Насмешка Артиста

Александр Александрович Лобашов, 2022

Липкая кровь, грязная проволока, засохшая субстанция на мёртвой коже… Капитан Хлебников раскрыл много преступлений. Но убийство в картинной галерее изменило его жизнь навсегда. Вместе со своей новой стажёркой он пытается докопаться до истины. Смогут ли они остановить маньяка?.. . . . . . Содержит нецензурную брань.

Гипс и проволока

Серое октябрьское утро возмущало сонливость свежестью прохлады. Редкие листья чернели в грязи вокруг луж. Такси остановилось возле картинной галереи. Вениамин всю дорогу не мог сосредоточиться. Его разум нагло дергала мелодия из динамиков магнитолы. Молодая исполнительница задорно пела о возвышенном, хотя навряд ли сама когда-нибудь испытывала настоящую любовь. А еще этот запах табака. Водитель не гнушался курить прямо в машине. Возможно, ему было наплевать на свою репутацию. Оставить отзыв в профиле — дело секундное. Хотя Вениамин таким образом жаловаться ни на кого не собирался. Он не придавал социальным сетям большого значения. Но есть много людей, которым дай малейший повод, и они настрочат гневную кляузу. По большей мере, чтобы самоутвердиться. Таксист явно понимал это, а значит, не дорожил своим делом. Работал так, как ему хотелось, не обращая внимания на общественное мнение. Вот она — работа для души.

Вениамин расплатился и вышел. Только он ступил на тротуар, как встретил взглядом двух женщин на крыльце. Блондинка и брюнетка. Одна рыдала, вторая её успокаивала. За перилами красовалась гладкая лужица блевотины, смердящая желчью. Несчастная даже не успела позавтракать, ее вызвали, как только обнаружили тело. Вениамин уже понимал, что её нужно будет расспросить. Но не сейчас. Проходя мимо, он лишь скромно проговорил:

— Соболезную.

Скорее из вежливости, нежели из правды.

Не успел он взяться за ручку, как вторая женщина обратилась к нему.

— Извините, кто вы?

Вениамин на секунду замер. Взволнованное лицо выдавало в ней не только переживания за убитого. Возможно, тайная любовница. А, быть может, потенциальный подозреваемый. Или и то, и другое вместе.

— Капитан Хлебников. Следователь. Буду заниматься этим убийством.

Вениамин с рождения обладал способностью ощущать, что человек испытывает внутри, лишь взглянув на его лицо. Некоторые называли это чутьем, другие повышенной эмпатией. Женщина, остановившая его, искренне сочувствовала подруге, но в её глазах помимо сожаления пытался спрятаться непонятный страх.

— Что же вы так поздно? Там уже ваши во всю работают.

Вениамин отвечать на это не хотел. Но он был уверен, что чуть позже сам задаст ей пару вопросов. Хотя один можно было и сейчас.

— Как вас зовут?

— Таня. Татьяна.

— Татьяна, я…

Вениамин не успел договорить. Его перебила девушка в слезах. Она отпустила перила и медленно дотронулась до воротника мужчины.

— Следователь?.. Капитан?.. — чуть не задыхаясь, переспросила она, но тут же добавила со злобой, — Найдите эту скотину! Найдите и посадите на всю жизнь…

— Успокойтесь. Я здесь именно за этим. — молвил Вениамин и машинально коснулся её ладони.

Холодное кольцо на безымянном пальце.

«Жена убитого, более, чем уверен. А рядом ее подруга, которая не так проста.» — заключил следователь, тихонько открывая дверь.

— Я вернусь к вам обеим чуть позже. А пока постарайтесь прийти в себя.

— Найдите его… Или я сама найду! И сделаю с ним то же самое!

Вот так плач переходил в гнев, а затем гнев превращался в истерику. Разумеется, она не была способна на убийство. В ней кричали чувства, не логика. И столкнись она с тем маньяком, смогла бы она решиться на месть? Или всё же в присутствии человека, разрушившего её жизнь, она просто утонет в бездействии, сковывающем параличом ужаса? Все предельно просто. Если такая как она окажется один на один с преступником, оборвется именно её жизнь.

Вениамин поспешил в помещение галереи, пытаясь отогнать мысли о возможных глупостях, порождаемых отчаяньем. Нужно было взглянуть на тело.

Начиная с вестибюля, галерея обладала теплыми тонами барокко. Веяло роскошью и даже расточительством. Картины знаменитого художника по имени Альберт Первороднов заполняли стены уже от самого входа. Среди них были разные жанры — от натюрморта и портрета до широких сцен библейского масштаба. Первороднова считают гением современности.

