Бойся меня

Алайна Салах, 2020

«Пришли мне свое фото. Любую часть тела, какую захочешь. Не обязательно интимную». Я чувствую странное покалывание в животе, и то, как учащается пульс. Нельзя не признать, что виртуальный собеседник меня будоражит. Не слишком долго раздумывая, я вытаскиваю из-под одеяла ступни и направляю на них камеру смартфона. «Я немного загляделся. Получилось интимнее, чем я предполагал. Тридцать седьмой размер, правильно? Я представлял тридцать восьмой». В этот момент я вдруг отчетливо представляю, с какой интонацией мой собеседник мог бы это произнести: с низкой, чарующе-хриплой. «Ужин сегодня в семь вечера» «Как я тебя узнаю?» «Никак. Тебя узнаю я» Книга содержит нецензурную брань

10

С работы я выхожу в положенные семь вечера, не задержавшись в офисе ни минутой дольше. Такое случается, когда Андреев решает провести время с семьёй и уезжает домой после обеда. Это играет мне на руку, потому что Гордиенко, отчаянно желающий меня размазать, не имеет возможности попасть к нему в кабинет. Сражаться за контракт я начну завтра — сегодня морально истощена.

Сейчас я нахожусь в том редком состоянии, когда возникает слабовольное желание пожаловаться кому-нибудь. Рассказать, с каким трудом я добилась встречи с Лисицыной, как тщательно готовила предложение по ценам и каким непростым на деле вышел разговор.

Лисицына — циничная сорокадевятилетняя тётка, из тех, кто прогрыз путь к большому успеху сам. С такими редко бывает легко, но мне, пусть и не сразу, удалось найти с ней общий язык. И всё это может пойти прахом, в случае если мстительному мудаку Гордиенко удастся настоять на своём. Жаловаться генеральному на предвзятость его заместителя смысла не имеет: на гендерную принадлежность в нашей компании закрывают глаза. Хочешь руководить — не создавай проблем.

У моей внезапной потребности поныть в жилетку есть одно весомое препятствие: мне некому. Ирину я стараюсь не посвящать в дела компании, потому что она обязательно разболтает обо всём бухгалтерии, и собственная словоохотливость выйдет мне боком, Вике и Диане мои профессиональные чаяния не интересны — они обе домохозяйки. Может быть, по этой причине я выбрала Никиту? Предполагалось, что мы с ним находимся на одной волне карьерных достижений. Вот только его лодка предпочитает плыть слишком далеко от моей.

Поборов желание зайти в магазин за бутылкой вина, я вызываю такси до ближайшего торгового центра, где провожу нескольких часов в отделах нижнего белья, скупая самые провокационные комплекты. Почему-то именно красивое бельё наиболее эффективно поднимает мне настроение. Не имеет значение, что в ближайшей перспективе его никто не увидит, — я покупаю его для себя.

На обратном пути я прошу таксиста высадить меня на противоположной стороне от дома, чтобы зайти с круглосуточный супермаркет и купить полюбившийся салат с киноа. Небо окончательно стемнело, гул опустевших улиц стих, лишь изредка нарушаясь свистом проезжающих машин.

Ключи из сумки я начинаю доставать ещё в арке, не будучи уверенной в исправности дворового фонаря, который уже пару дней включается как ему вздумается.

— Время не подскажешь, девушка? — вдруг звучит из темноты.

От неожиданности я едва не роняю ключи и мысленно шикаю на себя: «Ну что за трусиха?» Времена уличных маньяков остались в детстве, в рассказах моей мамы.

— Без пятнадцати одиннадцать, — произношу с намеренной твёрдостью, призванной скрыть мимолетный страх. Делаю шаг и, распахнув рот, застываю, потому что на моём локте с силой смыкается чья-то рука. Близость немытого тела и запах мужского пота вызывают мгновенный приступ тошноты, и если бы меня не парализовало от ужаса, то я бы уже стояла на четвереньках, изливая на асфальт выпитый кофе.

Кричать, нужно кричать. Зови же, чёрт возьми, на помощь, Мирра!

Я набираю в лёгкие воздух, но в ту же секунду мой рот накрывает зловонная лапища.

— Не ори, дура. Шею сверну.

Пакеты с бельём и продуктами падают из моих рук, колени подкашиваются от сильного тычка, а правую лодыжку простреливает острая боль. Лишив меня равновесия, бомж, или кто бы он ни был, тащит меня в соседнюю подворотню, где любят проводить время бездомные и местные алкоголики.

