Пляж

Алекс Гарленд, 1996

Казалось бы, дебютный роман англичанина Алекса Гарленда вышел совсем недавно. Но за эти годы он успел разойтись по миру многомиллионным тиражом на нескольких десятках языков и был экранизирован Дэнни Бойлом (постановщиком «На игле») с Леонардо Ди Каприо (лауреатом «Оскара»-2016) в главной роли. Представьте себе, что вы попали в рай. В совершенно классический рай – пальмы, песок, кокосы и не хватает только гамака. Притом об этом рае мало кто знает, а потому чужаков там практически не бывает. Звучит заманчиво, не так ли? Вот и Ричард так подумал, когда увидел на своей двери таинственную карту, ведущую на загадочный пляж. Прихватив двух случайных попутчиков, он отправляется в погоню за своей мечтой. «Пляж» – это история о том, как бывает страшно, когда мечты оборачиваются реальностью.

Приближаясь к цели

Мусор

Моторка толстяка до уровня ватерлинии была окрашена в белый цвет, а ниже — в желтый. Точнее говоря, днище было желтым, только когда нос лодки появлялся из воды, а сквозь воду оно казалось бледно-зеленым. Когда-то лодка, скорее всего, была красной. Белая краска кое-где вздулась или слезла, и в этих местах виднелись малиновые, похожие на порезы полосы. Порезы наряду с покачиваниями бортов и шумом двигателя создавали впечатление, будто лодка живая. Она знала, что я пытаюсь угадать направление ее движения, и всякий раз удивляла меня.

Рядом в бурлящей воде играли лучи утреннего солнца. У самой поверхности, не отставая от лодки, кружились золотистые тени. Стайка рыб? Я сунул руку в воду и поймал рыбку. Она начала извиваться у меня на ладони, трепеща над линией жизни. Я сложил пальцы в неплотно сжатый кулак. Рыбка скользнула в образовавшееся отверстие и теперь плыла в моих сомкнутых пальцах.

— Не смотри вниз, — посоветовала Франсуаза, свесившись с другого борта лодки. — Иначе тебя может стошнить. Взгляни лучше на остров. Он совсем не двигается.

Я посмотрел в указанном ею направлении. Странно: Ко-Самуи остался уже далеко позади, а остров, к которому мы направлялись, по-прежнему казался таким же далеким, как и час назад.

— Меня не укачивает, — ответил я и снова уставился в воду.

Загипнотизированный золотой рыбкой, я не шевелился до тех пор, пока вода вдруг не стала голубой и я не увидел на дне неясные очертания кораллового рифа. Толстяк выключил мотор. Удивленный внезапной тишиной, я поднес руку к уху, подумав было, что оглох.

— Теперь платить, — бодро сказал толстяк.

Лодка медленно скользила к берегу.

Песок на острове был скорее серого, чем желтого цвета. Берег усеивали высохшие водоросли, сплетенные приливом в волнистый узор. Я присел на ствол упавшей кокосовой пальмы и смотрел вслед удалявшейся лодке. Вскоре она уже практически исчезла из виду: лишь время от времени на гребне высокой волны возникало маленькое белое пятнышко. А потом и оно пропало. Прошло минут пять, прежде чем я понял, что мы теперь абсолютно одни.

Этьен и Франсуаза расположились в нескольких метрах от меня, прислонившись к своим рюкзакам. Этьен изучал карты, пытаясь определить, к какому из соседних островов мы должны плыть. Он явно не нуждался в моей помощи, поэтому я крикнул ему, что хочу прогуляться по острову. Я никогда раньше не бывал на настоящем необитаемом острове — пустынном необитаемом острове, — и мне хотелось произвести разведку.

— Ты куда? — спросил он меня, оторвавшись от карты и прищурившись. Солнце светило ему в глаза.

— Хочу просто побродить вокруг. Скоро вернусь.

— Через полчаса?

— Через час.

— Хорошо, но мы должны отправляться сразу после обеда. Не стоит оставаться здесь на ночь.

В ответ я лишь помахал рукой, уже удаляясь прочь.

Я прошел вдоль берега примерно полмили в поисках места, откуда можно было бы начать продвижение вглубь острова. И наконец наткнулся на кустарник, образовавший подобие темного туннеля, который вел к лесу. В конце туннеля я разглядел зеленые листья и солнечный свет, поэтому я протиснулся в кусты и пополз вперед, смахивая с лица паутину. И вот я оказался на поляне, заросшей папоротником, доходившим мне до пояса. Надо мной в вышине виднелся клочок неба, пронзенный веткой, которая очень напоминала часовую стрелку. На противоположной стороне лужайки лес начинался снова, но мою исследовательскую страсть сдерживала боязнь заблудиться. С лужайки было труднее разглядеть туннель, так как его закрывала высокая трава и я мог ориентироваться лишь по шуму волн. В общем, я решил закончить свою символическую разведку. Пробравшись через заросли папоротника в середину лужайки, я сел на землю и закурил.

Мысли о Таиланде действуют мне на нервы, и пока я не начал писать эту книгу, я старательно гнал их прочь. Я предпочитал, чтобы они гнездились где-то в глубине моего сознания. Иногда, правда, я думаю о Таиланде. Обычно это случается поздно ночью, когда долго не могу заснуть. Мои глаза различают в темноте узор занавесок и строй книг на полках, а я…

В такие минуты я пытаюсь вспомнить, как сидел на той поляне и курил, а на папоротниках лежала тень от ветки, похожей на часовую стрелку. Я цепляюсь за этот момент, поскольку точно могу сказать — именно тогда в последний раз я чувствовал себя самим собой. У меня все было в порядке, в моей голове не было никаких особых мыслей, кроме той, что остров прекрасен и здесь удивительная тишина.

Это не значит, что от всего прочего в Таиланде у меня остались плохие воспоминания. Были и приятные события. Множество приятных событий. Происходили также вещи самые привычные: я умывался по утрам, купался в море, готовил еду и так далее. В воспоминаниях, однако, все это заслоняется окружающей обстановкой. Иногда у меня возникает чувство, будто я пришел на лужайку и закурил, а потом вдруг возник кто-то другой — тот, который и докурил сигарету. Докурил, затушил ее, отшвырнул окурок в кусты и пошел искать Этьена и Франсуазу. Это своего рода отговорка, ведь она тоже помогает мне отстраниться от того, что со мной случилось, но такое уж у меня ощущение.

Этот другой человек вел себя совсем не так, как я. У нас отличались не только моральные принципы, но и характеры. Взять хотя бы окурок: в кусты его кинул тот, другой парень. Я бы сделал иначе: возможно, закопал бы его. Я не люблю сорить, не говоря уже о том, чтобы оставлять мусор в национальном морском парке.

Это трудно объяснить. Я не верю ни в колдовство, ни в сверхъестественные силы. Я знаю, что на самом деле именно я бросил окурок в кусты.

Да и черт с ним.

Я надеялся, что разберусь во всех этих вещах, когда напишу о них, но мои надежды оказались напрасными.

Вернувшись на пляж, я застал Этьена сидящим на корточках перед небольшим туристическим примусом «Калор». Около него лежали три кучки пакетиков лапши «Магги» — желтая, коричневая и розовая.

— Замечательно, — сказал я. — Просто умираю от голода. Что у нас сегодня в меню?

— Выбирай: цыпленок, говядина или… — Он поднял розовый пакетик. — А это что такое?

— Креветки. Я, пожалуй, съем цыпленка.

Этьен улыбнулся:

— Я тоже. На десерт шоколад. У тебя есть шоколад?

— Конечно, что за вопрос. — Я расстегнул рюкзак и вытащил три плитки. Лежа сверху, они успели растаять, а затем снова застыть, повторив форму бутылки с водой, но фольга осталась целой.

— Обнаружил что-нибудь интересное? — спросил Этьен, вскрывая перочинным ножом один из желтых пакетиков.

— Да так, ничего особенного. Я в основном держался берега. — С этими словами я огляделся вокруг. — А где Франсуаза? Она что, не будет есть с нами?

— Она уже поела. — Он показал рукой в сторону пляжа. — Пошла прикинуть, сколько нам плыть до острова.

— Ты уже вычислил, какой остров нам нужен?

— Да. Но я не совсем уверен в своих расчетах. Карта в путеводителе сильно отличается от карты твоего друга.

— На какую же карту ты полагался?

— На карту твоего друга.

Я кивнул:

— Правильный выбор.

— Надеюсь, — ответил Этьен, ножиком вытаскивая лапшу из кипящей воды. Лапша повисла на лезвии. — Отлично. Теперь можно и поесть.

Смерть в Таиланде

Франсуаза решила, что до острова плыть не более километра, а Этьен считал, что два. Я не умею определять расстояние на воде, но сказал, что, по-моему, это полтора километра. Как бы там ни было, нам предстояло долгое плавание.

