Импульс

Алекс Передерий, 2018

Что делать, если в мире, где правят корпорации, ты остался без дома, работы и вдобавок вот-вот попадёшь в тюрьму? Кристоф заключает контракт с Domenic Corp и отправляется на Марс. В пути он случайно узнает, что все его предшественники погибли и никто не знает почему. Удастся ли ему спастись и разгадать тайну? Тем временем на Земле Демиан, тяжело больной наследник корпорации DAindustries, пытается понять, что именно так мучительно убивает его. Стоит ли бороться за жизнь, если она похожа на бесконечную пытку?

Глава 6

15:49 18.10.2046

ГОСТИНИЦА «HORUS», ДАЛАС, США

Кристоф проснулся в гостиничном номере, измученный и уставший, будто сна и вовсе не было. Последние несколько недель прошли для него будто в вязком, мутном киселе. Его уволили, хорошо, что по соглашению сторон, а не по обвинению в промышленном шпионаже.

— Почему я согласился? — голос Кристофа прозвучал в тишине номера хрипло и глухо. Он чувствовал себя обрюзгшим, жалким и вонючим существом, тщетно блеющим на мироздание. — А как было не уйти? Как можно работать там, где тебя не хотят видеть, где считают потенциальным предателем?

Крис будто спорил сам с собой, пялясь в потолок и представляя себя прокурором и адвокатом одновременно:

— Я мог оправдаться! Мог доказать, что не крал никакие материалы, что встреча с конкурентом — чистая случайность! — Левандовски закашлялся, у него еще с вечера пересохло во рту. Пришлось побороть себя и встать, чтобы дойти до кулера. — А как оправдаться? Они же обвинили меня бездоказательно. Обыск, допросы, опросы свидетелей… Опросы свидетелей… Все теперь думают… Я же ничего им не сделал, я ничего не крал. Как доказать, что ты не крал, когда ты не крал? Как доказать, что ты просто умнее этого недоумка Липпи?

Кристоф наблюдал, как стакан наполняется прохладной чистой водой. На секунду он представил, как берет Липпи за шею и медленно, со вкусом сжимает пальцы.

Поток бессвязных, болезненных мыслей был прерван звонком в гостиничный номер. Этот звук оказался настолько резким и неожиданным, что Левандовски даже вздрогнул. Он несколько секунд рассеянно смотрел на терминал, прежде чем сообразил, что нужно ответить.

— Кристоф! — на экране появилось тусклое изображение отца, Арчибальда Левандовски. — Ты вообще в своем уме? Что ты делаешь, мальчик?

Кристоф всячески избегал разговора с родителями об увольнении. Три поколения его семьи работали в DAindustries, и сейчас он ощущал себя темным пятном, которое позорно расплылось на семейном древе. Он боялся слез матери, молчания отца, всеобщего невысказанного сочувствия, неловких попыток утешить. Громкий, переходящий на крик голос отца будто пробудил его ото сна. Иллюзорный мир будущего, нарисованный в мельчайших деталях его воображением, рухнул.

— Папа… Не кричи, у меня голова… Тут… — Кристоф потер лицо руками и глянул в правый угол экрана, чтобы хотя бы примерно оценить, как он выглядит со стороны. Зрелище заставило его поморщиться: небритый мужик с темными кругами под глазами, грязными волосами, в неопрятной майке и с отпечатком подушки на лице.

— Не кричать?! Сделай звук тише, не будет бить по ушам. Кнопку регулировки звука еще пока не отменили! Ты правда думаешь, что можешь просто так отсидеться в каком-то дешевом отеле и скрыться от разговора с семьей?

Кристоф отвел взгляд в сторону. В сущности, именно этого он и хотел. Скрыться от всех, особенно от семьи, запереться в отеле, и никому ничего не говорить, никогда.

— Как ты меня нашел, я же нигде не писал о себе?

— Заказываешь доставку еды через семейный аккаунт. Шпион… Живо домой!

— Пап… Я не могу… Мой пропуск аннулировали…

Вид у Кристофа был такой, будто его самого полностью аннулировали.

Арчибальд замер и замолчал, осознавая весь масштаб трагедии. Семья Левандовски жила в корпоративном поселке DAindustries, куда можно было пройти только по пропуску, и то если ты работник компании, остальным там было не место. Арчибальд никогда не задумывался о надобности иметь свою квартиру или дом. Корпорация предоставила его семье трехэтажный коттедж, несколько машин, уборщицу, семья ни в чем не нуждалась. Единственным членом семьи, проживающим за территорией DAindustries, был старший брат Арчибальда, Гарри Левандовски, музыкант и нелицензированный бармен. Некорпоративное звено их почетной семьи.

