Семь дней будущего

Акс Мэтт

2030 год. Бескрайняя ледяная тундра заполярного Ямала. Отряд ССО внезапно сталкивается с неизвестным врагом. Эти существа невидимы, быстры и невероятно смертоносны. Кто они? Какая сила ими движет, и какова их цель? Как спасти людей и победить беспощадного противника? Арктика. Нефть. Загадочные гигантские провалы в земле… И человеческий разум и воля к победе, которые порой нужнее самых современных и совершенных систем вооружения. Вы готовы к этому?.. А ведь это – только начало!

ПРОЛОГ

Величественные белые птицы, изящно выгнув длинные шеи, степенно проплывали мимо притаившегося в густой листве прибрежного платана зачарованного гоминида.

Время от времени какая-нибудь из этих красавиц оглашала заводь гортанно-сипящим криком, переходящим в шипение, расправляла широкие крылья и сильно била ими по воде, точно стараясь оторваться от поверхности и взлететь.

Да, «пели» они не очень… Примерно так кричат на лесных полянах те, кто жуют траву и машут метёлками хвостов, отгоняя назойливых мух в жару. А вот крылья… Эти белые восхитительные крылья! Как много раз сидел он тут и наблюдал потрясающую грациозность взмахов этих огромных белых крыльев! Как часто, будто заворожённый, смотрел он за тем, как птицы взлетают и садятся обратно на водную гладь. Сначала тяжело, с усилием начиная взмахивать пушистыми облаками, будто приросшими к длинным передним лапам, затем всё быстрее и быстрее! И, наконец, вытянув длинные шеи, стремительно разбегаясь по воде (сам он даже смотреть на неё боялся!) и поджав перепончатые нижние лапки к такому же белому и пушистому животу, они взмывали ввысь, унося с собой все его желания и мечты!

Плавать в воде без страха и летать в облаках без предела!

Они поднимались так высоко, что, казалось, подлетали к самому Небесному Огненному Диску! Тому, что, восходя поутру над лесом, озарял все вокруг и отгонял хищников, сушил промокшую под дождём шкуру и наливал сладким янтарным соком плоды на деревьях. Свет с неба был добрым. А птицы… птицы были просто прекрасны! И они могли летать в вышине, рядом с солнцем. Может, они были его детьми? Купаясь в его золотых лучах, паря среди облаков, они казались восхищенному мохнатому существу в густой листве платана сказочно-волшебными, божественными. И такими недостижимо далёкими…

С тоской взглянув на свои поросшие грубой буроватой шерстью длинные мускулистые руки, так разительно не похожие на невесомый пух белоснежных крыльев, гоминид ловко вытащил из-под мышки очередного надоедливого кровососа и, сунув его в рот, с удовольствием щелкнул между зубов: проглотив лакомое содержимое, смачно сплюнул шелуху шкурки…

Утро только начиналось, и пора было заняться прокормом. В последний раз кинул он прощальный, полный легкой грусти взгляд на прекрасных созданий, и тут вдруг ярчайший свет нестерпимо резанул глаза!

Внезапно лебеди все, как один, взмахнули крыльями в едином порыве взлететь, но… застыли, точно окаменев, едва начав полет бегства.

Все замерло вокруг!

Ни ветерка, ни шелеста листвы, ни крика животного или птицы. Абсолютно все остановилось. Мёртвая тишина сковала воздух.

Несчастный сидел теперь меж замерших ветвей и не мог шелохнуться. Все существо его уже прощалось с жизнью, сознавая свою полную беспомощность: точно могучие лапы махайрода придавили его к земле, и безжалостные клыки хищника уже ищут яремную вену, стремясь лишить его жизни. Его большие, выразительные глаза были все так же обращены к озеру. Как ни старался, он не мог отвести взгляд или сомкнуть веки.

И тут он увидел чудо!

