Немой мир. Падшие и обреченные

Айрис Энджил

Мир уничтожен кислотными дождями, землетрясениями и наводнениями, которые унесли сотни жизней, включая мою семью. Больше нет ни связи, ни телевидения, ни кафе, в которых подавали вкуснейшие кексы. Исчерпано время, жизнь изменилась.Мне пришлось покинуть родною страну и перебраться вместе с сестрой в Лос-Анджелес, надеясь, что есть ещё хоть кто-то, кто в силах помочь.Обычно люди радуются тьме, ведь ночью легче спрятаться, но вместо этого я нашла в ней… падшего сына архангела.

Глава 7

Яркий свет мгновенно ослепляет, как только я предпринимаю попытку открыть глаза. Белая, плотная пелена является единственным препятствием на пути к реальному миру. Щурясь, я пытаюсь разомкнуть веки хотя бы на несколько миллиметров, давая глазам привыкнуть к этой абсолютной белизне. И знаете, что я вам скажу? Вокруг ничего нет. Под словом «ничего» я подразумеваю действительно ничего: ни пола, ни потолка, ни вещей. Я как будто зависла в искрящемся временами воздухе, даже не упираясь ногами об землю.

Но самое главное — это то, что я ничего не помню. В моей голове царят пустота и неразбериха. Задыхаясь от паники, из груди начинает вырываться обрывистое дыхание. Эта пустота пугает меня. Память не содержит даже собственного имени.

«Кто я? Где я? Что случилось?» — шепчет голосок в голове, но так и не получает ответа от сознания. Странно, но в какой-то момент мне кажется, что я слышу поразительно знакомые высокие частоты, едва уловимые, пищащие звуки. Какой-то участок памяти пытается высвободить несколько фрагментов воспоминаний наружу.

Перед моими глазами вспыхивают серые, с желтоватым оттенком, старые стены, а в нос ударяет запах лекарств и нашатырного спирта. И вот я уже вижу белую, узкую кровать, на которой без сознания лежит пожилой мужчина с седыми волосами. От его губ тянутся многочисленные прозрачные трубочки, а на лице надета пластиковая кислородная маска. И здесь присутствует он — тот самый противный пищащий звук, который заставил моё сердце облиться кровью.

Из всех хороших и плохих событий жизни, моё предательское создание для приведения памяти в чувства выбрало именно этот ужасный момент, который заставил меня замкнуться в себе чуть меньше, чем на год.

Воспоминания привели меня в палату одной из городских больниц. Теперь я понимаю, почему этот писк вызвал дрожь во всём теле. Именно он стал предсмертной симфонией, которая сопровождала уход из жизни одного из самых дорогих мне людей. Этим пожилым, беспомощным и умирающим мужчиной был мой дедушка, и он умер ещё до Апокалипсиса от тяжёлого заболевания.

Апокалипсис… Да, он определённо случился в моём мире, он мне знаком. Однако, где я сейчас? Вырвавшись из цепких лап воспоминаний и отогнав образ угасающей жизни, я снова пытаюсь вывернуть свою память и найти зацепки, по которым я догадалась бы, кем на самом деле являюсь.

Внезапно белое пространство вокруг меня ровной полосой режет ярчайший свет. Я закрываю глаза ладонью, чтобы не ослепнуть от этого светлейшего потока. Вокруг меня заплясали серебряные огоньки, воздух заблестел так, словно кто-то распылил здесь огромный баллон лака для волос с мерцающими частичками. Золотистые облака возникли ниоткуда, окутывая меня со всех сторон. Маленькая щёлочка на моих глазах стала огромным проходом, разрастаясь всё сильнее и сильнее. Наконец, будто в ореоле, я вижу высокую фигуру.

— Добро пожаловать, дитя, — громыхает она. Каждое слово этой фразы наполнено ласковым, певучим голосом, который настолько красив и чист, что если бы он был материален, то лучи света струились, заключая его в своё святое кольцо.

Я же лишь могу ошеломлённо смотреть на свет, частично защищая от него глаза.

Это ангел. Настоящий, светлый, чистый ангел. За его спиной раскинулись белые, пушистые, мягкие крылья, которые поблёскивали на солнце, отливая цветом морского жемчуга. Тёмно-русые, кудрявые волосы спадают на плечи, касаясь нежной, шёлковой ткани, подпоясанной тоненьким, верёвочным поясом. Невероятно, но это самая непорочная душа, которую мне когда-либо приходилось видеть. Широкие, миндалевидные глаза цвета утреннего рассвета излучают спокойствие и мир, в них плещется мудрость, собранная не за одно тысячелетие. Он шагает ко мне, касаясь воздуха и мягкой «ваты» облаков босыми ногами.

