Заметки потустороннего

Алекс Трейн, 2021

Книга не для слабонервных читателей, поскольку в ней с помощью безжалостной формальной логики с изрядной долей черного юмора, сдобренного иронией, исследуется вопрос о формировании эффективной власти на основе мирового опыта и исторического пути России, большого количества исторических фактов и некоторых мысленных экспериментов. В результате будут определены минимальные условия, при которых политические деятели существуют для страны и народа, а не наоборот. Если кого-то интересует, как построить эффективную власть с неограниченной по времени гарантией – читайте. Изложение ведется с настолько общих позиций, что к основной теме автор подходит не сразу. Пропустите, если почувствуете, что подробности излишни; понимание сути произведения от этого не пострадает. Учтите, что напряжение несколько нарастает ближе к концу трактата. Поэтому крепитесь.

Глава 4

4.1.1

Спешу успокоить читателей, не посещающих фитнес-центры и не бегающих по утрам — карабкаться надо только в метафорическом смысле и совсем не для изучения наследия великих ученых в виде, например, уравнений Максвелла или Эйнштейна. Тут полжизни надо будет положить, чтобы просто понять, как это функционирует в самых общих чертах, и вообще, о чем это всё. Автор ведь гуманист: нам достаточно самого факта, что грандиозный научный прогресс — гигантский по масштабу в сравнении с достижениями во всех остальных областях человеческой активности — имел место. Следовательно, если мы при поиске оптимального социально-политического устройства общества отделим научные высказывания или гипотезы от ненаучных и займемся только первыми, то сэкономим кучу времени и сил. Всё ненаучное сразу ставим в вечный игнор. Невежливо, конечно, зато целесообразно. Осталось найти способ их сепарации. И тут нам несказанно повезло — его уже нашли умные люди до нас.

4.1.2

Карл Поппер предложил критерий, по которому научное высказывание отличается от ненаучного. Научное утверждение (гипотеза) может быть обосновано опровергнуто, ненаучное утверждение (например, символ веры) опровергнуть нельзя. Богословы всех мастей могут быть очень горды — их утверждения нельзя опровергнуть. Это так величественно! Но кроме этого гордится особо нечем, в богословии и схоластике нет развития, сопоставимого с развитием естественных наук за последние несколько сотен лет. Грандиозное здание современной науки построено на костях и скелетах опровергнутых теорий и концепций. В отличие от религиозных споров, которые разрешались кровавым образом, научные споры никогда не заканчивались убийствами. Если только тоталитарное государство не устраивает чистки по чисто формальным критериям, связанным с научными концепциями. В этом случае это просто повод, а не причина для убийств, которые были бы совершены в любом случае. Когда тайная полиция искореняет крамолу с целью укрепления послушания подданных, научные разногласия тут совершенно ни при чем. Если человечество в своей истории постоянно вязнет в кровавых межэтнических конфликтах, то в науке ни на каком этапе ее развития этническое происхождение авторов научных изысканий не имело никакого значения. Даже в нацистской Германии, где евреев изгоняли из университетов, не пытались отменить Специальную Теорию Относительности по причине неарийского происхождения её автора.

4.1.3

Итак, нас будут интересовать только те теории и утверждения, которые можно аргументированно и обоснованно опровергнуть. Прочее — от лукавого. Причем оценки авторов концепций (а также их эпигонов) о своем творении, мы будем игнорировать. Всякие там утверждения, типа «наша теория всесильна, потому что она верна» будут просто не приниматься во внимание. Если этого не делать, то такие теории автоматически становились бы ненаучными просто из-за мании величия их авторов и выпали бы из нашего поля зрения. Это было бы неправильно. Лучше просто принять за правило — теория не может адекватно оценить саму себя, внешний наблюдатель сделает это гораздо более объективно и качественно. И наша основная задача — не восторгаться и не умиляться правильности и точности того или иного высказывания, а спокойно, методично и целенаправленно пытаться его аргументированно и обоснованно опровергнуть. Сам автор будет с маниакальным упорством требовать опровержения своих утверждений. Не верите? А вы прочитайте трактат до конца и убедитесь сами.

