Клуб бессмертных

Алекс Норич, 2022

Что делать, если твои моложавые, холёные пациенты вдруг начинают умирать один за другим? Как быть, если далеко не заразная болезнь расползается по городу, словно чума, а ты понятия не имеешь, в чем причина? Почему таинственное заболевание преследует лишь очень состоятельных людей? Почему знакомые, с которыми ты обсуждаешь «эпидемию», бесследно исчезают один за другим? Филипп – талантливый врач и не привык терять пациентов. Он любопытен, амбициозен и настроен найти ответы на эти вопросы. А ещё он готов на всё, чтобы защитить друзей, беспечно поддержавших его авантюру. Поиски приводят Филиппа в роскошный ретрит для миллионеров. Именно здесь, в запретном раю, богатые и успешные ищут Святой Грааль вечной молодости. Но находят намного больше, чем хотели бы.

Глава 2

Дания

Очень редко, но все же встречаются люди такого обаяния, что после пары минут общения с ними все твои нерушимые принципы летят к черту. Если тебе повезет, ты их не заинтересуешь, и тогда у тебя есть шанс сохранить свою личность в относительной целости. Но если истинный харизматик попросит тебя солгать, украсть, смошенничать и даже просить милостыню, ты со счастливой улыбкой бросишься выполнять его просьбу. По счастью, таких людей почти нет. За всю свою жизнь я встретила только одного, и этот человек вдруг прислал мне в Вотсап короткое сообщение: «Данька, привет, это Филипп. Можешь позвонить, когда будешь свободна?». Вот так, без всяких «твой бывший однокурсник», возможно ты помнишь», «не знаю, узнаешь ли ты меня по аватарке» — и так понятно, что я помню и узнаю. У нас на курсе (а может и во всем Первом меде) в Филиппа были влюблены все. Те, кто уверял, что он им не нравится, врали: Филипп не мог не нравиться.

В перерыве между пациентами я быстро ответила: «Привет, позвоню вечером, после приема», с трудом подавив желание немедленно набрать его номер. Неужели он меня вспомнил? Зачем я ему понадобилась? Как он меня нашел? Мы никогда тесно не общались, лишь пересекались время от времени в шумных студенческих компаниях. Конечно, я его обожала, как все, но делала это на почтительном расстоянии. В те времена мне совершенно нечего было ему предложить, я ничем не выделялась из своих ровесниц. Позже мы несколько раз виделись на вечерах встречи однокурсников. Я знала, что он ревматолог в хорошей частной клинике. А я репродуктолог, наши профессиональные интересы не пересекаются. Зачем я ему понадобилась?

Работа не оставила мне времени на бесплодные гадания. Но в конце дня я набрала его номер, изнемогая от любопытства.

— Привет, Филипп, это Даня.

— Данька, привет! Спасибо за звонок, дорогой друг. — Его голос звучал совсем как раньше: одновременно мягко и дерзко. Слушала бы и слушала. — Мне очень нужно с тобой посоветоваться по профессиональному, надеюсь, вопросу.

— Что значит «надеюсь»? Либо по профессиональному, либо нет.

— Долгая история. Есть время в ближайшие дни?

— Надо посмотреть расписание. Тебе когда удобно?

— Как захочешь. Я подстроюсь. Слушай, а сегодня не сможешь, оппортунистически?

В этом был весь Филипп: сделаем, как тебе удобно, но вдруг тебе удобно, когда и мне.

— Ну… у меня рабочий день практически закончен, я собиралась через полчаса выдвигаться домой. Если успеешь за это время подъехать на Баррикадную, то можем и сегодня. Допустим, в «Шоколаднице». Подходит?

— Конечно! Буду через двадцать минут: я тут рядом практически, на Маяковке.

* * *

Ровно в 19.00 я вышла из клиники навстречу раннему майскому вечеру, теплому и беспечному. Весна в этом году была поздняя, еще вчера адски холодный ветер гонял по улицам шелуху едва распустившихся почек. А сегодня, несмотря на вечер, мне было жарко в расстегнутом пальто. Город приготовился к весенней симфонии, к триумфальному шествию мая.

Мне не потребовалось много времени, чтобы выискать Филиппа среди посетителей. Светлая кудрявая голова за столиком у окна, обращенная в сторону входа, выделялась на фоне разношерстных макушек и затылков, чьи владельцы лениво копались в смартфонах или рассеянно смотрели в окна. Пробираясь между столиками, я с удивлением поймала себя на скромной гордости: самый красивый мужчина из присутствующих ждет именно меня. Господи, Даня, студенческие годы давно позади, ты замужем и мать двоих детей! Откуда подростковые эмоции?

Филипп выбрался из-за столика и выпрямился во весь свой громадный рост.

— Привет, коллега! — Официально произнес он и тут же обнял меня, совершенно не официально. Затем чуть отстранился и осмотрел с головы до ног смешливым темно-серыми глазами. — Ты стала еще лучше, чем была.

Филипп всегда умел, не рассыпаясь в комплиментах, дать девушке понять, что она особенная. Возможно, в него влюблялись не только за красоту, но и за искренний интерес, с которым он смотрел на всех, с кем общался, даже мимолетно.

— Просто похудела на пару килограммов с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Зачем-то объявила я и смущенно перевела разговор в «деловое» русло.

— Так что за профессиональный вопрос?

— Сейчас всё расскажу. — Он дождался, пока я сяду, и устроился напротив, не без труда втиснув неприлично длинные ноги под столик.

— Что ты будешь?

— Облепиховый чай.

Он обернулся к стоявшей наготове девушке-официантке, не отрывавшей от него зачарованного взгляда.

— Можно попросить у Вас облепиховый и два двойных эспрессо?

— Два двойных?! — Ахнула я. — Похоже, скучный разговор нам предстоит.

Филипп ухмыльнулся.

— Тема интересная, но мне пришлось ночь не спать, чтобы подготовиться к разговору.

