Эпоха Полтины. Декста Квинта

Алан Нукланд, 2018

Перед нами мир после длительной колониальной войны за независимость. Старый Свет погружён в разруху, а вот Колонии привлекают тех, кто хочет начать жизнь заново. Тысячи ветеранов пытаются вернуться к нормальной жизни и найти своё место под солнцем, но не всем суждено войти в новую историю. Главному герою, как и другим персонажам романа, приходится потом и кровью прокладывать путь к былому величию.

Глава 1. Aegis Materium

1

С каждым новым днём становится всё сложнее открывать глаза, смотреть в потолок, покрытый желтыми разводами, и лежать в неподвижности на впивающейся в спину жёсткой кровати до тех пор, пока твоё тело не занемеет окончательно. Но вскоре нестерпимая головная боль заставляет подняться, чтобы найти способ избавиться от неё.

Холодная вода из ржавого крана никогда не помогает ему почувствовать себя лучше, зато немного бодрит и смывает остатки сна. После этого взгляд обычно ловит своё отражение в мутном зеркале, вот только лицезрение собственной заросшей и опухшей рожи уже давно не воодушевляет. Да и вид запущенного жилища, заваленного бутылками и окурками, оптимизма не прибавлял — как и жуткое похмелье, которое дарит поганое ощущение нагадивших в рот кошек. Ко всему прочему ни в одной бутылке не сохранилось даже капли дешёвого алкоголя, который сейчас так необходим больной голове. Поэтому всё, что ему остаётся, это взять мятую пачку папирос и хрипло выругаться.

Последняя.

Спички пришлось поискать, но вскоре нашлись и они — лежали в кастрюле с какой-то жижей, когда-то, вероятно, бывшей супом. Первая спичка сломалась. Вторая стёрлась о влажную ленту. Третья загорелась, но тут же погасла.

И тогда он взорвался.

Коробка со смачным шлепком впечаталась в стену, на пол полетели кастрюли, забрызгав его ботинки вонючей дрянью, стул разлетелся вдребезги вместе с зеркалом, кровать была перевёрнута. Тело трясло, сердце яростно билось, а грудная клетка горела от сухого кашля.

— Мэссэр Кейн, ваше состояние оценено как нестабильное. Вам рекомендован визит к врачу. — Монотонный, безжизненный голос, исходящий из головы декоративного оленя, прибитого к стене над кроватью, выводил из себя ещё сильнее прежнего.

— Заткнись… Совет бездушной дряни мне нужен в последнюю очередь, — хриплым голосом огрызнулся Кейн.

— Состояние вашей психики на данный момент неуравновешенно. Вы можете представлять угрозу для общества. Я обязан сообщить вам, что это может привести к очередному предупреждению, которое будет внесено в ваше личное дело. Согласно моим данным, существует опасность депортации из республики Акмеи.

— Катись в бездну!

Брошенная бутылка разлетелась, ударившись об оленью голову, и оставила её без одного рога. Натянув валяющуюся у порога изношенную куртку, он покинул дом. Дверь с облупившейся зелёной краской уже осталась за спиной, но до него всё равно донеслось отдалённое: «Доообррррооогг..о..оо… дняя-а-а мэссэр Кее..е..йн..».. Застёгивая по дороге редкие пуговицы, Кейн кривил обветренные губы в злорадной усмешке. Судя по всему, его надзиратель нуждается в починке. Хотя это и не совсем хорошо — несмотря на свою услужливость, антураж уже наверняка доложил о случившемся часовым.

Должно быть уже наступило утро, поэтому на улице было довольно людно, и он буравил взглядом чёрных глаз каждого. Кто же из них сейчас подойдёт к нему, возьмёт под руку и вежливым тоном попросит пройтись с ним? Может, вот этот толстый очкарик в старом сером костюмчике? Или вот эта девка с кривым носом, протирающая витрину грязной тряпицей? Хотя почему бы этим «кем-то» не быть пацанёнку с жидкими волосёнками, который смотрит на него своими ярко-голубыми глазами?

Виски стянула тупая боль и перед глазами всё поплыло. Чувствуя, что вот-вот свалится посреди мостовой, Кейн, расталкивая прохожих, доковылял до стены и привалился к ней спиной. Запрокинув голову, он вперил затуманенный взгляд в свинцовые облака смога, что едва светлели над головой. Кейн усмехнулся. Ну вот, он был прав, утро уже наступило. И вновь впереди ждёт тёмный, мрачный, без единого луча света день. Этот чёртов смог держится уже порядка двадцати суток, если не больше.

Двадцать дней без солнца. Это угнетает. Вгоняет в тоску и уныние, от которых только один выход — напиться до беспамятства.

Оторвавшись от стены он пошёл дальше. Выйдя на набережную, с которой открывался вид на порт, Кейн встал у парапета. Ноздри щекотал солёный запах моря, холодный ветер трепал неряшливую одежду, а шелест волн успокаивал ноющую голову. Иногда, очень редко, он испытывал жгучее желание плюнуть на всё и сесть на один из множества кораблей, которые прибывали сюда чуть ли не каждый день, и уплыть… Куда? Да хоть куда-нибудь, лишь бы подальше. Говорят, многие ветераны подались в Накруш, там их навыки ещё хоть кому-то нужны. Но стать наёмником означало вновь взяться за шпагу и проливать кровь, а для этого Кейн был уже слишком стар — хотя странно такое говорить в его-то сорок четыре. К тому же если ему захочется неприятностей, то их можно найти и в Акмее.

Словно в ответ на его мысли, позади раздался писклявый голос:

— Огонька?

От неожиданности он слегка вздрогнул, кулаки непроизвольно сжались.

— Оу-оу! Полегче, Брустер, это всего лишь я, а не секурист какой!

Узнав в мелком лысеющем толстячке Тайла, Кейн расслабился.

— Что тебе нужно, Шэмит? Я не в настроении чесать языком с журналюгами.

Шэмит встал рядом и достал портсигар из внутреннего кармана синего сюртука.

— А ты вообще когда-нибудь бываешь в настроении? Ладно-ладно, не смотри так, а то ещё дырку во мне прожжёшь. И вообще, мы с тобой не виделись уже бездну времени, а ты мне едва голову не проломил из-за того, что я наивно поинтересовался, не нужно ли тебе огонька. Ироничная была бы смерть, не находишь? — Протянув ему портсигар, поспешил добавить: — Лантанские. Угощайся.

Взяв папиросу, дождался, пока Тайл зажжёт спичку, и подкурил с его руки. Дым заполнил истомившиеся лёгкие, и он невольно задержал дыхание и прикрыл глаза. Отменное курево. Хотя другого на Лантане и не производят.

— Слышал, ты всё также работаешь портовым грузчиком? — голос Шэмита вернул его обратно в реальность.

— Верно слышал. — Чтобы ему ответить, пришлось выдохнуть весь дым. Опережая вновь открывшего было рот журналиста, задал свой вопрос: — Что тебе от меня нужно, Шэмит? Ты ведь наверняка не зря наводил справки про мою работу, и тут сейчас стоишь не просто так.

Тайл как-то сразу стушевался и замолчал. Его маленькие глазки забегали по пристани и наконец взметнулись к небесам.

— Двадцать второй день без солнца, Кейн. Тебя это не пугает? Кто-то уже говорит, что в этот раз тёмные дни продлятся дольше и даже побьют бывший рекорд в четыре десятка… Проклятый смог… Многие даже ставки делают. О! И о конце света, кстати, лопочут! Делексиаты вообще беснуются по этому поводу, готовятся со дня на день отправится в бездну. Представь себе, — журналист хлопнул его по руке, — они даже выявили конкретную дату! Не верится, конечно, но всё-таки…

— Ты виляешь, как блудливая корова, Шэмит. Меня это начинает раздражать.

Тайл покосился на него и натянуто улыбнулся.