Отец и дядя были очень разными людьми, а потому не ладили между собой, но Кристоф всегда был вне этих споров.

— Направляйся к дяде Гарри, Кристоф. Я приеду, и мы поговорим нормально. Как бы то ни было, тебе лучше пожить у него, чем в отеле. Хотя… Может быть, я ошибаюсь… — Арчибальд снова принял грозный вид. — Немедленно езжай к дяде, оболтус!

За всю свою жизнь Кристоф так и не научился спорить с отцом. Единственный бунт, который ему удался, — служба в армии, но и ее он в конечном счете оставил, как и все увлечения, неугодные главе семьи. Начальник дома и на работе, Левандовски-старший контролировал каждый шаг своей большой семьи и считал себя вправе высказывать мнение по любому вопросу. Нельзя сказать, что он часто ошибался. Наверное, поэтому его младший брат Гарри предпочел покинуть семейное гнездо и жить от него как можно дальше.

Арчибальд видел достойное будущее только в работе на крупную корпорацию, находя корпоративную культуру и ограничения лишь небольшими неудобствами, которые с лихвой компенсировались социальным пакетом, жильем и карьерным ростом. Спокойное, сытое будущее с большими перспективами. Гарри же видел в таком образе жизни рабство. Доля правды в этом была, конечно. Каждая корпорация вводила для своих сотрудников определенные правила и нормы поведения. Кодекс корпоративной этики должен был исполняться довольно четко. Небольшие компании не имеют своих собственных поселений. Там, выходя с работы, ты оказываешься предоставлен сам себе: живи где хочешь, ходи как хочешь, ешь где вздумается, просто перенаправляй выписки в бухгалтерию для получения компенсации затрат.

Крупные корпорации, такие как DAindustries, строили свои здания и поселения для обеспечения работников всем необходимым: парки, детские площадки, школы, институты, собственные базы отдыха, клиники и спортивные центры. Круглосуточное, круглогодичное нахождение в рамках корпоративной культуры, диктующей стиль, нормы и правила поведения.

В частности, нельзя было отпускать бороду, целоваться в общественных местах, носить юбки выше колена, загорать топлесс. Курение разрешалось только в специально отведенных местах, как и прием пищи: нельзя было просто прихватить из дома сэндвич и съесть его на лавочке перед офисом или прямо на рабочем месте.

Было принято проводить половину отпусков в компании коллег, публично праздновать дни рождения, участвовать в корпоративных мероприятиях, улыбаться и быть открытым и коммуникабельным. Проявление негативных эмоций на людях не одобрялось, и даже могло послужить поводом для вынесения предупреждения. Внешне все работники компании должны быть довольны и счастливы. И если ты недоволен чем-то или кем-то, то ты можешь обсудить это в кругу семьи, со своим куратором или непосредственным руководителем. Говорить о проблемах с «внешними» людьми и вовсе было запрещено.

Кристоф родился в этой культуре и чувствовал себя ее частью. Так называемый «свободный мир», наоборот, казался враждебным.

По дороге к дяде Крис смог еще раз взглянуть на корпоративный мир со стороны. Высокие современные бизнес-центры и жилые конгломераты находились далеко от центральной части, вырастая то тут, то там, отделенные от остального города пустырями, полями и километрами дороги.

Здесь жили и работали те, кого «свободные люди» пренебрежительно прозвали «корпоратами». Кристоф и сам недавно гордо носил эту кличку, чувствуя себя на голову выше тех, кому не было места в упорядоченном пространстве стекла, хрома, ровных газонов и бассейнов на крыше. «Свободные люди» жили за пределами таких секторов в старых постройках конца XX и самого начала XXI веков. Хорошо, если на семью из трех человек приходилось отдельное жилье из двух-трех комнат. Таких называли новым средним классом, конечно, среди свободных. Слишком высокие цены на недвижимость уже несколько поколений не позволяли многим купить себе жилье. Чтобы приобрести хотя бы квартиру-студию, семье нужно было двадцать-тридцать лет выплачивать ипотеку. При этом потеря работы, болезнь или развод становились катастрофой, и жилую площадь приходилось продавать.

Молодое поколение, не желая платить высокую арендную плату, надолго оставалось жить с родителями. Те, кто съезжал, предпочитали ютиться в маленьких комнатах, деля с соседями аренду и санузлы. Кристоф не мог представить себя живущим в подобных условиях. Ради чего? «Человек может все», — так учил его отец, заставляя Криса день за днем становиться лучше, выбирать сложные программы в университете, участвовать в конкурсах и идти вперед шаг за шагом. И вся семья Левандовски свято в это верила.

