Путь

Алекс Мрит

Индия и Россия. Таинственные Гималаи, таящие в себе неисчерпаемый источник знаний и просветленные Учителя, наставляющие и помогающие главному герою понять себя и обрести свой Путь, ведущий к осознанию Высших Истин и счастью в повседневной жизни.

© Алекс Мрит, 2021

ISBN 978-5-0051-3406-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало

Ночь и темнота манили и притягивали, порождая в душе непонятные чувства и желания. Ощущение свободы и открывающиеся возможности заполняли сознание. Я шёл по улице просто так, предоставив событиям развиваться своим чередом. Меня никто не ждал и при мысли об этом сердце сжималось от одиночества и внутренней пустоты.

Одиночество…

Последнее время данное чувство было доминирующим. Оно тяготило и угнетало, давило и сковывало, застилая прошлую жизнь сплошным туманом из образов и воспоминаний.

Людей на улицах было мало. Я присматривался к прохожим, пытаясь понять, что каждый из них думает, чем озабочен и какие у него проблемы. Кто-то спешил, видимо торопясь домой, большинство же шли медленно, погружённые в свои мысли. Ночь — это как раз то самое время, когда проще всего остаться наедине с самим собой после суматошного дня, состоящего из калейдоскопа событий и лиц, слившихся в череду разноцветных картинок. Я чувствовал родство и близость с этими людьми, которые также, как и я находились на улице в этот час. Кого-то из них наполняли сходные чувства и переживания, а у кого-то проблемы и хитросплетения жизненных ситуаций были несоизмеримо далеки от моих.

И всё-таки со всеми этими людьми меня что-то роднило, как будто нас связывала невидимая нить. Или запутывала. Почему-то подумалось о паутине, в которой мы бултыхаемся в поисках выхода. Но липкие сети надёжно держат добычу, связывая её по рукам и ногам, оплетая цепью житейских ситуаций, взаимоотношений и условностей.

И ночь то самое время, когда эти оковы ослабевают, и ты не сгибаешься под тяжестью взглядов окружающих, которые оценивают тебя, взвешивают, сравнивают и осматривают со всех сторон, надевая на тебя ворох разноцветных ярлыков и социальных штампов. Сейчас можно на время отряхнуться, сбросив с себя посторонние взгляды, непрошенными гостями вторгшиеся в твою жизнь и стать самим собой.

Метрах в ста светился вход в ночной клуб «Джаз-бэнд». У дверей кучковалась шумная компания пацанов, громко обсуждавшая какая же футбольная команда дойдёт до финала. На сцене выступала какая-то группа, но никто не обращал на неё внимания.

Я прошёл на дискотеку. Уши сразу заложило от шума. Это самое то, что нужно. Скукота и обыденность жизни давила на сознание. Какое-то болото. Нечего не происходит и неизвестно произойдёт ли в будущем.

Ритм сотрясал тело. Люди вокруг прыгали и извивались, некоторые явно были под кайфом и практически не контролировали себя.

Нормально. Через некоторое время я полностью растворился в музыке. Рядом какая-то компания вытворяла акробатические трюки под визг и крики окружающих. Мне нравилось тут. Порядки здесь очень демократичные. Можно оттянуться на полную катушку, не боясь, что выведет охрана.

Кто-то легонько толкнул в плечо. Девушка лет 25 с короткими рыжими волосами. Она что-то сказала, выразительным жестом показывая, что хочет закурить. Я вытащил из кармана пачку «LM» и придвинулся ближе к ней.

Давно здесь дёргаешься? На ней были линялые джинсы и красная кофточка. Окинув меня отсутствующим взглядом и сделав очередную затяжку, сказала, что часа два.

Перебрасываясь короткими фразами, мы продолжали танцевать. Порядком вымотавшись мы пошли к бару.

Хорошо бы чем-нибудь освежиться. Я устало улыбнулся, окидывая взглядом напитки.

Мне водки, двойную. — сказала девушка бармену.

У неё хороший способ расслабиться. Я решил взять тоже самое, всё равно здесь быстро выветрится. За беседой мы незаметно выпили около половины бутылки. Девушку звали Лена. Она работает секретарём в какой-то конторе. Я так и не понял, чем они там занимаются. Живёт с матерью, брат недавно женился и переехал с женой в свою квартиру. Она особо не скучает, как я понял, развлекаясь где только можно. Лена болтала практически без умолку, рассказывая о своих подругах, о работе, какой у неё бестолковый шеф и как они над ним за глаза прикалываются.

— Лена, пошли потанцуем, меня похоже слегка ведёт. А по ней даже незаметно, как будто пьёт водичку из-под крана. Крепкая видать девчонка. Мы вклинились в ряды танцующих и полностью отдались на растерзание ритму. Музыка сейчас уже не давила на уши, а скорее укачивала на волнах, растворяя в бездонной глубине.

Где-то через полчаса я почувствовал себя вымотанным и измождённым.

— Пошли посидим склонился я к уху своей спутницы.

— Я потанцую ещё.

С облегчением плюхнулся на сиденье, рассматривая танцующих. Взял ещё выпить. Зальчик был небольшой с броскими рисунками на стенах и причудливыми узорами, отливающими разными цветами в свете прожекторов. Несколько охранников стояли у стены, ведя неторопливый разговор и не обращая никакого внимания на происходящее в зале. Интересно, как они слышат друг друга, может читают по губам?

Выйдя на улицу, я почувствовал, что еле держусь на ногах. Там в клубе моё лёгкое опьянение не было заметно, сейчас же зрение плохо фокусировалось и дома вокруг явно не были неподвижными. Нечего, пока до дома дойду как раз отрезвею, не часто так напиваюсь. На улицах было совершенно пусто. Редко в каком окне горел свет. Иногда проносились машины и снова наступала тишина, которая бывает в городе только ночью. Всё замирает, набираясь сил, чтобы через несколько часов забурлить, наполнив воздух шумом и суетой спешащих людей, нескончаемым потоком машин, грохотом переполненных трамваев и автобусов.

