Босиком по пеплу. Книга 3

Алекс Д, 2020

Дочь арабского шейха не имеет права на ошибку, но я ее совершила – влюбилась в лучшего друга и отдала ему свою невинность. Я верила – нам с Нейтоном суждено быть вместе, наивно полагая, что отец позволит мне самостоятельно выбрать будущего мужа. «– Ты выйдешь замуж после окончания университета, Алисия. За Амирана аль-Мактума – наследника Анмара.» Амиран: – Клятвы верности, первая брачная ночь, твоя невинность и наши будущие дети – все это уже принадлежит мне, Алиса. – Нет, я не хочу. Тогда я еще не знала, что для Амирана аль-Мактума не существует иной воли, кроме его собственной. Ответив «нет» я подписала смертный приговор себе, своей семье и Нейтану.

Глава 6

Амиран

— Сбросила вызов? — подняв на меня проницательный взгляд, любопытствует Мердер. — Может, стоило сказать сразу, а не устраивать нежданчик. Женщины не любят подобные сюрпризы. Может, твоей жене нужно время, чтобы подготовиться и встретить тебя особым образом, — Колман многозначительно подмигивает, но тут же меняется в лице, поймав мой тяжелый взгляд. — Прости, я забыл, что вам сейчас не до этого.

— Все нормально, Кол, мы разберёмся, — отвечаю нейтральным тоном. — Проблема в другом. Я абсолютно забыл про Джину. Не взял в расчет, насколько Алиса ревнива, — мрачно киваю, переводя взгляд в иллюминатор.

Повод для ревности я продемонстрировал наглядно, хотя и непреднамеренно, но, Шайтан подери, тогда мы оба неслабо накосячили. Я был чертовски зол и вымотан, а она дьявольски упряма.

После я неоднократно давал Алисе понять, что других женщин для меня не существует. Однако зерно сомнения успело дать ростки и выдирать этот сорняк с корнем придется мне, и возможно, неоднократно.

— К Вирджинии не приревнует только святая, — с ухмылкой отзывается Колман. — А тебе досталась тигрица с гонором. Смотри, как бы глаза Джине не выцарапала.

— Для этого нет причин, — начинаю раздражаться от болтливости друга. Во время полетов парень нервничает и частенько несет всякую чушь.

— Серьезно? — с сомнением тянет Мердер. — Насколько я помню, дочурка Искандера неровно к тебе дышала, да и он сам не отказался бы от родства.

— Мы и так родственники, — резко отзываюсь я, бросив на друга предупреждающий взгляд. — Закроем тему.

— Молчу, дружище, — Колман покорно склоняет голову, продолжая иронично улыбаться. Я снова переключаюсь на мелькающие за стеклом иллюминатора пейзажи.

Боинг разгоняется по частной посадочной полосе. В считанные секунды начнется взлет. Я наконец-то возвращаюсь домой, завершив первую стадию переговоров со сравнительно неплохими результатами. Спустя без малого три недели, заполненные чередой напряжённых переговоров и совещаний, компромисс с американской стороной по-прежнему не достигнут, но положительные тенденции к сохранению экономических отношений намечены. Учитывая накалившееся политическое напряжение между королевством и штатами и внутреннюю непростую обстановку, я везу в Анмар, без сомнения, хорошие новости.

Можно перевести дыхание и набраться сил для второго этапа переговоров. Не знаю точно, сколько у меня времени, но надеюсь, что его окажется достаточно, чтобы наладить отношения с Алисой.

Черт, «наладить отношения» даже звучит удручающе. Нет, я не считаю, что между нами что-то разладилось. Мы пережили общую трагедию, и я был вынужден уехать вместо того, чтобы поддержать ее, вытащить из тяжелого стрессового состояния. Слова tatlim, сказанные в палате: «сделай все правильно, я справлюсь и буду ждать» только звучат уверенно, но я знаю, что в глубине души моя тигрица бесконечно страдает и терзает себя. Знаю, потому что сам чувствую то же самое, но я обязан держать удар и Алисию выбрал именно потому, что увидел в белокурой бунтарке внутренний стержень и сильный характер. Она действительно справится с любыми жизненными ударами и сложностями…, если я буду рядом. А я буду. Совсем скоро.

