Снимать штаны и бегать

Александр Александрович Ивченко, 2010

История о двух столичных PR-щиках, перевернувших выборы в провинциальном городе Славинске. Из гротескно-уморительных представителей местного бомонда: краеведа-рационализатора, мецената-уголовника, кандидата-тюфяка и других – они создают крепкую политическую машину, перемалывающую всех других претендентов на кресло мэра. Черный пиар, лжепатриотизм и полуправда – у настоящих «акул пера» все идет в ход. Но можно ли на этом ходу не потерять себя?

Глава 6. Слава Ежам!

Славинский Вестник, № 45 (327) в рубрике «Событие недели» (очерчено красным маркером)

«Герой вернулся на родину…

Под Славиным найдено захоронение героя Отечественной войны 1812 года генерал-майора Льва Бубнеева

О нашем земляке, Льве Аристарховиче Бубнееве мы, к сожалению, знаем немного. Смена общественных формаций и попытки перекроить историю, к сожалению, сделали свое дело. Но небывалое мужество этого патриота и его беззаветная любовь к Отчизне оказались прочнее времени! Известно, что почти полвека (!) этот человек посвятил армии. Прославил себя на полях сражений за Отчизну, за что получил орден святой Анны второй степени и наградное оружие из рук императора. Судя по крупицам, которые удалось восстановить нашим краеведам из пепла истории, генерал Бубнеев был дружен с адмиралами Нахимовым и Лазаревым, которые неоднократно навещали своего боевого товарища в его имении. Свои дни герой и патриот окончил в Славине. К сожалению, до недавнего времени точное место его захоронения установить не удавалось. Однако благодаря изысканиям историко-культурного общественного движения «Отчизны славные сыны», которое возглавил председатель Славинской городской Думы Харитон Ильич Зозуля, историческая справедливость восторжествовала.

— Мы определили район поисков по архивным документам. — пояснил нашему корреспонденту энтузиаст движения, краевед Николай Пилюгин. — Вблизи микрорайона Промышленный Тупик (бывш. Беспутная Слобода) до революции находилось Торцовское кладбище. Здесь мы и вели нашу поисковую работу.

Во многом краеведам помогла случайность. Захоронение было обнаружено при проведении хозяйственных работ вблизи местного Дома культуры. Но отнюдь не случайны внимание и забота, с которым историки отнеслись к неизвестному захоронению. Тем более символичен тот факт, что могила генерала обнаружена в канун очередной годовщины Бородинского сражения.

В рубрике «Весточки» (очерчено зеленым маркером)

…Приглашаем всех желающих на пивной фестиваль! В программе — выступление лучших танцевальных коллективов города, парад-бикини, шоу мокрых маек, бесплатная дегустация новых сортов пива. Фестиваль проводится по инициативе и при поддержке Вячеслава Дрисвятова

Ньютоново яблоко (альманах) (очерчено красным маркером)

Мы Отечество не выбираем, потому что Отечество в нас…

«Так как стала все более заметной постепенная утрата нашим обществом традиционного российского патриотического сознания, то в общественном сознании получили широкое распространение эгоизм, равнодушие, цинизм, проявляется устойчивая тенденция падения престижа военной и государственной служб. В этой ситуации необходима систематическая и целенаправленная деятельность по формированию высокого патриотического сознания, чувства верности своему Отечеству» — говорится в докладе Х.И.Зозули, представленном на научно-практической конференции, посвященной годовщине Бородинской битвы»

Газета «Конкретно!» (рубрика «Актуально!») (очерчено красным маркером)

Славным традициям славного города — слава!

«…Знаковое событие для нашего города в минувшую пятницу на центральной площади Славина состоялось! Митинг на центральной площади, организованный ИКОД «Отчизны славные сыны» в память о героях войны 1812 года, собрал на площадь все прогрессивное население Славина!

— Еще Уитмен сказал: «Всеобщий закон — закон законов — это закон преемственности, ибо что такое, в конечном счете, настоящее, как не росток прошлого?» — сказал собравшимся руководитель ИКОД Харитон Зозуля. — Только вместе мы возродим славные традиции нашего славного города!»

Промышленный активист, № 9 (очерчено красным маркером)

Осознать себя — это важно!

«…Победное окончание войны имело для России важное, и не только историческое значение. Значение этой победы состояло в том, что она способствовала росту национального самосознания. Россия оказалась единственной страной в Европе, способной нанести Наполеону сокрушительный удар. Тот же сокрушительный удар мы должны нанести сегодня коррупции, общественной пассивности, гражданской апатии. Пробудить самосознание — наша первейшая задача! — убежден кандидат на пост мэра Х. Зозуля».

