Снимать штаны и бегать

Александр Александрович Ивченко, 2010

История о двух столичных PR-щиках, перевернувших выборы в провинциальном городе Славинске. Из гротескно-уморительных представителей местного бомонда: краеведа-рационализатора, мецената-уголовника, кандидата-тюфяка и других – они создают крепкую политическую машину, перемалывающую всех других претендентов на кресло мэра. Черный пиар, лжепатриотизм и полуправда – у настоящих «акул пера» все идет в ход. Но можно ли на этом ходу не потерять себя?

Глава 5. Когда сволочь считается настоящей?

В 8.45 утра наступившего понедельника Голомёдов, успевший за два дня подхватить на щеки здоровый деревенский загар, решительно постучал в номер к Раздайбедину. Некоторое время спустя, дверь приоткрылась и из нее осторожно высунулась незнакомая верблюжья физиономия с печатью перманентного похмелья. Объемные губы шевелились, словно что-то постоянно пережевывая. Глаза навыкате казались еще больше из-за роговых очков. Кудлатая седая шевелюра, переходящая в пушистые бакенбарды, придавала обладателю физиономии почти законченное сходство с кораблем пустыни.

— Вы кто? — спросил Кирилл удивленно. Ответа не последовало. На физиономии застыло самодовольно-туповатая верблюжья отрешенность. Кирилл вдруг безошибочно догадался, что эту физиономию не раз били, причем зачастую — вполне заслуженно.

Не дождавшись ответа, Голомёдов молча отодвинул человека в сторону и вошел в номер. На столе грудой лежали неопровержимые доказательства бурного застолья и аморального поведения участников банкета: пустые бутылки, окурки в банках из-под кильки и селедочный хвост на замасленной газете. Василий же, являя собой не менее красноречивую улику, спал, свернувшись калачиком на ковре у балкона, и счастливо улыбался во сне.

— Подъем! — скомандовал Голомёдов.

–…И молния небесная, неприятеля поражающая, как ни слаба была, но уже заметна… — сообщил Василий, сладко причмокивая губами.

Голомёдов встряхнул его за плечо. Василий открыл глаза и посмотрел на него с осуждением:

— Я занят!

— Чем?!

— Я созерцаю непокоренные российские редуты.

— Пока ты созерцал непокоренные редуты, у тебя тут кто-то завелся, — сообщил ему Кирилл. Василий сел и потянулся, хрустнув позвоночником.

— Это не кто-то. Это местный краевед-рационализатор. Я с ним в милиции познакомился.

Обладатель верблюжьей физиономии важно кивнул из угла и прошлепал толстыми губами:

— Пилюгин. Николай Николаевич.

— Ты уже и в милиции успел отметиться? — поинтересовался Голомёдов, не обращая внимания на краеведа.

— А, неважно, — отмахнулся Василий и зевнул. — Интересные вещи рассказывает. Правда, бред полнейший. Но убедительно.

Человек-верблюд обиженно засопел.

— И что же интересного он рассказывает?

— Во-первых, он нашел тебе генерала. Героя войны 12-го года. Из местных. Во-вторых, имеет обширный исторический и лингвистический материал по интересующей нас теме. В-третьих, настоящий патриот. Убежденный! — Василий понизил голос и шепнул — Из тех, которые не столько хотят умереть за идею, сколько готовы за нее убить.

Кирилл, наконец, повернулся в сторону краеведа. Это был человек небольшого роста, одетый, не смотря на запоздалую августовскую жару, в лохматый серый свитер, украшенный крошками на груди и заплатками — на локтях.

— Что же, любезный! Выкладывайте все по порядку.

— Заговор! — немедленно сказал краевед тягучим баритоном и недобро посмотрел на Кирилла из-под массивных очков. Голомёдов удивлено вскинул брови и облокотился на край стола, готовясь слушать.

— Заговор! С целью подрубить наши корни. Переписать историю, низвести нас до положения скотов и сделать своими рабами.

— И кто же, позвольте узнать, так злостно покушается?

— Вот в том-то и вопрос! — воскликнул Пилюгин и начал мерить комнату дромадерскими шагами. — Точнее, главный вопрос не в этом. Главный вопрос в том, как? Понимаете?