Дружелюбная ухмылка сменилась сосредоточенностью, а серые глаза в тени густых ресниц потемнели. Кудрявая шевелюра, обрамляющая рыцарское лицо, казалась неуместной, но от нее сложно было отвести взгляд. Я боролась с желанием протянуть руку и убрать с Филиппового лба капризную пшеничную прядь. Черты его лица были не так уж совершенны: надбровные дуги выдавались вперед, а верхняя губа казалась слишком тонкой. В профиле улавливалось что-то орлиное, и белозубая улыбка производила впечатление хищной. Но, странным образом, несовершенства лишь добавляли ему притягательности.

Поддавшись давнему студенческому мороку, я никак не могла сосредоточиться на его словах. Лишь постепенно смысл истории стал проникать в мое сознание.

— Все это очень странно. Факты сыплются со всех сторон. У нас в клинике за последние три года было несколько случаев острых аутоиммунных заболеваний. Они не идентичны друг другу, но общие черты все же видны: очень агрессивное начало и быстрое течение. Вначале мы с ними как-то справлялись, а потом начались смерти. Что бы мы ни предпринимали, болезнь прогрессировала, и за четыре-пять дней мы теряли пациентов. Счет, конечно, идет не на сотни, но девять случаев попадает в эту категорию. Не все, кого мы диагностировали, лечились у нас, некоторые уезжали в Штаты, в Германию. Поэтому судьбу части пациентов я не знаю. Но, судя по клинической картине на момент диагностики, она незавидна.

— У всех одно и то же заболевание?

— Разные, в том-то и дело. Были и острые геморрагические васкулиты злокачественного течения, и энцефаломиелит Марбурга, и острый геморрагический лейкоэнцефалит. Общее между ними — крайняя злокачественность.

Я поежилась.

— Ужас. Но… чем я могу помочь? У нас в клинике нет иммунологии, только репродуктивная медицина, клиническая косметология и эйдж-менеджмент.

— Когда увидишь полную картину, сама поймешь, почему я хочу с тобой посоветоваться. В общем, я попытался разобраться, насколько проблема распространена, и начал обзванивать коллег.

— В других клиниках тоже бушует «эпидемия» аутоиммунки?

Филипп кивнул.

— Я пообщался с коллегами из двух частных клиник с сильной ревматологией и иммунологией. Сама знаешь, по этому направлению частные клиники работают редко, в основном занимаются лечением аллергий, АСИТ-терапией, в общем, самыми востребованными темами. Но в «Медике-N» и «Вест-меде», например, ведут больных с рассеянным склерозом, системной красной волчанкой и другими тяжелыми аутоиммунными заболеваниями. В обеих клиниках ситуация похожа на нашу, правда, цифры у них скромнее. Но картина та же: первая волна началась лет шесть назад, затем ненадолго схлынула, а где-то через полтора-два года накатила следующая. И если в первую волну пациентов в большинстве случаев удавалось вылечить, то во вторую — смертность стопроцентная.

— Очень странно.

— Именно. Но и это еще не все. На днях я познакомился с врачом-неврологом, который подрабатывает реабилитационным массажем. И некоторые из его клиентов столкнулись с той же проблемой. Доктор, надо сказать, странноватый: несмотря на долгий стаж в военном госпитале, иногда кажется, что он немного не в себе. Но так часто бывает с одаренными интуитами, а он как раз такой.

— И что ему подсказала интуиция? В чем причина «эпидемии»?

Филипп улыбнулся своей обаятельной ироничной улыбкой.

— Вот ты и вычислила автора гипотезы.

— Это несложно: твой монолог заострен на этом персонаже.

— Не хочешь развить свои выводы?

— Давай попробуем. Поскольку тебе понадобился совет репродуктолога, среди пациентов есть женщины, лечившиеся от бесплодия.

Красивое лицо отразило удивление.

— Слушай, мне даже в голову не пришло, что в репродуктивную медицину тоже могли закрасться непроверенные методики. По мнению Паши, «эпидемия» аутоиммунных заболеваний связана с применением каких-то омолаживающих технологий. Я искал специалиста по эйдж-менеджменту, но среди моих таких нет. Наш однокурсник подсказал, что ты работаешь в анти-эйдж клинике. А я вспомнил, что у тебя красный диплом. Если с кем и советоваться, то с тобой. И я не ошибся, как видишь.

Филипп умолк, задумчиво поглаживая рукоятку ножа красивыми сильными пальцами.

— И ты, похоже, права. Одна наша пациентка на момент поступления в клинику проходила какую-то терапию, нацеленную с повышение фертильности. А Паша рассказывал о совсем молоденькой беременной девушке в семье его клиентки, умершей от аутоиммунного энцефаломиелита. На первый взгляд, темы не связаны, но кто его знает?

В моей голове начали всплывать обрывки воспоминаний.

— Ты знаешь, Фил, у меня самой года четыре назад была пациентка, которая безуспешно прошла через несколько протоколов ЭКО. Мне никак не удавалось получить ее собственные жизнеспособные яйцеклетки, а от донорских она отказывалась. Эти бесплодные во всех смыслах попытки ей надоели, и она на время исчезла. Потом появилась вновь где-то через полгода, очень довольная. Ее гормональный статус изменился радикально. Вместо женщины на пороге менопаузы я увидела показатели фертильной девушки. Я даже раздумывала, не сделать ли ЭКО в естественном цикле, но в итоге она вновь исчезла. Помимо меня, она была пациенткой и нашего врача-косметолога. От косметолога я и узнала, что у нее случился то ли анафилактический шок, то ли аутоиммунное заболевание. Больше я ее не видела.

Филипп слушал, не перебивая.

— Любопытно. Ты не помнишь, как ее звали?

— Нет, но могу посмотреть, если ее медкарта сохранилась в базе данных. Вот только зачем это тебе?

— Пока просто хочу собрать как можно больше инфы о таких случаях и увидеть максимально полную картину. Проблема в том, что пациенты крайне неохотно рассказывают о своих медицинских экспериментах, а врачи столь же неохотно рассказывают о пациентах. И никаких публикаций по этой теме я не нашел. Зато в процессе поиска выяснилась одна странность.

Филипп невинно умолк, а я внезапно ощутила внутри легкий трепет — предвкушение тайны. Чего-чего, а тайн в моей жизни давно уже не было.