Остров, к которому мы собирались плыть, был широким. На обоих его концах вздымались высокие пики. Их соединяла примерно вдвое меньшая по высоте горная цепь. Я решил, что эти пики когда-то были вулканами, расположенными достаточно близко друг к дружке, так что в конце концов их связали истекавшие из них потоки лавы. Независимо от своего происхождения остров был раз в пять больше того острова, на котором мы сейчас находились. Там, где заканчивались деревья, виднелись скалы, на которые меня совершенно не тянуло взбираться.

— А мы точно сможем туда добраться? — спросил я, задавая вопрос скорее самому себе, чем кому-то еще.

— Точно, — ответила Франсуаза.

— Во всяком случае, попытаемся, — поправил ее Этьен и пошел за своим рюкзаком, который заблаговременно оснастил полиэтиленовыми мешками для мусора, купленными рано утром в ресторане.

«Команда „А“» — это сериал, который был очень популярным, когда мне было лет четырнадцать. Четверых ветеранов вьетнамской войны — Б. А. Барракуса, Фейсмена, Мердока и Ганнибала — обвинили в преступлении, которого они на самом деле не совершали. И они тогда стали вольными наемниками, начали расправляться с плохими ребятами, до которых не мог добраться закон.

Так вот, «Команда „А“» подвела нас. На мгновение показалось, что конструкция Этьена поплывет. Она погрузилась в воду, но не утонула: верхняя четверть рюкзака торчала из воды, будто айсберг. Вскоре, однако, мешки лопнули, и рюкзак камнем пошел ко дну. Три последующие попытки также закончились провалом.

— Ничего из этого не выйдет, — заметила Франсуаза, спустившая купальник до талии, чтобы загар был ровным, и намеренно на меня не смотревшая.

— Да, действительно, — согласился я. — Наши рюкзаки слишком тяжелые. Нужно было испытать эту штуку еще на Ко-Самуи.

— Верно, — вздохнул Этьен. — Надо было…

Мы стояли в воде, молча размышляя над создавшимся положением. Наконец Франсуаза сказала:

— О’кей. Давайте возьмем только по одному полиэтиленовому мешку. Берем лишь самое необходимое.

Я отрицательно замотал головой:

— Я против. Я свой рюкзак тут не брошу.

— И какой выход? Сдаться?

— Ну…

— Нам нужен запас еды и немного одежды — только на три дня. Если мы не найдем пляж, то приплывем обратно и подождем возвращения лодки.

— Паспорта, билеты, дорожные чеки, наличные, таблетки от малярии…

— Здесь нет малярии, — сказал Этьен.

— Нам не нужен паспорт, чтобы добраться до острова, — добавила Франсуаза. Она улыбнулась и рассеянно провела рукой по груди. — Вперед, Ричард, мы ведь почти у цели.

Я нахмурился, не совсем понимая, что она имеет в виду, и стал мысленно перебирать возможные варианты.

— Мы слишком близко, чтобы останавливаться.

— А, — сказал я наконец. — Да. Согласен.

Мы спрятали рюкзаки под густым кустарником, росшим у одной весьма примечательной пальмы — с двумя стволами. Я положил в свой полиэтиленовый мешок таблетки «Пури-Тэбз», шоколад, запасные шорты, майку, кеды «Конверс», карту мистера Дака, бутылку воды и блок сигарет. Я хотел взять с собой оба блока, но для них не хватило места. Пришлось оставить и примус «Калор». Значит, придется питаться холодной лапшой — размоченной, чтобы она размягчилась. По крайней мере, голодная смерть нам не грозила. Еще я оставил таблетки от малярии.

Завязав мешки на столько узлов, на сколько позволял полиэтилен, а затем положив каждый в другой такой же мешок, мы снова проверили их на плавучесть. Без рюкзаков мешки плавали даже лучше, чем мы могли надеяться. За них можно было даже держаться, и чтобы плыть, достаточно было только работать ногами.

Без четверти четыре мы вошли в воду, полностью готовые к отплытию.

— Может, все-таки больше километра… — услышал я позади слова Франсуазы.

Этьен что-то сказал ей, но его ответ потонул в шуме набежавшей волны.

Наше плавание разделилось на несколько этапов. На первом этапе мы были полны уверенности, оживленно болтали, потому что нас переполняло возбуждение, и отпускали шуточки по поводу акул. Потом у нас заболели ноги и вода стала достаточно прохладной, чтобы охладить наш пыл. Мы замолчали. Так же как и при путешествии на лодке с Ко-Самуи, остров, откуда мы отплыли, остался далеко позади, но наша цель — остров впереди — нисколько не приблизилась. Шутки по поводу акул уступили место самому настоящему страху, и я начал сомневаться, что смогу доплыть до острова. Короче, просто засомневался. Мы находились почти на полпути между островами. Не доплыть до цели значило умереть.

Наверное, Этьен с Франсуазой тоже встревожились, но виду не подавали. Упоминание о страхе только осложнило бы ситуацию. В любом случае мы не могли облегчить свое положение. Мы сами все это затеяли, и у нас был единственный выход — выпутываться самим.

А потом неожиданно стало легче. Хотя ноги по-прежнему болели, они стали работать в каком-то рефлекторном ритме, как сердце. Ритм помогал мне двигаться вперед и позволял забыть о боли. Кроме того, я был поглощен одной идеей. Я придумывал газетные заголовки, из которых люди узнают о моей судьбе. «Смертельный заплыв молодых путешественников. Европа скорбит». То, что нужно, точная, исчерпывающая информация. Писать собственный некролог оказалось труднее, принимая во внимание то, что за моими плечами не было никаких выдающихся свершений. Мои похороны стали, однако, приятным сюрпризом. Я составил несколько проникновенных речей, послушать которые пришло множество людей.

Затем я стал думать о том, как, вернувшись в Англию, попытаюсь сдать экзамены и получить водительские права, но вдруг увидел впереди прибитое к берегу дерево и понял, что мы уже почти у цели. Большую часть пути мы старались держаться вместе, однако на последних сотнях метров Этьен вырвался вперед. Доплыв до берега, он сделал «колесо» — буквально из последних сил, потому что после этого тут же рухнул на песок и лежал не шевелясь, пока я не присоединился к нему.

— Покажи мне карту, — попросил он меня, пытаясь сесть.

— Этьен, — тяжело дыша, сказал я и толкнул его вновь на песок. — На сегодня хватит. Ночуем тут.

— Но до пляжа, наверное, уже рукой подать. Может, нужно совсем немного отойти от берега.

— Довольно.

— Но…

— Тсс.

Я лег, уткнувшись лицом в мокрый песок. По мере того как из мышц уходила боль, мое прерывистое дыхание постепенно возвращалось в норму. У Этьена в волосах застрял пучок водорослей — зеленый, устрашающий.

— Что это? — недоуменно пробормотал Этьен, обессиленно дернув за него.

Из моря вышла Франсуаза. За собой она тащила свой мешок.

— Надеюсь, этот пляж существует, — пробормотала она, плюхнувшись возле нас. — Не уверена, что смогу доплыть обратно.

Я был слишком измотан, чтобы сказать, что целиком и полностью согласен с ней.

Всякая всячина

На потолке моей спальни сияет добрая сотня звезд. Здесь разместились полумесяцы, полные луны, планеты с кольцами, как у Сатурна, точные копии созвездий, метеоритные дожди и похожая на водоворот галактика с летающим блюдцем на хвосте. Их подарила мне одна моя подружка, которая никак не могла понять, почему я зачастую еще бодрствую после того, как она уже заснет. Она обнаружила это как-то ночью, когда проснулась и пошла в ванную. На следующий день она купила мне клеящиеся обои с яркими звездами.

Эти звезды — очень странная штука. Создается впечатление, что потолка вообще нет.

— Посмотри, — прошептала мне Франсуаза очень тихо, чтобы не разбудить Этьена. — Видишь?

Я посмотрел, куда она указывала, — мимо изящного запястья с непонятной татуировкой — на миллионы световых пятнышек.

— Нет, не вижу, — прошептал я. — Где?

— Вон там… Он движется. Видишь это яркое пятно?

— Ага.

— А теперь посмотри вниз, потом налево и…

— Нашел. Здорово…

Спутник, светивший отраженным светом Луны. Или Земли? Он быстро и плавно скользил между звездами. Сейчас его орбита проходила над Сиамским заливом, позже он, наверное, пройдет над Дакаром или Оксфордом.

Этьен заворочался и повернулся во сне на другой бок. Зашуршал мешок, который он положил себе под голову. В лесу позади нас коротко проверещала какая-то невидимая ночная птица.

— Эй, — приподнимаясь на локтях, прошептал я. — Хочешь, расскажу тебе одну смешную вещь?

— О чем?

— О бесконечности. Но это совсем не сложно. Я имею в виду, что не нужно иметь ученую степень.

Франсуаза взмахнула рукой. Сигарета в ее руке прочертила в воздухе красную линию.

— Это означает «да»? — шепотом спросил я.

— Да.

— Хорошо, — ответил я и тихо откашлялся. — Вселенная бесконечна, с этим, думаю, ты не будешь спорить, но, значит, тогда существует бесконечное число вариантов, как будут развиваться события, верно?

Она согласно кивнула и затянулась красным угольком, мерцавшим у нее в пальцах.