— Меня зовут Рафаил, — поёт он, подходя ближе. — Я — архангел, один из членов Высшего Совета. Ты, наверное, уже слышала о нас, так ведь?

На долю секунды я замялась. Он говорит правду, я действительно уже слышала истории о ангелах, но вот только никак не могу вспомнить их рассказчика.

— Должно быть, у тебя много вопросов, дорогая Дея, — словно прочитав мысли, говорит ангел, позволяя тёплой улыбке тенью лечь на лицо.

Дея… это моё имя. Яркая, молниеносная вспышка озаряет мою память, освещая даже самые тёмные её уголки. Теперь я помню всё: Апокалипсис, Анаэля, Аври, даже того пепельного блондина, которому я открыла дверь. Ох и дурочка же.

— Воспоминания — хрупкая вещь, — кивает Рафаил, в его глазах загорается понимание. — Их можно потерять так же легко, как любой другой предмет. Но их также нетрудно вернуть назад.

Все вопросы на счёт моей жизни отпадают сами собой, кроме одного, самого главного на сегодняшний момент.

— Где я? — осматривая всё вокруг, неуверенно спрашиваю я.

— Ты на Небесах, дорогая, — певуче отвечает он, слегка раскрывая свои жемчужные крылья, про которые я уже почти забыла. Что?!

— Где, где? — мой голос по капле наполняется осторожностью и тревогой.

— Гадрел, дал тебе своего рода путёвку Наверх, если так понятнее, — улыбаясь, объясняет ангел, но ещё больше запутывает меня.

Теперь я вконец не понимаю, о чём он говорит… какая ещё путёвка, чёрт подери?!

— Что ты имеешь ввиду? — опешив, прищуриваюсь я. — Я что,… умерла?

Рафаил вскидывает руки вверх, словно успокаивая меня.

— Пока что нет…

— Пока что?! А могу?! — чуть ли, не сходя на визг, вскрикиваю я, перебивая его.

Ангел награждает меня недовольным, но при этом снисходительным взглядом, в стиле «Замолчи, и узнаешь больше».

— Можешь, как и любой другой человек, Дея, — отвечает он, вновь возвращая в глаза искрящуюся теплоту, разливающуюся ослепляющими бликами внутри радужки цвета утреннего неба. — Но я не думаю, что Анаэль допустит этого.

— Ты знаешь его?

Мой обеспокоенный и удивлённый тон, казалось, слегка забавит архангела, судя по тому, как хитрая улыбка скользит по нежным, розовым губам.

— Разумеется, я знаю его. Он был моим лучшим другом до того Суда. Даже тогда я отдал свой голос за то, чтобы его оставили на Небесах. Должно быть, ты уже знаешь эту историю.

Глаза Рафаила потухают, а затем загораются вновь. Интересно, у всех ангелов есть эта особенность? Очевидно, когда они придаются воспоминаниям, то цвет куда-то улетучивается и возвращается, когда они вновь вспоминают про настоящее. Я уже знаю двух таких загадочных созданий, осталось лишь посмотреть на остальных.

«Всего то», — ехидно напоминает внутренний голос. — «Ты уже стоишь у входа в Рай. Пол дела то сделано».

— Ты поможешь мне выбраться отсюда? — рассчитывая на поддержку, задаю вопрос я.

Рафаил разражается смехом. Я уже слышала эти звуки: тёплые и согревающие, пронзающие, заглядывающие в самое сердце и наизнанку выворачивающие душу.

— Все люди мечтают попасть сюда, Дея. Ты же мечтаешь выбраться отсюда.

— У меня есть незаконченные дела на Земле, Рафаил, — контрастно серьёзным тоном, говорю я.

Ангельский смех затих так же быстро, как и возник. Мужчина выпрямляется, а затем одобрительно кивает головой, как бы понимая меня.

— Твоё время ещё не пришло, в этом ты права. Ты не останешься здесь… по крайней мере, пока…

Эти слова нарушают моё и без того хрупкое равновесие, и заставляют ноги слегка подкоситься.

«Пока не останешься здесь», — гремело в голове. — «Пока…»

Что же он хотел сказать этим? Внезапно, мир для меня закружился и хаотично завращался. Нет, похоже, что угрозы в ангельской манере были здесь не причём. Я обхватываю голову руками, закрывая глаза и пытаясь остановить возникшую внутри карусель.

— Не бойся, — улыбается ангел, касаясь моего плеча. Какая же тёплая, мягкая у него рука! — Кто-то приводит тебя в чувства в реальном мире.

