Крылья огненных драконов

Алекс Орлов, 2005

Каспар Фрай снова отправляется в поход. Теперь враги угрожают всему герцогству: король Рембург – с севера и граф-разбойник с армией головорезов – с запада стремятся прибрать к рукам чужие земли и подданных. Против Каспара порождение Синих Лесов – конница уйгунов, против него отборные наемники и эльфы-полукровки, не знающие промаха. На него натравливают монстров из нижних миров, но рядом верные друзья, которые помогут. Вместе с изгнанником-дворянином, колдуном без диплома, гномом-кузнецом, эльфом-стрелком и прожорливым орком их ждет победа.

18

Когда гном спустился в низину, преследовавшие его всадники понеслись во весь опор. Копыта их лошадей выбивали частую дробь, и Фундинул принялся считать лошадей на слух: одна… две… три… да что же их гак много! Семь! Кто же так жаждет его гибели?

— Вперед. Шустрик! Мы должны оторваться! — закричал гном, поддавая мулу каблуками, однако на Шустрика это не произвело никакого впечатления. Он бежал с постоянной скоростью, потому что быстрее не умел.

Топот лошадей приближался. Строевые мардиганцы казались теперь Фундинулу настоящими великанами среди лошадей. Гном дергал повод, стараясь увести мула вправо, чтобы укрыться в зарослях, но Шустрик, казалось, ничего не понимал и упрямо молотил копытами по дороге, не желая выбегать на траву.

— Они нас убьют, дурная скотина! Убьют! — кричал гном, дергая поводья. — Сворачивай, скотина! Сворачивай!

Фундинул понимал, что схватки вроде той, что он вел в узких коридорах своей мастерской, уже не будет. Здесь, на просторе, его просто пригвоздят к дереву стрелой — у этих солдат были с собой луки. Они пристрелят несчастного гнома, как дикого зверька, да еще посмеются и попинают его маленькое тельце.

— И заберут мое серебро… — почти прорыдал Фундинул. Как и любой гном, он был немного жадноват.

Вокруг росла сочная трава и луговые цветы, порхали бабочки и прыгали кузнечики. В таких местах так приятно отдыхать, но как же тяжело умирать среди этой красоты!

— Направо, Шустрик! Направо! — кричал гном, но, видимо, мулу передался страх хозяина, и он продолжал мчаться по прямой.

В какой-то момент он все же принял правее, и в тот же миг над ухом Фундинула пропела стрела. Вне себя от страха гном заорал и стал бить Шустрика кулаками.

Это подействовало, мул выполнил правый поворот и на полном скаку врубился в чащу. Замелькали листья, ветки. На смену радости, что мул наконец-то забрался в лес, к Фундинулу пришел страх, что он не удержится в седле.

Мул старался изо всех сил, однако оторваться от погони никак не удавалось, тяжелые мардиганские кони пробивали заросли словно тараны и даже ломали небольшие деревья.

Враги были слева и справа, они обходили Фундинула и перекликались, словно охотники за лисицей.

«Пристрелят как зверя», — подумал Фундинул и еще крепче вцепился в гриву Шустрика, который все еще держал высокий темп.

«Они пристрелят меня на открытом месте, — сказал себе гном. — Там, где начнется кустарник! Ждать нельзя! Нельзя больше ждать!»

Сорвав с топора чехол, он оттолкнулся от мула и полетел в густые заросли. Ударился о землю, затем вскочил и, держа топор наперевес, прислушался.

Преследователи какое-то время еще мчались за мулом, но, поняв, что всадника нет, стали возвращаться. Бежать было поздно, и Фундинул затаился.

— Где-то здесь засел, собака!

— Вахмистр, можно я возьму себе его голову?

— Можно, только сначала найди его.

— Найду, он где-то здесь затаился, звереныш. «Пристрелят как зверя», — снова подумал гном.

— Я ведь собираю головы всяких уродов, вахмистр, вы же знаете. Вот отрежу его голову и тоже засушу.

— Заткнись, — грубо оборвал его властный голос. — Ты его сначала найди!

Лошади гвардейцев прошли рядом с кустом, в котором прятался Фундинул. Они храпели и сыпали «конские яблоки».