По серебряной глади воды, точно по твёрдому базальтовому полу его любимой пещеры, не утопая и нисколько не страшась, не спеша, шли два неведомых ему существа. Они были высокими и гораздо более стройными, чем он сам. Лица и руки были совсем светлыми, безволосыми, как его собственные ладони. А двигались существа так же грациозно и плавно, как те самые птицы, что так и не успели взлететь и теперь беспомощно-покорно застыли над окаменевшим зеркалом воды.. И эти создания, как и его прекрасные любимцы, были… во всем белом! Не просто белом, а ослепительно белом! Такого безмерно чистого цвета бедный примитивный гоминид не видел никогда в жизни: даже лебеди были не столь идеальны!

Существа встали точно в центре озерца, и тут яркий свет ещё раз озарил окрестности, на секунду ослепив невольного свидетеля. Через мгновенье он увидел картину, потрясшую его, как ничто другое.

Двое по-прежнему неподвижно стояли на воде, но теперь к ним шёл кто-то ещё. Он был более высок. На голову выше остальных. Его величественная поступь была такой тяжелой даже для застывшей воды, что создавала легкую рябь и содрогание той. А фигуры и движения волшебной троицы так ускользающе-непостижимо кого-то напоминали гоминиду, но он никак не мог вспомнить кого именно. На плечах третьего была такая же ослепительно белая, парящая, словно легкое облако, невесомая одежда, что и на прочих, но черт лица, сколько ни старался невольный свидетель, разглядеть было невозможно из-за яркого Солнечного света, будто струившегося прямо из его волос. Сойдясь, существа синхронно слегка склонили головы навстречу друг другу и снова встали прямо. Гоминид чётко видел, что те стоят молча, губы их не шевелятся, однако же очень красивая и, главное, совершенно понятная речь, рекой полилась прямо ему в голову. И сердце радостно сжалось от этой сладостной музыки слов, будто много лет только её и ждало!

— Мы опоздали, Помощник. Низвергнутый побывал и здесь. Он оставил Печать. Ук-Тем уже дали подземное потомство и убирать их нельзя. — Двое снова теперь приклонили головы, и один из них протянул высокому руку, ладонью вверх.

Большой, кожистый, с толстыми лапками, на ней недвижимо лежал… паук.

Гоминид словно бы стоял рядом с ними и смотрел на происходящее глазами этих прекрасных существ, замечая каждую деталь и восхищаясь созерцаемым.

— Все идёт своим чередом, Хранители, — немного нараспев, не торопясь, ответил высокий.

— Не стоит печалиться. Создатель выбрал этот мир, как и множество других прекрасных своих творений, для обретения вершины бытия. Прекрасное Дитя придёт и станет помощником всем нам. Станет светочем для самого Отца! Лучшим его творением. Любя и творя любовь, оно остановит Пфа-Ук и того, кому Они служат.

Затем, чуть помолчав, посмотрел… прямо в глаза испуганному до полусмерти гоминиду и добавил:

— Так предначертано. И так будет!

Ставшая мгновенно зыбкой водная гладь под их ногами медленно завибрировала, мелкие капельки начали отрываться от зеркального монолита и, постепенно поднимаясь, выстраивались в пелену вокруг троицы. Этот сгусток тумана и воды неумолимо и мощно закрутился, как весенний вихрь над лесом, когда молодые молнии сверкают каждую ночь, рассекая небо всполохами и придавливая грохотом все живое к земле. Над головами скрывшихся в воронке существ вспыхнул и оборвался зеленоватый луч нестерпимого света. Водяной столб, потеряв опору, с грохотом рухнул в озеро, а обретшие свободу птицы с неимоверной силой рванули ввысь и прочь.

Гоминид много раз потом приходил на то место, но больше так и не увидел ни странных прекрасных созданий, ни восхитительных белых птиц. И только длинными, закатными вечерами, когда сородичи стремились забраться как можно выше в кроны деревьев, прячась от хищников, он, напротив, спускался с дерева к воде и подолгу глядел в её остывающее зеркало. Подмигивая, и корча рожицы своему отражению, зачерпывал пригоршнями и поливал себе голову ещё тёплой влагой, как будто стараясь быть сопричастным тому странному удивительному событию, свидетелем которого ему посчастливилось стать.

А их слова, которые когда-то, словно чистый поток хрустального ручья, лились прямо в его начавшее было светлеть сознание, теперь потеряли какой-либо смысл и почти стерлись из памяти.

