Бумеранг-2

Алекс Фрайт

Никто в здравом уме не станет заниматься исследованием загадочной деятельности спецслужб. Но, если от решения ребуса зависит жизнь самого близкого человека, то чувство самосохранения отступает на второй план.

3

Ольга неспешно преодолела шесть лестничных маршей до этажа IV отдела. Взглянула на часы — 7:59.

День не задался с самого утра. Она совершенно не желала встречаться с начальником четвёртого отдела. И не только потому, что ей категорически не нравилась его мерзкая физиономия и хамское поведение — просто не желала, и всё! И не встретилась бы под страхом смертной казни, если бы не отец. Настроение, и так совсем не радужное в свете последних событий, испортилось окончательно.

«Правильно, — генерал удовлетворённо склонил подбородок, выслушав её аргументы. — Если не хочется всё время чувствовать дыхание Хромого за спиной, то просто-напросто сиди дома. Мы с мамой будем только рады». Она непроизвольно взглянула ему в лицо. Морщины на нём стали глубже, веки набрякли и покраснели, а губы двигались с видимым усилием, будто ему было трудно произносить слова. Взгляд был устремлён куда-то в себя, и поэтому казалось, что он говорит тоже для себя. Поэтому она твёрдо решила, что всё равно попадёт в управление, хотя бы из чувства противоречия.

Четвёртый отдел. Обычное, можно сказать, невзрачное наименование на табличке, а такое многозначительное для осведомлённых: за массивной дверью, покрытой двойным слоем звукоизоляции, располагалась приёмная руководства службы внешних контактов. В переводе на нормальный язык — связующее звено с информаторами и наёмными убийцами за кордоном. Последние здесь были в особом почёте.

Ольга не успела коснуться ручки двери, как та распахнулась. Она отшатнулась и грязно выругалась, когда мимо промчался оперативник, едва не выбив коленом зонт из руки.

— Урод… — буркнула она в спину прыгающему через две ступеньки мужчине.

Она потрясла ушибленной кистью. Сняла перчатку и внимательно осмотрела ногти, даже подула на них. Облегчённо вздохнув, вновь потянулась к ручке, предварительно подперев дверь носком сапога.

В приёмной её встретил гул голосов. Перед кабинетом полковника было многолюдно. В просторном помещении исходили жаром батареи.

Ольга уселась на стул у самой двери подальше от обжигающих радиаторов, расстегнула шинель и натянула юбку на колени, чтобы выглядеть поскромнее. Она никак не могла выбросить из головы эту кучу вешалок с модными тряпками в квартире Ровнейко. Вот, с утра перебрала самое лучшее из того, что нашла в своём гардеробе. Будь у неё чуть больше времени, так обязательно рванула бы в салон красоты, а потом на море — куда ещё шальные деньги девать? Впрочем, рай под жарким солнцем откладывался на неопределённое время — между ней и экзотикой южных островов стоял Хромой. Именно поэтому она была вынуждена остановить выбор на форменной рубашке и ненавистной колючей юбке.

Сейчас, ожидая вызова к полковнику, она смотрела в одну точку перед собой, стараясь не прислушиваться к чужим разговорам. Получалось у неё не очень — гомон в приёмной стоял, как на продуктовом рынке в воскресный день. Сотрудник у окна жаловался, судя по всему, приятелю: «Сын окончил школу и болтается без дела. Ни в институт поступать не желает, ни о профессии какой-никакой подумать. Заработки есть, но, что называется, от случая к случаю, да и те тратит в казино. Всё деньги большие мечтает выиграть…».

Психолог Вера Куницкая со злым лицом что-то выговаривала длинноногой худой девице в откровенно короткой юбке и с вызывающим маникюром накладных ногтей, а та наматывала на палец прядь волос и недовольно сжимала ярко накрашенные губы в точку. Она всё время пыталась вырвать руку из цепких пальцев Куницкой. Перегаром от них несло за три метра.