4.1.4

Пример концепции, которую опровергнуть невозможно, дает теория заговора. Как ни крути, какие аргументы ни приводи, наличие рептилоидов и мировой закулисы всегда объяснит всё что угодно. Особенно убедительно в рамках этой теории получается бесконечное комментирование источников всяких гадостей, например, пандемии. Не менее убедительно получается у адептов теории заговоров и объяснение отсутствия ковида в прошлом. Увлекательнейшие обсуждения разнообразных и неисчислимых граней этой непотопляемой концепции мы полностью опустим в рамках этого текста. Это просто ужасно, согласен. Но должен же актор как-то соответствовать заявленному стилю хоррор… Более мягкий вариант неопровержимой системы взглядов — психоанализ. Вы можете представить ситуацию, когда, выслушав вас, психоаналитик скажет, что такого не может быть, что психоанализ исключает такую ситуацию в принципе и что вообще он (психоаналитик) даром потратил время, изучая эту муть (психоанализ), если такое вот происходит? Правильно, не можете. Поэтому психоанализ бессмертен — он объяснит не только любую ситуацию, но и ее противоположность без тени сомнения и крайне убедительно. Еще более мягкий вариант — политолог Соловей, который борется с режимом путем предсказания его скорой и неизбежной кончины. Он хозяин своего слова — и взглядов не меняет: как говорил три-четыре года назад, что режим рухнет через год-два, так и продолжает говорить, что он обрушится примерно через год-два. Опровержению его взгляды не подлежат, потому что, во-первых, он делает в борьбе с режимом всё, что может, а во-вторых, рано или поздно такой прогноз сбудется. Попробуй его опровергнуть — сразу станешь пособником Кремля и мракобесом. При всем уважении к такой борьбе мы пойдем немного другим путем: менее пафосным, зато более критически безжалостным.

4.1.5

Повторим, нас будут интересовать только гипотезы, которые можно внятно опровергнуть. В нашем случае аналог прямых экспериментов (увы, в единственной реализации) — это исторические факты. Далее следуют эксперименты мысленные и просто формально-логические конструкции на основе исторических данных. Иногда говорят, что природа говорит тихое «да» и громкое «нет». То есть в идеале достаточно только одного четкого и внятного опровержения концепции, чтобы ее сдать в утиль. Сколько бы ни было ее подтверждений (тихих «да»), это не гарантирует ее истинности. В общественно-политической области такой идеал достигается редко. Отчасти это объясняется не только сложностью, но, скорее, своенравностью изучаемых объектов. Здесь в большей степени действуют статистические законы. Если концепция объясняет почти всё, то она представляет такую ценность, что отвергать её из-за единичного факта, по-видимому, автоматически не стОит. Это не более чем требование здравого смысла, мы ведь не физические или химические гипотезы собрались анализировать, а нечто гораздо более туманное и неясное, не имеющее ни четких количественных входных параметров, ни однозначных количественных критериев для оценки полученного результата. Но даже на качественном уровне можно найти много чего интересного, уверяю вас. Главное, надо быть последовательно логичным, только и всего.

4.2

Свой критерий научности высказывания сам Карл Поппер рассматривал, видимо, как научное высказывание. В знак особого уважения к Карлу Попперу попробуем опровергнуть его критерий, точнее, немного с ним поиграть. Рассмотрим теорему Пифагора в евклидовой геометрии. И начнем ее опровергать. Понятно, что это бессмысленно. Если слишком утомительно опровергать теорему Пифагора, то начните с таблицы умножения для разминки… На этом простом примере получается, что математика не наука по Попперу, что несколько экзотично звучит, согласитесь. Корректно доказанные теоремы сродни божественным истинам и опровержения не допускают. Критерий Поппера, таким образом, сужается от всеобщего принципа до области чисто экспериментальной науки (типа физики, химии). Историю и обществознание назвать экспериментальными науками может только весьма смелый человек. Слово «смелый» в науке это не то чтобы похвала, как в случае с военными и прочими силовиками; это, скорее, синоним прибабахнутого на всю голову (это просто для справки). Историю с обществознанием и науками-то назвать немного боязно, уж больно они услужливо-угодливы к власть имущим… Мы назвали их осторожно областями знания (см. 2.1). Тем не менее применение критерия Поппера локально для отдельных высказываний, гипотез и концепций вполне возможно. По сути это фильтр для утверждений, которые имеет смысл обсуждать на этих страницах, не более. Причем фильтр далекий от совершенства.