В этом храме вычурного искусства Вениамину было не по себе.

В коридоре встретился молодой и худощавый полицейский. Чем-то похож на самого Вениамина, но лицо более задорное. Да и сам по себе парень был активный и подвижный. При виде Вениамина он улыбнулся.

— Здорово, Веня! Тебя Шеф там потерял.

Шеф. Так они называли начальника отдела. Артём Юрьевич Похлёбкин. Весьма колоритный мужчина. По части воспитательной работы он был виртуозом.

— Привет, Базилио. Ну что там?

— Полная жесть, брат. Иди по коридору до упора, а затем направо. Там выйдешь в главный зал. — Базилио указал прямой ладонью в сторону, откуда шёл.

— Тело там, верно? — Вениамин прищурился. Думая не столько о мертвеце, сколько о своём начальнике.

— Да. Но ты это… будь готов, короче. Я такого никогда не видел. Даже в ужастиках.

Вася Базилов был самым жизнерадостным полицейским, из всех, что знал Вениамин. Но даже на него увиденное произвело огромное впечатление. Бледный страх на лице. Покрасневшие глаза, и далеко не от недосыпания. Вениамина ждало что-то действительно ужасающее.

Он хлопнул приятеля по плечу и направился по указанному маршруту.

Главный зал был полон полицейских. В центре располагалось нечто. Тело, закрепленное штативом, висело вниз головой, едва не касаясь пола. Кожа и одежда были облеплены чем-то серым. Вокруг было много крови. Вениамин едва сдержал рвотный позыв, несмотря на то, что он много раз видел убитых. Выпотрошенных, обезглавленных, изувеченных до состояния фарша. Этот труп отличался от всех предыдущих. До него мертвецы напоминали скорее «фантик». Останки после пира. А это тело представляло собой «конфетку». Не просто брошенная туша, лишенная жизни, а маленький извращенный шедевр гнусного гения. Именно это вызывало сейчас отвращение в следователе. Не кровь и кишки. Отношение убийцы. Вот чего никогда не видел Вася Базилов. Вот чего никогда не видел и сам Хлебников.

— Веня! Где ты шаришься опять? Полчаса назад уже тут должен был быть! — скороговоркой прокричал начальник Вениамина как только заметил его.

Это был мужичок ростом чуть ниже среднего. Лысоватый, а потому стригущийся под самую минимальную насадку. На нем была форма и погоны майора. Пиджак был расстегнут. Не то от избытка в весе, не то в силу характера. Нос длинный, губы широкие, взгляд шальной.

— Товарищ майор, капитан Хлебников на место происшествия прибыл. — наигранно пробубнил Вениамин, небрежно стукнув себя пальцами по виску.

— Хорош паясничать! Посмотри, какой пиздец тут творится. Ни с того, ни с сего в нашем районе это «чучело»! Сейчас репортёры налетят, а у нас ни хрена. Вообще ни хрена! Потому что почему? Правильно! Наш главный следак забил болт на работу. А Борискин знаешь, что делает? Да-да, тот самый, которого в комиссию пропихнули. Он спит и видит, как мы с тобой, Веня, обсираемся. Он каждый косячок нашего отдела вымучивает. Своих штатных жополизов отправляет, чтобы все фиксировали. А это потом уходит всё в Москву, блядь. Понимаешь? Да ничего ты не понимаешь. Тебе похуй!

— Виноват, Шеф.

Майор плотно сжал губы и нахмурился еще сильнее. Ощутив взгляды окружающих, он обратился к Хлебникову уже спокойнее. Даже такой человек, как Шеф мог понимать, что у всего есть свои причины.

— Дочь в детский сад отправлял?

— Да.

— Ладно. Извини, что выебал.

— Ничего.

— Да, кстати! Видишь вон ту красотку? Это лейтенант Хорниева Дарья Петровна. Перевели в наш отдел из соседней области. Твоя новая стажёрка. Не благодари.

— Ты издеваешься? Зачем мне стажёрка?

— Все, Веня, не выёбывайся. Иди уже работай.

Шеф отправился к выходу из зала. Вениамин же двинулся к трупу, где стояла привлекательная девушка, облаченная в полицейскую форму. Сложно было сказать, кого следователь хотел изучить в первую очередь, мертвеца или стажёрку. С одной стороны — уникальное убийство, требующее немедленного раскрытия. С другой — спортивная попа и смазливое личико новой коллеги.

