю.

Адор бросился помогать.

— Почему ты не сказал мне раньше? Я мог бы понести его.

— Не стоит. Я слышал от мастера Энки, что штуки, подобные той, что болтается за моей спиной, могут причинить вред. Какое-то излучение.

— Тем более! Как ты можешь рисковать один!

— Я старший из нас двоих. Я раньше «включился» и у меня больше опыта. Это моя ответственность.

— Слушай, Шаруп, зачем мы вообще тащим с собой эту штуку? Оставили бы её возле парома.

— Не говори ерунды. Разве не понимаешь? — Это большая ценность! Ты же видел, как эта штука была упакована!

Шаруп не мог сдержать эмоций, ибо бестолковость «нововключённого» всегда страшно раздражает. Однако на это раз Адор выдал в ответ на удивление здравую мысль.

— Может я и моложе тебя, но и то понимаю — если эта «ценность» так нужна роканам, рано или поздно они бы сами её нашли. И нас заодно.

Парировать было нечем. Сколько раз Шаруп уже усомнился в правильности своих действий, сколько раз успел о них пожалеть… Но… Что-то подсказывало ему — в особенной ситуации, какая приключилась с ними, простейшие и наиболее разумные, казалось бы, решения, будут неверными! В особенной ситуации и действовать нужно по-особенному!

— Нельзя было больше ждать. У нас и так заканчивается еда. И… Знаешь… Я не думаю, что роканы обязательно бы нас нашли. Они… Не стоит, наверное, тебе это говорить… Но, проведя рядом с ними всю свою жизнь, я понял, что они тоже не всемогущи. Они скрывают это от сервов, но у них давно что-то пошло не так. Многие инструменты, хранителем которых был мастер Энка, выходили из строя и их никто уже не мог починить. И ещё я никогда не видел, что бы Энка делал новые — всегда только ремонтировал и даже пару раз называл при мне всё это рухлядью! Представляешь? У них нет ни одного нового инструмента!

— Теперь-то понятно, почему роканы так над ними трясутся…

— Конечно, трясутся! Инструменты — самое таинственное, что есть у рокан. Может это их главная тайна! И они не отсюда! Совсем не отсюда, понимаешь? Не из нашего мира.

— Что-то я запутался… Кто не отсюда? Роканы? Или их тайны?

— Да. Тайны. И роканы тоже. Они не могут дышать нашим воздухом, ходить без своих коконов. Однажды, во время строительства новых рубежей, я бы свидетелем, как серв-рука, помогая в нарезке блоков, не уследил за «нитью». «Нить» скользнула по шлему надзирающего рокана и отсекла нижнюю часть, ту, где расположены воздуховоды. Самый кончик. Рокан стал задыхаться и, наверное, умер бы, не помоги ему остальные. Его тут же отнесли в закрытый колёсник, где он мог снять шлем.

Шаруп замолк и стал растирать плечи, с ненавистью глядя на рюкзак.

— Ну, что там дальше? — Глаза Адора заблестели. Было видно, как не терпится ему услышать продолжение истории. — Не томи!

— А дальше, серва ликвидировали на месте (и поделом ему), а рокана увезли в жилые отсеки «муравейника». Думаю, там у них совсем другой воздух. Не такой, каким дышим мы. Я видел машины, которые его делают. Вернее, наружные части этих машин. Они втягивают воздух из мира и перегоняют его в отсеки «муравейника».

— А ты когда-нибудь был в муравейнике?

— Не задавай глупых вопросов. Хотя… (он усмехнулся), все «средние» рано или поздно задают их «ближним». Например — «Как выглядит рокан?» или — «Что находится внутри «муравейника»? А я понятия не имею! Есть вообще много вещей, о которых мы знаем не больше вашего. Роканы никого не допускают в жилые отсеки, и, насколько мне известно, никто никогда не видел их без кокона.

Адор улыбнулся.

— Ты прав. Меня давно уже подмывает спросить — на что похож голый рокан? Судить по шлемам, так у них большущие головы и морды, такие вытянутые…

— Я тоже об этом думал. Наверняка конечно никто не знает… Хотя есть одна байка, которой развлекают себя «дальняки»…

— Расскажи!

— Ну… У них есть история о том, как один «дальняк» в экспедиции, набрел на старую роканскую колонию. Совсем древнюю. И там, на стенах развалин, прямо на камнях были вырезаны фигуры роканов без коконов и без шлемов, такими, какие они есть…

— И что? Что он увидел?

— Как ты и сказал. У них были страшные головы. Почти как у диких собак или волков. Или медведей.

— А потом? Что с ним потом случилось?

— Пропал. Больше никто этого «дальняка» никогда не видел. Наверно погиб. С «дальняками» такое часто случается.

— Но как тогда остальные «дальняки» узнали его историю?

— Ха! Теперь ты понял? Все «дальняцкие» истории таковы. В них нет логики. Просто байки, которыми тешат себя эти бродяги.

***

В нижней части холма, за кустами дикого шиповника, притаились массивные ворота, в которые прошли бы одновременно в ряд два грузовых колёсника. Снаружи створки были так мастерски разрисованы зелено-бурыми разводами, что совершенно сливались с общим фоном. Нам осмотрелся. Вроде всё спокойно. Ничего не изменилось с момента его прошлого посещения. Только он подумал, что пора подать сигнал Абзе, как тот уже появился рядом, невидимый и неслышимый в своем «призраке». Самая крутая модель маскировочного костюма, из всех, что доводилось видеть Наму.