Я лечу к тебе, tatlim, чтобы осушить твои слезы и унять нашу боль. Одну на двоих. Мы не должны оглядываться назад, каким бы невозможным это не казалось сейчас. Слова утешения бессмысленны, ни время, ни полная погруженность в работу не исцелят. Никто не залижет наши раны кроме нас самих.

Мы откроем новую страницу, tatlim, и на ней больше не будет темных пятен, сомнений, ревности и недомолвок. Период отрицания и междоусобных войн закончен. Чтобы не случилось, вместе мы сильнее, ты тоже увидишь это. Я покажу тебе, девочка. Нет никаких преград, мне ничего не страшно, я непобедим и бессмертен, если знаю, что ты меня ждешь.

«Я дико скучаю. Так сильно, что невыносимо просыпаться по утрам, зная, что снова не увижу тебя»

Этим утром я сам тебя разбужу, сладкая.

Кортеж въезжает на территорию резиденции глубоко за полночь, взбудоражив непредупреждённую дежурную смену службы безопасности. Когда я выхожу из автомобиля, меня встречает полный состав охраны и прислуги.

Поприветствовав всех и распустив по рабочим местам, я бодро направлюсь к парадному входу. В самолете мне удалось немного вздремнуть, и я чувствую себя отдохнувшим, полным энергии и предвкушения встречи с tatlim.

Я тоже дико соскучился, моя сладкая.

Очень жаль, что невидимкой просочиться в спальню нет ни малейшего шанса. Простые человеческие радости будущему королю, увы, недоступны. Застать мою тигрицу врасплох, спящей в нашей постели, не получится, а я хотел бы увидеть первую реакцию в распахнувшихся после сна кристально-прозрачных глазах Алисы. Ту самую — настоящую, неконтролируемо-честную.

Я захожу в холл и быстро передвигаюсь в сторону гостиной, почему-то уверенный, что как обычно первой по лестнице слетит Дайан, обладающая особым чутьем на мое появление.

Но на этот раз ошибаюсь.

— Амиран, — с рваным вдохом произносит мое имя tatlim, неподвижно застывшая внизу лестничного пролёта.

Взлохмаченная, бледная, беззащитно-растерянная, в одной шелковой брючной пижаме. Ее сверкающий в полумраке взгляд прикован к моему лицу. Недоверчивый, напуганный, счастливый и одновременно полный немого отчаяния. Бесконечный спектр сменяющих друг друга эмоций. Я не успеваю распознать каждую, слишком много и все для меня.

Этого взгляда стоило ждать и десять, и двадцать лет, но сейчас мне жутко жаль потерянного времени. Его никто не вернет, но у нас есть в запасе будущее, и это знание наполняет меня триумфом.

Вцепившись в перила обеими руками, Алисия судорожно дышит, трясет головой, открывая рот, силясь что-то сказать.

Я останавливаюсь в арочном проеме просторного зала, залитого приглушённым светом, с ласковой улыбкой глядя на свою потерявшую дар речи тигрицу.

Рычать мы сегодня не будем, сладкая.

— Беги ко мне, девочка, — хрипло зову я, шагая вперёд и раскрывая объятия. И она бежит, наперегонки с Афрой, стремительно появившейся из-под лестницы.

— Успела, — смеюсь счастливым смехом, поймав свою единственную девочку.

Приподняв над полом, крепко прижимаю к себе, зарываясь носом в пепельные растрёпанный локоны, вдыхая любимый аромат, насыщая лёгкие необходимым кислородом, который тут же горячим жаром разливается по венам. Оставшаяся без внимания Афра сердито тычется мордой мне в ноги, но ни я, ни хлюпающая носом Лиса не замечаем кошачьего недовольного урчания.