— А раз существует бесконечное число вариантов развития событий, стало быть, любое событие в конце концов случится — не важно, насколько мала вероятность.

— А-а…

— То есть где-то там, в космосе, существует планета, на которой благодаря необычайному стечению обстоятельств происходит то же самое, что и у нас. Вплоть до мельчайших деталей.

— Неужели?

— Именно так. Но есть еще одна планета, которая во всем похожа на нашу, за исключением того, что вон та пальма находится на полметра правее. И еще одна, где это дерево расположено на полметра левее. На самом деле существует бесконечное множество планет, которые отличаются друг от друга лишь расположением этого дерева.

Молчание. Интересно, не заснула ли она?

— Ну, как тебе это? — попробовал выяснить я.

— Интересно, — прошептала она. — На этих планетах может случиться все, что только возможно.

— Точно.

— Тогда на одной планете я, наверное, кинозвезда.

— Никаких «наверное». Ты живешь в Беверли-Хиллз и в прошлом году получила несколько «Оскаров».

— Это хорошо.

— Да, но не забывай, что на другой планете твой фильм потерпел провал.

— Что?

— Он провалился. На тебя обрушились критики, киностудия понесла убытки, а ты ушла в запой и наглоталась наркотиков. Очень неприглядная картина.

Франсуаза легла на бок и взглянула на меня.

— Расскажи мне о других мирах, — прошептала она. Когда она улыбалась, ее зубы в лунном свете отливали серебром.

— Я еще много чего могу рассказать, — ответил я.

Этьен зашевелился и вновь повернулся на другой бок.

Я наклонился и поцеловал Франсуазу. Она отпрянула. Или засмеялась. Или тряхнула головой. Или, закрыв глаза, ответила на мой поцелуй. Этьен проснулся и открыл рот, не веря своим глазам. Этьен по-прежнему спал. Я спал, когда Франсуаза поцеловала Этьена.

На расстоянии множества световых лет от наших сделанных из мешков для мусора постелей и мерного шума прибоя происходили все эти события.

После того как Франсуаза закрыла глаза, а ее дыхание стало ровным, я поднялся со своей полиэтиленовой простыни и направился к морю. Я постоял на мелководье, медленно погружаясь в воду, по мере того как волна уносила с собой песок. Огни Ко-Самуи пылали на горизонте, похожие на солнечный закат. Звезды висели так же, как у меня дома на потолке.

В джунглях

Мы отправились дальше сразу же после завтрака. Он состоял из половины плитки шоколада на человека и холодной лапши, на размягчение которой мы истратили большую часть воды из наших фляжек. Слоняться без дела не имело смысла. Нам нужно было найти источник пресной воды, кроме того, согласно карте мистера Дака, пляж находился на противоположном берегу острова.

Сначала мы шли вдоль берега, надеясь обойти остров по окружности. Вскоре, однако, песок сменился островерхими скалами, которые затем превратились в непреодолимые утесы и ущелья. Потеряв таким образом драгоценное время, мы попытались обойти остров с другой стороны, пока солнце еще поднималось ввысь. Здесь мы натолкнулись на такой же барьер. У нас не осталось другого выхода, кроме как начать пробираться вглубь острова. Нашей целью было найти проход между горными пиками, поэтому мы закинули мешки на плечи и нырнули в джунгли.

Первые двести — триста метров от берега были самыми трудными. Пространство между пальмами заросло странным ползучим кустарником с крошечными, но острыми как бритва листьями. Выбирать нам не приходилось, и стали продираться через него. Но чем дальше мы шли, тем выше поднимались, и пальмы стали попадаться реже. Сменившие их деревья были похожи на заржавевшие, обвитые плющом космические ракеты, корни деревьев возвышались метра на три над землей и расходились веером, подобно хвостовым стабилизаторам. Чем меньше солнечного света проникало через лиственный шатер, тем скуднее становилась растительность на земле. Иногда путь нам преграждали густые заросли бамбука, но мы находили какую-нибудь звериную тропу или проход, проделанный упавшей гигантской веткой.

После рассказов Зефа о джунглях, в которых росли растения юрского периода и жили птицы с причудливым оперением, я был несколько разочарован реальностью. Меня не покидало ощущение, что я гуляю в каком-то английском лесу, раз в десять уменьшившись в размерах. Правда, здесь попадались и экзотические вещи. Несколько раз мы видели маленьких коричневых обезьян, которые быстро лазали по деревьям. Над нами висели похожие на сталактиты лианы, будто перенесенные сюда из фильмов о Тарзане. Было очень влажно: вода каплями стекала по шее, прибивала волосы, приклеивала наши майки к груди. Воды было так много, что наши полупустые фляги уже не заботили нас. Встаешь под ветку, встряхиваешь ее — и можешь сделать два хороших глотка, а также принять настоящий душ. Мне показалось забавным, что во время плавания мы сохранили свою одежду сухой лишь для того, чтобы она промокла во время нашего путешествия вглубь острова.

Через два часа мы оказались перед очень крутым подъемом. Нам пришлось изо всех сил цепляться за жесткие стебли папоротников, чтобы не соскользнуть вниз по грязи и опавшим листьям. Этьен первым взобрался на вершину и исчез за гребнем. Через несколько секунд он вернулся и оживленно замахал нам рукой.

— Давайте скорее! — крикнул он нам. — Вид просто потрясающий!

— Что там? — спросил я, но он снова исчез.

Я удвоил усилия, оставив Франсуазу позади.

Склон вывел нас на выступ размером с футбольное поле. Площадка была такой ровной и аккуратной, что казалась искусственной посреди хаоса окружавших нас джунглей. Склон устремлялся дальше вверх, где виднелся следующий выступ, а затем поднимался еще выше.

Этьен уже продвинулся дальше по плато, он стоял подбоченившись среди какого-то кустарника и осматривался по сторонам.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросил он.

Я оглянулся. Далеко внизу я увидел берег, с которого мы начали свой путь, остров, где мы спрятали свои рюкзаки, и еще много других островов поблизости.

— Я и не предполагал, что морской парк такой огромный, — ответил я.

— Да, он очень большой. Но я имел в виду другое.

Я повернулся лицом к плато, сунув в рот сигарету. Но пока шарил по карманам в поисках зажигалки, неожиданно заметил нечто странное. Все растения на плато показались мне удивительно знакомыми.

— Ой! — вырвалось у меня. Сигарета выпала изо рта, потому что я уже позабыл о ней.

— Да.

— Марихуана?

Этьен ухмыльнулся:

— Ты когда-нибудь видел столько травы?

— Никогда. — Я сорвал несколько листьев с ближайшего куста и растер их между ладонями.

Этьен направился дальше по плато.

— Надо собрать немножко, Ричард, — сказал он. — Мы высушим марихуану на солнце и… — Неожиданно он остановился. — Погоди-ка, это действительно смешно.

— Ты о чем?

— Ну, просто… Эти растения. — Он присел на корточки, а затем быстро обернулся ко мне. Его губы начали складываться в улыбку, но глаза округлились, и я увидел, как краска буквально сходит с его лица. — Это же поле, — сказал наконец он.

Я так и замер от изумления.

— Поле?

— Да. Посмотри внимательно на растения.

— Но это невозможно. Ведь эти острова…

— Растения посажены рядами.

— Рядами…

Потрясенные, мы уставились друг на друга.

— Боже мой! — медленно проговорил я. — Тогда мы вляпались капитально.

Этьен устремился ко мне.

— Где Франсуаза?

— Она… — Я был слишком поглощен своими мыслями и поэтому не сразу понял, о чем он спрашивает. — Сейчас подойдет, — сказал я наконец, но он уже метнулся мимо меня и, припав к земле, заглянул через край плато.

— Ее там нет!

— Но она же шла за мной. — Я подбежал к краю выступа и посмотрел вниз. — Может, она оступилась?

Этьен встал:

— Я спущусь. А ты поищи здесь.

— Да… Хорошо.

Он скользнул вниз. Через некоторое время я увидел, как между деревьями, растущими по краю плато, мелькнула желтая майка Франсуазы. Этьен успел уйти довольно далеко, и я бросил вниз камешек, привлекая его внимание. Он выругался и начал подниматься обратно.

Франсуаза появилась на плато, заправляя майку в шорты.

— Мне нужно было в туалет, — крикнула она.

Я бешено замахал руками, пытаясь при помощи мимики дать ей понять, чтобы она замолчала. Она поднесла руку к уху:

— Что ты сказал? Эй! Я видела несколько человек там, выше в горах. Они направляются сюда. Может, это пляжные жители?

Услышав ее, Этьен сдавленно крикнул мне снизу:

— Ричард! Закрой ей рот!

Я припустил по направлению к Франсуазе.

— Что это вы?.. — спросила она. Но тут я подбежал к ней и толкнул ее на землю.

— Заткнись! — проговорил я, зажимая ей рот рукой.

Она попыталась высвободиться из моего захвата. Я надавил сильнее, наклоняя ее голову к плечу.

— На этом поле выращивают марихуану, — прошипел я, отчетливо выговаривая каждое слово. — Поняла?

