Озеро Веры

Александр Абалихин, 2016

Житель большого города оказывается на волосок от смерти на оживлённом перекрёстке. Неожиданно обрываются все звуки, застывают автомобили и люди. В это мгновение он ощущает себя другим человеком – юношей, который много веков назад жил в деревне на краю дремучего леса. Его возлюбленная возглавит мужицкое войско, а он станет участником сражений с захватчиками, победу над которыми помогут одержать острый меч, храбрость, хитрость и колдовство. Историко-фантастический роман «Озеро Веры» – второй из серии «Перекрёсток», в которую также вошли книги: «Страна Синих Ягод», «Озеро Веры», «Multi venerunt, или Многие пришли», «Бабочки на крутых ступенях», «Пылающие души Виньеруны».

Глава 1. Вольный ветер

Яромир косил траву в поле. Свежий ветер развевал его кудри. Работалось легко. С каждым взмахом косы его грудь наполнял пряный аромат разнотравья. Сочная трава покорно ложилась ему под ноги. Рядом с ним косил траву его отец Добрян — светловолосый коренастый мужик, а чуть поодаль — другие деревенские мужики. Все они были одеты в серые просторные штаны и белые рубахи с высоким воротом и длинными рукавами. Добрян затянул песню, которую подхватили остальные косари.

К полудню солнце поднялось высоко. Стало жарко. Мужики перестали петь песни. Яромир почувствовал усталость, и ему захотелось пить. Он представил, что сейчас, как обычно, он вместе с остальными косарями спустится в тенистый овраг, по дну которого протекает быстрая мелкая речка, и утолит жажду ледяной прозрачной водой.

Пьёшь такую воду и не обращаешь внимания на звенящих докучливых комаров. У Яромира всякий раз замирает сердце, когда он опускает руку в быстроструйную речку, и между его пальцев начинают метаться маленькие рыбёшки, похожие на серебристые льдинки. То ли испугавшиеся, то ли обрадовавшиеся его приходу мальки щекочут ладони, и ему хочется смеяться.

С раннего детства видит Яромир этих маленьких рыбёшек и кажется ему, будто нет ничего надёжнее привычного мира возле родной деревни: ельника за околицей, березняка за оврагом и раздольного поля, по которому гуляет свежий вольный ветер. Но милее всего ему родная речушка со снующими в ней рыбками и ползающими по дну медлительными личинками ручейника, которые похожи на сухие маленькие веточки, упавшие в воду. И не существует для Яромира ничего более вечного, чем замшелые брёвнышки, переброшенные через речку, тёмный омут, над которым нависли плакучие ивы, и мельница возле речки…

— Медведь пришёл! Прячьтесь! — донеслись женские крики со стороны деревни.

Первым в деревню примчался Дрозд — темноволосый широкоплечий рослый мужик. Следом за ним в опустевшую деревню вбежали остальные косари.

Все старики, женщины и дети попрятались по избам. Лишь Любава — дородная темноволосая зеленоглазая женщина с вилами в руках стояла на крыльце.

— У нас за избой бродит огромный медведь, — сообщила Любава мужу, который с косой в руках прибежал на помощь. — Ты вовремя подоспел.

— Молчи! — прикрикнул на неё запыхавшийся Дрозд. — Ты же знаешь, что Лесного Хозяина нельзя громко называть по имени.

В хлеву протяжно замычала корова, испуганно заблеяли козы, закудахтали куры. Зашлись лаем деревенские собаки, сидевшие на привязи. Псы вели себя по-разному, сообразно своему характеру. Некоторые, преданные хозяевам, но слишком осторожные, собаки услужливо брехали, не отходя далеко от конуры, другие псы рычали и рвались с цепи, готовые хоть сейчас дать отпор любому зверю, а большинство собак трусливо забились по конурам и притихли.

— Он направился к хлеву. Послушай, как он страшно рычит — сейчас задерёт скотину! Возьми вилы. Ими тебе будет сподручнее, чем с косой, справиться с Хозяином, — сказала Любава, протягивая мужу вилы.

— Никого Косолапый не съест. И вилы твои не понадобятся. Велисвет идёт. Волхв сейчас уговорит Лесного Хозяина, и тот уберётся восвояси, — спокойно произнёс Дрозд, указав на шествовавшего по деревне высокого худощавого седобородого старца в длинной белой просторной рубахе и широких штанах.

На груди старика висел деревянный знак коловрата. Волхв шёл, опираясь на посох. В левой руке он держал за лапы рябую курицу с отрубленной головой.

Тут из-за избы вышел крупный медведь. Зверь грозно рыкнул и направился к Дрозду и Любаве, которая нацелила на хищника вилы.

— Что, Дрозд, ждёшь, когда твою бабу медведь задерёт? — спросил подоспевший Добрян и, подняв косу, двинулся на зверя.

— Погоди, Добрян! — послышался голос Велисвета. — Не приближайся к косолапому. И ты, Любава, опусти вилы.

Медведь стоял и угрюмо смотрел своими маленькими глазками на старика. Велисвет подошёл к зверю и прикоснулся круглым навершием посоха к голове медведя.

— Прими дар и уходи! — приказал волхв и бросил рябую курицу на землю перед мордой хищника.

Медведь схватил зубами курицу, развернулся и побрёл к лесу. Любава опустила вилы и, покачав головой, недовольно произнесла:

— Вот же повадился косолапый в деревню заходить. На него кур не напасёшься!

— Неужели ты, глупая баба, никак в толк взять не можешь, что Лесной Хозяин — наш заступник? — строго спросил Велисвет, взглянув из-под густых седых бровей на Любаву. — Хорошо, хоть рьяных собак на него догадались спустить с привязи.

Любава не выдержала пристального взгляда ясных глаз Велисвета и отвернулась.

— Разве неведомо тебе, что ни разу во всей округе косолапый не нападал на людей? — спросил старик.

— Так ведь прошлым летом, сказывают, близ Зарь-града бурый зверь трёх человек задрал, — вспомнила Любава.

— Ты не путай! — сурово сдвинув брови, сказал Велисвет. — Разве не ведомо тебе, что отошли жители Зарь-града от веры предков? Вот и наказывает их Велес, посылает к ним Лесного Хозяина, который вершит наказание. Наш народ испокон веков приносил Хозяину леса дары, и косолапый не нападал на людей. По праздникам Топтыгина ждал жертвенный ягнёнок, разложенный на большом алатырь-камне. Всегда Лесной Хозяин дружил с нами, и нам не пристало его ни обижать, ни бояться.