— Ха. Знаешь, Нам, а я ведь, знаю этот пост, как свои пять пальцев. Помогал восстанавливать, после того как мы отбили его у дикарей. Совсем давно тут было убежище на случай войны. Позже обосновалось какое-то племя. Возможно, это были потомки солдат регулярной армии, одной из давно забытых к тому времени местных держав… А, может и просто оборванцы, наткнувшиеся на бесхозный бункер с запасами оружия и продовольствия. Хотя… Нет. Оборонялись они не плохо. Прослеживалась даже определенная тактика. Так что я, пожалуй, склоняюсь к первому варианту.

Нам поморщился. Он сразу вспомнил о том, что и сам родился в таком вот бункере. Только его бункер находился далеко на севере. Там тоже был лес. Но, не такой. Ещё более неприветливый. Лес рос у подножья скал, высоких и крутых, застывших на краю навсегда замерзшего моря — белой пустоши, где были только лед и снег. Вечный снег. И звали его тогда вовсе не Нам. Это имя он получил позже, когда их забрали. Его и ещё нескольких выживших детей. Только детей. Но не всех. Только здоровых, в возрасте от шести до двенадцати лет…

ЛЕТ. Так говорят дикари. Они меряют срок почему-то летами. Реже зимами и вёснами. И никогда осенями. Циклами тоже меряют, но называют цикл — годом.

А остальным детям не повезло. Остальные были не нужны и вообще зря выжили в той мясорубке! Клан Нама был совсем дикий. Они ничего не знали о роканах. Но клан не собирался отдавать им своих отпрысков. Клан дрался до последнего. Нам в сотый раз подумал о том, почему он так мало помнит и почему так поздно стал вспоминать. И о том, что до сих пор не вспомнил своё первое имя. Ему очень хотелось спросить у Абзы, не знает ли тот, как звали его, нынешнего Нама раньше, ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК… Но вместо этого он спросил:

— Тут кто-нибудь уцелел?

Абза перевел на него заинтересованный взгляд.

— Ты хочешь спросить, забрали ли роканы детей? Нет. Забирать было некого. Ни одного ребенка подходящего возраста. По крайней мере, живого ребёнка.

— Значит никто.

— Как всегда.

Подойдя к воротам Абза уверенным движением сдвинул небольшой ставень, обнажив под ним сенсорную панель. Не задумываясь набрал нужную комбинацию. Мгновенье спустя в створке распахнулась наружу меньшая по размеру, но такая же массивная дверь.

— Смотри-ка, а я не забыл.

Абза, победно улыбаясь, указал на открывшийся вход.

— Ворота — слоеная сталь с противорадиационным покрытием. За ними, как сейчас помню, тамбур с разгрузочной площадкой, а дальше еще одна защитно-герметическая дверь и пандус, ведущий в основные помещения. Такое сооружение способно выдержать небольшой ядерный удар. Когда мы выкуривали отсюда дикарей, ворота были неисправны — запорные устройства не работали, ни в автоматическом, ни в ручном режиме. Они так и стояли с распахнутыми створками. Но дикари построили за ними укрепление — бревна, камни, куски бетона и ржавого железа. Кстати, получилась весьма серьезная баррикада. Долго ж мы её брали… Хорошо укреплённые огневые точки впереди, а сзади снайперы, бьющие в спину. Ты знаешь, что тут есть ещё один выход?

— Нет.

— А он есть. Как и у всех подобных бункеров — подземная галерея с почти вертикальной шахтой. Вот через неё-то они и делали вылазки к нам в тыл.

— Но вы, как всегда управились.

— О, это было непросто! Мы даже пытались применить газ, но оказалось, что у дикарей есть средства индивидуальной защиты. А потом роканы при помощи строительного антиграва разнесли этот завал в щепу и щебень, вместе с защитниками. Остальные пытались укрыться внизу, но не успели закрыть внутреннюю дверь — её блокировало обломками мусора. Дураки. Им нужно было держать эту дверь запертой. Всегда. А бойцов на баррикаду выпускать посменно и небольшими партиями.

Когда мы ворвались в жилые помещения — началась настоящая бойня. Дикари даже не пытались сдаваться. И этим только разозлили нас. Большая группа пыталась прорваться через аварийный выход, но мы его к тому времени вычислили и сообщили роканам. В том месте до сих пор трава не растёт.

— Да, я знаю, где это. Но слушай, если у вас был антиграв, почему сразу было его не применить?

— Не всё так просто. Сначала бункер штурмовал отряд «дальняцкой» разведки. Они здесь обследовали территорию и проводили локальные зачистки. Наткнулись на бункер с дикарями и решили, что справятся своими силами. Дикари уложили из них добрую половину. Потом подключили мою группу, но с тем же результатом. Поэтому пришлось выбивать разрешение на использование антиграва не по назначению. Когда Совет Семи дал добро, с соседнего объекта прибыл рокан-строитель со своими «руками».

— Соседнего объекта? Постой-ка, значит, это всё произошло, когда строили Храм? Но это ж было…

— Храм? — Абза облокотился о ворота, скрестил руки на животе и прищурившись смотрел на Нама.

— Значит, ты тоже веришь в эти сказки? А я-то думал, они существуют лишь для того, чтоб престарелым «дальнякам» из братства педиков проще было совращать новичков, завлекая их к своему костру страшными историями.