— Нет! — честно признался Голомёдов.

— Вы — жертва привитых догм и стереотипов! — безапелляционно заявил Пилюгин. — Впрочем, это неудивительно. Они поработили систему образования, печать, телевидение. Простой пример. Вы знаете, что обозначает слово «сволочь»?

— Догадываюсь.

— А вот и нет! Лично я — сволочь. И очень этим горжусь!

— Что-то в этом духе я и предполагал, — вздохнул Кирилл и отвернулся к окну. Василий остановил его жестом.

— Выпей, Николаич, — сказал он краеведу. — Выпей, и не горячись. Ты ближе к делу.

Пилюгин остановился у стола, налил себе в стакан водки, выпил, обиженно чмокая губами, и продолжил:

— На самом деле, слово «сволочи» — именно так, во множественном числе — появилось здесь, в Славине. Вместе с возникновением первых славянских поселений на Беспуте. Вы же, надеюсь, понимаете, что Славин — колыбель славянских народов? Иначе откуда бы взялось такое название?

Кирилл неопределенно хмыкнул и Пилюгин уверенно продолжил

— Одним словом, сволочи появились очень давно. Задолго до Крещения Руси или даже до татаров…

— С тем, что сволочи появились давно, пожалуй, соглашусь. А вот насчет второй части утверждения — хочу заметить, что татары пришли на Русь после крещения, — усмехнулся Голомёдов, но краевед Пилюгин резко его оборвал:

— Неважно! Может, и не было никаких татаров вовсе. Это мы обсудим потом. Сейчас — про «сволочей». Так вот, появился Славин. Вокруг — Славинская волость. Она оформилась в сознании людей, как административная единица. Жители этой волости, коренные славяне, всегда славились гостеприимством, хлебосольством, трудолюбием, отвагой. Соседи восхищались ими, и, завидев такого человека, всегда уважительно поясняли: «С волости».

Кирилл удивленно посмотрел на Василия. Тот хитро подмигнул.

— Люди «с волости» были в сознании соседей кем-то особенным, — убежденно выплевывал свои тезисы Пилюгин. — Немножко «сверх-людьми». А иначе, согласитесь, это слово не пережило бы века. Постепенно — из удобства произношения — «с волости» превратилось в «сволочи». А в единственном числе — «сволочь». Позже сволочами стали называть всех уважаемых и заслуженных людей, но изначально — только жителей Славина и его окрестностей.

— А как же, к примеру, Даль и его словарь?

— Да вы посмотрите, что делает этот, с позволения сказать, Даль! В своем псевдо-словаре «великорусского» языка он, пользуясь сходством звучания, пишет: «Сволочь — все, что сволочено или сволоклось в одно место». Трава, мусор, прочая дрянь. А в переносном значении — это и дрянной люд. Воры и негодяи, где-либо сошедшиеся. Вы представляете размах клеветы? Так извратить понятие! Буквально вывернуть смысл наизнанку! И вам еще нужны доказательства заговора?

— Скажите, а ваши мысли подтверждаются какими-либо другими источниками, научными изысканиями? — полюбопытствовал Голомёдов.

— Да какие тут могут быть сомнения?!

— Ну, к примеру, почему речь идет именно о Славинской волости, а не о любой другой?

— Буква «С»! Понимаете? Славяне, еще не испорченные всеми этими иностранными выкрутасами, интуитивно прятали во все слова своего языка великие смыслы. Словно предчувствуя беду, они оставляли нам, потомкам, своеобразную шифровку. С — это Славин. Волость — это территория, примыкающая к Славину. Понимаете? Сволочь — славный человек из славного города. Это же элементарно! Но нет! Мы, жертвы оболванивания и промывания мозгов, не можем разгадать даже такой простой ребус! Меж тем, наш язык — очень мудр. В нем можно найти ключи буквально ко всем тайнам. Только для этого нужно обладать особым зрением. Чутьем, интуицией, даром, если хотите! Этот дар у меня есть!