4.2.2

Если учесть, что единственный тип эксперимента, допустимый в истории — это эксперимент мысленный, то всё упирается в интерпретацию этих мысленных экспериментов и/или исторических фактов. А интерпретации бывают резиновыми. Поэтому для одних то или иное утверждение отвергается обоснованно историческими фактами или логическими заключениями, а для других — этих фактов и заключений недостаточно, впрочем, иногда их будет недостаточно для особой публики в любом случае, у них любые доказательства будут голословными. Желающим разобраться могут помочь только законы формальной логики для отсева негодных концепций (но опять же только для тех, кто эту логику в принципе может воспринять). Однако и тут масса пространства для интерпретаций. Но, с другой стороны, никто и не обещал, что будет легко и приятно…

4.3

Сказав все эти ритуальные слова, тем не менее попытаемся отловить кусочек истины (т. е. непротиворечивые утверждения, подкрепленных историческими фактами), чтобы замахнуться на задачу построения оптимального общественно-политического строя Российской, понимаете ли, нашей Федерации будущего.

Крики из зала: «И замахнемся! Светлого будущего мы не видали чоли? И на прошлое замахнемся! До кучи. Чтоб два разА не вставать!».

Единственный риск — это то, что этот кусочек превратится в пути в пустое множество.

Крик из зала: «Тьфу на тебя!».

«Откуда в зале узбек?» — почему-то подумалось мне за мгновение до того, как эта сцена единения с народом рассеялась, как утренний туман над Женевским озером. Почему над Женевским? Я же там никогда не был. Кто его знает, в любом случае, это всего лишь сон…

4.4

Итак, критерий Поппера научности высказывания невозможно применить к математике и любой другой умозрительной дисциплине, основанной на аксиоматическом подходе. В таких науках устанавливаются связи и отношения между различными введенными объектами, их комбинациями и операциями на основе аксиом, то есть базовых недоказуемых утверждений. Если нам приспичит менять (типа, «опровергать») аксиомы, то опровержения исходных математических теорий не получится в любом случае, возникнет либо самопротиворечивый мутант, полностью нежизнеспособный, либо новая ветвь математики; старая ветка не отсохнет, а будет по-прежнему цвести, пахнуть и расти дальше. В общем, с математикой как-то неудобно у Поппера получилось, по-моему… Примерно как у деда Мазая с партизанами… А с другой стороны, разве математика нуждается в доказательстве того, что она наука? Это ж не философия какая-нибудь с историей и обществоведением. Если математика не наука, то уж царица наук — точно. И не царское это дело — искать какие-то там формальные доказательства безграничной научной мощи математики (и так для всех очевидной), это пусть ее подданные об этом беспокоятся.

4.5

Наука чрезвычайно просто справляется со своими заблуждениями, если мыслить масштабами истории человечества, естественно. При обоснованном опровержении гипотез они признаются ошибочными и отвергаются. Французская академия наук в конце XVIII века объявила, что прекращает рассматривать предложения об изобретении вечного двигателя и сообщения о падении камней с неба. Падение камней с неба использовалось религиозными догматиками для «доказательства» существования хрустальных сфер, по которым двигаются Солнце и Луна. Они трутся друг о друга, и небольшие кусочки падают на Землю. Эти «доводы» бесили ученых (в частности, Лавуазье), и вот так они под горячую руку отменили метеориты. Впоследствии, естественно, все встало на свои места: теория о невозможности падения камней с неба была опровергнута. Представим, что это заблуждение было бы записано в какой-нибудь святой книге. Богословы никогда бы не согласились его отменить. Наука — это живой организм с возобновляемой структурой, который реагирует на новые факты и концепции. Религия — это нечто архаичное, неизменяемое, застывшее, по сути, неживое. Пожалуй, «неживое» — это автор перегнул, уж слишком это резко и несправедливо, примите извинения, давайте смягчим — «коматозное». Так лучше?