«Как жить-то хочется!» — думал Фундинул. Теперь он уже не был тем героем, что дрался с разбойниками в собственной мастерской, теперь он был маленьким перепуганным гномом. Как, должно быть, больно, когда в тебя вонзается стрела! Как, должно быть, больно!

Гном вспомнил, с каким хладнокровием стрелял из лука эльф Аркуэнон. Он никогда не смотрел, куда именно вонзилась его стрела, он знал, что попал, и знал, куда именно. Да и его милость господин Фрай в стрельбе тоже не отставал, укладывал стрелы с такой точностью, что все просто ахали.

«О чем я думаю в свой последний час! Глупый я гном!» — ругал себя Фундинул, все крепче сжимая рукоятку топора.

Не раз и не два гвардейцы проезжали совсем рядом, и Фундинул уже разобрался, что это те самые люди, что состояли в разъезде. Прежде он считал их своими союзниками, но теперь выходило, что они явились его убить. Но за что? Не иначе это какое-то недоразумение, однако времени для выяснений не было. Появись он перед ними — сейчас же получит стрелу.

— Вот он, шельма! — воскликнул один из гвардейцев и выхватил длинный узкий меч. Затем спешился и направился к Фундинулу.

— Сейчас я тебя подколю, по-ро-се-но-чек! — произнес он нехорошим голосом и сделал резкий выпад. Фундинул парировал удар и перебежал к другому кусту.

— Вижу-вижу! — закричал тот, что хотел получить голову гнома. Теперь уже все гвардейцы соскочили со своих мардиганцев и, обнажив клинки, стали брать Фундинул а в кольцо.

«Ну, теперь точно все», — сказал себе гном, и ему стало уже не так страшно — чего бояться, если все решено.

Подначивая друг друга, гвардейцы стали наносить несильные удары, чтобы растянуть удовольствие. Гном отбивался как мог, и его действия вызывали у охотников взрывы хохота. Впрочем, по мере того, как Фундинул уходил от ударов и уверенно оборонялся, праздное настроение гвардейцев ушло, и они стали рубить всерьез.

Звенела сталь, летели искры, войдя в раж, гвардейцы мешали друг другу, и это продлевало Фундинулу жизнь.

— Только не по голове! — упрашивал любитель трофеев. — Мне его башка целой нужна, я ее засушу!

У гвардейских мечей были длинные тонкие клинки, и Фундинул знал, как по ним бить, чтобы «сушить» противнику руку, однако свое умение он мог применить против одного, максимум двух противников, а тут было целых семеро!

Фундинул чувствовал, что, отбиваясь в таком бешеном темпе, начинает уставать. Пот катился по его лицу, руки начинали дрожать, и он уже не успевал за всеми клинками, которые становились все быстрее.

Вот один полоснул по левому плечу, заставив гнома отпрыгнуть назад.

— Не понравилось?! — закричал тот, что первым обнаружил Фундинула в кустах. — Покажи нам свою кровь! Говорят, она у вас зеленая!

Эта грубая шутка вызвала смех, и гвардейцы усилили натиск. Фундинул получил еще два легких ранения — в левый бок и чуть ниже колена. Ярость и отчаяние заполнили его, терять было уже нечего, и он решил прихватить с собой хотя бы одного врага.

Фундинул закричал, как раненый зверь, и уже собрался броситься в последнюю в своей жизни атаку, когда неожиданно с левого фланга подоспела помощь. Невидимый из-за кустов союзник с ревом вломился в ряды гвардейцев, размахивая тяжелым двуручным мечом.

Охнув, свалился первый раненый, остальные, удивленные внезапным натиском, стали отступать.

Еще один попал под удар, и у него переломился меч, следующий удар пришелся в кирасу, тупой клинок не прорубил сталь, а лишь оставил вмятину, однако гвардейцу это не помогло.

Фундинул атаковал со своей стороны, действуя топором словно пикой. Проткнув бедро любителю трофеев, он вторым рубящим ударом разнес его наплечник и добавил рукоятью топора в лицо. Вместе с тем основное внимание гвардейцев было приковано к новому противнику, который вращал двуручным мечом, словно мельница крыльями, да еще поддавал ногой тем, кто был недостаточно проворен.