Ее глаза широко раскрылись, она попробовала фыркнуть.

— Марихуану! — снова зашипел я. — Вот что это за поле, черт возьми!

Этьен уже был рядом. Он схватил меня сзади за руки. Я отпустил Франсуазу и, сам не знаю почему, попытался схватить его за шею. Он увернулся и сдавил руками мою грудную клетку.

Я стал сопротивляться, но он был сильнее меня.

— Идиот! Отпусти! Сюда идут люди!

— Где они?

— На горе, — прошептала Франсуаза, вытирая рот. — Выше.

Он взглянул вверх, на другое плато.

— Я никого не вижу, — сказал он, отпуская меня. — Тише! Что это?

Мы все притихли, но я не слышал ничего, кроме звука пульсирующей в ушах крови.

— Голоса, — почти шепотом сказал Этьен. — Слышите?

Я напряженно прислушался. Теперь мне удалось расслышать доносящиеся издалека голоса. Люди приближались.

— Это таиландцы.

Я чуть не поперхнулся.

— Черт возьми! Нужно быстрее сматываться отсюда! — Я собрался было дать деру, но Этьен удержал меня.

— Ричард, — сказал он. Несмотря на страх, я с удивлением отметил спокойное выражение его лица. — Если мы побежим, нас заметят.

— Что же делать?

Он показал рукой на темные заросли.

— Мы спрячемся там.

Распластавшись на земле и с тревогой всматриваясь в просветы между листьями, мы напряженно ждали, когда появятся таиландцы.

Через некоторое время нам показалось было, что они уже прошли мимо нас, а мы их просто не заметили, но неожиданно хрустнула ветка и на плато, почти на том же месте, где несколько минут назад стояли мы с Этьеном, появился человек. Это был юноша лет двадцати, с телосложением кикбоксера, одетый в темно-зеленые мешковатые военные брюки с боковыми карманами. Его мускулистая грудь была совершенно голой. В руке он держал длинное мачете, а на плече у него висел карабин.

Я почувствовал, как Франсуаза, дрожа, прижалась ко мне. Я повернул голову, пытаясь придумать какие-нибудь утешительные слова, но мое напряженное лицо выдало меня. Она пристально смотрела на меня, как будто ждала объяснений. Я лишь беспомощно покачал головой.

Появился второй человек, постарше и тоже вооруженный. Они обменялись несколькими словами. Несмотря на то что таиландцы стояли более чем в двадцати метрах, до нас отчетливо доносились причудливые звуки их речи. Затем кто-то третий позвал их из джунглей, и таиландцы отправились дальше. Вскоре они исчезли за краем выступа и стали спускаться по склону, по которому мы поднялись.

Через минуту-другую после того, как перестала доноситься их певучая речь, Франсуаза неожиданно расплакалась. Потом заплакал и Этьен. Он лег на спину и закрыл глаза. Его руки были сжаты в кулаки.

Я безучастно наблюдал за ними. Чувствовал себя между небом и землей. Шок, охвативший нас, когда мы обнаружили это поле, и напряжение, не покидавшее нас, пока мы прятались в зарослях, опустошили меня. Я опустился на колени. По лицу градом катился пот. Я ничего не соображал.

Наконец я взял себя в руки.

— О’кей, — сказал я. — Этьен был прав. Они не знали, что мы здесь, но нас скоро могут найти. — Я потянулся за своим мешком. — Пора сматываться.

Франсуаза села на землю, вытирая глаза забрызганной грязью майкой.

— Да, — пробормотала она. — Пошли, Этьен.

Этьен кивнул.

— Ричард, — твердо сказал он, — я не хочу умереть здесь.

Я открыл рот, пытаясь что-то ответить, но не знал, что сказать ему.

— Я не хочу умереть здесь, — повторил он. — Ты должен вытащить нас отсюда.

Прыжок

Я должен вытащить их отсюда? Я? Я не мог поверить своим ушам. Он был единственным, кто не потерял голову, когда к нам приближались охранники полей. Тогда как я просто наложил в штаны. Мне хотелось крикнуть: «Сам выводи нас отсюда, сволочь!»

Но, глядя на него, становилось понятно, что он не может справиться с ситуацией. Франсуаза тоже ничего не могла сделать. Она смотрела на меня с тем же испуганным, ожидающим выражением, что и Этьен.

Поэтому у меня просто не было выбора. Мне пришлось принимать решение, и я решил идти дальше. Позади находились охранники — брели по тропам, которые, как мы наивно предположили, проделали звери. Охранники, наверное, уже на пути к берегу, где вскоре обнаружат обертку от шоколада или следы на песке, которые и выдадут наше присутствие. А впереди нас ждала неизвестность. Может быть, другие поля, другие охранники, а может, пляж, полный европейцев и американцев. Или же — вообще ничего.

«Лучше иметь дело со знакомым чертом…» — вот клише, которое я теперь не приемлю. Прячась в кустах, дрожа от страха, я понял, что если черт, которого я знаю, — это охранник плантации с марихуаной, тогда все остальные черти в подметки ему не годятся.

Я почти не помню, что происходило на протяжении нескольких часов после того, как мы покинули плато. Наверное, я настолько сосредоточился на текущем моменте, что в моей голове просто больше ни для чего не осталось места. А чтобы сохранить что-то в памяти, нужно время, чтобы осмыслить происходящее.

У меня в памяти остались лишь два мимолетных образа: вид на поля с марихуаной внизу, под нами, и еще один, куда более сюрреалистический. Сюрреалистический — потому что такого я точно не мог увидеть. Но, закрывая глаза, я так отчетливо вижу эту картину.

Мы втроем спускаемся по склону с другой стороны от полей. Я будто наблюдаю за происходящим сзади, поэтому вижу только наши спины, как будто стою выше. Полиэтиленовых мешков у нас с собой нет. Я иду, вытянув вперед руки — словно пытаясь сохранить равновесие. Этьен держит за руку Франсуазу.

Странно, что впереди, над верхушками деревьев, я вижу лагуну и белый песок. Это невозможно. А лагуну мы увидели, только когда подошли к водопаду.

Водопад был с четырехэтажный дом, а я терпеть не могу высоту. Чтобы понять, как лучше спуститься, мне пришлось подползти на животе к самому краю утеса: я боялся, что чувство равновесия, позволяющее стоять, скажем, на стуле, мне изменит и я камнем полечу навстречу смерти.

Склоны утеса устремлялись вниз по обе стороны от водопада и, смыкаясь, спускались в море. Таким образом, от острова как бы отсекался гигантский круг, опоясывавший скалистой стеной лагуну, — именно так описывал это место Зеф. Оттуда, где мы сидели, было хорошо видно, что эта скалистая стена насчитывает не более тридцати метров в толщину, но, проплывая мимо нее на лодке, никогда не догадаешься, что за ней скрывается. С моря видна только непрерывная береговая линия, заросшая джунглями. По-видимому, лагуну связывали с морем подводные пещеры и каналы.

Внизу водопад образовывал небольшое озеро. Быстрый ручей исчезал среди деревьев. Самые высокие деревья поднимались выше того места, где мы находились. Если бы они росли немного ближе, мы могли бы воспользоваться ими, чтобы спуститься вниз. А спуститься было очень сложно. Склон с водопадом был слишком отвесным.

— И что вы обо всем этом думаете? — спросил я Этьена и Франсуазу после того, как ползком возвратился от края утеса.

— А что думаешь ты? — ответил вопросом на вопрос Этьен, очевидно еще не готовый принять руководство.

Я вздохнул:

— Думаю, мы попали туда, куда хотели. Все сходится с картой мистера Дака, и место полностью соответствует описаниям Зефа.

— Так близко и так далеко.

— Так близко и вместе с тем так далеко, — рассеянно поправил я его. — Это точнее.

Поднявшись, Франсуаза окинула взглядом лагуну и окружавшие ее морские скалы.

— Может, стоит еще поискать? — предложила она. — Вдруг мы наткнемся на удобный спуск?

— Это самое низкое место. Видишь, с других сторон склон выше?

— Можно прыгнуть в море. Тут не слишком высоко.

— До воды мы не допрыгнем — разобьемся о скалы.

Она выглядела сердитой и усталой.

— Ладно, Ричард, но должен же здесь быть какой-то спуск. Если люди приезжают на этот пляж, тут просто обязана быть какая-нибудь тропа.

— Если люди приезжают на этот пляж… — эхом отозвался я.

Мы не заметили никаких признаков, что там, внизу, находятся люди. Я-то думал, добравшись до пляжа, мы увидим приветливых путешественников с загорелыми лицами, беззаботно слоняющихся по округе, ныряющих за кораллами, играющих во фрисби. Ну и все такое. В действительности же оказалось, что пляж очень красивый, но совершенно пустынный.

— Может, нам удастся спрыгнуть с водопада? — предложил Этьен. — Его высота меньше тех утесов, что выходят в море.

Я на мгновение задумался.

— Возможно, — ответил я и потер руками глаза.