Словеса (издание Славинского Университета)

По патриотизму — зачет! (очерчено красным маркером)

… По словам, организатора данного мероприятия, председателя движения «Отчизны славные сыны» Харитона Зозули, основная цель подобных митингов — патриотическое воспитание жителей города.

Один из участников данного митинга, студент-историк Александр Бружной сообщил нам, что уже направил ректору Славинского Госуниверситета официальное письмо. В данном письме он призвал ректора ввести в СГУ курс патриотического воспитания российской молодежи. По словам Александра Бружного, в данный момент его предложение рассматривается руководством данного вуза.

Блок Октябрины Хохловцевой (итоги августа) (очерчено синим маркером)

… Выборы мэра Славина могут окончиться крахом системы местного самоуправления. Об этом заявила на пресс-конференции депутат Славинской городской Думы Октябрина Хохловцева. «Мы все знаем, как избирались депутаты городской Думы. Кандидаты-бизнесмены даже не ходили на встречи с избирателями. Действовала четко разработанная система подкупа: в каждом округе всегда есть 4–5 тысяч человек из социально неблагополучных слоев населения, которые за 100–200 рублей проголосуют так, как им скажут. Мнение славинцев больше никому не нужно, и местное самоуправление вскоре прикажет долго жить.

Сегодня в мэры идет председатель городской Думы Харитон Зозуля. Он готов скупать голоса уже по всему городу. Почему это делается? В Славине еще есть собственность, которую можно присвоить, и большое чиновничество не хочет выпустить эти лакомые куски из рук. Так работает наша система. Если этому не противостоять, то мы так и не сможем улучшить наше самоуправление».

Правдоруб (газета без выходных данных) (очерчено желтым маркером)

… Я — за честность! Ваш П. Болдырев

Честность — вот чего нам не хватает. Мы погрязли в паутине ханжества и навязанной лживой морали. К строительству своей политической платформы я подхожу с максимальной честностью. И как честный человек, я заявляю: бесплатная медицина — давно уже миф. Бесплатно сегодня вас даже в морг не доставят. Да, я вынужден «давать на лапу» врачам. Так же, как и вы. Это унижает и вас, и врачей. По моему глубокому убеждению — взятки медикам нужно узаконить. С одной стороны это снимет тяжкое ярмо с шеи муниципального бюджета. С другой — несомненно, повысит престиж профессии, а с ним — квалификацию персонала. Ведь когда зарплата медика — дело рук самого медика, он максимально заинтересован делать свою работу хорошо, чтобы клиент не ушел к другому врачу.

Это, наконец, очистит наши больницы от толп «вечно больных» пенсионеров, которые ходят в поликлинику как в клуб по интересам. Не из-за болезни, а просто поболтать, пожаловаться врачам. На деле же они только создают очереди и крадут время медицинского персонала. Если они желают делать это — пусть платят. Я уважаю старость. Но требую и взаимного уважения к себе. Проблемы дефицита общения стариков нужно решать специализированными учреждениями. Строить дома престарелых и организовывать кружки хорового пения.

С уважением. Ваш П. Болдырев.

Просмотрев газеты, Голомёдов сложил их в стопку и прихлопнул сверху рукой:

— Что ж… Неплохо!

Зинаида Леонидовна издала из угла невнятное «о-х-х-э-э-э», поправила прическу пальцами со следами маркеров всех цветов, улыбнулась и начала дышать.

— Подведем промежуточные итоги. — Кирилл бросил на гражданку Тушко недобрый взгляд. — Засветка с генералом пошла «на ура», заказные СМИшилки в целом сработали хорошо, хотя джинсы можно было бы и побольше. Пехота топчет город, АПМ распространяются без срывов. Но есть и серьезные залеты. Начнем с вас, уважаемая Зионида Ленаидовна.

— Леонидовна… — затравленно шепнула гражданка Тушко и снова перестала дышать.

— Во-первых, что за ИКОД? Вы хотите, чтобы наш кандидат вызывал у избирателей нервную икоту? Неужели трудно хоть изредка включать мозги, когда бездари-журналисты вам присылают публикации на утверждение?