Я остановился у ларька, разглядывая выставленное пиво. Выбрал «Балтику» девятку и удовлетворённо двинулся дальше. В голове крутилась мелодия из клуба «может быть показалось, может быть нечего и нет». Впереди виднелась вереница домов деревенского типа, кое-где перемежающихся каменными двухэтажками. Непонятно, решил срезать путь, пойдя короткой дорогой, а многоэтажек до сих пор не видно, хотя иду уже минут двадцать.

От забора одной из двухэтажек ко мне двинулась тень — парень лет двадцати крепкого сложения, наглого вида.

— Братишка огня не будет?

Я почти не курю, может быть одну — две сигареты за месяц, но зажигалку и сигареты ношу с собой. Пошарив в кармане протянул ему зажигалку. Подойдя поближе он вытянул руку и почти одновременно со всей силы ударил меня по лицу. Я запоздало заметил, что в ней было что-то металлическое, но увернуться от удара полностью не успел. Очутившись на асфальте, почувствовал, что вся верхняя челюсть онемела. От забора к нам побежали ещё двое. Первый пнул меня вбок ногой. Я попробовал встать, но он врезал мне ногой по лицу, откинув меня в сторону. Я вскочил на ноги и бросился бежать, понимая, что эта затея вряд ли удастся. С трудом вытащил из внутреннего кармана куртки нунчаки и выполнил горизонтальный хлыст с разворотом в голову ближайшему ко мне преследователю. Следующие серии моих ударов не достигли цели и двое других начали заходить с разных сторон. Надо действовать быстрее мелькнуло в голове, пока тот первый приходит в себя и сделав обманный манёвр ударил по ногам любителя кастетов; выполнил кистевую подкрутку взял под контроль ударную рукоятку и не прекращая движение выполнил серию диагональных хлыстов по нижнему и верхнему сектору. Некоторые удары достигли цели. Брызнула кровь, и он с криком попытался бежать, приволакивая повреждённую ногу.

Я развернулся вправо, но опоздал, и палка третьего ударила меня по рёбрам. Внутри как будто всё обожгло. Согнувшись пополам я сделал шаг в сторону. От второго удара увернуться тоже не смог, только успел вскинуть вверх руки, затем сильнейшая боль в голове.

Очнулся от сильных пинков по рёбрам.

— Сдох, похоже падла, услышал я чей-то голос и удаляющиеся шаги.

— Вовка, увозить его отсюда надо, а то начнётся шмон, нам это надо?

— Да пошёл ты…, у меня нос сломан и кровь бьёт как из курицы, если ей башку отрезать.

— Это ему, уроду башку отрезать надо, и посадить её на кол, — говоривший громко заржал и выругался.

Это похоже тот первый полностью пришёл в себя. Они отошли подальше и вполголоса о чём-то говорили. Не о чём хорошем для меня, наверное. Я улыбнулся, представив себе, что они обсуждают как доставить меня в ближайшую больницу и как сокрушаются о том, что нет под рукой транспорта, а скорая помощь приедет не скоро. К тому же у меня нет с собой полиса. Я немного приободрился и начал медленно подниматься на корточки. Земля раскачивалась перед глазами и в голове как будто что-то перекатывалось. Вот так выпил, погулял и потанцевал. Через некоторое время заметил, что если не шевелиться, то Земля лишь слегка подрагивает, хотя голова ощущалась ужасно тяжёлой, её было очень трудно держать вертикально и прямо. Она напомнила мне увиденную когда-то в детстве чугунную подставку, маленькую, но в тоже время тяжёлую, как два кирпича. Наверное, и голова сейчас залита чугуном, а может и ещё чем потяжелее.

Вдруг где-то рядом послышались голоса. Я распластался на земле, аккуратно опустив чугунную голову. Звук шагов становился всё отчётливее. На какое-то время возникло ощущение полной беспомощности. Страх. Напряжение. Если поймут, что очнулся, добьют. Есть только один вариант — один удар и быстрее бежать. Он остановился около меня, видимо рассматривая, чем тут можно поживиться и негромко что-то крикнул. Я резко приподнялся и выполнил удар нунчаками снизу-вверх в пах. Раздался душераздирающий вопль, и парень согнулся, схватившись за ушибленное место.

— У — у — у, ёпт, убью сука!

Согнувшись, я кинулся в сторону кустов. Всё крутилось и вертелось перед глазами, кусты всё время старались оказаться не внизу спереди, а сверху или сбоку. Ну и ладно, только бы добежать до них. Взглянул назад, никто не гонится, лишь покачиваются жёлтые двухэтажки. Облегчённо вздохнув, нырнул в спасительные кусты и…. Покатился вниз, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, пока не оказался в самом низу. Путь наверх оказался не из лёгких. Овраг размыло дождём, почва липкая и топкая, ноги постоянно соскальзывали, а жиденькие кустики ломались и выдёргивались вместе с корнями. Снова и снова, скатывался вниз и вгрызался пальцами в землю карабкался наверх. Так, постепенно, нашаривая в темноте крепкие корни и кусты весь грязный выбрался наружу.

Впереди за узенькой посадкой берёзок виднелась освещённая дорога. Спотыкающейся походкой двинулся к ней, оставляя позади посёлок и злополучный овраг.

Оглядел себя, вид конечно не очень… — штаны перепачканы в грязи, рубашка тоже, ещё и в пятнах крови. Как мог очистил одежду, стряхнул сухие листья, вытер руки. Нечего, сейчас темно, дойду. Впереди показались пятиэтажки, ещё дальше должен быть магазин, после него мост. На улице абсолютно пусто нет даже машин. Я присел у дороги отдохнуть, голова почти не кружилась.

Минут через двадцать подошёл к мосту, точнее это было три железнодорожных моста с множеством опор и перекладин. Сзади послышался шум машины. Приглядевшись с облегчением вздохнул — не милиция, а то очень трудно будет объяснить, что я здесь делаю поздно ночью в окровавленной рубашке и почему вообще имею такой неприглядный вид.

Поравнявшись со мной, машина остановилась.

— Эй братан, тебя подвезти?

Красная «семёрка», в ней трое человек.

— Сам дойду, я вон в той пятиэтажке живу, через одну.

— Ладно садись подбросим, вижу еле идёшь, нам не в падла кореша подвезти.

Этим то что нужно, на богатую добычу явно не тяну, скорее мой вид должен вызывать сострадание и сочувствие. Может и вправду?

