Кощеевич и Смерть

Алан Чароит, 2022

Сын Кощея ненавидит своего отца и даже приложил руку к его гибели. Но не зря говорят, что убивший «дракона» сам им становится… Это история хорошего человека, который, став бессмертным, незаметно для самого себя начинает превращаться в чудовище. Удастся ли ему свернуть с этой дороги? И есть ли на свете сила сильнее Смерти?

Глава вторая. Первое предсказание вещуньи

Развеяться не получилось. После такой прогулки Лис вернулся в замок в ещё более взвинченном состоянии. Единственное, о чём он мог думать, — как бы упасть в кровать, натянуть на уши одеяло и на некоторое время забыться сном. Желательно — без сновидений. Но сегодня всё было против него.

Ещё на подходе к своим покоям он услышал громкое карканье Вертопляса. Это полбеды: вещуна всегда можно было бы попросить заткнуться. Но Вертопляс был не один. Прислушавшись, Лис узнал голос его собеседника. Конечно же, это был советник Май. Ну кто ещё посмел бы войти в покои княжича, когда того нет на месте?

Вместо того чтобы разогнать всех, Лис остановился под дверью, прислушиваясь… интересно, о чём они там судачат за его спиной? Наверняка же его обсуждают.

Княжич не ошибся, советник с воронёнком действительно говорили о нём.

— И как давно ушёл? — Лис хоть и не видел Мая, но представил, как тот вертится, словно на иголках. Что поделаешь, характер такой: на месте никак не сидится.

— Изр-рядно.

— А сказал, куда пойдёт?

— Пр-рогуляться. Гусли забр-рал. Говор-рит, много пр-роблем.

— Ох, да. Этого добра у нас навалом, — вздохнул Май. Советник был ровесником Лиса, но его голос порой всё ещё звучал как у подростка и периодически давал петуха. — Слыхал, огнепёски опять напали на селение. Теперь уже в низине. Повезло, что шаман на рассвете не спал. Бросил в костёр разрыв-траву. Так громыхнуло, что псины убежали, поджав хвосты. Правда, пара человек с тех пор заикается. Немудрено, когда от взрыва проснулся…

— Мр-рак! — согласился Вертопляс.

— Ты говорил с Лисом про охоту?

— Говор-рил. Он обещал устр-роить.

— А про коронацию?

— Тоже говор-рил. Отр-рицает.

У Лиса едва не вырвалось: «Ага-а!» Вот как знал, что это советник Вертопляса науськивает. Где-то в глубине души княжич знал, что Май прав, но всё равно упирался. Да и разве до праздников им сейчас?

— Послушай, Вертопляс, — советник понизил голос так, что Лису пришлось прислушиваться. — Как тебе кажется, в каком он нынче настроении? Ну, вообще.

— В дур-рном, — не раздумывая ответила птица.

— Вот то-то и оно… беспокоюсь я. Ты ему о предсказании не сболтнул, надеюсь?

Тут Лис навострил уши. Какое ещё предсказание? Что эти двое от него скрывают?

— Нет, — Вертопляс щёлкнул клювом. — Но повтор-рюсь: скр-рывать пр-равду — непр-равильно.

— Знаю-знаю. Мы обязательно всё расскажем, но попозже. Сперва я должен сам во всём разобраться, понимаешь? Знал бы ты, как непросто быть советником, мой серый друг. Ещё и единственным. Даже у Кощея их два было!

— Бар-рдак, — подтвердил воронёнок, и Лис аж задохнулся. Ну приехали! Они его ещё и осуждают!

Распахнув дверь, он влетел в комнату:

— Эй-эй, полегче, вы оба! Можно подумать, я тут бездельничаю. Вот скажи мне, Май, кого назначить вторым советником, а? Кому тут можно доверять? Вертопляс, может, тебя назначим? Чего молчите?

— И тебе здравствовать, княже, — Май поднялся ему навстречу. — Я с докладом. Изволишь принять?