— Это, та-скать, сокращение. Длинно получается «искторико-культурное общественное движение». А мы ведь за площадь платим. Та-скать, экономия бюджетных…

— Хватит! Про экономию я от вас каждый день слышу! Доэкономились до воздушной тревоги! Работу нужно делать хорошо, или не делать ее вообще! Я не могу писать за журналистов каждую публикацию, и не могу просматривать их творчество за вас!

— Я… Я больше не бу…

— «Не бу»… Еще как «бу…»! Вот ваш список предложений по мероприятиям на следующую неделю. Давайте читать вместе. Веселые старты «Мои года — мое богатство». Что это?

— Вы же сами просили… Составить, та-скать, предложения по вовлечению в работу пенсионеров… Вот — предложения. Харитон Ильич мог бы выступить с речью. Та-скать, наградить самых активных пожилых спортсменов.

— Бег в мешке за валерьянкой? Гонки на инвалидных колясках? Фехтование на костылях? Вы издеваетесь или всерьез?

Зинаида Леонидовна положила пухлую ручку на левую грудь и горестно подняла нарисованные брови.

— Идем дальше! — беспощадно продолжил Голомёдов. — Торжественные линейки в школах, посвященные открытию месячников; встреча учащихся с ветеранами «Подвиг твой бессмертен!»; праздничный концерт: «У войны не женское лицо»; праздники первоклассников «Мы теперь не просто дети, мы теперь совет друзей!» и смотр по силовой подготовке «Если ты мужчина». Что это?!

— Это, та-скать, в преддверье 1 сентября. Программа патриотического воспитания школьников. Харитон Ильич мог бы…

— Да, он мог бы! Но смогут ли первоклассники на смотре силовой подготовки стать мужчинами?! Что за названия? Вы хотите приветствовать живых ветеранов эпитафией с могилы неизвестного солдата? Переделать!

Зинаида Леонидовна с готовностью что-то черкнула в блокноте.

— «В патриотическом и гражданском воспитании заложен мощный и эффективный потенциал для воспитания личности, которая будет способна креативно мыслить, творить и сострадать», — прочел Кирилл.

— Это обоснование, та-скать, всей воспитательной программы. Можно и в газетах разместить…

— Разместите в тот день, когда объясните мне, как можно креативно сострадать! Дальше. Акция «Я здесь живу и потому за всё в ответе».

— Работа во дворах, конкурсы между жителями многоэтажек. Самый, та-скать, широкий охват. Общегородской конкурс на самую благоустроенную клумбу. Возрождение субботников.

— И Харитон Ильич с агитационным бревном на плече. Все это, конечно, хорошо. Но название! Вам самой нравится?

Зинаида Леонидовна собралась шумно вздохнуть, но в этот момент дверь с треском распахнулась, и в кабинет пресс-службы влетел Харитон Ильич. Он был растрепан, бледные губы под встопорщенными усами испуганно тряслись.

— Все! — в отчаянии воскликнул он. — Доигрались, ядрен-батон!

Кирилл поднялся навстречу Зозуле, заботливо взял его под локоть и усадил в кресло.

— Успокойтесь, Харитион Ильич. Возьмите себя в руки. Что случилось?

— Вот! — Харитон Ильич бросил на стол бумагу. — Вот! Мне угрожают. Меня хотят убрать. Я знал, что все эти ваши штучки до добра не доведут.

Кирилл взял бумагу и расправил ее на столе. На белом листке были ровно наклеены буквы, аккуратно вырезанные из газеты.

— «морГ дорос до степи СЛАВа ежам» — прочел Кирилл.

— Подбросили! Утром! На стол! В закрытый кабинет! Морг, ежи — это выше моих сил! — проблеял Харитон Ильич и в изнеможении откинулся на спинку кресла.

— Какие-то знакомые шрифты… Не могу вспомнить, в какой газете их видел… — пробормотал Кирилл, внимательно изучая вырезанные буквы. Василий глядел на анонимку с полным безразличием. Зинаида Леонидовна затравлено попыталась втянуть голову в плечи, но выполнить это акробатическое упражнение ей помешали щеки, пышущие жаром, и каскад подбородков.

— Успокойтесь! Полная бессмыслица. Где тут угрозы? — уверенно сказал Кирилл, откладывая анонимку в сторону. — Чья-то глупая шутка. Расследование обстоятельств беру на себя.