Шершавая и явно нечистая кожа больно сдавливает мне губы. Я машинально пытаюсь её укусить, но безрезультатно — лишь на нёбе оседает тошнотворно-горький вкус. Аммиачный запах мочи ударяет мне в ноздри, лопатки впечатываются в холодную стену. Лицо напротив скрыто темнотой, но я вижу: оно бородатое, грубое. Колено мужчины грубо вклинивается мне между ног, заставляя каблуки жалобно скрести по асфальту, и лишь тогда до меня доходит: он собирается меня изнасиловать. Эта мысль настолько поражает меня своей абсурдностью — разве в современном цивилизованном такое может происходить? — что я на несколько секунд даже перестаю брыкаться. Глаза становятся мокрыми — катятся слёзы. Я так давно не плакала… Пару лет точно. И никогда не делала этого из страха.

— Молодец, курочка… Лучше не дёргайся. Я бабу сто лет не трахал… Долго терпеть не придётся. Ну-ка, какая ты там…

Вонючая рука освобождает мой рот, но закричать я не успеваю, потому что уже в следующую секунду задыхаюсь от унижения. Слышится треск юбки, вслед за которым грубые пальцы проникают мне в бельё.

— Совсем без волос… высшего сорта тёлка… — пошло хрипит мужик, пытаясь протолкнуть руку глубже. Начинает кружиться голова, а к горлу подкатывает едкий кислотный комок — я бедром чувствую трущуюся о меня твёрдость.

И тогда я ору. Не кричу, не молю о помощи: я ору что есть мочи, потому что отчаянно хочу жить своей скучной правильной жизнью и не желаю остаток жизни проводить в кабинетах психотерапевтов в попытке забыть тот ужас, что меня ждёт.

Бородатое чудовище грязно ругается матом и наотмашь бьёт по меня губам. Солоноватый металлический вкус наполняет рот, заставляя поверить: я действительно нахожусь в одном из самых кошмарных своих снов. Тяжёлое тело наваливается на меня и, судя по торопливому движению рук, насильник пытается избавиться от штанов.

Я отчаянно брыкаюсь, захлебываясь слезами и подступающей тошнотой, задыхаюсь под грузом его веса. «Не может быть. Не может быть. Не может быть», — стучит в голове набатом.

А потом всё резко меняется. Запах пота исчезает, так же как и тяжесть, сдавившая мне кости. Всё ещё пахнет мочой, но воздух стал намного свежее.

Стерев запястьем слёзы, мешающие мне видеть, я растерянно смотрю вниз, где в метре от меня в спущенных штанах, держась ладонями за пах, хрипит и корчится насильник.

— Всё же я не зря решил к тебе заехать, — раздаётся из темноты глубокий мужской голос, звук которого наполняет тело неверием и диким облегчением. Именно сейчас мне хочется по-настоящему зарыдать.

Неважно, как он здесь очутился. Неважно, что скорее всего он за мной следил. Это совсем неважно. Главное, он меня спас.

— Я убью тебя, ублюдок, — коротко информирует Савва и отводит ногу.

Жуткий хруст и глухой стон. Я никогда не была свидетелем драки. Я терпеть не могу жестокость, но сейчас не могу пошевелиться, глядя как он методично избивает хрипящую массу ногами. Что я чувствую в этот момент? Ничего. Полное опустошение. Этот дурно пахнущий недочеловек только что собирался насильно засунуть в меня свой немытый член.

— Савва, хватит, — хриплю я, когда масса перестаёт издавать хоть какие-то звуки. — Хватит. У тебя могут быть проблемы.

Даже в темноте я могу разглядеть его глаза: яркие, горящие адреналином и яростью. Я вдруг вспоминаю, как он пахнет: по-мужски терпко, возбуждающе. Сейчас мне отчаянно хочется ощутить его запах, чтобы перебить ту вонь, которую я успела вдохнуть.

— Хватит, — повторяю я твёрже, опасаясь, что он ещё не готов остановиться.

Савва с явной неохотой отступает назад и делает едва уловимое движение рукой, убирая упавшие на лоб волосы. Я уже знаю, что сегодня никуда его не отпущу. Пусть спит на диване, ну или я могу спать на диване, а он ляжет в моей комнате. Сегодня я ни за что не останусь одна.