В ответ Нам укоризненно покачал головой.

— Ты же знаешь, мастер Абза, я не из тех, кто греется по ночам с другими мужчинами, но ТО СТРОЕНИЕ все называют ХРАМОМ.

— Нет. Это не храм. Просто башня. Или пирамида, если угодно. В храме должен обитать Бог. А тот, кто обитает в Башне, никогда им не был.

— Но роканы обращаются с ним, как с богом!

— Роканы обращаются с Ним так, как роканам положено обращаться с подобными Ему.

И Абза скрылся в темноте прохода. Его защитный костюм стал чёрным, ровно настолько, насколько черна была темнота в бункере.

***

Чернота. Чернота. Чернота. Одна чернота. Кто я? Где это всё происходит? Почему так темно? Почему я не могу вспомнить? Нет. Помню. Кажется, помню. Энка. Меня зовут Энка. Я Энка. Я… Я помню. Я вспоминаю. Но почему так темно? Почему я не могу пошевелиться? Что произошло со мной?

Жидкость в капсуле напоминала кисель, бурлила и меняла цвет от светло-бежевого до тёмно-коричневого. Когда в её глубине возникали вишневые водовороты, рокан в чёрном коконе врача, неподвижно сидевший на корточках подле капсулы, оживал и начинал что-то подправлять. О его бурной деятельности в этот момент, свидетельствовали лишь лёгкие подрагивания верхних конечностей, но и они были не более, чем атавизмом нервной системы. На самом деле, для того, чтобы контролировать оборудование, врачу не обязательно было прилагать физические усилия, даже находиться здесь было не обязательно — лёгкий шлем-обруч, со встроенным усилителем, позволял делать такие вещи на расстоянии. Однако медик начинал уставать и безусловные рефлексы потихоньку брали вверх.

— Когда пациент станет контактным?

Рокан из Службы Восстановления вздрогнул, разом встав на вытяжку. «Вот и ещё один атавизм, совершенно бессмысленный при ментальном общении» — привычно подумал он. Этана-Думузи, который в этот момент находился в своём личном отсеке, расположенном в другой части муравейника, согласно кивнул, уловив его мысль и тут же разозлился, поняв, что выглядит сейчас не менее глупо, чем подчинённый. Медик поспешил доложить:

— Уже скоро! К сожалению, нам пришлось провести процедуру кратковременного отключения. Но только на период восстановления мозга! Иначе был риск потерять большую часть информации. А вот восстановление тела займет не менее двух перстов осевых цикло-оборотов планеты — Хранитель Инструмента сильно пострадал.

— Нет необходимости восстанавливать весь организм. Достаточно того, что, жив его мозг.

— Вы хотите поместить его в ману?

— Естественно. Жаль терять такой разум, даже мятежный. И не разумно расходовать материалы и энергию на восстановления мятежного тела.

— Сколько есть у меня времени на приготовление?

— Ровно осевой цикло-оборот.

— Этого достаточно, Думузи.

Медик склонил голову (на этот раз умышленно, в знак уважения) и вновь сосредоточился на работе. Два зорких глаза, направленные на капсулу, видели сквозь мутную жидкость лишь размытые контуры находящегося там организма, однако внутренний взор отчетливо различал мельчайшие составляющие. Тело в капсуле постепенно превращалось в бесформенную массу, из которой все более чёткие очертания приобретал только мозг, вокруг которого заново формировалась черепная коробка. Однако новый череп не был непохож на прежний — глазницы и некоторые другие части теперь отсутствовали, зато появлялись иные детали, которым в дальнейшем предстояло стать вместилищами органов. Новых органов, нового организма, который внешне ничуть не будет походить на рокана Энку. Новый организм будет именоваться маной. Он станет сосудом, поддерживающим существование разума. Разума, обреченного вечно скитаться в дебрях собственного сознания. Если только не лишить этот разум собственного «Я» и не сделать частью чего-то большего.

Мембрана на входе щёлкнула, соскальзывая, и в отсек вошёл младший медицинский техник. Несмотря на невысокий статус, это был опытный и исполнительный рокан, сразу оценивший обстановку и услужливо переключивший на себя управление капсулой. Врач же, устало вздохнув, побрёл к выходу. Когда мембрана за его спиной затянулась, капсула, до того лишь слегка вибрировавшая, отчётливо затряслась. Техник сосредоточился — процесс перерождения вошёл в основную фазу, теперь нужно быть предельно внимательным.

Чернота. Чернота. Чернота. Одна чернота. Энка. Меня зовут Энка. Главное не забыть. Я Энка. Я помню. Я вспомнил. Но почему так темно?

Фаза. Кто-то подумал о фазе.

В темноту врывается радуга. И свет. Сначала маленький огонек. Потом сразу, резко, без предупреждения — вспышка. А за ней ровное и сильное сияние.

ФАЗА. Я понял. Я вспомнил. Фаза НОЛЬ. Вот что это. Отправная точка.

Техник забеспокоился. Мозг, заключенный сейчас в капсуле и обрастающий новой оболочкой, вёл себя странно. Он излучал необычные импульсы. Такие могут быть только у разума, мирно спящего и видящего сны. Что совершенно невозможно при «выключении»! «Выключение» — тьма. Тьма без видений. Абсолютная. Провал в пустоту. И по-другому быть не должно!