Адреналин, поддерживавший меня, иссяк, и теперь я был полностью истощен. Я так устал, что даже не испытывал чувства облегчения от того, что мы наконец нашли пляж. А еще мне жутко хотелось курить. Я уже много раз порывался зажечь сигарету, но боялся, что запах дыма выдаст нас.

Франсуаза, казалось, читала мои мысли.

— Если хочешь курить, кури, — улыбаясь, сказала она. Наверное, в первый раз кто-то из нас троих улыбнулся после ухода с плато. — С этой стороны перевала нет никаких полей.

— Да, — добавил Этьен. — Никотин… Это помогает.

— Хорошо сказано.

Я закурил и пополз обратно к краю утеса.

Если, рассуждал я, вода падает в озеро уже тысячу лет, тогда в скале, наверное, образовалась выемка, достаточно глубокая, чтобы туда можно было прыгнуть. Но если остров возник сравнительно недавно, лет двести назад, — скажем, как результат вулканической активности, — тогда глубина озера недостаточна для прыжка.

— Но откуда мне знать? — спросил я сам себя, медленно выпуская дым.

Франсуаза посмотрела в мою сторону, решив, что я обращаюсь к ней.

Камни в воде были гладкими. Деревья внизу — высокими и старыми.

— Ладно, — прошептал я.

Я осторожно встал. Одну ногу поставил в двух-трех сантиметрах от края утеса, а другую — чуть подальше, для устойчивости. Я вспомнил, как собирал авиамодели «Эйрфикс», набивал их ватой, обливал спиртом, поджигал и запускал из окна верхнего этажа своего дома.

— Ты собираешься прыгать? — нервно спросил Этьен.

— Нет, просто хочу получше все рассмотреть.

Снижаясь, самолеты сначала отлетали от стены, а затем летели обратно. Приземляясь, они взрывались и распадались на множество клейких пылающих осколков. Место приземления всегда оказывалось ближе к стене дома, чем я предполагал. Расстояние было трудно рассчитать: самолетам всегда требовался более сильный, чем я думал, толчок, чтобы они не упали на ступеньки крыльца или на голову человека, решившего подойти посмотреть на разлетавшиеся в воздухе языки пламени.

Я прокручивал в памяти это воспоминание, когда во мне неожиданно произошла какая-то перемена. На меня накатило чувство, напоминавшее скуку, — какое-то странное безразличие. Я вдруг ощутил неимоверную усталость от этого трудного путешествия. Слишком много усилий, слишком много потрясений и неопределенности. И усталость возымела свое действие. На несколько важнейших мгновений она избавила меня от страха перед тем, что последует. С меня было довольно. Я лишь хотел, чтобы все закончилось быстрее.

Так близко и так далеко…

— Прыгай, — услышал я звук собственного голоса.

Я немного помедлил. Мне было интересно, правильно ли я расслышал себя. А затем я сделал это. Я прыгнул.

Все происходило как при обычном падении. У меня было время о чем-то подумать. В моей голове пронеслись глупые мысли: как моя кошка однажды соскочила с кухонного стола и приземлилась на голову и как я один раз неправильно рассчитал прыжок с вышки и ударился о воду, будто о дерево. Не о бетон или металл, а именно о дерево.

А потом погрузился в воду. Моя майка задралась на груди и скомкалась на шее. Через несколько секунд я вынырнул на поверхность. Озеро оказалось настолько глубоким, что я даже не коснулся дна.

— Ха! — заорал я, бешено колотя руками и не думая о том, что меня может кто-то услышать. — Я жив!

Я посмотрел вверх и увидел свесившиеся с утеса головы Этьена и Франсуазы.

— Ты в порядке? — крикнул Этьен.

— Я отлично! Лучше не бывает!

Тут я почувствовал в руке какой-то предмет. Я по-прежнему держал сигарету. Ее табачная часть оторвалась, но насквозь сырой и покрытый никотиновыми пятнами коричневый фильтр остался у меня в руке. Я засмеялся:

— Охренительно! Бросайте мешки вниз!

Я сидел на покрытом травой берегу озера, болтал ногами в воде и ждал, когда прыгнут Этьен и Франсуаза. У Этьена возникли психологические трудности, и он пытался взять себя в руки, а Франсуаза не хотела прыгать первой и бросать его наверху на произвол судьбы.

Парень появился как раз в тот момент, когда я зажигал другую сигарету вместо испорченной во время прыжка. Он вышел из-за деревьев в нескольких метрах от меня. Если бы не черты его лица и не окладистая борода, я бы даже не подумал, что передо мной белый человек. У него была темная, как у жителя Азии, кожа, хотя ее бронзоватый отлив говорил о том, что когда-то она была белой. Из одежды на нем были лишь синие рваные шорты, а на шее у него висело ожерелье из ракушек. Борода не позволяла точно определить его возраст, но вряд ли он был старше меня.

— Ха, — обратился он ко мне, наклонив голову, — довольно быстро для духа. Ты решился на прыжок всего через двадцать три минуты. — У него был явно британский акцент. — Мне в свое время понадобилось больше часа. Но я был один, поэтому мне было труднее.

Духи

Я прикрыл рукой глаза и лег на спину. Сквозь шум водопада до меня донесся безжизненный голос Этьена, сообщившего, что он сейчас прыгнет. Он не мог видеть появившегося из-за деревьев парня. Я не удостоил Этьена ответом.

— Ты в порядке? — услышал я вопрос. Парень направился ко мне, и трава зашелестела под тяжестью его шагов. — Извини, мне стоило… Ты, наверное, совсем ошалел.

«Ошалел?» — спросил я сам себя.

— Вовсе нет. Я, наоборот, расслабился.

Полностью расслабился. Я сейчас парил над землей. И чувствовал, как сигарета между пальцами, тлея около руки, согревает кожу.

— Кого ты назвал духом? — пробормотал я.

Над моим лицом появилась тень — парень склонился надо мной, чтобы посмотреть, не потерял ли я сознание.

— Ты что-то сказал?

— Да.

Этьен пронзительно кричал во время прыжка. Плеск при его погружении слился с шумом воды, и этот звук был похож на шум винтов вертолета.

— Я спросил, кого это ты назвал духом?

Парень чуть помедлил с ответом:

— Ты уже бывал здесь раньше? Я что-то не узнаю тебя.

Я улыбнулся:

— Конечно, я бывал здесь. Во сне.

Бомбы. Вещмешки. Затворы. Вьетконговцы. ДМЗ. Пропавшие без вести. Убитые в бою. Духи. Дух — только прибывший во Вьетнам.

Откуда я все это знаю?

Я смотрел «84 Чарли Мопик» в 1989 году. Я смотрел «Взвод» в 1986-м. Мой приятель Том спросил меня: «Рич, хочешь посмотреть „Взвод“?» — «Хочу», — сказал я. Он усмехнулся: «Ты долго будешь искать девчонку, которая согласится пойти с тобой на это». Он всегда отпускал подобные шутки: для него шутить — что дышать. «Взвод» мы смотрели в «Суисс-коттедж Одеон», зал номер один, год 1986-й.

Однажды в 1991 году я стоял в зале ожидания аэропорта, подыскивая что-нибудь, что помогло бы мне скоротать долгий полет в Джакарту. «Эрик Ластбадер?» — предложил Шон, но я покачал головой. Перед моим мысленным взором стояла картина: Майкл Герр отправляет донесения. Часы пролетели незаметно.

Дух? Да, хоть и иду я долиной смерти, не убоюсь я зла, ибо я самая злобная сволочь в этой долине.

Дух?

Где?

Мы шли по лесу следом за парнем. Пару раз мы пересекли петлявший в джунглях ручей, который вытекал из озера под водопадом. Иногда на нашем пути попадались поляны. На одной из них дымился костер, вокруг которого валялись обугленные рыбьи головы.

За время пути мы почти не разговаривали. Парень лишь назвал нам свое имя — Джед. Остальные наши вопросы он оставил без ответа.

— Проще поговорить обо всем в лагере, — объяснил он. — У нас к вам столько же вопросов, сколько и у вас к нам.

На первый взгляд лагерь мало чем отличался от того, каким я его себе представлял. Большая расчищенная пыльная площадка, которую окружали напоминавшие ракеты деревья и самодельные бамбуковые хижины. Лагерь сильно смахивал на обычные для Юго-Восточной Азии деревушки, которые я повидал во множестве, и общее впечатление чуть-чуть портили несколько брезентовых палаток. В противоположном конце стояло сооружение побольше — длинный дом. Около него снова появлялся вытекавший из озера под водопадом ручей. Он огибал дом, а также край площадки. Судя по отвесным берегам, ручей специально отвели подальше.

Лишь рассмотрев все это, я заметил, что освещен лагерь как-то странно. В лесу темнота и свет чередовались между собой, а в лагере все время стоял полумрак, напоминавший скорее сумерки, чем тусклый свет. Я посмотрел вверх, вдоль ствола одного из гигантских деревьев. Дух захватывало уже от одной высоты. Нижние ветки были отпилены, и глазу предоставлялась возможность оценить размеры великана. Начинавшиеся чуть выше ветви нависали над площадкой, подобно куполу, сплетаясь с ветвями соседнего дерева. Присмотревшись повнимательнее, я увидел, что ветки многократно переплелись друг с другом, образовав ячеистый потолок из дерева и листвы. С него спускались похожие на сталактиты вьющиеся растения, удивительно гармонично вписывавшиеся в общую картину.