— Убить тебя готова, кто так делает? — всхлипывает Алиса, приподнимая голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Ты садист, Амиран. Я себе места не нахожу, а ты… ты…

— А я здесь, с тобой, весь твой, tatlim, — обрываю невнятные причитания. — Бери меня и делай все, что хочешь, — снова сипло смеюсь. — Или я сам сделаю, все что хочу. С тобой, — обещаю низким шёпотом. — А я хочу. Шайтан, я так много и долго хочу, tatlim.

Поставив Алису на ноги, обхватываю точеные скулы и требовательно целую в приоткрытые в возмущённом восклицании губы, раздвигаю языком, жадно проникая в рот, гортанно рычу, насыщая вкусовые рецепторы необходимой, как воздух, сладостью.

Соитие наших губ трудно назвать нежным и чувственным, я слишком оголодал вдали от любимого лакомства и агрессивно пью каждый ее вдох, стон, улавливая ответную дрожь хрупкого тела. Она поддается, отдаваясь во власть своего одичавшего хищника, но лишь на пару мгновений, после которых я чувствую протестующее прикосновение ладошек к моему пиджаку.

— Ран, подожди, — разорвав поцелуй, она глотает воздух, отклоняясь назад. — Не так сразу. Я задохнусь.

— Хочу, — бескомпромиссно рявкаю я, удерживая свободной рукой белокурый затылок, и снова сминаю припухшие от первой атаки губы, всасываю ее язык с влажным звуком, от которого закипает кровь.

Она сдаётся, отвечая с не меньшим пылом, цепляясь пальцами за лацканы пиджака и привставая на цыпочки. Афра пренебрежительно фыркает, и ленивой поступью направляется обратно за лестницу, так и не дождавшись ласки хозяина. Всегда говорил, что кошки — исключительно умные животные.

— Сладкая моя девочка, — иступлено бормочу я, дав Алисе мимолётную передышку. — Такая вкусная, — нетерпеливо оглаживаю горячими ладонями бьющееся в моих руках стройное тело, вжимаю в своё, шокируя своим натиском и каменно-твердой эрекцией, сквозь слои ткани, упирающейся в нежный живот tatlim.

— Ран, притормози, — очередной слабый писк растворяется в разгоряченном поцелуе.

— Даже не проси, — с глухим рокотанием отзываюсь я, остервенело исследуя свою захваченную территорию, замечая малейшие изменения. — Похудела, — неодобрительно рычу, прикусывая нижнюю губу Алисы. — Уволю повара, раз тебе не нравится, как она готовит.

— Не смей, Амиран, — испуганно выдыхает tatlim, приняв угрозу за чистую монету.

— Наверх, — коротко приказываю я, подхватывая на руки свою лёгкую, почти невесомую жену.

Молниеносно преодолев пару лестничных пролетов, плечом открываю дверь нашей общей спальни и прохожу внутрь. Все это время Алисия кротко лежит в моих объятиях, неотрывно изучая меня настороженным взглядом, нерешительно касаясь моих небритых скул, трогая подбородок, губы.

— Успела забыть, говоришь? Ну как? Теперь вспоминаешь? — гулко ухмыляюсь я, глядя в блестящие бездонные озёра.

— Это невозможно, Амиран. Забыть тебя. Только забыться. В тебе, — с какой-то щемящей, трогательной грустью отзывается Лиса. Ее голос шелестит почти беззвучно, словно легкий бриз, бегущий по траве с залива.

— Не бойся забыться во мне, Алиса. Я этого хочу, — повелительным тоном шепчу, невесомо скользнув губами по пульсирующему виску, и с твердой решительностью смотрю в бледнеющее в интимном сумраке спальни лицо.

— И всегда получаешь все, чего хочешь, — ее глаза, обращенные на меня, блестят, наполняясь влагой. — Когда-нибудь было иначе?

— С тобой все иначе, — признаюсь хриплым шёпотом, опуская Алисию на кровать. Коварно улыбаюсь, снимая пиджак и бросая его в кресло у стены. — Что ещё тебе напомнить, сладкая?