— Здравствуйте, Вениамин. — проговорила лейтенант, не отрывая взгляда от своего блокнота.

— Я думал, вы меня не заметите. — молвил Вениамин, сидя на корточках и рассматривая окровавленное лицо жертвы.

— Очень смешно. Шеф говорил, что вы будете против стажёра. Но я на вашем месте не стала бы пренебрегать любой помощью.

— Да я без сарказма. Вы так пристально всматриваетесь в свой блокнот. Удалось что-то понять по делу?

— Немного есть. Но предлагаю вам сначала осмотреть труп. Его хотят убирать, только вас ждали.

Кожаные ремни удерживали тело на стальном стержне за шею, грудь, пояс, бедро и голень правой ноги. Руки растянуты в стороны и обмотаны плотной проволокой. Левая нога согнута в колене и зафиксирована на весу всё той же проволокой. Форма охранника распахнута и залита серым веществом, которое давно засохло.

На голове три вмятины от ударов тупым предметом. Лицо выражало ужас, с которым жертва испустила дух. Из груди торчала арматура, проткнувшая сердце насквозь. С левой стопы снят ботинок и носок, пальцы согнуты. Все, кроме большого.

Вениамин надел силиконовые перчатки и коснулся воротника жертвы. Гипс.

— Каждое убийство всегда имеет свой мотив, — продолжала Хорниева, пока Вениамин осматривал труп. — Хозяин галереи подтвердил, что ничего не пропало. Да и стал бы убийца ваять из человека скульптуру, преследуя корыстные цели? Мы точно имеем дело с психом.

— Да, тут сразу видно, что поработал сумасшедший, — ответил Вениамин, продолжая изучать тело, — Но даже безумцами что-то движет. В таких преступлениях каждая мелкая деталь имеет огромное значение.

Вениамин стянул с себя перчатки и подозвал парня с фотоаппаратом.

— Дениска, сколько фотографий сделал?

— Как обычно. Штук двадцать — двадцать пять. — молодцевато ответил Денис.

— Этого мало. Нужно сделать в пять раз больше. С каждого ракурса, со всех сторон, вблизи и отдаленно.

— Понял. Сделаю.

Фотограф принялся за дело, а Вениамин задумчиво продолжал исследовать мертвеца. Вскоре он обнаружил еще одну интересную деталь. Стержень штатива был телескопическим. Одна из трубок была слегка замята.

«Вот и оружие, которым охранник получил по голове». — прищурился Вениамин.

— Убийца — ярко выраженный нарцисс. Он хотел причинить боль не столько убитому, сколько окружающим. Это выглядит не просто как попытка нагнать ужас, но и как желание бросить вызов. Это одновременно и крик души, и издёвка. Насмешка. Он совершил не просто убийство. Он породил инсталляцию, в которой запечатлена смерть. Возможно, смерть, что произошла раньше…

— Вениамин. — Хорниева прервала монолог следователя, — Это все, безусловно, интересно. Но как оно приближает нас к раскрытию преступления?

— Этот маньяк захвачен своей идеей. Даже если он обладатель гениального интеллекта, в его творении очень много следов. И не только материальных.

Хлебников переключил внимание на лужи крови.

— Охранник был убит не на этом месте, верно? Кровь тянется от того коридора.

— Да. Там все очевидно. Пройдемте, расскажу. — Хорниева зашагала в сторону узкого проема, располагающегося между двумя огромными картинами полуэротического содержания.

— С удовольствием послушаю. — Хлебников ухмыльнулся краем губ, двинувшись за собеседницей.

— Я опять слышу иронию в вашем голосе.

— Расслабьтесь. Я лишь радуюсь, что кто-то что-то делал в мое отсутствие.

— Любите перекладывать свою работу на других, да, Вениамин?

— На самом деле, нет. Живу по принципу «хочешь, чтобы сделано было хорошо — делай сам».

Хлебников чувствовал, как между ним и Хорниевой пробегают язвительные разряды тока. Он шёл за ней, чуть отставая, пока та не остановилась в нескольких шагах от липких алых луж. Девушка была не против попасть под руководство опытного специалиста своего дела, но её явно раздражал тот факт, что Вениамин не желал иметь с ней дела.

И Хлебников задумался. Может, стоит дать ей шанс? Но тогда ей придется усердно терпеть его характер. Такая уж плата за новые взаимоотношения. Пусть и сугубо деловые.