— Ну? Не тяни! — Потребовала я.

Филиппа явно развлекало мое нетерпение.

— Пообщавшись со всеми коллегами, до которых сумел добраться, я обнаружил, что абсолютное большинство случаев пришлось на дорогие частные клиники. Ни в НИИ ревматологии, ни в других крупных государственных иммунологических клиниках никакой «эпидемии» аутоиммунки не было и в помине. Страдают от нее только очень состоятельные люди. После каких, интересно, процедур они оказываются на больничных койках?

Я задумалась. Предположения Филиппа, даже не подкрепленные серьезным фактическим материалом, вовсе не выглядели абсурдными.

— Не представляю, какие медицинские манипуляции могут привести к таким последствиям. В своей практике мы точно не сталкивались с аутоиммунными заболеваниями. Та клиентка, о которой я упоминала, лечилась где-то еще. А что, кстати, с демографией заболеваний?

К моему удивлению, Филипп потянулся за айпэдом и протянул его мне через стол.

— Вот расклад по известным случаям.

На экране раскрылась табличка Excel.

— Хм… Ты заморочился не на шутку.

— Всего одна бессонная ночь.

Но я-то знала: методичная обработка фактов совершенно не в его характере. Я это поняла еще на практике на первых курсах, когда мы работали в паре. Практическую часть можно было смело доверить ему: он мастерски вскрывал мышей и лягушек, мог извлечь любой крохотный орган без малейших повреждений, а на больничных практиках был просто богом. Но как только дело доходило до обработки результатов, наш бог начинал скучать и ошибаться, поэтому за анализ данных всегда отвечала я. И вдруг — таблица в Excel. Прищурившись, я вглядывалась в цифры, а Филипп, перегнувшись через стол, комментировал, водя пальцам по строкам. Время от времени его неуемные пряди касались моего лба.

— Вот смотри: здесь девять наших пациентов, и еще семнадцать из других клиник, о которых рассказали коллеги. Еще я включил два Пашиных случая: одной женщине помог врач в фитнес-центре, и она потом в больницу не ложилась, а вторую увезли в Вену. Получается, мы знаем о двадцати восьми случаях примерно за последние шесть лет. Гипотетически, коллеги могли что-то забыть, но я сомневаюсь: очень уж заметные истории на фоне нашей рутины. Как видишь, первые девять случаев пришлись на первый год «эпидемии». Большинство — женщины, хотя есть и мужчины. Возраст колеблется от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет. Большинство пациентов выжило, кстати. Затем наступает пауза, примерно на год. А дальше картина меняется: за последние полтора года на больничных койках оказывались и мужчины, и женщины, и возрастной разброс заметно вырос. А смертность стала стопроцентной.

Я всматривалась в мелкие цифры на экране, и мне становилось все больше не по себе.

— Очень странно.

— Вот именно. И ведь это только та статистика, которую мне удалось собрать. Как ты понимаешь, я не мог пообщаться со всеми коллегами-иммунологами. Вполне возможно, такие случаи были не только в Москве. Состоятельные люди из провинции часто выбирают московские клиники, а затем возвращаются в свои города и с последствиями сталкиваются уже там.

— Собрать все данные вряд ли в твоих силах.

— Совершенно верно. Поэтому я хочу пойти обратным путем.

— Это как?

— Найти общее хотя бы для нескольких известных случаев и через него попытаться выйти на неизвестные.

— И тебе все это нужно… зачем?

Во взгляде Филиппа мелькнула ирония.

— А как ты думаешь? Во-первых, я врач и не люблю терять пациентов. Во-вторых, в этой истории не все в порядке, и мне хотелось бы понять, что происходит, пока дело не приняло совсем уж грозный оборот. В-третьих, у меня есть несложные карьерные амбиции. Не каждый день представляется шанс разобраться с причинами, скажем так, смертельно опасного явления.

— Убедительно. Ладно, карьерист, постараюсь тебе помочь. Посмотрю истории болезни в нашем отделении и поговорю с ребятами из эйдж-менеджмента.

Филипп торжественно кивнул.

— Спасибо, Дань, ты настоящий друг. Теперь, когда официальная часть закончена, может, выпьем что-нибудь поинтереснее чая?

Я покачала головой, удивившись внезапному чувству легкого сожаления.

— Не могу, я за рулем.

— Оставь машину здесь и поезжай на метро. — Беспечно предложил Филипп.

— На метро неудобно добираться, я живу далеко от всех станций.

— Это где?

— В Покровском-Стрешнево, на Береговой улице, если это тебе о чем-то говорит.

Филиппа удивленно приподнял бровь.

— Как ни странно, говорит. Заповедник для тех, чья жизнь удалась. Был там однажды в гостях. Ну тогда поезжай на такси.

Я задумалась. Почему бы и нет, на самом деле? В конце концов, часто ли удается встретиться с институтскими приятелями? Мужу, конечно, не понравится мое запоздалое возвращение домой… Но ведь не факт, что он сам придет рано. Денис нередко возвращается ближе к одиннадцати. Наверняка я буду дома до его прихода.

— Ну хорошо. Машина все равно на стоянке возле клиники, за нее волноваться не приходится. Я только позвоню няне, попрошу, чтобы она самостоятельно уложила детей.

Пока я инструктировала няню, Филипп посматривал на меня с дружелюбным любопытством.

— Дети, няня, квартира на Береговой, любимая работа в классной клинике… Ты врач высшей категории?

— Да. Но, пока дети маленькие, работаю только два дня в неделю.

На лице Филиппа отразилось явное удивление.

— В студенческие годы карьеристкой была как раз ты. И вдруг — два раза в неделю.

Я поняла, что слегка разочаровала его своими скромными амбициями, и это меня почему-то задело.

— Ситуация временная. Еще год, максимум два — и начну работать в полную силу. А пока и мужу, и мне так спокойнее.

— Ну отлично. Тебе, похоже, удалось построить идеальную жизнь.

— Идеал недостижим, ты же знаешь, но я изо всех сил к нему стремлюсь.

— Для тебя вполне может оказаться достижимым. — Рассмеялся Филипп. — Сколько у тебя детей?

