Вчера

Александр Авгур, 2023

Сборник стихов «ВЧЕРА» собран из зарифмованных мистических рассказов, лирики и мыслей уносящих за приделы реального мира в выдуманный.Обложка сгенерирована с помощью нейросети: dream.

ЧАСТЬ 1. ОТРАЖЕНИЕ

Зеркальный мир

Странности бывают, знаю точно!

Но со мной случилось это в первый раз,

Зеркало ожило одной лунной ночью,

Разделив меня… То есть нас…

Он заметил меня первым, в отражении,

Уловил в движении — диссонанс.

Будто буйным стало воображение,

Ведь другой мир за зеркалом — нонсенс.

Он ходил, из стороны в сторону,

Нервно, закурил сигарету.

Вдруг на все дела стало все равно

И я с собой проболтал до рассвета.

— «Ну, как там Льюиса Алиса?»

Шутил я, скрыв недоумение.

Были у нас одинаковые мысли,

Те же идеи, зеркальные сомнения.

— «Кто ты?» — спросил в унисон,

Идентичный голос вызвал улыбку.

Доппельгангер или дурной сон?

Быть может, видение зыбкое?

Мы сидели друг напротив друга,

В одинаковых креслах, глаза в глаза.

— «На этом можно заработать круто!»

Я уже не помню, кто первый так сказал.

Мы обсуждали планы, ночь текла плавно,

Порой по делу, порой плавая.

Creket плавили, никотин в пламени,

По правилам сбросили с души камни.

— «Ну, как мы дальше? Озолотимся? Погудим?

Как Гудини или Ходжа Насреддин,

Как ханжи наследим в этой истории?»

Обычно сам с собой не спорю я…

Взвесив, все за и против,

Мы пришли, к выводу, вроде

Дружбу заводим, теперь бизнес партнеры,

Он там, а я тут, вместе свернем горы!

— «Можно фокусы показывать, цирк да и только!»,

— «500 за билет! А зрителей сколько?»,

— «Думаю много! Это чудо! Магия!»,

Поверить в это, день назад, ну никак не мог я…

Кто-то задумался, другой задумался тоже,

От мыслей не добрых пошел мороз по коже.

Как же все сложно, последствия не постижимы.

Стали в один миг раздражимыми мы.

Какое-то, время спустя,

Будто пустяк, в кухню ушел.

Пусть будет он, или пусть буду я,

Грань между миром — будто тонкий шелк!

Пришли, и оба догадались тут же,

Рука за спиной, кто первый, ну же…

Ножи блеснули — отражением стали,

Мы встретились глазами усталыми.

Кто-то упал, толи я, толи он,

Кого-то захватил вечный сон,

А второй, чуть слышно пробормотал:

— «Это не эгоизм, это выгода».

Теперь дела в гору — у меня свое шоу! Но…

Мои недостатки будто бельмо…

Нет в отражении, бедам нет счета…

Нет меня на видео и фото, какого черта!?

Август Духов

Снег кружил большими хлопьями и падал,

На грязный асфальт, холодного города.

— «Гена! Гена! Какая ты падла!»

Подумал Михаил Ермолкин и почесал бороду.

Завел машину, рванул в сторону окраины на Мерсе,

На встречу к колдуну, под звуки радио.

Не верил особо Михаил в это мракобесье,

Но ему надо было вызвать дух Геннадия.

Дух бывшего друга, с которым Михаил,

Украли крупную сумму у местных бандосов,

А Гена, сволочь — спрятал, утаил,

От подельника все деньги, все бабосы!

Ермолкин долго с «другом» вел допрос,

Сломал все пальцы, бил битой по лицу.

Но вот ответа он не получил на свой вопрос,

В итоге, сорвался и перерезал глотку подлецу!

Ну а теперь, он ехал к колдуну,

Чтоб душу Гены вызвать тет-а-тет,

— «Надеюсь, сука, я тебя найду.

И ты, где деньги, дашь ответ».

Про колдуна он слышал слухов много,

Его называли — Август Духов, как-то так.

Брал за работу обычно недорого,

Но в начале заключал устный контракт.

Вызывал умерших духами нетленными,

Изгонял демонов, сатане грозя!

Помогал с потусторонними проблемами,

Вот только контракт с ним нарушать нельзя!

