Золотой воин

Алекс Орлов, 2008

Уцелев в жестокой битве и попав из-за предательства в галерные рабы, Питер Фонтен отправляется на сказочный остров, где рубины родятся в реках, а берега усеяны жемчугом. Чудом избежав участи всей команды, он и его товарищ Крафт выбираются на обитаемые берега, но спасение превращается в новое рабство – могущественный маг пленяет Питера и передает оркам-гигантам…

8

Пара лошадей из последних сил тянула отяжелевшую от пыли кибитку. За ней едва плелись две нагруженные поклажей лошади — еще вчера они имели седоков, но сегодня даже возницу хозяин заменял сам, обстоятельства вынудили его избавиться от этих троих.

Его собственные силы были на пределе, он не знал, как поступить в следующую минуту, не говоря уже о более далеких планах. Ситуация заставляла Карцепа и его спутницу двигаться по проселочным дорогам, избегая трактов, на которых теперь встречалось множество разбойников. Это были уже не прежние малочисленные шайки воров: по дорогам провинции сновали отряды туранов, прибывших из-за реки Тивир.

По договору с императором Рамбоссой Лучезарным туранский тиран Шарындасай получил право собирать дань между Арумом и Гойей, и теперь на всей территории южных провинций империи поднимались черные столбы дыма: вместо дани тураны собирали иную повинность, они разоряли города и деревни, освобождая территорию для прихода новых хозяев этой земли — орков-молоканов из Хиввы.

Пять недель назад Карцеп выехал из Дацуна с дюжиной охранников и пятью кибитками, потом были две схватки на дороге и недельное бегство через степь и пески. Тураны здесь были повсюду. Карцепу самому приходилось брать меч в руки, поскольку охранники падали с лошадей быстрее, чем он успевал их пересчитать.

Но туранов Карцеп не боялся, устоять против него не мог ни один смертный, а если их было много — что ж, тогда ему требовалось лишь чуть больше времени. В этих схватках Карцеп крепчал, вспоминая былую силу и собственное предназначение. И чем больше он вспоминал, тем более странным ему казались собственные поступки — куда и зачем он вез эту женщину? Кто она, зачем она рядом с ним?

Нет, разумеется, он помнил свой эксперимент, когда ему хотелось узнать, каково это — быть смертным, иметь множество чувств, слез, разочарований, смеха, счастья. Он попробовал и был так очарован, что не удержался от того, чтобы не испробовать любовь. Кто же предполагал, что на его пути встанет не просто женщина — раба мужчины и хозяйка домашнего очага, а ведьма Юлия, оказавшаяся к тому же проводником испепеляющей Хиввы?

Десятилетия пронеслись, словно сны сумасшедшего, маг Карцепос превратился в смертного Карцепа, неизменно угождавшего ненасытной Юлии. Ей хотелось вечной молодости, и он придумывал заклятия, вылавливал жертв для кровавых подношений духам разрушения, чтобы те пощадили, дали новую отсрочку для дряхлеющего тела Юлии.

Сам того не заметив, Карцеп забыл, кем был когда-то, и без счета тратил силу на прихоти ведьмы. Только теперь, на пыльной дороге южной провинции, под ударами преследователей он как будто вдохнул свежего воздуха и взглянул вокруг другими глазами. Случись это вчера — и двое последних охранников и погонщик остались бы живы, но он уже принес их в жертву духам, чтобы хоть немного освежить черты стареющей Юлии.

Кибитка вкатилась во двор старого постоялого двора, выглядевшего так, будто его давно забросили, однако Карцеп чувствовал, что здесь еще теплится жизнь. Он уже сталкивался с подобной маскировкой, когда хозяева не восстанавливали постройки после набегов туранов, чтобы те думали, будто поживиться в этих местах уже нечем.

— Что такое? Почему мы остановились? — проскрипела Юлия сквозь прикрывавшее ее лицо покрывало. Сейчас она выглядела как сорокалетняя женщина, но и этого ей, вечносемнадцатилетней, казалось мало.

— Нас ждет Хивва! Я припаду к священной Каиппе, и Хивва простит меня! Живее гони лошадей, мы опаздываем!