Зажатые между двумя сильными противниками, гвардейцы стали нести потери. Фундинул уже без особых изысков рубил тяжелыми косыми ударами, выбивая мечи и рассекая кирасы, с каждой его атакой на траву лилась кровь, а сил у гнома как будто прибавлялось. Замахнувшись для очередного удара, он вдруг обнаружил, что врагов больше не осталось, кроме двух, что стояли на коленях между ним и его союзником, слезно умоляя пощадить их.

— Углук, это ты? — удивленно воскликнул Фундинул.

— О, шустрый гном! — в свою очередь поразился орк. — Что ты здесь делаешь, пародия на человеческого ребенка?

— А ты, зеленый варвар, бочка пивная, что ты здесь делаешь? Как всегда голый и оборванный.

— На себя посмотри, — усмехнулся орк и, сдвинув на лоб шлем, почесал затылок. Затем прикрикнул на уцелевших гвардейцев, чтобы замолчали.

Фундинул посмотрел на себя и вынужден был согласиться, что выглядит худо, в изорванных штанах, драной куртке и в посеченном саблями уйгунов кожаном фартуке.

— Это я в бою пострадал, — пояснил Фундинул, стараясь не показать, что рад встрече с Углуком.

— Тоже мне, сказал, — усмехнулся орк. — У меня вся жизнь сплошная битва.

Он вздохнул и оперся на свой позеленевший меч.

— Что с этими будем делать? — спросил он, кивнув на пленных.

— Не знаю, — пожал плечами Фундинул и осторожно дотронулся до раненого предплечья. — Хочешь, сруби им головы…

— Для меня это давно уже не развлечение.

— Эй вы, кто вас отправил за мной? — спросил Фундинул, задирая штанину и осматривая рану на ноге.

— Его сиятельство приказал убить тебя! — с готовностью сообщил один из гвардейцев.

— Вот те на! — поразился гном и даже позабыл про свои раны. — За что же меня убивать?

— Нам про то неведомо, мы люди служивые, подневольные. Скажут — бей, мы и бьем.

— Но я был честен с его сиятельством и ни в чем перед ним не провинился. Он ведь даже накормить меня велел и денег предлагал, — недоумевал Фундинул.

— Да я сам это слышал, — подтвердил второй пленный гвардеец. — Только потом он приказал тебя убить. На всякий случай, чтобы ты про Бертрана не болтал…

— Это ты про какого Бертрана говоришь, про нашего? — спросил Углук, все еще почесывая затылок.

— Про вашего или нет, господин орк, я не знаю. Но его сиятельство имел в виду своего сына Бертрана, которого они изволили выгнать года полтора тому назад.

— Ага! Так ты, шустрый гном, уже и в графские дрязги влезть успел?

— Ну вот еще! Просто был в гостях у графа и вспомнил про Бертрана, ведь он тоже носит имя фон Марингер. Видать, его сиятельству это не понравилось.

— Конечно, не понравилось, вот он и послал тебя заколоть, как свинью. — Орк сорвал лопух и стал вытирать им меч. — Только я бы не посылал семерых гвардейцев, чтобы прихлопнуть какого-то гнома. Достаточно было конюха с колотушкой для собак.

Сказав это, орк рассмеялся.

Фундинул ничего не ответил, молча собирая подорожник, чтобы приложить к ранам.

Углук посмотрел на пленных:

— Ну ладно, довольно трепаться, разбойники. Скажите лучше, есть у вас с собой жратва?

— Никак нет, господин орк. Мы налегке выехали!

— Налегке выехали, — передразнил их орк и, придирчиво осмотрев меч, сорвал еще один лопух. — Как же можно в погоню за гномом без доброй жратвы отправляться — я просто не понимаю.

— Разрешите доложить, господин орк, у вахмистра в подсумке бутылка вина была.

— Вино? — Орк вздохнул и почесал пустое брюхо. — Ладно, ловите вахмистрова скакуна и несите сюда вино, тогда я вас отпущу. Можете даже вон того забрать… — Углук указал на тяжело дышавшего раненого. — Брюхо у него пропорото, но рана чистая, может, еще выживет.

Не заставляя себя упрашивать, гвардейцы тотчас вскочили и понеслись в кусты ловить мардиганцев. Впрочем, привыкшие к атакам боевые копи никуда не убежали и стояли неподалеку. Вскоре Углуку преподнесли ту самую бутылку вина, а также привели пятерых мардиганцев.