Уверенный тон немного успокоил Харитона Ильича. Но ему вдруг стало обидно за то, как мало внимания его персоне выказал в столь серьезной опасности предвыборный штаб. В глубине души Харитону Ильичу хотелось бы услышать ахи и вздохи верных подчиненных, быть может, даже увидеть обморок какой-нибудь особо чувствительной сотрудницы аппарата. На фоне такой суеты и беспомощности он, Харитон Зозуля, на чью жизнь покушаются неизвестные злоумышленники, выглядел бы внушительно и значимо, как адмирал, который ведет свое судно сквозь льды, бури и штормы, наперекор стихии. А потому он не знал, чего ему хочется больше — видеть в письме чью-то глупую шутку или серьезную угрозу. Оказавшись на распутье, Харитон Ильич закапризничал:

— Не хочу больше ходить на ваши дурацкие митинги! Уберите от меня этих телевизионщиков с их глупыми вопросами!

— Вот об этом мы с вами и поговорим! Зинаида Леонидовна! Прошу вас приступить к работе. Не забываем про ежедневный мониторинг СМИ, — сухо заявил Кирилл и указал глазами на дверь. Гражданка Тушко, надсадно пыхтя, извлекла свое тело из угла и вышла, бросив недобрый взгляд на Василия и Кирилла. Тем временем Голомёдов открыл ноутбук и запустил видеофайл.

— Это запись вашего выступления на вчерашнем митинге и интервью СМИ, — подчеркнуто холодно сказал Кирилл. Харитон Ильич придвинулся поближе к монитору и увидел себя, взбирающимся на трибуну. Внизу колыхалась жиденькая толпа тех, кому по долгу службы положено блюсти памятные даты. Функционеров разбавляли студенты, привезенные на автобусе. Харитон Ильич на экране откашлялся в микрофон, и чахлый оркестр тут же захлебнулся.

— Дорогие, эм-м-м… земляки!

Повисла долгая пауза, которую Харитон Ильич заполнял, шурша листком с речью и шмыгая носом.

— Дорогие, значит, земляки! Мне отрадно видеть здесь молодых и пожилых. Вместе, значит.

Скосив глаза в шпаргалку, Харитон Ильич не нашел нужного текста, а потому прочитал первый попавшийся абзац.

— Наполеон сказал о Бородинском сражении: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».

Оторвав взгляд от шпаргалки, Харитон Ильич счел своим долгом пояснить текст своими словами:

— Это когда французская армия под председательством Наполеона, значит…

Раздались жидкие хлопки. Ободренный ими, Харитон Ильич сложил шпаргалку вчетверо и взмахнул ею над головой.

— И мы вместе с нашими предками, ядрен-батон, должны это самое!

На этом месте пламенный оратор неожиданно стушевался. В голове ни к селу, ни к городу завертелось: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов, и как один умрем в борьбе за это!» Он торопливо развернул бумажку, и снова невпопад прочитал.

— Дорогие ветераны и труженики тела!

На заднем плане из толпы раздался чей-то смешок, но тут же смолк, будто прерванный пулей. Камера дрогнула но тут же вернулась к трибуне. Харитон Ильич в кадре занервничал еще больше.

— Вы все вместе видите, как с каждым днем увеличивается патриотизм. Растет, это самое… спорт. И мы отказываемся от спиртного. Боремся, значит, с вредными привычками.

Скосив глаза в шпаргалку, Харитон Ильич продолжил:

— У нашего славного города славные традиции. Но мы должны многое сделать для возрождения и становления духовности и культурности нашего народа. Дадим пример нашим соседям. Пусть Славин будет площадкой для экскрементов…

Камера снова дрогнула, смешок в толпе раздался более отчетливо, но снова смолк. Харитон Ильич, близоруко щурясь, поднес шпаргалку к самому носу и, собрав волю в кулак, закончил:

— Э-кыс-пе-ри-ментов… по воспитанию, значит, нового поколения в духе, значит, патриотизма. Я, товарищи, кончил!

Оркестр вразнобой заквакал марш, и Харитон Ильич, утирая пот, спустился с трибуны.

Камера сменила план. Харитон Ильич, недовольно щурясь, стоял на фоне здания городской Думы. За правым плечом развивался флаг Славина.

— Ну, как я? Ничего, ядрен-батон? — поинтересовался Харитон Ильич и смущенно кашлянул.

— Отлично выглядите! — воскликнул бодрый голос журналиста за кадром.

— А мне сюда смотреть? — Харитон Ильич перевел взгляд на камеру.

— Нет-нет, общаетесь с корреспондентом! — ответил все тот же голос.

— Понятно… — обреченно сказал Харитон Ильич, отвел глаза от камеры и потянул руку к микрофону.

— Нет-нет! Микрофон пусть держит журналист.