«Не изволю», — хотел мстительно сказать Лис, но язык не повернулся. У советника была такая обезоруживающая улыбка, что, взглянув на него, хотелось не ссориться, а улыбаться в ответ.

Они познакомились, когда Кощей отправил Лиса на войну, чтобы наследник, как он изволил выразиться, «ума понабрался». Май тогда был всего лишь десятником, но героя сразу видно, даже когда он третий воин в пятом ряду. А дружба, что возникает во время войны, — самая крепкая. Настоящее братство по оружию. Так что советник был одним из немногих, кому Лис действительно доверял. А ещё — одним из немногих, кто величал его «княже», несмотря на отлынивание от коронации.

— Валяй, докладывай, — Кощеевич махнул рукой.

Он терпеливо выслушал про нападения огнепёсок на сёла, про очередных недовольных аристократов, которым не понравилось, как Лис обошёлся со знамёнами своего отца (ну да, свалил в кладовку, а чего такого? на них же змеи ненавистные!). Поморщился, когда Май заговорил о неурожае. Ещё и с этим не повезло… холода в Нави могли настать уже в сентябре-октябре. Значит, из соседних становищ потянутся люди, которым Лис на заре своего правления легкомысленно пообещал приют в замке. А кормить их будет нечем.

— А откуда мы раньше еду брали, когда был неурожай? — он наморщил лоб.

— Так война была. У дивьих отбирали, — развёл руками Май.

— М-да, теперь уж так не получится, — Кощеевич вздохнул.

— Никак, жалеешь о мире?

— Ни о чём я не жалею! — Лис сам не ожидал, что так разозлится в ответ на безобидную подначку. — Я бы с царём Ратибором поговорил. И о торговле, и о прочих делах. Жаль, что он знаться со мной не хочет. Сколько уже птичек-весточек было ему отправлено!

— А сколько, кстати? — Май подался вперёд.

— Три, — соврал Кощеевич.

На самом деле их было девять, но он обещал советнику, что уже после пятой начнёт действовать жёстко и решительно. А в случае с упрямым как осёл Ратибором это грозило новой войной. Как заставить несговорчивого царя ответить хоть что-нибудь, Лис пока не придумал. Поэтому новых весточек не отправлял — решил обождать.

— Ну, может, ещё ответит. Время есть. Лучше скажи, кому поручишь охоту устроить?

— Сам возьмусь, — Лис потёр руки.

А что, отличная идея! Помнится, все в один голос утверждали, что ему надо развеяться. Вот будет и забава, и польза.

Тем удивительнее оказался резкий ответ советника:

— Нет! — он выдохнул это, словно гавкнул. И ещё больше стал похож на кудлатого пса. Чёрного, с седой прядью. Раньше его взъерошенные волосы смешили княжича — как ни причёсывай, всё равно торчат. Но сейчас ему очень хотелось дёрнуть советника за чуб, чтобы не перечил.

— Но почему?!

— Князю не по чину, — пояснил Май после недолгого раздумья. — К тому же у тебя бездельников — полон замок. Если ими не повелевать и на подвиги не отсылать, они начнут заговоры плести, зуб даю. А так и люди будут при деле, и ты хоть немного дух переведёшь. Ты себя вообще видел? Бледный как смерть!

На этих словах Кощеевич невольно содрогнулся. Из-за спины будто бы повеяло знакомым могильным холодом. Он даже украдкой обернулся, но никого не увидел. А присутствие тем не менее ощущалось. Впрочем, стоило ли удивляться? Марена же сказала, что будет наблюдать.

— Хорошо, пусть сотник Айен займётся охотниками. Он всё рвался помочь. Выслужится — повышение получит. Может, его вторым советником назначить, а? Но это так, на подумать. Ему пока ничего не обещай.

— Будет сделано, — кивнул Май, пряча улыбку.

Ишь, добился своего и радуется!

— Что-то ещё? — Лис зевнул.

— Нет, всё. Отдыхай, княже. И ешь побольше. Кто опять обед воронам скормил?