Ольга досадливо поморщилась — вместо скромной и исполнительной Ровнейко кто-то пристроил на хлебную должность свою любовницу. А вот Ясинская говорила… Ольга потерянно вздохнула — к её огромному сожалению, ничего она больше не скажет.

Дверь в кабинет распахнулась:

— Старший лейтенант Горбацевич.

Она поднялась. Привычным жестом разгладила складки на юбке, поправила неуставной шарф и, не удержавшись, прихлопнула перчатками по бедру. Разговоры вокруг смолкли, как по мановению дирижёрской палочки. Мужчины, присутствующие в приёмной, словно по команде, внезапно повернули головы в её сторону, жадно рассматривая колени и тонкую талию. Никто из них так и не поднял глаз выше её груди, а парочка знакомых женщин, стрельнув глазами по бесстрастному лицу, наоборот, поджали губы и отвернулись.

Ольга ответила презрительным взглядом. Всем одновременно — и мужчинам и женщинам. Всем этим людям, которые когда-то начинали постовыми милиционерами и рядовыми экономистами, а сейчас считали, что успешно противостоят угрозам национальной безопасности. «Люди-кремни, люди-гвозди, — убеждённо говорил о таких Председатель Комитета Государственной Безопасности». «Люди-нелюди, — наедине с ней откровенничала Ясинская. — Профессионалы в кавычках, которые абсолютно осознанно разграничивают совесть и указания руководства. Именно поэтому в шахматы мы играем не фигурами — доской. Причём, не с врагами, а с собственным народом».

Ольга мысленно распяла всех сослуживцев и невозмутимо направилась к кабинету полковника.

Тощая девица наконец-то сумела освободить руку из хватки Куницкой. Пальцы с ядовито-зелёным маникюром забросили прядь волос за ухо. Затем она преградила Ольге путь и небрежно протянула ладонь:

— Я — Лика, — сообщила она. — Новенькая.

— Профессия старенькая, — усмехнулась Ольга, игнорируя её жест.

Девица оторопела. Куницкая тут же потянула её в сторону. Уже у самой двери кабинета в спину резануло многозначительное мужское хмыканье.

Начальник четвёртого отдела имел забавную фамилию — Гриша. Впрочем, в его биографии это был единственный факт, способный вызвать улыбку. В остальном же полковник выглядел, мягко говоря, не очень приятным человеком. Скорее, наоборот: вдавленная точно посередине физиономия вызывала стойкие ассоциации с боксёром, так и не оправившимся от сокрушительного удара.

Ольга вскинула руку с перчатками к виску:

— Здравия желаю.

Полковник едва заметно поморщился. В распахнутой шинели и без головного убора приветствие по уставу было неуместным, если не сказать больше — жест был издевательским. И Гриша, мысленно наградив её парочкой нецензурных эпитетов, поставил в длинный список взаимной неприязни ещё одну «галочку». Хотя ожидать чего-то другого от генеральской дочки, которая провалила разработку по Хромому… Вообще-то, не она одна была причиной, но рухнуло-то всё при её самом деятельном участии.

Гриша указал подбородком на ближайшее кресло. Сочувствовать он не собирался, да и в мыслях ничего подобного не держал.

— Присаживайтесь, Ольга Викторовна. Постараюсь не затягивать, — он откашлялся. — Хм-мм… нашу незапланированную встречу.

— Надеюсь.

Она устроилась в кресле, закинув ногу на ногу. Смотрела куда-то над его головой с непроницаемым выражением на лице.

Полковник какое-то время рассматривал её колени под чёрным нейлоном, потом протянул руку и щёлкнул выключателем настольной лампы.

— Светло уже, — пояснил он.

Ольга молча кивнула.

— Позволите небольшое замечание? — спросил он.

Вместо ответа хозяина кабинета получил очередной беззвучный кивок и явно выраженное безразличие.

Гриша насупился. Ольга вела себя не то, чтобы уверенно, но достаточно нагло. Хотя ему стало ясно, что она прилагает все усилия, чтобы за наглостью скрыть тревогу и даже страх.