— Двое, одному — шесть, второму — четыре.

— Не такие уж и маленькие. Ты с ними до школы собираешься сидеть?

— Посмотрим.

— А муж тоже врач?

Я покачала головой.

— Начальник службы безопасности крупного торгового холдинга.

— Любопытно. Где пересеклись ваши пути?

— В аэропорту.

— Похоже на приключение. Вы ровесники?

— Он старше меня на двенадцать лет. А ты женат?

Филипп, успевший заказать два бокала вина, поблагодарил официантку широкой улыбкой. Она нежно улыбалась в ответ, вглядываясь в его лицо туманным взглядом, и не спешила уходить. Дождавшись, пока девушка все же найдет в себе силы переключиться на других клиентов, он поднял бокал и осторожно прикоснулся им к моему.

— Рад тебя видеть, Данька! Ты всегда привносишь светлое аполлоническое начало в дионисийский хаос моих будней.

— Какая неожиданная торжественности речи. Раньше за тобой такого…

Но заметив ироничные искорки в его взгляде, я расхохоталась.

— Да ну тебя! Так ты не ответил на мой вопрос: ты женат?

Филипп беззаботно отмахнулся.

— Был когда-то. Но мы развелись два года назад, по ее инициативе.

— А дети есть?

— Сын, живет с мамой.

— И сколько ему?

— Четыре года.

Филипп непринужденно перевел разговор на что-то другое, а я не делала попыток удержать его на теме личной жизни. Отголоски этой истории доносились до меня через общих знакомых. Его фраза о дионисийском хаосе была не такой уж и шуткой. Филипп, каким я его знала по Сеченовке и по рассказам его друзей, всегда любил безбашенный образ жизни. Буйные студенческие вечеринки чередовались с экстремальными похождениями в какой-то глуши. Мало какая женщина способна разделить с ним его интересы. Но и работе он умел отдаваться с головой, мог сутками не выходить из клиники и не думать ни о чем, кроме очередного интересного случая. С такой работой и хобби времени у него оставалось немного, и он целиком посвящал его женщинам. Филипп влюблялся страстно, но ненадолго, а его жизненный путь был усыпан разбитыми сердцами. К счастью для меня, легкая студенческая влюбленность в Филиппа не переросла во всепоглощающую страсть, но кто-то менее осторожный должен был попасться в ловушку. Наверное, девушка забеременела, и Филипп — человек по сути своей порядочный — на ней женился. Женился, но образ жизни менять не собирался и семьянином не стал. Девушка держалась, сколько могла, но потом ей, видимо, все надоело. Возможно, она просто хотела припугнуть его разводом, рассчитывая удержать с помощью ребенка, а он с благодарностью ухватился за опрометчивый шантаж.

— Эй, Дань, ты где? В мыслях уже дома? — Донесся до меня голос Филиппа.

— Что?.. Извини, задумалась.

— Я так и понял: взгляд у тебя подозрительно затуманился. — Усмехнулся он. — Я говорю, медицинская технология, способная раз за разом провоцировать стремительные аутоиммунные заболевания, должна быть просто революционной, как бы извращенно это ни звучало. Сама подумай: вот как можно до такой степени взбудоражить иммунную систему, чтобы она растерзала организм буквально за несколько дней?

— Но ведь анафилактический шок…

— Это не одно и то же. — Настойчиво перебил меня Филипп. — Анафилаксия — немедленная спонтанная аллергическая реакция, причем совершенно непредсказуемая. Кстати, и ее-то спровоцировать намеренно можно лишь в случае, если у человека уже был прецедент, и ты точно знаешь, какой агент ее вызвал. У каждого человека свои триггеры, и чем можно добиться таких… ммм… устойчивых результатов, я понятия не имею.

— А я тем более: никогда не была сильна в иммунологии, в институте она прошла мимо меня. — Бросив взгляд на часы, я засуетилась. — Фил, мне пора.

— Конечно. Вызывай такси, а я пока расплачусь. И спасибо за спонтанность.

Он, конечно, имел в виду нашу спонтанно организованную встречу, но фраза мне почему-то польстила. Услышав слов «счет», юная официантка погрустнела. А когда мы встали из-за стола, проводила нас недоумевающим взглядом. Двухметровый Филипп возвышался над моими ста шестьюдесятью пятью сантиметрами, как монументальная статуя Аполлона над глиняной амфорой, и хотя он шел, соизмеряя свои шаги с моими, мне все равно казалось, что я суетливо семеню по гладкому полу. Филипп дождался такси и на прощание по-дружески прикоснулся губами к моей щеке. От него пахло чем-то горьковато-свежим, и мне вдруг вспомнилась летняя степь в Поволжье, куда я каждый год ездила к бабушке на каникулы. От Филиппа пахло свободой и летом. Я прекрасно понимала и его несчастную жену, и погрустневшую официантку, и множество других женщин, в чьей жизни он появлялся хотя бы на несколько минут.

* * *

Добравшись, наконец, домой, я обнаружила, что мне сочно не повезло: Денис редко возвращался домой раньше меня, но именно в тот вечер уже был дома. Я поспешно ринулась на кухню и засуетилась с ужином, а Денис устроился за кухонным столом и некоторое время молчал, бросая на меня испытующие взгляды.

— Как-то ты поздновато сегодня. — Произнес он нейтральным тоном.

— Встретились ненадолго с коллегой, нужно было обсудить рабочие моменты. Я, вроде, не засиделась. Думала, успею приготовить ужин к твоему приезду.

Поймав себя на попытках оправдаться, я закусила губу: оправдания лишь подчеркивали его власть над собой.

— Могла бы предупредить заранее о своих планах на вечер.

— Да не было у меня никаких планов! Все получилось спонтанно.

— Бывает. — Денис пожал плечами и добавил небрежно, глядя мимо меня в окно. —

А коллега — мужчина или женщина?

— Денис, ну какая разница? Говорю же, обсуждали профессиональный вопрос.

— И все же?