Вот Вертопляс, гадёныш. И тут сдал. Кощеевич решил, что пора переходить в наступление:

— Ты точно больше ничего не хочешь мне сказать?

Советник с воронёнком переглянулись. У-у, заговорщики.

— Нет, ничего. — Май раскланялся и ушёл так поспешно, что Лису захотелось снять сапог и запустить ему вслед.

Разве так поступают боевые товарищи? Вот кому прикажете доверять, если даже самые близкие что-то скрывают?

— А ты? — он перевёл взгляд на Вертопляса. — Тоже будешь отпираться?

— Ты под двер-рью подслушивал? — воронёнок взмахнул крыльями, словно руками всплеснул. Смешной он.

— А если бы нет? Сколько ещё вы бы меня за нос водили? — вспылил Лис. — А ну признавайся, каркуша, что за пророчество?!

— Ты же знаешь, я ещё вор-ронёнок, — запричитал Вертопляс. — Неопытный вещун.

— Знаю. Кстати, когда у вас способности к предсказаниям появляются обычно?

— У всех пор-разному. Пр-режде я ничего такого не видел. А на днях — озар-рило.

— И как ты догадался, что увидел именно волю судьбы, а не, скажем, сон? — Лису и правда было интересно.

— Скор-рее это был кошмар-р, — воронёнок переминался на шестке с ноги на ногу. — И вообще всё ер-рунда. Навер-рное.

— То-то вы из-за ерунды так всполошились. Перестань, слышишь! Я знаю, что вы с Маем оба обо мне заботитесь. Но если дело касается меня, я должен знать.

— Он меня пр-рибьёт, если р-расскажу, — Вертопляс закатил глаза.

— А если не расскажешь, тогда я прибью. Выбирай!

Воронёнок на всякий случай перелетел с шестка на подоконник и прокаркал оттуда:

— Спр-рашиваешь, как я узнаю р-руку судьбы? А как ты узнаёшь, что хочешь есть или пить? Это пр-росто пр-роисходит. Такова наша пр-рирода. В общем, ты пр-рав, есть пр-ророчество. Моё пер-рвое. И оно говор-рит, что тебя очень скор-ро ждёт смер-рть. Не смейся! Я знаю, что ты бессмер-ртный, но…

А Лис хохотал, не в силах остановиться.

— Ой, не могу! А ты ведь прав, пострелёнок! Только я её уже встретил. Во плоти, так сказать. Сегодня в саду.

— Ох, и кр-как? — Вертопляс чуть не навернулся с подоконника.

— Всё нормально, мы же взрослые люди. Поговорили — разошлись, — оскалил зубы Лис. — Ну, обручились мимоходом.

— Помолвку твою я тоже пр-редвидел. Только не понял, что за девица, — закивал вещун. — И что тепер-рь будет?

— Поживём — увидим, — Кощеевич пожал плечами. — Ты за меня не переживай. Я же бессмертный!

— Мне бы твою увер-ренность, — нахохлился воронёнок.

А Лису вдруг пришла в голову мысль о маленькой мести, и он хохотнул:

— Ты только Маю не говори, что всё разрешилось. Пусть помучается.

— Ковар-рный, — пожурил его Вертопляс, но Лису не было стыдно. Вот ни капельки!

— Ага. Я же Кощеев сын. Нечего было в молчанку играть за моей спиной. Слу-у-ушай, — его вдруг осенило. — Раз ты теперь такой знатный предсказатель, спроси у судьбы: кому из подданных я могу доверять? Кого вторым советником назначить? И на прочие дворцовые должности тоже посмотри. А то я не знаю, кто искренне со мной, кто ради выгоды, а кто подсидеть меня хочет.

— Это не так р-работает, — вещун нахохлился ещё больше. — Пр-редсказание сделать — это тебе не в амбар-рную книгу судьбы заглянуть. Озар-рение само приходит.

— Да? А у дядьки Ешэ, помнится, была ворона, которая по запросу поворожить могла.