Полковник задумчиво поскрёб ногтем лоб, прежде чем произнести по поводу этого факта практически целую речь:

— Знаете, по мужской линии в моей семье все военные. Но форма для меня не карнавальный костюм. Однажды в детстве я надел парадный китель отца, а потом вышел во двор покрасоваться аксельбантами и золотыми погонами перед друзьями. За это меня выпороли офицерским ремнём, потому что нельзя просто так взять и надеть форму. Это не одежда — облачение. Это то, в чём люди отправляются на страшную работу — уничтожать себе подобных. И сами могут быть убиты.

Ольга с изумлённым выражением на лице выслушала эту тираду и язвительно заметила:

— А для меня форма — обуза. Ведь я солдат невидимого фронта. И вы, кстати, тоже. Верно?

— Само собой, — полковник напряг скулы. — Но я не родился солдатом. Как и вы, Ольга Викторовна. Та что, давайте перейдём непосредственно к нашему делу.

— Давайте, — легко согласилась она, а пальцы против воли пробежались по пуговицам рубашки, проверяя, всё ли на месте. Потом она раздражённо сорвала неуставной шарфик, скомкала и засунула в карман.

Пауза затягивалась, но полковник не торопился. Час назад у него состоялся весьма неприятный телефонный разговор, в котором генерал Горбацевич сказал, чтобы тот сделал всё возможное и осторожно убедил его дочь, что не в её интересах собственноручно передавать Хромому «чёрную метку». А если он правильно понял недосказанное — чтобы эта барышня не сделала именно то, что пообещала сначала лично Хромому, а потом и отцу. Конечно, Гриша был абсолютно убеждён, что причин для немедленной ликвидации этого человека у Ольги набралось более, чем достаточно, но сам он предпочёл бы не доверять этой девице ничего, кроме сортировки входящей корреспонденции, о чём бы на месте генерала прямо и сказал. Однако, приказ главы контрразведки, пусть и идиотский, всё равно остаётся приказом. Хотя… В этой давней истории, изобилующей странностями и неразрешимыми противоречиями, ставящими всех аналитиков в тупик, его почему-то интересовало совершенно другое: «Что произойдёт потом?!».

Наконец он решил, что время ходить вокруг да около закончилось. Перегнулся через стол и сообщил:

— По-моему, в вашем деле слишком много нестыковок. Чем глубже в него вникаю, тем больше оно кажется искусственно усложнённым.

Ольга прищурилась. У неё была абсолютно ясная цель, но она ни с кем не собиралась обсуждать причины, предшествовавшие сложившейся ситуации. Слепая вера в удачу обернулась разочарованием, после которого некоторое время вообще не хотелось жить. Это поганое чувство постоянно сидело внутри. Постоянно! И она сама подалась к полковнику ближе.

— А мне кажется, — язвительно сказала она, — что всё предельно просто.

— Это потому, что теперь в этом весь смысл вашей жизни?

— Интересно, как смерть Хромого изменит мою жизнь?

— Как — это уже не мне решать.

Ольге стало как-то не по себе. В мысли вмешался страх, причём совершенно непонятно откуда взявшийся. По сути, бояться у себя в стране было нечего, но она постоянно оглядывалась днём, а внезапно просыпаясь посреди ночи, лежала с распахнутыми глазами и прислушивалась к каждому неясному звуку… Хромой снился с поразительным постоянством — он стал символом её жизни.

Ольга сверкнула глазами:

— Хромой — цель! Цель, а не смысл. Понимаете, товарищ полковник?

Грише захотелось сказать, что сотрудник контрразведки с таким шальным взглядом гарантировано стоит одной ногой в могиле. Однако он сдержался и напомнил:

— Вы, безусловно, имеете полное право ставить перед собой любые цели. Можете даже запланировать свою свадьбу на Луне и выслать мне приглашение. Однако, не вам указывать, как мне отреагировать на подобную глупость. Доходчиво изъясняюсь, товарищ старший лейтенант?

— Не поняла… — протянула Ольга.