Уже собравшись было позвать старшего коллегу, техник на миг замешкался, сомневаясь в правильности такого решения и разум в капсуле, словно уловив его мысли, угомонился и притих. Излучение исчезло. Теперь мозг Энки вёл себя так, как и было положено «выключенному». Медик, почувствовав положительные изменения, облегчённо перевёл дух.

***

Патрульный колёсник легко преодолел защитный вал перед бункером и бесшумно покатился между деревьями. Кабины у него не было, поэтому встречный ветер всё сильнее, по мере ускорения, обдувал лица Абзы и Нама. Вскоре Абза не выдержал и натянул на лицо капюшон своей уникальной маскировочной куртки, отрегулировав его до совершенной прозрачности. Нам напротив, упрямо подставлял лицо упругим струям. Руки его лежали на штурвале, задавая колёснику нужное направление, остальное умная машина делала сама. Такие колёсники, незаменимые помощники сервов и их хозяев, были сочетанием технологий рокан и вымершей человеческой цивилизации. Роканы даже сформировали из «дальняков» специальный отряд, занимавшийся раскопками и охотившийся за теми артефактами, которые можно было приспособить под собственные нужды. Так появилось на свет множество занятных гибридов — в их числе и средства передвижения и оружие и много всякого-такого. Но сейчас Нам думал не об этом. Нам был угрюм. Рассказ Абзы о том, как роканам достался бункер, задел за живое. До этого он не задумывался о том, что технический пост, на котором он провёл несколько последних дней, раньше служил для кого-то домом. Настоящим домом… Дикари конечно были обречены. С того самого момента, как на них наткнулся разведывательный отряд «дальняков». Ибо правила гласили — «Все территории, так или иначе используемые роканами, должны быть зачищены от любых форм жизни, могущих нести угрозу». К таким формам жизни относился и человек. Если только он не был сервом.

Когда лес стал гуще, Нам стал круто забирать на юго-запад, чем вызвал недовольство Абзы, сверявшего маршрут по навигатору спарки.

— Зачем мы отклоняемся от кратчайшего пути?

— Там дальше начинается такая чащоба, что на колеснике мы будем продираться дольше, чем если бы шли пешком. А так, я выведу нас прямо на старую дорогу. Посмотри в навигатор — она идёт с юго-востока на северо-запад. И от неё есть ответвление к Большим Развалинам.

— Да, я вижу. Но идея мне не нравиться. На дороге колёсник сможет засечь даже дикарь.

— Ты стал бояться дикарей?

— Это я о том, что паром теперь ищем не только мы. И дикарей, кстати, тоже стоит опасаться. Места тут нехорошие.

— Не волнуйся Абза, мы будем двигаться вдоль дороги, под прикрытием деревьев. Вообще, дорога сейчас, и сама больше напоминает лес — полотно давно уже взломала поросль.

— Природа по всей планете берёт свое.

Абза какое-то время помолчал, потом снова заговорил.

— Дикарь, которого ты убил, далеко от дороги?

— О, нет. Совсем рядом. Прятался в глубокой воронке. Отдыхал там.

— Далеко ещё?

— Треть пути.

Нам вдруг рассмеялся.

— А знаешь, если бы я не убил старика, он бы свалился в яму побольше той, где покоится сейчас!

Абза удивленно поднял широкие брови. Нам снова рассмеялся, отчего морщины на лице опять стали походить на глубокие неровные борозды. Отсмеявшись, он пояснил.

— Обрыв на западе. Тот, что тянется с юга на север на добрую сотню километров. Старик чуть-чуть не дошел до него. Дорога там заканчивается. С нее можно нырнуть прямо в пропасть. Ее как ножом обрезали. Ты знаешь, что это было?

Абза понимающе кивнул.

— Конечно, знаю. Взрыв. Очень большой взрыв. Давно.

— Тоже роканы?

— Задолго до них.

***

Шаруп и Адор стояли на краю воронки, скрытой в высокой колючей траве. Солнце уже давно перевалило зенит и теперь решительно кралось к линии горизонта. На дне лежал сбитый в кучу кусок пятнистой ткани, а из-под него торчали ноги, обутые в сапоги с подошвами из автомобильных покрышек с глубоким змеистым протектором. Трава в центре ямы была выдрана, виднелся след от потухшего костра. И несмотря на довольно прохладную погоду, в воздухе уже стоял сладковато-удушливый запах разложения.

Шаруп, после минутного раздумья, кивнул Адору, указав взглядом вниз.

— Дружище, тебе придётся сползать туда и посмотреть.

Младший недовольно поморщился.

— А это обязательно? Чего мы там не видели? Ясно же, что в яме лежит покойник.

— Обязательно, обязательно. Я бы сам спустился, да мешает рюкзак. Больше времени уйдет на то, чтобы его снять. Проверь, кто это и чем у него можно разжиться, сейчас любая находка для нас настоящая ценность.

— Даже мертвяк?

— Даже мертвяк. Возможно, при жизни он был безобразно богат, и в карманах держал недельный запас концентрата.