— Так может умаслить хозяина и медку ему почаще выставлять за околицей? — спросил Земомысл — рыжеволосый курносый мужик, всегда ходивший в соломенной шляпе.

Земомысл держал пасеку и славен был своим умением искусно играть на гуслях.

— Не умничай, пасечник! Незачем приваживать хозяина к деревне. Здесь не место подношения даров, — наставительно произнёс Велисвет.

Из изб показались бабы и ребятишки, вышли старухи и старики. Вскоре все они, вместе с вернувшимися с покоса мужиками, разошлись по домам.

Добрян и Яромир направились на свой край деревни вместе с Велисветом, землянка которого находилась по соседству с их избой, на лесной опушке.

— Скажи, Велисвет, будет ли дождь? Не намокнет ли сено? — тревожно посматривая на собирающиеся на небе тёмные тучи, поинтересовался Добрян.

— Не будет сегодня дождя, а вот гроза скоро начнётся, — ответил Велисвет.

— Как же так? Выходит, без дождя обойдётся, а гроза всё же будет?

— Нет, Добрян, о другой грозе я говорю. Скоро грозная сила заявится в наши края, — вздохнув, сказал Велисвет. — Князь Василиск, мало того, что зарь-градским жителям запретил поклоняться нашим родным Богам, так он теперь по всем окрестным селениям рассылает дружины, чтобы покорились ему свободные витичи. Чужеземцы уговорили его установить во всём нашем крае иную веру. Князь под этим предлогом желает получить полную власть над нашей землёй. Дружинники Василисковы жгут капища, людей рубят мечами и пронзают стрелами. Никто его не может остановить. Говорят, некоторые пришлые проповедники пытаются его обуздать, но всё тщетно.

— Не может такого быть! Что за нелюдь Василиск? Иль он не витич? — воскликнул Добрян.

— Витич-то он витич, да вот только выгоду себе ищет Василиск, как и остальные жадные князья, — вздохнул Велисвет. — Вижу я, как на долгие годы свободные витичи, могут стать княжескими рабами. Не по душе князю вольный ветер нашей земли. Не рад он, что был до сих пор старшим среди равных и свободных мщерских жителей. Чую, как из душных земель налетает суховей-ветер на нашу землю.

— Так ведь в мщерском крае живут и эрсияне — иной народ. Им наши князья — не указ.

— А что эрсияне? Теперь их в Мщере стало меньше, чем нас. Много витичей переселилось в этот лесной болотистый край. Думаешь, Добрян, от хорошей жизни наши с тобой деды и прадеды подались в глухие северные леса? Как думаешь, отчего имена свои исконные меняют витичи? Вот и князь Святополк именем своим славным поступился. Чужеземным именем Василиск нарёкся зарь-градский князь. Мало того, что сам имя сменил, так и всех жителей Зарь-града заставил свои имена поменять на иноземные! — возмущался Велисвет.

— Как же Стрибог, Сварог и другие Боги за нас не заступятся? Почему Перун не покарает Василиска? — спросил Добрян.

— Многие витичи отказались от помощи родных Богов. А Василиска ждёт страшная кара. Всему своё время.

— Как же нам быть? Ну, как к нам придут Василисковы дружинники? — испугался Добрян.

— А вот и надо нам решать, что делать. Пришла пора собирать людей. Надо решать нашу судьбу.

— Неужто нам придётся покориться князю и предать веру предков? — испугался Добрян.

— Зачем предавать? Сперва узнать следует, что за новая вера такая. Может, она не плоха. Помню я, как рассказывал один беглый человек из Зарь-града, что новая вера добрая, да только князь Василиск злой. Помнишь, Добрян, того беглеца? Как-то раз подобрали в лесу наши охотники мужика, бежавшего из Зарь-града от князя Василиска.

— Кажись, лета три прошло, как приключилась та история. Израненного мужика тогда в Комаровку принесли из леса, а он потом от ран помер. Рассказывал он, как страшно мучили его дружинники князя Василиска, — вспомнил Добрян.

— Что ж, не мне одному судьбу нашу решать. Надо сход собирать. Решать будем, как дальше жить. Ты Добрян, поручи Яромиру, чтобы он кликнул людей. Пусть вечером соберутся на лесной поляне — Журавлихе, — сказал волхв и направился в свою землянку.

Яромиру, который шёл рядом с отцом, стало немного обидно, что Велисвет с Добряном разговаривал, а его словно не замечал. Но в разговор со старшими Яромир не вмешивался — знал, что был ещё слишком молод.

В избе Добрян и Яромир застали только Переславу. Светозар и Мирослава отправились в соседнюю деревню, которая лежала за тремя оврагами на просторной поляне посреди великого дремучего леса. Там жили эрсияне — люди, говорившие на другом языке. Поклонялись эрсияне священным камням, деревьям и своим Богам и духам. Похожи были капища у витичей и керемети у эрсиян, да Боги разные. А ещё у витичей были свои, установленные на выкорчёванных дубовых пнях молельни, в которых стояли изваяния — вырезанные из дерева кумиры витичских Богов. Эрсияне не возводили молельни. Однако эти различия не мешали двум народам жить в мире и согласии. Да и не из-за чего было серьёзно ссориться. Разве что из-за красивых девушек порой случались драки между парнями. Так ведь и между своими деревенскими юношами случались серьёзные разборки. Крепкие молодцы иногда и в своей деревне в кровь дрались за какую-нибудь юную красавицу.

Во всех окрестных деревнях и в Зарь-граде у витичей все девушки — красавицы. Почти у всех девиц волосы русые или цвета спелой пшеницы, а глаза у большинства из них синие, словно небо осенью над золотыми берёзовыми рощами или вода в чистых озёрах, в которые опрокинулось синее небо. Но и эрсиянские зеленоглазые и сероглазые девушки могли с ними соперничать в красоте, а некоторые были даже краше витичанок.

Однако Яромир считал, что никто — ни среди своих, ни среди эрсиянских девушек не может сравниться с его возлюбленной Верой. Жила эта красавица в Берёзовке — витичской деревне, за большим озером, которое называлось Круглым. Посреди того озера лежал остров, поросший густым лесом.