— Понятно. — снова сказал Харитон Ильич, и, не зная, куда пристроить руки, принялся теребить полы пиджака.

— Работаем! — Воскликнул голос за кадром и протараторил:

— Ваше сегодняшнее выступление как-то связано с началом предвыборной кампании?

Харитон Ильич испуганно отвел глаза, поискал ими кого-то, стоящего за камерой, не нашел, откашлялся, помолчал, еще раз откашлялся и замямлил:

— Я это… Вообще-то к другому готовился. Я про патриотизм… Можно?

— Можно! — милостиво согласился голос за кадром.

— У нашего славного города славные традиции. Но мы должны многое сделать для возрождения и становления духовности и культурности нашего народа… Вместе. Да, вместе. Ведь что? Ведь когда недоверие с друг другом — это плохо. Когда доверие с друг другом — это хорошо. Это, значит, здорово… Ну… Ну, все. Вы там сами вырежете что-нибудь?

— Последний вопрос! Как кандидат на пост мэра, в чем вы видите залог благополучия Славина и его жителей?

— Благополучие? — Харитон Ильич болезненно наморщился. — Ну, благополучие, это когда живет человек. У него, так скажем, квартира. В квартире, это самое… холодильник. В холодильнике — одежда. В общем, все путем у человека. Все! Хватит!

Экран погас. Кирилл строго посмотрел на Харитона Ильича. Тот насуплено молчал.

— У нас нет времени на сглаживание острых углов, — наконец, прервал паузу Голомёдов. — Поэтому я буду говорить прямо, без обиняков. Считается, что первый блин выходит комом. Но даже для первого блина ваше выступление было ужасным.

Харитон Ильич, взрастивший свое самолюбие на плодотворной почве неприкрытой лести, от удивления открыл рот.

— Конечно, агитаторы на улицах говорят о вас самое лестное, — сурово продолжил Кирилл, не обращая внимания на недовольное хмыканье Зозули. — Газеты у нас под контролем. Они напишут то, что мы им продиктуем, поскольку работают за наши деньги. Но на телевидении и — самое главное — на публичных выступлениях мы вас заменить не можем. А потому — ряд рекомендаций. Во-первых, труженики тела — не наша целевая аудитория. Нас интересуют труженики тыла. Во-вторых, отныне любую написанную речь вы не должны зазубривать наизусть. Вы будете оценивать ее лишь как набор фактов и тезисов, которые вам нужно излагать простыми словами. Без бумажки.

— Как это?

— Своим языком. Так же, как говорите со мной, коллегами, с женой, в конце концов. Убираем из речи все эти «значит» и «ядрен-батон». Перестаем кашлять и сморкаться в микрофон. Ведь вы же не первый год на публике! Вы ведете заседания Думы без бумажки!

— Там протокол есть… — скис Харитон Ильич.

— Что, готовый протокол заседания? — Удивился Кирилл. — Еще до того, как оно состоялось?

— Ну, да. А какие могут быть неожиданности?

— Отставить протокол. Неожиданности могут и будут случаться. И вам нужно быть к ним готовым. Пока все вопросы, касающиеся вашей предвыборной кампании, оставляете без ответа. Сейчас вы, прежде всего, не кандидат. Вы — патриот. Человек дела. Вы говорите, потому что не можете молчать, и действуете, потому что не можете бездействовать. Вы идете впереди большого движения. Вы хотите дать людям не буханку хлеба, и не горячую воду и даже не новые дороги. Вы дарите им нечто большее. Самоуважение. Вы пробуждаете в них давно забытую гордость за себя, за свой город, свою историю. Вы заставляете их оторваться от серости быта, сплотиться, чтобы вместе — единым порывом.

— Что — единым порывом?

— Да не важно! Главное — вместе, и единым порывом. Ваша задача — всколыхнуть это болото. Разбудить гражданскую совесть. А потому в первую очередь вы не кандидат, а патриот. Кресло мэра — лишь средство достичь вашей общей с народом цели. Ясно?

— Ясно. А что говорить-то, когда спрашивают, ядрен-батон?

