Несерьёзные отношения. Сборник рассказов

Александр Александрович Янин, 2017

Герои рассказов – обычные люди. В их судьбах нет ничего примечательного, особенного. Но, это лишь на первый взгляд. Ведь каждый человек – отдельный, уникальный мир, постигая который, постигаешь и себя самого.

Младший брат

Был поздний октябрьский вечер. Из чрева хмурого неба сыпались мелкие холодные капли. Лупоглазая морда трамвая всё никак не показывалась из-за крутого поворота улицы Кржижановского.

Шура чувствовал себя разбитым. Вторую неделю он помогал делать ремонт своему старшему брату Вале в квартире, где раньше жил их двоюродный дед. Был самый разгар отделочных работ. Белорусские строители не жалели ни себя, ни других. Были сроки и были деньги, а еще голодные родственники в Бресте. Приходилось постоянно отвозить мусор на свалку или ездить на строительные рынки за материалом, которого никогда не хватало. Шура в этот день был без машины, решил выпить разливного пива с Валей после очередных монотонных и нервных усилий.

— Ну ничего, еще тысяч двести, и будет счастье, — повторял Валя, открывая очередную литровую бутылку разливухи. До этого он говорил то о трёхстах тысячах, то пятистах, и всегда ждал какого-то счастья.

— Главное, чтобы ламинат успели положить к тому моменту, как кухню привезут.

Шура молча кивал и делал большие глотки. Помогать брату было за радость. Грустно было только возвращаться в коммунальную квартиру, в одну из больших и неуютных комнат. Из всей семьи Шура остался один, кто не решил проблем с жильем. Он не был притязательным. Будучи младшим ребенком, он не ходил в любимчиках. Да и вообще, отношения в семье были очень ровными, даже немного прохладными. Единственный принцип, которому следовали и который не обсуждался — принцип старшинства. Поэтому одежда, бытовая техника, автомобили по привычке передавались от старшего брата младшему.

Шура, как и все мужчины в роду по обеим линиям, был крепким, коренастым пареньком, без амбиций, знал, чего стоит, не мечтал о заоблачных высотах, и старался быть честным не только с окружающими, но и с самим собой. Короче говоря, был закоренелым реалистом с напускным оттенком нигилизма.

Шура и Валя были очень похожи внешне за одной только разницей — у Вали была плотная копна кудрявых волос, а Шура короткостриженый, с большими залысинами на висках.

— Потом надо сделать отдельную каморку под гардероб, в углу, где у деда банки стояли. И холодильник второй, под пиво и мясо, — Валя прикончил вторую бутылку и совсем размечтался.

— Поеду, поздно уже, — пробубнил себе под нос Шура.

Валя молча пожал руку Шуре и с грохотом закрыл за ним дорогущую стальную дверь.

На улицах никого не было. Впервые за долгое время Шуре захотелось покурить. Он очень давно бросил, но мысли о сигаретах иногда появлялись сами собой. Особенно, когда его накрывала тупая и навязчивая депрессия. Он думал о своем возрасте, положении и бесперспективном будущем. Нет, жизнь была нормальная, всё, что нужно, или точнее, что ему было нужно, присутствовало. Девушка, друзья, не слишком интересная, но и не трудная работа. Он был сотрудником технического отдела в крупной финансовой компании. Всё, что от него требовалось — вовремя приходить, согласно внутреннему распорядку, и быть на короткой ноге с файловыми системами.

Девушка Маша хорошая, добрая, из обычной московской семьи. Она была проста, розовощека, очень мила и прекрасна в своей наивности. Она очень любила Шуру за его искренность, честность, хорошее чувство юмора и оригинальность. В компании друзей Шура был великолепен. Искромётные шутки, пародии, дружеская иронии и легкость на подъем. Только вот сам Шура давно перестал чувствовать эту лёгкость внутри себя. На тридцатом году жизни как будто чья-то невидимая рука убавила вокруг прежнюю яркость и резкость, как в настройках изображения телевизора. Работа казалась бессмысленной, встречи с друзьями стали сложными, прежние радости исчезли, оставив горьковатое послевкусие.

Шура частенько выпивал. Но не для веселья, как в лихие дни юности, а для очищения мозгов. Маше это не нравилось, были ссоры. Но за ними всегда следовали минуты сладкого примирения. Это продолжалось снова и снова, по кругу, так что уже оба не придавали этому никакого серьёзного значения.

Трамвай всё никак не показывался. Шура решил пройтись пешком до следующей остановки. Вечер плавно перетекал в ночь. Капли дождя сменились мутноватой взвесью. Лицо и руки покрылись влажной пленкой.

Сзади послышался гул автомобиля. Затем он стал стихать. Шура посмотрел на часы. Трамвай ждать уже бесполезно. «Надо вызвать такси, пока батарейка на телефоне не села», — рассуждал про себя Шура.

— Молодой человек, я вам повторяю, остановитесь! — раздался звонкий голос из-за спины.

Шура резко обернулся. В нескольких метрах от него, на обочине, стояла полицейская машина с включенной мигалкой. Сотрудников было двое. Один облокотился на водительскую дверь, а второй стремительно надвигался на Шуру.

— Куда вы так торопитесь? Старший сержант Самохин, документы ваши предъявите, — скороговоркой отчеканил сержант, и добавил, — пожалуйста!

Голос у сержанта был писклявый и очень тонкий, как будто и не ломался вовсе. Его напарник был крупнее, мощнее, и смотрел как-то исподлобья, агрессивно.

— Да пожалуйста! — ответил Шура и принялся хлопать себя по карманам.

Но документы остались в другой одежде, дома. А сейчас он был во всём старом, к тому же весь в грязи и цементной пыли, после необъятных мешков с мусором. Для порядка он проделал процедуру с хлопками по несколько раз на каждый карман, но нигде не обнаружил никаких признаков какого-либо содержимого. Только старый трамвайный билетик.

— Проедемте с нами. Для установления личности.

Шура ни сказал ни слова. Он молча сел на заднее сидение старенького полицейского Форда рядом с сержантом Самохиным. Шура был настолько уставшим и погруженным в себя, что не сразу понял, что к нему снова обращается назойливый сотрудник патрульной службы.

Конец ознакомительного фрагмента.