— Ладно, езжайте себе, — махнул рукой орк, и освобожденные пленные, вскочив в седла, поскакали сквозь чащу, позабыв про раненого товарища.

Углук придирчиво осмотрел бутылку, но пить из нее не стал и сунул за пояс, затем стал деловито обшаривать трупы.

Разжившись серебром и золотым дукатом, он подмигнул наблюдавшему за ним гному, затем собрал весь жевательный табак. Сам Углук его не использовал, но табак годился для продажи.

— Нехорошо это — мертвых грабить, — сказал Фундинул, закончив перевязку своих ран.

— Нехорошо, если все это в лесу пропадет или бродягам достанется, — возразил орк, равнодушно перешагивая через умирающего гвардейца. — Жаль, среди них никого покрупнее нет, мундирчики больно хорошие чистая шерсть.

Трофейное оружие орка тоже не прельщало, двуручный меч был для него привычнее.

Между тем мучения раненого гвардейца прекратились, он захрипел и вытянулся.

— Ишь ты, помер, — прокомментировал Углук. — Ладно, пойдем отсюда, не люблю я среди мертвецов находиться. Хватай мардиганцев, и пошли.

— Мардиганцев ты сам хватай, а я пойду Шустрика поищу. Это мула моего так зовут.

— А-а, ну давай ищи, только он, наверное, уже возле Ливена отдыхает. Стоит и гадит под каким-нибудь деревом.

Орк сунул под мышку меч и стал связывать поводья трофейных коней, которых можно было с выгодой продать в первом же придорожном селении.

— Мой Шустрик под деревьями не гадит, — возразил гном и пошел на поиски своего скакуна. — Шустрик! Шустрик! — кричал он и вскоре нашел мула, тот стоял под раскидистым деревом и гадил.

Когда Шустрик и Фундинул появились перед орком, он громко захохотал и похлопал своей лапищей по морде мула, отчего тот шарахнулся в сторону, едва не вырвав поводья из рук Фундинула.

— Ну-ну, ушастая собака, не такой уж я страшный! — сказал орк. — Идите за мной, приятели, я приведу вас на место своей стоянки.

С этими словами орк углубился в чащу, волоча за собой пятерых лошадей.

Ярдов через двести они вышли на небольшую полянку, где стоял привязанный к дереву еще один мардиганец.

— О! — поразился гном. — А это откуда?

— Оттуда, — загадочно улыбнулся орк и принялся привязывать трофейных лошадей. Не найдя достаточного количества крепких веток, он спутал поводья между собой.

— Ты думаешь, только у гномов имущество есть? Не-э-эт, у меня тоже.

— Это не похоже на твое имущество, — сказал Фундинул, тыча пальцем в клеймо на крупе мардиганца.

— Ну, правильно, — согласился орк: — Боевой трофей. Одно седло дукатов на триста потянет.

— Потянет… — вынужден был согласиться Фундинул. Седло и вправду было очень дорогое. Одна чеканка по серебру чего стоила, в этом гном разбирался лучше других.

— Слушай, а может, у тебя чего пожрать завалялось? — спросил Углук, заметив болтавшиеся на седле мула мешки.

— Тебе повезло, зеленое чудовище, — усмехнулся гном. — Кое-чем я тебя угощу.

Он достал из котомки хлеб и круг козьего сыра, при виде которого у орка громко заурчало в животе.

— Вот спасибо, друг ты мой боевой! — воскликнул он и, выхватив харчи из рук гнома, принялся их торопливо поедать, громко сопя и чавкая. Не прошло и минуты, как весь продуктовый запас оказался в брюхе орка. Впрочем, Фундинул не возражал, после боя ему совсем не хотелось есть, к тому же, как ни крути, этот зеленый варвар спас его.

— Так где ты коня украл? — напомнил Фундинул, упряжь и клеймо на мардиганце показались ему знакомыми.

— Я его у разбойников отбил. У графа де Гиссара.

— Вот тебе раз! Где же ты видел этого де Гиссара?

— В Коттоне, где же еще? — Орк пожал плечами и стал облизывать пальцы.

— В Коттоне? А ты там жил, что ли?

— Можно и так сказать. По адресу главная площадь, городская тюрьма.

— Ты и в тюрьме побывал?