— Амиран, — напряженный тон голоса не оставляет сомнений в том, что я услышу дальше. Алиса зажимается, торопливо отползая к изголовью смятой кровати и принимает защитную позу, обхватывая свои плечи руками. — Давай немного подождем. Физически я здорова, но морально не способна…, — она подавленно замолкает, пугливо наблюдая, как я неторопливо избавляюсь от одежды, складывая поверх пиджака, рубашку, ремень, брюки. Последними снимаю носки, и, оставшись в одних боксерах, неумолимо направляюсь к кровати.

— Мне нужно больше времени, Мир, — с тихой мольбой просит Алисия, когда я склонюсь над ней, опустившись коленями на матрас. Ее взгляд утыкается в мою грудь, губы и ресницы дрожат, выдавая весь спектр эмоций.

— Хочешь продлить свою агонию? И мою тоже? Купаться в страдании и жалости к себе — это не исцеление, — мягко поддев пальцами заострившийся подбородок, заставляю взглянуть на меня. — Алиса, я знаю, что ты чувствуешь, — погладив большим пальцем впалую щеку, ловлю неуверенный несчастный взгляд голубых глаз. — Поверь, я понимаю, и помню, как долго ты способна цепляться за прошлое, оглядываться назад, терзаясь чувством вины. Это не работает, сладкая, не поможет, — уговариваю я напряженную застывшую жену, поглаживая раскрытыми ладонями зажатые плечи. — Только разделив свою боль со мной, ты ощутишь облегчение. Не закрывайся, tatlim. Ты сильнее, чем тебе кажется.

— Нет во мне никакой силы. Ты все придумал, Ран, — горько возражает Алисия дрогнувшим голосом.

— Подними руки, любимая, — прошу я без категоричной настойчивости. Она повинуется, но через силу. В распахнутых глазах бушует настоящий шторм. — Ты моя бурная река, сладкая, бегущая по горным ущельям, минуя пороги и образуя водопады, — нашептываю, завораживаю обволакивающим голосом, неспешно и аккуратно снимая с девушки верхнюю часть пижамы. — А я твой океан. Впадай в меня, девочка.

— Падай, ты хочешь сказать? — Алиса беззащитно скрещивает руки на обнажённой груди, но я решительно развожу их в стороны.

— Река сливается с океаном, tatlim. И это самый естественный в мире процесс, — поправляю хрипло, нежно кружа пальцами по ореолам розовых сосков, и продолжая отвлекать разговорами.

— Она растворяется… растворяется в нем, — вздрогнув, упрямо качает головой Алиса.

— Становится его частью, но никуда не исчезает. Река — источник, сладкая… Такие маленькие, невероятно красивые, очень чувственные, — наклонившись, поочередно трогаю языком затвердевшие от моих манипуляций бутоны, одновременно стаскивая с плотно сжатых бедер Алисии пижамные штанишки. — Твои мышцы всегда сжимаются вокруг моего члена, когда я делаю так, — плотно обхватываю губами сосок, втягивая его в рот, и выпускаю с причмокивающим звуком. — Находясь глубоко внутри. Мне так нравится, когда ты так остро реагируешь. Я обожаю твое тело, сладкая, боготворю его…. Крошечные, как у девочки, — снова облизываю по кругу, один, второй, мягко прикусываю, прислушиваясь к отклику обнаженного тела, незаметно и ненавязчиво подминая его под себя.

— Ничего они не маленькие, — просыпается моя бунтарка. Дыхание Алисы сбивается, кожа покрывается мурашками, в потемневших зрачках плывет уже знакомая мне горячая пелена.

— Я говорю о твоих сосочках, малышка, — улыбаюсь я. Удерживая вес на одном локте, свободной рукой дотрагиваюсь до гладкого лобка Алисии, спускаясь пальцами ниже.

— Нет, не могу, — она сжимает бедра, отрицательно тряхнув головой, взгляд снова светлеет до льдисто-голубого оттенка.