Человек может все! Но только если захочет. Именно нежеланием и ленью Кристоф объяснял себе такую чудовищную разницу в статусах между «свободными людьми» и «корпоратами». Существовало множество стипендий и грантов на обучение. Казалось бы, посиди несколько лишних часов над книгой, один раз потраться на хорошего карьерного консультанта и коуча, преврати мечту в конкретный план и следуй ему. Но нет, многие люди вне корпораций выбирали совсем иной способ существования.

После школы они выбирали образовательные учреждения с требованиями попроще и поближе к дому, а многие и вовсе шли учиться туда, куда взяли. Без планов и амбиций, они устраивались на подработки в забегаловки и отели, продавали что-то или пытались заработать на онлайн-играх. Потом они снимали комнатушку подешевле, находили себе подобного и утешали друг друга тем, что они вместе. Отличным вариантом считалось найти себе надежного работодателя, который платит мало, но дает хорошую страховку и тихий угол. Находились и люди, предпочитающие получать зарплату наличными, лишь бы побольше. Снять клоповник, не покупать страховку, зато хватает денег на такси, выпивку и развлечения.

Были и те, кому без страховки не хватало денег на сопровождение беременности и родов. Рожали дома с повитухами. «Подвальные дети», так их называли СМИ, могли и вовсе расти без документов. Социальные службы проверяли всех без исключения рожениц, приносивших детей на регистрацию, и, найдя нарушения, отбирали младенцев в пользу более успешных семей или приличных «Домов малютки». Свободных людей было очень много, но их количество медленно и неуклонно сокращалось. Одновременно возрастала пропасть бедности, в которую падали оставшиеся.

Пока Кристоф стоял в местном магазинчике, чтобы купить что-нибудь к чаю, он увидел больше злых и недовольных лиц, чем, пожалуй, за всю свою взрослую жизнь. Хотя нельзя было не признать, что цены на продукты тут были значительно ниже. Возможно, потому что на большинстве из них отсутствовала надпись «Organic». Расплатившись карточкой, Кристоф вышел и направился по тротуару в соседнее жилое здание.

Асфальт на дороге был покрыт заплатками, а в каждом укромном уголке лежали один-два пакета мусора. Ночью приедет мусоровоз и заберет их все, а ранним утром они начнут появляться снова. Грязь, казалось, была везде. Проникала через двери в парадную и лифт, на лестничные клетки, а может даже впитывалась в кожу через одежду.

Гарри Левандовски широко распахнул дверь своей квартиры и, стоя в проеме, бесцеремонно принялся рассматривать своего выросшего племянника со смесью радости и удивления. Когда они виделись в последний раз, Крис был шестнадцатилетним неуклюжим подростком. На его лице кучковались прыщи, на зубах были ненавистные скобки, и стрижен он был «под горшок». И сейчас, конечно, дяде было сложно узнать его. Несмотря на ужасные две недели, Кристоф все равно выглядел внушительно: широкие плечи, высокий рост, красивый профиль.

— Так, здоровяк, давай… Топай отсюда и верни мне моего маленького племянника обратно. Или выплюнь его, если успел сожрать, монстр!

Кристоф опешил немного, но все же протянул дяде руку для рукопожатия. Он уже отвык от этой панибратской манеры общения Гарри, такой нехарактерной для корпоративного сектора.

— Дядя Гарри…

— Дядя-дядя… Вроде вымахал, а морда-то все равно неуверенная! Чего ты там мнешься на пороге?

Он принялся тискать Кристофа, как маленького, осмотрел его с ног до головы, вытащил без спросу из его кармана планшет и, повертев в руках, положил обратно. Когда Гарри сообразил, что племянник принес ему торт, то мгновенно отобрал коробку и понес ее на кухню.

— Не разувайся, идем, чаем напою.

Вообще-то, на полу было так грязно, что Кристофу и в голову не пришло бы снять ботинки. Когда они прошли на кухню, молодой человек и вовсе замер, не решаясь сделать и пары шагов. Горы посуды, торчащие из раковины, одноразовые стаканы, остатки от еды быстрого приготовления, которую в приличном магазине и не встретишь.

Кухонный гарнитур выцвел от времени, какие-то из ручек успели отвалиться, дверца шкафчика вообще стояла у стены. Мойка, плита, микроволновка, стол — буквально все нуждалось в генеральной уборке, а то и замене.

Небольшой обеденный стол был заставлен пакетиками, салфетками, пачками крупы. В итоге свободны были только самые края стола, заботливо расчищенные дядей. Гарри покромсал торт ножом и поставил коробку на стол, прямо на упаковку с чаем.