Говорят у тех безумцев, что нарушили,

В жизни бывают жуткие случаи,

Кожа гниет, увечья, удушье,

Кошмары по ночам до безумия мучают!

Наступает у них полоса невезения злая,

Которая, жизнью их крутит — вертит.

А некоторые люди, ничего не понимая,

Погибают странной и страшной смертью!

Снег кружил большими хлопьями и падал,

На грязный асфальт, холодного города.

Мчал Мерседес как будто из ада,

За рулем Михаил Ермолкин чесал бороду.

Подъехал к старому дому без окон,

Который, готовили, давно под снос.

Явился, к назначенному сроку,

Вошел в подъезд и понял что замерз.

Подышал на ладони, закурил сигарету,

По коже пробежала дрожь,

Стоял, ждал колдуна с ответом…

Но вдруг в его шею вонзился нож!

Брызнула кровь на пол и стены,

Михаил захрипел, зажал рану и рухнул.

Понял, что смерть не наступит мгновенно,

Когда к нему подошел Август Духов.

Колдун опустился и сказал еле слышно:

— «Ты не думал наверно, что получится так,

Ко мне пришел призрак Гриши, и так уж вышло,

С ним мы сегодня заключили контракт.

Мне он сказал, где деньги спрятал,

Сообщил, что ты мне скоро позвонишь.

И чтоб устроить вам встречу ребята,

Я заманил тебя в эту глушь…».

Из мертвого тела улетела душа с досадой,

Смотрела на Гену и Августа с чувством свободы…

А снег кружил большими хлопьями и падал,

На грязный асфальт, холодного города.

Смерть в отражении

Лидия бежала по узкому коридору,

Задыхаясь, рыдая, с кровью на губах.

Вчера утром, ей бы показалось это вздором,

Кошмаром, приходящим лишь во снах.

Но тут реальность, страшная, давящая,

Вот-вот и схватит Лидию кто-то…

Смерть, самая настоящая,

Должна выполнить свою работу…

…А еще вчера, с подругами, Лида,

Ходила по магазинам, за обновками,

Взрослые девушки, с не серьезным видом

Пред зеркалами, меняли наряды ловко.

Шутили пошло, громко смеялись,

Маша, Инга и Лидия.

Меняли платья, весело кривляясь.

— «Красавицы!», — говорил каждый, кто их видел!

Вдруг, посмотрев в зеркало, замолчала Инга.

В горле появилось жжение,

Мешающее вырваться на волю крику:

— «У меня синяки на шее в отражении!»

Второй спохватилась Маша:

— «Боже! В зеркале у меня нет глаз!»

В пятки, от страха, ушла душа

У Лиды, от сказанных подружками фраз.

Взглянула она на себя и взвизгнула,

Холод по коже, словно сердце остыло,

Будто она с белого света сгинула,

Ее отражения в зеркале не было.

Девушки в шоке — слезы, нервы…

— «Бегом домой, о случившемся — молчать!»

Сказала Лида: — «Показалось наверно!

Надо все взвесить и не кричать сгоряча!»

Девушки решили ночевать у Маши.

Обзвонили родителей. Инга предупредила мужа.

— «Страшно девчонки. Наверно не ляжем»,

Пробубнила Маша, добавив — «Кто хочет ужин?»

Уснули под утро, отойдя от ужаса.

За окнами город удручал своим видом,

Кто-то смс кому-то написал,

От звука мобильника проснулась Лида.

Встала сонная. Одна в комнате.

Надела халат, прошла на кухню неспешно,

Конфеты на столе, чайник на плите,

На люстре, в петле, Инга повешена!

Холодным потом обдало девушку,

Будто вылили ледяной воды чашу.

Прикусила губу до крови. Увидела вторую подружку,

С вырезанными глазами — Машу.

Она лежала на полу в прихожей.

Лида заскулила, вцепившись в нагрудный крест.

— «Боже мой! Что творится, боже!?»

И выбежала, босиком, в халате, в подъезд…

Лидия бежала по узкому коридору,

Задыхаясь, рыдая, с кровью на губах.

Вчера утром, ей бы показалось это вздором,

Кошмаром, приходящим лишь во снах…

…Тела двух подруг — нашли соседи.