— Полезный принцип. Итак. Вот здесь. Охранник вышел из подсобки, чтобы произвести обход. Убийца выскочил из-за угла и, воспользовавшись эффектом внезапности, ударил охранника по голове тяжелым предметом продолговатой формы. Тем самым разбив висок, на что указывают эти брызги крови на стене. Затем охранник упал, а убийца нанес еще два мощных и четких удара по голове в области темени. Охранник обмяк, и убийца прицельно вонзил в него железный прут. Прямо в сердце. Только после этого убийца взял тело за ноги и перетащил к центру зала.

— И создал свою скульптуру… Да, я вижу аналогично. Самое ужасное, что парень был еще в сознании, когда маньяк протыкал его арматурой. Лицо до сих пор источает ужас.

Вениамин начал расхаживать возле коридора, аккуратно переступая кровавые кляксы. Глаза его были почти закрыты. Он представлял себя в роли охранника, на которого напали, а затем поменял роль на убийцу. Вместо того чтобы изображать руками удары, он лишь спокойно дирижировал сам себе, представляя все действо перед глазами. Вскоре Вениамин воображал себя уже третьим лицом. Несуществующим призраком, безмолвно ставшим свидетелем жестокого преступления. Он как будто перенес себя на несколько часов назад. Но это не давало ему нужной информации. Да, он видел картину почти целиком, за исключением некоторых неважных фрагментов. Но разум требовал еще более глубокого погружения.

— Что происходило до убийства? — молвил он вслух сам себе, а затем оглянулся на стажёрку. — Как негодяй пробрался в галерею?

— Вот этого мы пока не знаем. Все двери, окна, замки целы. Сигнализация не срабатывала, хоть она и в исправности. Он проник словно призрак. Скорее всего, убийца имел свободный доступ к помещениям.

— Свободный доступ к помещениям. — задумчиво повторил Вениамин. — Проник словно призрак… В этом что-то есть. Учитывая, что он сотворил с убитым, можно предположить, что весь его план был неким произведением искусства.

— Должна сказать, — добавила Хорниева, — Омерзительным произведением искусства.

Вениамин поднял взгляд и увидел небольшую камеру под потолком.

— Что с видеозаписями?

— Мы уже уточняли. Система пришла в неисправность две недели назад. Записей нет.

— Но красная лампочка горит.

— Мы уже проверяли. Система действительно встала полмесяца назад. Камеры пишут, но не записывают.

— Хм, прямо как я на лекциях в академии.

— Очень смешно.

— Интересно. Почему не починили?

— Говорят, хозяин галереи против. Кстати…

Вениамин прищурился. По взгляду Хорниевой он понял, что сейчас они думали об одном и том же. Девушка продолжила.

— Ключ снятия сигнализации есть только у него. А также у его заместителя и начальника охраны. Галерею открывает и производит смену каждый из них троих по очереди.

— Круг подозреваемых состоит из троих человек?

— Да. — уверенно ответила Хорниева.

— Нет. — резко отрезал Вениамин.

Хорниева нахмурилась. Она искренне не понимала, почему Хлебников возразил этому факту.

— Убийство спланированное. Каждый из твоих подозреваемых — человек на руководствующей должности. Будь то начальник охраны или основатель галереи. Умный человек не стал бы допускать такую очевидную ошибку.

— Подождите. Во-первых, мы больше ничего не имеем. И должны допросить хотя бы их. Улики есть улики. Во-вторых, с каких пор вы считаете «руководителей» такими умными?

Вениамин слабо улыбнулся.

— Камень в огород Шефа?

— Что? Нет. Я не это имела в виду.

— Шеф не глупый. Хоть может иногда показаться таким. В любом случае, одно из основных качеств людей на руководящих местах — стараться прикрыть свою задницу. Вспомните хотя бы одного руководителя, который был лишен такой особенности? Вот и здесь ситуация патовая. Начальник охраны, каким дураком бы не был, не стал бы устраивать убийство своего подчиненного на месте работы. В какой-нибудь параллельной вселенной такой сюжет и имеет место быть, но в моей практике никогда. Он мог бы убить его в любом другом месте, воспользовавшись преимуществом знакомства и более высокого статуса. Для того чтобы набросить как можно больший круг подозреваемых. Но здесь слишком очевидно. Этих троих хотят подставить.

— Вообще-то, в моей жизни был один человек, который стоял на руководящей должности и никогда не заботился только о се…

Хорниева ностальгически вспомнила кое о ком, но Хлебников тут же её перебил.