В прошлом году Яромир во время праздника Купалы приметил Веру и влюбился. Зажглось тогда сердце у Яромира от её неземной улыбки. Потерял парень рассудок, взглянув в её бездонные синие глаза. Долго не мог он отвести взгляд от нежного лица ладно сложенной красавицы. А какие у неё пушистые волосы цвета спелой пшеницы — золотом сияют на солнце! Подарил он ей тогда жемчужные бусы. Жемчуг тот Яромир сам добыл в быстрой речке — из раковин вытаскивал. Долго он собирал те бусы. Улыбнулась тогда ему красавица и назвала своё имя. А ведь редко кому из незнакомцев при первой встрече девушки своё имя раскрывали.

А у его старшего брата была своя зазноба в Омшани — эрсиянской деревне. Светозар влюбился в эрсиянскую красавицу Виринею, не устоял перед её красотой. Её несколько раз видел Яромир и понял, что не случайно приглянулась Светозару эта зеленоглазая светловолосая девушка, у которой из-под высокой шапки выбивались льняные волосы. Таких светлых волос у витичанок не было. Не слишком похожи были эрсияне на витичей, но всё же ближе к ним, чем темноволосые и темноглазые печенеги и булгары.

По Виринее не только Светозар вздыхал, но порой её и Яромир вспоминал. Правда, вспоминал он не столько саму Виринею, сколько её взгляд. А взгляд у Виринеи такой, что долго не выдержишь, если она будет тебе прямо в глаза смотреть. Похожий взгляд и у Велисвета — пронзительный, внимательный и умный. Только Велисвет — мудрый старый волхв, а Виринея — молодая красивая девушка.

Было известно, что её родная бабка Вельмата была колдуньей, а родной дядя Виринеи — прявт Уштай — старший в Омшани. В эрсиянской керемети он командовал людьми, которые совершали обряды. Это у витичей Велисвет всё делает — и колдует, и деревней управляет. А прявт Уштай только за порядок в своей деревне отвечал, но не колдовал и обряды сам не совершал. Для исполнения обрядов всякий раз прявт назначал разных деревенских мужиков и баб. Почти все старшие в роду хоть раз в год совершали обряды во славу своим Богам. А колдовать и просить в засуху дождь, а при долгих проливных дождях — чтобы выглянуло солнце, никому в деревне не надо, поскольку для этого есть старая Вельмата, которая живёт вдали от эрсиянской деревни Омшани в мрачной землянке посреди глухого леса, на краю Лешачьего болота. Ни землянку, ни саму старую Вельмату Яромир никогда не видел. Охотники, забредавшие иногда к Лешачьему болоту, рассказывали, что при встрече с горбатой старухой они не могли произнести ни слова и сдвинуться с места, пока колдунья сама не уходила прочь.

Яромир отвлёкся от раздумий и сел на скамью рядом с отцом. Мать уже выставила на стол глиняные миски, крынку с молоком, разлила по мискам щи и разложила деревянные ложки. Потом Переслава принесла горшки с пареной репой и отварным мясом вепря, и положила перед мужем и сыном по два ломтя хлеба. Добрян и Яромир принялись за еду, а Переслава села напротив и с тревогой спросила:

— С другого края деревни крики были слышны. Никак, косолапый в деревню заявился?

— Приходил лесной Хозяин, — кивнул Добрян. — Но ты не бойся. Велисвет его прогнал.

— Я волнуюсь за Светозара и Мирославу. Они в Омшань направились. Светозар только нож собой взял, — сказала мать.

— Сейчас лето. Волки не нападут. К тому же, у Светозара и Мирославы есть обереги, — махнул рукой Добрян.

— А ещё я переживаю, что Светозар только об эрсиянской девушке Виринее ведёт разговоры. Между тем, сказывают, что Виринея внучка самой Вельматы! — прошептала Переслава.

— Что шепчешь? Или боишься Вельмату? — спросил Добрян, откладывая ложку.

— Боюсь, — призналась Переслава.

— Что плохого может сделать старая Вельмата? Она только болячки лечит у жителей Омшани, защищает эрсиянскую деревню от хищных зверей да злых людей. Она духов призывает на помощь и помаленьку колдует, — сказал Добрян.

— То-то, и оно! Она разных духов призывает на помощь — и добрых, и злых, — снова перешла на шёпот Переслава.

— Так ведь коли не будешь вершить плохие дела, тогда тебя всегда наши Боги защитят.

— А ну, как наш Светозар потеряет защиту Рода?

— Не пойму я тебя. О чём речь ведёшь? — спросил Добрян.

— О том говорю, коли сынок наш, Светозар, к Виринее повадился ходить, так она его может научить заговорам и своим молитвам. Плохо будет, если он навсегда в Омшань уйдёт жить. Вот останется Светозар у Виринеи, а там и веру нашу забудет.

— Да где такое видано, чтобы мужик в дом к невесте жить уходил?! — воскликнул Добрян.

— Так ведь Виринея одна в избе живёт. Когда она была маленькая, её родителей порубили печенеги во время последнего набега. Места у неё в избе много. Почему бы Светозару не остаться в Омшани? — встрял в разговор Яромир.

— Глупый ты Яромир! — накинулся на него отец. — К эрсиянам жить уйти — это ведь не в другой витичской деревне остаться жить. У эрсиян вера иная. Да и разговаривают они на своём языке.

— Эрсияне гладко говорят и на нашем языке. А вера их похожа на нашу, — сказал Яромир.

— Да как же похожа? Как без помощи Перуна и Велеса витичу жить?

— Живут же как-то эрсияне, — пожал плечами Яромир.

— Так ведь у них свои духи и Божества. Как витич может чужим духам поклоняться? К тому же не так сильны они, как наши Боги! — с гордостью произнёс Добрян.

Яромир не стал спорить с отцом. После обеда он размяк, и ему захотелось спать. Он бы и улёгся на скамью, если бы не разгулял его солнечный лучик, пробившийся в окно сквозь натянутый на раму бычий пузырь. Луч скользнул по его лицу и защекотал нос. Яромир не выдержал и чихнул так, что мать и отец вздрогнули.

— Ты когда чихаешь, предупреждай! Весь в деда пошёл. Тот так чихал, что косолапый от страха умереть мог, если бы рядом был, — недовольно проворчал Добрян.