— Коллега — мужчина, бывший однокурсник. — Я тут же пожалела о том, что сказала: Денис откровенно не любил мое, как он считал, бурное институтское прошлое. Мы познакомились с ним намного позже, и он понятия не имел, каким это прошлое было на самом деле. Но Денис всегда с раздражением относился к тому, что не мог контролировать. Я представила себе его реакцию, если бы он лично знал Филиппа, и мысленно вздохнула с облегчением. Вообще Денис был прекрасным мужем, но склонность к безосновательной ревности сильно осложняла мне жизнь.

— И что же это был за срочный вопрос?

— Тебе правда интересно знать? Окей. Он иммунолог, хотел узнать, не сталкивались ли мы в клинике со случаями острых аутоиммунных заболеваний неясной этиологии. Удовлетворен?

— А почему он именно в твоей клинике искал эти случаи?

— Да не в моей! Во всех клиниках, одной за другой. Он собирает статистику.

Кое-как мне удалось закончить тему, грозящую потенциальной ссорой, и переключить внимание на его собственный день. Тем не менее, настроение испортилось, и я с облегчением вздохнула, когда настало время ложиться спать. В постели наши ссоры с Денисом обычно затихали, так случилось и на этот раз. Вскоре мой муж погрузился в безмятежный сон, но мне заснуть не удавалось. Привстав на локте, я долго рассматривала знакомые черты и размышляла о том, как причудливо может смешиваться в человеке хорошее и плохое. Денис был надежным, заботливым и сексуальным, любил наших мальчишек, наш дом и равнодушно относился к загульным вечеринкам. Он много работал и стремился к тому, чтобы наша жизнь была максимально комфортной. Но беспричинная ревность и вспышки гнева с каждым годом тяготили меня все больше. Я никогда не давала для них повода, однако попытки оправдаться за несовершенные проступки почему-то вошли у меня в привычку.

Осторожно выбравшись из-под одеяла, я прокралась к двери, бесшумно прикрыла ее за собой и вздохнула с облегчением: пусть я не высплюсь и проведу завтрашний день в туманном мареве, но зато сейчас у меня есть пара часов наедине с собой. Заварив новую порцию мгновенно проясняющего мозг Даржилинга, я переместилась в гостиную, забралась с ногами на диван и открыла ноутбук.

Филипп

Хотя Данька не сказала ничего принципиально нового, встреча с ней вызвала во мне прилив энергии. Она изменилась с тех пор, как я видел ее последний раз: похудела, подтянулась, от природы мягкие черты лица заострились — и ей это шло. Данина одежда производила впечатление стильной и дорогой, а в ушах поблескивали красивые камни, очень похожие на бриллианты. Я не видел ее машину, но не сомневался, что она тоже элегантная и дорогая. Похоже, серьезный Данькин муж-безопасник ее любит и опекает. Это, впрочем, неудивительно: наверняка многие хотели бы оказаться на его месте. В свои тридцать с небольшим лет она успела больше, чем многим удается сделать за всю жизнь. И уж точно больше, чем удалось мне.

Я вдруг по-новому взглянул на свое спартанское жилище, которое до недавнего времени меня вполне устраивало. Казалось бы, какие потребности могут быть у человека, который семьдесят процентов своего времени проводит на работе, а еще двадцать — в походах и восхождениях? И все же… Сначала спина напомнила мне, что спальное место могло быть и поудобнее. Затем уверенная, излучающая благополучие Данька заставила задуматься, все ли я в своей жизни делаю правильно. Я достаточно амбициозен, но до сих пор мои амбиции были направлены, в основном, на практическую медицину. Возможно, пора подумать о научной работе и публикациях в хороших журналах, а в перспективе — о том, чтобы дорасти до завотделением. Тогда мне не придется выбирать между новым снаряжением и новым матрасом. Успешное исследование темы странной аутоиммунной «эпидемии» вполне может в этом помочь.

Вот только как к нему подступиться? Мне явно не хватало научной глубины знания темы, и чем дольше я раздумывал, тем яснее осознавал: нужно поговорить с кем-то, кто понимает природу аутоиммунных заболеваний лучше меня. Врач я, допустим, неплохой, но врачи — это токари от биологии. Нужно найти ученого-иммунолога, который подскажет, в каком направлении думать. Я открыл в телефоне список контактов и принялся медленно листать его, буква за буквой.

* * *

Когда Данька позвонила через два дня, ее голос вибрировал от возбуждения.

— Привет, Филипп, я, кажется, нашла кое-что интересное!

— Новых пациентов с аутоиммункой?

— Нет, другое. Хотя, возможно, мои находки никак не связаны с эпидемией аутоиммунки.

— Какие находки?

— Давай не по телефону: я на работе сейчас, и ты, наверное, тоже. И вообще хочу тебе кое-что показать.

— Можешь сегодня вечером? До завтра я не дотяну: взорвусь от любопытства.

Данька хмыкнула на другом конце телефонной реальности.

— Я тоже не дотяну. В том же кафе устроит тебя?

— Вполне. Только я приду не один.

— В смысле?..

— Мне нужна научная консультация ученого-иммунолога. Серега, мой приятель-походник и выпускник биофака, порекомендовал своего бывшего однокурсника. Он аспирант, работает в Институте молекулярной биологии. Мы договорились на сегодня, но раз все так удачно складывается, встретимся втроем и устроим мозговой штурм.

— Ну если ты уверен… — В голосе Даньки звучало сомнение.

— Не сомневайся! — Заверил я ее. — По отзывам друга, этот парень гений. За один вечер освоишь годовой курс иммунологии, которая, как ты сама сказала, в институте прошла мимо тебя.

— Ладно, убедил. — Сдалась Данька.

* * *

Вечер был настолько теплым, что я без колебаний устроился за столиком на веранде. Переглядываясь с хорошенькой официанткой, я невольно впитывал звуки и запахи весеннего города. Черт, как бы здорово было на выходные закатиться в поход! Но непреклонный Паша запретил мне даже думать о походах на ближайшую пару месяцев. И как мне отдыхать теперь? Жизнь без хорошей физической нагрузки на природе — не жизнь. Размышляя над неудачным стечением обстоятельств, я отвлекся от созерцания входа. Внезапно надо мной вдруг нависла долговязая фигура.

— Филипп? Я Марк.