Двое вышли из машины и направились ко мне.

— Садись быстрее, тебе же лучше будет.

Сердце сразу бешено забилось, нет если сяду, точно лучше не будет и бросился бежать.

Ребята, конечно добрые, помогут, даже если не хочешь, наверное, бывшие тимуровцы.

Интересно, чем я им так понравился, что меня хотят довезти до дома, даже не по своей воле. Может им просто нравится помогать людям? Топот ног за спиной приближался, это было уже не смешно. Впереди, примерно в двадцати метрах за опорой моста стояло полуразрушенное здание, утонувшее в труднопроходимых зарослях. Я с ходу влетел в кусты и побежал, падая и снова поднимаясь, местами пробираясь на четвереньках, обдирая лицо и руки, стараясь оторваться как можно дальше от преследователей. Дебри кончились, их сменили более редкие заросли с множеством тропинок. Опять споткнулся, зацепившись за какую-то железку, упал, больно ударившись коленом. Вскочил и побежал по тропинке вправо. Повсюду валялись пустые баллоны из-под пива, обёртки от шоколада, чернели остатки костров. Днём здесь явно кипит жизнь, сейчас же было безлюдно и пусто. Кусты неожиданно закончились и впереди показалась полуразрушенная будка внушительных размеров из белого кирпича. Где бы тут спрятаться? Обежав будку, я понял — спрятаться в ней негде. Внутрь можно было попасть через дверной проём или через пустые глазницы окон с торчащими как кинжалы кое-где сохранившимися остатками стёкол. Сердце продолжало сильно колотиться в груди, отдаваясь в висках ритмичной пульсацией. Тут конечно проверят в первую очередь. Словно в подтверждение моих мыслей рядом раздались голоса и хруст сломанных веток. Запрыгнув на оконный проём, с трудом зацепился за край крыши, подтянулся и перевалился через небольшой бордюрчик. Кусты перестали трещать, а внизу подо мною послышались тихие крадущиеся шаги.

— Серёга, его здесь нет, я везде посмотрел, если только он не лежит там внутри замаскировавшись под окурок. Они заржали.

— Ладно, здесь всё равно негде спрятаться, а вон и Чёрный ломится к нам, слышишь кусты трещат. Там впереди завод, бежать ему некуда, где-то рядом зашехерился, наверное, со страху обоссался, козёл.

— Сегодня не прёт в натуре, Димон, та тётка тоже сразу чухнула, что что-то не тек и как ломанётся с криком, а тут ещё и Волга, ёпт, нарисовалась. Она, ну эта тётка прыг ей под колёса, Волга по тормозам, задела её слегка, отбросила метра на два.

— И что?

— Срулили оттуда по-быстрому и к тебе.

— Всё хорош трепаться, искать его надо, а то норки два дня не кормлены, если не найдём, тебя на мясо пустим, один чёрт толку никакого базар только пустой.

Я покрылся потом, в висках стучало, сознание и тело парализовало страхом. Инстинкт жертвы заставлял как можно глубже вжаться в крышу и затаить дыхание. В голове высветилась яркая картина как меня рубят на куски топором, может быть даже потрошат как рыбу. От ужаса и омерзения стало совсем паршиво, руки похолодели. Что-же происходит? Как можно людьми кормить крыс. Человек живёт, думает, строит планы, кого-то любит, и кто-то его (её) любит и ждёт и вдруг его (её) пускают на корм пушистым зверькам — норкам, шкурки которых пойдут на шубы модницам и шапки мужчинам. Я слышал, что в Великую Отечественную Войну немцы сдирали кожу с замученных и убитых в концлагерях, обрабатывали и делали дорогие дамские сумочки и перчатки. Но это было, где-то и когда-то, в другой реальности, как жутчайший фильм ужасов, событий которого может и не было вовсе. А это здесь и сейчас — со мной! Спустя полсотни лет эти люди, для которых человеческая жизнь нечего не стоила и имела смысл только как объект их жестоких забав и удовлетворения низменных желаний, а то и просто куском мяса снова вернулись из кошмаров людей недалёкого прошлого, которых они мучили, пытали и издевались. Ограбили бы избили, но, чтобы на собачьи консервы «pedigree», это чересчур. Новый день, а сейчас уже наверняка перевалило за полночь, начинался неудачно. Из меня сделают шашлык или сварят, а может просто порубят, да ещё и лучшими кусочками сами полакомятся. Совсем озверели.

— Я всё, с этим завяжу, им ёпт, лень ехать за мясом в магазин, а мне приходится жизнью рисковать, катаясь по городу с трупняком в багажнике.

— Согласен, братан, ещё одного двух кабанчиков завалим, и менты что-нибудь заподозрят, не бомжи же исчезают.

— Да с бомжами первое время было ништяк, пока половина норок не померла, отведав последнего синяка.

— Клоп сказал, мол на маньяка убийства свалят, менты говорят всегда так делают, находят какого-нибудь лоха и вешают всё на него.

— А тела где? После маньяков тела остаются изнасилованные и изуродованные, но остаются…

— Клопу, то понятно, когда с зоны свалили, кабанчика — первохода молодого с собой взяли, когда есть нечего стало на нём продержались. Говорил в конце даже кости обгладывали. Понравилось ему, что мясо можно совершенно бесплатно и без хлопот получать, первое время всё бомжей ловили, до того случая, а потом и кто попадётся стали брать, как с деньгами у шефа напряг.

— Да, Серёга никакого удовольствия от работы.

Шаги начали удаляться, стих дружный смех. Ребята конечно весёлые, со специфическим чувством юмора. Мне же было совсем не смешно. Скорее всего я и был этим самым кабанчиком (это слово я уже слышал, понятие, по-моему, было достаточно широкое и подразумевало под собой как посылку для сидельцев на нарах, так и человека которого берут с собой в качестве «консервов» матёрые зэки, когда бегут через тайгу, чтобы воспользоваться им в случае необходимости). Неприятно думать, что я вхожу в меню для пушистых зверьков-каннибалов.