— Извини… Нервы. Я так-то действительно по делу к тебе. В общем, в прошлый раз, ну, тогда, когда ты мне помог разгрести то дело с фальсификацией трудовых данных от подрядчиков… — он нервно огляделся, — тех подрядчиков, короче. Это мне помогло, и моя газетка поднялась — «Адамантский Вестник» уже не бульварное чтиво, меня теперь спонсируют большие люди, кое-кто из партии гуманистов. Ты ведь знаешь, что сейчас начнутся выборы правящей партии?

Кейн кивнул, затягиваясь:

— Что-то такое слышал.

— Ну так вот, политическое противостояние в самом разгаре: консерваторы опасаются, что их обойдут «мягкотелые человеколюбы», а либералы бояться прихода к власти силовиков, у которых из-за того, что «консервы» дали слабину, появились неплохие шансы на победу. А это, знаешь ли, чревато последствиями: начиная от полной изоляции республики и сворачивания всех интеграционных процессов и заканчивая реабилитацией военщины. С такими перспективами кто угодно занервничает. — Тайл облизнул пересохшие губы, приблизился к нему почти вплотную и понизил голос: — И для того, чтобы всего этого избежать, победу должна одержать партия гуманистов. А для этого…

— Для этого тебе нужен компромат на милитаристов, — Кейн криво усмехнулся.

— Не обязательно, хотя лишней такая информация не будет, — не моргнув глазом ответил Шэмит. — Но основной стратегией всё же является подтверждение того, что партия выполняет свою работу и выполняет её хорошо. И я, как заинтересованное лицо, всячески им помогаю в поисках оной. Так вот, мне тут шепнули, что сейчас гильдия «Aegis Materium» набирает добровольцев для работы на Яме-Винтада. Всё бы ничего, вот только шибко много ребят с военным прошлым они набирают. Соображаешь, в чём тут соль?

Задумчивым взглядом провожая освещённую тусклыми фонарями баркентину, которую он вчера закончил загружать товаром, предназначенным для Эг-Вигади, Кейн пустил в её сторону струю дыма. На этой крошке даже пушек не было, что, по его мнению, было весьма скверно, хоть воды до Эг-Вигади и были сравнительно спокойны.

— Эгида набирает ветеранов? А ты ничего не путаешь ли? Не тебе мне напоминать о том, что никаких ветеранов нет и не было в помине, м?

— Не мне, ты прав. Но тем не менее это так. Гильдия набирает их в том числе через непубличные общества фронтовиков, которые существуют под патронажем милитаристов. Не спрашивай, как я это узнал. У меня тоже есть связи, а после твоей помощи их изрядно прибавилось. — Он самодовольно улыбнулся. — Эгида имеет политическое лобби, а значит, если они нечестно ведут игру и нарушают гуманитарный закон, то для либералов это будет плюсом.

— Только если это удастся доказать. — Кейн сплюнул. — Может, там и рыть нечего.

— Не соглашусь. Если там всё так гладко, тогда зачем столько солдат? — с нажимом спросил Тайл. — Зачем усиливать свою и без того не маленькую армию? Нет, здесь определённо что-то не чисто. Поэтому я и пришёл к тебе. Ведь ты у нас ветеран, я и подумал, что…

— Что я был бы тебе полезен, а? — прервав его, Брустер угрожающе придвинулся к мгновенно вспотевшему журналисту и грубо ткнул его в грудь двумя пальцами с зажатой в них папиросой, пепел от которой упал на аккуратно выглаженный синий сюртучок толстяка. — Позволь мне уточнить, Шэмит — ты хочешь, чтобы я кинул работу грузчика и помчался на Винтаду вынюхивать сенсацию в твою бульварную газетёнку? А ты подумал своим маленьким мозгом, что после этого мне путь в Акмею заказан?

Не выдержав его прямого взгляда, Тайл поспешно отвёл глаза.

— Кейн, Кейн… тебе лучше меня известно, что на харчах грузчика состояние не сколотишь, — залопотал он. — Особенно ветерану колониальной войны. Ты в зеркало-то себя давно видел? Ты спившийся алкоголик, Брустер! А я прошу тебя оказать обществу неоценимую услугу. Услугу, которая важнее того, что ты половину дня горбатишься на себя, а вторую на благо города. От этого, возможно, зависит будущее республики! А насчёт высылки из города — я же тебе не забесплатно это предлагаю. Марок хватит на то, чтобы прикупить себе домик где-нибудь на Эг-Вигади. Ну, что скажешь?

— Скажу, что мне пора возвращаться и батрачить грузчиком в порту.

Выбросив окурок в тёмные воды акмейской пристани, он кинул последний презрительный взгляд на Тайла Шэмита и ушёл прочь.

2

Крики, смех, галдёж и маты со всех сторон. В течение пятнадцати лет, каждый послерабочий вечер Кейн проводил в этом душном кабачке на пристани, просаживая заработанные марки, надираясь до потери сознания и горланя песни с таким же сбродом, как и он сам. Это уже давно стало его личной традицией, которой вряд ли можно гордиться. Но на этот раз его не тянуло пить вместе с остальными и орать пошлые песенки. Сегодня он сидел за дальним столиком и потягивал разбодяженный виски в одиночестве, выкуривая смердящие папироски одну за одной и лениво наблюдая за народом время от времени. Каждый здесь знал, что если Брустер хочет побыть один, то к нему лучше не лезть — если дороги золотые коронки.

Разговор с Шэмитом всё никак не лез у него из головы. Услышанное было весьма заманчиво, и дело было даже не в том, что журналист обещал ему кругленькую сумму — он уже давно не гонялся за заработком, да в принципе и никогда особо не гнался. А вот то, что Эгида набирает бывших военных, было весьма интересно. Шэмит мог поспособствовать попасть туда, а это был шанс вырваться отсюда и найти себе применение получше, чем тянуть лямку в порту — всё-таки какая-никакая, а служба, пусть и в рядах гильдии. К тому же добытый компромат можно сливать Тайлу, что при необходимости обеспечит ему тугую мошну. Да и связи среди либералов лишними не будут — пусть он и не особо любил цацканье со всякими «обездоленными жителями периферии» и вечные разговоры о человеколюбии, но благодаря их законам многим, и ему в том числе, открылась возможность «оцивилизоваться» и осесть тут, в тёпленькой Акмее. А это сегодня немалого стоит.

Его мысли прервал пьяный рёв, разнёсшийся по всему кабаку:

— За Империю! Пью за землю м-мать, породившую меня! И за славу её, ныне позабытую!!!

Кейну даже не надо было смотреть в ту сторону, чтобы узнать крикуна. Его позабавило то, что после этого зычного тоста весь кабак в страхе притих. Собственно, так происходило всегда, когда кто-то отваживался помянуть былые дни.

Особенно когда поминали империю в колониальном городе.

Ухмыльнувшись, он наполнил свой стакан виски, поднялся и направился к массивной фигуре в алом плаще у стойки бара. Отодвинув стул с лежащей на ней широкополой шляпой такого же цвета, встал рядом и, обведя насмешливым взглядом посетителей кабака, громко и чётко произнёс:

— Пью за всех имперских говноедов, которых я отправил в огненное пекло на медленную прожарку до хрустящей корочки!

Пустой стакан со стуком опустился на стойку вверх дном. Кейн повернулся к обладателю алого плаща и наткнулся на прямой и яростный взгляд голубых глаз. На мужественном лице играли желваки, а губы кривились в презрении. Но тем не менее он держал себя в руках. Перевернув стакан Кейна, голубоглазый наполнил его янтарной жидкостью и пододвинул к нему, после чего также размеренно налил себе.

— Угощайся, Брустер.

— Благодарю, Дрэмм. Что-то давно тебя не видел. — Подняв стакан, он посмотрел сквозь него на собеседника. — Или ты наконец-то закончил завивать свою шевелюру и благородный барон соизволил пожаловать в наше низменное общество?