— Я начинаю понимать ход вашей мысли. Если б речь шла о Новгороде или Твери, то в языке остались бы слова «Нволочи» и «Тволочи»…

— Да-да! Все верно! Кстати, Тверь раньше называлась «Тварь». И жили в ней твари — сотворенные Богом, избранные люди. Но для того, чтобы скрыть Богоизбранность русского народа, древний город Тварь переименовали в Тверь. Что значит это ваше глупое «Тверь»? Да ничего! А слово «тварь» стало ругательным. Так же как и мат — тамбуированная лексика…

— Табуированная. — поправил Кирилл.

— Во-во! Раньше слова, которые сегодня называют матерными, были почти священными и разрешались к употреблению лишь самым достойным, доказавшим на это право. Сегодня они — самые грязные ругательства. Тот же переворот с ног на голову произошел и с нами, сволочами, жителями Славина. Теперь это слово — ругательное!

— Однако! — качнул головой Кирилл.

— Нет! Вы послушайте! — перебил краевед Пилюгин, который оседлал любимого конька. — Послушайте, что эти псевдо-историки и всевдо-лингвисты сделали с нашим краем! Знаете, почему наша река называлась Беспутой?

— Предположу, что за характерные извилистые очертания своего русла… За отсутствие прямого пути.

— Вот! Вот они результаты современного «просвещения»! Это вы — беспутный, потому что идете по ошибочному пути, навязанному вам этими захватчиками! Но всех им не оболванить, всем мозги не промоешь! Беспута — это река, на которой жили люди, презиравшие путы, оковы. Вольные и свободолюбивые славяне. Слава — без пут. Славин на Беспуте. Ведь это же очевидно! Это и хотят скрыть псевдо-историки!

— А вы, простите, какие университеты оканчивали?

— Я — инженер. — Пилюгин остановился и ударил себя по хлипкой груди, вызвав град из хлебных крошек. — Инженер-рационализатор. Между прочим, имею зарегистрированные патенты! И если бы на пути моих разработок не встали завистники… Если бы мои открытия были внедрены, мое имя гремело бы на весь мир! Я уверен, оно еще прозвучит…

— О, я не смею оспаривать ваш авторитет. Но история…

— Да поймите же вы, зомбированный! То, чему учат на факультетах истории — это чистейшей воды клевета! Классическое образование гораздо вреднее, чем его полное отсутствие! Для того чтобы сбросить шоры с глаз, нужно иметь нестандартное мышление. Если хотите, рационализаторское. Над Эйнштейном тоже сначала смеялись, Джордано Бруно и вовсе сожгли. Только за то, что эти ученые не соглашались признавать догмы и слепо верить средневековому мракобесию! Сожгли, такие, как вы!

Пилюгин свирепо нацелил на Голомёдова очки, и сжал сухие кулачки, явно готовясь отомстить за невинно убиенного инквизицией Джордано Бруно. Но Василий, вовремя открыв банку пива, отвлек его внимание:

— Николаич… Ты не кипятись. Ты нам лучше про генерала расскажи.

— О! Какой это был человек! Лев Аристархович Бубнеев. Герой войны! Почти полвека в армии. Орденоносец. Обладатель именного оружия! Фаворит самого императора. Конечно, после того, как веками переписывалась наша история, подробности трудно было восстановить. Но лично я убежден, что в имение генерала Бубнеева неоднократно приезжали его друзья — адмиралы Нахимов и Лазарев. Если хотите, мне подсказывает это интуиция.

— Да, собственно, в этом нет ничего неожиданного, — согласился Кирилл. — Думаю, факт визита доказывается самим наличием водного пути к Славину. Река есть? Есть. Адмиралы тоже. Вода создана для адмиралов, адмиралы — для воды. Они просто обязаны были приплыть сюда.

— Да, вы меня начинаете понимать! — от радости Пилюгин пришлепнул нижней губой. — Какой был человек! Лишним доказательством заслуг генерала Бубнеева лично для меня является факт их упорного замалчивания. В этом и состоит заговор. Очернить наши самые светлые страницы. А потому чем хуже эти псевдо-историки отзываются о человеке, тем лучше мое мнение о нем. Ведь даже его могилу сровняли с землей. Думаете, случайно? Нет! Все это потому, что генерал Лев Аристархович Бубнеев подлинный сын Славинской земли. Он — настоящая сволочь!

Голомёдов вопросительно взглянул на Василия. Тот поиграл бровями и утвердительно кивнул головой.