— Запомните фразы: «Прежде чем ответить на ваш вопрос, хочу отметить, что…». И далее впариваете все то, что хотите сказать, вне зависимости от того, имеет это отношение к вопросу, или нет. Обычно журналисты тушуются, и не повторяют свой вопрос дважды. Но если попадется настырный, отвечаете: «Я понял ваш вопрос. И, как я говорил ранее…» И снова терпеливо пересказываете свою речь, но уже другими словами. Практика показывает, что в третий раз задать один и тот же вопрос из десяти журналистов отважится едва ли один. На этот случай запомните фразу: «Этот вопрос уже звучал, прошу вас быть внимательнее! Гораздо важнее, что…» И снова выходите на нужные тезисы. После этого извиняетесь и, ссылаясь на неотложные дела, неспешно, с достоинством удаляетесь. После вашего ухода у журналистов остается впечатление энергично проведенной пресс-конференции, запоминается ваш уверенный тон, складывается мнение о том, что вы без запинки готовы ответить на любой самый сложный вопрос. А самое главное — что вы гораздо умнее их.

— А можно мне это самое… Вот эти фразы. В смысле, записать? Я потренируюсь.

— Да, конечно! Теперь поговорим о памятнике.

Харитон Ильич вздохнул так горестно, как только может вздыхать очень жадный человек, у которого просят крупную безвозмездную ссуду.

— А что, нужен он, все-таки?

— Конечно, нужен! Вы поймите, что памятник генералу, герою войны — это главнейший символ вашей работы. Наглядное свидетельство того, что вы произносите не пустые слова, а готовы на решительное дело! Интеллигенция и культурное сообщество возбудится от возможности обсудить новое монументальное творение. Пенсионеры придут в умиление от вашей заботы по давно ушедшим и увидят в этом добрые предзнаменования для себя. Учителя и школьники будут ходить к нему на экскурсии и состязаться в исторических викторинах. Военные и силовики будут посменно возлагать к ногам бронзового героя венки, поскольку тоже посчитают его своим. Харитон Ильич! Одним чугунным зайцем вы убьете весь город!

— Дороговато…

— Привлеките бюджетные средства. Это не сложно. Снимите со статьи «Культура». Это ведь и есть самое целевое назначение «культурных денег» — открывать новые памятники в городе. Спонсоров качните. Может, за кем-то из бизнесменов какой должок имеется? Пусть раскошелится и почувствует, как красиво звучит слово «меценат». Подтяните резервы!

— Культуру тряхнем! — радостно сказал Харитон Ильич, как будто сбросив с плеч тяжкое бремя. — Опять же, аппарат Думы добровольно перечислит дневной заработок в пользу монумента.

— Добровольно? — усмехнулся Кирилл.

— А то как же! Если пригрозить, что квартальную премию не дадим, то все, как один, добровольцами будут, ядрен-батон! Они у меня и на уборку территории выходят, и на «Веселых стартах» резвятся. И все добровольно. Активный народ! Отзывчивый…

— А ваятели-скульпторы в Славине имеются?

— Да как не быть. Есть.

— Харитон Ильич! Давайте-ка соберем их всех в кучу, да побыстрее. Меценатов, скульпторов, краеведов. Время не терпит! Генерала надо торжественно перезахоронить, пока какой-нибудь дотошный эксперт не выискался.

— Что ж мы, так и закопаем пустой гроб?

— Зачем пустой? В этом гробу будут ваши политические оппоненты и их кампании. В метафорическом плане, конечно. Что же до морально-философских аспектов… Ну, вооружитесь мыслью, что поклоняться надо не костям, а памяти. Индусы вон вообще мертвых сжигают и прах развеивают. Действуем, Харитон Ильич! Действуем!

После того, как Зозуля вышел, Голомёдов самодовольно потер руки, а Василий присвистнул:

— Ловко ты его. Просто отшлепал и в угол поставил… Каждый раз любуюсь.

Кирилл задумчиво почесал лоб.

— А это один из главных плюсов в моей работе. После денег, конечно. Восстановить «статус кво». Ведь лезут они во власть, лезут, как мухи на… мед. Лезут, а зачем — не знают. Что их манит? Дорогие машины, квартиры, почет, приставка VIP? Почему люди хотят заполучить этот статус? Ты вот избирателей жалеешь. А я — VIPов.

— Ты хочешь сказать, что «ожидать у парадного подъезда» лучше, чем поплевывать из окна персонального кабинета на макушки ожидающих?

— Да ты сам представь, Василий! Ведь соберется толпа у этого парадного подъезда, ждет. Двери закрыты, милицейское оцепление. И вот приезжает полубог на тонированной иномарке. Идет. Перед ним открываются закрытые двери. Но вокруг — пустота. Понимаешь? Пустота! Разве что жена-блондинка рядом. Но она — та же пустота, только на каблуках. Ведь раньше — может, совсем недавно, был он простой нормальный мужик, с которым можно было поговорить, поспорить, выпить. А теперь — VIP. И чтоб эту пустоту заполнить, он будет тратить деньги, сопоставимые с годовым бюджетом города. Заполнит ее покупными друзьями, женщинами. Модной жратвой, шмотками. Но ведь это иллюзия. Его статус не прочнее соломенного домика. И зависит он от такого же VIPа, который на полголовы повыше.

