Запретные дали. Том 1

Алевтина Низовцева, 2023

Деревня Крайние Плакли тихое и уединенное место. Люди здесь живут по своим законам и традициям. Жизнь в этих краях была бы размеренна и монотонна, если бы не частые болезни, против которых жители совершенно бессильны. И вот однажды приходит молодой человек, готовый лечить и помогать всем и каждому. Вот только человек ли он?.. Черный юмор, переплетенный с деревенским бытом. Смешно о несмешном. Для широкого круга читателей.

Глава 5

Эпизод 1. Гипс

На улице стоял хмурый дождливый день. Подавляя сонливость, Мартин наблюдал, как по оконному стеклу медленно стекают капли моросящего дождя. Он уже практически дремал, как вдруг во входную дверь осторожно постучали.

Заслышав это, Мартин разом взбодрился, резко выпрямился, гордо расправил плечи и, выражая полную боевую готовность, дал обыденную команду «Войдите!», однако его приказ проигнорировали. Тихо выругавшись, он нехотя поднялся с насиженного места, и пошел выяснять в чем дело.

В коридоре не было ни души, пожав плечами, Мартин решил было вернуться обратно в кабинет и продолжить свою крайне важную незаконченную работу, но тут с диким скрежетом и истошным скрипом входная дверь медленно приотворилась.

Поморщившись от неприятного звука, Мартин в который раз пообещал себе когда-нибудь пренепременно потом все-таки смазать эти противные скрипучие петли. В это время в дверной проем робко заглянула светлая кудрявая голова с изумрудно-зелеными глазами. Себастьян виновато посмотрел и тихо поздоровался.

— Виделись уже сегодня, — небрежно отмахнулся от него Мартин, — что у тебя, Себастьян?

Смущенно застыв на пороге, Себастьян загадочно молчал, смущенно застыв на пороге. Выразительно закатив синие глаза, Мартин покачал взъерошенной темной головой.

— На улице вообще-то дождь идет, — произнес он, — так что проходи, не мокни.

Себастьян проигнорировал это радушное приглашение.

— Проходим, не стесняемся! — скомандовал Мартин.

Пониже опустив пристыженную голову, Себастьян продолжил стоять под дождем.

— Чем обязан? — фыркнул Мартин с вызовом.

— Ничем, — испуганно пискнул Себастьян и крепко зажмурился.

— На что жалуемся? — озадаченно молвил Мартин.

Себастьян дрогнул и вжал голову в плечи. Уперев руки в боки, Мартин сердито застучал мыском туфли.

— В Угадайку ко мне поиграть пришел, — возмутился он, — что заняться больше нечем?

— Напротив, — пискнул Себастьян, подняв большие виноватые глаза, — работы сейчас очень много… Лес валим, пока погода ненастная…

— А, значит, сачкануть все ж таки решил! — оживленно воскликнул Мартин, — Что ж, в таком случае, милости прощу в мою скромную обитель!.. Сейчас сварганим мы тебе больничный, да такой, что и не…

Себастьян по-прежнему стоял неподвижно, явно боясь чего-то. Осекшись на полуслове, Мартин схватился за голову и сердито засопел. Он и без того порядком устал от ежедневного созерцания «бестолочи истерической», и теперь мысленно проклинал его странное появление в этот тихий сонный день. Меж тем «бестолочь истерическая» продолжала испытывать терпение.

Мартин уже разошелся до такой степени, что готов был вслух начать озвучивать свои бурные изречения, как вдруг Себастьян осторожно поднял голову. В упор посмотрел он на Мартина широко распахнутыми остекленевшими глазами, переполненными откровенного ужаса.

— Себастьян, — разом прервав свой громогласный внутренний монолог Мартин, — какой ты бледный!..

Себастьян испуганно сглотнул, словно был только что пойман с поличным за какое-то тяжкое преступление. Резко выдохнув, он несмело зашел, а остановившись перед Мартином, замер с видом смертника, поджав уши и держа за спиной левую руку.

Мартин окинул с ног до головы эту испуганную таинственность. Серая рубашка Себастьяна была в дождевых крапинках, местами к ней прилипли мелкие опилки, темные штаны в древесной пыли, а старые потертые сапоги сильно испачканы грязью.

— Ну вот, — раздраженно молвил Мартин, — снова полы мыть придется!

Смерив Себастьяна антрацитовым взором, он принялся читать «бестолочи истерической» курс нравоучений, делая основной упор на том, что входя в помещении нужно в обязательном порядке вытирать ноги, но резко замер и озадаченно заморгал длинными изогнутыми ресницами. Прямиком за Себастьяном ровной дорожкой тянулись капельки свежей крови, а под его ногами стремительно разрасталась кровавая лужица.

— Себастьян, — прошептал Мартин, устремляя на того пронзительно-синий взгляд, — что с тобой приключилось?..

Себастьян занервничал. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, он упорнее продолжил прятать за спиной левую руку. С бесовским громогласием «Ego te intus et in cute novi (лат. Вижу тебя насквозь)!» Мартин принялся испепелять его сокрушительным сапфировым взглядом.

— Вот… — пискнул Себастьян и показал левую руку.