Он уже с трудом вспоминал смутные, неумолимо ускользающие звуки голосов неизвестных существ и они всё тише звучали в его голове. Но, удивительное дело, два слова из их волшебной речи, похоже, он выучил теперь навсегда.

Первое очень напоминало ему то, как называли сородичи его давно ушедшего отца.

— Та! Та-та! — тихо и радостно повторял он каждый такой раз, силясь взять власть над непослушным языком и губами.

А вот второе… Второе сначала он почти забыл!

«Там же было что-то ещё…! Какое-то слово…»

Но, нет… все усилия были тщетны.

Большое перо восхитительной белой птицы — всё, что осталось на память от времени, когда он любовался ими у озера, — было спрятано в укромную расщелину между ветвями. Он доставал его, трогал, гладил непослушными пальцами, щекотал ладони его шелком, представляя себе белые одежды незнакомцев, сотканные из таких же белоснежных перьев. И ему казалось, что пришельцы улетели на прекрасных белых крыльях, взмахивая ими так же грациозно и величаво, как это делали лебеди.

Эх! И чего бы только ни отдал он сейчас за такие же белые крылья за спиной и возможность лететь к Солнцу!

Отдал бы всё!

Но время шло. Зелёную весеннюю листву сменяло золото осени, а его, в свою очередь, — голые ветки и зимняя стужа. И так по нескончаемому кругу. А его собственная шкура уже понемногу начала покрываться серебром седины.

Однажды, сидя на своём любимом месте, на берегу озера, он нашарил среди листвы какое-то маленькое существо, копошащееся в глинистой ямке. Без труда поймав и поднеся его к глазам, он с удивлением разглядел в нём того самого паучка. Сердце бешено заколотилось, и воспоминания нахлынули бурлящим потоком.

Он рассматривал его со всех сторон, и удивлению его не было предела! Разве может быть таким прекрасным и гармоничным столь маленькое тщедушное создание, как это?

Оказывается — да!

Но самой удивительной была настоящая барельефная картина, точно вылепленная искусной рукой неведомого творца по уплощённому концу брюшка. Всё это напомнило ему…

Да-да! Конечно!

На ней были и солнце, и звёзды, и он… человек!

Пройдут сотни тысяч лет, и великие майя запечатлят на своих бессмертных и нерушимых пирамидах эту картину. Спустя ещё тысячелетия учёные дадут ей имя циклокосмия¹. А пока…

Гоминид глядел на эти таинственные символы, и воспоминания о тех прекрасных существах вновь накрывали его ярким светом, заставляя переживать неведомые ранее чувства, пытаясь воссоздать эти странные и непонятные звуки.

— Тэм! — наконец выдохнул он.

Очень похоже сородичи называли всё, что было кругом. Мир вокруг них.

Снова и снова повторял он, внутренне радостно улыбаясь своей маленькой тайне:

— Та — Тэм…! Та — Тэм…!

Начало ХХ-го века, Штат Огайо, США

Весь перепачканный с головы до ног серой глинистой грязью и битумом, но ужасно радостный мальчишка-подмастерье стремглав бежал к аккуратному свежевыкрашенному светло-голубой краской дощатому домику, стоявшему на самом краю посёлка. И безмерная радость его была искренне оправданной: в кожаном кошельке серьёзного господина, арендовавшего недавно этот домик для каких-то важных и секретных дел, лежал заветный серебряный доллар, обещанный тому, кто первым принесёт радостную весть с буровой. И теперь сорванец, вот уже целую неделю занимавший столь важную в его собственных глазах должность помощника второго бурильщика, летел, словно на крыльях: сияющая монета вот-вот должна была стать его заслуженной наградой!

С трудом, затаив дыхание и удерживая вырывающееся из груди сердце, мальчуган притормозил за пару десятков ярдов до дома. Быстро плюнув на грязные ладошки и обтерев их бывалым рваненьким носовым платком из нагрудного кармана, как мог, зачесал на обе стороны прямой пробор. Зеркала у него, как у Элли Вайт, при себе не водилось, поэтому он просто посмотрелся в бочку с водой, стоявшую возле сарая. Отражение ему явно пришлось по душе, и он, задорно присвистнув, бодро взбежал на крыльцо.