— И что вас тянет к девушкам из семей колдунов и колдуний? — спросила Яромира мать. — Светозар во внучку колдуньи влюбился, да и у тебя, Яромир, тоже не из обычной семьи зазноба в Берёзовке живёт.

Яромир удивлённо взглянул на мать.

— А чему ты удивляешься? Про твою любовь к Вере все знают. И про то, что жемчужные бусы ты ей подарил — тоже всем известно, — усмехнулась мать.

Яромир смутился и покраснел.

— Вот потому-то и тянет наших сыновей к тем девицам, что они колдуньи. Околдовали они наших сыночков, — засмеялся Добрян и похлопал по плечу Яромира. — Да не пугайся! Ведагора — мать Веры, вовсе не колдунья, а ведунья. И отец покойный у неё ведуном был.

— Какая разница? — пожав плечами, спросила Переслава.

— Ведуны лечат людей и скотину, и многое ведают о жизни. Ведуны и волхвы могут даже предвидеть, что в будущем будет. А вот колдовством они не занимаются, — сказал Добрян.

— Слыхивала я, что Ведагора — добрая старуха. А вот кто такая мать Виринеи — Вельмата, неизвестно. Что мы про неё знаем? — подперев подбородок кулаками, задумалась Переслава.

— Надо у Велисвета спросить, — решил Добрян. — Он про любого человека может многое поведать. Кстати, Велисвет просил людей собрать на сход. Не забыл, Яромир? Пройдись по избам и всех предупреди, чтобы вечером старшие от каждого дома пришли на Журавлиху. И мы с тобой пойдём на сход. Пора тебе привыкать решать важные дела.

— Сейчас обойду все дома, — пообещал Яромир, обрадованный тем, что отец решил его взять на сход.

— Да в кузницу не забудь заглянуть. Златомир мне щит обещал выковать, — сказал Добрян.

— Щит-то тебе зачем? Никак с ним на охоту собрался ходить? — удивилась Переслава. — Или воевать с кем надумал?

— Воевать, может, вскоре придётся, — хмуро сдвинув брови и погладив свою русую бороду, произнёс Добрян.

— Этого ещё не хватало! Воевать он пойдёт! — воскликнула Переслава, всплеснув руками.

— Никуда воевать я не пойду, а здесь стану свой дом и родную деревню защищать, — твёрдо произнёс Добрян.

— От кого же ты собрался защищать нашу Комаровку? Никак печенеги в наши земли заявились?

— Нет, не печенеги. Вот придёшь на сход, всё сама узнаешь. Сама знаешь, что женщины могут наравне с мужиками на сходе обсуждать деревенские дела.

— Ну, зачем, нам, бабам, на сходе время терять? У нас дел полно. Я вот только что тесто замесила, собралась испечь кулебяки с рыбой и ягодами, — сказала Переслава.

— Свет тебе за хлеб! — вставая из-за стола, поблагодарил её Яромир.

— На здоровье, сынок, — сказала мать.

Яромир направился созывать людей. Обойдя все избы, он зашёл в кузницу, где застал Златомира — плечистого синеглазого мужика. Его волнистые русые волосы были повязаны широкой серой лентой. В руках кузнец держал большой молот. В кузне от раскалённой печи было жарко.

— Не затворяй дверь! — попросил кузнец, вытирая рукавом пот со лба.

Златомир положил молот в угол, налил в кружку из кувшина тёмное густое ячменное пиво и, опорожнив кружку до дна, спросил гостя:

— С чем пожаловал?

— Велисвет собирает людей на сход. Вечером на Журавлиху тебе надо прийти. А ещё батя спрашивает, готов ли его щит? — спросил Яромир.

— Готов. Можешь забрать, — кивнул кузнец, указывая на приставленные к стене щиты, и аккуратно сложенные на глинобитном полу боевые топоры, мечи, кольчуги и шеломы.

Яромир взглянул на щиты и подивился уменью кузнеца. Щиты были сделаны на славу. На каждом из них было изображение одного из Богов витичей. Узнал Яромир лики Рода, Крышеня, Перуна, Велеса, Стрибога, Сварога и других Богов.

— Ты славно поработал, Златомир! — похвалил кузнеца юноша.

— Выбирай для отца любой щит, который тебе нравится, — предложил кузнец.

Яромир взял щит с изображением Стрибога и направился к выходу.

— Погоди! — окликнул его кузнец — Ты мне скажи, что происходит? Зачем столько оружия вдруг понадобилось?

— Отец только щит просил принести. Меч, шелом и кольчуга у него есть, — пожав плечами, ответил юноша.

— Верно. Добрян только щит попросил сделать, а вот Велисвет мне много щитов и мечей заказал. Да ещё кольчуг и шеломов велел как можно больше сделать. В последнее время ночами не сплю. Все мои подмастерья днём спать ушли, потому что устали. Никто из городских кузнецов так усердно, как я, не работает. А Велисвет каждый день заглядывает и говорит, мол, важное дело я делаю. Я его постеснялся спросить, зачем столько оружия? Может, ты скажешь? Что-то знает волхв?

— Может, и знает, — уклончиво ответил Яромир.

— Не хочешь — не говори, — махнул рукой кузнец. — Наверно, сегодня Велисвет расскажет обо всём на сходе. Ну, бывай!

Яромир поклонился кузнецу и отнёс щит отцу.

— Меч и ратные доспехи у меня были. Теперь и щит есть. Яромир, пора бы и тебе со Светозаром своими доспехами обзавестись, — сказал Добрян.

— Ещё что удумал! — недовольно сказала Переслава. — Рано нашим сыновьям облачаться в кольчуги, да и незачем. И тебе, Добрян, греметь латами не к лицу. Землепашцы вы, а не ратники. Скотиной да землёй вам следует заниматься, а не биться с врагами. На то есть княжеская дружина.

— Как же! Защитят нас дружинники! — с горькой усмешкой произнёс Добрян.

— Что-то тревожно у меня на душе, — сказала Переслава.

— И то, правда, незачем тебе, Переслава, на сход идти, а то расстроишься раньше времени. Готовь лучше кулебяки, да побольше! — сказал Добрян. — Потом десятка два кулебяк Яромир отнесёт кузнецу и его подмастерьям. Да ещё пару козлят Златомиру подарю за такой ладный щит. Пусть он своих подмастерьев мясом попотчует.