— Выбирать не вам, — пояснил Гриша ледяным тоном. — Потому что в этом кабинете всё решаю я. Как вам такая схема?

— И что же в вашей схеме делаю я?! — вскинулась Ольга.

— Вы реализуете своё чувство мести.

— Я не услышала главного — как?! С расстояния в тысячу километров?

— Всё-таки непременно желаете сопроводить его на тот свет собственноручно?

— Так точно! И мне нужен контакт за кордоном, который окажет содействие. Вот и всё, что от вас требуется.

— Разве я похож на волшебника?

— На гоблина, — пробурчала она себе под нос, а уже вслух агрессивно поинтересовалась: — Так что, будет человек из вашего списка?

Полковник наморщил лоб, долго растирал подбородок. «Ни одного шанса, — злорадно подумал он. — Ни одного! Прикончил бы её Хромой и глазом не моргнул. Хрен с ней, конечно, но всё-таки жалко — красивая девка». Но сказал он совершенно не то, что вертелось на языке:

— Такой человек есть. Очень необычная личность. Странный, со своими вывихами в голове. Хромой номер два, так сказать. Всё, за что он берётся, приносит ожидаемый результат. Я организую вам встречу без посредников и, если сможете быть убедительной, то он окажет полное содействие. Его зовут Штольц.

Ольга слегка опешила:

— Немец…

— Какая разница?

— С немцами работать не буду!

Полковник скривился:

— Может быть, озвучите причину?

— Генрих Хаубе! — отчеканила она. — Тоже со своими тараканами в голове. Феномен вашими же словами. Могу подсказать номер холодильника в морге, где лежит Ясинская после совместной с ним работы.

— М-да… — многозначительно протянул Гриша.

— Что вы там мычите? — окрысилась Ольга.

Полковник выдержал мхатовскую паузу и неторопливо, смакуя каждый слог, произнёс:

— Не желаете сотрудничать — никакой помощи оказано не будет.

— Да, уже не хочу! — она вздёрнула вверх подбородок.

— Надеюсь, генерал услышит те же слова, что и я? — усмехнулся он.

Ответом на вопрос был уничижительный взгляд.

Ольга откинулась на спинку кресла, попыталась принять более непринуждённую позу, но под взглядом полковника всё вышло как-то неуклюже. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза: он со скрытой угрозой, она с бессильной злостью.

В конце концов Гриша пожал плечами, отвернулся.

— Баба с воза — кобыле легче, — с плохо скрываемой досадой пробурчал он и выдвинул ящик стола. Звякнуло стекло.

Полковник добавил к бутылке стакан. Потом ещё раз окинул молодую женщину оценивающим взглядом. «Вот ведь сопливая сучка… — мрачно подумал он. — В конце концов, столько оперативников положили по её вине, а она мне тут истерики закатывает…».

Он встал, прошёлся по кабинету, а затем резко склонился над Ольгой и прошипел ей прямо в лицо:

— А что будет потом?!

Она отпрянула от неожиданности, облизнула внезапно пересохшие губы:

— Никогда не задумывалась.

— Вот именно, — процедил полковник. — Никто из вас не задумывается.

Он хотел уточнить, что «вас» — это она и папа. Ему очень хотелось добавить, что в общем и целом, и генерал, и его дочь уже практически отработанный материал — недовольство на самом верху вот-то выплеснется репрессиями. И хотя полковник и сам являлся одним из организаторов разгорающегося скандала, по мере сил подливал масла в пламя мнительности Председателя Комитета, но открыто высказываться не стал — ещё не время. Как-то обречённо махнув рукой, он вернулся на своё место, плеснул из бутылки в стакан и залпом выпил.

Лицо Ольги окаменело. Она прекрасно поняла недосказанное. Намёк полковника Гриши ей очень и очень не понравился, тем более, что группу Баргуна, в полном составе лежавшую в холодильнике, всё равно никто не в силах воскресить.

— Разрешите идти? — она резко поднялась.

— Не задерживаю, — он вяло кивнул и потянулся к бутылке.