— Сомневаюсь я. Лучше бы ноги поскорей уносить. — проворчал Адор, но всё равно послушно спрыгнул в воронку. Там он, держа в правой руке свой чудовищный тесак, левой решительно сдернул с тела кусок камуфлированной ткани, который при ближайшем рассмотрении оказался ветхой плащ-палаткой. Под ней, лицом вниз, лежал труп мужчины, в перелатанной фланелевой рубахе и штанах из мешковины, с кожаными накладками на коленях и заднице. Адор воткнул тесак в стену ямы, и, ухватив за штанину и рукав рубахи, перевернул одеревеневшее тело на спину. Чернеющее лицо уже начало распухать. Оно было густо перепачкано запекшейся кровью, покрытые мутной пленкой мёртвые глаза вылезли из орбит, а рот был оскален, обнажая редкие желтые зубы. Спутанная седая борода превратилась в черные кровяные сосульки. Не без чувства брезгливости, Адор снял с покойника широкий кожаный пояс с карманами. Пояс оказался патронташем. Он был пуст. Зато за голенищем сапога обнаружился нож, длинной в полторы ладони и шириной в три пальца. Клинок был однолезвийный, с ровной чистой заточкой, а ручка наборная, из кусочков теплой бересты. Адор кинул находку Шарупу.

— Вот, держи, мастер. Будешь теперь вооружён.

Нож описал полукруг и воткнулся в землю прямо у ног Шарупа. Тот собрался было отчитать младшего товарища за подобные шалости, но остановился, так как в голову его пришла неожиданная мысль: — А когда это Адор наловчился так обращаться с ножом? Или этот финт — случайность? Подобрав неожиданный подарок, он взвесил его на руке. Нож не был сбалансирован, значит просто так, без навыка, его не метнёшь… Надо бы поспрашивать… Но спросить он не успел.

— Ого! Не может быть! — орал Адор, извлекая нечто из густых зарослей в дальнем конце ямы, — Вот же повезло!

Там, под копной поникших стеблей, притаились от посторонних глаз короткое двуствольное ружьё и заплечная торба с большой пластиковой флягой внутри. Самодовольно осклабившись Адор сообщил:

— Ну и тяжеленая же канистра! Сейчас вылезу, поглядим, что в ней.

Шаруп только головой в ответ покачал:

— Да осмотрись ты получше, торопыга! Мало ли что пропустил?

После тщательных исследований, в яме, кроме уже перечисленного, нашлись: смятый котелок, мешочек с высушенными душистыми травками и ещё один мешочек, кожаный, в котором лежала металлическая палочка с мелкой насечкой и бурый камень с красивыми цветными прожилками. По поводу последней находки Шаруп пояснил, что эта штука похожа на огниво, какими пользуются в экспедициях «дальняки», только совсем примитивное. Огниво Адора не особенно заинтересовало, зато он с детским трепетом долго рассматривал и крутил двустволку, переламывал, нажимал спусковые крючки, вскидывал, целясь в кружащихся пичуг и очень сожалел, что не нашлось ни одного патрона. Шаруп напротив, не проявил по этому поводу никаких восторгов. Будучи приближённым Энки, он знал оружие куда серьезней, чем старая пороховая дребедень — были в мастерской Хранителя и дальнобойные винтовки различных систем, что когда-то изъяли у дикарей, и импульсные «гибриды», входившие в вооружение «дальняков» и даже как-то раз довелось подержать в руках самый настоящий энергетический бич — многоцелевой инструмент рокан, который в зависимости от мощности мог причинить боль, а мог запросто разорвать человеческое тело на куски. Кстати тела, после воздействия бича, выглядели примерно так же, как и найденный ими дикарь (в том, что это был именно дикарь, сомнений у них уже не оставалось), а это означало, что где-то рядом могли находиться и роканы. Присутствие же поблизости рокан — сулило спасение и возможность наконец-то вернуться к привычному порядку вещей. Раздумывая, таким образом, Шаруп вскрыл найденную пластиковую ёмкость и остолбенел — в нос ему, перебивая мертвечину, ударил душистый чуть терпкий запах.

— Мёд… — обрадованно и удивленно констатировал Шаруп, втягивая носом запах редкого для большинства сервов лакомства. — Адор, смотри — это же мёд!

***

Нет, ну ты глянь! — тихонько шепнул Абза Наму. — Знаешь, что они сейчас делают? Лакомятся! Они тут лакомятся! Это что, агенты «Бегунов»? Вот эти два остолопа? Верится с трудом.

Абза обладал отличными зрением, а также завидными слухом и обонянием, чем и пользовался сейчас, наблюдая за парочкой сервов, сидевших невдалеке от старой воронки и обжирающихся мёдом. Нам с уважением и завистью слушал коллегу, ругая сбившуюся настройку электронного бинокля. Без бинокля с такого расстояния он едва различал две небольшие фигурки, копошащиеся в траве с краю от дороги. По мнению Нама, давно было пора подкрасться к ним на расстояние дальности действия бича и оглушить парализующим ударом, а потом уж выяснять, кто эти двое и что они там делают. Он искренне не понимал, чего выжидает Абза, однако лезть со своей инициативой не решался. Хватит с него, пусть теперь решения принимает мастер.

Сюда, к месту засады, им пришлось в конечном итоге добираться пешком. Колёсник был спрятан в лесу, как только спарка Абзы обнаружила присутствие на маршруте двух людей и просигнализировала об этом. Чудесная всё-таки штука эта спарка! Выглядит, как нечто среднее между бичом и браслетом-индивидуальником, только вот функций у неё куда как больше — она и оружие, и устройство для связи, а ещё навигатор, эхо-радар, анализатор. И кто знает, что там ещё!