— Это наркотик, — пожал плечами Василий. — Человек подсаживается на подобострастие окружающих. Любая власть, пусть даже самая маленькая, дает возможность командовать и унижать. Когда ты видишь, что человек, который, быть может, вдвое старше и умнее тебя, начинает вилять хвостом и бежит исполнять твои капризы — это наполняет тебя чувством собственной важности и значимости.

— Да это только кажется, что приставка «VIP» дает уважение и почет! — Кирилл в возбуждении зашагал по кабинету. Взгляд его стал злым, в голосе появилась хрипотца, похожая на хруст льда. — На самом деле, она несет унижения куда большие, чем достаются простому смертному. Сидит мелкий чинуша. И власти у него — какую-нибудь паршивую справку выписать. Так нет же! Обставит дело с такой торжественностью, что к нему люди на поклон ходят. Сегодня он не может, завтра не хочет. Как будто не за тем он посажен в это кресло, чтобы справку выписывать. А вот вызывают его в управу к руководству на ковер. Прибежит — тише воды, ниже травы! Голову в плечи втянет — не узнать! А начальник управы разнос устраивает. Корит за нерадивость, рыкает, аки лев. Но потом в кабинет своего начальника идет. Перед ним нужно пресмыкаться, потому что это от него зависит твое шаткое благополучие.

Я их много пересмотрел. Воз и маленькую тележку. И знаешь что? Простой человек без начальника проживет. Не захочет унижаться — не будет. Плюнет, и сделает все по-своему. А вот VIPу без унижения — никак. Он, как ты говоришь, наркоман. Чтоб не потерять своей маленькой власти и возможности унижать тех, кто пониже, он вынужден лизать пятки тем, кто повыше!

Раздайбедин не перебивал. Он терпеливо ждал, пока уляжется буря. Наконец, Голомёдов перестал мерить кабинет шагами и сказал чуть теплее:

— А у нас с тобой нет начальников, но есть возможность говорить дураку, что он — дурак, и брать с него за это большие деньги. При этом даже VIP-статус ничего не меняет. В этом случае он просто VIP—дурак. Так почему бы его не отшлепать?

— Нам без дураков нельзя. Нам с ними умнее, — пожал плечами Василий. — Но ты упрощаешь ситуацию. Наступаешь на их же грабли. Тебя тоже пьянит твоя власть и твой VIP-статус. Ты ведь тоже VIP. Приглашенный за большие деньги столичный специалист. По нашей с тобой указке суетится миллионный город. Половина трудоспособного населения с нашей помощью получает зарплату. И твое стремление «отшлепать» кого-либо из того же теста, что их жажда унизить.

— А ты? Ты хочешь сказать, что работаешь из любви к таким вот Харитонам?

— Для меня ненависть — слишком сильное чувство. Я наблюдаю. Иногда не понимаю. Но не спешу осуждать. Я не могу осуждать того, кого сам создаю.

— Все честно, как на рынке. — Кирилл сдвинул брови. — Пока существует спрос, будет и предложение. Если люди голосуют за Харитонов, значит, на них есть спрос. Значит, людям нужен тот, кого они будут ненавидеть.

— Да. Все честно, как на рынке. Ты платишь за мясную вырезку, а дома обнаруживаешь, что тебе всучили требуху. Люди голосуют за надежду. За тот фантом, который лепим мы с тобой. А ненавидят по большей части себя — за то, что позволили в очередной раз себя обмануть. Ну и обманщика, само собой, тоже. И требуху… А мы с тобой просто высаживаем семена ненависти…

Василий сказал это просто и беззлобно, будто речь шла не о ненависти, а о крокусах. Голомёдов еще больше нахмурился, закурил, посмотрел на Василия долгим взглядом и провел пальцем по столу, словно подводя черту:

— Все это метафизика! Нет никаких людей. Есть избиратели, электорат. Для меня это не более чем материал — податливый или сложный, но только материал, который мне нужно обработать. И кандидат — материал. Моя задача — вылепить из этого сырья монумент во славу демократии. Внизу — верные вассалы, на вершине — идеальный лидер. Все. Выбор прост. Хочешь — работай. Не хочешь — ступай в кондуктора. Я — здесь, и это говорит о том, что я выбрал. Ты — тоже здесь. А это значит, что ты говоришь не то, что думаешь. Или делаешь не то, что говоришь. Разбирайся сам. Но лично моя совесть очень чиста, потому что я редко ею пользуюсь. И сейчас меня интересуют дела более земные.