— Ага. И знаешь, как мы её звали?

— Как?

— Вр-ракунья. Это от «вещунья» и «вр-раки». Ну, в общем, ты понял.

— Жаль, — Кощеевич разочарованно вздохнул, и воронёнок глянул на него сочувственно.

— Хочешь не пр-редсказание, а др-ружеский совет?

— Ну, давай.

— Ты в последнее вр-ремя везде видишь вр-рагов. Даже там, где их нет. Пр-рямо как твой отец. Попей р-ромашки. Она р-расслабляет.

Тут уже Лис не удержался. Стянул с ноги сапог и запустил в пернатого негодяя.

— Никогда! Слышишь? Никогда не говори, что я похож на отца!

Вертопляс, конечно, увернулся и с воплем «кар-раул!» вылетел в окно. Лис затворил ставни, и в комнате сразу воцарился полумрак.

Может, хоть теперь получится поспать?

Он смежил веки, но сон не шёл. В голове всё крутились тревожные мысли. Княжич натягивал одеяло на уши, пробовал считать овец, но воображаемые овцы так и норовили превратиться в ненавистных горынычей. И Лис содрогался. Все чешуйчатые-ползучие гады вызывали у него оторопь. Он сам знал, что это очень глупо — Кощеев сын, который боится змей, но при этом носит на плече отцов знак в виде двух переплетённых гадюк. Сама по себе метка достаточно удобная. С её помощью, например, можно без труда ориентироваться в пещерах под замком. А ещё ни один злыдень без почтения не подойдёт, ни один упырь — даже дикий — случайно не цапнет. Но почему нельзя было нарисовать, например, лисичку? Да хоть зайчика — и то было бы приятней…

Он вертелся ужом, сбил простыни, уронил подушку. Без одеяла было холодно, с одеялом — жарко. Наконец Лис отчаялся. Сел рывком на постели и с тоской молвил, глядя в потолок:

— Рена, ты же здесь? Давай поболтаем?

Смерть явилась в тот же миг. Просто возникла, сидя на кровати и болтая ногами:

— Отчего же не поболтать. Не спится, дружок?

— Угу, — он кивнул. — Надоело всё — хуже горькой редьки. Мне кажется, если бы я даже придумал заклятие, которое разделило бы меня на много маленьких Кощеевичей, они бы и то не справились.

— Ещё бы и передрались, кому страной править. И всё равно не стали бы друг другу доверять, — усмехнулась Смерть.

— Хочешь сказать, я сам себе не верю?

— Уж со мной-то можешь не юлить, я тебя насквозь вижу. И, знаешь, очень тебе сочувствую.

И Лис поперхнулся уже придуманным колким ответом. А потом как-то отстранённо подумал, что прежний Лис — тот, который ещё не добился вечной жизни, — услышав такое, непременно бы нюни распустил. Сейчас он стал сильнее, бесстрастнее. И это хорошо: от чувств только лишние хлопоты. Как здорово, что бессмертие замораживает слишком ретивые сердца.

Нельзя сказать, что Кощеевич совсем ничего не чувствовал. Он мог бы запросто различить свои чувства: вот это — гнев, это — радость. Но их будто бы присыпало пылью. А со временем этой «пыли» будет становиться всё больше. Не зря же его отца называли бессердечным и укоряли в неумении любить.

Но Лис точно знал одно: он должен спасти мать. Даже если ради этого понадобится разрушить города и перевернуть весь мир с ног на голову. Огоньку искренней сыновней любви никакая пыль столетий была нипочём!

— Ты говорила, что можешь помочь, — он улыбнулся Смерти.

— Да.

— То есть можешь сделать всё, что я захочу?

— Даже Смерть не всемогуща, — развела руками Марена. — Но мы можем договориться. Например, в рамках моего основного ремесла. Хочешь кого-нибудь убить?

— Наоборот. Разбуди мою мать, пожалуйста! Она спит вечным сном в башне, вмороженная в нетающий лёд.