— Маскировка, — объяснил Джед, стоявший позади. — Мы не хотим, чтобы нас засекли с воздуха. Иногда здесь пролетают самолеты. Не слишком часто, но все же… — Он показал вверх. — Раньше ветки были связаны веревками, а теперь просто срослись. Мы постоянно подстригаем их, а то станет совсем сумрачно. Ну как, впечатляет?

— Потрясающе, — согласился я, настолько захваченный этим зрелищем, что даже не заметил, как из дома начали выходить люди. Они направлялись через площадку к нам. Точнее говоря, их было трое — две женщины и один мужчина.

— Сэл, Кэсси, Багз, — представила всех одна из женщин, когда они подошли к нам. — Меня зовут Сэл, но не старайтесь запомнить наши имена. — Она приветливо улыбнулась. — Вы просто запутаетесь в них, когда познакомитесь с остальными. Постепенно запомните всех.

Вряд ли можно позабыть такое имя, как Багз, подумал я про себя, еле сдерживая смех. Я постарался скорчить серьезную мину и приложил руку к виску. После прыжка в водопад в голове чувствовалась необычайная легкость. Было такое ощущение, что голова вот-вот взмоет в воздух.

Франсуаза шагнула к женщине и представила ей нас:

— Франсуаза, Этьен, Ричард.

— Так вы французы?! Великолепно! До сих пор у нас здесь был только один француз.

— Ричард — англичанин. — Франсуаза жестом указала на меня.

Я попытался было вежливо кивнуть, но моя голова дернулась вперед дальше, чем нужно, и в результате получился легкий поклон.

— Великолепно! — снова воскликнула женщина, с любопытством рассматривая меня уголком глаза. — Однако… надо вас покормить. Я уверена, что вы проголодались. — Она повернулась к мужчине. — Багз, ты не принесешь супа? Тогда мы поговорим и познакомимся получше. Ну как?

— Отлично, Сэл! — громко сказал я. — Знаешь, ты действительно права. Я очень голоден. — С трудом сдерживаемый смех в конце концов вырвался наружу. — Сегодня мы ели только холодную лапшу «Магги» и шоколад. Мы не могли взять с собой примус Этьена и…

Я начал терять сознание. Джед бросился подхватить меня, но было уже поздно. Его встревоженное лицо исчезло из моего поля зрения, и я упал на спину. Последнее, что я успел заметить, был видневшийся через маскировку голубой клочок неба. Потом и его поглотила нахлынувшая темнота.

Бэтмен

Я терпеливо ждал, когда же появится мистер Дак. Я знал, что он где-то поблизости, потому что при свете свечи я отчетливо видел кровь в пыли вокруг кровати и кровавый отпечаток руки на простынях. Я решил, что он прячется в тени в противоположном конце дома и выжидает удобный момент, чтобы выскочить и захватить меня врасплох. Но на этот раз врасплох будет захвачен он. Сейчас я был готов к встрече с ним.

Незаметно пролетали минуты. Я вспотел, и мне было трудно дышать. Со свечи капал воск, падавший в пыль и превращавшийся в шарики. Со стропил крыши мне в ноги упала ящерица.

Меня пришла навестить ящерица, с которой мы вместе пережидали грозу.

— А-а, — сказал я. — Привет. — Я протянул руку и попытался схватить ее, но она вырвалась, оставив у меня в руках лишь розовый кончик хвоста длиной в сантиметр.

Одна из игр мистера Дака.

Я выругался и поднял хвост. Он слегка щелкнул меня по руке.

— Очень остроумно, Дак. Не знаю, что бы это значило, но все равно очень остроумно. — Я опустился обратно на подушку. — Эй, Дак! Вот это мальчик, да? Хорош малыш!

— С кем это ты разговариваешь? — спросил чей-то сонный голос из темноты.

Я снова сел на кровати:

— Это ты, Дак? Что у тебя с голосом?

— Это Багз.

— Багз? Да-да, помню. Подожди-ка, я попробую угадать. Багз Банни, правильно?

Последовало долгое молчание.

— Да, — наконец ответил голос. — Ты угадал.

Я почесал голову. В волосах было полно каких-то липких комочков.

— Так я и думал. Значит, ты принял эстафету от Дака? Кто же следующий? — Я захихикал. — Роудраннер?

В темноте о чем-то невнятно заговорили двое.

— Порки Пиг? Йосемити Сэм? Обожди-ка, до меня дошло… Уайл И. Койот. Это Уайл И. Койот, не так ли?^[5]

В оранжевом пламени свечи я уловил движение. Ко мне приближалась какая-то фигура. Когда она оказалась ближе, я узнал стройные очертания.

— Франсуаза! Эй, Франсуаза, этот сон лучше предыдущего.

— Тсс, — прошептала она и опустилась на колени возле моей кровати. Длинная белая майка поднялась у нее на бедрах. — Ты не спишь?

Я покачал головой:

— Нет, Франсуаза, мне снится сон. Поверь мне. Посмотри, сколько крови на полу. Это кровь из порезанных запястий мистера Дака. Она никак не остановится. Ты бы видела, во что превратилась моя комната в Бангкоке.

Она оглянулась, а потом снова посмотрела на меня:

— Кровь идет у тебя из головы, Ричард.

— Но…

— Ты разбил голову при падении.

–…Мистер Дак…

— Тсс. Все уже спят. Пожалуйста, успокойся.

Я лег на кровать, ничего не понимая. Франсуаза положила руку мне на лоб:

— У тебя небольшой жар. Как ты думаешь, ты сможешь заснуть?

— Не знаю.

— Ты попытаешься?

— О’кей.

Она накрыла мне плечи простынями и слегка улыбнулась:

— Ну вот, все в порядке. Закрой глаза.

Я послушно закрыл глаза.

Подушка сдвинулась, когда Франсуаза наклонилась. Она нежно поцеловала меня в щеку.

— Я сплю, — забормотал я, когда ее шаги стали удаляться. — Я так и знал.

Мистер Дак повис надо мной, как бескрылая летучая мышь. Он обхватил ногами балку крыши, из-за чего его живот превратился в какую-то гротескного вида впадину. Из покачивающихся рук его непрестанно капала кровь.

— Я так и знал, — сказал я. — Я знал, я знал, что ты где-то рядом. — В этот момент мне на грудь полилась кровь. — Какая холодная! Как у чертовой рептилии.

Мистер Дак бросил на меня сердитый взгляд:

— Такая же теплая, как и твоя. Она холодит из-за того, что у тебя жар. Ты должен накрыться простынями. Иначе умрешь.

— Слишком жарко.

— Гм. Слишком жарко, слишком холодно…

Я вытер рот влажной рукой.

— У меня малярия?

— Малярия? Скорее, это от нервного истощения.

— А почему его нет у Франсуазы?

— Она не так нервничала, как ты. — Громадная челюсть мистера Дака выдалась вперед, и на лице у него появилась озорная усмешка. — Она очень внимательна к тебе. Очень внимательна. Пока ты спал, она два раза приходила взглянуть на тебя.

— Я сплю?

— Естественно… Крепко спишь.

Пламя свечи ослабевало, по мере того как расплавленный воск заливал фитиль. Снаружи стрекотали цикады. Сверху капала похожая на ледяную воду кровь. Меня бросало от нее в дрожь, и, чтобы согреться, мне приходилось кутаться в простыни.

— Что случилось с ящерицей, Дак?

— С ящерицей?

— Она убежала. Во время грозы она оставалась у меня на ладони, а здесь она убежала.

— Мне помнится, она убежала во время грозы, Рич.

— Но я держал ее в руке.

— Ты в этом уверен, Рич?

Восковая лужица на верхушке свечи стала слишком большой. Неожиданно она пролилась через край, и фитилек снова ярко загорелся, обрисовывая четкую тень на потолке. Там был контур бескрылой летучей мыши с повисшими когтями и тонкими лапами.

— Молния, — прошептал я.

Челюсть выдалась вперед.

— Вот молодец…

— Да пошел…

— Хорош малыш.

–…ты.

Минуты пролетали незаметно.

Разговор

Утро уже давно наступило, подумал я. Просто стало очень жарко. Внутри дома царила темнота, свеча по-прежнему горела, а значит, временные ориентиры отсутствовали.

В ногах моей кровати сидел Будда в позе лотоса. Ладони его покоились на бледно-желтых коленях. Необычный Будда — женщина с американским акцентом. Под ее темно-оранжевой майкой отчетливо обрисовывались тяжелые груди; ее длинные волосы были собраны в пучок, отчего лицо казалось совершенно круглым. На шее у нее висело ожерелье из морских ракушек. Возле нее горели курительные палочки. Ароматный дым тонкими спиралями устремлялся к потолку.