Дрэмм помедлил с выпивкой и, фальшиво посмеявшись, чокнулся с Кейном.

— Жаль, что мы не столкнулись на Рулофе. — Даже не скривившись от крепкого виски, добавил: — Я бы вогнал двуручник в твой зад и хорошенько провернул. Тебе бы понравилось, поверь мне.

— Хах! Дрэмм, твоя личная жизнь начинает меня пугать! — видя, как дёрнулось его лицо, Кейн усмехнулся и опрокинул в себя выпивку. — М-м, бездна, Лотар! Хороший виски! У тебя, как всегда, отменный вкус… И кстати, на Рулофе мы вас всё-таки знатно порвали. Как вспомню те славные деньки, так ух-х! Душа радуется, не поверишь как… А знаешь, — он пододвинулся к нему немного ближе, — приятно осознавать, что я приложил руку к тому, чтобы вы все попались в ловушку и передохли, как крысы.

Он протянул это с таким наслаждением, что Дрэмм потерял самообладание. Несмотря на то, что Кейн был готов к удару, увернуться от него всё же не смог и получил левой прямо в лицо. Его бросило в сторону, но он успел ухватится за стул и по инерции, с разворота, разбил его в щепки об успевшего поднять руку для защиты Лотара. Этот же кабан кинулся на него как ни в чём не бывало.

«Такого коня не то что стулом — дубовым столом не прошибёшь» — эта мысль мелькнула и тут же пропала. Сознание было больше поглощено обороной, чем философскими размышлениями. В этом случае факт опьянения был явно не в его пользу, хотя соперник тоже был далеко не трезв. Но у того это целиком компенсировалось буйной яростью, а Кейну оставалось только этим помешательством пользоваться и бить Дрэмма ножками от табурета, оставшимися у него в руках. Если бы он хотел его убить, то намного проще было бы пырнуть обломком в шею или глаз, но убийство не входило в его планы.

Есть! Увернувшись от особенно размашистого удара, он со всей силы заехал деревяшкой в челюсть взбесившемуся барону. Того хорошенько качнуло, но не остановило. Лотар бросился вперёд, схватил в охапку Кейна, и вместе они проломили окно кабака и камень мостовой хорошенько поприветствовал Брустера, а туша Дрэмма сверху чуть не раздавила его. Несмотря на оглушение и красные блики в глазах, ему удалось скинуть с себя Лотара. Но когда он попытался подняться, до него вдруг донёсся крик: «Часовые!».

Кейн успел увидеть лишь какие-то тёмные фигуры, окружившие их с Дрэммом, а затем яркий белый свет отправил его в глубокое забытье.

3

Пробуждение вновь было не из приятных. Тело болело, губа саднила, а прикасаться к затылку вообще не стоило. Живот крутило похлеще ветряной мельницы, и его бы наверняка вывернуло, только было бы чем.

Стараясь не делать лишних движений, Кейн рассматривал разводы на стенах и пытался ни о чем не думать. За столько лет, проведённых здесь, он уже выучил каждый виток этих жёлтых линий, сеткой змеящихся по потолку. Взгляд лениво скользил по ним, и это в какой-то степени помогало расслабиться.

Сила привычки.

Это как с папиросой — если утром не выкуришь хоть одну, не будет тебе покоя до тех пор, пока не затлеет алый огонёк и тягучий дым не наполнит лёгкие до предела, и ты не увидишь, как он клубится перед глазами.

Бездна! От мыслей о папиросах в груди начало противно покалывать.

Устало прикрыв глаза, Кейн сжал переносицу и слегка помассировал. Сознание неспешно восстанавливало цепь вчерашних событий и ему удалось вспомнить практически всё, кроме того, что было после прихода в кабак — дальше пустота. Видимо, он знатно напился. Судя по ссадине на губе и ноющим рёбрам (хотя что там рёбрам — ныло всё тело, особенно спина) ему ещё и накостыляли отменно. Он с усмешкой обвёл взглядом свою комнатушку — ага, а потом ещё и домой привели да спать уложили. Остаётся надеяться, что ничего не упёрли.

Внимание Кейна вдруг привлекла голова оленя над кроватью.

Его рога были целыми.

Странно… вроде бы он вчера его поломал, разве нет? Хотя это могло и показаться в пьяном угаре. Кейн нахмурился и задумчиво потёр лоб. У него и раньше были подобные провалы в памяти, особенно когда напивался в хлам, так что сильно удивлён он не был.

Задержав дыхание, Брустер поднялся и сел на кровати. От резких движений всё поплыло и заиграло цветными бликами, а в горле встал мерзкий комок.

Его всё-таки вырвало.

Прижимаясь лбом к холодному полу и тяжело дыша, Кейн пытался замедлить бешеный ритм сердца.

Как же его всё это достало. Лучше бы он умер на войне, всем было бы от этого легче. Одним солдатом больше, одним меньше — какая разница? Почему его не пронзило арбалетным болтом, не прошило мушкетной пулей, не ударила смертоносная молния хотя бы одного имперского мага, которых он так остервенело истреблял?

Кейн зашёлся в хриплом хохоте.

Да, та ещё задачка — умереть на войне, которой не было!

Некоторое время спустя истерика прошла, и ему полегчало настолько, что он смог встать и умыться. Выпитая из бадьи холодная вода растеклась по груди, оставляя после себя прекрасное ощущение свежести. Это окончательно привело его в чувство. Теперь можно было бы и перекусить завалявшейся где-то банкой консервов и идти на работу, но вот последнего чертовски не хотелось делать. И именно это нежелание натолкнуло на мысль посетить старого приятеля — у него-то наверняка есть что выпить и чем закусить.

Накинув куртку, Брустер вышел на улицу. Было довольно прохладно, но застёгиваться было лень, и он шёл нараспашку. Затянутые серым смогом небеса сегодня были светлее и уже не так угнетали. Хотя люди и так к ним привыкли. Человек вообще ко всему привыкает, такова уж его природа. И Кейн не был исключением, уже давно привыкнув к этому городу, к этим законам, к этому обществу, да и вообще ко всему. Так и жил, не замечая своего окружения, а окружение не замечало его. В этом вопросе был найден идеальный компромисс.

Кейн остановился перед красной дубовой дверью. Взявшись за стальное кольцо, зажатое в львиных клыках на двери, несколько раз громко постучал. Ему незамедлительно ответил приятный женский голос:

— Здравствуйте. Пожалуйста, назовите себя и огласите цель визита.

— Кейн Брустер, пришёл выбить дурь из Лотара Дрэмма.

Прошло минут пять, прежде чем дверь всё-таки открылась. Миновав тесный коридорчик, Кейн оказался в просторной комнате. С того раза, как он тут был в последний раз, ничего кардинально не изменилось: повсюду декоративные светильники в виде свечей, мягкий ковёр под ногами, красивые муляжи мечей, щитов и топоров на стенах, лакированный дубовый стол у окна и несколько резных стульев вокруг него. Не долго думая, Брустер плюхнулся в мягкое кресло, закинул ногу на ногу и стал рассматривать откровенный портрет имперской куртизанки над большой двуспальной кроватью, застеленной красными покрывалами — у Лотара явно слабость к красному цвету.

Вскоре появился и сам хозяин квартиры с влажными волосами до плеч. Судя по его недовольному лицу, он не был рад раннему гостю.

— Чем обязан? Денег в долг не дам, сначала старое верни. — Дрэмм скрестил руки на груди и оперся плечом на одну из четырёх резных ножек кровати, выполненных в виде обнажённых дев, тянувшихся руками к потолку.

— Да? А мне казалось, что я тебе всё вернул. — Кейн ухмыльнулся разбитой губой, отчего запёкшаяся было на ней корочка лопнула. Скривившись, облизнул ранку и промокнул её рукавом. — Что-то ты какой-то помятый, Лотар. Синяки на руке и ссадина на челюсти тебя, наверное, безмерно радуют, да?