С этими грустными мыслями я стал спускаться с крыши. Руки понемногу согрелись, но ноги до сих пор оставались ватными. С трудом нащупав ногой косяк дверного проёма спрыгнул вниз, уже в прыжке осознав, что падаю на спину, поскользнувшись на чём-то вроде замазки. Я упал прямо на пустой баллон из-под пива. Звук в тишине ночи прогремел как взрыв артиллерийского снаряда. Отпрыгнув в сторону кустов, я прислушался. Вроде всё спокойно. Может быть это для моих натянутых до предела нервов хруст бутылки был как взрыв, а для моих преследователей вовсе не слышен. Да и сами они ходят по кустам не как индейцы. Полежав и успокоившись немного решил двигаться обратно в сторону дороги, противоположную направлению поисков. Я начал тихонько пробираться вперёд, ощупывая ногой место, куда собираюсь поставить ногу. Спешить некуда, главное осторожность и внимательность. Ещё несколько раз наткнулся на пустые баллоны, но вовремя нащупав их ногой ступал рядом. За спиной была тишина, лишь где-то в вдалеке иногда лаяла собака. Иногда где-то рядом раздавался шорох листвы, заставлявший меня вздрагивать и замирать на месте, пока не убеждался, что это всего лишь мелкие ночные обитатели.

Дорога должна появиться метров через пять. Где-то далёко справа сработала автосигнализация, напомнив, что рядом машины, дома, квартиры. Уютные квартиры, мягкие кровати и мирно сопящие во сне люди под защитой каменных стен и прочных железных дверей с мощными засовами и хитроумными замками.

Вдруг в лицо что-то ударило, полыхнуло в голове и онемела нижняя часть лица, затем толчок в грудь, ощущение боли и холода в области затылка. Что это за ерунда?

В сознание пришёл неожиданно и резко, дёрнувшись всем телом. Как будто я кому-то вдруг понадобился и меня выдернув из приятной и уютной атмосферы силой запихнули в какую-то ограниченную форму. Это сопровождалось болью, холодом, зажатостью и ограничением свободы. Холодно и зябко. Озноб несколько раз прошёл волной по всему скрюченному телу.

Что происходит, где я? Полная темнота, трудно пошевелиться, чем-то стиснут со всех сторон. Попробовал выпрямиться и сразу ткнулся головой во что-то твёрдое и холодное. Приподнялся и тут же опять ударился затылком, упав на пол. Голова налилась тяжестью и ноющей болью. Воздух был пропитан затхлостью, старыми вещами и ещё чем-то, что обычно ощущается в закрытых непроветриваемых помещениях.

Изнутри начал подниматься страх и ужас, волна холода опять прошла от пяток до затылка. Меня похоронили. Кто и где? Видимо, отработав ночную смену я ещё остался и на дневную, так устал, что уснул на несколько суток, а родные решив, что лето, с похоронами тянуть не стали и ускорили развитие событий, то есть отправили меня на кладбище. Недавно я смотрел передачу, где рассказывали о раскопках на древних захоронениях. Причём в некоторых могилах скелет лежал в скрюченной неестественной позе, из чего учёные сделали вывод, что человек умер от удушья, очнувшись после летаргического сна. После похорон, спустя какое-то время человек приходил в себя в гробу, погребённый под грудой земли и камней, умирая от нехватки кислорода в замкнутом пространстве, тщетно пытаясь выбраться из своего последнего пристанища. Но это было очень давно, не сейчас, спустя столетия. Врачи, констатировавшие смерть, должны были заметить, что в теле есть признаки жизни, пусть даже слабо заметные. Не знаю, какие явные признаки жизни есть у впавшего в летаргический сон. Вероятно, сердце должно хоть немножечко биться, зрачки находиться в каком-то определённом положении или зеркальце, поднесённое ко рту должно запотеть. Ну и признаков разложения трупа не должно быть. Некоторое количество трупов я повидал за свою жизнь и помнил этот запах, который исходил от мёртвого тела. И цвет кожи. За три дня это становится ясно. А вдруг гроб не заколочен. А вдруг могильщики вырыли неглубокую яму. Может я смогу сломать или приподнять крышку гроба и пробраться сквозь толщу земли, преодолев сотни килограмм рыхлого грунта. Без воздуха, без средств, задыхаясь и барахтаясь под неимоверной толщей сырой земли. Мелькали хаотичные, полные отчаяния мысли. Похоже, что очнулся я вскоре после похорон, так как нехватки воздуха не ощущалось. Болела голова, всё как-то спутанно и туманно. Сознание мутное и вялое. Я бежал сквозь заросли, не разбирая дороги. За мной гнались какие-то люди, хотевшие пустить меня на корм зверькам. Не помню название, что-то крутится. Не помню, что за зверьки — выдры, ондатры или другие? Вроде я убежал от этих маньяков. Было что-то ещё, перед этим. Драка, неразбериха, погоня. Обрывки воспоминаний, всплывающие в виде разрозненных нечётких образов. Погоня, бегство. Это сон или нет? Ночной кошмар? Не получается выпрямить затекшие ноги. Вновь попытался приподняться, ударившись головой о крышку и повалился на пол. Звук гулким эхом разнёсся в замкнутом пространстве. Жутко и неудобно. Провел рукой по голове. Больно. Спутанные волосы, перемазанные высохшей жидкостью. Удар, кровь? Время у меня, наверное, совсем немного. Я принялся ощупывать себя и наткнулся на ключи в кармане брюк. Интересно. Я только хотел убедиться, что с моим телом всё в порядке и вдруг ключи с брелоком, в котором есть маленькое лезвие. Сердце учащённо забилось, я продолжил ощупывать себя дальше. Стоп. Надо расслабиться, сделать дыхание ровным и спокойным. Воздуха, пригодного для дыхания осталось совсем немного. Ещё надо доски разломать как-то. В кармане куртки прощупывались нунчаки. От них мне сейчас толку никакого. Наверное, родные, провожая в последний путь, вспомнили обычаи предков и положили в гроб вещи, близкие покойному при жизни. Если так, то, возможно, есть и что-то ещё. Только пригодится ли мне всё это в нынешней ситуации. Вот если бы фомку или топор где-нибудь рядом припрятали. Жалко, что я не был плотником или взломщиком. Раскрыв брелок и вытащив лезвие, я принялся ковырять крышку над головой. Лезвие уперлось во что-то твёрдое. Я надавил и попытался резать, но услышав скрежет металла о металл остановился. Что за ерунда? Крышка явно была металлическая. Я начал ощупывать пространство вокруг себя. Стенки тоже были металлические, только местами чем-то покрыты и какой-то странной формы. Тряпки, пустые банки, флаконы с чем-то, полиэтиленовая плёнка и всякая всячина непонятного назначения. Это не гроб. Теперь понятно, почему моё тело затекло в таком неудобном скрюченном положении. И запах внутри был мне знаком. Что-то из детства. Мне было лет 10. Мы с дедом попали в сильную бурю. Волны перехлёстывали через борт, обрушивая на нас лавины воды. Ураганный ветер и вода повсюду. Катер как щепку крутило и кидало из стороны в сторону в бушующих водах. Дед с трудом удерживал его против волны. Я вцепился в край лодки, рискуя в любой момент оказаться за бортом в гигантских пенящихся волнах. Уцелеть там вряд ли возможно даже с моим умением плавать. Лодку раскачивало в бешеном ритме, волны хлестали через край. Вода стекала по лицу, ручьями струилась по промокшей одежде. Волны были чудовищны. Разбушевавшаяся стихия показала всё своё превосходство над слабыми и беспомощными перед её грозным ликом людьми. В какой-то момент ситуация стала настолько критической, что я попрощался с жизнью, понимая, что шансов очень мало. Даже сейчас, спустя много лет, я не помнил другой такой сильной бури. По команде деда я залез в носовой отсек, чтобы не вылететь за борт и надел спасательный жилет. В руках сжал спасательный круг для деда, чтобы в случае чего кинуть ему за борт. Здесь было не так страшно, лишь всё бешено раскачивалось и я то и дело стукался о толстые металлические стенки катера. Всё качалось и крутилось, но не было видно чудовищных волн, пытающихся опрокинуть нас. Мне здесь не нравилось, и я хотел выбраться наружу, чтобы видеть надвигающуюся опасность. Но дед не разрешал мне вылезать, грозно прикрикивая. Запах внутри отсека был очень похож на запах, окружавший меня сейчас. И эти металлические стены, замкнутое пространство со спертым воздухом. В катере хотя бы было всё открыто, не было темноты и можно было выбраться в любой момент. Но всё же этот запах. Бензин, смазка, тряпки, железки — промелькнуло в голове. Вдалеке послышались голоса. Вскоре стало возможно различить отдельные слова. Они явно ругались. Люди остановились где-то рядом со мной. Голоса надо мной, но в тоже время где-то рядом. Я хотел закричать от радости, что я здесь, рядом, замурован в железном ящике! Но услышанная мною часть разговора заставила меня не делать этого. Судя по всему, речь шла обо мне:

— Я открываю крышку, а ты, если он дернется, сразу бей! Хотя очухаться ещё не должен, время есть. Приложили его порядком. Думаю, башку ему проломили. А может и вовсе подох…

Щелчок замка. Пытаться бежать нет смысла. Всё тело затекло и болит, голова раскалывается и ужасно тяжёлая. Сколько я пролежал так и что со мной случилось? Остаётся делать вид, что в отключке. Может сработает. И ждать момента. Сон или не сон. Люди, погоня, боль, крысы, жадно рвущие на части живую плоть, крики и удары. Реальность. Крышка со скрипом откинулась и даже сквозь плотно зажмуренные веки свет ударил в глаза. Светало, наступало утро. Меня слегка приподняли, а затем бросили на пол. Тело мягко, как будто ватное упало на дно, голова с глухим стуком брякнулась на что-то металлическое. Острая боль прострелила внутрь черепа, и я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. Ещё немного потрепав тело и убедившись, что я в глубокой отключке вытащили меня, подхватили и понесли.

— Тяжёлый какой

— Нечего, сейчас к сараю оттащим и там кончим. А там смотрители с мясом сами разбираются. Это уже не наше дело.

Теперь я узнал голоса. Это были те самые люди, которые гнались за мной по кустам. Не помню, как я там оказался. Но это и не важно. Не до воспоминаний. Скоро уже этот злополучный сарай, где мне уготована смерть. Шаг, ещё шаг. Несущие меня люди чертыхаются и немилосердно трясут тело. Болят суставы и мышцы, голова болтается из стороны в сторону. Волна злости захлестнула моё сознание, выводя из состояния апатичной отрешенности. Смерть. Ещё немного и всё будет кончено. Боль. Последний раз. Навсегда. Нечего не будет. Я никогда не цеплялся за жизнь, по крайней мере сознательно. Но погибнуть вот так, как баран на шашлык, по той же причине — противно. Я начал расслаблять и концентрироваться на каждой важной для меня мышце, стремясь как можно скорее привести всё в норму. Мягкое покалывающее тепло распространялось от пальцев ног всё дальше — по ногам, спине, рукам… Особенно сильно зажаты были мышцы ног, не знаю полностью ли они восстановились. Буду в первую очередь рассчитывать на руки. В рёбрах ощущалась несильная жгучая боль, которая явственно проявлялась при толчках и тряске. Несли меня не особенно аккуратно, не заботясь о сохранности — мясо есть мясо, что с ним станется. Ещё совсем немного и жизнь покинет это тело. В затылке переливалась тяжесть и от одного из сильных толчков я вдруг вспомнил, откуда она появилась, как вращалась земля перед глазами, как плясали деревья и дома, когда я поднял голову. Как я бежал и карабкался по оврагу. Вспомнил я и дальнейшие события, которые венчали бедные голодные норки и сердобольные ребята, которые из чувства сострадания кормили их человечиной за неимением нечего лучшего. Например, рыбы или чего ещё такого, что они привыкли есть в природе. Постепенно начал слегка напрягать мышцы, стараясь чтобы мои действия были в такт тряске. Нельзя было шевелить конечностями и излишне усердствовать, что осложняло задачу. Расслабить мышцы всего тела можно практически мгновенно. Если основательно и глубоко расслабить, то минуты три уйдёт на то, чтобы привести их в состояние полной готовности. Это можно сделать и ещё быстрее. Но в обычной жизни, а в данной ситуации — это не так просто. Впрочем, парни не обращали на меня особого внимания, обсуждая какую-то разборку и периодически перехватывая меня. Хорошо, что к сараю по какой-то причине они подъехать не смогли и это давало мне какой-то шанс. Сквозь неплотно прикрытые веки можно было рассмотреть несшего меня за ноги. У кого из них пистолет? Строение всё ближе. Почему они всё же не подъехали к нему сразу? Может потому, что иначе стало бы видно, что вытаскивают из машины. Или наоборот. Может не все там в курсе происходящего на ферме. Меня занесли в кирпичное одноэтажное здание. Похоже, что дела у них идут неплохо, никакого запустения и разрухи, столь частых в аграрном секторе экономики. Внутри царил полумрак и после улицы сквозь полуприкрытые веки трудно было что-то разглядеть. Но ребята ориентировались здесь свободно и вскоре бросили меня на пол.