— Мистер Бастиан, мистер Бастиан! Она пошла! — звонко прокричал мальчуган и пару раз ударил кулаком в крепкую дверь.

Человек, почти сразу вышедший на стук мальчика, с интересом уставившийся на него, заметно оживился, когда пострел ещё раз, но уже более спокойно и членораздельно повторил заветную фразу. Вмиг поменявшись в лице, этот солидный господин, ничуть не скрывая теперь вдруг нахлынувшей радости, чуть не подпрыгнул на месте и тут же бросился назад в дом за рабочим кофром и шляпой. Собираясь и на ходу надевая мягкий твидовый пиджак и шляпу, он однако не забыл отблагодарить сорванца и, весь сияя, как начищенный медный таз, полез в карман за портмоне.

— Какая глубина?

— Почти тысяча двести футов, сэр! Как вы и предполагали! — пацанёнок явно предвкушал удовольствие от обладания столь значительной суммой денег. Мужчина не стал медлить: вынул из кошелька монету, подкинул её на ладони, удовлетворённо крякнул, будто каким-то своим мыслям, и почти торжественно, но без гимна и поднятия флага, вручил её счастливому курьеру.

— Получите, мистер э-э… — замялся серьёзный господин.

— Сэм, сэр. Сэм Аткинс, — весь переполняясь гордостью и заливаясь краской, уточнил парнишка и быстро оглядел собравшихся уже поодаль зевак — посёлковую малышню. Особенно девочек, тихонько хихикающих и что-то нашёптывающих друг дружке на ухо.

— Вот именно, сэр! — улыбнулся мужчина, — Сэр Сэм Аткинс! Держите — на счастье!

Возле буровой работал отец мальчика и несколько молодых парней. Они таскали бочки-баррели под нефть, и по всему было видно, что настроение у них отличное. Высоченного роста мужчина в перепачканном кожаном переднике, надетом на красную клетчатую рубашку с закатанными выше локтя рукавами, увидев подходящего к участку с буровой серьёзного джентльмена, оставил свою работу и, вытирая сильные руки тряпицей, ещё издали радостно пробасил:

— Добрый день, мистер Эдссон! Вы оказались трижды правы. Этот участок окупит себя уже через месяц! Дай Бог вам здоровья и процветания вашему замечательному ремеслу!

Подошедший джентльмен со взаимностью пожал здоровяку протянутую навстречу крепкую мозолистую руку, нисколько при этом не опасаясь замарать рукавов пиджака или перепачкаться самому. Это были родственные души: нефть, добываемая теперь здесь, скоро сделает их всех сказочными богачами. Павлинья манерность была ни к чему. Аккуратный джентльмен был бы рад хоть умыться теперь этой чёрно-бурой сильно пахнущей жижей — такую радость принесла ему весть о вскрытии пласта именно в этом месте.

— Я договорился с компанией «Стандарт Ойл» Джона и Уильяма Рокфеллеров. Они купят всё! Этого дня я ждал всю жизнь! Спасибо вам, мистер Эдссон, что убедили меня бурить именно здесь! — радости отца мальчика не было предела.

— Да-да, я искренне рад за тебя, Джек! Где она — та, что я просил?! — Бастиан Эдссон, улыбнувшись, стал оглядываться по сторонам в поисках так необходимого ему предмета.

Буровых дел мастер махнул шляпой в сторону:

— Конечно, конечно, сэр! Я ее сразу же наполнил, как только вода пошла. И сразу закрыл крышкой. Всё, как вы велели. Сэм, помоги мистеру Эдссону!

Мальчик подбежал к бочке, стоявшей поодаль, ловко снял стопор с крышки и, отойдя в сторонку, стал с интересом наблюдать за манипуляциями геолога. Мистер Бастиан Эдссон отточенными движениями открыл саквояж, достал дорожный набор со штативом, полный реагентов, ретард и колбочек. Открыл пробку на одной из них и осторожно плоской ложечкой собрал буроватую маслянистую плёнку на поверхности молочно-мутной воды, залитой в бочку. Тут же закрыл плотно пробкой, обёрнутой в хлопковую ткань. Затем повторил эти манипуляции с другими пробирками. Сразу тщательно их завернул в плотную ткань и поставил в тубусы…

Этим же вечером, внимательно рассматривая в микроскоп крошечные существа в капле воды на подложке, Эдссон чувствовал, что тоже никогда не забудет этот день.