— На себя сначала посмотри. — Дрэмм нахмурился. — Тебе-то кто накостылял?

Кейн пожал плечами и уставился на куртизанку.

— А шут его знает, не помню. Может, это даже мы друг другу наваляли.

Лотар окинул гостя задумчивым взглядом: неопрятно одет в видавшие виды одежды, костяшки пальцев на грязных руках, с обкусанными под корень ногтями, сбиты и покрыты корочкой из запёкшейся крови; чёрные глаза глубоко посажены на худощавом лице с жёсткой бородой, а спутанные и засаленные волосы с проседью разбросаны по плечам. Бывший барон не переставал удивлялся тому, как, несмотря на практически каждодневные потасовки, его гостю удалось не только сохранить все зубы, но и умудриться ни разу не сломать прямого носа. Не меньше удивлял и тот факт, что они были своего рода друзьями. Это было поразительно, если учитывать, что Брустер был колонистом, а он имперцем. Хотя, как говорят в народе — солдат солдату ровня, независимо от того, за чью сторону они воюют. Поэтому, несмотря на свою глубокую неприязнь к Кейну, Лотар сразу понял, к чему тот ведёт. Повернувшись к портрету куртизанки, он засунул руку под полог и что-то быстро прошептал — картина едва заметно потускнела.

— Думаешь, нас разняли часовые и наложили чары забвения? — Дрэмм сел на кровать.

Кейн вновь пожал плечами.

— Не исключено. Контроль за делами и мыслями в Акмее новость не новая. — Он задумчиво поскрёб свою щетину. — Ты, кстати, сейчас как, всё так же булавки точишь?

Дрэмм скривился.

— Не булавки, а гвозди. Я точу гвозди.

— Да без разницы, всё равно точишь. Просто у меня тут открылась заманчивая перспектива по смене работы. Интересует?

— Скажем так, я готов выслушать.

— Вот и славно, — Кейн подался вперёд, сцепил руки в замок и сложил их на колени. — Мне тут шепнули, что Эгида набирает ветеранскую братию для работы на Винтаде.

— И? — Дрэмм выгнул бровь. — Не вижу ничего заманчивого.

— Разве? Что у меня, что у тебя работа-то дрянь — я грузчик, ты гвозди точишь. По мне так лучше помереть где-нибудь, чем продолжать гнить здесь.

— Ну если ты так торопишься отправиться к Теламару, то я готов тебе помочь. Тебе что больше нравится, петля или меч? — Лотар поднялся, снял со стены один из декоративных мечей и деловито осмотрел его. — Правда рубить придётся долго, кроме муляжа ничего нет. Но я постараюсь, можешь мне довериться. Мы же с тобой «друзья».

— Ага, и после того, как ты отправишь меня в бездну, тебя сразу же выпрут из Акмеи. — Кейн раздраженно дёрнул губой. — Слушай, неужели тебе здесь так нравится?

— Вот именно, — Дрэмм вернул меч на место, — мне и тут неплохо живётся: хороший дом, простая работа и денег хватает на куртизанок по выходным. Зачем мне рисковать своей шкурой ради чего-то эфемерного? Проще уж продолжать жить в Акмее.

Кейн развёл руками:

— Дело твоё. Я предложил, ты отказался. Не буду тебе мешать подыхать со скуки и дальше. — Кейн встал и направился к выходу, но у самой двери обернулся. — Прощай, может больше и не свидимся.

Не дожидаясь ответа, он вышел из дома.

4

Кран громко хрипел, выплёвывая мутную воду, которая перед тем, как исчезнуть в нутре ржавой раковины, смешивалась со свежей кровью на его руках и становилась слегка розоватой. Ополоснув руки, Бэн ещё раз тщательно промыл их с дезинфицирующей жидкостью, после чего стряхнул воду и насухо вытер тряпкой. Повернувшись к столу, взял поднос с уже обработанными инструментами и, пройдя в конец комнаты, аккуратно опустил их в раствор.

Он замер, когда со стола позади него раздалось тихое поскуливание. Прищурившись, Бэн слегка повернул голову и внимательно прислушался. Скулёж повторился. Нахмурившись, он открыл настенный шкафчик и извлёк стальной шприц с длинной иглой и ампулу с голубым препаратом. Встряхнув раствор, проткнул пробку и заполнил шприц на два деления. Вернув ампулу на место, приблизился к столу и нежно погладил перебинтованного пса, который жалобно скулил, смотря на него полными боли глазами. Ободряюще улыбнувшись, Бэн мягко ввёл иглу в мышцу, и вскоре собака погрузилась в сон. Отложив шприц, взял пса на руки и перенёс в клетку, в которую ранее положил удобную подстилку. Погладив его напоследок, закрыл дверцу и вышел из операционной.

Устало сев за стол, Бэн зевнул и хрустнул пальцами, после чего лениво постучал костяшками по чугунному бюсту, у которого отсутствовала левая часть лица. Причём сама фигура была асимметрична, что создавало вид, словно бы недостающий кусок головы был вырван. Помнится, именно из-за этого дефекта ему и не хотели продавать его, но он настоял.

— Слушаю вас, мэссэр Уилторс. — Бэн улыбнулся, услышав этот жуткий скрипучий голос, который раздался из разорванной головы.

— Передай господину Нифалу, что с Найло всё хорошо, и он может забрать его домой.

— Будет исполнено, — проговорил антураж и вновь умолк.

Он вновь было откинулся на спинку кресла, но расслабиться ему не дали. Колокольчик над дверью тихонько звякнул, извещая о приходе нового клиента, и Бэн был вынужден подняться и пройти за высокую стойку у левой стены. В приёмную вошла знакомая сгорбленная, шаркающая ногами и жеманно улыбающаяся ярко накрашенными губами старушка в маленькой чёрной шляпке на голове и с оттягивающей одну руку клеткой. Доктор через силу выдавил из себя улыбку и поприветствовал её:

— Госпожа Датлди, добрый день!

— Ох, оставьте, — она замахала свободной рукой. — Какой же это добрый день, если солнце не может погреть мои старые косточки? А ведь когда-то меня уверяли, что на Эг-Вигади можно жить беззаботно! Вокруг одни вруны и проходимцы.

— Куда же без них, — поддакнул он.

— Никуда. Только прямиком в могилу.

«Это я бы с радостью устроил», — подумал про себя Бэн, а вслух произнёс:

— Вы ещё всех нас переживёте, госпожа Датлди.

— Уж я-то постараюсь прожить ещё годок, — она поставила на стойку клетку, и её лицо мгновенно изменилось: она посмотрела на него таким грустным взглядом и заговорила таким жалобным голосом, словно хотела, чтобы он почувствовал всю потаённую в ней скорбь и глубокие страдания, которые она ежесекундно испытывает, — а вот моя Мисси, по видимому, не дотянет и до завтра.

Старушка вытащила заранее подготовленный платок и промокнула невидимые слёзы. Бэн нахмурился и заглянул в клетку, где на голом полу лежал усмарский тион, стоивший в колониях несколько тысяч марок.

— А что опять случилось?

— Не знаю! — Датлди всплеснула руками. — Она просто лежит целыми днями, ничего не ест и очень тяжело дышит. Бедняжка Мисси. Она даже начала гадить под себя, представляете? — На мгновение жалобный тон сменился возмущённым и она, поджав губы, бросила недовольный взгляд на клетку. Но потом её лицо разгладилось и грустная улыбка вновь вернулась. — А может… может, её лучше удавить, чтобы не мучилась?

Лицо Бэна окаменело, и он сухо произнёс:

— Сейчас посмотрим, что с ней не так.

Постелив на стойку мягкую подстилку, он открыл клетку и осторожно достал из неё собачку, которая испуганно забилась как можно дальше и отказывалась покидать её. Госпожа Датлди внимательно наблюдала за тем, как он поглаживает истощавшую собачку и осторожно ощупывает её.