— Твой организм перенес стресс, но ни ты, ни твоё тело не виноваты в произошедшем. За что ты себя наказываешь? — спрашиваю, лениво рисуя зигзаги внизу живота Алисии, покрывая короткими поцелуями ее грудь и плечи.

— Ты обещал, что не будешь торопить, — сипло напоминает Лиса, борясь с пробудившимися желаниями, считая их неправильными, неуместными, предательскими.

— С рождением детей, — дополняю я, осторожно, но уверенно раздвигая ее бедра коленом и устраиваясь между ними. — Ты не забеременеешь сейчас, сладкая. Тебе нечего бояться. Врач ввел тебе контрацептив, действие которого рассчитано на полгода.

— Я не хочу, Амиран, — с шипением выдыхает Алиса, ощущая прикосновение моего натянувшего ткань боксёров возбужденного члена к раскрытой промежности.

— Разумом — нет. Этот блок мы уберём. Я вытащу тебя с необитаемого острова скорби, куда ты себя заточила, и верну туда, где ты должна быть. Прямо сейчас.

— Нет, — боязливо всхлипывает, положив ледяные ладошки на мои плечи.

— Да, Алиса, испытывать чувство потери и удовольствия в один период времени — не преступление, — настойчиво убеждаю жену прислушаться к моим словам. Она не упирается, но в тревожных выразительных глазах все еще плещется сомнение. Где-то глубоко, на самом дне. — Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, — я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. — И меня, — оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.

— Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, — я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. — И меня, — оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.

— Тебя…, — она смаргивает капли влаги с ресниц, возвращая мне соленый мучительно-нежный доверчивый поцелуй. Избавившись от боксеров, я полностью накрываю ее собой, упираясь локтями в постель и заключая прекрасное лицо жены в горячие ладони.

— Никаких слез, сладкая, — слизываю влажную дорожку с уголка глаза. — Только вперемешку с оргазмами, — добавляю хрипло, толкаясь налившейся головкой члена в нежный вход, погружаясь только на пару сантиметров.

— Ран, — ее глаза испуганно расширяются.

— Не бойся, я буду очень острожен. Больно не будет, обещаю.

— Так быстро…, — она задерживает дыхание, напрягаясь всем телом, сердце напротив моего колотится оглушительно громко и сильно.

— Мы начнем с того, что ты боишься больше всего, а потом вернёмся к прелюдии, — озвучиваю свои действия, медленно проникая вглубь. — Если захочешь.

— Мне страшно, что я ничего не почувствую… — шепотом признается Алисия. — Что не смогу дать тебе того, что ты хочешь.

— Все, чего я хочу, уже мое, tatlim, в моих руках, в моем сердце, — без колебаний отвечаю я. — Ты мой источник, Алиса, иди ко мне, — глубокий толчок на выдохе, ее сдавленный слабый стон.

Опоясывающее удовольствие натягивает каждый нерв на моем теле, напряжение в мышцах от вынужденной сдержанности только усиливает ощущения. Я начинаю медленно двигаться, проникая во влажные тиски ее лона в одном темпе. Настроенное под меня тело жены откликается, узнает, подстраивается под выбранный ритм, но мысленно Алисия все еще противится скользящему внутрь и наружу наслаждению. Она облизывает губы, слишком зациклившись на своих ощущениях, точнее на страхе, что они изменились.

— На меня смотри, — приказываю более жестким тоном. — Не думай, сладкая. Ныряй со мной, — задыхаясь, я глажу ее губы своими, настойчиво удерживая ее взгляд. — Моя красивая смелая девочка. Не сдерживайся, — хриплю я, наращивая темп. — Удовольствие — это лекарство, не отказывайся от него, — полностью выхожу, сделав несколько дразнящих движений головкой члена по клитору, снова погружаюсь до предела. Она так сладко дрожит, срывается на глухие стоны.

— Шайтан, как же мне хорошо с тобой, — сдерживаться становится сложнее, когда я ощущаю, какой влажной она становится, как поддается бедрами навстречу, тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, как ее плоть сдавливает мой член, когда я сжимаю пальцами тугие соски. — Черт побери, девочка, — бормочу я, закрывая глаза первым. Трехнедельное воздержание дает о себе знать. Я чертовски близко. На висках и спине выступает испарина.