— Доешь, Ричард, — сказала Будда, указывая глазами на миску, которую я держал в руках. Она была сделана из половинки недавно сорванного кокоса, и в ней еще оставалось немного приторного рыбного супа. — Доешь его.

Я поднес миску ко рту. Запах благовоний смешался с запахом рыбы и сладкой приправы. Я снова опустил миску.

— Не могу, Сэл.

— Ты должен доесть его, Ричард.

— Меня вырвет.

— Ты должен, Ричард.

У нее была американская привычка часто повторять имя собеседника, что производило странное впечатление обезоруживающей фамильярности и одновременно принужденности в обращении.

— Честное слово, не могу.

— Тебе это поможет.

— Я уже почти все съел. Посмотри.

Я поднял миску — пускай Будда убедится, что я не вру. Мы уставились друг на друга через испачканные кровью простыни.

— Ну хорошо, — наконец вздохнула она. — Наверное, этого будет достаточно. — Она скрестила руки на груди, прищурила глаза и сказала: — Ричард, нам нужно поговорить.

Мы были одни. Время от времени кто-то заходил в дом, кто-то выходил, но я не смог никого увидеть. Я слышал, как открывалась дверь в противоположном конце дома. Пока она оставалась открытой, в темноте виднелся маленький прямоугольник света.

Когда я начал рассказывать о том, как обнаружил тело мистера Дака, Сэл помрачнела. Ее реакция была не слишком явственной: у нее только резко дернулись брови и напряглась нижняя губа. Наверное, она уже знала о смерти Дака от Этьена и Франсуазы, поэтому эта новость не ошеломила ее. Ее эмоции было трудно понять. Казалось, она больше сочувствовала мне и будто сожалела о том, что мне приходится рассказывать такие ужасные вещи.

Больше Сэл ничем не выдала своих чувств. Она не перебивала меня, не хмурилась, не улыбалась и не кивала. Она просто неподвижно сидела в позе лотоса и слушала. Сначала ее бесстрастие приводило меня в замешательство, и я умышленно сделал паузу после изложения основных событий, чтобы дать ей время высказать свое мнение, но она лишь молча ждала продолжения моего рассказа. Вскоре я поймал себя на том, что все говорю и говорю, будто она была магнитофоном или священником.

Она и правда вела себя как священник. У меня возникло чувство, что я нахожусь на исповеди. Я виновато описывал панику, охватившую меня на плато, и пытался оправдаться в своей лжи полицейским. Молчание, с которым она все это выслушивала, было похоже на отпущение грехов. Я даже невнятно упомянул о своем влечении к Франсуазе, чтобы снять камень с души. Наверное, слишком невнятно… и Сэл не поняла меня, но попытку я сделал.

Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что я дал еще двум людям карту, на которой было указано, как добраться до острова. Я понимал, что должен рассказать ей о Зефе и Сэмми, но подумал, что ей может не понравиться, что я выдал тайну. Лучше подождать, пока я худо-бедно разведаю обстановку на острове. Я также не сказал ей о своих снах, в которых появлялся мистер Дак, но уже по другой причине. Я не видел в этом необходимости.

Я нагнулся за лежавшим в моем мешке блоком сигарет, чтобы дать понять, что заканчиваю рассказ о моих приключениях, дойдя до того момента, как я вошел в лагерь и потерял сознание. Сэл улыбнулась, атмосфера исповеди улетучилась, вдруг снова став непринужденной, как прежде.

— Э-эй, — протянула Сэл слово в типичной североамериканской манере. — Ты, без сомнения, прибыл сюда подготовленным.

— Гм, — ответил я, насколько это позволял процесс прикуривания от пламени свечи. — Я самый подготовленный из подготовленных.

Она рассмеялась:

— Я вижу.

— Хочешь сигарету?

— Нет, спасибо. Как-нибудь обойдусь.

— Бросаешь?

— Уже бросила. Тебе тоже стоит попробовать, Ричард. Здесь это совсем не трудно.

Я сделал несколько быстрых затяжек, не втягивая дыма, чтобы выжечь из сигареты привкус воска.

— Я брошу, когда мне стукнет тридцать. Когда у меня будут дети.

Сэл пожала плечами.

— Как хочешь, — сказала она, улыбнувшись, и по очереди провела пальцами над каждой из бровей, чтобы вытереть пот. — Ну что ж, Ричард, твое путешествие сюда смахивает на приключение. Обычно новые гости добираются сюда с проводником. А твой случай очень необычный.

Я ждал продолжения, но его не последовало. Вместо этого она вытянула ноги, как будто собиралась уходить.

— Можно, теперь я задам тебе несколько вопросов, Сэл? — быстро спросил я.

Она бросила взгляд на запястье. Часов она не носила: это движение было инстинктивным.

— У меня есть дела, Ричард.

— Ну пожалуйста, Сэл. Ведь мне так много нужно у тебя узнать.

— Конечно, я понимаю, но ты все узнаешь со временем. Не нужно торопиться.

— Всего лишь несколько вопросов.

Она снова села в позу лотоса:

— Пять минут.

— Хорошо. Ну, во-первых, мне хотелось бы немного узнать обстановку. Я имею в виду — что это за место?

— Это морской курорт.

Я недоуменно поднял брови:

— Морской курорт?

— Место, куда приезжают для того, чтобы провести отпуск.

Мое недоумение возросло еще больше. По взгляду Сэл я видел, что выражение моего лица забавляет ее.

— Отпуск? — попытался было сказать я, но слово так и застряло у меня в глотке. Я ждал большего. Я точно не знал, чем отличаются туристы от путешественников, чем больше я путешествовал, тем меньше ощущал разницу. Однако я был твердо убежден в том, что туристы ездят отдыхать, а путешественники делают нечто иное. Они путешествуют.

— А что же это за место, по-твоему? — спросила Сэл.

— Ну, я не знаю. Как-то даже не думал об этом. — Я медленно выдохнул дым. — Но я никак не предполагал, что это морской курорт.

Она помахала в воздухе полной рукой:

— О’кей. Я решила немножко подразнить тебя, Ричард. Конечно же, это больше чем морской курорт. И в то же время это обычный морской курорт. Мы стремимся сюда, чтобы расслабиться на прекрасном пляже, но это не морской курорт, потому что мы пытаемся убраться подальше от всяких морских курортов. Мы пытаемся обрести место, которое никогда не превратится в зону отдыха. Понимаешь?

— Нет.

Сэл пожала плечами:

— Со временем ты все поймешь, Ричард. Это не так уж сложно.

На самом деле я, конечно, понял, что она имела в виду, но не хотел в этом признаваться. Я ждал от нее подтверждений рассказа Зефа об острове, на котором возникла коммуна свободных людей. После всего того, что нам пришлось испытать, найти здесь курорт казалось недостойным вознаграждением. Меня охватила горечь разочарования при воспоминании о нашем плавании и об ужасе, пережитом нами, когда мы прятались на плато.

— Не грусти, Ричард.

— Нет, я не… Я…

Сэл нагнулась и пожала мою руку:

— Скоро ты увидишь, что здесь очень хорошо. Когда ты научишься ценить это место просто за то, что оно существует.

Я понимающе кивнул:

— Извини, Сэл. Я не хотел, чтобы ты подумала, что я разочарован. Я совсем не разочарован. Этот дом и эти деревья снаружи… Все просто замечательно. — Я засмеялся. — Это действительно глупо, но я, наверное, ожидал… идеологии или чего-то в этом роде. Какой-то цели…

Я замолчал, докуривая сигарету. Сэл и не собиралась уходить.

— А охранники на полях? — спросил я, добросовестно засовывая погашенный окурок обратно в пакет. — Они имеют к вам какое-нибудь отношение?

Сэл отрицательно покачала головой.

— Это наркобароны?

— Думаю, наркобароны — слишком громко сказано. У меня подозрение, что владельцы полей — бывшие рыбаки с Ко-Самуи, но я могу ошибаться. Они появились здесь года два назад и заняли ту половину острова. Теперь мы не можем туда попасть.

— А как им удается оставаться незамеченными для администрации морского парка?

— Точно так же, как и нам. Они ведут себя тихо. Да и, скорее всего, в этом деле замешано не меньше половины должностных лиц морского парка, поэтому владельцы полей не боятся, что здесь окажутся туристы.

— Но ведь они точно знают, что вы здесь.

— Конечно, но они ничего не могут с этим поделать. Они не выдадут нас, потому что если арестуют нас, то обязательно арестуют и их.

— Поэтому между вами нет конфликтов?

Рука Сэл коснулась висевшего у нее на шее ожерелья из ракушек.

— У них своя половина острова, у нас своя, — бодро сказала она и неожиданно встала, с преувеличенным старанием стряхивая пыль с юбки. — Пожалуй, на сегодня хватит, Ричард. Мне действительно пора идти, а у тебя все еще жар. Тебе нужно немного отдохнуть.

Я не возражал. Сэл направилась к двери. Ее майка виднелась в пламени свечи несколько дольше, чем ее кожа и юбка.