— Отец, а ты и вправду поговори с кузнецом, чтобы он мне и Светозару мечи, щиты и доспехи выковал. А то с луками и стрелами надоело мне ходить на охоту, — попросил Яромир.

— А с мечом, сынок, на охоту не ходят. С мечом в руках дерутся с врагами. А пока тебе и Светозару хватит луков со стрелами. Хотя, шеломы и кольчужки для вас, пожалуй, надо будет заказать, — решил Добрян.

К вечеру Добрян с Яромиром направились на сход. Они пришли на поляну, называемую Журавлихой, когда стало смеркаться. Посреди поляны горел большой костёр. Велисвет сидел на бревне возле огня и задумчиво смотрел на пламя.

На Журавлихе собралось не менее шести десятков мужиков, да ещё вместе со своим мужем подошла Любава. Пока жители Комаровки усаживались на брёвна, разложенные в несколько рядов возле костра, на лесную поляну опустилась ночь. Облака разошлись, и открылось звёздное небо. От костра вверх улетали яркие искры, таявшие в ночной темноте. Яромир, словно заворожённый, смотрел на пламя и вскоре забыл, где он находится. Из забытья его вывел уверенный голос Велисвета.

— Мы собрались, чтобы определить нашу судьбу, — начал держать речь Велисвет, вставший на возвышение рядом с костром. — Пришло время решать: защищать нам землю и веру нашу или покориться князю Василиску. Времени у нас мало. Скоро придёт дружина Василискова во все окрестные города и деревни, и в нашу Комаровку наведается. Надумал князь Василиск подчинить себе весь свободный люд.

Голос волхва сопровождался треском искорок. Его слова, казалось, улетали ввысь, к зелёным звёздам, рассыпавшимся по чёрному небу. Люди молча внимали Велисвету. Твёрд голос волхва и звонок, словно натянутая струна в гуслях звенит. Слова его словно острые стрелы вонзаются в сердце каждого витича.

— Нелегко нам сделать выбор, — говорил Велисвет, опираясь на посох.

— А если мы откажемся покориться князю, что тогда он сделает? — спросил Заяц, — невысокий худой мужичок.

— Страшную цену можем мы заплатить, если откажемся Василиску покориться. Вижу я, словно наяву, что лютая смерть ожидает тех, кто откажется ему повиноваться. Капища наши порушат, молельни и дома сожгут, кумиров наших бить кнутами будут и в воду бросать, а людей изведут, — сказал Велисвет.

Все надолго замолчали, услыхав стол страшные предсказания провидца.

— Так ведь князь Василиск вроде витич. Не может он так поступить со своим народом, — наконец произнёс Заяц.

— Князь так не раз поступал. Василиск уже спалил десять селений к югу, востоку и западу от Зарь-града. Теперь мне стало известно, что князь с дружиной собирается выступить из Зарь-града на север. Теперь в нашу сторону злой князь поведёт свою дружину, — поведал Велисвет.

— Как же он не боится гнева родных Богов? Неужели не почитает он предков? Да были ли у нашего князя мать и отец? Неужто из чужих земель его привезли младенцем? — нахмурившись, спросил Горисвет, — рослый широкоплечий молодой юноша. Он был лучшим охотником в деревне и самым метким стрелком из лука.

— Видно, не верит Василиск в силу Рода, Перуна и Велеса, да и про своих родителей и дедов он давно позабыл, — сказал Велисвет и нахмурил брови.

— А отчего бы нам не послушать чужеземцев? Может, они что-нибудь дельное скажут? — предложил толстый круглолицый мельник Путята.

— Чтобы они ни говорили, а вершить нашу судьбу будет жестокий Василиск. Даже, если они попытаются его остановить, князь не станет их слушать. Ведь не остановился же он, когда другие деревни огню и мечу предавал, — сказал Добрян.

— Может нам в леса уйти? — предложил Ёрш, — темноволосый кудрявый мужичок, не походивший лицом и статью на остальных крепко сложенных деревенских мужиков.

Ёрш был тщедушным и сутулым. На его смуглом лице выделялся лишь узкий нос с горбинкой. Крупные глаза были тёмными и маслянистыми. Все жители Комаровки знали, что Ёрш был подкидышем, но об этом ему никогда не напоминали.

— Не пристало нам бояться. Мы живём на своей земле. Здесь у нас и избы, и хозяйство, — сердито сказал Заяц. — Это тебе, Ёрш, всё равно, где жить, поскольку тебя…

Заяц осёкся, подумав, что может обидеть доброго и умного Ерша. К тому же, с Ершом дружил Горисвет, а про силу горисветовых кулачищ Заяц хорошо знал.

— Я свою кузню не брошу! — пробасил кузнец.

— Может, нас не заставят отрекаться от нашей веры, да и новая вера окажется хорошей? Давайте исповедовать две веры. Чем плохо? — продолжал рассуждать Путята.

— Не выйдет, Путята, — покачал головой Горисвет. — Не позволит князь нам верить в наших Богов. И не пощадит нас. Жители Зарь-града сказывают, как жестокосердый князь ими правит. Над кумирами уже не раз надругался Василиск.

— Слыхивал я, что чужестранцы несут на нашу землю хорошую добрую веру, — сказал Путята. — Может, теперь князь будет с нами ласков?

— Как же, будет он ласков! Порубят нас дружинники да пожгут избы, ежели не защитим себя! — воскликнул Златомир.

— Ясное дело, надо вставать на защиту деревни, — поддержал кузнеца Горисвет.

— Да на защиту-то мы встанем, а что толку? У князя обученная военному делу дружина, и воинов в ней в десятки раз больше, чем у нас мужиков в деревне, — напомнил Заяц.

— А мы по всем окрестным деревням соберём людей и встанем на защиту мщерского края, — предложил Горисвет.

— Совет дельный, да только вот беда — времени у нас мало, чтобы мужицкое войско собрать, — сказал Заяц.

— К тому же, пока будем собирать мужицкую рать, княжеские дружинники могут Берёзовку и другие деревни могут сжечь дотла, — сказал Добрян.

— Несколько дней у нас ещё есть, — сказал Велесвет.

— Может, нам гонцов в Эрсиянь-град послать за подмогой? — предложил Ёрш.