— Что значит побывал? Я отсидел там долгих три недели, а жратвы мне давали столько, что и муху не прокормить.

— А за что же тебе тюрьму присудили?

— За долги. — Орк вывернул котомку, где лежал хлеб, и подобрал все до последней крошки. — Слушай, гном, а у тебя больше ничего не завалялось?

— Нет, не завалялось. Только вода осталась.

— Жаль, а то я тут на одних орехах держался. А коник мой на траве, а ему бы овсу надо, он ведь вон какой большой.

— Мой Шустрик с ним поделится. У нас две меры овса.

— Вот это дело, — обрадовался орк. — А вы, — обратился он к новеньким трофеям, — пока посидите на травке и листочках, поскольку еще недавно графский овес жрали.

— Ну так что там про коня, варвар? — нетерпеливо спросил Фундинул.

— Не называй меня варваром, гном, я ведь спас тебе жизнь.

— А ты что же, издалека увидел доброго друга и решил спасти ему жизнь? — ехидно спросил гном.

— Ну… — Орк вздохнул. — На самом деле, конечно, не так все было. Тебя я не видел, а в драку полез, чтоб какой-то жратвы отвоевать. Слышу, кого-то бьют, я и пошел на звон клинков. Думал, одного-другого повалю, а потом соберу трофеи.

— Ладно, будем считать, что ты меня спас, воюя за жратву. Давай котомку, я в нее для твоего мардиганца овса отсыплю. Как ты его назвал?

— Сапфиром. Правда, он — кобыла, но уж больно слово красивое.

Поделив овес, орк и гном покормили своих скакунов. Углук вдруг улыбнулся и сказал:

— Эх, гном, хорошо, что я спас тебе жизнь.

— Спасибо, а теперь расскажи, за какие долги тебя в тюрьму посадили?

— Я в кабаке расплатиться не смог.

— Вот, так я и знал! Прогулял, значит, все деньги?

— А вот и не прогулял! То есть прогулял., конечно, только не все. А в кабаке такое дело приключилось — сели в кости играть да выпили вина, а мне эти жулики чего-то в бокал подсыпали, я и упал. Когда очнулся, кабатчик уже с двумя стражниками стоит и говорит — извольте расплатиться. Я — по карманам, а там только крошки от сухарей.

— И много украли?

— Дукатов триста… — Углук вздохнул. — Если я этих жуликов еще встречу… Они и кабатчика в расход ввели.

— Да какой же расход, кабатчик-то с ними в доле был! — воскликнул Фундинул.

— Это почему же?

— Да потому, что ты еще не проснулся, а он уже знал, что у тебя в карманах пусто, — стражников привел. Тебя в тюрьму упрятали, а жулики тем временем подальше убрались.

— Эй, а ведь и правда! — Орк хлопнул себя по лбу, да так сильно, что кони вздрогнули. — А я, дурак, кабатчику клялся, что, как выйду из тюрьмы, так сразу денег найду, чтобы, значит, расплатиться! Ой, дурак! Ну, вернусь в Коттон, я и его прихлопну! Как крысу!

— Ладно, хватит про них, небось им теперь там не сладко. Как ты с де Гиссаром встретился?

— С де Гиссаром? А очень просто. Сижу я в сырой яме, слышу шум да крики. А потом стали, значит, ямы открывать — одну, другую, третью. Так и до моей дошли. Свесились две какие-то морды, ты кто, говорят, я говорю — честный орк, Углуком зовут. Они засмеялись и требуют — выходи давай. Я думал — все, прощение мне вышло, а оказалось, город разбойники захватили, а меня ведут на беседу с этим де Гиссаром.

— Да ты что? И какой он, этот главный разбойник? Наверное, сабля при нем вся в крови, правильно?

— Неправильно. Охрана при нем да — глаза у уйгунов, как у волков, — крови требуют.

— А что потом?

— Потом де Гиссар стал меня расспрашивать, кто я да откуда.

— А ты чего?

— А я… — Углук снова сдвинул шлем и поскреб затылок заскорузлыми ногтями. — А я, Фундинул, честно говоря, много лишнего ему рассказал. Только потом понял, как хитро он из меня все вытянул, и про его милость господина Фрая, и про Бертрана, и про тебя много чего рассказал.

— Про меня? — удивился гном.