— Не перестаю удивляться тому, что такой здоровяк, как вы, лечит животных. Вам бы в кузне молотом ворочать, а не тварей дрожащих спасать. Это ещё хорошо, что вы не имперец.

Бэн на мгновение замер, а потом как можно непринуждённее спросил, продолжая осмотр:

— А что, есть разница в том, кто именно лечит?

— Конечно! — казалось, она была шокирована до глубины души тем, что он не понимает таких элементарных вещей. — Все имперцы подлые скоты, пожри их бездна! В них нет ни капли сострадания не то что к животным, а даже к собственным детям.

— Неужели… — руки у него задрожали и его взгляд невольно метнулся к антуражу. Он во всех красках представил себе, как хватает эту старую стерву за шкирку и остервенело вминает её лицо этой полубашкой. С большим трудом он отвёл взгляд и сосредоточился на собачке.

— Да, можете себе представить, — продолжала распаляться Датлди. — Они совершенно не заботились о своих выродках. С детства воспитывали в них жестокость и ненависть к нам, к колонистам, и заставляли приносить кровавые жертвы своим бесовским божкам! Нелюдь, одним словом. И знаете, я слышала, — она опёрлась руками на стойку и подалась вперёд, — что они живут среди нас! Да-да, представьте себе! А ведь все наши беды только из-за них. Как по мне, так выселить бы их всех до одного за барьер и дело с концом — если они так верят в своих хвалёных богов, то пусть они и спасают это прогнившее племя. А мы уже достаточно от них натерпелись. Вон, — она махнула рукой, — вся страна лежит в руинах. Так что пусть или отрабатывают, или отправляются на все четыре стороны. Мы их кормить не обязаны. Я даже уверена, что когда последний имперец покинет Колонии, солнце сразу же засияет. Вот так вот.

Бэн сжал челюсти и старался глубоко дышать. На его побледневшем лице играли желваки, щека нервно дёргалась, но пока что ему удавалось держать себя в руках.

— Госпожа, — он прочистил горло, — госпожа Датлди, сколько раз в день вы обычно кормите Мисси?

Старушка скривилась и хмуро посмотрела на него.

— Так я же вам говорю, что эта шавка не жрёт ни черта!

— Нет, я не об этом. Я о том, сколько раз в день вы её кормили до того, как она заболела.

— Так сразу бы и спросили. Я кормлю её один раз по утрам.

Бэн выпустил воздух сквозь зубы.

— Госпожа Датлди, в прошлый раз, когда она… вывихнула ножку, я говорил вам, чтобы вы её хорошо кормили.

— Так она же потом выздоровела, и я вернула её на прежний режим. — Старушка вскинула подбородок. — Животное не должно привыкать к беззаботной и лёгкой жизни, на то оно и животное.

Сердце Бэна яростно билось в груди, а перед глазами вспыхивали алые круги, словно ему не хватало воздуха. В этот момент его пальцы слегка прикоснулись к грудной клетке собачки и та жалобно заскулила. Замерев на долю секунды он, тем не менее продолжил ощупывать её грудь. Наконец Уилторс закончил и, посмотрев на притихшую старушку, бесстрастно сообщил:

— У Мисси проблемы с лёгкими, но я смогу её вылечить.

— Да? Правда? — Датлди недоверчиво посмотрела на собаку, а когда вновь подняла взгляд на него, то на её лице уже играла улыбка, от которой ему захотелось свернуть старухе шею. — Вот и отлично! Прекрасные новости! Вы вернули мне надежду, мэссэр Уилторс. — Она склонилась над Мисси и, покачивая головой, проворковала: — Вот видишь, Мисси, скоро добрый доктор вылечит тебя, и ты вернёшься домой. Правда, здорово?

Когда она выпрямилась и, помешкав, потянулась к своей сумочке, Бэн её остановил.

— Оплату внесёте позже, после лечения.

С видимым облегчением она перестала рыться в сумке.

«Подавись своими деньгами, грэйвра!» — злобно подумал Бэн и поспешил как можно быстрее распрощаться со старухой.

— Я дам вам знать, когда вы сможете забрать её.

— О, мэссэр Уилторс, я вас благодарю от всей души. — Она прижала руку к груди. — Вы самый хороший человек, которого я знаю. Мира и здоровья вам.

— И вам того же, госпожа Датлди, — ответил Бэн, провожая её взглядом.

Когда она ушла, он позволил своей ярости вырваться наружу.

— Старая колониальная шлюха! Тварь! Задуши тебя Теламар, чтоб глаза наружу вылезли! Оторвать твой поганый язык и скормить тебе же, дрянь!

Тут он заметил, как Мисси, дрожа, испуганно прижала к голове ушки, и перестал кричать и успокоился. Видимо, собачка привыкла, что на неё часто кричат. Бэн склонился над ней и осторожно прикоснулся к сломанным рёбрам — и к тому, что её часто бьют, она тоже привыкла.

Новая волна ярости поднялась было к груди, но он не позволил ей снова захлестнуть его. Стараясь не прикасаться к сломанным рёбрам, Бэн взял Мисси на руки, отнёс в операционную и положил на стол. Хмуро пробежавшись взглядом по начищенным и наточенным инструментам, вновь посмотрел на собачку.

Придётся нарушить правила, иначе у Мисси нет шансов. После этого у него, скорее всего, отберут лицензию… ну и бездна с ней! Главное уйти раньше, чем аркани выйдут на него. От одной только мысли о службе по контролю магии у него по телу пробежала дрожь. Несколько месяцев назад он почувствовал, что магическая сила стала возвращаться к нему, и старательно держал это в тайне. Строго говоря, если бы он сразу обратился к аркани и они поставили ему метку, то можно было бы получить патент и колдовать без опасения, вот только — Бэн усмехнулся — ему нельзя было светиться. Почему? Он и сам до конца не понимал, просто чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. К тому же его дар был весьма специфичен, а учитывая его прошлые «заслуги», церемониться с ним явно не будут. Но что тогда делать с Мисси? Доктор посмотрел на едва дышащую собачку. Позволить ей умереть? Вот если бы на её месте сейчас лежал человек, он бы даже помог ему побыстрее встретиться с Теламаром, но животные во много раз лучше людей.

Значит, решено. Поднеся руку к лицу, доктор пошевелил пальцами, тихонько что-то нашёптывая. Бэн досадно морщился, наблюдая, как они иссыхают и скрючиваются, а кожа дрябнет и на ней появляются старческие пятна. Раньше такого не было, но учитывая то, что творится с магическими потоками, это не удивительно. Опустив руку на грудь Мисси, он стал поглаживать её рёбра, продолжая шептать себе под нос. Животное погрузилось в глубокий сон и не чувствовало боли от того, что её кости ломаются и вновь срастаются, но уже правильно. Когда Бэн закончил, его плечи поникли от навалившейся усталости.

«Вот что значит отсутствие практики», — хмыкнул он, разминая вернувшуюся в обычное состояние руку. Мисси спокойно спала, её дыхание выровнялось и натужное сопение прекратилось. Перенеся собачку в удобную клетку, Уилторс напрягся, услышав звонок колокольчика. Неужели аркани нашли его так быстро? Но когда он вышел в зал, то увидел стоящего у стола господина Нифала Колта.

— Мэссэр Уилторс! Я получил ваше извещение и сразу же примчался! — с добродушной улыбкой Нифал подошёл к нему и крепко пожал руку. — Ну как там мой Найло?

— Всё отлично, — Бэн устало улыбнулся, — он сейчас спит. Ему нельзя активно двигаться ещё дня два, но причин оставлять его здесь я не вижу. Так что сейчас напишу всё, что вам нужно соблюдать в период реабилитации, и можете его забирать. Вы же на карете?

— Да-да, конечно, — закивал Колт, но когда Бэн уже собрался уходить, остановил его, взяв под локоть. — Подождите, мэссэр Уилторс. У меня к вам есть разговор.