— Я верю вам, Хорниева. Бывают исключения, не спорю. Но вы меня не слушаете. В данном эпизоде нет места такой ошибке. Начальника охраны, хозяина галереи и его заместителя просто хотят подставить. Пустить нас по ложному следу. Само место преступления кричит об этом. Но! За то у нас есть зацепка — убийца знал, что камеры не работают. Это точно кто-то из знакомых жертвы.

Хорниева задумалась. По её лицу было ясно, что она не хотела прощаться со своей гипотезой, но ее наставник был весьма убедителен. Спорить она не стала. Тем временем, Хлебников пытался понять, как можно было обойти сигнализацию, не имея доступа к ее отключению. И кое-какой вариант у него был.

— Этот штатив. А также раствор гипса. Он позаимствовал это все здесь?

— Да. Взял со склада.

— Тогда почему мы здесь стоим? Ведите на склад.

Складское помещение представляло собой большую комнату, лишенную того роскошного оформления, что было на самой выставке. Серые стены хранили в себе множество холстов, незаконченные картины. Кроме элементов живописи, тут встречались остатки материалов для ремонта. Но внимание следователя привлекла огромная деревянная коробка. Внутри скромно лежали вскрытый пакет гипса, засохшие остатки раствора с кистью, а также моток плотной проволоки.

— Штатив был здесь. — молвил Вениамин, облокотившись о край коробки.

— Возможно, но… — Хорниева, не договорив, вскинула брови, наблюдая, как Вениамин залезает в коробку.

— Эта штуковина была опечатана. Никто не вскрывал ее. Снаружи. Даже с учетом штатива, тут очень просторно.

Следователь сел на дно коробки, поджав к себе колени, будто представляя себя ребёнком, играющим в крепость. Затем он выпрямился и покинул своеобразное укрытие.

— Маньяк не взламывал замки и сигналку. Он забрался в галерею подобно грекам Троянского Коня. Дождавшись ночи, он выломал крышку и отправился навстречу охраннику. Тот в свою очередь, услышав шум, направился в эту сторону.

— Я бы поаплодировала, если бы это было уместно. — ухмыльнулась Хорниева.

— Теперь вы надо мной подстегиваете? — Вениамин интригующе изогнул бровь.

— Теперь? Так значит…

Хорниева не успела закончить свою мысль, как за её спиной появилась женщина в деловом костюме. Она была молода. На вид лет тридцать. Выглядела прекрасно, но строгий костюм и прическа не позволяли её красоте раскрываться на полную. Впрочем, профессионально наложенный макияж мог очаровывать даже в таком амплуа.

— Я могу чем-то помочь? — проговорила она.

— Да. — оживился Вениамин. — Вы здесь работаете? Не подскажете, когда сюда привезли этот ящик?

— Меня зовут Тамара. Первороднова. Я — менеджер. Что касается коробки, то её выгрузили вчера.

— О, вы ведь дочь Альберта Первороднова, верно? — Хорниева приветливо улыбнулась.

— Верно. А также его заместитель.

— Не знаете, кто отправитель короба? — Вениамин продолжал интересоваться ящиком.

— Конечно, знаю. Компания доставки «Андрэ и Ко». Отец всегда заказывает у них. В этот раз должны были привести сорок рамок под обновление.

— Но тут нет никаких рамок. — Вениамин указал внутрь.

— Да, я вижу. Хотите сказать, убийца как-то связан с доставщиками?

— Похоже на то. Обязательно проверим эту вашу «Андрейко».

— Скажите, — в разговор снова включилась Хорниева, — У вас есть предположения, кто мог совершить такое? Вы хорошо знали убитого? Были ли у него последнее время конфликты?

— Даже не представляю, кто может желать зла Дмитрию. Он был хорошим человеком. Простым.

— А вы уверены… — Вениамин привлек внимание женщин интригующим голосом, — Что убийца хотел навредить именно Дмитрию?

Тамара слегка нахмурилась.

— Вы считаете, что этот садист желает напасть на кого-то еще?

— Вполне вероятно.

— О, вам нужно поговорить с моим отцом. Уверена, вы найдете общий язык.

— А он здесь?

— Да, в своем кабинете. Это самый дальний угол соседнего крыла. А я, пожалуй, вернусь к своим делам, если не возражаете.

— Значит, он нам сразу и расскажет, почему камеры не починили.