— Уймись, — буркнул Карцеп и, бросив поводья, сошел на землю. — Лошадям нужен отдых, кормежка и вода. Если они падут, тебе придется идти к Хивве пешком.

Юлия зарычала и забилась в кибитке так, что лошади стали храпеть, как будто почуяли шакала.

— Вы с добром к нам, господин? — спросил высунувшийся из пролома в стене трактирщик.

— Да, милейший, я заплачу серебром. Примите лошадей, к утру они должны быть в полном порядке.

— Конечно, господин, — кивнул трактирщик, выбираясь из пролома. — Ульмар, Олафут, выходите!

Из-за угла показались двое рослых селян, угрюмо глядевших из-под косматых бровей. Один был вооружен вилами, другой самодельным кистенем.

— Забирайте лошадей, а я провожу господина в покои, — распорядился трактирщик и, улыбнувшись новому постояльцу, добавил: — У нас тут кое-что еще осталось.

— Я не один, там, в кибитке, женщина.

— Женщина? Ваша жена, господин?

— Э-э… — Еще вчера Карцеп ответил бы утвердительно, но теперь в нем что-то переменилось. — Нет, просто знакомая, дальняя родственница. Она больна…

— Она ходит, господин? — спросил трактирщик, заглядывая в темноту кибитки.

— Юлия, тебе нужно сойти.

— Я останусь здесь! — резко выкрикнула та, чем напугала лошадей и трактирщика.

— Иди сюда, дорогая… Дай мне руку. — Карцеп попытался дотянуться до закутанной в тряпки Юлии, но она неожиданно укусила его, да так, что на пальцах проступила кровь.

«Если ей не полегчает, я ее убью», — пообещал себе Карцеп и почувствовал от этого необыкновенное облегчение. Он даже засомневался: может, сделать это прямо сейчас, однако, почувствовав взгляд трактирщика, взял себя в руки и, встав на ось колеса, схватил Юлию за одежду.

Не дожидаясь протестующих воплей, свободной рукой он отвесил ей оплеуху. Юлия зашипела, как кошка, однако позволила снять себя с телеги.

— Этот человек проводит нас в комнаты, чтобы мы могли отдохнуть, поэтому веди себя прилично, — отчитал ее Карцеп, не обращая внимания на злые слезы, наполнявшие глаза Юлии.

Первый работник уже увел за угол лошадей с поклажей, второй, подождав, пока сойдут хозяева, потянул туда же запряженную в повозку пару.

Трактирщик нырнул в пролом и, поклонившись оттуда Юлии, сделал приглашающий жест, всем своим видом демонстрируя радушие. Дождавшись, когда она, подобрав края одежды, двинется за трактирщиком, Карцеп пошел следом.

Небольшая тропинка, натоптанная поверх обломков саманного кирпича, привела их к скрытым в высоком кустарнике постройкам.

Трактирщик распахнул крашенную глиной дверь и пропустил вперед Юлию, сказав:

— Прошу вас, госпожа.

Карцеп опасался, что та снова устроит скандал, однако его спутница покорно вошла в просто обставленную чистую комнату и опустилась на обшитую овечьими шкурами тахту.

Карцеп вошел следом и огляделся. Саманные стены были побелены изнутри и хорошо держали прохладу. Пара старых шкафов, накрытая ковром скамья, выскобленный стол и скрученные шерстяные одеяла на заменяющем кровать возвышении.

— Мне здесь нравится, — признался Карцеп и подал хозяину несколько медных монет. — Это аванс.

Трактирщик поклонился и смиренно принял медь, хотя рассчитывал, что постоялец заплатит вперед.

— Я принесу вам чай, свежий мед и хлеб. Баранина будет позже — мясо мы готовим только для постояльцев.

— Много постояльцев? — спросил Карцеп, выглядывая в узкое, не больше бойницы, оконце.

— С севера почти никого — за полгода вы единственный, а вот с юга бегут. Говорят, возле Арума жить невозможно, тураны губят людей без повода.

— М-да, нехорошо это, — покачал головой Карцеп, хотя участь каких-то людей его мало интересовала. — Ну ладно, несите свой чай, хочется освежиться.

— Уже иду, господин…