Уже через месяц на конференции геобиологов мистер Бастиан Сандерленд Эдссон выступал с неожиданным докладом, в котором доказательно предполагалось существование в водах нефтеносных слоев бактерий, не нуждающихся в солнечном свете, кислороде и питающихся исключительно органическими соединениями нефти.

…Зал буквально взорвался аплодисментами, когда с помощью аппарата братьев Люмьер, усовершенствованного другом мистера Эдссона, выдающимся механиком Карпантье, на проекционном полотне в капле воды, многократно увеличенной, задвигались несколько бактерий. Это был несомненный прорыв в познании природы происхождения жизни на Земле, ведь ранее считалось, что в бескислородной среде жизни быть не может. Чрезвычайно довольный произведённым эффектом докладчик стоял в лучах славы и слушал аплодисменты в свою честь. Он уже мысленно раскрывал новую рабочую тетрадь и готовился к подробному описанию классификации найденных им бактерий.

Вот он перевернул страницу в папке с печатными листами, лежащей на трибунке, и…

Наши дни. Принстонский университет. США

…на титуле пухлой папки с листами, сплошь покрытыми таблицами, графиками и машинописным текстом, ёмко и конкретно значилось:

«Особенности и многообразие простейших организмов на глубинах от 1 до 3 миль под поверхностью земли. Доклад. Руководитель проекта Таллис Онстотт.»

Мужчина, стоявший за трибуной для публичных докладов, старательно подбирая слова и делая от этого некоторые паузы, усердно оглашал результаты научной командировки. В большом университетском конференц-зале недостатка в присутствующих не наблюдалось. Скорее, не наблюдалось свободных мест. Среди слушателей были не только местные светила науки — профессора по профилю, но и вся факультетская рать: доценты, заведующие кафедрами, лаборанты и студенты. Давно уже Принстон не заслушивал в своих стенах тему, сама суть которой была теперь способна изменить принципиальное отношение, как это не парадоксально звучало, к… поиску внеземной жизни прямо, что называется, у себя на заднем дворе. На первых рядах сидели даже специалисты из НАСА, а в углах густо стояла съёмочная аппаратура новостных и специализированных телевизионных каналов. Люди сосредоточенно слушали, не обсуждая и даже не перебрасываясь друг с другом и парой фраз.

–… Мы проводили исследования в одной из глубочайших шахт мира — золотом руднике Беатрикс в ЮАР, в результате чего обнаружили, что на глубине порядка двух-четырёх километров под землёй обитают несколько видов нематод, в том числе ранее науке не известных!

Густая тишина в зале ощущалась кожей, а напряжение достигло максимума. Казалось, вот-вот и воздух начнёт искрить электричеством, сконденсированным десятками светлых умов, внимающих каждому слову докладчика.

— Для чистоты эксперимента, — тут мужчина вытер аккуратным платочком слегка выступивший пот со лба и сделал глоток воды из высокого стакана. Задержал его в руке и внимательно всмотрелся в прозрачную жидкость в нём. Пауза несколько затянулась, но в зале никто даже не кашлянул. — Так вот, — он поставил стакан на место и, окинув ряды торжествующим взглядом, заговорил так, как будто обращался к каждому из присутствующих лично.

–…Мой дорогой коллега из Гентского университета, нематолог доктор Гаэтан Боргони ровно год просидел под землёй, на глубине трёх миль, чтобы обнаружить это создание! Доктор Боргони, встаньте, пожалуйста, прошу вас! Леди и джентльмены…

Зал будто выдохнул, и накопившиеся эмоции водопадом обрушились на бедного учёного, скромно привставшего со своего места в первом ряду. Он обернулся к аудитории и вежливо поклонился. Грохот аплодисментов солидной публики рванул в тишине зала, как граната, а свист и приветственные крики обеспечили студенты и молодежь.

Председатель постучал молоточком, и в зале вновь воцарилась тишина.