— Давай, доставай монетку, будем кидать

— Лады, бросаем на пол. Орёл мой

Они подошли к окну и начали розыгрыш. Я слегка повернул голову и убедившись, что на меня не смотрят, быстро размял и встряхнул руки и ноги. Приготовился. Сердце заколотилось быстрее. Сейчас решится моя судьба. Второго шанса не будет.

— Вот чёрт, опять я! В следующий раз твоя очередь барашка рубить. Без всяких монет, — сердито сказал один из них и пошёл к отгороженному закутку. Второй ехидно рассмеялся, играя монеткой.

— Давай, давай не тяни время. У тебя все равно лучше получается, с первого раза — и наповал! А у меня тогда после удара тётка заорала и вскочила, пришлось её всем вместе ловить. Кровью всё забрызгала, гнида. Ты же профессиональный мясник, с детства бычков на мясо пускаешь. А я спортсмен, у меня другое предназначение — кости терпилам ломать и уму разуму учить.

— Не гони, топор просто надо правильно держать и бить в нужное место. Тогда никто вскакивать не будет, — наставительно произнес первый, гремя железками.

Нет парни, следующего раза у вас не будет. На мгновение моё сознание охватил ужас и меня захватили картины кровавых событий, происходивших здесь до меня. От этого по телу прокатилась волна дрожи. Животный страх подталкивал в спину — вскочить и бежать без оглядки отсюда. Вскочить и за дверь, на улицу. Ринуться сломя голову, прочь не разбирая дороги! Состояние животного которого ведут на бойню. Панический ужас и дрожь в ожидании скоро смерти. Разум парализован отчаянием и в нём доминируют панические настроения. Я с трудом сдержался, чтобы не броситься бежать, используя этот шанс. Но это была неминуемая смерть и я всё же подавил её. Тем более, в машине оставался ещё один человек, потому что я слышал ещё один голос, когда меня вытаскивали. Со стороны окна щёлкнул нож, а из закутка показался человек с топором в руках…

— Серёга, давай быстрее, через час все остальные рабочие придут, а ещё нашим освежевать этого барашка надо! Судя по звуку, он закурил. Другой рукой он играл кнопочным ножом, выкидывая и складывая лезвие.

Я вскинул руку и практически без замаха нанёс удар нунчаками в голень. Серёга взвыл и схватился обоими руками за ногу, выронив топор. Он был совсем не готов к этому, ругаясь и растирая ногу. Я быстро поднялся на колени и ударил снизу-вверх диагональным хлыстом, а затем вскочив на ноги нанёс мощный удар в голову. Раздался глухой звук удара дерева по кости, и Серёга как куль повалился на пол.

— Ах ты мразь, очухался значит и лежал здесь притворялся, целочку из себя строил! Я тебя суку сейчас буду медленно на куски резать. У меня ещё целый час есть. Буду по кусочкам отрезать от тебя. Вырежу все твои внутренности, гнида. Подыхать медленно будешь, задыхаясь от боли и своих криков. Будешь просить меня, чтобы я тебя прикончил! Но я буду резать тебя по кусочкам за косяк твой. Ты же терпила, никто, как посмел ты поднять руку на уважаемого человека, мразь?! Сколько мы делишек с ним провернули и на тебе, какой-то лох припечатал его нунчаками. Лох, предназначенный на корм крысам, ничтожество вонючее.

Он всё больше распалялся, поигрывая ножом и угрожающе зыркая глазами. Он разозлился, поливая меня грязью и запугивая изощрёнными угрозами, но не сокращал дистанцию, выжидая момент. Опытный бандит, пытается сломить волю или заставить занервничать, выжидает подходящего момента. Между нами было метров пять. Он протянул руку и взял стоящие у стены вилы. Не мешкая я бросился к нему бешено вращая нунчаками. Парень метнул в меня нож. Я дернулся в сторону и нож вскользь ударив по ребрам отскочил в сторону. Он бешено оборонялся, стараясь ткнуть мне вилами в живот. В голову, по рукам, по ногам. Свист нунчак и стук дерева о дерево. Один раз вилы зацепили меня, разорвав рубашку и поранив живот. Боль и кровь разозлили меня. Сознание вышло из-под контроля, взвинченное оскорблениями подонка. Скорость ударов возрастала. Резко оттолкнувшись я крутанулся назад и с разворота обрушил удар на его голову. Несмотря на мощный удар и характерный звук столкновения с черепом, он устоял и принялся бить куда придётся вилами как палкой, зажав их двумя руками. Его обуревала дикая ярость и он готов был разнести что угодно и разгромить кого угодно. Вилы угрожающе сверкали. Но он заметно покачивался и с координацией у него было не в порядке. Я уворачивался, стараясь не попасть в зону поражения. Уклоны, развороты, отскоки, удар, ещё удар, вертушки. Точный удар достиг цели, попав по пальцам руки. Противник взвыл от боли, перехватывая вилы в здоровую руку и сыпля проклятиями. Этого хватило, чтобы осыпать его точными сокрушительными ударами. Последний разрушительный удар, который я отрабатывал годами на деревянных чурбаках и досках. Он упал, залив пол кровью. «За всех тех, кого вы здесь порешили. Теперь пролилась ваша кровь» — подумал я и пошёл к Серёге. Он несомненно был жив, от такого удара не умирают. Я взял в руки его топор и замахнулся. Вдруг Серёга открыл глаза. В них была печаль и отрешённость.