В этом замечании Тамара услышала интригу. Она явно поняла, что это был укор в первую очередь в ее сторону. Но в лице она совсем не изменилась. Вениамин все еще видел сильную женщину, недовольную происходящим, но ни на мгновение не обвиняющую себя в произошедшем.

— Только не говорите мне, что я виновата в смерти Дмитрия. А если бы у нас вообще камер не было? Да, система сломалась две недели назад. Я хотела вызвать ремонтника, но отец был категорически против. Видите ли, ему не нравилось, что камеры «смотрят» на его произведения.

— Это как так? Что это значит?

— Он где-то вычитал, что каждый объектив является «наблюдателем». То есть, каждая камера — еще один глаз, смотрящий на картины. По его мнению, это обесценивает его произведения.

— Почему? Должно же быть наоборот.

— Наверное. Но мой отец — не такой, как все. Он мыслит иначе. К своим картинам он относится с трепетом. «Чем больше кто-то чем-то дорожит, тем меньше он желает этим делиться с остальными» — его слова.

— Просто каприз, не считаете?

— Считаю. Мы пришли к разногласиям, но я не стала игнорировать его просьбу. К тому же на камерах все равно горят красные лампочки. Этого достаточно, чтобы воры даже не задумывались о краже. Иной раз лучше просто припугнуть ложью, чем кропотливо работать над правдой.

— Отличная фраза. Хорниева, запиши себе.

— Подождите. — молвила Хорниева, игнорируя шутку. — Вы говорите, что мы бы нашли общий язык с вашим отцом. У него есть какая-то теория?

— О, да. Он думает, что несчастного мужчину убили из-за него.

— Но вы так не думаете, верно?

— Я вообще предпочитаю не думать об этом. У меня и так прибавилось забот.

— Хорошо. — Вениамин задел Хорниеву за локоть. — Мы поговорим с вашим отцом.

Тамара кивнула и направилась вдоль коридора к главному залу. Вениамин деловито провожал её взглядом, скрестив руки на груди.

— Мне кажется? Или вы действительно пялитесь на ее зад? — возмутилась Хорниева.

— Вы не почувствовали?

— Что?

— Эта женщина испытывает ужас меньше, чем любой из ментов.

— Кстати, да. Она недовольна, но не взволнована. И вы до сих пор пялитесь на ее задницу, Вениамин. Это ужасно.

— Да почему я не имею право пялиться на чью-то задницу?

— Потому что это некультурно, Вениамин.

— О, господи! Культурность этого заведения зашкаливает. И это убивает меня. Мне нужно хоть как-то разбавить эту концентрацию культурности. И вообще! У нее отличная задница. Грех не попялиться. А вы, видимо, завидуете, лейтенант?

— Чего?! — Хорниева покраснела от злости. — Все, хватит! Давайте заниматься убийством.

— Я только за, но вы же начали эту тему. Я просто посмотрел ей вслед.

— Вениамин!

Мужчина слабо посмеялся и вскинул руки.

— Ну, все-все. У нас реально много работы.

Хорниева выдохнула и, наконец, отвлеклась на дело.

— Почему же она так спокойна?

— Не знаю. Нужно поговорить с ее отцом.

Следователи отправились в кабинет художника.

Это была просторная комната, выполненная все в том же стиле барокко. За столом сидел седоволосый мужчина. На вид лет шестидесяти.

За его спиной висела огромная картина. Единственная в данном кабинете. На ней была изображена маленькая девочка на высоком стуле.

— Следователи? Вам удалось найти негодяя? — молвил Первороднов, вставая из-за стола.

— Эм-м. — Вениамин слегка опешил от такого вопроса. — Нет, мы же только начали. Меня зовут капитан Хлебников, со мной лейтенант Хорниева. Мы должны задать вам несколько вопросов.

— Убийца — Жан-Поль Дю Мерси. — резко проговорил художник и отвернулся к окну.

— Кто? — изумились в один голос Хлебников и Хорниева.

— Жан-Поль Дю Мерси. Он — злодей и глиномес. Мой главный враг.

— Простите… Откуда такая уверенность?

— Разумеется, у меня есть причины так полагать. Когда я только прибыл в город, чтобы основать выставку, этот мерзавец уже был здесь. Мы случайно пересеклись в ресторане «Перо Порицателя», он сказал, что я пожалею, что прибыл в «его» город. Ха! Он возомнил этот город своим.

— Погодите. С чего вообще началась ваша вражда?