4.6

Сопоставим науку и религию еще по одному параметру, по агрессивности и кровожадности, с одной стороны, и по полученным результатам — с другой. В течение сотен лет в физике существовало два альтернативных взгляда на свет. Согласно одному — это поток корпускул/частиц, согласно другому — это волна. Ученые спорили, приводили доводы. Опыты по интерференции и дифракции света вроде бы доказали состоятельность волновой теории. В XX веке с развитием квантовой механики было показано, что свет иногда ведет себя и как поток частиц. У него дуальная природа. При этом не зафиксировано было ни одной насильственной смерти или увечья по причине разногласий в этом вопросе. В результате исследований в этой области человечество получило, в частности, лазеры. В религии все несколько по-другому. В результате Никоновской реформы не согласные с изменениями в святых книгах старообрядцы подвергались гонениям, сожжениям и ссылкам. За отказ креститься тремя перстами вместо двух погибли сотни тысяч человек. Вследствие этого ничего не было изобретено, что улучшило бы жизнь человечества. А теперь попробуйте объяснить нашему инопланетянину при встрече (а где он?) в чем разница между крестным знамением двумя перстами и тремя. А разница эта тянет в сумме на миллионы погубленных или исковерканных жизней. (Кстати, а куда подевался наш инопланетянин? Вы его не видали? Внешне он похож на хот-дог на колесиках. Уж не сожрал ли его кто???)

4.7

Одно из стандартных обвинений в адрес науки — ее использование при разработке вооружений и военных технологий. Наука — это очень мощный инструмент. В одних руках он приносит благо человечеству, в других вред. Ножом можно резать колбасу, а можно его использовать как орудие убийства. Сам по себе нож не несет моральной ответственности за содеянное. Зато к религии никаких претензий по части разработки военных технологий быть не может, потому что дальше окропления святой водой различных предметов дело не идет. Полное анекдотическое бессилие за тысячи лет, соответственно, какие к ней могут быть претензии?

4.8

Подведем итоги. Вне всяких сомнений, наиболее успешный проект человечества в целом (т. е. в планетарном масштабе) является научный проект. Истинная история человечества как единого целого — это цепь его научных достижений и более ничего (ну, то есть совсем ничего, кроме шуток). В нашем примере единственное, о чем можно успешно вести речь со сторонним наблюдателем-инопланетянином — это научные достижения и языком общения, по-видимому, будет математика (не наука по Попперу, хе-хе). (Кстати, продвинутый наш инопланетянин нашелся на самой верхушке дерева, куда вскарабкался, удирая от собак с их патологическим интересом к предметам, похожим на хот-доги… Что скажет в этом случае каждый атеист на моем месте? «Слава тебе, Господи, что его не съели!», естественно.)

4.9

А для сравнения — уже сугубо во внутриземном масштабе — достижений естественных наук и какой-нибудь области искусств (например, живописи), давайте проведем мысленный эксперимент. Допустим, мы перенесем Галилея в XXI век сразу после того, как он изобрел телескоп с примерно 30-ти кратным увеличением и наблюдал, в частности, кольца Сатурна. Мы проведем его по современной обсерватории, расскажем о том, что звездное небо нынче наблюдают не только в видимом, но и радио, инфракрасном, ультрафиолетовом, рентгеновском диапазонах (теперь таких диапазонов видимо-невидимо), что расстояния, на которых наблюдают объекты примерно на 15 порядков больше расстояния от Земли до Солнца. И в заключение коротенько ему расскажем, что известно о строении Вселенной на сегодняшний момент. У кого-нибудь возникнет хоть какое-то сомнение, что Галилей будет в полном восторге, он офигеет от счастья, что его телескоп был так усовершенствован со временем и Галилеевы отдаленные потомки оказались столь умны и изобретательны, что создали эту красоту и узнали так много об устройстве мира? Я полагаю, что нет.

Теперь рассмотрим точно такой же мысленный трюк, например, с Леонардо Да Винчи (или Рембрандтом, без разницы) и покажем ему нетленные творения Пикассо периода кубизма, например. Вы уверены, что классики живописи 15-17 веков будут в восторге от творчества потомков? Им, конечно, можно попытаться навешать лапшу про новое видение, про концептуализм, постмодернизм, но на то они и классики, чтобы не скрывать своих эмоций. Они просто пошлют этих странноватых потомков куда подальше и вернутся в свое время с облегчением. Или вы думаете по-другому? Наверное, вы полагаете, что они зарыдают от умиления перед супрематизмом Малевича и, вернувшись обратно в свое время, начнут рисовать прямоугольнички и квадратики как высшее и божественное откровение для живописца? И их заказчики сразу вдохновятся и начнут заказывать вместо своих портретов черные и красные квадратики? Я не знаю, но кто-то мне шепчет, (видимо, его зовут здравый смысл, хотя он не представился) что прогресс в физике и астрономии за несколько столетий очевиден, материален, фантастичен и восхитителен, а прогресс в живописи за этот же промежуток времени, как минимум, спорен.