Новость облетела ближайшие города,

Каждый, самыми разными сплетнями бредил.

А Лиду, больше никто не видел. Никогда.

Корабль идет ко дну

На борту паника, люди кричат в ужасе,

Капитан хладнокровен. Стоит у руля.

Спасательный круг сейчас нужен всем,

Пока крысы бегут с корабля.

Команда матросов ищет пробоину.

А может поломку? Никак не поймут.

И беспощадно сирена воет там,

Все неминуемой гибели ждут.

Слышен голос по громкоговорителю:

— Скоро утянет нас на глубину!

Это ужасно и отвратительно,

Но корабль идет ко дну!

Толстый банкир плачет и молится,

Его не спасут грязные миллионы,

Что дальше делать — он волен сам,

Прыгает за борт в объятие волн и…

Его порубили стальные лопасти,

Пошел банкир акулам на корм.

С последними словами — Бог прости!

Его сбор к праотцам был скор.

Молодая красавица не стыдясь,

За последнее место в шлюпке

Старому боцману отдалась,

Как последняя грязная шлюха.

И пока на красавице боцман пыхтел

И она с ним нежна была,

Пока шло трение мокрых тел

Последняя шлюпка уже уплыла.

А один офицер, как любой злодей,

Впадая в безумие уже сам,

Расстреливал в упор бегущих людей

С глазами полными ужаса.

На палубе кровь течет рекой,

Тела валяются тут и там,

А офицер не обретает покой,

Ходит за жертвами попятам.

В каюте закрылся врач пожилой,

И долго, слезно богу каялся

О том, что бесцельно он век прожил свой,

Не жил как герой, а просто маялся.

Не спас никого, не излечил,

Не был семье опорой.

Нет, у него попасть в рай причин,

А смерть то уже скоро.

Хотел этот врач покончить с собой,

Но от страха затрясло его тело.

По жизни он не был герой

И сдохнет в ожидании несмело.

На борту, как и прежде паника,

Остатки живых кричат в истерике,

В их сердца ужас проникал,

В ожидании смерти вдали от берега.

По громкоговорителю тот же голос:

— Наш корабль еще не потонул!

Это довольно приятная новость,

Но он скоро уйдет ко дну!

Молодой учитель иностранных языков,

Зажал кухарку в туалете.

Она под властью его нежных оков

Ощутила лучшее блаженство на свете.

А после любовники вместе решили

Уйти в мир иной совместно,

На тот свет они поспешили,

Приняв цианид в каюте одноместной.

На корабле, скрываясь от полиции,

С усами плохо наклеенными,

Тайно плыл маньяк — убийца

С мыслями дурными, потаенными.

Увидев происходящее тут же

Он пошел по каютам.

Тихо шепча: — Мне ножик нужен.

Берегитесь, людишки! Каюк вам!

Зарезал матроса, боцмана с красавицей,

Потом офицера и старого врача.

А после сказал: — Как же мне это нравится!

Обожаю работу палача!

На борту паника, люди кричат в ужасе,

Капитан с улыбкой стоит у руля.

Тихо хихикает он над всем,

Пока крысы бегут с корабля.

Матросы никак не найдут пробоину.

Нет поломок, все в порядке.

Но сирена по-прежнему воет там,

Тонет корабль? Это вряд ли.

Слышен голос по громкоговорителю:

— Спокойно ребята! Новости — «утка»!

Ваш капитан юморист отвратительный,

Корабль не тонет! Это была шутка!

Пёс

Его мать — сука, отец — кобель бродяга,

Беспородистый шкет, дворняга…

Прогулки под дождем, а ночь в сыром подвале,

Еда с помойки, так дни протекали.

Отбитый бок, рваное ухо,

Сила и стойкость не сломленного духа,

Маленький щенок, многого достоин,

Шел по жизни, словно воин.

Выживание всегда на первом месте,

Забыв о любви, добре и чести,

Многого не понимая, наслаждался тем что есть,

Задумываясь — зачем он здесь?

Его братьев и сестер засунули в мешок,

Отнесли в ночь, на речной бережок,

Они часто скулили, каждый раз по сто,

Но не помогло, их утопили просто.