— Это ты дело посоветовал. Ведь с той поры, как эрсиянский князь Старко пал в бою с печенегами, в Эрсиянь-граде его вдова — княгиня Градислава правит, а сама она родом из витичей, — сказал Заяц. — Её надо просить о помощи. Правда, город, где правит княгиня Градислава, поменьше будет, чем Зарь-град. Однако люди пойдут за своей княгиней — ведь в Эрсиянь-граде витичей и эрсиян почти поровну живёт, и все они ненавидят князя Василиска.

— Вот только захочет ли Градислава выступить против Василиска? Это раньше у эрсиянского князя Старко было великое войско, а нынче мужиков в Эрсиянь-граде мало осталось. Печенеги там их повыбили. Мне об этом рассказали гости из Эрсиянь-града, когда прошлой осенью ко мне приходили заказывать мечи. Зарь-граду повезло, что кочевники не дошли, — поведал Златомир.

— Пусть Велисвет на бересте послание составит, с которым отправим гонца к княгине Градиславе, — предложила Любава.

— Хорошо. Я напишу послание, — пообещал Велисвет.

— В Эрсиянь-град можно направить Яромира, — предложил Добрян.

— Хорошо, Добрян. Пусть твой сын передаст княгине послание, — согласился Велисвет.

Яромир обрадовался, что ему поручают такое важное дело. К тому же, он тут же сообразил, что по пути в Эрсиянь-град может навестить в Берёзовке свою возлюбленную Веру.

— А что по этому поводу скажет Яволод? Да и не знаем мы, выступят ли вместе с нами против Василиска жители Берёзовки и остальных окрестных деревень? — задумался Ёрш.

Яволодом звали волхва из Берёзовки. Хоть и был он молод и горяч, однако многое умел — мог в засуху вызвать дождь, делал обереги, хищных зверей отваживал от своей деревни, из больных хворь выгонял. В их краях только Яволод, Велисвет и эрсиянка Вельмата умели такое творить.

— Ещё не было в Берёзовке схода — сказал Велисвет, — но чувствую, что Яволод настроен решительно. Собирается он поднять жителей Берёзовки на бой с князем Василиском.

— Мы справимся с князем-супостатом! — воскликнул Горисвет. — Коли вместе с мужиками из Берёзовки поднимемся, да ещё горожане из Эрсиянь-града и жители всех окрестных селений к нам на помощь придут, то не удастся княжеским дружинникам с нами сладить.

— Твоими бы устами, Горисвет, да мёд пить, — вздохнув, сказал пасечник Земомысл.

— Вот что сделаем, — решил Велисвет. — Ты, Яромир, через несколько дней поскачешь в Эрсиянь-град. Передашь наше послание княгине Градиславе и ответа от неё дождёшься. А как воротишься, обо всём потом расскажешь, и мы решим, как поступать дальше. Только сначала Купалу отпразднуем вместе с нашими соседями из Берёзовки, а уж потом земными делами займёмся. Без праздника никак нельзя.

— А я, пожалуй, снова за свою работу примусь. Скоро много оружия и доспехов понадобится, — сказал кузнец.

Велисвет сошёл с возвышения и растаял в ночи. Жители Комаровки стали расходиться от гаснущего костра.

Яромир был в восторге оттого, что теперь он не только на Купалу с Верой встретится, но скоро ещё раз к ней в Берёзовку заглянет. Занятый своими мыслями Яромир не замечал, как тяжело вздыхает его отец по пути к деревне.

— Переслава, вернулись ли Светозар и Мирослава? — с тревогой спросил Добрян, как только они с Яромиром зашли в избу.

— До сих пор их нет. Я уж не знаю, что и думать? — встревожено сказала Переслава.

— Волноваться не надо. Наверняка, они заночевали в Омшани, — успокоил жену Добрян.

— Зря я их отпустила. Дома много дел, а они гулять надумали.

— Забыла, что сама молодая была? — спросил Добрян.

— Так ведь ты знаешь, через какой дремучий лес идти в Омшань. Может, они заблудились или на них напали хищные звери, — запричитала Переслава.

— Что ж, завтра мне придётся на лошади поехать в Омшань по лесной тропе, а потом, словно скотину непонятливую, кнутом гнать домой Светозара и Мирославу, — недовольно сказал Добрян.

— Верно. Завтра с утра поезжай в Омшань, — сказала Переслава.

— Может, лучше пусть Яромир поедет за братом и сестрой, — кивнул на сына Добрян.

— Ещё одного сына отправляешь из дома? Змей же ты, Добрян! — рассердилась Переслава.

— Так ведь на сходе решили Яромира отправить гонцом в Эрсиянь-град. Вот и пусть он сперва попробует до Омшани добраться верхом. Хоть Омшань и недалече, да только по буеракам и по узкой тропе через густой лес нелегко туда на лошади доехать, — сказал Добрян и обратился к сыну:

— Завтра рано утром седлай Ласточку и отправляйся в Омшань. А как доберёшься, сразу же — назад! Мирославу посадишь на лошадь, а сами со Светозаром пешком пойдёте. Чтобы завтра к обеду все были дома. Понял?

— Что тут не понять? А дашь мне свой меч и щит? — попросил Яромир.

— Зачем тебе с собой такую тяжесть по лесу таскать? Возьми нож и лук со стрелами. Может, какую зверушку по пути подстрелишь, и не с пустыми руками домой вернёшься. А меч и щит тебе не понадобятся. В лесу только косолапый может на тропу выйти да лошадь напугать, так ведь у тебя на такой случай оберег есть, — сказал Добрян.

Яромир лёг на лавку и быстро заснул.

На рассвете его разбудили заголосившие по всей деревне петухи. Мать уже подоила корову и вернулась в дом. Она гремела посудой в углу избы, где располагалась кухня, отделённая занавесью. Отец, негромко похрапывая, спал на печи.

Яромир попрощался с матерью, взял нож, лук, колчан со стрелами и вышел из избы. Затем он вывел из сарая гнедую кобылу. Погладив Ласточку по холке, Яромир вскочил в седло и направился к лесу. Умная Ласточка сама вышла на тропу, ведущую в Омшань. В лесу стояла тишина. С веток капала роса. Хотя Яромир пригнулся к шее неспешно идущей лошади, иногда его неприятно щекотали по лицу колючие еловые лапы, низко свисавшие над тропой.