— Угощайся.

Дядя принялся проверять одноразовые стаканчики на предмет их чистоты. Более или менее чистые он откладывал в сторону, грязные аккуратно вдевал один в другой. Наверняка Гарри считал, что занимается уборкой. Кристоф вздохнул и заставил себя не думать о чистоте дома, о том, где побывал нож, что за липкое пятно на столе.

Гарри выглядел таким радостным и беззаботным, не зная какая катастрофа произошла в семье. Понимая, что нечестно скрывать что-то от человека, приютившего тебя, Кристоф собрал волю в кулак и выпалил:

— Меня уволили, дядя…

— Ага, знаю… — Гарри уже разлил кипяток по двум стаканчикам и теперь аккуратно нес их к столу. Когда он закончил свой путь и поставил их, Кристоф был снова награжден крепкими объятиями. — Прости, что сразу не поздравил… Сегодня голова не на месте… Ты что будешь, чаек или кофе сыпануть?

— Что значит поздравляешь? Меня уволили! Выбросили меня на улицу, выплатив отступные в три оклада! Даже без бонуса… — Кристоф был так возмущен, что вскочил со стула.

— Хм… — Гарри задумался на секунду. — А три оклада — это сколько вышло?

— Двести пятьдесят тысяч.

— Ого! — присвистнул дядя. — Слушай, я тебя дважды поздравляю. К черту чай, я сейчас достану водки, и мы отметим…

Гарри пошел к холодильнику и загремел там бутылками, бурча про себя что-то.

Кристоф опустился обратно на табурет и прикрыл глаза, потирая виски. Голова снова начинала болеть. Тем временем дядя уже разлил водку по стаканчикам, поставив один перед племянником.

— Ну что ж, за тебя! За то, что ты сбежал из своей клетки, да еще и с деньгами. Настоящий Левандовски!

Кристоф собирался было возразить, но почему-то так захотелось просто взять и выпить водки, что он махом осушил стаканчик и без слов поставил его, ожидая следующей порции.

Сначала они пили в полном молчании, но к середине бутылки Кристоф нашел в себе силы заговорить.

— Я не знаю, что мне делать. Я чувствую себя ужасно, будто внутри все оборвалось.

Гарри разлил еще порцию, откусил кусок торта и задумчиво пробубнил с набитым ртом:

— Я просто не понимаю, чего ты от жизни хочешь, мальчик? Чтобы тебя в жопу целовали? Ты спасся, избавился от поводка. Теперь ты можешь делать то, что действительно хочешь, не боясь, что твой босс что-то там не одобрит. Ты слишком засиделся под сапогом богатого начальника.

— А я хочу обратно под сапог, понимаешь? Я лишился работы, должности, квартиры, зарплаты, страховки, наконец! Если сейчас я отравлюсь твоей водкой… или твоим стаканчиком, что со мной будет? Или умру нищим, или умру… мертвым? Я вообще не понимаю, как так можно жить?

— Жили же как-то без этих корпораций, — пожал плечами Гарри и посмотрел куда-то в сторону. — Знаешь, зажрались тут все, Кристоф, особенно ты. Столько в твоей жизни лишнего, а ты все жрешь в себя и жрешь, все мало тебе. Ты когда-нибудь голодал? — Гарри взглянул на племянника с самым серьезным видом.

— Нет, конечно…

Крис посмотрел на дядю, пытаясь понять, насколько тот пьян. Гарри поймал его взгляд и усмехнулся:

— Я не фигурально выражаюсь, мальчик, а буквально. Пробовал ты просто не жрать? Было дело? Ну вот не жрал и все?

— Совсем?

— Совсем. Ни завтрака, ни обеда, ни ужина.

— А если только перерыв на чай?

— Нет, не считается. Никакой еды. Только вода.

Кристоф задумался, пытаясь вспомнить случай, чтобы он хотя бы сутки ничего не ел. Припомнить не мог. Даже в самые напряженные рабочие дни на столе стояла ваза с крекерами или орехами. Всегда были чай и кофе с сахаром. Без глюкозы никак в критические моменты.

— Во-о-от… Вижу уже, не голодал! — Гарри чуть отстранился, сложив руки на груди. — А я каждый год голодаю. По десять дней, по четырнадцать. Уже сорок лет каждый год летом голодаю.

— Прям голодаешь? — Кристоф скептически посмотрел на дядю, который за время их разлуки прибавил не меньше пятнадцати килограммов. — И что, десять дней ни крошки еды, только вода? Люди от голода и за четыре дня умирают!