— Не надо, не убивай, — прошептал он, глядя на меня

Я опустил топор. Я не мог его убить вот так, хладнокровно, глядя в глаза. Я не палач! Он пошевелился и попробовал привстать. Злость вновь накатила на меня. Я принялся бить своего врага по лицу, разбивая в кровь губы и ломая зубы, но быстро остановился, взяв себя в руки. Нет, надо остановиться. Я пошёл к выходу. К радости освобождения примешивалась горечь произошедшего. Я не хотел ничьей смерти. Даже этих жестоких убийц, для которых человек лишь кусок мяса. Оставался ещё один в машине…

Пошатываясь я подошёл к большому проёму из которого лился свет нового дня. Я облокотился о косяк, собираясь с силами и готовясь выглянуть наружу. Надо было понять, в какую сторону лучше идти и где может подстерегать опасность. Вдруг совсем рядом послышались голоса. Они двигались в мою сторону.

— Что они там копаются!? Опять не могут решить, кому кабанчика колоть, — раздался сердитый хриплый голос.

Второй голос что-то буркнул в ответ. Совсем рядом раздался шелест травы и звук сапог по нахоженной тропинке. От резкого удара чем-то металлическим по стене я отпрянул в сторону.

— Эй, бандюки, что вы там делаете? Мясо готово? Зверьки уже на клетку бросаются, жрать хотят. Начнут драться, шкурку попортят! Начальство всех вздрючит! — проорал первый.

— Им то что, — пробурчал второй.

Я оглянулся по сторонам, ища откуда можно было бы выбраться. Окна слишком маленькие. Второго выхода не было. Закуток не спасёт — они туда сунутся в первую очередь. Уже понимая, что мясо просто так не сдастся. Едкий запах дешёвого табака ударил в нос. Времени медлить не было и сложенные нунчаки мгновенно оказались в руке. В проёме появилась крепкая фигура щурящегося человека. Он пытался разглядеть что творится внутри и не сразу разглядел лежащих на полу товарищей. Сделал шаг внутрь и тотчас же получил свободным контеем (одна из палок нунчаку) по лицу. Мужик чертыхнулся и отпрянул в сторону. Удар вышел не очень сильным, и он скорее испугался, чем получил серьёзную травму. Я бросился вперёд, проводя свистящие хлысты и меняя направления движения. Он прикрыл лицо руками и сжал кулаки, отступив назад. Я быстро присел и нанёс несколько сильных хлыстов по коленям, а затем с разворотом по корпусу и погасив ход свободной рукоятки взметнул нунчаки вверх и обрушил удар на голову согнувшегося мужчины. Что-то быстро мелькнуло около моего живота, и я инстинктивно сделал движение, отбивающее удар. Кость руки ударила по дереву, отводя удар вниз и в сторону. Резкое онемение кисти, но это нечего. Надкостница набитая и накатанная выдержит и не такое. Рука не сломается. Они все здесь с вилами что ли ходят? Вилы вновь бешено тыкались в моё тело. Адреналин всколыхнул сознание и заставил мгновенно мобилизоваться. Я уворачивался. Соперник молча наносил удары, целясь вилами то в лицо, то в живот. Стойкий запах табака бил в нос. Взгляд водянистых глаз любителя выпить настороженно скользил по моему лицу. Я вновь оказался в здании, ступая по полусгнившей соломе и неровному земляному полу. Уворачиваться, уворачиваться. Нет, хватит. Отскочив в сторону, я поднял нунчаки вверх, натянув верёвку. Резкий удар вилами в живот был мне ответом. Мужик наклонился вперёд вслед за ударом. Движение корпусом в сторону и острие вил разорвало мою куртку с футболкой, немного зацепив живот. Тычковый разрушающий удар укол выстрелил ему в лоб. Глухой звук удара тотчас же известил о том, что удар выполнен на отлично. Я пытался восстановить сбившееся дыхание, жадно глотая воздух. Дыхалка всегда была моим слабым местом. Не могу выдерживать длинные спарринги — максимум полторы минуты интенсивного боя и начинаю хватать ртом воздух. Последствия многочисленных бронхитов и воспаления лёгких перенесённых в детстве и юности. Плюс искривление носовой перегородки в следствии одной из травм. Я приподнял разорванную одежду. На животе виднелись тёмно-красные следы от вил. Сняв с одного из лежащих людей куртку, я набросил её на плечи. Выглянул наружу и осмотрелся. Строения, поросшие травой пустыри и местами поломанный забор. Грузовик неподалёку. Несколько жилых срубов. Пара пасущихся лошадей. А вот и привезшая меня машина. В ней кто-то сидел. Отсюда было непонятно, куда смотрит сидящий внутри. Я выскользнул наружу и пригнувшись двинулся в противоположную от машины сторону. Территорию фермы удалось покинуть беспрепятственно, не встретившись больше не с кем. Всех зверьков я выпустил из клеток на свободу. Пусть сами ищут себе пропитание на воле…