4.10

А вы, уважаемый читатель, не задавались вопросом, почему это новое видение (то самое, кубически-квадратно-примитивистское; с измененной перспективой, если дело касается чего-то отдаленно реалистичного) стало посещать художников не в XIV-XVIII веках, а только в конце XIX и позже? Почему никто из мастеров возрождения не выплескивал свою гениальность в виде хаотичной серии ромбиков/квадратиков/кружочков на холсте? Отчего этот дар открылся у художников только в конце XIX — начале XX века? Вроде бы третий глаз у людей не вырос в это время. Что же такое изменилось c середины-конца XIX века, что же такое там появилось? А появилась в это время фотография в таких ее первоначальных ипостасях, как дагеротипия, гелиография, калотипия и т.д. И если раньше художник был по сути волшебником, который мог фиксировать момент времени в виде портрета, пейзажа, жанровой или (мело)драматической сценки, то теперь монополия его была нарушена. А новое видение (эти самые революционные прямоугольнички на холсте) — это, по сути, первоначально истерическая, а затем сугубо прагматическая реакция на потерю этой монополии. Ведь с середины-конца XIX века стало более-менее просто и непринужденно фиксировать и копировать действительность несравненно более точно и детально с помощью камеры обскуры, массовый выпуск которой постепенно наладили жадные до прибыли капиталисты. Пикассо — это истинный гений вовсе не потому, что писал свои картины в стиле кубизма в голубых тонах (это только для примера, если чо), а потому, что он убедил искусствоведов и общественность, что это и есть высокое искусство. Что-то есть ленинское в Пикассо (см. (15.11) для сравнения), не правда ли? Хотя, казалось бы, слово искусство в живописи было занято Леонардо Да Винчи, Рафаэлем, Рембрандтом, Рубенсом, Ван Дейком и т. д. Но пропаганда делает чудеса (кто бы сомневался) и классики потеснились на пьедестале, пропустив вперед абстракционистов, супрематистов, конструктивистов, ташистов,… имя им легион. Современное искусство сейчас это прежде всего «прикол», то есть что-то неожиданное, якобы порождающее какие-то особые мысли у зрителей (например, инсталляция в виде журчащего унитаза или надувной собаки). Любой предмет, выставленный в галерее, годится на эту роль при наличии достаточно высокого градуса «прикола» и при соответствующем тотальном пропагандистском прикрытии. По сравнению с такой пропагандой путинские ТВ-соколы (соловьевы-киселевы всякие) это просто чижики жалкие.

4.11

Что-то меня немного занесло в область изящных искусств разнообразных. Пожалуй, довольно бесить поклонников современного искусства (это я еще про музыку с музыкальными исполнителями даже и не начинал еще, кстати…). В заключение, в качестве домашнего задания проведите мысленный эксперимент о встрече Микеланджело (скульптора эпохи возрождения) с самой дорогой скульптурой современного искусства «Указующий человек». Если читатель не видел эту скульптуру, надо обязательно приобщиться к магии шедевра, причем прямо здесь и сейчас; я вас тут подожду сколько потребуется, если интернет заглох… И просьба не путать «Указующего человека» с «Шагающим человеком». Между ними гигантская смысловая разница! Миллионов на сорок американских рублей, не меньше. Говорят, Микеланджело имел взрывной темперамент и был крайне не воздержан на язык. В качестве упражнения в применении мысленных экспериментов необходимо представить, в виде каких именно многоэтажных матерных конструкций будет Микеланджело клеймить создателя скульптуры и его близких и дальних родственников, а также крыть покупателя скульптуры (естественно, с упоминанием всех его родственников), а также трам-пам-пам искусствоведов с их глубокими трам-пам-пам познаниями в области пластического монументального трам-пам-пам искусства, которые назвали это трам-пам-пам па-пам па-пам вообще скульптурой. Если вы сами не успеете вовремя свалить из своего мысленного эксперимента, то и вас старик покроет так, что выбраться из-под его многоэтажных словесных конструкций в классическом стиле вам уже не удастся никогда. Это вам не легкомысленная отливка слов из гранита какая-нибудь… Запись этой экспрессивной речи на средневековом итальянском, безусловно, стала бы прекрасным образцом произведения современного искусства, затмевающим даже журчание унитаза в известной гениальной инсталляции, даже для лиц, совершенно незнакомых с итальянским языком. Поупражняйтесь в мысленных экспериментах, не пожалеете, уверяю вас.