Ласточка несколько раз всхрапывала и шарахалась в сторону. Видно, близко к тропе подходили хищные звери, однако ни волки, ни медведи не решались напасть на всадника и лошадь. Яромир был уверен, что оберег, висевший у него на груди, действует безотказно. Когда приходилось преодолевать глубокие овраги, Яромир спешивался и вёл Ласточку, взяв её под уздцы.

Наконец, густой лес расступился. На большой поляне, окружённой вековыми елями, стояла эрсиянская деревня Омшань. Избы здесь мало отличались от изб в витичских деревнях, только крыши у них были покрыты не серой осиновой дранкой, а коричневым сухим мхом. Кроме домов в Омшани было много землянок — намного больше, чем в Комаровке. В этом месте было душно, не ощущалось даже дуновения ветерка. В воздухе стоял гул от назойливых комаров и мошки. Яромир принялся бить ладонью кусачих насекомых, садившихся ему на щёки и лоб.

По обыкновению, витичские селенья стояли на открытых местах, продуваемых свежим ветром, который разгонял мошек и комаров. Деревни витичей обычно располагались на холмах, на высоких берегах рек, возле больших озёр, посреди просторного поля или, в крайнем случае — на опушке леса. В родной деревне Яромира, стоявшей на опушке густого леса, летом тоже было немало комаров, и она не случайно называлась Комаровкой. Эрсиянская же деревня Омшань, стоявшая посреди дремучего леса, была комариным царством.

Навстречу Яромиру из деревни выбежала шумная ватага светловолосых ребятишек. Из изб и землянок стали выходить взрослые жители. Местные бабы были одеты не в сарафаны, как витичанки, а в длиннополые льняные платья серого цвета. Затейливый орнамент, вышитый красными нитями, украшал подолы платьев у женщин и высокие воротники и края серых рубах у мужиков. Как и витичи, эрсияне ходили в лаптях. Редко кто из жителей Омшани мог похвастать кожаными сапогами.

Появлению всадника-витича здесь не удивились. Жители Комаровки нередко приходили или приезжали в Омшань. Яромир здесь тоже бывал не раз.

К Яромиру подошёл прявт Уштай — седой худощавый высокий старик с окладистой бородой и серыми внимательными глазами.

— Шумбрат! — приветствовал гостя Уштай, приложив к сердцу правую руку. — Да хранит тебя Инешкипаз!

Старейшина-прявт говорил, немного отрывисто произнося витичские слова. Яромир вспомнил, как приветствовал Велисвет прявта Уштая, когда тот приходил в их деревню и, почти в точности повторил слова волхва:

— Здравствуй, дядя Уштай! Пусть всегда помогают тебе твои Боги и духи твоих предков, а наши Боги к тебе будут милостивы! Пусть над Омшанью и всеми селениями эрсиянскими вечно сияет Ярило!

— Мир тебе, Яромир! Зачем пожаловал к нам, сын Добряна? Ищешь кого? — спросил прявт, заметив, как внимательно посматривает по сторонам Яромир.

— Ищу своего брата и сестру, — ответил Яромир.

— Они до сих пор спят в моём доме. Устали, видно, после праздника.

— У вас был праздник?

— Да. Мы славили Мастораву — Богиню земли. Пусть Добрян не обижается. Это я уговорил Светозара и Мирославу остаться в Омшани на ночь. Да и тебя я прошу спешиться и пройти ко мне в дом. Для тебя ещё осталось угощение, — сказал прявт.

— Я не могу задерживаться. Мать переживает. Отец будет гневаться, — сказал Яромир и спрыгнул с лошади.

— Хоть немного поешь, а потом с братом и сестрой домой отправишься. Лошадь твою сейчас овсом угостят, — сказал Уштай и хлопнул в ладоши.

Тотчас к Ласточке подбежал один из молодых парней и увёл её в сарай.

Уштай повёл гостя к своей избе, на крыльцо которой вышли заспанные Светозар и Мирослава. Брат и сестра походили на своего отца. Как и у Добряна, у них были волнистые русые волосы и голубые глаза. Светозар был на полголовы выше своего младшего брата, и у него уже выросла борода. Светозар потянулся и спросил Яромира:

— Тебя отец за нами послал?

— Отец, — кивнул Яромир. — Мать переживает.

— А мы вчера были на празднике. Я уже взрослый — мне можно, — ответил Светозар, снисходительно глядя на младшего брата.

— Ты взрослый, да Мирослава ещё мала, — возразил Яромир.

— Мы сейчас же отправимся домой, — засуетилась Мирослава.

— Постой, красавица! — остановил её прявт. — Сначала поешьте, а в путь после отправитесь. Пройдёмте в избу.

Не успел Уштай усадить гостей за стол, как в избу вошли две женщины, которые поставили на стол большой кувшин с медовухой и пустые кружки и миски. Со двора донеслось блеянье. В приоткрытую дверь потянуло дымом. Яромир догадался, что во дворе собирались забить и зажарить ягнёнка.

— Сейчас отведаете жареного мяса, — сказал гостям Уштай.

— Угощаешь ты нас, дядя Уштай, словно Велисвета, — смутившись, произнёс Светозар.

— А я не скрываю, что ищу дружбу со всеми витичами. Бились мы с вами плечом к плечу с врагами, и всегда будем вместе, — сказал прявт. — Приятно мне, что ты, Светозар, полюбил мою племянницу Виринею.

Светозар удивлённо посмотрел на прявта.

— Не удивляйся. Мне о вас с ней никто не рассказывал. Хоть я не могу, как ваш волхв Велисвет, мысли читать, а всё же вижу, что полюбил ты её. Жаль, не удалось тебе её поцеловать.

— Хитрый ты, дядя Уштай! Всё замечаешь! — воскликнул Светозар.

— Так ведь моя обязанность всё примечать, — улыбнулся в седую бороду прявт.

— Убежала Виринея, как только хотел я её поцеловать, — грустно сказал Светозар.

— А что, Виринея, краше всех девушек? — спросил Уштай.

— Краше, — сказал Светозар.

— И наш Москай тоже ладный парень. Вижу, пришёлся он тебе, Мирослава, по нраву, — сказал прявт.

Зардевшись, девушка тихо проговорила:

— Уж больно хорошо Москай на дудке играет.