— Например?

— Например, по донесениям с полей вчера в сквере за Домом Офицеров очень чувствительно, но совсем незаслуженно обижали наших расклейщиков. Их заставили голыми руками обрывать уже наклеенные листовки. А то, что расклеить еще не удалось, было цинично отобрано. Есть информация, что эти нехорошие парни трудятся в бригадах зачистки Вячеслава Дрисвятова. Они ежедневно освобождают почтовые ящики и информационные стенды от нашей агитации. Оплата осуществляется по сдельно-премиальной системе за каждый сорванный «скальп». Тем же, но уже забесплатно, занимаются дрессированные пенсионеры госпожи Хохловцевой. Тебе не кажется, что конкуренты начинают грубить?

Василий сделал кислую мину, приподнял очки и вдумчиво почесал левый глаз.

— Или, например, что ты мне скажешь по поводу вот этого? — продолжил Голомёдов, взяв со стола анонимное письмо:

— «морГ дорос до степи СЛАВа ежам»

Василий потянулся к листку, посмотрел его на свет, поднес вплотную к глазам, потом зачем-то понюхал и вернул Кириллу.

— А что тут долго думать? Тушкиных рук дело.

— Зионида?! С чего ты взял? — опешил Кирилл.

— Элементарно, — вздохнул Василий. — Во-первых, письмо подбросили в приемную Харитоши. Наша Зинаида Леонидовна имеет туда доступ — она свежие газеты ему по утрам приносит. Во-вторых, парфюм. Сложный коктейль запахов: смесь детского крема, жидкого мыла, туалетной воды, дезодоранта и духов. Аромат удушающий, а потому вполне узнаваемый.

Лично для меня и этого достаточно.

— Тоже мне, Шерлок Холмс!

— Хорошо. Есть и другие улики. Посмотри на буквы. Шрифты — «Славинского вестника». Все буквы вырезаны с первой полосы номера за сентябрь прошлого года. А точнее — с «шапки». Но самое интересное, что экземпляр газеты взят в нашей пресс-службе.

Кирилл удивленно открыл рот.

— Откуда ты знаешь?

Василий взял в руки свежий экземпляр газеты, обвел карандашом «СЛАВИНСКИЙ ВЕСТНИК. Городской еженедельник самой полезной информации», и потом, прочерчивая сноски от нужных букв, вывел на полях: «морГ дорос до степи СЛАВа ежам».

— А почему ты решил, что это номер именно за сентябрь прошлого года, а не вчерашний? И что взят он в нашей пресс-службе?

Василий хмыкнул и объяснил учительским тоном:

— Во-первых, вчерашний номер лежит перед тобой на столе. Во-вторых, газетная бумага уже успела пожелтеть. Значит, газета старая. А в-третьих… В-третьих, я сам дал ей этот номер за сентябрь прошлого года.

— Зачем?!

— Она попалась мне на глаза.

— Газета?

— Зинаида Леонидовна. Понимаешь, она сидела и ровным счетом ничего не делала. А я поручил ей особое задание. Сказал, что Харитон Ильич проводит тест на креативное мышление для своих сотрудников. Задача теста предельно проста: составить связный текст, используя только буквы газетной «шапки». Я подумал, что это занятие ее увлечет и послужит на пользу, как гимнастика для ума. Жалко, что я опять не принял в расчет ее исполнительность. Кто ж знал, что она поспешит первой подбросить на стол Харитону Ильичу свой выполненный тест?

— И что ее фантазия имеет такие ограниченно-причудливые формы… Однако! Зато я теперь понял, откуда она узнала слово «креативно». А ты, Василий, тоже ведь ее отшлепал!

Василий вздохнул и сказал тихо:

— Мне было скучно.

— А давай-ка ты найдешь своим способностям более достойное применение. Тебе не кажется, что пора бы уже поближе познакомится с госпожой Хохловцевой и Славиком Дрисвятовым? По-моему, они начинают путаться у нас под ногами.

Василий безразлично покачал головой, словно размахивая воображаемым хвостом, и ответил:

— Иду вымачивать розги…