Я поднял глаза: перед столиком стоял высокий молодой человек, темноволосый и очень худой. Цепкий взгляд карих глаз из-за толстых стекол очков придавал его лицу серьезно-интеллектуальное выражение. Едва увидев Марка, я понял, что буду верить каждому его слову: он выглядел как будущий нобелевский лауреат. Его очевидная молодость странным образом контрастировала со строгими чертами лица и упрямо сжатым ртом. Я вылез из-за столика и протянул ему руку.

— Марк, спасибо за готовность помочь. Моей компетенции не хватает для понимания ситуации. Кстати, может перейдем на «ты»?

Застенчивая улыбка совершенно преобразила серьезно-интеллектуальное лицо, и сразу стало очевидно: будущая звезда иммунологии скромна и стеснительна.

— Давайте на «ты», с удовольствием. Сергей мне коротко описал проблему. Вы врач-иммунолог и столкнулись с какой-то загадочной болезнью на работе, так?

Не успел я ответить, как на веранде появилась Даня… Она и в прошлый раз выглядела интересно, но сегодня была так хороша, что я не сразу узнал ее. Ей удивительно шло ее красное платье, частично скрытое под джинсовой курткой.

Я повернулся к Марку, чтобы представить ему Даньку, и обнаружил, он неотступно следует за ней взглядом. Выражение лица будущей звезды иммунологии не оставляло сомнений, что красное платье произвело впечатление не только на меня. Я помахал ей рукой и, когда она подошла к нашему столику (Марк вскочил, едва не опрокинув стул), со всей серьезностью представил их друг другу. Данька с улыбкой протянула Марку руку, и тот пролепетал робкое приветствие. Однако тонкая кисть с длинными пальцами долго не отпускала компактную Данькину ладонь.

Впрочем, краснел и заикался Марк недолго: как только мы заговорили о деле, всю его застенчивость как рукой сняло. Он вновь стал восходящей звездой науки, а для меня настала очередь таращиться на него с приоткрытым ртом.

— Вы сами прекрасно понимаете, что искусственно вызвать аутоиммунное заболевание или хотя бы аллергическую реакцию практически невозможно. Если, конечно, у человека нет тяжелой аллергии на известные агенты. Но факты настораживающие, с этим я согласен. В вашем списке больных трудно увидеть какую-то закономерность: у них разный пол, разный возраст, разный анамнез, насколько можно об этом судить. Если они все подверглись действию нового агрессивного агента, то где такие разные люди могли с ним столкнуться? Где тот единый знаменатель, за который можно зацепиться?

Марк внимательно рассматривал собственные пальцы, отбивавшие дробь по столу.

— Давай попробуем подойти к проблеме с другой стороны. — Произнес он, наконец. — Что бы ты сделал, если бы требовалось запустить аутоиммунную реакцию?

— Я… Ну… Понятия не имею. А ты?

— Наверное, спровоцировал бы у человека острый воспалительный процесс и на пике воспаления ввел бы какой-нибудь агрессивный агент. К примеру, аллерген, безобидный вирус или аллогенный трансплантат.

— И?

— И ничего бы не произошло, на первый раз. Но вот если ввести человеку тот же агент во второй раз, то появится, скажем так, шанс вызвать жесткий иммунный ответ организма.

— То есть ты бы имитировал механизм возникновения аллергических реакций?

— В целом, да. Главный вопрос — какой именно агент ввести и какую воспалительную реакцию вызвать. Если на первой стадии сенсибилизируется, допустим, кровеносная система, то она, скорей всего, и отреагирует при повторном введении агента. Если поначалу зацепило миелиновые оболочки, то именно они и пострадают повторно. Но все это, как вы понимаете, не более чем догадки.

Марк переводил внимательный взгляд с меня на Даню, и на ней агатовые глаза каждый раз задерживались дольше.

— Звучит логично. — Осторожно произнесла Даня. — Но честно говоря, такая… как ее назвать-то? Биотехнология?.. представляется мне безумно сложной.

— Почти невероятной. — Согласился Марк. — Но люди заболевают и умирают, вопреки вероятности. Такие почти невозможные, но упорно повторяющиеся у разных людей заболевания вряд ли случаются независимо друг от друга. А значит, между жертвами условной эпидемии должно быть что-то общее. Найдите общий знаменатель — и узнаете ее причины.

— Честно говоря, пока мы ничего общего между ними не увидели, кроме одного: практически все — пациенты дорогих частных клиник. — Я извлек из сумки свой потрепанный ноутбук. — У меня есть список больных с самыми общими данными (пол, возраст, характер заболевания). Можешь взглянуть?

Марк кивнул и с интересом уставился в монитор. Мы с Данькой молча следили за выражением его лица, которое не выдавало никаких эмоций.

— Да, странно. — Резюмировал он, наконец. — Часть случаев можно разбить на подгруппы, но вывести общий знаменатель для всех не получается. И тем не менее, связь есть. Ее не может не быть. Если дело не в возрасте, поле и анамнезе, значит, в чем-то другом.

— Кстати… — Я обернулся к Дане и понял, что ей холодно: она сидела, вжавшись в кресло и обхватив руками плечи. Я собрался было ее обнять, но вспомнив, какое впечатление она произвела на Марка, поспешно опустил руку. Вместо этого я стянул с себя куртку и молча протянул ей. Уютно завернувшись в нее, как в плед, Даня подняла на меня вопросительный взгляд.

— Ты хотела мне что-то показать.

Она с сомнением принялась водить пальцем по столу.

— Теперь уже и не знаю. — Протянула она. — Марк убедил меня в существовании общего знаменателя, а то, что мне попалось на глаза, — совсем частность. Я полезла на закрытые профессиональные форумы, где общаются репродуктологи, гинекологи, специалисты по ЭКО — в общем, мои коллеги. Обсуждают сложные случаи, стратегии лечения, новые исследования в этой области… ну обычная практика. И пару раз мне встретилось упоминание какого-то непонятного заведения… а может, и не заведения вовсе, бог его знает. Я даже заскринила комментарии. Но не уверена, что они имеют отношение к нашим поискам.

— Показывай: коллективный разум нам в помощь.