— С чего? Хм. Это было несколько лет назад в Праге. На слёте художников. Он хотел подкатить ко мне свои яйчишки, но я сразу дал понять, что являюсь закоренелым гетеросексуалом. Потом мы разговорились о живописи. И это чудовище сказало, что творчество Айвазовского переоценено. Я по его глазам видел, как он хотел оскорбить мое чувство прекрасного. Это было невыносимо. Я высказал о его вкусах все, что думал. Каково же было моё удовлетворение, когда я столкнулся со спесивым возмущением на его лице.

— Стоп-стоп! Вы говорите, что стали заклятыми врагами просто из-за споров об искусстве?

— Истинно так. На днях я подговорил мужа своей дочери закинуть этому содомиту мертвую крысу в почтовый ящик. Видимо, засранец не отчаялся и сделал свой ход.

— Так! — Вениамин уже едва сдерживался. — Вы понимаете, что там человека убили? Какая нахер крыса?!

— Поумерь тон, мальчик. Я еще раз повторяю. Убийца — Жан-Поль Дю Мерси. Не могу сказать ничего хорошего о его творчестве, но в искусстве оскорблять мое достоинство он — величайший гроссмейстер.

Вениамин тяжело вздохнул. Работа следователя требовала быть рассудительным. На грани с циничностью. Зачастую полицейские претерпевали профессиональную деформацию. Для них смерть и боль становились повседневным явлением, а потому не вызывающим ярких переживаний. Все старшие коллеги Вениамина стали такими. Большая часть из них уже на пенсии. И грустнее всего, когда каждый из них говорил о смерти, как о незначительном явлении. Вот засуха, огород приходится поливать вручную чаще. Досадно. Вот люди не успели на самолёт, и теперь им ждать следующего рейса сутки. Досадно. Вот умер кто-то. А ему так и не пришлось услышать тех слов, которые необходимо было донести. Досадно.

И Вениамина неимоверно злило, когда он сталкивался не с циничными соработниками, а с простыми людьми, утратившими беспокойство за несчастья. Словно все вокруг начинают терять фундаментальный дар под названием человечность.

Вениамина злило. И он терпел.

— Ладно. Мы проверим вашего Дю Мерси.

Следователь уже не мог находиться в одной комнате с Первородновым. Хорниева и вовсе словно дар речи потеряла. К хозяину галереи были и другие вопросы, но следователи не видели смысла их задавать. После короткого молчания оба собирались покинуть кабинет, но художник окликнул их.

— Постойте.

— Что еще? — Вениамин скептично оглянулся.

Первороднов пронзительно осмотрел Хлебникова, а затем и его стажерку.

— А ничего. Ступайте. Просто хочу пожелать вам поскорее поймать злодея.

Оказавшись в коридоре, Вениамин сделал несколько шагов подальше от кабинета художника. Оглянувшись на стажёрку, он убедился, что их никто не слушает.

— Яблочко от яблони?

Хорниева надменно хмыкнула озираясь.

— Да уж. Его дочь уже не кажется такой циничной. Но и она не подарок.

— Как думаете, Первородновы как-то связаны с убийцей? — Вениамин осматривал находящиеся рядом картины, наполненные сюрреализмом.

— Понятия не имею. Надеюсь допрос этого Жана Дю Мерси прольет больше света.

— Нет. Я о том, что художник хотел что-то сказать, но передумал.

— Люди, занимающиеся искусством, весьма специфичны в общении с другими людьми. Боюсь, он окликнул, чтобы подметить, какой у вас ужасный вкус в выборе одежды.

Вениамин поморщился от удивления. Иронию он уловил сразу, но, как говорится, в каждой шутке должна быть доля правды.

— Чего? Вы считаете, что я безвкусно одеваюсь?

— Я этого не говорила. — Хорниева загадочно улыбнулась.

Хлебников промолчал. К нему пришло осознание того, что стажёрка с самого начала опрыскивала его сарказмом. И с каждым мгновением делала это все более открыто. Но если кто-то другой на его месте посчитал бы такое поведение желанием доминировать, Вениамин же видел скрытую защитную функцию. Девушка сразу дала понять, что успела расспросить всех о своем наставнике. Ведь ей поведали не только об отношении к стажёрам, но и ещё о разных мелочах. Неразборчивый вкус в одежде был одной из них.

Скорее всего, она несознательно боялась, что Хлебников утопит её в своей харизме. Не даст раскрыться, когда ей это будет нужно. Этот факт нервировал Вениамина, но с другой стороны, где-то в глубине души трепетал тихий восторг.

В коридоре скоро показались вдова и её подруга. Вениамин тут же отвлекся на них. А вместе с ним и его напарница.