И слезы щенка оплакивали братьев,

И никогда больше живыми не стать им,

Ошейник, цепь, без выбора — окраина,

Железная миска, удары хозяина.

Озлобленность, на несправедливость,

Жизнь — грязь, сплошная немилость,

Вырваться отсюда, послать все на…

Но судьба щенка, предопределена.

Грустные глаза наблюдали за округой,

Ошейник давил шею каждый раз туго,

Свобода приходила к нему лишь во сне,

Душа высвобождалась в вое при луне.

И годы проходили дождем и снегом,

То медленно, то бешеным бегом…

А кто-то легко и сладко кутил,

А пес как прежде лишь истошно выл.

Его лучший друг — отражение в луже,

Выслушает, даже в осеннюю стужу,

Не придаст, никогда не подставит,

Если что за упокой отлает…

Ей пес, ты мечтаешь о чем?

Хочешь уткнуться в братское плече?

От потерянных лет жизни в неволе,

Соли в слезах или душевной боли?

Двенадцать лет, минута за минутой,

Уже не вспомнишь — кто ты и откуда…

Высох как колос, охрипший голос,

И уже давно посидел твой волос…

Просто пес, старая дворняга,

Устал быть в неволе, на цепи, бедняга.

Последние дни жизни, смерти предчувствие,

Отражение в луже, друга напутствие.

И лишь в ночи, холодная луна,

Была как в юности пса — молода,

Строга, чиста и невинна,

Но в ослепших глазах ее уже не видно.

В один из вечеров пришел хозяин пса,

С ружьем на перевес и сказал в глаза:

— «Ну что старик, седая псина,

Сегодня ты уйдешь из жизни красиво!»

Взял за ошейник, повел в овраг,

Пес все понял, он был этому рад,

Взведенный боек, спуск на курок…

Все в срок!

Выстрел в лоб, пес этого ждал,

В предсмертной агонии тихо стонал,

Уходя в мир иной, в поту холодном,

Он, наконец, ощутил себя свободным!

Опять дождь, опять холод…

Опять дождь, опять холод…

Голод и боль, натура, порода…

Смысл жизни пса — свобода!

Легенда о смертной казни

Еще при союзе, много лет назад,

Когда давали вышку за не правильный взгляд,

В пыльной редакции сидел журналист,

Вертя перед собою, нервно, белесый лист.

И вдруг перед глазами — идея новой статьи,

Но как в нее вжиться, изюминку найти?

Как подобрать к ней слог точеный?

Что перед казнью чувствует обреченный?

И он хватает телефонную трубку,

Набирает номер школьного друга,

Начальника тюрьмы — человека солидного,

Поможет в любом вопросе. Сразу видно.

— «День добрый! Как дела? Семья? Работа?

Увидится надо. Да. Знаю, все в заботах!»

Не долгий разговор, излились души,

И встретиться договорились тут же.

Встретились, поговорили, все чисто.

Решили выполнить желанье журналиста.

В камеру смертников поместили не случайно,

По секрету. Махинация окутана тайной.

О договоре знали они, лишь двое.

Обусловились о тонкостях не споря.

Сидит журналист, окутан духом каземата.

Пишется статья, кипит работа.

Охрана обращается как с заключенным,

Считают его убийцей, на смерть обреченным.

И он тоже не плох — играет реально,

Типа зекана, с поведением аморальным.

День за днем, проходит неделя.

— «Да. Тяжело ждать смерть. В самом деле.

Пора прекратить. Все на этом».

Но в камере случайно появляется газета…

Свежий номер газеты. Первая страница.

В испуге, у журналиста стали глаза слезиться!

В автокатастрофе погиб начальник тюрьмы,

На фото, с черной лентой, жена с детьми.

О договоре знали они, лишь двое.

У журналиста пропало бесстрашие героя…

Телом и духом завладел страх!

В ночь перед казнью он метался в слезах!

Щелчки затворов оглушили утро.

К стенке выводили журналиста хмурого.

Он плакал и кричал обессиленный:

–«Не убивайте! Прошу! Спасите меня!»

И тут вышел начальник тюрьмы,

Живой. С улыбкой. Журналист выплыл из тьмы.

— «Я обманул тебя. Но ты же сам хотел узреть,

Как это — ощутить на своей шкуре смерть!»