Нам, например, не знал и узнать не надеялся. Браслет у него конечно прокачанный, бич повышенной мощности, такой же, как на вооружении у рокан (как-никак, а состоит Нам в стратегической разведке — элите «дальняков»), однако спарку было ему не видать, как собственных ушей. Спаркой мог обладать только старший разведстратег. Такой, как Абза. А достичь уровня Абзы, для Нама было не реально. Потому будучи сервом практичным и не слишком амбициозным, он попусту не переживал — каждому своё. Уникальные способности Абзы явно имели особую природу, и Нам догадывался, какую именно.

— Прекрати возиться с прибором! — неожиданно обозлился Абза. — Кажется, нас всё-таки ожидает сюрприз!

Нам в последний раз щёлкнул клавишей настройки оптического стабилизатора и вскинул бинокль к глазам. Поймав две фигурки и приблизив изображение, он с шипением выдохнул.

— Я знаю вон того дылду. Он ближний из Колоннии-2, рука Энки, Хранителя Инструмента. Того, что выглядит помладше, раньше не видел. Хм… А ведь я ещё в «муравейнике» угадал в долговязом породу. Теперь понимаю, почему ты так всполошился.

— Мне знакомы оба. Ты угадал. Дылда — из проекта «Адаптация». Очень шустрый парнишка. Младший, тоже включён в программу, но совсем недавно. У него весьма необычное происхождение.

— Если дылда — рука Энки, теоретически он должен быть на нашей стороне.

— Я не уверен. Он может быть и агентом «Бегунов». Это маловероятно, но не исключено. Ты знаешь, что у него за спиной?

— Неужели?!

— Да. Я давно просканировал эту парочку. Он у них. Спарка не ошибается. Он пульсирует. Там сейчас такой фон, что я даже отсюда чувствую.

— Значит, они перехватили груз с парома.

— Необязательно. Они могли находиться на пароме вместе с грузом. В этом случае они просто пытаются вернуться обратно после аварии.

— Тогда зачем им тащить груз с собой?

— Дылда, кстати его имя Шаруп, сообразителен и дисциплинирован. Даже если он не посвящен, у него должно было хватить ума, чтобы догадаться о ценности груза и принять меры к его сохранности и возвращению хозяевам. Вопрос только — кому именно он хочет вернуть груз? А ещё, получается, что они вторые сутки тащат груз на себе с места аварии. Пройдет еще столько же и без защитного контейнера он начнёт их убивать.

— А как насчёт такой версии, что они забрали груз у мертвого старика и что это старик перехватил груз с парома?

— Ха. Еще недавно некий Нам утверждал, что старик был обычным дикарем! Ты наконец-то усомнился?

— Я прорабатываю все версии. Работа в паре с тобой всегда на меня благотворно влияла.

— Иначе и быть не может. Полтора разума больше, чем половина. А вообще, в ситуации много странностей. Например, браслеты у них молчат. Заблокированы извне. Это мог сделать только рокан. Нужно рискнуть. Вступим в диалог с нашими маленькими сервами и прощупаем.

— Не понимаю тебя. Зачем такой неоправданный риск? Мы могли бы просто забрать груз. Двумя сервами больше, двумя меньше. Какая разница?

— Эти мальчики слишком дорогие игрушки, чтобы бездумно пускать их в расход. Кроме того, мы должны обеспечить доставку груза любой ценой. И пока что эти два серва — вся подмога, на которую мы можем рассчитывать.

— Но почему просто не вызвать «Верных»? Пусть сами закончат дело.

— Ты забыл? Режим молчания никто не отменял. И мне кажется «Верные» сейчас в щекотливом положении. И еще…

— Что?

— Я не уверен, что хочу тащить эту штуку на себе, если придется идти пешком. Хочется пожить подольше.

Нам понимающе кивнул.

— Мне тоже хочется. Подольше.

***

Третий Думузи, носящий имя Хувава, был в ярости. Его «грифоны» допустили массу непростительных ошибок, а ему предстоит за всё это отдуваться. Сейчас он в очередной раз возвращался из командного отсека, после отчёта Этану-Думузи о проделанной работе, и последний разговор, состоявшийся между ними, настроение Хувавы не улучшил. Предмет, бывший главной надеждой братства и самой страшной, оберегаемой тайной, был похищен. Хувава уже бросил на поиски все имеющиеся силы и средства. Весьма кстати ограниченные — в результате боя на взлётной площадке четыре «грифона» были потеряны навсегда, пятеро проходили восстановление, а все паромы в Колонии-2, были повреждены и требовали длительного ремонта (если вообще остался хоть кто-то способный их починить). Кроме того, в момент инцидента саботажниками была деактивирована аппаратура слежения. Значит установить маршрут, по которому направился угнанный паром, можно было, только запросив данные самописцев с постов технического наблюдения. По счастью, согласно поступившим от «дальняков» сведеньям, с нескольких постов действительно наблюдали пролет парома, даже визуально, однако потом след был потерян. Команды сервов, отправленные на поиски, прочесывали леса вдоль предполагаемого маршрута, но пока безрезультатно. Достиг ли паром места назначения, по-прежнему было неизвестно, но само место назначения сомнений теперь не вызывало. И вполне могло статься, что драгоценный груз заперт теперь в недосягаемых кладовых, а Страж надменно посмеивается над глупостью заговорщиков… Хувава как никто другой понимал, что в этом случае все их дальнейшие потуги вырваться — уже слиты в утилизатор!