— Мы сомневались, не занесены ли черви рабочими шахтёрами в забой с поверхности. Поэтому пришлось взять пробы почти с тридцати двух тысяч литров воды, прежде чем пара микроскопических нематод была обнаружена именно на этой глубине — три тысячи шестьсот метров! И более того…! — доктор Онстотт набрал побольше воздуха в грудь, как будто решил нырнуть на такую глубину в океане.

— Проведённый изотопный анализ проб водоносных образцов породы, являющихся средой обитания этих круглых червей, показал возраст их предполагаемого нахождения именно в этой колонии. Это тысячи, десятки тысяч лет! Червь смог эволюционировать и приспособиться к гигантскому давлению, температуре под сто сорок градусов по Цельсию и полному отсутствию кислорода. И это за время, сравнимое с антропогенезом гоминида к человеку разумному! — учёный сделал паузу, обвёл глазами зал и остановил взгляд на том месте, где сгрудились телекамеры и журналисты.

— Исходя из вышесказанного, мы с большой долей вероятности можем предполагать, что на небесных телах земного типа, в схожих геотермальных условиях могут существовать подобные биологические объекты!

Зал выдохнул в едином порыве узнать большее: люди заговорили между собой, а из рядов наперебой посыпались вопросы.

— Доктор Онстотт, вы хотите сказать, что и на Марсе, глубоко под поверхностью, могут быть такие же черви…? — ожидание ответа моментально остановило все разговоры в конференц-зале, и снова наступила тишина.

— Да! Вполне! — докладчик заинтересованно посмотрел в сторону задавшего вопрос человека. — Схожие условия вполне могут обеспечить существование чего-то подобного и на этой планете, и на многих других. И именно на таких глубинах — не забываем про наличие перхлоратов практически на всей поверхности Марса. — И, повернувшись к помощнику, сделал тому знак рукой. Присутствующие замерли, будто в ожидании волшебного действа.

Жалюзи на окнах приопустились, и в зале стало мглисто-сумрачно: искусственного освещения не включили. Докладчик продолжал:

— Одноклеточные бактерии, населяющие подземные глубины вплоть до слоёв, где температура не даёт им уже возможности размножаться, потребляющие столь калорийный и питательный «бульон», коим является нефть, и сами из себя, представляют весьма привлекательную дичь.

Учёный поднял правую руку с вытянутым вверх указательным пальцем, акцентируя тем самым внимание аудитории на важности произносимых им слов:

— А там, где есть на кого охотиться, как известно, обязательно должен быть и тот, кто это делает!… И наши усилия не остались тщетными, теперь мы, наконец, нашли этих ранее незримых идеальных хищников. Они прожили в условиях высоких температур, ограниченного пространства, огромного давления и полной изоляции от внешнего мира почти 300 млн лет! И вот теперь мы их обнаружили и пригласили выйти на поверхность…».

Внезапно и к полному изумлению зрителей, посреди зала, рядом с кафедрой, прямо из воздуха начало стремительно расти изображение странного змееподобного существа, весьма похожего на чёрный, очень толстый гофрированный шланг с тупым, покрытым присосками рылом. Изображение не было статичным — существо колыхалось и извивалось. Достигнув в процессе своего виртуального роста порядка трёх метров, оно начало подниматься вверх и зависло в десяти футах над полом. Эффект увиденного так близко и в такую величину этого откровенно страшного создания был феноменальным. По помещению прокатился единый тревожный вздох, а какая-то наиболее впечатлительная девушка, взвизгнув, бросилась вон из зала. Многие инстинктивно пригнулись, пытаясь спрятаться или отойти как можно дальше от столь отвратительного создания, пусть даже и виртуального. Голографическая проекция весьма детально обозначила все особенности структуры этой странной нематоды. Зрелище было не для слабонервных.

— Исходя из глубины места его обнаружения и, я бы сказал,…весьма специфической внешности, мы взяли на себя смелость присвоить ему столь «адское» название.

Докладчик победоносно обвёл взглядом зал и вскинул руки ладонями вверх:

— «Halicephalobus mephisto» — «Дьявольский червь»!

Примечания

1

Древнейший из известных вид пауков. Отличительная особенность — форма брюшка в виде замысловатого барельефа древнего храма.