— Это не от голода, а от страха. Страх — это тоже лишнее, мой друг. Знаешь, когда начинаешь голодать, сил у тебя становится меньше. Ты уже не готов тратить их на сплетни или злость, остается только, чтобы мыслить и общаться с теми, кого действительно любишь. Без критики, без агрессии. День, два, три тяжело… Мутит, голова кружится, а потом пик проходит, и ты легкий, как перышко. Летаешь над миром в порыве ветра и понимаешь, что, в сущности, человеку в жизни нужно не так уж много. Мы все гонимся, — Гарри разлил еще водки, — за соусами поострее, девками погрудастее, тачками покруче… А чтобы блаженство настоящее испытать, достаточно небольшого кусочка хлеба после голодовки. Знаешь, какой лист салата восхитительный на самом деле? Без соли, специй. Без всего. Ты себе не только вкусовые рецепторы забил, Кристоф Левандовски, ты себе мозг так забил, что уже не понимаешь, как ценна твоя свобода выбора. Вся суть человека и человечества именно в свободе выбора…

Спустя два часа Кристоф лежал на диване и смотрел в потолок. Гарри уже спал. За тонкой стенкой был слышен телевизор соседей. На кухне противно капало из крана. Из головы никак не выходил разговор о свободе.

И правда, двести пятьдесят тысяч позволяли заняться практически чем угодно. Можно было открыть пиццерию, написать книгу, отправиться путешествовать. Проблема была в том, что Кристоф хотел заниматься ровно тем, чем занимался в DAindustries. В его животе предательски заурчало, и он с улыбкой отметил, что сегодня у него был первый день голодовки, только вместо воды в его диете была водка.

09:20 19.10.2046

КВАРТИРА ГАРРИ ЛЕВАНДОВСКИ, ДАЛАС, США

Утром Арчибальд и Гарри Левандовски уже сидели за круглым кухонным столом, который пришлось расчистить и протереть. В принципе, присутствие дяди Гарри при разговоре было необязательным, если не сказать лишним, но, так как все происходило у него дома, выставить его вон отец и сын не решились.

— Тебе срочно нужно искать работу, — Арчибальд строго, даже сурово смотрел на сына, сидящего напротив.

Кристоф молча пил теплую воду из кружки, заботливо привезенной отцом из дома. Кофе и чай были утеряны при уборке стола.

— Я знаю…

— Что ты знаешь? Двухсот пятидесяти тысяч едва хватит, чтобы купить тебе страховку, арендовать апартаменты на пару месяцев и привести тебя в божеский вид. Если ты не начнешь искать работу сейчас, через четыре месяца будешь бомжом.

— Двухсот пятидесяти тысяч хватит на два года аренды квартиры, — возразил Кристоф.

— Два года аренды квартиры в дрянном пригороде. Ты хочешь, чтобы работодатель взял на хорошую работу инженера из пригорода? По три часа на работу добираться? — Арчибальд сложил руки на груди: сейчас они с дядей сидели в одинаковых позах, отчего их сходство проявлялось сильнее. Оба были крепкими мужчинами с проседью в черных волосах, выцветшими голубыми глазами. Оба были исключительно уверены в собственной правоте. Оба одинаково хмурились и поджимали губы. Оба считали себя успешными и счастливыми людьми, только счастье у них было настолько разное, что они едва ли могли порадоваться друг за друга. Больше всего досаду вызывал тот факт, что отец опять оказывался прав. Сколько раз он советовал не увлекаться корпоративной социальной сетью. Сколько раз убеждал сына не выпендриваться, не выделяться, не лезть на рожон. Неудивительно, что сейчас он сидел напротив с видом благородного победителя, который считает ниже своего достоинства произносить вслух фразу «Я же говорил». Только эта фраза передавалась через его голос, движения, позу, взгляды. Кристоф даже поежился от ощущения своей неправоты.

— Я смотрел, вакансии есть, пусть и немного. Мне достаточно будет трех месяцев.

— Тебе нужны страховка, приличный костюм. У тебя даже нет своего собственного средства связи, нет абонемента в фитнес-клуб. Помни, что ты еще на что-то должен есть.

— Ну… На этом можно сэкономить. Дядя говорит, что недели две без еды я протяну, — усмехнулся Кристоф.

Арчибальд метнул гневный взгляд на брата, а потом вернулся к разговору с сыном:

— Дядя любит поговорить, а я жду от тебя поступков.

— Я начну искать работу сегодня, пап…

Кристоф сдался. Сам бы он хотел, конечно, хотя бы несколько месяцев просто отдохнуть от всего. Может, путешествовать, пусть и не с комфортом. Спорить с отцом было бесполезно. В конце концов, путешествия никуда не денутся.