* * *

— Какой полет мысли! Я завидую! — засмеялся Голомёдов, выйдя из гостиницы и направляясь к городскому Парламенту. — Генерал-то хоть был, или ты все шутки шутишь?

— Нет. Я серьезен, сосредоточен и холоден как атомный ледокол «Снежинка» перед арктическим походом. Генерал и в самом деле был. Только хреновый он генерал, а точнее — липовый. В самом начале войны оказался у французов. Не то попал в плен, не то сам сдался. Отсиделся до конца войны. Вернулся в Россию. Генералом стал, шаркая по паркету бальных залов. Кроме того, родился он в Подмосковье, а в Славине — только портил печень дешевым вином и благополучно проигрывал в карты остатки состояния. Словом, настоящая сволочь — в этом краевед не ошибся. Только других нет. Я проверял.

— А чем этот плох? Настоящая находка! Ведь генерал? Да! В войне участие принимал? Принимал. В Славине был? Был. Что еще нужно? Кто придерется? Крутим легенду. Только настораживает меня чем-то этот твой краевед-рационализатор. Волк в овечьей шкуре…

— Не пугайся. Это не волк. Скорее, баран. Самое полезное в нем то, что он «на раз» объясняет все неувязки и нестыковки, над которыми при другом раскладе пришлось бы ломать головы нам с тобой.

— Баран в овечьей шкуре — страшная скотина. Я бы, пожалуй, предпочел иметь дело с волком.

— Ничего. Будет служить на благо, если применять дозировано. Чем абсурднее идея, тем быстрее в нее верят. «Природа не терпит пустоты: там, где люди не знают правды, они заполняют пробелы домыслом». Это не я. Это Бернард Шоу.

— Там, где люди знают правду, но не имеют домыслов, они изгоняют первое, чтобы освободить место для второго. Это не Бернард Шоу. Это я. Запиши. Пригодится.

— Да уж… — почему-то грустно вздохнул Василий. — Только знаешь, иногда моя работа перестает меня забавлять.

— Да? И какая муза тебя укусила на этот раз? — Голомёдов взглянул на Василия саркастически.

— Со мной тут произошло кое-что. В общем-то, это не так важно. Но мне стало их жалко.

— Кого это «их»?

— Ну, всех их… Избирателей. Людей. Тех, которые честно живут, но бесследно уходят в никуда, потому что в истории их заслоняют дутые персонажи, вроде этого вот генерала или нашего Харитоши.

— Как можно жалеть серую массу? Эти люди искренне верят в то, что можно из нескольких сотен проходимцев создать честное правительство! Отнимать столь наивно-святую веру — преступление!

Неожиданно заскрипели тормоза, и у обочины резко остановился милицейский УАЗ. Из открывшейся дверцы выскочил коренастый сержант с бульдозерной челюстью. Голомёдов вздрогнул от неожиданности, но милиционер, вытянувшись по стойке «смирно», приложил руку к козырьку и счастливо пролаял, обращаясь к Раздайбедину:

— Здра-желай-таарщ-капитан!

Василий молча кивнул и пошел дальше. Сержант постоял немного и, не отнимая руки от козырька, засеменил вслед.

— Подвезти?

— Нет. Спасибо. Вы свободны. Служите и защищайте. — грустно сказал Василий вполоборота. Сержант постоял немного со счастливой улыбкой на лице, потом развернулся, и пошел к машине, так и не отняв руку от козырька.

— А ты, гляжу, времени зря не терял! — восхищенно присвистнул Кирилл, нагоняя коллегу.

— Да уж, не терял. Хочешь еще одну новость? Попробуй догадаться, какую фамилию носит дядя Пёдыр?

— Этот сторож из клуба? — Голомёдов остановился и наморщил лоб. — Ну, просвети…

— Болдырев. Пэ Болдырев. Так же, как и этот «мистер икс» из нашего списка кандидатов. Уловил мысль? Предполагаешь, на что согласен дядя Пёдыр за бутылку?

— Кандидат-клон? А что, из дяди Пёдыра неплохое пугало выйдет! Годится в провокаторы. Молодец, Вася! Ох, и закрутим мы с тобой дела!

И дела закрутилось немедленно по прибытии в городскую Думу.