4.12

Пока любители современного искусства разбежались от ужаса и внутреннего возмущения от столь нецензурных ругательств классиков прошлого по поводу работ классиков настоящего (кто из них настоящие классики, пусть решает каждый сам), мы продолжим буквально на пару минут. Просто немного обобщим. Итак, к началу XX века триумф естественных наук был очевиден. Мало того, физики ставили в эти годы совершенно революционные эксперименты в области микромира и астрофизики. Они открывали новые миры и законы. А чем художники-то хуже? Им тоже хотелось что-то новое и революционное открыть. Вполне нормальное желание, вот только с открытиями как-то объективно не очень задалось. Получилась истерически-психопатическая реакция на триумфальные успехи в естественных науках. Объективно, кроме утверждения, что «я испанский король», ничего не получилось, но многие всё равно поверили (ну, нужен же искусствоведам какой-то фронт работ), а когда подключились рыночные механизмы, то не верить стало как-то совсем невыгодно и недальновидно. На любое сомнение в уникальной художественной ценности, например, «Плачущей женщины» Пикассо всегда следует отшлифованный самим временем ответ в виде гневного вопроса: «А ты знаешь, сколько она стоит на аукционах, нехороший ты человек? А главное, КАК она растет в цене, редиска ты эдакая???». Деньги — последний довод современного искусства. Начнешь спорить, и тут же поставят вопрос ребром — если ты такой умный, то почему такой бедный? И каюк автору. Он сразу начнет копаться в себе, комплексовать и рефлексировать, отчего он не начал вовремя рисовать кубики-квадратики-кружочки. Возможно, потому что его опередили, ну тогда надо было открывать новые горизонты и миры невиданными ранее загогулинами, революционно назвав их каляками-маляками, например… Простим автору его малодушие на почве его платонической и бескорыстной любви к деньгам и вернемся к главной мысли. А вот и она, кстати. История человечества — это история прогресса естественных наук, все остальное вторично. Эта пафосная и для многих спорная мысль никак не повлияет на дальнейшее изложение. Это побочный продукт шальных мыслей автора, полученный практически случайно. Искали-то мы лучший метод, а набрели на такое слишком грандиозное обобщение.

4.13

Автор не питает никаких отрицательных эмоций к современному искусству (оно действительно хорошо поднимает настроение иногда и развивает чувство юмора), просто ему (автору) нужен самый мощный метод, который придумало человечество на своем историческом пути, а его нельзя найти без отбрасывания менее мощных. Метод искусствоведов — это в основном доказательство подлинности того или иного предмета, понятие истинности содержится только в этом. В науке нахождение подлинника статьи какого-нибудь классика не является критерием ее истинности. Это не аналог святой книги для богословов. Если выводы статьи классика можно обоснованно опровергнуть, то они отвергаются. Вот так просто, но это не имеет аналогов, пожалуй, ни в одной другой области, кроме науки. Действительно, попробуйте применить это в богословии или искусстве. Например, попробуйте опровергнуть Пикассо. Это невозможно. Здесь совсем другой подход, гораздо более гуманный. Пусть расцветают 100 цветов, ну и тому подобное. Это очень возвышенно и поэтично. Однако оглядываясь вокруг, можно убедиться, что жизнь человека (особенно в мегаполисе) процентов на 99% материально и ежесекундно зависит от научно-технических достижений последних нескольких десятков лет, а от произведений искусства и религий несколько меньше. Значит, негуманный и жестокий метод опровержения научных теорий более эффективен. В сухом остатке получается, что мы прошли по второму кругу и пришли вновь к критерию Поппера в качестве наиболее эффективного средства, поскольку в тех областях, где его применение невозможно, результаты не столь впечатляющи.