Мартин так и ахнул, таращась во все глаза, на окровавленный рукав и пальцы, с которых обильными струями текла кровь, далее последовала бурная реакция от увиденного.

— Это что?! — нервно затараторил он, всплеснув дрожащими руками, — Это как?! Я спрашиваю, как такое возможно! Quid puimentum (лат. Какой ужас)! Tantibus (лат. Кошмар)!!!

С откровенным ужасом наблюдал Себастьян за этой нервной трясучкой, сопровождающейся бирюзовыми вспышками в ярко-синих глазах. Впав в какое-то припадочное состояние «строгая врачебная интеллигенция», забегала вокруг него кругами, не на шутку испугав своим сверхэмоциональным поведением.

Захлебнувшись очередным «Tantibus (лат. Кошмар)!!!», Мартин схватил Себастьяна за здоровую руку и бегом затащил в свой кабинет, где молниеносно разрезал окровавленный рукав, оголяя кровоточащую рану предплечья, а вперившись в кровавую плоть, с громким хрустом оторвал остатки порезанного рукава до самого плеча.

Усадив Себастьяна на шаткий стул, «нервная врачебная интеллигенция» принялась активно закопошился в ящиках письменного стола, ворча себе под нос что-то на языке чертей.

— Нашел! — ликующе воскликнул Мартин, радостно размахивая резиновым жгутом.

Выскочив из-под стола, он туго затянул резиновый жгут выше локтя Себастьяна и озадаченно вперился в свои карманные часы.

От неожиданно-тугой манипуляции Себастьян испуганно дрогнул, невольно осознав, что значит «перехватило дыхание».

— Ты чегось натворил?! — заверезжал Мартин, потеряв интерес к циферблату бегающей стрелки.

— Топором хватил… — пискнул Себастьян и поспешно добавил, — Я нечаянно!..

Спрятав часы в карман, Мартин вытаращился на Себастьяна. Ярко-синие глаза расширились неимоверно широко, в их бездонной глубине заискрились бирюзовые вспышки. К счастью, очередного припадка не последовало, зато последовала отчаянная ругань, из которой Себастьян узнал о себе много нового и интересного.

Наоравшись вдоволь «нервная врачебная интеллигенция» потащила Себастьяна к рукомойнику. Долго и упорно вдалбливал Мартин «бестолочи истерической» основные правила техники безопасности и все промывал кровоточащую рану ледяной колодезной водой.

— Ты понимаешь, — сорвался на оглушающий визг Мартин, — что мог запросто остаться без руки?! Morologus es (лат. Ты идиот)!

— Я нечаянно… — вновь пискнул Себастьян.

— Atango imo na laiwave (лат. Ума нет — считай калека)! — прогромогласил Мартин и даже не стал слушать оправдания по поводу срубания хвои на корм для скота.

Заместо этого, он принялся осматривать, просматривать, ощупывать, прощупывать и разве что не нюхать поврежденную руку от локтя до кончиков пальцев, подкрепляя свои действия жуткими комментариями страшных изречений.

Сейчас Себастьян был готов отдать все на свете, только бы «строгая врачебная интеллигенция» заткнулась или на худой конец, переключилась на свое бесовское громогласие, но, как назло, именно сейчас Мартин, почему-то, совсем не желал говорить на языке чертей, зато продолжал нагонять все больше и больше страха резкими врачебными суждениями.

Себастьян совершенно не желал знать, что у него там перебито, а тем более, насколько глубоко разрезано. От всего услышанного ему сделалось хуже прежнего, а под конец тех страшных врачебных изречений помимо слабости и головокружения к горлу начала подступать стремительная тошнота.

К счастью, Мартин вовремя замолчал, к несчастью, не менее страшно вперил свой нечеловеческий ярко-синий взор прямо в глаза Себастьяна и принялся жадно смотреть. Перепугавшись не на шутку, Себастьян затрясся в до того неведанном мандраже, на что Мартин, невозмутимо пожав плечами, заверительно объяснил, что ничего страшного сейчас не происходит, просто, таким образом, он пытается определить «степень тяжести общего состояньица».

— Что ж, — вскоре молвил он учтивым тоном, — общее состояньице вполне себе удовлетворительное. На четверочку потянет… если присолить…

Не успел Себастьян прийти в себя от этой общедушевной проверки на прочность и облегченно выдохнуть, как его ждал каверзный вопрос, явно не предвещавший ничего хорошего.

— Дружочек, а ты обедал? — спросил Мартин озабоченным тоном.

— Нет, — испуганно пискнул Себастьян, сразу вспомнив жуткие последствия данного вопроса.

— Не страшно, — небрежно махнул на него рукой Мартин, — посля накормлю…

Поняв, что возможно все будет, не как в прошлый раз, Себастьян облегченно выдохнул, однако все только начиналось, потому что далее Мартин принялся настойчиво предлагать ему сходить в туалет, предоставив железную посудину, которую почему-то назвал «уткой».

Брезгливо покосившись на эту, так называемую, утку, Себастьян чуть было не покрутил у виска, но тут резко вспомнил о должном приличии в больнице, заместо того, он поспешил заверить «строгую врачебную интеллигенцию», что ему совершенно не хочется. Настаивать Мартин не стал, а приступил к более решительным действиям.

Конец ознакомительного фрагмента.