— Вы приходите к нам чаще в гости на праздники! — пригласил Уштай.

Вскоре женщины принесли на подносах ароматное жареное мясо. Гости стали есть мясо и пить густую пряную медовуху, настоянную на мяте.

— Какое вкусное мясо! И медовуха у вас, дядя Уштай, отменная, — похвалил угощение Светозар.

— Так ведь мясо мы готовим с лесными травами, а в мёд мяту и хмель добавляем, — объяснил прявт.

— Пожалуй, мы пойдём, иначе и к вечеру домой не воротимся, — закончив трапезу, сказал Светозар.

Уштай вышел вместе с гостями на улицу. К ним подвели Ласточку, на которую уселась Мирослава.

— Может, провожатых вам дать? — предложил Уштай. — А то медведей в округе много развелось.

— Мы не малые дети, чтобы косолапых бояться! — вспыхнул Светозар и схватился за рукоять заткнутого за пояс ножа.

— Я из лука хорошо стреляю, и обереги у нас у всех есть, — сказал Яромир.

Тем временем Мирослава взглянула на вышедшего из соседней избы молодого зеленоглазого парня с кудрявыми льняными волосами — пастуха Моская, и едва заметно улыбнулась ему. Москай кивнул ей в ответ, тряхнув кудрявой головой.

— До свидания! — сказал Светозар.

— Неемазонок! Счастливого пути! — попрощался с гостями Уштай.

Светозар взял Ласточку под узду и повёл её за собой. Яромир последовал за братом и сестрой, ехавшей на лошади. Прявт Уштай долго смотрел им вслед. Он искренне желал счастья для детей Добряна и Переславы. Уштай не кривил душой, когда улыбался гостям из Комаровки. Нравились ему дети Добряна. Хотя при этом прявт постоянно держал в уме, что жителям Омшани, как никогда раньше, нынче нужна была дружба с витичами. Наслышан был Уштай о намерениях князя Василиска. Прявт был уверен, что рано или поздно князь приведёт в Омшань свою дружину и чужеземных проповедников. Уштай верил, что не изменят эрсияне вере предков, ведь иначе забудет про них Инешкипаз, а Масторава перестанет дарить земные плоды. Однако тогда придётся эрсиянам сразиться с княжескими дружинниками. Надеялся прявт на то, что вместе с ними против князя Василиска выступят жители окрестных витичских деревень.

Но всё же Уштая терзали сомнения. Хоть и знал он, что вера в своих Богов сильна и у витичских землепашцев, но вдруг они решат безропотно подчиниться князю Василиску, и тогда в одиночестве останутся эрсияне в Омшани. Правда, ещё оставался непокорный Эрсиянь-град, где правила гордая княгиня Градислава. Но в Эрсиянь-граде после набега печенегов оставалось мало людей. Сомневался Уштай, что княгиня Градислава сможет выступить против Василиска. А если не встать на пути княжеской дружины, тогда сожжёт и город, и окрестные деревни своенравный Василиск, а жителей — и стариков, и детей порубит. Слыхивал, Уштай о жестоком нраве Василиска. Потому и мечтал прявт, чтобы не только дружны были эрсияне из Омшани и витичи из Комаровки, но и породнились.

Дети Добряна следовали в родную деревню по узкой тропе, проложенной в глухом лесу. Не видели они, что за ними наблюдает красавица с пронзительным взглядом — юная эрсиянка Виринея, которая укрылась за кустом лещины и смотрела сквозь зелёную листву за двумя парнями-витичами и юной витичанкой, ехавшей верхом на лошади. Особенно внимательно Виринея разглядывала Светозара. Проводив его долгим взглядом, она скрылась в зарослях так незаметно, что не покачнулась ни единая ветка…

В лесу было душно. Мирославу совсем разморило и, задремав, она один раз едва не свалилась с лошади. Светозар и Яромир шли молча, погружённые в свои мысли. Яромир задыхался от терпкого воздуха, настоянного на душной хвое и дурманящих цветах таволги, и отмахивался от звенящих над ухом комаров. Чем больше он при этом размахивал руками, тем сильнее его кусали комары. Зато как легко Яромир вздохнул, когда они вышли из леса! На опушке его стал приятно обдувать свежий ветер. Улетели прочь все кусачие комары и мошки. Вышла из липкой дрёмы Мирослава. Распрямил плечи и, подняв голову, задышал полной грудью свежим воздухом раздольного поля Светозар. Радовались юные витичи, что они вышли из дремучего леса.

Иначе, нежели дети Добряна, относилась к глухому лесу Виринея, которая знала каждое дерево и каждый кустик в окрестностях Омшани. Проводив витичей взглядом, Виринея растворилась, слилась с лесом и стала его частицей. Не кусали её комары, не хлестали по лицу ветви кустарников, не заплетали ей ноги корни деревьев, не цепляли заросли колючей ежевики за одежду и волосы. Хорошо знала лес Виринея — внучка старой Вельматы, которая уже много лет жила в своей убогой землянке возле Лешачьего болота.

Виринея направлялась к своей бабушке. Она несла для неё гостинец — маленькую берестяную корзинку с сотами, истекающими тягучим золотистым мёдом. Пройдя половину пути по густому ельнику, она вступила в дубраву, затем, преодолев заросший ольхой овраг, проследовала через осинник и оказалась возле Лешачьего болота. Потом Виринея пошла по краю болота, переступая через покрытый лишайником валежник и поросшие зелёным мхом кочки. На возвышенных местах росли кустики черники и голубики, однако чёрных и синих ягод на них пока не было — лето ещё только наступило.

Когда до землянки Вельматы было уже недалеко, Виринея увидела белую фигуру, мелькнувшую за деревьями. Виринея выхватила висевший за поясом нож и подкралась к вековой ели, росшей чуть в стороне от болота. Заглянув за дерево, Виринея увидела присевшую на замшелый пень девушку в сером платке и сарафане, подол которого был оторочен красной лентой. Так одевались витичанки.

Осторожно ступая по упругому мху, Виринея бесшумно подкралась к витичанке и приставила к её горлу нож. Девушка вздрогнула и повернула к Виринее лицо. Юная эрсиянка отвела нож.

— Здравствуй, Вера! — сказала Виринея. — С чем пожаловала в наш лес?