Яркие глаза Рафаэля начинают расплываться и терять очертания. Облака, как по взмаху волшебной палочкой, растворяются в воздухе, оставляя после себя лишь лёгкое, золотистое свечение. Лишь одно осталось неизменно: нежный, певучий голос ясно звучал внутри меня:

— Я наблюдаю за тобой, Дея. Береги себя. Доверяй Анаэлю, и передавай ему «привет» от меня. Он уже никогда сможет оставить тебя, — последние слова, которые я смогла услышать, перед тем, как свет окончательно погас, и я вновь растворилась в темноте.

***

Пик-пик-пик-пик…

Аппарат жизнеобеспечения издаёт тихие, почти незаметные звуки, однако именно они разрывают мою голову изнутри. Я не решаюсь открыть глаза, боясь, что вновь увижу что-то не поддающееся ни логике, ни объяснениям. Да, да, я имею ввиду своё невероятное путешествие в Рай, включая и знакомство с архангелом Рафаилом. Но не только это тревожит меня и заставляет не спешить просыпаться. Каким-то невообразимым образом я оказалась в больнице или медпункте, который благополучно пережил Апокалипсис, а чтоб вы знали, таких остались единицы. Это значит, что врачам будет очень любопытно узнать, помню ли я хоть что-нибудь. Вот тут-то моя фантазия должна выложиться и показать себя во всей красе, ведь мне категорически нельзя рассказывать правду. Моя история — это настоящий Голливудский блокбастер, после обнародования которого мне, скорее, выдадут билет в один конец до психбольницы или поместят в изолятор до конца жизни, чем номинируют на «Оскар» или хотя бы поверят.

Пик-пик-пик-пик… это начинает надоедать. Каждый короткий звук подобен капле, прямой наводкой бьющей по оголённому нерву в моей голове. Я осторожно приоткрываю один глаз, чтобы разглядеть очертания предметов в помещении. Сквозь узенькие щёлки сочится сплошная темнота. Я не вижу ни света, ни теней, что странно для нормальной больничной палаты. Хотя, о какой нормальной палате вообще может идти речь, когда Земля гибнет, верно?

Стены помещения выполнены в тёмных, каких-то серо-грязных тонах. Пол выложен мраморными плитками, но самое странное, что я замечаю — это полное отсутствие окон. Источником света служит одинокая, толстая свеча, стоящая на прикроватном столике возле узкой кровати, на которой я и лежу. Я осторожно поднимаю руку и натыкаюсь пальцами на полупрозрачную маску, облегчающую дыхание. Желая согнуть вторую руку, я чувствую неприятный укол прямо в районе сгиба локтя. Оттуда тянется тонкой нитью трубочка, подключённая с одной стороны к лекарству в стеклянной колбе, а с другой к игле, введённой прямо в вену. Очевидно, что кто-то хотел сохранить мне жизнь, раз решил потратить запасы безумно драгоценных в наши дни лекарственных препаратов, да ещё где-то раздобыл аппарат жизнеобеспечения.

Впервые в жизни мне принесли пользу частые болезни в детстве. Именно из-за этого я знала, как снять маску и убрать капельницу, что и делаю в итоге. Как только мои ноги касаются пола, стопы пронзает леденящий холод мрамора, впивающийся в кожу лёгкими, но глубокими уколами. Всё внутри твердит в унисон, что нужно как можно скорее убраться отсюда. Я приоткрываю дверь палаты и выглядываю наружу.

Первая мысль, которая приходит в голову — это то, что меня держат в подвале. Длинный коридор, освещённый холодным светом ламп, но также не имеющий ни одного окна, служит подтверждением правильности моего предположения. Я осторожно выхожу из комнаты и двигаюсь по нему, иногда касаясь рукой бетонных стен. Коридор оказался длиннее, чем я думала, однако он приводит меня к ещё одной двери. Может быть дёрнуть ручку и войти? Уже кладу руку на гладкий металл, как вдруг тишину разрезают незнакомые голоса.

— Неужели ты настолько глуп, что смеешь предполагать, что он придёт за ней? — говорит человек по ту сторону двери, определённо женщина.

Я ёжусь, гораздо приятнее слушать шипение змеи, чем этот голос.

— Он придёт. Я знаю это, ведь без неё у него нет ни единого шанса вернуть своё доброе имя.

С моих губ срывается приглушённый всхлип. Собеседником женщины является никто иной, как тот самый беловолосый парень, заявившийся в охотничью хижину.

— Да похоже, что твой отец плевать хотел на своё доброе имя, — вновь шипит женщина.

— Ты не знаешь его. Этот дурак всё отдаст за то, чтобы вернуться на Небеса и вновь стать воином — предводителем, обладающим поддержкой Михаила.

— Сам то веришь в то, что говоришь, Гадрел? Покажи мне хоть одного падшего, который смог заслужить прощение Высшего совета.

Конец ознакомительного фрагмента.