Этана-Думузи тоже не скрывал опасений. В последнем разговоре ни разу не высказался прямо, однако скрытый смысл таился в каждом переданном слове — если только операция будет провалена, конец всему… Слишком многим они рискнули. Слишком дорого обойдется проигрыш. Измена проникла в самое сердце братства, а предатели не были вовремя разоблачены. И вина в этом лежала в немалой степени именно на Хуваве, Третьем Думузи отвечавшем за безопасность.

Всё так, думал Хувава, но ведь он то, как раз, ответственности за промахи с себя не снимал! Но разве не сам Этана-Думузи подпустил так близко к главным тайнам братства своего друга, умника Энку? Энку, который всегда был слишком послушен ИМ! Не было в Хранителе Инструмента того духа бунтарства, что скреплял как клей братство рокан на этой треклятой планете. Не было, а теперь уже и не будет. Потому что слабодушного предателя переработают в ману, которая займёт свое место среди множества других ман, в гигантском разуме, порабощенном и послушном, где бывший Хранитель Инструмента, задавака Энка, потеряет свою индивидуальность, став частью огромной биологической машины, предназначенной для обработки информации!

Невысокий, но хорошо сложенный рокан, в усиленном боевом коконе, тараном несся по коридору «муравейника». Другие роканы почтительно уходили с его пути. Все знали — время сейчас такое, что с Третьим Думузи лучше не шутить. Если будешь заподозрен в предательстве, недолго и в мане оказаться.

— Ничего! — успокаивал себя Хувава, минуя очередное ответвления коридора-лабиринта. — Не всё еще потеряно! Где-то там, в дебрях лесов рыщет по следу пропавшего груза величайшая надежда их братства, тот, кого Этана-Думузи давно считает мёртвым. Имя его забыто, облик стёрт. Встреть сейчас его Хувава — не узнал бы. Легенда из прошлого — ЭНКИДА, бывший Третий Думузи! Учитель и наставник. И самый великий аферист из всех, какие выходили из чрева АНАТЫ!

***

— Силимма хэмэн!

Сколько раз слышал Шаруп эту фразу-приветствие, никогда не задумываясь над тем, что же именно она означает. Слова и слова. Такие же, как «дождь», «дерево», «птица», «идти», «смеяться». Да мало ли. Слова, вообще нужны сервам только для общения между собой. Ну и с дикарями объясняться. Рокан, тот и так тебя поймёт, хоть все слова шиворот-навыворот произноси, а уж сам «заговорит», так суть его слов у тебя прямо в голове родится, можешь и уши пальцами заткнуть — не поможет. Сначала это странно, когда только «включился», а потом ничего. Привыкаешь. Все, рано или поздно привыкают. А вот на каком языке роканы между собой говорят, да и нужно ли им вообще разговаривать-то, этого никто не знает. Но есть слова в языке сервов, которые роканам особенно нравятся. Все они звучат немного на отличку, не так как остальные и вроде ничего конкретного не обозначают, однако, если подумать, в таких словах есть какая-то сила, особый скрытый смысл. Услышит рокан, как один серв к другому с такими словами обращается, остановится, голову в огромном шлеме в его сторону повернёт и во всём его грозном облике сразу сквозит одобрение! Прямо в воздухе витает!

Вот, «силимма хэмэн», например. Это приветствие такое. Для особенно торжественных случаев. Например, если ты решил первым с роканом заговорить. Формальность конечно, но всё же. Или, когда два серва приятеля ну очень давно не виделись. Или, когда «дальняцкая» разведка с задания вернулась. Или, когда ты в незнакомой обстановке незнакомого серва встречаешь… Сильные это слова. Можно просто сказать — «здравствуй» или «привет». Тоже хорошие слова. А можно — «СИЛИММА ХЭМЭН». И каждый рокан, а уж тем более серв, поймёт, какое ты уважение этим высказал и насколько открыт для общения. Там, где звучит «силимма хэмэн» — нет места дурным намереньям.

Однако, несмотря на успокаивающее приветствие, Шаруп и Адор с трудом сдержали некоторый страх, когда на расстоянии не более тридцати метров от них, возникли, как из-под земли двое мужчин. Мгновеньем позже, разглядев в их одежде все признаки «дальняцкой» амуниции, парни успокоились и даже обрадовались. Поднявшись на ноги, Шаруп развернул испачканные мёдом ладони в сторону пришедших, чтобы и их удостоверить в мирных намерениях со своей стороны. Адор последовал его примеру, с некоторой неохотой разжав пальцы и оставив свой тесак воткнутым в землю возле правой ноги. Заметив это, более низкий из мужчин ухмыльнулся, движением глаз указав высокому на нож. Тот, с достоинством и нарочито громко, что бы слышали парни, ответил ему:

— Мы сами виноваты Нам, в том, что эти два молодых серва, возможно, продолжают испытывать беспокойство по поводу нашего внезапного появления. Нужно было раньше отключить маскировку.

Низкий кивнул, продолжая ухмыляться.

— Да, мастер Абза. И сдаётся мне, что осторожничают они не зря. В эти места не каждый «дальняк» сунется. А эти двое на «дальняков» не особенно похожи. Скорее на двух сосунков переростков, выползших на белый свет из своей муравьиной кучи.