Даня взяла со стола свой айфон, быстро провела пальцем по экрану и выставила его перед нами на вытянутой руке. Мы с Марком с любопытством принялись читать переписку: «Lemur: «Знакомая моей клиентки с таким же диагнозом родила ребенка пару лет назад. Прошла курс лечения и родила, хотя яичники до этого не работали. Ей чуть ли ни донорскую ткань пересаживали. Упоминала какую-то Фрейю. Кто-нибудь в курсе?» — DrVica: «Что-то слышала. Клуб биохакеров Фрейя. То ли клиника, то ли «Рога и копыта». Они применяли сомнительные методики, порой успешно. А иногда не очень». — Lemur: «Вот про «не очень» я тоже слышала, вплоть до смертельных исходов. Но, как ни странно, обошлось без шумихи. Замяли, видимо».

Марк и я синхронно оторвались от экрана и уставились друг на друга.

— Марк, что думаешь?

— Сложно сказать. Если говорить о трансплантации тканей или органов, их делают на фоне иммуносупрессивной терапии. На ее отмене возможно возникновение аутоиммунной реакции. Но, судя по названию, могли применяться и куда менее традиционные методы, чем простая трансплантация.

— А Фрей — это что?

Даня бросила на меня быстрый взгляд, а Марк заметил нейтральным тоном:

— Фрейя — вечно молодая богиня из скандинавского эпоса.

Будущий нобелевский лауреат оказался еще и эрудитом.

— Странное название для клиники, занимающейся инновационными методиками. — Задумчиво продолжил он.

— Вот именно! — Согласилась Даня. — Название годится только для клуба женских практик. Собственно, когда я начала сканировать интернет, из Сети всплыла куча провинциальных салонов красоты — и ни одной клиники.

— Какая-то конспирация. — Улыбнулся Марк, не отрывая взгляда от оживленного Даниного лица.

— Я тоже так подумала и принялась в промышленных масштабах перебирать запросы, на все лады соединяя в них биохакинг, Фрейю, инновационные методики лечения бесплодия, клиники репродукции, революционные технологии, анафилаксию, аутоиммунные осложнения… в разных сочетаниях.

— И?

Даня медленно обвела нас торжествующим взглядом, не лишенным, однако тени сомнения.

— Никаких клубов биохакеров, никакой клиники «Фрейя» я не нашла, зато всплыло имя.

— Имя? Не название?

— Имя человека, пластического хирурга: Фролов Евгений Яковлевич.

— И как это свя… — Начал я и тут же замолк. — О черт.

— Да, любопытно. — Заметил Марк, у которого не возникло проблем с пониманием связи. — Вот только у него другая сфера деятельности. Если не считать имени, его ничто, на первый взгляд, не связывает с историей аутоиммунных заболеваний.

— Несколько лет назад он работал в модной клинике эстетической и репродуктивной медицины — «Иннолаб-бьюти». Одно время за ней держалась слава чуть ли ни самой продвинутой в этой сфере. Но именно у них было несколько случаев анафилаксии и даже, кажется, системного васкулита. Насколько я знаю, доказать связь между действиями клиники и последствиями для пациентов так и не удалось. «Иннолаб» по-прежнему функционирует, правда, никаких необычных методик уже не предлагает. Но Фролов там больше не работает.

— И где он теперь?

— А вот это интересный момент: он теперь главврач супер-элитной клиники анти-эйдж технологий где-то под Белгородом. Информации об этом месте почти нет, и это странно само по себе. Подобные заведения, казалось бы, нуждаются в рекламе, но только не эта клиника. Даже среди специалистов о ней мало что известно. Говорят, они придерживаются политики максимальной приватности. Вроде как при желании там можно провести месяц, не увидев никого, кроме персонала.

— А зачем нужна такая таинственность? — Удивился я.

Даня усмехнулась.

— Фил, ты человек общительный, но не все же такие. Кто-то хочет иногда отдохнуть от социума. И потом, нужно учитывать специфику клиники: абсолютное большинство пациентов пластических хирургов предпочло бы, чтобы об их экспериментах с внешностью никто не знал. Да и результаты анти-эйдж медицины стараются выдавать за хорошую генетику. И эта клиника, похоже, гарантирует такую возможность. Название у нее, кстати, вполне соответствует политике приватности — «Сиринити».

— «Сиринити»?..

— Ну да. Serenity означает безмятежность на английском.

— А сайт у нее есть? — Вставил явно заинтересованный Марк.

— Сайт есть, визуально он впечатляет, но информации практически не дает. Там вообще не упоминаются ни анти-эйдж, ни репродукция, даже слова «клиника» нет. Я его нашла только потому, что кто-то из коллег упомянул название.

— В смысле нет слова «клиника»? А как же эта неклиника называется?

Даня поморщилась.

— Они ретрит, видите ли.

— Они кто?..

— Retreat, видимо. — Предположил Марк. — Англицизм такой.

— Именно! Популярная на Западе концепция: уединиться в комфортабельной глуши и перезагрузить жизненную программу.

— Типа йоги и медитации? Название, кстати, тоже намекает на всю эту чушь.

— Почему чушь? — Даня бросила на меня укоризненный взгляд. — Кому походы, а кому и йога. Но в случае с «Сиринити» больше похоже на камуфляж, за которым скрываются очень серьезные методы работы с клиентами.

— Может, посмотрим их сайт? — Предложил Марк, кивнув в сторону ноутбука.

Я с готовностью открыл браузер и ввел в строку поиска словосочетание «Ретрит Serenity».

— На первой странице ничего не будет, листай дальше. — Прокомментировала Даня. — Говорю же, они не стремятся к известности.

Наконец, «Сиринити» мелькнула среди предложенных ссылок. Я кликнул мышью — и перед нами распахнулось окно в безмятежный рай, созданный большими деньгами для очень больших денег. Виды лаконичных домиков со стеклянными стенами и огромными верандами в окружении идеальных газонов чередовались с изящными средиземноморскими виллами, утопающими в пене цветущих деревьев. Беседки на высоком берегу реки вызывали смутные ассоциации с изрядно забытой мной «Войной и миром», а прозрачный бассейн за стеной из экзотических кустарников напоминал рекламу карибских отелей.