— Господин Нифал, если вы о деньгах, то я не возьму больше того, что мне причитается за работу.

— Нет-нет, я прекрасно помню, как вы к этому относитесь. Я по другому делу… присядем?

С подозрением смотря Колту в глаза, Бэн слегка помедлил, но потом всё-таки решил присесть. Гость устроился напротив, положив на стол сцепленные в замок руки.

— Мэссэр Уилторс, вы так много сделали для меня и Найло, что я просто не могу не отблагодарить вас. — Видя, что он хочет возразить, Колт поднял руку, останавливая его. — Не перебивайте меня, прошу. Так вот, до меня дошли слухи, что дела у вас идут не очень чтобы хорошо. Верно?

Он выжидающе посмотрел на него и, дождавшись, когда доктор всё же утвердительно кивнёт, продолжил:

— Вы не против того, чтобы мы остались наедине? — Он указал взглядом на статую и Бэн снова кивнул — прикоснувшись к бюсту, приказал духу внутри антуража погрузиться в сон. Нифал улыбнулся. — Ну вот, так намного лучше. Для начала я хотел бы извиниться и попросить вас не обижаться. Дело в том, что мой знакомый, с которым я приходил к вам в прошлый раз, когда-то жил в Старом мире. И каково же было моё удивление, когда он признался мне, что знает вас! — Бэн мгновенно напрягся и его взгляд сначала метнулся за спину Колта к двери, а потом на антуража, рассчитывая, как быстро он сможет схватить его для удара. — И после его рассказов я, признаюсь честно, был поражён — человек с вашими способностями прозябает здесь, работая обычным ветеринаром!

Уже готовый к нападению Бэн в недоумении замер и уставился на него:

— Что вы имеете в виду?

— А то, мэссэр Уилторс, что я мог бы предложить вам работу, которая учитывала бы особенности вашего… хм… военного прошлого. Что скажете?

Бэн облегчённо вздохнул и расслабился.

— Скажу, что всё зависит от подробностей.

— Ну тут всё просто. Гильдия, на которую я работаю, набирает людей. Если быть точнее, то ветеранов войны. Достойная оплата, проживание, возможность служебного роста в рядах гильдии.

— Господин Нифал, если вам всё рассказали правильно, то вы должны понимать, что я не совсем ваш ветеран.

— Это не имеет значения. Важны только навыки и умения, которые вы можете поставить на службу гильдии.

Бэн задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Есть что-то, о чём я должен знать до того, как дам согласие?

— Да, — кивнул Колт, — есть пара нюансов. Вам придётся покинуть Эг-Вигади, ну и, конечно же, держать всё в тайне.

— Естественно, — Бэн криво усмехнулся. — Хорошо. Я подумаю.

— Подумайте. И если вдруг надумаете, — Нифал достал из внутреннего кармана сюртука серый конверт и положил его на стол, — вот. Здесь ваша пригласительная со всеми необходимыми подписями. Осталось только вписать имя. — Он пододвинул конверт к нему. — После вам просто надо сесть на любой корабль гильдии, направляющийся на Винтаду. Для этого достаточно сказать капитану, что вы едете по приглашению.

Когда Бэн убрал конверт в ящик стола, Колт хлопнул себя по бёдрам и поднялся со стула.

— Ну вот и всё. Более не смею вас отвлекать, так что покажите мне моего Найло, и мы отправимся домой.

Когда Нифал ушёл, Бэн запер двери и, погружённый в свои мысли, стал расхаживать по приёмной. А подумать действительно было над чем. Вот если бы ему сделали такое предложение с месяц назад, то он бы ещё сомневался, соглашаться или нет. А так обстоятельства действительно были не в его пользу. После того, как он сегодня применил магию, не имея на то патента, лицензию ветеринара у него, скорее всего, отберут. Проклятые колонисты! Только и делают, что спят и видят, как бы посильнее разозлить его, чтобы он сотворил какую-нибудь глупость! А ведь если он не сдержится, то помимо лицензии может расстаться и с собственной головой.

И учитывая всё это, нельзя не признать, что предложение Колта было весьма заманчивым и своевременным. Если, конечно, это не ловушка. Хотя нет, он не такая важная птица, чтобы для него составлять такую мудрёную схему. Тогда что же, предложение Нифала было без подвоха? Выходит, что так. А это значит…

Нервно потирая шею, Бэн остановился посреди комнаты.

Это значит, что перед отъездом ему нужно закончить парочку важных дел.

Он подошёл к столу и велел антуражу пробудиться.

— Слушаю вас, мэссэр Уилторс.

— Передай сообщение госпоже, — запнувшись, он тут же поправился: — вернее, мэссе, Кинчес. Запоминай: мэсса Кинчес, ещё раз хотел выразить вам своё сочувствие в связи с потерей Донго. И хотел бы вам сообщить, что у меня сейчас здесь лежит миленькая собачка, усмарский тион, по имени… Муза. Готов абсолютно бесплатно подарить её вам. Вы сейчас нуждаетесь в новом друге. Да и Музе, если честно, тоже нужны любящие и добрые хозяева. Свяжитесь со мной, если моё предложение вас заинтересовало. Отбой. — Бэн ненадолго задумался, и на его лице появилась хищная улыбка. — Ещё одно сообщение. Для, эээ, мэссары Датлди. Запоминай: мэссара Датлди, прошу вас срочно вернуться ко мне в лечебницу. Дело очень срочное. Отбой.

Продолжая улыбаться, он зашёл в операционную и подошёл к столу. Пробежав пальцами по зловещим инструментам, выбрал нож с изгибающимся лезвием. Поднеся его к глазам, Бэн с любовью рассматривал идеально заточенное острие, чувствуя, как его сердце постепенно ускоряет свой бег. Облизнув пересохшие губы, доктор подошёл к клетке с Мисси и присел на корточки. Разглядывая сопящую во сне собачку, опустил взгляд на зажатый в руке нож и в предвкушении прошептал:

— Ну что ж, Мисси, подождём госпожу Датлди.

5

Кейн отшвырнул окурок и тут же достал новую папиросу. Хорошенько затянувшись, задержал дым в лёгких и выдохнул его через нос. Переступив с ноги на ногу, он вновь окинул взглядом серое трехэтажное здание, за которым наблюдал последний час. Оно располагалось в припортовой зоне на углу между улицами Кооператив и Философская, и практически сливалось с такими же однотипными домами. Отличить его от остальных позволяла разве что большая вывеска, которую явно недавно привели в порядок и обновили, с надписью «Адамантский Вестник». Помнится, когда Кейн был здесь в прошлый раз — года два назад — то ныне гордая вывеска была поменьше и висела на одном гвозде, да и сама надпись была едва читаема. Ну а самому вестнику из всего здания принадлежала только тесная комнатушка, а теперь он захватил полностью всё от первого до последнего этажа. Что ж, выходит, Шэмит не врал, и ему действительно удалось слегка подняться и встать на ноги. В таком случае будет действительно обидно не воспользоваться плодами его успехов.

Кейн пристально всматривался во всех, кто входил или выходил из дверей вестника, но пока что Тайла видно не было. Он уже даже подумывал плюнуть на всё и просто зайти внутрь, но осторожность брала вверх, и Брустер продолжал ждать. Всё-таки будет надёжнее, если их не увидят вместе, а то мало ли. Лучше перестраховаться, чем потом расхлёбывать последствия.