Поняв, что над ними подшучивают, Шаруп, снова сел, скрестив ноги. Подобные шутки-издёвки вообще были любимым коньком «дальняков» и реагировать на них следовало соответственно — колкость за колкость. А уж если не готов ответить потом за свои слова, то просто пропускай всё мимо ушей. Короче — игнорируй.

— Я тоже рад вас видеть, мастера дальней разведки. Меня зовут Шаруп, а моего друга Адор. И вы правы, нам действительно доставляет тревогу тот факт, что мы находимся так далеко от нашего «муравейника».

Высокий последовал примеру Шарупа и присел на корточки напротив него.

— Я — Абза, старший нашей группы. Моего спутника зовут Нам. А вы, смотрю, тут медком разжились? Я бы не отказался от угощения. В ответ могу предложить концентрат из улучшенного рациона. До нормальной еды ему конечно далеко, но всё же не такая гадость, как обычный паёк. Заодно и поговорим.

— Конечно! — Шаруп выдвинул баклажку так, чтобы она оказалась между ним и Абзой. — Давайте ваш рацион, мы сейчас от любой «гадости» не откажемся.

Придвинув к себе ёмкость, Абза без лишней помпы засунул в неё руку, вытащил, смачно втянул ноздрями воздух и причмокивая стал слизывать с пальцев облепившую их темно-янтарную массу

— Угощайся и ты. — Сказал он присевшему рядом Наму, продолжавшему пялиться на тесак Адора.

— А вы, ребята, расскажите, коль в этом есть нужда, кто вы и откуда, и как очутились в этих неприветливых местах.

Шаруп, разломив на две части плитку рациона, отдал половинку Адору и ненадолго задумался.

— Ну… Я не знаю, как вам лучше всё обсказать… Начну, наверное, по порядку. Мы из Колоннии-2. Я «ближний», рука мастера Энки. Адор — «средний», включился недавно.

При этих словах лица Абзы и Нама ровно ничего не выразили, так как нового для себя они не узнали.

— Два дня назад, ну почти три (Шаруп посмотрел на солнце, стремящееся к закату) в «муравейнике» я и Адор попались на глаза какому-то сердитому «грифону». Он приказал идти с ним, привёл на склад. Там уже ждала команда сервов. По пути он ещё двух или трех задержал, тоже с собой забрал. Так нас стало девять. На складе он приказал нам расчистить один сектор, где среди обычных контейнеров, стоял контейнер с повышенной защитой.

— Откуда ты знаешь, что контейнер был повышенной защиты? Что ты в этом понимаешь? — сердито перебил его Нам.

Не любивший, когда его способности подвергают сомнению (а уж тем более профессиональные способности, благодаря которым он, несмотря на свой юный возраст, успел достигнуть весьма высокого положения), Шаруп обиделся.

— Ну, вообще-то я рука Хранителя Инструмента. Мне положено разбираться во всяких таких штуках и уж контейнер с защитой класса «1.1» от обычного «3.0» с припасами для дикарей, отличить способен!

— Ладно, приятель, не горячись. — Успокоил его Абза. — Никто не сомневается в твоей компетентности. Ты прав, рука Хранителя Инструмента может и должен разбираться в таких вещах. Продолжай.

— Тогда не перебивайте меня, потому как рассказывать я как раз не большой мастак!

— В общем, откопали мы из общей кучи этот контейнер и получили приказ отнести его на паром. Притащили контейнер на взлетное поле (а он, тяжеленный, как и все «1.1») и даёт нам распоряжение «грифон» грузить его на внутреннюю палубу самого старого парома и крепить там стяжками. Я удивился, ведь паром этот стоял на самом дальнем краю и сколько я себя помню, ни разу не взлетал! На нём и половины блоков уже не было, демонтировали на запчасти. Ну, делать нечего, хоть рокан и чужой, а приказ пришлось исполнять. Только, значит, контейнер мы закрепили, «грифон» этот вышел, а паром наш ожил — тряхнуло его как следует и рванул он вверх так, что все мы сознание от перегрузки потеряли. Я в себя пришёл, сморю — Адор уже сидит, кровь под носом размазывает. Потом «дальняк» один очнулся. Не знаю, кто он и как к нам затесался, но вроде из тех, кто с «грифоном» с самого начала был. Потом остальные очухались. Ждали приказов, а их не было. Потом кто-то заметил, что браслеты не работают.

— А мне показалось, что мой погас, когда мы ещё только стартовали. Но потом я подумал, что это у меня тогда в глазах потемнело. — вмешался Адор.

— Да, я тоже что-то такое припоминаю. Вроде как перед самым стартом браслет холодным стал. Ну, это надвое сказано, первое время вообще всем было не до того. Может браслеты работать перестали, когда мы в отключке были. В общем, как только поняли, что летим, стали думать, как дальше быть — браслеты мертвые, извне команд никаких не поступает. Ну, посовещались мы все вместе и набрались наглости к игиги обратиться. Точнее все хотели, да только боялись. А я решился. Мембрана в кабину свободно открылась, пропустила. Только толку… Не было в кабине никого. Паром сам шёл, без игиги. Куда шёл? Того я не знаю. Это уже к моей компетенции не относится, в показаниях приборов не разбираюсь. А вот за то, что все блоки управления на своих местах оказались — поручиться могу. Кто-то их назад поставил и всё починил.

Конец ознакомительного фрагмента.