Я проспал почти сутки, хотя это состояние правильнее было бы назвать забытьем, провалом в сознании. Какие-то обрывочные образы, не стыкующиеся между собой сплетения воспоминаний и нереальных сюжетов, в которых неизменно присутствовали боль, угроза и насилие. Приходил в себя от резкой боли в рёбрах при попытках перевернуться на другой бок. Голова тоже не отставала — создавалось впечатление, что она была наполнена чем-то тяжёлым и переливающимся. При движении головой начинала слегка подрагивать и вращаться перед глазами, но уже не так сильно, как в первый день. Я с трудом добирался до туалета. Помочь мне было некому. За годы занятий карате приходилось сталкиваться со сломанными рёбрами, поэтому и сейчас смог оказать себе первую помощь — стянуть грудную клетку простынёй. На выдохе связал концы — и всё, дальше живи как сможешь, пока рёбра не срастутся. Спать только на спине, каждое движение — резкая боль. Но нечего, это пройдёт. К тому же, это не перелом, а трещина. Я нащупал место, где ребро надломилось от удара, но не сломалось полностью. Хорошо, что этого не случилось, тем более там, на ферме, а то топор мясникам мог бы и не понадобиться. Больше волновала голова — очень сильно болела и кружилась. И тошнило. Сотрясение мозга, но не серьёзное. В одном месте был здоровенный кровоподтёк, а в другом похоже треснула кость. В целом же вся голова была сплошной болячкой. Всё нормально — меня не съели и не убили, а значит жизнь продолжается. Та ночь была бурной, давно такого экстрима не было — со времён середины девяностых. Я вёл достаточно спокойную жизнь полную суматохи на работе, но далёкую от убийств и грабежей. Криминальные события меня не интересовали и обходили стороной. Всё это происходило с кем-то другим. Мне приходилось махать кулаками и нунчаками не только в спортзале. Случалось, драться в ночных клубах, на дискотеках. С пьяными отморозками, гопниками, мелкой братвой и прочими подобными типами, которые в принципе серьёзной опасности не представляли. Бывало, выручал ребят на работе — ездил на разборки с дворовой братвой (так и не понял, почему эти обычные уличные хулиганы себя так называют, ведь они такая же братва, как я мэр города), которые обычно угрожали, орали, пугали своими связями с авторитетами. Эти разборки обычно не заходили дальше выбитых зубов и синяков. Подчас после нудных длительных выяснений, объяснений и разруливания однообразных взаимных претензий, повторяющихся по кругу, всё переходило в дружеские отношения. Но это ведь всё не криминал! А то, что происходило на той ферме никак не укладывалось в голове. Слишком низко и цинично было творящееся там. Они ведь реально скармливали людей пушным зверькам, и я чуть не стал для них пищей. В городе периодически ходили слухи о людоедах. Иногда их ловили и сажали. Заголовки местных газет пестрели всевозможными дикостями. Телевидение тоже не отставало. Сюжеты о продаже людей и даже детей на органы, причём весь механизм отработан и отлажен с надёжной «крышей», к которой не подкопаешься и не подберёшься. Люди, находящиеся годами и десятилетиями в рабстве, подвергаемые унижениям и побоям. Маньяки с жуткой жестокостью убивающие людей. Местная полиция пытает и подвергает изощрённому насилию людей не хуже садистов — гестаповцев. Но всё это воспринималось мной отстранённо, как в художественном фильме. Такие вещи всегда происходят с кем-то другим. Оказывается, никто в этой суровой реальности не застрахован не отчего. Реальность многогранна и не предсказуема. В этой реальности всё переплетено и всему найдётся место — хорошему и плохому, жестокости и добру, любви и нежности, а также подлости и ненависти. И с кем что произойдёт никому кроме Господа не известно.

С трудом добрался до травмпункта, сделал рентгеновские снимки. Пришлось пообщаться и с полицией. Сочинить более-менее правдивую историю, опустив факт нанесения повреждений напавшим на меня и использования спортивного оружия — нунчак. Нунчаки почему-то не одобряются милицией — полицией. Хотя представить себе использование этого древнего и сложного в обращение оружия бандитами может только человек совершенно с ним не знакомый. Я вспоминал, как тяжело давалось обучение: шишки на голове, отбитые пальцы, от боли и ломоты в которых просыпался по ночам, локти, колени. Не говоря уже о трудности контроля свободной рукоятки, перехватах, переходах, гашение скорости возвратного удара после соприкосновения с целью и многое другое, что сводит на нет энтузиазм новичка и ведёт к отказу от занятий этим красивым и динамичным видом спорта. Долгие часы тренировок, борьба с болью и своей неловкостью, когда после недели, а то и месяца регулярных занятий наконец-то удаётся выполнить одно из сложных движений комплекса. Это твоя маленькая победа. Ты торжествуешь внутри себя, ведь кроме тебя это сможет понять лишь человек, прошедший этим путём. Это коренным образом отличается от киношных боевиков, где нунчаки показываются ужасным и практически всемогущим оружием. В одном из фильмов я видел, как главный герой одним круговым ударом уложил человек десять. Другие фильмы мало чем отличаются, лишь дополнены красивой техникой всевозможных восьмёрок и перехватов, требующих высокого мастерства и отличной координации движений, но вряд ли применимых в реальной ситуации.

На улице применение нунчак обычно сводится к роли оружия устрашения, с выполнением нескольких восьмёрок с характерным свистом, наводящим страх на человека, практически не знакомого с боевыми искусствами. Что уж тут говорить, если перед тобой окажутся два или три противника. Вот где пригодятся годы тренировок с отбитыми пальцами и шишками. Занятия на точность и скорость. Железная сила воли, которая нарабатывалась, когда приходилось снова и снова отрабатывать один и тот же не получавшийся элемент. Удары, перехваты. Координация ударов нунчаками с движениями ног. Вживление техники стиля нунчаку-до в комплексы ударов и блоков карате. Тренироваться снова и снова, вместо того, чтобы приятно провести время с подругой или выпить с друзьями. Я вообще никогда не выполняю «показательных» техник с восьмёрками, спиралями, перехватами между ног, под коленом и так далее перед противниками, а бью хлыстами из положения сложенного в руке оружия практически без замаха. Лишь совершаю по мере необходимости обманное движение рукой или ногой. Следом за первым идёт сразу же второй удар на обратном ходе свободной рукоятки в открытую часть тела, по ногам, туловищу или голове.

Что касается использования нунчак с целью ограбить, избить, убить, либо принудить жертву к чему-либо, то это вряд ли возможно для обыкновенного бандита. Для криминальных нужд лучше подходит лёгкое в использовании и по-настоящему убойное оружие. Пистолет, кусок арматуры, обрезок трубы. Нунчаки в руках человека, не имеющего длительного и регулярного опыта тренировок, причинят вред скорее тому, кто их использует. Такое я видел не единожды. Травмы получал нападающий, решивший, как в кино разнести своих противников. Но для более-менее сносного владения нунчаками нужны как минимум несколько лет регулярных занятий. Самодисциплина и стремление к развитию духа и тела. И обязательно травмы. У меня не единожды в процессе тренировок были трещины фаланг пальцев, серьёзные ушибы надкостницы предплечья и голени. Да, много чего было пока не появился навык, ловкость и точность.