— Узнаю Кощееву руку, — Смерть перестала болтать ногами, вдруг посерьёзнев. — Тут помочь не смогу, дружок. Она не жива и не мертва, понимаешь? В общем, не в моей власти. Придётся тебе справляться самому.

Что ж, этого следовало ожидать. Но попробовать стоило.

— Тогда, может, подскажешь, кому можно доверять и на должности назначать? Можно как-то отличить тех, кто мне желает зла и таится?

Марена ненадолго задумалась:

— Ну, дядьку Гидана можешь сразу не рассматривать. Я его сегодня заберу.

— Э-э… ладно. А это вообще кто? — Лис помнил в лицо и по именам многих своих подданных, но всё же не всех.

— Не знаешь? Ну и пёс с ним. А точных способов отличить врага от друга нет. Можно только слушать своё сердце. Оно тебе ещё что-нибудь подсказывает?

— Изредка.

— Вот и пользуйся, пока можешь. Потом перестанет. Думаешь, почему твой отец всех подозревал? Потому что сердце льдом покрылось, перестало биться. Ну и всё. Дальше кругом враги! — Марена протянула ему красное душистое яблоко.

— Это что? — Кощеевич с опаской покосился на фрукт.

— Бери, угощаю.

— Волшебное? А что оно делает?

— Да самое обычное яблоко, успокойся уже.

Лис потянулся, Смерть немного подразнила его, не давая взять угощение, но потом всё-таки отдала. Оно и правда оказалось вкусное. Сочное такое, со вкусом лета.

— Шпасибо, — пробормотал Кощеевич с набитым ртом.

— Вот и люди такие же, как это яблоко. Пока не попробуешь — не узнаешь, что под кожицей, — улыбнулась Марена.

— Знаешь, это немного помогло.

— Я рада, — она встала, собираясь уйти, но Лис, поражаясь собственной смелости, поймал её за рукав:

— Погоди!

— Чего-то ещё желаешь, дружок? — Нет, она всё-таки потешалась над ним. Но почему-то это не было обидно.

— Слушай, а можешь сделать, чтобы царь Ратибор согласился со мной встретиться? Я ему уже столько птичек-весточек отправлял, уж и просил, и угрожал — всё без толку. Между прочим, весточкам это ой как не нравится. От безответных писем они хиреют.

— Любишь птиц? — Смерть, казалось, удивилась.

Лис задумался.

— Наверное. Или раньше любил. В общем, птицы хорошие. Не то что люди.

— Да, эту просьбу я, пожалуй, могу выполнить. Ты только вот что сделай — отправь ещё одну птичку прямо сейчас. И вели передать царю то, о чём умалчивал ранее. Тогда дождёшься ответа.

«Что, например?» — хотел было спросить Лис, но Марена уже испарилась и больше на зов не откликалась. Вот несносная…

Вздохнув, он дошёл до стола, открыл ящик и достал берестяную птичку размером с ладонь. Прошептал заклинание, и игрушка ожила, моргнула глазками-бусинками. Он подставил руку, подождал, пока птичка поудобнее зацепится коготками за указательный палец, и насыпал в ладонь немного корма. А когда она склевала последнее зёрнышко, сказал:

— Слушай и запоминай, — это была колдовская фраза, после которой весточки бросали все свои дела и замирали, не в силах противиться голосу чародея. — Лети и передай царю Ратибору из Дивьего царства, что, если он согласится со мной встретиться, я не стану претендовать на Серебряный лес, о котором они издавна с Кощеем спорили. Пусть забирает себе ели с серебряными иголками все до единой. Ежели он согласен, пускай приходит через семь дней на закате на вершину Лысой горы, на границе наших земель расположенной, но никому не принадлежащей, там и грамоту подпишем, и потолкуем заодно.

Закончив послание, Лис отворил ставни. Птичка-весточка чирикнула, взмахнула крыльями и — фр-р-р, — вылетев в окно, вмиг затерялась на фоне огненного неба.