Наконец из дверей вышел маленький толстячок в сером пыльнике, накинутом на синий сюртук, держащий в руках старенький саквояж. Наклонившись вперёд и опустив голову, он быстро засеменил вдоль улицы. Затянувшись в последний раз, Кейн бросил папиросу под ноги и придавил её каблуком. Засунув руки в карманы, он влился в толпу и, держась в некотором отдалении и стараясь не терять Шэмита из виду, пошел следом за ним. Шпионить за журналистом было одно удовольствие — тот даже ни разу не обернулся, смотря только себе под ноги. Плюс ко всему Кейн отметил, что за прошедшее время Тайл не изменил своим привычкам и ходил тем же маршрутом, что и два года назад. Поэтому, увидев, что Шэмит повернул в переулки, Кейн прошёл дальше и зашел с другой стороны, двинувшись ему наперерез. Здесь он перешёл на бег и через несколько поворотов остановился в узкой полутёмной подворотне. Несмотря на бьющий в нос тошнотворный запах помоев, он покопался в груде мусора и подобрал ржавый гвоздь, после чего притаился за углом.

Н-да, хоть Акмея и была жемчужиной континента Терра Секунда, но и здесь хватало тёмных подворотен, в которых находились желающие отстегнуть почку у неосторожных гуляк. Хотя подобная инициатива жестоко наказывалась, так что такие случаи всё же были довольно редки.

Кейн усмехнулся.

А может просто кто-то очень хорошо умеет заметать следы.

Через несколько ударов сердца он услышал топот ног и тяжёлое сопение, а ещё через мгновение появился и их обладатель. Шэмит был так глубоко погружён в себя, что прошел мимо притаившегося за углом Кейна и даже не заметил, как он подкрался к нему сзади. И поэтому, когда ржавый гвоздь упёрся ему в кадык, Тайл в ужасе замер, прислушиваясь к хриплому голосу человека, который склонился к его уху и стал нашёптывать своим вонючим ртом:

— Ты сунул свой пятак не туда куда следует, поросёночек.

— Я… — Тайл сглотнул, чувствуя вдавливаемый в шею холодный металл, от чего у него по лбу и спине потекли струйки пота. — Я не знаю, о чём вы говорите…

Кейн удовлетворённо отметил, что старый трюк с изменением голоса всё ещё работал и Тайл не узнал его. Выходит, он растерял не все свои навыки. Это радует.

— Неужели? Очень жаль это слышать.

— П-постойте! — Шэмит зажмурился, каждую секунду ожидая, что его вот-вот зарежут и он захлебнётся собственной кровью в этом грязном, вонючем переулке. — М-мы ведь можем договориться.

— С пропоротым горлом это будет довольно сложно сделать. — Кейн посильнее вдавил гвоздь.

— Хорошо, хорошо! — взвизгнул журналист, задрожав всем телом. Вытянув руку с саквояжем, он, едва не плача, запищал: — Здесь все документы, заберите их и оставьте меня в покое. Я больше не буду в это лезть, обещаю!

Кейн с интересом посмотрел на саквояж, потом всё же решил его взять.

— Умница, поросёночек. Кто ещё в курсе?

— Никто.

— Эх, — Кейн вздохнул, — опять ты мне врёшь.

— Я не вру! — от страха у Тайла едва не вылезли глаза, а мочевой пузырь готов был вот-вот его подвести. — Честно! Я никого не посвящал в детали.

Кейн хмыкнул и убрал гвоздь. От облегчения Шэмит чуть было не потерял сознание, чудом удержавшись на ногах. Кейн обошёл его и встал перед ним, с гнусной улыбочкой на лице поигрывая гвоздём.

— Расслабься, Шэмит. — Он похлопал ещё пребывающего в шоке и ничего не понимающего толстяка по щеке. — Это ведь всего лишь я, а не секурист какой.

На побледневшем лице Тайла постепенно появлялось осознание того, кто стоит перед ним. Схватившись за горло, он брызжа слюной завопил:

— Ты ублюдок, Брустер! С-сука! Меня же чуть удар не хватил!

— Но не хватил же. — Кейн отшвырнул гвоздь. — Зато теперь ты имеешь представление о том, чем рискуешь.

— Катись в бездну! Какого хрена ты вообще здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? — Кейн наклонил голову набок и прищурился. — А ты уже забыл, что вчера сам меня нашёл и предложил обкатать одно дельце?

— Поздно очухался, — огрызнулся Тайл, всё ещё держась за шею. — Моё предложение было одноразовым, а ты, как помнится, послал меня. Так что иди, гуляй.

— Так ты что же, нашёл мне замену?

— А что, я должен был делать ставку только на тебя?

— Я-ясно, — протянул Кейн и, открыв саквояж, принялся в нём рыться.

— Ты что это делаешь? Отдай!

Журналист бросился было к нему, но Брустер резко отвёл руку с саквояжем за спину, а другой схватил Тайла за грудки.

— Ты, кажется, забыл, Шэмит, с кем имеешь дело. — Он отшвырнул его обратно к стене. — Сиди тихо, а то чтобы свернуть тебе шею, мне гвоздь не нужен.

Толстяку ничего не оставалось, кроме как молча наблюдать за Брустером, выворачивающим саквояж.

— Понимаешь ли, Шэмит, старина Брустер повёлся на твоё предложение и уже уволился из грузчиков. Так что придётся тебе отвечать за свои слова. А, вот и оно. — Кейн вытащил и потряс зажатым в руке конвертом с печатью Аэгис Материум, а саквояж швырнул журналисту под ноги.

— Кейн, не дури, у меня же будут проблемы. — Тайл жалобно смотрел, как конверт исчезает во внутреннем кармане куртки Брустера.

— Ну они же будут у тебя, а не у меня. — Смотря на нервно кусающего губы Шэмита, Кейн усмехнулся и хлопнул его по плечу. — Да ладно тебе, ты же парень сообразительный. Соврёшь что-нибудь да выкрутишься. Лучше объясни мне, что дальше делать. Или, если ты решил соскочить, я могу уйти и сам разобраться, что к чему.

Тайл мрачно посмотрел на него и потёр лоб тыльной стороной ладони, лихорадочно соображая.

— Ладно. — Он наконец сдался. — Ладно… Будь ты проклят, Брустер… Короче, в этом конверте деньги и твоя рекомендация, впишешь туда своё имя. Потом на корабле Эгиды добираешься до Ямы, и всё. Дальше действуешь по обстоятельствам.

— Винтады, — холодно поправил его Кейн.

— Чего?

— Доберусь до Винтады, а не до «ямы».

— А, ну да. — Тайл невольно дотронулся до своей шеи и откашлялся. — В общем, как только нароешь что-нибудь интересное, попытайся связаться со мной. Желательно, чтобы было документальное подтверждение, но не мне тебя учить. Ну и ты, конечно, понимаешь, что если тебя повяжут, мы не знакомы?

— Мы, кажется, это проходили два года назад, нет? — Шэмит мгновенно стушевался и Кейн вновь с силой хлопнул его по плечу, так что того хорошенько качнуло. — Да не волнуйся ты так, всё будет сделано по высшему классу. Так что готовь марки. Ну всё, мира и здоровья тебе.

Развернувшись, Кейн ушёл, оставив бледного Шэмита нервно грызть ногти в попытке придумать, как же ему выбраться из той бездны, в которую он угодил по вине Брустера.

6

Собираться долго не пришлось — вещей и личных сбережений у Кейна осталось немного. Почти всё он пропил, чудом сохранив только старый плащ-пыльник и изъеденную молью широкополую шляпу, которую он надевал в дождливые дни. Скидав в грязный мешок купленные консервы, вяленую рыбу, хлеб, чеснок и несколько пачек папирос со спичками, Кейн перевязал его ремнём и сделал подобие заплечной котомки, после чего направился к выходу. У самой двери он обернулся, напоследок окинув взглядом маленькую квартирку, в которой прожил порядка десяти лет. Несмотря на такой большой срок, покидая своё ничтожное жилище, он не испытывал сожалений. Поэтому Кейн просто развернулся и ушёл, даже не заперев за собой дверь.