— Давай со мной, — ткнувшись лбом в ее лоб, хрипло зову я, быстро и глубоко вбиваясь между разведённых бедер. Спальню наполняют мои гортанные рычащие стоны и ее — протяжные, рваные. Звонкие удары плоти подстёгивают надвигающую стремительную развязку. — Tatlim, — требовательно шепчу я.

— Не могу, — всхлипывает Алиса, впиваясь коготками в мои плечи, отчаянно целуя в губы.

— Все получится, сладкая, — обещаю я. Вдавив сжатый до побелевших костяшек кулак в изголовье кровати, просовываю свободную руку между нашими телами, хлопаю подушечками пальцев по набухшему клитору. Надавливаю, обвожу, рисуя бесконечность, снова влажно шлепаю. — Так, хорошо, да, маленькая? — всасываю ее губу, врезаясь почти до упора и нажимая на чувствительную горошину.

— Ай… — глухо вскрикнув, Алиса выгибается дугой, утыкаясь пятками в матрас и сжимая коленками мои таранящие ее лоно бедра. Я чувствую, как волны освобождения одна за другой накатывают на Алисию, содрогающуюся в вырванном практически силой оргазме.

— Вот так, умница, — слизав капельку пота с ее виска, я резко выхожу, несколько раз двинув ладонью по набухшему члену, кончаю на ее живот с глухим удовлетворённым стоном. И не разряжаюсь внутрь вовсе не потому, что, не доверяю контрацептиву в организме жены. Я знаю, что лекарство не подведет, а вот ее будут терзать страхи, пока она не убедится, что беременность не наступила.

Благодарно и нежно поцеловав Алисию в губы, я падаю рядом, на пару минут позволяю себе отдышаться и расслабиться после полученного острого удовольствия. После, встаю и ухожу в ванную, и, вернувшись со смоченным в теплой воде полотенцем, осторожно стираю с тела Алисии следы своей спермы.

Она задумчиво и немного рассеянно наблюдает за мной, позволяя ухаживать за собой, выглядит спокойной и умиротворенной, что не может не радовать.

— Как у тебя это получается? — тихо спрашивает, когда я снова вытягиваюсь рядом и заключаю жену в тесные объятия.

— Что именно? — уточняю я, прижимаясь губами к прохладному лбу.

— Откуда ты знаешь, что нужно сказать и сделать? Я была уверена, что долго не решусь… снова, — Алиса смущенно замолкает. Непривычно робкая, невероятно-хрупкая. Почему у меня нет еще одной жизни, чтобы провести ее только с ней, далеко-далеко, в хижине на берегу озера?

— Отвечать честно? — с улыбкой спрашиваю я.

— Мы же договорились, что всегда честно.

— Проконсультировался со своим психологом.

— Серьезно? — отстранившись, Алисия недоверчиво смотрит мне в глаза. — Не знала, что у принцев есть собственные мозгоправы.

— А что в этом удивительного? В режиме постоянной многозадачности помощь опытного специалиста — жизненная необходимость. К тому же я знал, что ты точно этого не сделаешь, — объясняю удивленной жене.

— Вот и нет, — фыркает tatlim. — Я тоже консультировалась.

— Ты умница, сладкая, но мой мозгоправ явно оказался компетентнее, — ухмыляюсь я, поглаживая мочку ее уха. — Судя по результату.

— Мне все еще больно, — помолчав, произносит Алисия, имея в виду происходящее в душе, в сердце.

— Я знаю, — киваю, крепче прижимая загрустившую тигрицу к себе. — Вместе справиться с болью будет легче, чем по одиночке.

— Тебя не было так долго, Ран, — подавленно вздыхает Лиса, обнимая меня в ответ.

— Сейчас я здесь.

— А завтра?

— Уже завтра, — отзываюсь, массируя белокурый затылок пальцами. — И на него у меня большие планы, но сначала целебный здоровый сон.