— Ничего себе… Этот приют для миллиардеров совсем не ассоциируется с клиникой.

— И не должен: гости хотят покоя и безопасности, а чувство смутной тревоги от соприкосновения с медициной им ни к чему.

— И что делать с этой информацией? — Негромко вставил Марк, на которого великолепие «Сиринити» не произвело, кажется, особого впечатления. — Судя по уровню клиники, вживую попасть туда будет непросто, если, конечно, у вас нет лишних ста тысяч долларов. В Гугле нашлось немного, и вряд ли найдется больше в других браузерах. Какие еще варианты?

Мы с Даней переглянулись.

— В любой клинике кто-то должен работать. Каким бы знаменитым и талантливым ни был главврач, за ним всегда стоит целая команда. Трудно сказать, много ли в этой «Сиринити» врачей, но они должны там быть. Как думаешь, Дань? Может, поспрашивать среди своих? Мы закончили лучший медвуз страны, кто-то из наших вполне мог оказаться в этой обители стареющих миллионеров.

— Логично. Давай попробуем, хотя не уверена, что мы сильно продвинемся, даже если найдем кого-то из работающих в «Сиринити» врачей. Кстати, это навело меня на мысль: сами врачи редко создают инновационные технологии. А за ними тоже кто-то должен стоять. У нас в клинике, например, работают два молекулярных биолога.

— Мысль светлая. — Прокомментировал Марк, застенчиво глядя на закутанную в мою ветровку Даню. — Думаю, здесь я могу попытаться вам помочь. Выпускники биофака держатся сплоченной компанией, и если кто-то связан с загадочным ретритом, найти его будет несложно.

— Марк, спасибище!

— И еще одна мысль: если Гугл не слишком щедр на информацию, то можно попробовать более профессиональный подход.

— В смысле?

— Вам нужен кто-то, способный извлечь из интернета информацию, не предназначенную для общего пользования. Коротко говоря, хакер. И я могу такого порекомендовать.

За пару часов в кафе мы успели тесно подружиться с Марком, который к концу встречи выглядел куда менее серьезным. Даня по-прежнему куталась в мою ветровку, и я из вполне рыцарских соображений решил проводить ее до парковки. Неожиданно (или, наоборот, вполне предсказуемо) Марк составил нам компанию. В прекрасном расположении духа мы шагали по улице, обмениваясь репликами и пересмеиваясь, но вдруг Даня замерла на месте, неподвижно глядя в сторону дороги, по которой медленно, просто неприлично медленно двигался здоровый черный Рэйндж Ровер. Остановившись посреди тротуара, мы молча наблюдали, как машина неторопливо и бесцеремонно въехала на парковку для такси и несколько секунд ерзала, встраиваясь в геометрию парковочных линий. Затем из нее выбрался невысокий, крепко сбитый мужчина и уверенным шагом направился в нашу сторону. Я совершенно точно видел его впервые, но Даня явно была с ним знакома. Мужчина остановился в паре метров от нас и, неопределенно улыбаясь, обвел всех по очереди хладнокровным взглядом. Мужественные черты лица и ощущение скрытой силы, исходившее от него, с успехом компенсировали невысокий рост.

— Привет. Как ты здесь оказался? — Произнесла Даня ровным тоном, резко отличавшимся от ее обычно эмоциональной речи.

— Проезжал по делам и вдруг заметил тебя. — Ответил незнакомец, даже не пытаясь казаться убедительным.

Мы с Марком быстро переглянулись и дружно перевели взгляд на Даню.

— Знакомьтесь: мой муж Денис. — Коротко сказала она и замолчала.

Денис тоже упрямо молчал.

В попытке сгладить неловкий момент я протянул Денису руку, улыбаясь со всем доступным мне дружелюбием.

— Я Филипп, коллега Вашей жены.

Рукопожатие Дениса было жестким и властным. Мне показалось, он сознательно сжал мою кисть почти до хруста. Не менее осознанно я в ответ вяло пожал широкую ладонь, как бы признавая его главенство в этой странной ситуации. Главное — не навредить Дане.

— Марк. — Вежливо произнес наш третий член экипажа, однако Денис не удостоил его ответом.

— Садись в машину, завтра я сам заберу твою со стоянки. — Скомандовал он. — И сними уже эту хламиду.

На Данином лице появился сердитый румянец, красиво вырезанные ноздри задрожали, однако она подчинилась. Выпутавшись из моей куртки, которая на ней и в самом деле смотрелась мешковато, она протянула ее мне.

— Спасибо, Фил, она спасла меня от обморожения.

Вид у Дани был унылый, но сдаваться она не собиралась. Повернувшись к Марку, она протянула ему руку:

— Рада была познакомиться, Марк.

В ответ он порывисто обхватил ее ладонь обеими и долго не отпускал.

— Я тоже очень рад. Не сомневаюсь в успехе нашего сотрудничества. В ближайшем будущем оно наверняка принесет прекрасные плоды.

В первый раз, кажется, Денис заметил Марка, и я тоже с удивлением уставился на надежду российской иммунологии, застенчивость которой как рукой сняло.

— Идем. — Поторопил он Даню, и под нашими растерянными взглядами распахнул пассажирскую дверь и, взяв жену под локоть, слегка подтолкнул на высокое сидение Рэйндж Ровера. Хлопнув дверцей, он быстро обошел машину и погрузился на водительское место. Все так же бесцеремонно громадный внедорожник выехал с парковки и встроился в поток других машин.

— Что это было? — Недоуменно произнес Марк.

— Без понятия. Сам впервые увидел ее мужа. — Мне почему-то хотелось, чтобы развернувшаяся сцена выглядела в глазах нового знакомого не такой противной, какой она была на самом деле. — Денис возглавляет службу безопасности какой-то крупной компании.

Этот факт никак не оправдывал устроенную Денисом сцену, но Марк, тем не менее, понимающе кивнул.

— Профессиональное залипание. — Прокомментировал он сдержанно.

Мы расстались в приятельских отношениях, и я пообещал самому себе поблагодарить друга Серегу за гениального Марка.