— Вам удалось хоть немного прийти в себя? — сочувственно произнесла Хорниева.

— Нет. — ответила супруга убитого, хотя состояние было уже куда лучше, чем когда её впервые встретил Вениамин.

— Но на вопросы вы готовы ответить? — Вениамин скрестил руки на груди.

— Да. Поэтому мы зашли. — ответила Татьяна.

— Тогда предлагаю передислоцироваться в какую-нибудь кафешку. — высказался Вениамин. — Честно сказать, это место меня угнетает.

Вениамин взглянул на одну из картин. В ответ на него уставилось инфернальное существо. Темное как сажа. С тремя вертикальными зрачками в каждом глазу. Тварь выглядела загадочно и немного даже пугала следователя. Подобные работы могли многое сказать об авторе, но Вениамину хватило и того разговора в кабинете.

Подруги переглянулись и одобрительно кивнули. Хорниева тоже была не против покинуть это место. Через пару домов от галереи находилась закусочная. Туда все четверо и направились.

На месте они были уже через четыре минуты. За это время никто не проронил ни слова. Хорниева шла впереди, за ней едва отставали две подруги. Хлебников шёл позади всех. В голове у каждого раскачивались разные мысли. Пусть и об одном и том же.

Кафешка встретила своей простотой. После богемной галереи, тут было немного спокойнее. А аромат свежей выпечки пытался отвлечь от пережитого ужаса. Пусть и тщетно.

— Обожаю подобные забегаловки. — произнес Хлебников, ставя поднос с заказом на стол перед дамами. — Своим оформлением они не навязывают определенную атмосферу. Не то, что некоторые выставки.

— Вениамин. Вы предвзято относитесь к галерее Первороднова. — ответила Хорниева. — Всё потому что там произошло это несчастное событие.

— Нет. Несчастное событие лишь добавило негатива, но не породило его. Мне не по кайфу находиться в стенах помещения, где всё откровенно излучает пафос.

— Кхм. Не хотелось бы вас прерывать, — молвила Татьяна, пододвигая подруге тарелку с крем-супом. — Но мы сюда пришли не для того, чтобы обсуждать интерьер и дизайн. Или я что-то путаю?

— Извините. — произнес Вениамин и в эту же секунду заметил, что за дальним столом сидел его начальник, поглощающий огромный гамбургер.

— Что будет с моим… — проговорила вдова и тут же закусила губу.

— С вашим мужем? Его снимут и перенесут в морг. Там проведут более полный анализ и приведут в нормальный вид.

— Нет, я имею в виду, когда нам можно будет с ним проститься? Он хотел, чтобы его кремировали после смерти.

— А вот это уже не ко мне вопрос. Боюсь, пока дело открыто, и убийца не будет найден, тело не разрешат придать кремации.

— Значит, нужно поскорее найти убийцу. — снова проявила возмущение Татьяна.

— Эх, было бы всё так просто. — вздохнул Вениамин. — Вся преступность была бы поймана. Но я с вами согласен. Перейдем к вопросам.

Хлебников перевел взгляд на вдову.

— Вы, кстати, не представились.

— Ой, простите! Елизавета Корнева и я…

Девушка виновато опустила взгляд, прижимаясь плечом к Татьяне.

— Извините за то, что я наговорила возле галереи. Я была не в себе. Да и сейчас… я еще не в себе.

Вениамин заметил, как девушка закрывает губы пальцами. Она была готова разреветься. Татьяна тоже заметила это и тут же обняла подругу, прикоснувшись к ее волосам.

— Ничего. — Вениамин тоже опустил взгляд. — Я вас понимаю.

— Если хотите, можем встретиться позже. — вмешалась Хорниева, за что ощутила на себе осуждающий взгляд Хлебникова.

— Нет. Я готова отвечать на вопросы. Спрашивайте.

— Ладно. Это не займет много времени. Для начала, попробуйте вспомнить, были ли у вашего мужа конфликты с кем-либо?

— Насколько я знаю, нет.

— Что касается хобби? Чем он занимался в свободное время?

— Они с друзьями часто собирались. Смотрели футбол, пили пиво, играли в приставку.

— А эти самые друзья. Насколько они были близки? У них возникали какие-нибудь споры?

— Вы хотите сказать… — глаза Елизаветы покраснели, — Нет, что вы. Дима, Виталя и Славик. Они еще со школы дружили. Они не могли…

Конец ознакомительного фрагмента.