— Только один вопрос, — крикнул я ей вслед. Она обернулась. — Тот мужчина в Бангкоке… Ты знала его?

— Да, — тихо ответила она и пошла дальше.

— Кто он был такой?

— Друг.

— Он жил здесь?

— Друг, — лишь повторила она.

— Но… Хорошо, тогда еще один вопрос.

Сэл и не думала останавливаться. Теперь в темноте только покачивалась ее темно-оранжевая майка.

— Всего один!

— Какой? — донесся из темноты ее голос.

— Где у вас здесь туалет?

— На улице. Вторая хижина отсюда с края лагеря.

Яркая полоса света, обозначившая дверь дома, вновь ускользнула в темноту.

Разведка

Туалет, маленькая бамбуковая хижина на краю расчищенной площадки, был удачным примером продуманной организации лагеря. Внутри хижины стояла низкая скамеечка с дырой, в какую прошел бы футбольный мяч. Внизу, как я увидел в дыру, бежала вода — отведенный от ручья канал. В крыше зияла вторая дыра, через которую проникал пропускаемый деревьями слабый свет.

В конце концов, это был более приемлемый вариант по сравнению со многими азиатскими туалетами. Здесь, правда, отсутствовала туалетная бумага. Вполне понятная, в общем-то, вещь, но я думал, что найду здесь листья или что-то в этом роде. Вместо этого я обнаружил возле водного протока пластмассовый кувшинчик.

Пластмассовые кувшинчики можно встретить по всей провинциальной Азии. Их назначение вот уже много лет остается для меня загадкой. Я не верю, что азиаты вытирают задницу рукой (это просто смешно), однако, за исключением мытья пальцев, я не вижу других способов использования кувшинчика. Я уверен, что из него не споласкивают руки после того, как сходят в туалет. Это неэффективно и, кроме того, невообразимо хлопотно. И потом, азиаты выходят из своих туалетов совершенно сухими.

Из всех многочисленных тайн Востока эта, должно быть, разгадывается легче других, но окутана молчанием. Однажды мы с одним моим приятелем-манильцем отправились на островок неподалеку от Лусона. И как-то раз я увидел, что он стоит на дамбе и с тревогой всматривается в мангровую топь. Когда я спросил, что случилось, он сильно покраснел, отчего его коричневая кожа стала почти пурпуровой, и указал на плывущие в воде обрывки туалетной бумаги. Течение несло их к каким-то домикам, что вызывало у него панику. Причиной ее были, впрочем, не соображения гигиены, а то, что бумага выдаст его европейские «туалетные» привычки, которые для местных жителей отвратительны. Мучимый стыдом, он собирался лезть в болото, чтобы выловить всю бумагу и хорошенько ее спрятать.

Мы решили эту проблему, бросая в бумагу камни до тех пор, пока не искромсали ее на мелкие кусочки, часть из которых мы потопили. Когда мы сматывались с места преступления, я попросил его рассказать о местной замене туалетной бумаги, но он отказался и лишь туманно намекнул, что мне их обычай покажется столь же отвратительным, как им кажется наш. В тот раз я ближе всего подобрался к решению этой загадки.

К счастью, мне приспичило по-малому, поэтому я был избавлен от необходимости экспериментировать. Когда придет время сходить по-большому, сбегаю в джунгли, решил я.

Я вышел из туалета и пошел обратно через площадку. Меня еще немного лихорадило, но мне не хотелось больше дышать спертым воздухом и созерцать пламя свечи. Поэтому я миновал дом, желая осмотреться вокруг. Я также надеялся найти Этьена и Франсуазу, которых еще не видел сегодня. Они, наверное, тоже изучали лагерь.

Помимо дома я насчитал на площадке девять палаток и пять хижин. Палатки использовались лишь для сна — в них лежали рюкзаки и одежда. В одной из палаток я даже заметил «Нинтендо геймбой». Хижины, по-видимому, имели специальное назначение. Кроме туалета, в лагере были еще кухня и прачечная, к которым также подвели воду. Остальные хижины служили хранилищами: в одной лежали плотницкие инструменты, в другой стояло несколько коробок с консервами. Интересно, как долго существует лагерь? Сэл говорила, что поля с марихуаной появились года два назад, а это означало, что путешественники обосновались здесь еще раньше.

Палатки, инструменты, консервы, «Нинтендо». Чем больше я видел, тем больше приходил в восхищение. Я восхищался не обустроенностью лагеря, а самим замыслом. Хижины, казалось, появились примерно в одно и то же время. Оттяжки палаток были закреплены камнями, а сами камни были врыты в землю. Ничего случайного, наоборот, все очень точно рассчитано. Торжество планирования над стихийным ходом событий.

Я брел по площадке, стараясь рассмотреть, что лежит в палатках, и изучая рукотворный растительный навес, пока у меня не заныла шея. Чувство благоговения сопровождалось такой же безмерной растерянностью. У меня по-прежнему возникали вопросы, и каждый вопрос тянул за собой следующий. Очевидно, что люди, создавшие лагерь, не могли обойтись без лодки. Это предполагало помощь местных жителей, а значит, здесь бывали и таиландцы. Толстяк с Ко-Самуи мог нарушить правила и оставить туристов на острове на несколько ночей, но намного труднее было представить, что таиландцы привозят сюда еду и плотницкие инструменты.

Странно также, что в лагере никого нет. Тут явно жило много людей. Раз-другой мне почудились поблизости какие-то голоса, но никто так и не появился.

Спустя некоторое время тишина и отдаленные голоса стали действовать на меня угнетающе. Сначала я чувствовал себя покинутым и мне стало жалко себя. Я подумал, что Сэл не следовало оставлять меня в одиночестве, ведь я болел и был новеньким в лагере. Вообще-то, Этьен и Франсуаза — мои друзья. А разве друзья не должны быть поблизости, чтобы видеть, что со мной все в порядке?

Вскоре чувство одиночества переросло в паранойю. Я обнаружил, что вздрагиваю от каждого шороха, доносящегося из джунглей, а мои шаркающие по земле шаги звучат необычайно громко. Я поймал себя на том, что изображаю непринужденность, как будто в расчете на тех, кто следил за мной из-за деревьев. Отсутствие Этьена и Франсуазы стало поводом для новой тревоги.

Возможно, это объяснялось тем, что я был еще не совсем здоров, а может быть, все это было нормальной реакцией на ненормальные обстоятельства. Так или иначе, но непонятная тишина сводила меня с ума. Я решил, что нужно выбраться из лагеря, поэтому вернулся к дому за сигаретами и ботинками, но, увидев темный коридор, через который мне нужно было пройти к кровати, я отказался от своего намерения.

Из лагеря вело несколько тропинок. Я выбрал ближайшую из них.

К счастью, выбранная мною тропинка вела прямо на пляж. Песок был слишком горячим для босых ног, поэтому я сразу побежал к кромке воды. Отметив про себя, в каком месте я вышел из джунглей, я подбросил воображаемую монетку и повернул в левую сторону.

Выбравшись из вызывавшей клаустрофобию лесной «пещеры», я успокоился. Когда я шел по мелководью, я уже не знал, на чем остановить взгляд.

С водопада открывался вид на громадное кольцо гранитных скал — препятствие для спуска. Но сейчас они воспрепятствовали бы подъему. Таким грозным стенам могла бы позавидовать любая тюрьма, хотя лагуна никак не напоминала тюрьму. Помимо восхищения красотой лагуны создавалось впечатление, что утесы служили защитой — служили стенами замка, но не высящегося, а спрятанного ниже уровня моря. Во время беседы с Сэл у меня не возникло ощущения, что владельцы полей с марихуаной представляют угрозу для обитателей лагеря, но существование горной преграды между нами все равно действовало успокаивающе.

Лагуна была почти такой же по величине, как и окружавшая ее суша. Не более полутора километров в диаметре, хотя я не ручаюсь за точность. Теперь, оказавшись ближе к обращенным в море скалам, чем в тот момент, когда я находился на вершине водопада, я мог лучше разглядеть их поверхность. У кромки воды скалы были все в черных пустотах и пещерах. Создавалось впечатление, что пустоты глубоко уходили в скальную породу — достаточно глубоко, чтобы по ним можно было проплыть на небольшой лодке. Берег моря был усеян торчавшими из воды гладкими валунами, отполированными за многие века волнами и тропическими дождями.

Пройдя по пляжу несколько сотен метров, я увидел вдалеке плещущиеся в воде возле одного крупного валуна тела. Странно, конечно, но сначала у меня мелькнула мысль, что это тюлени. Приглядевшись, я понял, что это люди. Наконец-то мне удалось кого-нибудь найти.

Я подавил сильное желание крикнуть им только из-за смутного инстинкта самосохранения. Вместо этого я побежал обратно в джунгли, решив посидеть в тени и подождать, пока купающиеся не вылезут из воды. Здесь я обнаружил человеческие следы, майки и, к своему восторгу, вскрытую пачку «Мальборо». Поколебавшись секунду, я стащил из пачки сигарету.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Поросенок, коротышка-ковбой и койот — персонажи мультфильмов.