— Да, про тебя он особенно интересовался и про топор твой тоже. Ты, видать, дал им его отведать?

— Дал, — усмехнулся гном. — Я имущество свое спасал, да только ничего не вышло.

— Надо же, небось не ожидали они получить от какого-то часовщика!

— Я не часовщик, я серебряных дел мастер.

— Да какая разница — для меня все гномы часовщики, — махнул рукой Углук.

— Ну а как у тебя с конем вышло?

— Да нагрубил я разбойнику, он меня в солдаты позвал, пойдем, говорит, служить ко мне, а я отказался. Сказал — грабить женщин не умею. Он обозлился и приказал бежать до угла, чтобы меня гельфиг подстрелил.

— Ну а ты?

— Гельфигу я шею свернул, потом шатер подсек, прыгнул на мардиганца да и был таков.

— И что же — они за тобой не погнались?

— Погнались, конечно, — усмехнулся Углук, — только вернулись потом не все.

— Ух… — восхищенно выдохнул гном. — Ты хороший боец, Углук.

— Ничего, ты тоже не подарок. Они рассмеялись. Лошади вздрогнули и, беспокойно перебирая ногами, стали пятиться к дороге.

— Ты слышишь? — спросил Фундинул.

— Нет.

— Я тоже, но лошади кого-то почуяли… Может, это раненые? Может, оклемался кто?

— А ну, пойдем посмотрим, — произнес Углук, хватаясь за меч.

Фундинул последовал за ним, держа топор наготове.

Несмотря на свою значительную комплекцию, Углук двигался по лесу довольно ловко, сказывался многолетний опыт наемника.

Вот он остановился и поднял руку. Фундинул замер, слыша, как стучит его сердце. Немного побаливала рана на предплечье, однако подорожник уже почти затянул ее и работать топором она не мешала.

Вдруг совсем рядом послышались стоны, переходящие в хриплое бульканье. Чьи-то шаги прошуршали по прошлогодней листве, и снова тишина. Гном почувствовал, как у него пропадает желание идти и смотреть, кто там шумит. Что за охота связываться с мертвецами, которых пробудили темные духи?

Только он собирался сказать об этом Углуку, как тот снова пошел вперед — туда, откуда доносились эти жуткие звуки.

Вскоре они вышли к поляне, и неожиданно орк встал, будто натолкнулся на стену.

— Ты чего? — шепотом спросил Фундинул, однако Углук будто язык проглотил. Он лишь молча посторонился, чтобы гном смог все увидеть сам.

Это были озерные люди, особей двадцать, они волокли трупы гвардейцев. На суше поступь сплетенных из водорослей и ила чудовищ была шаткой и неуверенной, однако они упрямо тащили свою добычу.

Один из монстров нес отделенную от тела голову, почувствовав на себе взгляд, он остановился и, неуклюже повернувшись, уставился пустыми глазницами на орка и гнома.

Углук попятился, выставив перед собой меч, словно забыл, что от озерных людей оружие не спасает. Правда, было еще имя Каспара Фрая, однако чудовище смотрело с такой лютостью, что Углук уже не был уверен, сработает ли имя его милости на этот раз.

Впрочем, произносить имя Каспара Фрая не пришлось. Постояв еще немного, озерный человек дернулся и продолжил путь вслед ушедшим вперед сородичам.

— Тебе не кажется, что мы в этом лесу порядком задержались? — спросил Фундинул.

— Кажется, — с готовностью согласился орк, и они, не сговариваясь, почти бегом отправились к месту стоянки.

С лошадьми было все в порядке, как видно, никто из озерных людей сюда не забирался. Спустя еще несколько минут Фундинул и Углук уже сидели верхом и понукали своих скакунов по южной дороге. Трофейные мардиганцы, привязанные цугом, трусили за лошадью орка.

Около получаса они ехали молча, потом Фундинул спросил:

— Слушай, а с чего это озерный народ стал интересоваться мертвецами, ведь прежде они живых людей утаскивали?

— Наверное, потому что недобрые времена наступают.

— Ладно тебе каркать, — махнул рукой Фундинул. — И так страшно. Скажи лучше, куда мы теперь едем?

— Понятно куда — в город Ливен, к его милости Каспару Фраю. А у тебя что, другой план был?

— Нет, другого плана не было.