Не теряя времени, Брустер сразу направился в порт, где его уже ждал корабль, с капитаном которого договориться особого труда не составило — как оказалось, у того уже собралась солидная компания таких же, как он, пассажиров. Но, выйдя к причалу, Кейн остановился. Не обращая внимания на ледяные порывы ветра, что обжигали кожу лица и трепали полы пыльника, он в задумчивости осмотрелся: аккуратно выложенная камнем набережная, которую топчет ногами серая толпа неулыбчивых людей, множество разнообразных кораблей на приколе, над которыми вьются стаи чаек, чьи крики вплетаются в шум разбивающихся о берег волн. Странно — все так стремятся попасть в Акмею, а он хочет как можно быстрее покинуть её. Почему? Наверное, потому что она так и не стала ему домом. За всё это время он не нажил себе ни семьи, ни друзей. Да и так ли они ему были нужны? Нет. Всё, чего он хотел, это убежать — от убийств, обмана, ответственности и прошлого. Поэтому Кейн и прибыл сюда — чтобы убежать и забыть. А что же теперь? Зачем он стремится вернуться к старому?

«Потому что я устал, — подумал Кейн. — Устал от этой жизни, пустой и бессмысленной. Поэтому мне только и остаётся надеяться на то, что уплыв отсюда, я получу больше шансов умереть не просто так. Ведь погибнуть за что-то всегда лучше, чем пустить себе пулю в лоб или медленно гнить в комнатушке на Портовой».

И вот, стоя на каменной мостовой с догорающим окурком папиросы в пожелтевших зубах, Кейн засунул руку в карман плаща и рассеянно покрутил в ладони холодный кусочек стали, невольно оттягивая решающий шаг. Он понимал, что это был его последний шанс передумать — назад пути уже не будет.

«В бездну всё! — Кейн сплюнул окурок наземь и поправил ремень своего мешка. — Возвращаться всё равно не к чему. Так что вперёд — служба зовёт».

Пройдя вдоль причала, он довольно быстро отыскал нужный корабль — потёртый штормами и временем фрегат под названием «Далакон» уже был готов к отплытию и ждал только, когда люди, столпившиеся у трапа, поднимутся на борт. Некоторых из них он знал, но не настолько, чтобы заводить дружескую беседу.

Присоединившись к толпе, Кейн взошёл на корабль и вскоре покинул Акмею.

7

После того как все поднялись на борт, «Далакон» отдал швартовы и взял курс на юг. Найдя себе местечко на корме, Кейн закурил папиросу и стал наблюдать за медленно удаляющимся городом. А ведь на самом деле там было не так уж и плохо — всё-таки Акмея Велюса была столицей самого влиятельного в экономическом и политическом плане государства колонистов. Её позиции всегда были сильнее, потому акмеанцы и ощущали себя вправе навязывать свою идеологию слабым государствам как на Терра Секунде, так и вне её пределов ещё задолго до начала Колониальной войны. А когда с политической арены «ушли» Винтада и Империя, им уже ничего не мешало распространять свои утопические идеи по Колониям, в стремлении доказать их ценность всем и каждому. Нет, конечно, Кейн понимал, что идеи социального равенства не так уж и плохи, но понимать — не значить принимать. По его мнению, все попытки Акмеи объединить общество были тщетны. Этот мир увяз в грязи, и лозунги типа: «Лишь объединившись, мы можем шаг за шагом восстановить этот мир!» или «Вместе мы выстроим новое будущее!» вряд ли ему помогут. Они сами всё разрушили, и Кейн, как и миллионы ему подобных, помогли им в этом.

— Не думал, что встречу тебя здесь, Брустер.

Прозвучавший за спиной голос отвлёк Кейна от мыслей и он обернулся посмотреть на его обладателя: крепкого телосложения, немногим выше него, с коротко стрижеными волосами и ухмылкой на бледном лице; он был одет в расстёгнутую на груди белую сорочку, сверху на которую был накинут потёртый плащ из грубой ткани. Из-за нарастающего в голове гула и лёгкого головокружения Кейн не сразу узнал этого человека, зато когда он наконец понял, кто именно стоит перед ним, то едва не задохнулся сигаретным дымом.

— Бэн, мать его, Костоправ! — вырвалось у него. — Бездна тебя поглоти, что ты здесь делаешь?!

Кейн был готов встретить здесь кого угодно, но только не «Костоправа» — именно под этим прозвищем его знали многие из ветеранов, а если и не знали, то слышали уж наверняка. Во время войны по всей линии фронта колонисты и имперцы со страхом рассказывали друг другу истории о безумном лекаре — жестокий в бою, он был не менее жесток с ранеными противниками и тяжелоранеными союзниками, попадающими на его хирургический стол. Стоит ли говорить, что после встречи с ним выживали немногие из колонистов. В итоге дело Костоправа было передано разведке, и Кейну поручили выследить его. Вот только лёгкое, по мнению Брустера, задание по поиску и устранению нежелательного лица превратилось в долгий и кровавый кошмар, затянувшийся вплоть до окончания войны, после которой следы Бэна, Костоправа из Антригора, окончательно затерялись. По крайней мере для него.

— Я удивлён не меньше твоего, Дым. — Пристальным взглядом серых глаз Бэн внимательно следил за каждым его движением. — Так, кажется, тебя называли?

Кейн изогнул губы в кривой улыбке. Костоправ явно опасался, что он кинется на него. Попытается довершить, так сказать, начатое и закончить задание. Но Кейн неожиданно для себя вдруг ясно осознал, что не испытывает к нему абсолютно ничего — ему было просто наплевать на Бэна и на всё, что с ним связано. А ведь когда-то он был одержим желанием во что бы то ни стало найти ублюдка и выпустить кишки. Но сейчас, к собственному удивлению, Кейн даже не мог вспомнить, почему именно он так жаждал убить его.

— Да, это моё прозвище. — Он отвернулся от Костоправа и вновь опёрся на фальшборт. — По крайней мере было когда-то.

Помедлив, Бэн всё же встал рядом с ним и, помолчав некоторое время, кивнул в сторону почти скрывшегося города.

— Там жил? Или проездом?

— Там, — он кивнул. — А ты?

— Проездом. А так на Эг-Вигади с самого конца войны обитал.

— Эг-Вигади? — удивлённо переспросил Кейн. — Что ты там потерял?

— Лагерь военнопленных я там потерял. — Костоправ скривился. — Сразу после Рулофа аккурат туда и угодил. Но мне повезло, ваши либералы протолкнули какой-то закон, и вскоре всех пленных оправдали и реабилитировали как, — Уилторс сдвинул брови и продекламировал: — «как одурманенных жертв Имперской тирании и невольников ментального управления».

— Закон об амнистии военнопленных. Да, был такой. — Кейн сплюнул. Вот они, плоды чрезмерного человеколюбия — маньяков выпускают на свободу, вместо того, чтобы расстреливать. И на этих идиотов он собрался работать? Весёлая перспектива. — И что дальше? Чем ты занимался всё это время? Кромсал старушек в подворотнях?

Бэн рассмеялся.

— Почти угадал. Я работал ветеринаром.

— Ветеринаром? — Кейн хмыкнул. — А что, людей лечить не позволили? У тебя же такой богатый опыт.

Костоправ дёрнул щекой.

— Имперцам не очень охотно разрешали вести врачебную деятельность. Мне и лицензию ветеринара-то выдали с трудом. Ну а ты? У тебя, я смотрю, жизнь фонтаном бьёт.

— Точно. Тесная комнатушка и престижная работа грузчика. Я шёл к успеху и пользовался небывалой популярностью, знаешь ли. Об Эгиде откуда узнал? — резко сменив тему он внимательно наблюдал за Костоправом краем глаза, но тот лишь пожал плечами.

— Случайно вышло. Я уже давно подумывал рвануть куда-нибудь, и тут один клиент вовремя поделился со мной свежими новостями. — Поковырявшись во рту Бэн как бы невзначай поинтересовался: — Выпить есть желание?

Слегка помедлив, Кейн сделал последнюю затяжку и выбросил папиросу за борт.

— А почему бы и нет. Ты платишь.